Нить судьбы сияет алым

      В императорском саду как обычно тихо и спокойно. Солнце согревает благодатную почву, ветер играет в богатой листве плодовых деревьев, и в пруду резвятся рыбки-кои, изредка сверкая своими красными спинками на поверхности. Такая умиротворённая красота, в которую ураганом вносится одно непоседливое чудо, не имея желания и возможности молчать и сидеть на одном месте.       Просто, это ведь так скучно! Почему бы не порезвиться? Почему бы не прыгать вокруг Императора точно горный козлик, треща при этом как неугомонная птица. А ведь похож на кролика, только что молчать не может, как они.       — Ваше Величество! — Чонгук нетерпеливо топает ногой, наблюдая за тем, как Ин Линхэ спокойно пьёт чай, сидя в беседке на берегу пруда, и никак не реагирует на попытки Чона привлечь к себе внимание. — Ваше Величество! Вот как значит, да? Сначала предлагали мне стать вашей Императрицей, а теперь уже другую готовы взять замуж!?       Тэхен ленивым движением отставляет опустевшую чашку с чаем на стол, поднимает золотистые глаза на Чонгука и спрашивает:       — Так ты согласен?       Чон непонимающе хлопает глазами, явно не ожидая, что ему так быстро ответят.       — Что?       — Ты согласен быть моей Императрицей? — терпеливо поясняет Ин Линхэ.       Чонгук для достоверности передёргивает плечами и подальше отходит от Императора, хотя их и так разделял стол.        — Нет и не просите! — парень складывает на груди руки, гордо задирая подбородок. — К тому же вы собрались жениться на другой! — Чон дует губы, плюхаясь на свободный стул.       А Ин Линхэ почему-то улыбается мягко так, красиво, но при этом спрашивает:        — Ты ревнуешь?        Чонгук фыркает в ответ:       — С чего бы? Вы — Император, а я — просто ваш временный слуга.       — А, — безразлично бросает Ин Линхэ, сам наливая себе чай. — Значит, женишься на той, которую найдёт тебе отец.       Чонгук дуется, точно разъярённый ёж:        — Вы тоже женитесь на той, которую вам найдёт мать! — возвращает Тэхену колкость Чон, невероятно довольно при этом улыбаясь.       А Ин Линхэ никак не реагирует на попытку задеть его. Он красиво распивает чай, когда отвечает короткое:       — Нет.        Чонгук, который мгновение назад наслаждался своей гениальной язвительностью, не сразу понял, что сказал Тэхен, переспрашивая:       — А?       — Я не собираюсь жениться.       Погодите. Но в тронном зале, Ваше Величество, вы заявили совсем другое! Вы согласились выйти за какую-нибудь выдру, вроде Ци Сюин и наделать с ней наследников! И нет, Чонгук не ревнует! Ещё чего! С чего бы ему ревновать? Они не пара, не возлюбленные и не любовники, у Чона нет причин для ревности.        — Н-но… — парень хмурится, напрягая мозг, — но вы могли бы это сделать хотя бы для того, чтобы успокоить министров.       А что? Женился бы на выдре, министры были бы счастливы и отвязались бы тогда с женитьбой. А к жене можно было после даже не приходить, если уж она так противна. Чонгук, в силу молодости, видел в этом выход, хоть и понимал, что быть окольцованным против воли — не слишком-то приятно.       — Я не женюсь на другой даже, чтобы успокоить министров, — ответил Ин Линхэ тоном, не терпящим возражений. — Они — мои подданные, но они не смеют мне приказывать. Если я люблю другого, — Император так в этот момент смотрит на Чонгука, что у того сердце заходится в каком-то запретном экстазе, — то не стану его предавать, даже ради поддержания мира при дворе. Нужно — лишу всех голов, но никогда не стану пешкой в их руках.       Чонгук в этот момент испытывает к Ин Линхэ что-то такое!.. Что-то особенное и сильное, чему не может дать объяснения. Он действительно решил, что Император (простите, извините) пустозвон, который просто наплёл Чонгуку, что тот ему нравится, а так готов с любой начать отношения. Однако Ин Линхэ был верен не только словам, но и поступкам. Он прямо сказал «люблю другого», при этом глядя на Чона. И у парня от этого сердце заходилось, дышать становилось тяжело, и в теле появлялось какое-то непонятное чувство, которое дарило радость и одновременно мучительную боль.        — Но вы согласились на их предложение и своей матери позволили выбрать вам невесту, — Чонгук продолжает дуть губы.       Ин Линхэ вздыхает, качает головой и отвечает:       — Даже моя мать поняла, на что подписалась, но не ты.       — Вы снова пытаетесь назвать меня тупым? — вспыхивает Чонгук.        — Я такого не говорил.       — Но контекст.       — Это ты уже додумал, — улыбается Император.       А Чонгуку, и правда, нечем козырять. В словесном поединке он Ин Линхэ — не соперник.        — Так что вы там снова придумали?       — Чтобы найти на меня механизм давления, моя мать хотела выдать меня за девушку, отец которой играет на стороне вдовствующей императрицы, — поясняет Тэхен, а Чонгук думает, что он действительно тупой, потому что в политике так и не научился ничего понимать. — В таком случае, мать имела бы возможность управлять моими действиями через семейные узы, которые возникли бы после брака. К примеру, отец возможной Императрицы выдвинул бы новое прошение или закон, другие министры, боясь оскорбить моего тестя, а значит и меня, тут же бы поддержали прошение, даже не зная, что я о нём думаю. Или, допустим, поставки для кочевников были бы вполне легальными, если бы каждый караван имел государственный документ с печатью высшего ранга. Ведь его подписал тесть Императора. Понимаешь?       — Вот теперь понимаю, — кивает Чонгук. И всё так легко однако.       — План матери был прост, и я его быстро раскусил, вернув его ей же. Теперь она не сможет сразу указать на семью, с которой ей выгодно, чтобы я породнился. Если она недальновидно выставит свою желанную кандидатуру, я избавлюсь от неё, если её выбор оскорбит Императора, я имею право казнить Ким ГоРам. Ей придётся что-нибудь придумать, чтобы спасти свою шкуру.       Чонгук потирает подбородок, вспоминая слова, сказанные Императором раньше:       — Вряд ли она так легко попадётся.       Ин Линхэ на это довольно улыбается:       — Именно так. А потому мне особо интересно посмотреть, что же она по итогу придумает.       Чонгук вздыхает, понимая:       — Для вас это всё — игра?       При дворе люди точно мухи гибли, оставались только ядовитые и изворотливые змеи. Самые сильные и хитрые, остальным ход был заказан в могилу. А Ин Линхэ рассматривает двор точно доску для игры в вэйци, его совсем не волнует, что он живёт в змеином логове. Он в нём дракон, который апатично наблюдает за слабыми попытками других приблизиться к его сияющему ореолу Священного Императора.       — Да, — просто отвечает Тэхен.       Что ответить на это — Чонгук, если честно, не знает. Поэтому просто переводит тему разговора в другое русло.       — Кстати, я сделал вам подарок!       Изящная бровь удивлённо взлетает вверх, и Ин Линхэ мягко спрашивает:       — Да?       Гордо выпятив грудь, Чонгук отвечает:       — Конечно, и поверьте, это было нелегко, — Чон с важным видом нахваливает самого себя. —  Но вы столько раз меня спасали, что я не мог вам чем-нибудь не отплатить, так что…        Парень шустро поднимается на ноги и бежит к подносу с запасными чайными принадлежностями, что стоял в стороне. Он на нём принёс сюда и свой подарок, дожидаясь удобного момента, чтобы его вручить.       — Вот!       Чонгук с улыбкой протягивает Тэхену книжку, небольшую, там всего лишь около двадцати страниц, которые Чон создавал с особой тщательностью. А ещё больше времени ушло на бамбуковую флейту, лежащую поверх книги. Чонгук вырезал её сам, но за каждой деталью бежал к Ся Нину, чтобы всё получилось идеально. И по итогу своей работой он был доволен и надеялся, что Его Величество тоже будет доволен.       — Я дарю это вам, и я это сам сделал, вот этими ручками, знаете, как они устали?       Ин Линхэ мягко улыбается своей самой незаметной, но самой искренней улыбкой, принимая подарки из «натруженных» рук Чонгука.       Первая на осмотр идёт флейта. На самом деле ничего особенного, но все отверстия вырезаны аккуратно, на них нет шероховатостей или сколов, они обработаны отдельно шлифовкой, чтобы не портили общий вид флейты. Сверху нанесена смола, чтобы бамбук прослужил дольше, не рассыхался и не портился. Очень простая работа, а Тэхен внимательно всё рассматривает и говорит:        — Флейта очень красивая, спасибо.       Чонгук цветёт, точно яблоневый сад по весне. И нетерпеливо спрашивает:       — А картинки? Как вам картинки?       Следующим в руки Императора попадает сборник рисунков Чонгука, которые он так тщательно и долго рисовал. На самом деле несколько изображений отсюда были удалены из-за порнографического содержания, Чон в храме Белых Снегов решил, что будет полезно подружиться с солдатами, что его охраняли, и раздарил порно-картинки служивым. За что получил метлой от Шэнь Юаня, и ему запретили приближаться к солдатам. Потому в сборнике, который он подарил Императору, почти отсутствовали весенние картинки. Почти.       Ин Линхэ, правда, как всегда, смотрит на всё со спокойным лицом, его не стесняют и не трогают откровенные художества Чонгука, который непонятно где таких знаний понабрался! Он листает всё медленно, рассматривая с поистине императорским интересом.       — Это я? — первый прозвучавший за всё время вопрос.        На картинке был изображён мужчина в чёрных одеждах, играющий на флейте. Лицо не было прорисовано детально, но в нём угадывались основные черты самого Императора.       Чонгук гордо хмыкает и отвечает:       — Конечно, вы! — а потом нагибается к Ин Линхэ и сам листает книжку, перечисляя: — А это вы на коне, а это вы спите, а это читаете, у вас всегда такой задумчивый вид, когда вы читаете, мне пришлось постараться, чтобы его изобразить. А это вы с цветком ликориса.        Тэхен приподнимает бровь, заглядывая в глаза Чонгуку. Из-за того, что парень нагнулся, их лица оказались разделены парой цуней.       — Почему с ликорисом?       Чонгук сглатывает, глядя в золотые глаза напротив. Он понимает, в какое положение себя загнал, но отчаянно старается не краснеть, ведя себя как и обычно.       — Я видел, что утром вы, проходя через сад, всегда останавливаетесь и любуетесь ими. Поэтому решил изобразить вас с ним. Красиво?       — Красиво, — отвечает Император, продолжая смотреть на Чонгука. И парень даже не понимает, к чему именно относится этот ответ, ведь смотрит Ин Линхэ сейчас на него, а не в книгу.       Чонгук моргает и всё-таки отводит взгляд, не в силах вынести давления со стороны Императора. Это не попытка запугать или прогнуть под себя, но было во взгляде Тэхена что-то такое, отчего у Чона ноги начинали трястись, грозясь не удержать его в вертикальном положении.        — А это я, — парень переворачивает страницу,привлекая внимание Ин Линхэ к картинкам. — Я нарисовал себя, чтобы вы меня запомнили, когда мы уедем с отцом обратно в Кочосон.       Тэхен на автопортрет смотрит долго. На самом деле даже слишком долго, как показалось Чонгуку. Чон себя изобразил не очень хорошо, он смотрелся в бронзовое зеркало и рисовал себя обычно по вечерам, когда считал, что он особенно хорошо выглядит. Из-за этого много деталей своего лица он упустил, да и откровенно нарисовал себя красивее, чтобы потом, глядя на рисунок, Ин Линхэ вспоминал самого невероятного красавца двух государств!        Мужчина смотрит на портрет, после поднимает голову и серьёзно заявляет Чонгуку:       — Я не забуду тебя.       Чон отмахивается, потому что это оказывается легче, нежели признать, что у него от этих слов сердце ёкнуло в груди:       — Все так говорят, а по итогу забывают, поэтому я себя нарисовал.       Ин Линхэ смотрит так, что Чонгук и дышать перестаёт, неожиданно видя в золотых глазах целый весенний сад с расцветающими яблонями и вишнями, грушами и мандариновыми деревьями. Лёд с шипением отползает и открывает вид на чудесный цветущий сад, равного которому не сыскать и в целом мире.       А потом Ин Линхэ говорит Чонгуку, вбивая гвозди в их общий гроб:        — Я не смогу забыть человека, которого люблю.        *****       Близилась ночь. Вечерние сумерки уже давно вошли в свои права, окрашивая мир в тёмные цвета. Яркая Луна выплыла на тёмно-синее небо, сопровождаемая мириадами бесконечных звёзд.        Город окрасился в красные и оранжевые тона. Повсюду загорелись фонари, богатые дома были словно благословлены самим солнцем, сверкали ярко и завораживающе. На улицах всё ещё кипела жизнь, многие продавцы только к вечеру вышли торговать своим товаром. А едальни были забиты до отказа, многие крупные харчевни выставили столы даже на улицу, чтобы принять больше гостей.        Ночная жизнь была самой любимой у Чонгука. Он обожал веселиться на рынке, заигрывать с девушками и хорошо кушать. Но сегодня, вместо того, чтобы предаться любимым развлечениям, он вприпрыжку вбежал на гору, стремясь поскорее оказаться в храме Белых Снегов. Причина такой спешки была проста — Ся Нин вот-вот должен был уехать обратно в Лоян и по пути зашёл в храм, чтобы попрощаться с Шэнь Юанем. Чонгук боялся не успеть увидеться с гэгэ, потому бежал на гору во весь опор. Вспотел, устал, но, благодаря молодому организму, быстро восстановился и вот уже с полчаса канючил, чтобы младший генерал остался в Сяньяне подольше.        — Ся Нин-гэгэ, не уезжай! Даочжан, ну уговорите его!       Ин Бинхэ стоял рядом, всё это время со снисходительной улыбкой наблюдая за Чонгуком, который буквально повис на Ся Нине, не желая его никуда отпускать.        Принцы часто бывали в Лояне, а потому младший генерал и Ин Бинхэ были знакомы, хоть и не так близко, как Чонгук с Ся Нином, с которым подружился за пятнадцать дней, узнав о нём больше, нежели знал его отец или жена.       Шэнь Юаня сейчас на горе не было, а потому Ся Нин решил его подождать, оказавшись в ловушке из цепких лап одного неусидчивого кролика.       — Лучше думайте о том, как не попасться на глаза учителю, — улыбается Ин Бинхэ в ответ. — Он разве что у подножия не повесил табличку с вашим именем и портретом, господин Чон, и надписью: «Вход на гору воспрещён».       Чонгук расплывается в ослепительной улыбке, сжимая Ся Нина в своих руках только сильнее, правда, тот не возражал, понимая, что это бесполезно.        — Ах, мы всё-таки подружились с учителем! — наивно протянул Чон, не обращая внимания на неоднозначную улыбку Ин Бинхэ в этот момент.       Принц решил промолчать о том, что Шэнь Юань Чонгука уже третьи сутки вспоминает и не очень добрыми словами.       — Гэгэ, — продолжает Чонгук, обращаясь к младшему генералу, — мы ещё не ходили на охоту за фазанами! — всеми силами пытается удержать своего друга в Сяньяне подольше.       Ся Нин вздыхает и извиняюще отвечает:        — Мой отец в городе, если узнают, чем занимается младший генерал… — и головой качает, не продолжая, в надежде, что Чонгук и сам поймёт.       Это ещё хорошо, что Шэнь Юань не рассказал Ся Цзяню о том, что его сын вместе с Чоном творили эти дни. Просто наставник отдыхал всё это время без Чонгука, не думая больше ни о чём.        — Да, господин Чон, — Ин Бинхэ, видя, что Чонгук не собирается отпускать генерала, решил помочь мужчине выбраться из цепких рук парня, — господину Ся следует быть осмотрительнее в своих действиях, ведь он представляет армию. Что подумают об Императоре?       Да, если Ся Нина застанут за какой-нибудь пакостью (а так и будет, ведь Чонгук его подбивает явно не на охоту за фазанами), то имидж всей армии пострадает. В этом была логика, и её понимал даже сам Чонгук.       Парень вздыхает и отвечает:       — Тогда давай хотя бы просто поедим вместе, а? — не унимается Чонгук. — Гэгэ ещё не научил меня вырезать кроликов и так быстро уезжает?       — Служба, — отвечает Ся Нин, аппелируя к главному фактору, который не даст ему задержаться в Сяньяне надолго, — но от хорошего ужина я не откажусь.       Чонгук тут же воспрял духом и что есть мочи заорал:       — Ура! — при этом продолжая душить Ся Нина своими объятиями.       — Ох, снова этот маленький поганец! — раздалось ворчливое.       Это вернулся Шэнь Юань, ястребиным взглядом тут же найдя источник криков и неприятностей по совместительству.        Зато Чонгук стал радостнее в несколько десятков раз, крикнув:       — Учитель!       Наконец отпустил Ся Нина и побежал обнимать Шэнь Юаня. Но тот так просто не дался, не позволив прилипучему кролику себя обнять. Лучше со змеёй обниматься, честное слово!        — Да не учитель я тебе! — ворчит мужчина, уклоняясь от загребучих рук. — Чего прицепился? — и именно в этот момент Чонгук хватает наставника за длинный рукав и приклеивается к нему намертво, падая на колени и счастливо обнимая мужчину за ноги.       — Учитель! А я скучал по вам, учитель!       — Всё, отпусти меня! — ворчит Шэнь Юань, бесполезно пытаясь отодрать от себя Чонгука. — Негодник, что снова напакостил, признавайся!       — Учитель, всё было тихо, — вступается за Чонгука Ин Бинхэ.        Шэнь Юань вздыхает, понимая, что с прилипучим Чоном бесполезно бороться.        — Ладно, тебе верю, — отвечает наставник Ин Бинхэ.        — А мне? — тут же влезает Чонгук, поднимая голову и глядя на наставника огромными, по-детски чистыми и наивными глазами.       — Не строй невинность, — Шэнь Юань непробиваем, — я тебя насквозь вижу!        Но Чон словно и не слышит ничего. Только ярче улыбается наставнику, наконец отпускает его, поднимается на ноги и радостно заявляет:       — Учитель, мы с гэгэ идём поесть в город, не хотите с нами? И Ин-даочжан, присоединяйтесь к нам! — Чонгук всех зовёт, обожает проводить время с большой компанией.       Шэнь Юань подозрительно смотрит на парня, спрашивая:       — Чего такой прилежный стал?        — Гэгэ уезжает! — Чонгук шмыгает носом, показывая, что он очень расстроен. — Учитель, запретите ему уезжать!       — Не лей слёзы, — на Шэнь Юаня ничего не действует, — я знаю, что ты просто разыгрываешь представление. — А потом мягче добавляет: — Не уезжает твой «гэгэ» никуда.       — А? — Чонгук смахивает со щёк слёзы, которые успел пустить.       — Что? — Ся Нин тоже не особо понимает, что имеет в виду наставник.        — Почему? — подключается Ин Бинхэ.        У Шэнь Юаня руки чешутся всех троих отходить метлой, Чонгук явно на всех плохо влияет. Однако мужчина только недовольно крякает и отвечает:       — Во дворец пришло письмо от маршала, он возвращается в столицу, будет через дней двадцать, — Шэнь Юань смотрит на Ся Нина, добавляя: — так что ты с отцом задержитесь здесь ещё.       — Ура! — радостный крик Чонгука не заставил себя долго ждать.        Как и очередной подзатыльник от Шэнь Юаня.        *****       В харчевне полным-полно народу, время близится к полуночи, но никто не спешит разбредаться по домам. В столице всегда шумно, в столице всегда кипит жизнь. Здесь даже крестьяне, уставшие и только пришедшие с полей, не спят до поздней ночи, некоторые гуляют по рынку, другие предпочитают выпивать в едальнях или винных лавках.        И от того, что так ярко кипит жизнь в Сяньяне, харчевни и публичные дома соревнуются друг с другом за посетителей. Все здания увешаны бесчисленным количеством фонарей, сверкают ярче солнца и луны, заманивая к себе гостей.        И даже несмотря на приличную конкуренцию в столице, Чонгуку с его компанией пришлось обойти немало едальных домов, прежде чем найти одно свободное место. Почти все были заняты выпивохами, которые приносили столице хорошую прибыль.        Подавальщик, увидев большую компанию, по виду богатых людей, сразу поспешил к ним, чтобы принять заказ. Чонгук, как всегда, взял всего и побольше, да чтобы приправ было много, а вот вина не взял, помня, что то, сливовое, абы где, оказывается, не купить.       Шэнь Юань взял сычуаньскую кухню, которую здесь в основном готовили, и даже Ин Бинхэ выбрал блюда поострее, за что получил удивлённое от Чонгука:       — О, а вы едите не как ваш брат! Вы молодец, даочжан!       Шэнь Юань тут же начинает бурчать:        — А ты вот нормы не знаешь.       — Я же расту! — возразил Чонгук, строя невинные глазки.        — Укоротить бы тебе язык!        И только один человек в этот момент смотрел на большую табличку с вырезанным на ней меню из лучших блюд этой харчевни и вздыхал при этом. Бедный Ся Нин родился в Лояне и не был привычен к местной еде.       — Так много сычуаньских блюд... а здесь готовят северо-восточные?       Шэнь юань понимающе спросил:       — Не ешь острое?       — Не люблю.        — Тогда бери жаренную лапшу и Хо-Го, пусть этот прожора с тобой поделится Хо-Го, — наставник бросил короткий взгляд на Чонгука. — А то лопнет.       — Учитель, — вмешивается Ин Бинхэ, напоминая, — у господина Чона всё острое, не думаю, что младший генерал осилит такое.       Шэнь Юань качает головой, вздыхая:       — Эх, вот Линхэ совсем непревиредлив в еде.        Чонгук тут же влезает в свою любимую тему:       — Он просто не умеет ею наслаждаться.        Подзатыльник не заставляет себя долго ждать:       — Это ты, негодник, можешь целыми днями развлекаться, а у… — Шэнь Юань понижает голос, чтобы кто ненароком не услышал, — Его Величества дел по горло.       Чонгук мысленно учителя передразнивает, в живую не отваживается, считая, что ему ещё зубы нужны, чтобы кушать, да и чтобы болтать без умолку. Ин Линхэ, между прочим, не всегда делами занят, у него тоже бывают перерывы, хотя во время отдыха он обычно читает какие-то заумные книги и плетёт интриги, так что не факт, что это считается отдыхом. В последние пару дней Император даже не хотел спать, Чонгуку приходилось насильно его заставлять. Только сегодня Чона отпустили пораньше, и он не смог включить старую бабку, которая отчитывает Императора за отсутствие сна и наплевательское отношение к своему здоровью.       — Учитель? — раздаётся неожиданное.       И Чонгук подпрыгивает на месте, впервые понимая значение фразы: мысли — материальны. Потому что стоило ему подумать о Тэхене, как тот неожиданно оказался тут как тут, словно из-под земли вынырнул!       Хотя он просто шёл по рынку и увидел на улице столик, за которым сидели его учитель, брат, младший генерал и будущая Императрица.        — Ваш… — Ся Нин чуть не вскакивает с места, отдавая Его Величеству все положенные почести.       Но Шэнь Юань его вовремя ловит за плечо, усаживая на место и призывая молчать. Не хватало, чтобы люди в городе узнали о том, что среди них гуляет сам Император!       — Брат! — улыбается Ин Бинхэ и косится на Ся Нина, качая головой, давая знак, чтобы не раскрывал личность Его Величества.       Мужчина кивает, но от поклона не удерживается, он слишком хорошо воспитан, в отличие от некоторых наглых кроликов, которые улыбаются ярко и беззастенчиво тянут:       — Тэхен, а ты что здесь делаешь? Уже соскучился по мне?       Шэнь Юань отвешивает ему очередной подзатыльник, обречённо вздыхая. Ой не перевоспитать его, ой, не перевоспитать.       Ин Линхэ же мягко улыбается, кланяется наставнику и отвечает:       — Я к вам шёл, учитель.        — А я думал, снова гуляешь по городу! — Шэнь Юань включает свой привычный ворчливый тон. — И что же за дело? Маршал приезжает? Так я уже слышал.        — Учитель, зачем мне к вам направляться, если в столицу приезжает маршал? — вопросом на вопрос отвечает Ин Линхэ.        "Чонгук бы за такое получил подзатыльник, а Тэхена учитель не трогает. Несправедливо!" — хочется пробубнить Чону, но Шэнь Юань его мысли точно читает, грозя парню очередным подзатыльником.        — Хах, что тогда тебе нужно от старого человека?       — Учитель, вы не старый? — cнова вмешивается Чонгук.       — Молчи, пакостник!       — Я шёл к вам из-за этих книг? — Ин Линхэ вынимает из своего мешочка старые, потёртые экземпляры книг, и у Чонгука от одного их вида мороз по коже пробегает и шутить уже не хочется. — Когда мы нашли разбойничий тайник, то также нарвались на погребённую под слоем земли деревню Сяомэй.       — Сяомэй? — хмурится Ся Нин. — Вы, Ваш… — мужчина качает головой, испытывая явную трудность в том, как называть Императора на публике, — вы имеете в виду ту самую, у которой произошла битва сто лет назад?       — Именно, — кивает Ин Линхэ.        И все за столом тут же погружаются в мрачное молчание. Один только Шэнь Юань тянет Императора на свободный стул, усаживая рядом, а сам берёт книги из его рук, хмуро их разглядывая. Он, как и Ин Линхэ, отлично понимал значение древних иероглифов.        — Мы с Чонгуком нашли эти книги в деревне Сяомэй и не только их, — поясняет Император. — Там было много странного, и я решил просить совета учителя.        И Тэхен коротко и по делу пересказывает всё, что стряслось с ним и Чонгуком во время их путешествия. Он так гладко и точно подмечает все детали, не удаляясь в просторные рассуждения, что заканчивает свой рассказ раньше, чем за стол приносят еду! Если бы историю поведал Чонгук, то сейчас не дошёл бы и до их приключений на кладбище, описывая какие-нибудь мелочи.        Как только Тэхен заканчивает рассказ, становится особенно ощутима тяжёлая атмосфера, которая витала вокруг. Никто не произнёс этого вслух, но все понимали, что в событиях прошлого затерялся след голодной и жадной тьмы, рождённой в алчных человеческих сердцах.       — Младший генерал, — Ин Линхэ обращается сразу после рассказа к Ся Нину, пока его учитель изучал записи книг, — вы из Лояна, вам что-нибудь известно про людей, эвакуированых из Сяомэй?       Мужчина хмурится, но кивает:       — Если так подумать, то — да. У отца есть старый слуга, который из Сяомэй, в городе живёт тётя Ло, она сапожных дел мастер и отлично чинит солдатские сапоги. Почти весь наш гарнизон пользуется её услугами.       Шэнь Юань со вздохом захлопывает книгу, заставляя несколько листов из неё вылететь. Он делает это так громко и небрежно, что Чонгук от неожиданности даже подскакивает.       — Хотел бы я взглянуть на деревню, — говорит учитель.       Ин Линхэ понимающе кивает:       — Думаю, из-за попавшего воздуха, от неё уже не осталось ничего.       — Знаю. Книги оставь старику, ни к чему тебе прикасаться к этой гадости, молодой ещё.        Чонгук спохватывается, чувствуя, как мурашки табуном бегут по спине:       — А что с ними? Прокляты?       Мужчина отрицательно качает головой и даже не журит Чона за то, что влез в разговор:       — Здесь описаны старинные ритуалы из царства Шу, ещё ребёнком видел этих дураков, которые за бессмертием гнались, совершая все злодеяния, что здесь упоминались, — мужчина с толикой ненависти смотрит на книги в своих руках, а затем быстро прячет их в мешочек на поясе, скрывая от любопытных глаз. — Эти книги появились в Шу неожиданно, откуда — не знаю, но ищущие бессмертия точно обезумели в желании ими завладеть, стоило одному увидеть ритуалы, описанные в книге, как он становился словно одержим этой идеей. А потом эти учения захлестнули всё Шу, люди убивали друг друга, чтобы заполучить копию книги, творили такое… и даже голоса разума не слышали, не понимая, что отправляют свои души в ловушку. Жить вечно... никто, кроме богов, не может жить вечно. Даже душа однажды умрёт, больше не переродившись. Но сотни совершенствующихся повелись на дьявольские письмена и во что бы то ни стало возжелали открыть для себя тайну вечной жизни. Они все ужасно закончили, эти книги необходимо сжечь.        Ин Бинхэ смотрит на брата, который задумался над чем-то, а сам спрашивает у наставника:       — Они приносили людей в жертву?       — Не только. Много чего было, лучше вам не знать, — Шэнь Юань вздыхает, явно не желая вспоминать события прошлого. — Вы молодые, так живите спокойной жизнью, не погружайтесь во тьму.       Ин Бинхэ не отстаёт с вопросами, повторяя то, что крутится в голове у Чонгука:       — Но раз людей эвакуировали, кто тогда был в призрачной деревне?       — Младший генерал, — Ин Линхэ моргает и быстро возвращается в реальность, глядя на Ся Нина.       — Да, Ваш… э-м-м… — снова не понимает, как ему обратиться к Его Величеству.        Правда, Тэхену сейчас не особо важно, как к нему будут обращаться. Он горит идеей:       — Я хочу разобраться с этим делом. Вы хорошо знаете Лоян, и я хотел бы просить вашей помощи.       Ся Нин сразу же собирается, выпрямляется и чуть ли не громким солдатским тоном выдаёт:       — Конечно, Ваш… — но вовремя спохватывается, понижая тональность голоса. — Конечно.       Шэнь Юань же неодобрительно смотрит на Ин Бинхэ, апеллируя к голосу разума:       — Маршал приезжает, оставь лучше это дело.       Да, сорваться в этот раз с места и отправиться в путешествие у Ин Линхэ не получится. Одно дело — оставить двор на попечение брата, когда в столице относительно тихо и спокойно, и другое — уехать перед приездом самого великого маршала, когда эта новость всколыхнёт всех — от восточного моря до высоких гор запада.        Однако Император остаётся привычно спокоен, заявляя:       — Я попросил приехать маршала.       Чонгук удивлённо вскидывает брови вверх, а вот Ин Бинхэ прямо интересуется:       — Зачем?       — И что опять удумал? — бурчит Шэнь Юань. — В кого ты такой хитрый вырос? Я тебя таким не воспитывал.       — В отца, — хором отвечают братья Ин.       Чонгук на такое единодушие улыбается. Такие разные, но такие похожие на самом деле. Разве что Ин Бинхэ помягче, а Ин Линхэ точно неприступные ледники на горных шапках.        — Готовлю кое-что особенное, — отвечает брату Тэхен, загадочно улыбаясь, — оставлю пока в тайне.       К этому времени уже приносят еду. Всё горячее, свежее и пахнущее упоительно-прекрасно! У любого бы полный рот слюны набрался от одного только запаха этих великолепных блюд. У любого, кроме Ин Линхэ.       Чонгук решил, что это не дело. Раз сам Чон сейчас не во дворце, а Тэхен, вернувшись, точно не станет есть, да и возможно спать не будет, нужно срочно это исправить и накормить Императора, чтобы его разморило и потянуло в сон.       Но, к удивлению, первый предложил Ин Линхэ остаться Ся Нин, заметивший, что Его Величество собирается молча удалиться:       — Останьтесь с нами, поужинайте!        — Да, — подхватывает Чонгук, — не вечно же вам каши есть! — и берёт свободную тарелку, накладывая туда побольше питательных блюд, — вот, попробуйте, — улыбается парень и подкладывает ещё мяса в тарелку, — и вот ещё это.       Шэнь Юань усмехается на это зрелище. Кому угодно бы руки за такую дерзость оторвали, а маленького проказника Ин Линхэ терпит, да ещё и улыбается ему. Всё ясно, всё ясно.       — Этот негодник угощает, потому ешь хорошо, — говорит Шэнь Юань, укладывая руку на плечо Императору, не давая ему уйти, — разоряй его кошель, чтобы на всякую ерунду не осталось!       Чонгук застывает, округляя глаза и открывая рот. В голове поздно вспыхивает напоминание!       — Кхех! — улыбается парень, извиняюще косясь на всех присутствующих. — Я только сейчас вспомнил, что у меня нет денег!       *****       По итогу заплатил за всех Ин Линхэ. Шэнь Юань ещё полвечера крякал и отчитывал Чонгука «за бестолковость», а тот в свою очередь угрожал учителю, что будет приходить к нему на гору каждый день. Периодически Чону приходилось просить убежища за Императором или Ся Нином, но ловя жутко ревнивый взгляд Тэхена, стоило Чонгуку только прикоснуться к младшему генералу, Чон решил, что хочет ещё жить, и больше мужчину не трогал.       Вечер прошёл хорошо. Чонгук от души насмеялся, подначивая всех и каждого, плотно поел и подоставал Ин Линхэ, пытаясь скормить ему блюд больше, чем обычно ел Император. Чон и не замечал, а остальные с улыбками косились в их сторону, когда парень с очередным:       — Ешьте, это вкусно!       Подкладывал какое-нибудь блюдо в тарелку Ин Линхэ. А тот ведь ел, всего по кусочку, но ел же. И подобное чудо никому не удавалось провернуть, да никто бы и не посмел, кроме Чонгука.        Разошлись по домам поздно. Ся Нин на правах младшего генерала пожелал проводить Императора до дворца, но Тэхен наотрез отказался. Он не боялся наёмников и ночных грабителей, как правило, боялись его. Поэтому Ся Нину пришлось сдаться и отпустить Императора одного. Сам генерал направился в поместье, дарованное его отцу Его Величеством, Шэнь Юань и Ин Бинхэ ушли на гору, а Тэхен медленной тенью последовал за Чонгуком, который честно направлялся домой, потому что отработку во дворце никто не отменял.       На улице уже почти и не было народу. Горели фонари, где-то завывали собаки и харчевни закрывались на ночь, выставляя на улицу столичных кутил.        А Чонгук весёлым шагом шёл рядом с Ин Линхэ, наслаждаясь самой обычной жизнью.         — Я провожу тебя до поместья, — говорит Тэхен.       А Чон фыркает на это, заявляя:        — Я не барыня.       Хотя сам улыбается точно чертёнок, не может скрыть, что на самом деле ему дико радостно, что Ин Линхэ сейчас был вместе с ним.        — В городе полно людей моей матери, — отвечает Император. — Я видел несколько наёмников.       — Вы пугаете меня?       Тэхен загадочно улыбается. При этом золото в его глазах так красиво сверкает, пугающе, но притягивающе. Это как застыть под взглядом тигра с желанием его потрогать, знаешь, что он руку откусит по плечо, а всё равно жаждешь его потрогать.       — Отнюдь, — выдыхает Император.       Чонгук всё-таки считает, что его просто пугают, а потому переходит к теме, которая его интересует больше:       — Так зачем вы вызвали маршала? А, наверное, это не должно меня касаться.       Подобная информация может быть государственным секретом. Чонгук из другой страны, Ин Линхэ не станет ему раскрывать свои ходы, хотя делал это уже не раз. Правда, с условием, что Чон был тормозом в политике, он всё равно бы ничего не понял и не смог бы сам ничего вычислить.       — Чтобы лишить мою мать власти, — коротко и лаконично отвечает Тэхен.       Чонгук подскакивает на месте и разворачивается, следуя спиной вперёд, а лицом к Ин Линхэ. Он мог бы так споткнуться и упасть, но разве это остановило бы его?       — Как?       — Она сговорится с маршалом, чтобы убрать меня и перетянуть власть в свои руки.       Глубокая морщинка пролегает меж бровей у Чонгука. Он напрягает свой мозг и, честно, пытается думать:       — Н-но маршал… подождите… объясните, ничего не понимаю.       Терпению Ин Линхэ могут позавидовать даже буддистские монахи:       — После меня только маршал владеет властью над армией. Конечно же, такой союзник моей матери нужен. И посредством моей женитьбы, она попытается сблизиться с маршалом, получив его на свою сторону. Как я понял её планы? Когда ты прибыл в столицу с Ся Нином, у вас был гарнизон из двух сотен солдат, плюс дворцовая гвардия из двух тысяч солдат. Меня при дворе не было, а у моей матери союзники — богатые чиновники, общая сумма солдат которых составляет чуть больше двух тысяч человек. Фактически, если бы она захотела, то могла спокойно разгромить ваш маленький отряд и захватить власть. Но она этого не сделала. Почему? Из-за Ся Нина — он любимый племянник Тянь Яньмэя. У маршала четыре дочери и ни одного сына, для него Ся Нин точно родной ребёнок. Мать не хотела усложнять отношения с маршалом, а потому ничего и не предприняла, признавая поражение и уходя во тьму со своими планами. Сейчас у неё появилась уникальная возможность сблизиться с маршалом. Она попытается выдать за меня одну из его дочерей. Откажусь — проявлю неуважение к маршалу, соглашусь — мать отнимет половину власти из моих рук и обретёт союзника в лице Тянь Яньмэя.       Хитро получилось: вдовствующая императрица ничего не предприняла во время отсутствия Императора, а всё равно попала ему на крючок и была разоблачена вместе со своими планами. Что ж, кажется, во дворце даже из молчания можно вынести свои выводы. Страшное это место.       — Но маршал служит вам, — Чонгук пытается рассуждать логически, как вдруг вспоминает: — Ах, вы говорили, что никому не доверяете.       — Верно, — утвердительно кивает Ин Линхэ, — Императору не положено доверять людям вокруг себя — это путь к могиле. Но мать совершенно не знает Тянь Яньмэя. Ему не нужна власть, он понимает только силу и уважает только силу. Я написал ему зашифрованное письмо, где попросил приехать в столицу, согласно плану моей матери. Я дарую маршалу небольшой отпуск, так как он давно его заслужил. На деле же я оставлю маршала в столице, а сам открыто уеду на северную границу, временно взяв на себя его обязанности. За время моего отсутствия мать подготовит сцену и можно будет начинать представление.       Чонгук жуёт губу и, в конце концов, выдыхает:       — Порой мне кажется, что вы безумны.       — Тебе не кажется, я душевно болен от рождения, поэтому моя бесчеловечность особенно ярко бросается в глаза, — мило улыбается Император. — А сейчас… почему ты не носишь с собой меч?       Чонгук закатывает глаза, отвечая:       — Ваше Величество, от вас я сразу отправился на гору, а затем в харчевню, а вы знаете, что во дворец никого не пускают с оружием.        — Ты мог бы оставлять меч у стражи, а потом его забирать.       — Нет уж! — фыркает Чонгук. — Этот меч мне подарил мой учитель по фехтованию, и я им очень дорожу, поэтому пусть будет дома.       Ин Линхэ вздыхает, несколько лениво качает головой и тянет:       — А как насчёт боевых искусств?        — О, в этом я преуспел! — хвастается Чонгук, хоть и не может сказать, что ему под силу победить Ин Линхэ. Не под силу, тот родился на полях сражений, а Чон в мягком саду.       — Это хорошо, — улыбается Император. — Но всё же жаль, что у тебя нет меча, он бы сейчас тебе пригодился.       И ровно после этих слов на них нападают пятеро неизвестных. Лица скрыты чёрными вуалями, сами во всём чёрном и с оружием в руках. Не нужно быть гением, чтобы понять, что это были наёмники.        Теперь понятно, что Ин Линхэ совсем не шутил, когда говорил о том, что его мать послала за ним убийц. А Чонгук из стольких намёков так и не понял ни одного.        — Держи, — коротко произносит Император и кидает Чону небольшой нож, давая ему хоть что-то, чтобы обороняться.        Живых Чонгук не боялся, а потому и в ступор не впал, глупо не подставляясь под удар.        На самом деле прямой целью наёмников был именно Чон, это можно было сразу понять, когда все пятеро ломанулись на парня, целясь пронзить его своими отравленными клинками. Вдовствующая императрица не пожелала рисковать и устраивать второе покушение на своего сына, она почему-то обрушила свой гнев на Чонгука, и тот искренне недоумевал, с чего бы у женщины такая к нему открылась неприязнь?       Но думать было некогда, приходилось сражаться маленьким кинжалом для вскрывания конвертов. Честно, Чон совсем не привык к такому оружию, а убийцы были шустрыми и профессиональными, что только усложнило ситуацию.        Наверное, если бы не Ин Линхэ, Чонгука давно бы закололи, пока он свыкался с ощущением маленького и лёгкого кинжала в своих руках.       Император не раздумывал, не создавал план и не медлил ни мгновения. У него не было оружия, однако он с лёгкостью мог сражаться голыми руками.        Острое лезвие меча мужчина поймал двумя пальцами, заставляя наёмников недоумевать от такого искусства. Ин Линхэ бы рассказал, что его этому трюку научил Шэнь Юань, но болтать во время боя не любил. Он вырвал меч из рук противника, обеспечивая себя оружием.       Чонгук тем временем больше блокировал удары, вернее, просто их избегал. Он хотел кинжалом перерезать глотки убийцам, но те были слишком хорошо обучены, разобраться с ними было не легко. И, как назло, они сейчас находились в узком переулке между двумя высокими каменным заборами — вокруг ни души, стражу никто не позовёт, на помощь никто не придёт.        Правда, с условием, как сражался Ин Линхэ, Чонгук не был уверен, кому нужна была помощь: им или наёмникам?        Император был подобен тигру в данный момент, всегда холодный и сдержанный сейчас он являл свою натуру воина. Чёрные одежды развевались от каждого движения, вспархивали точно крылья бабочки, пока Тэхен в смертельном поединке сцепился сразу с тремя убийцами. Чонгук при этом использовал навыки боя, только, чтобы избежать отправленных клинков. Он не мог приблизиться к убийцам без вреда для себя, но кунг-фу, которому учил его мастер, сейчас пригодилось.       Заметив затруднительное положение Чонгука, Ин Линхэ широким движением меча разогнал убийц вокруг, быстро приблизился к Чону и всучил ему меч, забрав свой кинжал обратно.        Вот с того момента для наёмников всё стало хуже. Их было пятеро, но Ин Линхэ, не знающий страха, мог сравниться со всеми ними, бросившись в бой с безумной улыбкой и жаждой перерезать чужие глотки. Да и Чонгук обзавёлся привычным ему оружием, безбашенно приступив к нападению.        Ин Линхэ был безжалостен, без лишних промедлений, с пугающей точностью вспорол сонную артерию одному из убийц и сразу же устремились к другому.        Однако в момент, когда один из наёмников пал, четверо других тут же отступили. Бросив друг другу только им известную фразу, они развернулись и что есть мочи дали дёру, быстро растворившись во тьме.       С расслабленной улыбкой обернувшись к Чонгуку, Тэхен протянул:       — А я говорил, что в городе наёмники моей матери.       *****       Утро следующего дня выдалось тяжёлым. Ещё ночью Ин Линхэ с Чоном позаботились, чтобы труп убийцы не нашла стража, иначе проблем бы прибавилось, а их и так было не мало.        На утреннем совете выяснилось, что на юге началась засуха, дождей не было вот уже пару месяцев, люди сильно страдали, а чиновники бездействовали. Головы не полетели на утреннем донесении, но посыл от Ин Линхэ был именно таким, если проблему не решат. Император приказал снарядить несколько сотен конных повозок и с бочками перевозить воду в страдающие районы. Это бы не решило проблему полностью, но хоть какой-то результат бы дало, включая, что астрологи прогнозировали в ближайшие полтора месяца дожди на юге. Подождать ещё немного подданные Цинь могли, включая, что поддержку от Императора они получили напрямую.        Следующим вопросом стал приезд маршала в столицу. Хоть никто не мог прямо допрашивать Его Величество, однако чиновники и министры добрых полчаса впустую спорили ни о чём, в надежде, что Император прольёт свет на свои замыслы. Ин Линхэ считал себя выше этого, и отчитываться перед другими он был не обязан.        Затем, когда собрание было окончено, в зале осталась только вдовствующая императрица, и Чонгук каждой клеточкой тела понимал, что от неё не стоит ожидать ничего хорошего.       Женщина вышла вперёд и, низко поклонившись, с уважением произнесла:       — Ваше Величество!       Ин Линхэ нарочито мягко ответил:       — Поднимитесь, матушка.       У Чонгука от их общения ледяные мурашки бегали по спине. Когда сам Чон говорил с матерью, то всегда улыбался, нежно подлизывался к ней, точно ласковый кот, и много дурачился. Он не мог быть таким с отцом, но всегда мог с больной матушкой. Ин Линхэ же общался со своей матерью точно с врагом, кем они друг другу и являлись. Чонгуку от этого было не по себе.       Вдовствующая императрица нацепила на лицо услужливую улыбку.       — Ваша подданная не хотела обсуждать этот вопрос при всех, — пояснила она.       И тон такой родительский, будто она действительно заботится о своём сыне. Правда, Тэхена это не могло обмануть. Он остался предельно вежлив, однако хитросплетения планов матери отлично понимал.        — Пожалуйста, говорите, — любезно произнёс Император, согласившись послушать, что ему нашипит ядовито собственная мать.       — Насчёт вашей женитьбы, — с улыбкой произнесла вдовствующая императрица, а Чонгук тут же напрягся, бросая косой взгляд на Ин Линхэ. Правда, тот остался предельно спокоен. — Изучив достойных девушек империи Цинь ваша подданная отобрала лучших кандидаток, — продолжает Ким ГоРам. — Желаете взглянуть?       Император нежно улыбается, отвечая:       — Матушка, здесь никого нет, можете не притворяться, — играть фальшивую любезность всё же Ин Линхэ надоело, и маску он скинул. — Вы уже сопоставили мой гороскоп с гороскопами девушек, кому я подхожу?       Ким ГоРам осталась по-прежнему вежливой, однако и её маска слетела с лица. Им притворяться друг перед другом было незачем.       — Ваше Величество, я понимаю, что вы не желаете жениться, но это государственная необходимость, — снисходительно улыбается вдовствующая императрица. — Ваша матушка заметила уже давно, что вы питаете слабость к… другим мужчинам.        Чонгук даже обмер в этот момент и главным образом потому, что взгляд Ким ГоРам на мгновение задержался на нём. Она знала. Знала о том, что Ин Линхэ испытывает к Чону тягу. Вот теперь становилось понятно, почему она так ненавидела Чонгука, а вчера вечером даже пыталась его убить.       — Я не осуждаю, — продолжает Ким ГоРам. — Мужеложство стало в последнее время популярным, но вы должны понимать, что ваш брак с другим мужчиной не одобрят.        Ин Линхэ был настолько спокоен, насколько Чонгука внутри всего вымораживало в айсберг.        — Вы проницательны. Что вы предлагаете?       Наверное, Чону всё-таки стоит поучиться этому невероятному спокойствию Ин Линхэ. Ким ГоРам сейчас открыто давит на Тэхена своим знанием о предпочтениях сына, а тот даже не моргнул ни разу, оставаясь величественным и умиротворённым, точно Будда.       — Я нашла вам потрясающую девушку, — вдовствующая императрица ходит по тонкому льду, но явно не опасается этого, — точнее, несколько лучших кандидаток, которых предлагаю пригласить во дворец и провести среди них конкурс на их личные навыки и знания дворцового этикета. Думаю, так мы сможем отделить зёрна от плевел. Вы не рады, и я понимаю. Потому ваша матушка предлагает вам жениться и обзавестись наследником. Но если ваше сердце тяготеет к… нетрадиционным отношениям, — Ким ГоРам снова смотрит на Чонгука, и у того появляется стойкое желание на весь мир прокричать, что ему нравятся девушки! — Вы всегда можете найти любимого и сделать его своим… наложником.        На первый взгляд её предложение звучит разумно. Даже Чон не может этого не признать, хоть и не желает быть ничьим наложником (Брр!). Но Ин Линхэ видит ситуацию глубже и понимает, куда клонит его мать. Разве любимые — не самое слабое место даже у Императора? Вдовствующая императрица сейчас вовсе не от доброты душевной предлагает Ин Линхэ ввести во дворец своего возлюбленного, когда Чонгук окажется «наложником», он станет заложником Ким ГоРам, а значит, и сам Тэхен станет заложником своей матери. Да и какой наложник? Мать просто предупреждает Ин Линхэ, что знает о его слабом месте и может в любой момент, как вчера, атаковать Чонгука и убить его.        Но даже с этим знанием Тэхен остаётся пугающе спокойным.        — Матушка, а как же ваш буддизм? Что скажут ваши монахи?       — В буддизме не приветствуется похоть, но вы ведь его любите? — Ким ГоРам играет опасно, лезвие в любой момент может оказаться у её шеи, но она знает, что просто так сын не убьёт её. — Правда, ему придётся так же изучить этикет и нормы поведения при входе во дворец.       — Матушка, а если наши гороскопы не совпадают? — улыбается Ин Линхэ.       А Чонгук чуть ли не пыхтит от негодования. В смысле «не совпадают»? Ваше Величество, Чон не соглашался быть вашей ни наложницей, ни Императрицей!       А эти двое продолжают свой «светский диалог».       — Я была дерзкой и попросила астрономов просмотреть ваши гороскопы, — отвечает Императору Ким ГоРам.        — Мы подходим друг другу? — допытывается Ин Линхэ, получая однозначное и с улыбкой:       — Конечно.       — Это прекрасная новость, — Тэхен улыбается в ответ, принимая игру вдовствующей императрицы. — Спасибо за заботу матушка, ваш сын постарается прислушаться к вашим словам.        *****       Зажигая фонари в императорской опочивальне, Чонгук ни на мгновение не затыкается, продолжая бурчать и бурчать точно старая бабка. Пожалуй, он затыкается, только, когда ест, потому что, когда спит, частенько болтает во сне. Кажется, к старости его язык откажет скорее, нежели ноги, зрение или слух.        — Гороскопами мы сходимся! Ага, как же! Наложником я стану! Ага, как же! Да ещё и буду учить этикет! Ещё чего! Будто мне делать совсем нечего!        Чонгук оборачивается к Тэхену, но тот сидит за письменным столом и спокойно сносит все бурчания Чона, точно тот не больше, чем надоедливый комар. Сравнение не очень, но, кажется, оно точно описывает их несостоявшийся диалог.        — Ваше Величество! — ноет Чонгук, привлекая к себе внимание. — Ваша… вдовствующая императрица имела ввиду меня?       — Да, — коротко отвечает Император, продолжая возиться в каких-то бумажках, в которых Чон ничего не понимал, да и не старался даже.        — Я боюсь вашу матушку, — признаётся парень, — она так на меня смотрела! Кажется, я стал её целью.       — Самой прямой, — соглашается Ин Линхэ, при этом вовся не выглядит озабоченным этим вопросом.        Чонгук убито стонет и громко подтягивает к столу Тэхена свободный стул, плюхаясь на него и строя несчастную моську, на которую всё равно никто не посмотрел.       — Ваше Величество! Ваше Величество, обратите на меня внимание! — требует Чонгук.       И неожиданно эта дерзкая просьба срабатывает, потому что Тэхен отрывается от своих бумажек и смотрит прямо в карие глаза Чонгуку, заставая парня врасплох.        Ин Линхэ опасно улыбается и поддаётся вперёд через стол, сокращая между ними расстояние. Внимательно смотрит в растерянные глаза напротив и дразняще тянет:       — Матушка закинет тебя на состязание девушек, чтобы выбрать мне Императрицу. Будешь за меня бороться?       Чонгук вспыхивает, поспешно отводя взгляд и надеясь, что его пылающих ушей не видно:       — И не мечтайте! То, что наши гороскопы подходят, ещё не значит, что я соглашусь на ваше предложение! И я не стану вашим «наложником»... б-р-р, какое слово противное!       Ин Линхэ хмыкает и садится ровно, поправляя Чонгука:       — Не наложником, я предлагал тебе стать моей Императрицей. Мне не нужна другая, девушки меня не привлекают, меня привлекаешь только ты.       Эй, сердце, не будь предателем! Остановись, слышишь?! Остановись!       — И как вы только можете говорить такие бесстыдные вещи? — вслух же бурчит Чонгук, складывая на груди руки, всем видом демонстрируя неприступность.       — Так же, как и ты, — с кривой ухмылкой отвечает Тэхен.       Чон улыбается, да, определённо в этом Ин Линхэ прав.        — Ваше Величество, — парень продолжает прыгать с темы на тему, особо за этим не следя, — после приезда маршала вы собираетесь уехать на север, да?       — Мгм.       — Возьмите меня с собой! — неожиданно просит Чонгук. — Пожалуйста! Я боюсь оставаться в столице с вашей матушкой!       Ин Линхэ видит Чона насквозь:       — И хочешь удрать из-под надзора своего отца.        — Это вторичная причина, — мило улыбается парень и продолжает канючить: — Ну, возьмите меня, а! Там же застава, а значит, не так опасно, как было при вашей встрече с кочевниками.        — На границе всегда опасно, — отвечает Ин Линхэ. А потом серьёзно смотрит в карие глаза и спрашивает: — Готов пройти военную подготовку? Терпеть лишения, возможно, питаться червями и сколопендрами?       — Не надо меня пугать! Я всё равно не откажусь!        — Что ж, — Император улыбается, неожиданно легко соглашаясь на авантюру, — тогда ладно, и не говори, что я тебя не предупреждал. Мы встретим маршала Тянь Яньмэя и после уедем официально на границу. Это не будет похоже на наше прошлое путешествие, готовься к трудностям солдатской жизни.        Чонгук отмахивается, счастливо улыбаясь:       — Ой, да я со всеми подружусь!       — Этого-то я и боюсь. *****

Мини-постановка

      Вопрос: Чонгук так молод, разве безопасно отправлять его на границу к враждебно настроенным кочевникам?       Ким ГоРам: Очень не безопасно, лучше наложнице… господину Чону остаться в столице под моей чуткой опекой.       Чонгук1.0: Всё безопасно. У меня есть меч и Ин Линхэ. Если потеряю первое, то второй меня всегда спасёт!       Господин Чон: Небезопасно, но думаю, ему полезно будет набраться опыта.       Шэнь Юань: Пусть этого негодника солдатской выправке поучат!       Ин Линхэ: Думаю, опасаться его стоит кочевникам. Отправлю его к ним в стан, через пару дней все там будут пить, гулять и развлекаться с женщинами. Можно будет свободно завоевать территории кочевников, но никто этого не заметит даже. Развращение армии — Чонгук с этим справится и без указки.