Нить судьбы сияет алым

      «Ох, да я просто горячая красотка!» — думает Чонгук, разглядывая себя в большое бронзовое зеркало. — «Наверное, в прошлой жизни я был девушкой и разбил сердце не одного мужчины, поэтому в этой жизни я сам парень, но от этого менее краше не стал».       Самомнение Чонгука могло пробить все Девять Небес и унестись ещё выше. Но за такой самооценкой у него лежала крепкая основа. Он был по-настоящему красив как парень и, даже переодевшись девушкой, ничуть в красоте не потерял.       Нападение на Талань Ягу было спланировано с особой тщательностью, но главным ингредиентом в этом плане был Чонгук, который под видом наложницы должен был пробраться в ставку сына хана. На самом деле под этот план комплектацией отлично подошёл бы стратег Чу Сичэнь, который тоже был маленький, худенький и миловидный. Но он слишком примелькался на Северном Перевале, была вероятность, что даже под слоем макияжа его бы узнали, потому было принято решение отправить в ставку неизвестное лицо.       А Чонгук и против не был. Он любил аферы, как правильно отметил Ин Линхэ.       Караван с наложницами из дома кисен и вином был задержан Чу Сичэнем и Ся Нином за двадцать ли от места назначения. Его Величество лично наведался к каравану из сотни утончённых девушек и десятка торговцев вином, предложив им выгодную сделку. Может быть, никто из этих людей не стал бы собой рисковать, идя против кочевников, однако к ним обратился сам Император. Конечно, они могли отказать и правителю, но быть его союзником куда выгоднее. К тому же Ин Линхэ равно относился что к слугам, что к министрам, это нельзя было не заметить. Караван очень легко принял сторону Императора и согласился ему помочь.       Когда ночью Чонгука отвезли к западной части стены, где временно остановились кисен и торговцы, Чон довольно быстро понял, почему Ин Линхэ не могли отказать. Весенние девы были от него просто без ума. Высокий, мужественный, красивый, сильный, элегантный и галантный, умный. Даже исключить тот факт, что он Император и описанного выше с головой хватало, чтобы каждая девушка нашла в нём свой идеал. К тому же он не падок на красоту и женщин, весенние девы привыкли к вниманию, ожидали, что у Императора с гаремом наложниц будет та доля мужского похотливого взгляда в сторону любой красивой женщины, но её не было. Он относился к кисен точно к сёстрам, и это трогало девичьи сердца.       — Ваше Величество, может, сделать вам чай?       — Может, мы можем вас развеселить, пока вы будете ждать господина Чона?       — Да, мы можем вам станцевать! Я училась восточным танцам, не хотите взглянуть?       — Не нужно, — Император отказывался от всего. Более того, он даже не смотрел на всех этих красивых (как считал Чонгук) девушек. Они были кисен, но каждая из них была точно цветок лотоса. Чон бы и сам млел в таком цветнике, если бы его не ел изнутри уксус. Он ревновал всех и вся к Императору. Да, ревновал, по-дружески ревновал!       Однако времени у них было мало, и вскоре весь этот цветник увёл Чонгука за собой в шатёр, чтобы сделать из него девушку. И теперь Чон с улыбкой разглядывал себя в зеркале, считая, что выглядит он чертовски здорово!       Чонгука на эту роль выбрали по многим причинам, но главная из них — внешность. У Чона не было широких плеч, он весь был маленьким и худеньким, с такой тонкой талией, что любая бы девушка позавидовала! Конечно, он был выше большинства женщин, но это не так уж и сильно бросалось в глаза, среди сотни кисен были девушки разного роста. По основным параметрам он подходил отлично, был миловиден на лицо и гибок в теле.       Покрасовавшись перед зеркалом ещё немного, Чонгук довольный собой вышел из шатра наружу, с обольстительной улыбкой двигаясь к Императору, что ждал его, сидя на кушетке. Чон так вошёл в свою роль, что даже двигался плавно, красиво, пытаясь заворожить каждым движением. Но глаза его выдавали нервозность, потому что, не отрываясь, смотрели на Ин Линхэ, ожидая реакцию Императора на своё появление.       А реагировать было на что. Чонгук был накрашен на модный нынче мотив. Кожа белее, глаза больше, подведены ярко, но свежо, румяна молочные, а помада алая, как и его одежды. О да, увидев этот наряд, Чон подумал, что будет выглядеть в нём эффектно. А чего ему стесняться?       Красные одеяния были яркими и отчасти вызывающими. Их стиль был продиктован южной модой, а потому они больше открывали, нежели скрывали. Правда, в случае Чонгука, когда у него была накладная грудь, не особо-то и многое было выставлено напоказ. Разве что плечи, руки и живот остались голыми. Ему кстати пришлось побрить подмышки ради этого дела! А ещё пришлось утром не есть, чтобы оставить живот плоским, как у девушек! Он страдал для общего дела, да!       Но самым для него страдальческим стали бесконечные побрякушки, которыми он был обвешан. Десятки браслетов, на талии пояс из звенящих монеток и цепочек с кристаллами, на шее мощное ожерелье, на лице вуаль из золотых нитей и даже в волосы были вплетены украшения. Это было неудобно и непривычно, но смотрелся Чонгук в этом очень эффектно.       И вот сейчас весь красивый и соблазнительный шёл к Императору, медленно раскачивая бёдрами.       — Ну, как вам? — сладким голосом пропел Чонгук, кружась рядом с Ин Линхэ, чтобы он всего его разглядел. — Я красивая? — Чон хлопает накрашенными глазами, опускаясь к Императору.       И было во взгляде Тэхена сейчас что-то такое, что-то обжигающее и дикое, чему Чонгук не может дать описания, но чего точно никогда не видел во взгляде Императора. Он смотрел на Чона точно на добычу, но не собирался порвать его на куски и насладиться сладкой плотью, он будто прямо сейчас готов был утащить его в своё логово, спрятать и любить.       Чонгук мысленно себя бранит: какой любить? Они просто родственные души, не переходи границ даже в своих мыслях, Чонгук!       — Я красивая? — снова повторяет вопрос Чон, сладко улыбаясь и нагибаясь к Императору всё ниже и ниже, пытаясь его смутить. Нити вуали стекают на плечи и грудь Ин Линхэ, Чонгук нагло переходит границы, но не успокаивается, пока не слышит чёткое:       — Ты красивый.       Чон подскакивает, выпрямляясь, и радостно хлопает в ладони, до ужаса довольный собой.       Он даже не обращает внимания на хихикающих девушек вокруг. Хотя их поведение вполне понятно: Чонгук (мужчина), заигрывающий с Императором. Не каждый день увидишь столь будоражащее воображение зрелище.       Однако продолжать играть дальше некогда. Чона укутывают в меховую накидку, чтобы не замёрз по дороге, и парень отправился с караваном в ставку Талань Ягу.       Парень нисколько не боялся. Да, он будет у врага, и произойти может всё, что угодно, но в себе Чонгук был уверен, а ещё он верил словам Ин Линхэ. Удача всегда будет идти рядом с ним.       Перед тем, как Чон заходит в паланкин к другим кисен, Тэхен останавливает его, отводя в сторону, подальше от любопытных глаз и ушей.       — Дай руку, — говорит Император.       И Чонгук легко подчиняется, протягивая увешанную различными украшениями кисть. Рука у Чона даже на холоде тёплая, благодаря меховой накидке, а вот ладонь Ин Линхэ оказывается точно ледник, что заставляет Чонгука даже вздрогнуть, когда Император принял его руку и… надел на палец кольцо!       Тонкий золотой обруч и маленький фиолетовый камень, кажется, аметист, Чонгук не особо разбирается в драгоценностях. На самом деле кольцо максимально неприглядное, словно даже подделка под дорогие украшения богатых дам.       — Смотри, — Ин Линхэ аккуратно поддевает коротким ногтем одну из граней аметиста, и драгоценный камень открывается, показывая, что хранит внутри себя тайну!       Чонгук слышал про такие кольца, но никогда их не видел, потому хочет сейчас подтянуть его ближе к себе и рассмотреть, только Тэхен не выпускает его руку, приказывая:       — Не двигайся. Видишь порошок на дне?       — Это яд? — догадывается Чон.       — Именно, — кивает Ин Линхэ и закрывает маленькую «сокровищницу», чтобы после нажать на другую грань аметиста, показывая содержимое кольца ещё раз. — Если откроешь с правой стороны, то появится яд, а если с левой, то снотворное, сильное, но не убийственное. Если ситуация вдруг повернётся как-то не так, эти два ингредиента могут тебе помочь. Оружие дать не могу, кочевники не дураки и даже маленький нож не позволят пронести в шатёр. Но у тебя есть все эти украшения, вспомни о том, что в волосах у тебя три шпильки, они помогут тебе, если будет необходимость.       Кстати, это действительно умно. Но Чонгук долго не может оставаться серьёзным, сразу включает «девушку» и начинает кокетничать, манерно хлопая накрашенными глазами.       — Ой, вы волнуетесь обо мне?       — Конечно, — Император же напротив, серьёзен, — ты отправляешься в логово волка. А где один волк, там и вся стая.       — А я вот не боюсь, — храбро или глупо заявляет Чонгук. — Вы сказали, что не дадите меня в обиду, и я вам верю. А чтобы устроить хаос, мне достаточно просто дышать!       Ин Линхэ качает головой, любой бы волновался в подобной ситуации, но только не Чонгук.       — Помни, что кисен тебе всегда помогут. В ставке Талань Ягу с тобой свяжется наш шпион, на него тоже можешь рассчитывать, именно через него передай нам, когда ты планируешь действовать. Сначала осмотрись, прощупай обстановку, пойми, как рассорить племена между собой, и только после бросайся в омут с головой. Как будешь готов, передай сообщение нашему шпиону и начинай действовать. В драки не лезь, держись вместе с остальными кисен подальше от всего действия, как только увидишь бумажные фонарики в небе, знай, что мы уже близко.       — Ваше Величество, я же не в подземное царство спускаюсь! — ноет Чонгук, хотя на деле счастлив, что о нём так заботятся. — К тому же вы уже не в первый раз меня наставляете.       — И ты всё равно сделаешь по-своему, — Зрит в корень Император.       — Буду действовать по обстоятельствам, — улыбается Чонгук, — но свою задачу я помню и вас не подведу.       — И я тебя не подведу, вся моя удача отправится с тобой. Ты связал нас красной нитью, — Ин Линхэ указывает Чону на свой браслет и на браслет на руке парня, который он не пожелал снимать, да его почти и не было видно за другими украшениями, — если тебе понадобится помощь, я всегда буду рядом.       *****       Ставка Талань Ягу оказалась огромным комплексом шатров, поставленных прямо посреди степи и огороженных самодельным частоколом, который больше походил на деревенский забор крайне нищей семьи. Но включая, что это была временная ставка, такую мелочь можно было упустить.       На въезде все паланкины внимательно осмотрели, купцам сразу же заплатили за товар и спровадили их, в то время как кисен отправили дальше. Чонгук предполагал, что мужчин сюда не пускали, именно боясь тайного проникновения в ставку Ин Линхэ. Девушек, конечно, тоже могли проверить, но никто явно не ожидал, что мужчина согласится переодеться в женщину. Просто ни у кого не было таких гибких взглядов, как у Чонгука.       За дорогу, выглядывая из паланкина, Чон не увидел ни одной девушки, кругом были только мужчины характерной внешности и носящие характерную одежду кочующих племён. А ещё было очень много лошадей. В принципе, всё так, как и представлял Чонгук, разве что на кострах не жарили младенцев, вокруг пламени не создавали различные странные ритуалы и не оживляли ходячих мертвецов — истории рассказчиков были ложью, и Чонгук почти расстроился, почти.       — Господин Чон, — шепотом позвала Чонгука Сыян, так сказать хозяйка всех кисен, — вы придумали себе имя?       — Ли Цзы, — с улыбкой ответил парень.       Имя он уже давно придумал и был определённо счастлив его носить. И не спрашивайте почему. Просто имя звучит свежо, а не потому, что оно означает.       — Слива? — одна из девушек тихо хихикнула. — Господин Чон, вы определённо знаете, что нравится мужчинам! Почти каждый гость выбирает себе девушку, носящую имя прекрасного цветка.       — Несмотря на то, что я действительно похож на настоящую девушку, я всё-таки молодой господин, любящий отдохнуть за чаркой хорошего вина! — в бесстыдности Чонгук уступал только Императору.       Сыян спрятала улыбку за широким рукавом своих одежд.       — Господин, возьмите,— хозяйка весеннего дома протянула Чонгуку белый веер из плотной ткани. — Девушки должны прикрывать лица, чтобы вызвать в мужчине интерес.       Так вот почему все прелестницы прятались от Чона за веером! А он думал, что они просто страшные.       — Сейчас нас высадят у шатра для наложниц, — продолжает разъяснять Сыян для Чонгука, — нам нельзя его покидать. Я понимаю, что у вас задание от Его Величества, но если покинете шатёр, вас сразу раскусят. Вечером Талань Ягу устроит гулянье, он уже знает, что в ставку приехали наложницы, а потому пожелает на нас посмотреть и устроит для этого пир. У нас есть девушки, которые будут танцевать перед гостями, вы же просто должны стоять рядом со мной. У вас кочосонское лицо, среди ханьцев и хуннов вы будете сильно привлекать внимание, так что постарайтесь быть потише, иначе ваш обман будет быстро распознан.       — А если… ну… меня выберут?       — Не переживайте, я скажу, что в дороге вам стало плохо, и вы можете только украшать взор гостей.       *****       Но всё пошло не слишком-то гладко изначально. Кисен высадили в огромный шатёр, тёплый и просторный. Была середина дня, им принесли еды и косметику в знак приветствия от Талань Ягу. Но делать было нечего, и Чонгук, чтобы скоротать время, играл с девушками в кости, забыв о том, что в играх он полный неудачник, а денег у него вообще-то нет. По итогу до вечера он проиграл почти пять сотен золотых и обещал выплатить их после того, как они закончат здесь свои дела.       А затем, как и говорила Сыян, их вызвали в шикарный шатёр, где уже звучала музыка, лилось ручьями вино, и мужские голоса не стихали ни на мгновение. Запах вина смешался внутри с запахом еды, железа от оружия, которое кочевники всегда носили с собой, и мужского пота.       Чонгук был не самым чистоплотным, но от этого запаха его начинало подташнивать и так удобно можно было спрятаться за широким веером.       Талань Ягу он нашёл почти сразу, как только вошёл в шатёр, тот сидел прямо напротив входа, занимая место в центре стола. Из-за кочевого образа жизни племенные народы имели поджарое телосложение, мужчины были широки в плечах, мощны и мускулисты. Даже многие женщины отличались прекрасно развитой мускулатурой. Однако Талань Ягу полностью оправдывал своё звание похотливого бездельника и чревоугодника.       Мужчина расплывался на два, а то и три места. Положение спасало только то, что сидели кочевники на подушках, иначе бы со стулом вышел конфуз. Обрюзгшие щёки висели на плечах, шеи просто не было! Талань Ягу был младшим сыном Талань Батхада, по возрасту должен был быть как Ся Нин или Чу Сичэнь, но на деле выглядел лет на сорок, если не на пятьдесят.       Рядом с Талань Ягу, за центральным столом, сидели ещё четверо юношей. Вот они выглядели как настоящие воины, подтянутые, стройные, мускулистые. В сторону Талань Ягу они смотрели с плохо скрытым презрением, явно не считая его главным. Их отправили к Северному Перевалу, дабы трепать ханьцам нервы и следить за тем, чтобы они не мешали Талань Батхаду набирать армию, однако по сути дела вся их работа состояла в том, чтобы ничего не делать. И если это устраивало Талань Ягу, который пил, ел и предавался греху, то остальным кочевникам, прирождённым воинам, это не нравилось совсем.       Чонгук, скрываясь за большим белым веером, очень ловко и незаметно разглядывал обстановку и, к неудовольствию, ловил на себе похотливые мужские взгляды. Сейчас он мог в полной мере понять, что чувствовали красивые девушки, оказавшись в толпе потных и голодных до нежной плоти мужланов! Взгляды эти были сальными, противными, Чонгуку нестерпимо захотелось всему помыться, но он стойко терпел. Он обещал не подвести Ин Линхэ, и он это обещание выполнит.       — Красивая девушка, — неожиданно кричит Талань Ягу, перекрывая своим хрюкающим голосом музыку и посторонние разговоры. — Хочу её!       И Чонгук, подняв глаза из-за веера, с ужасом понял, что этот хряк указывает своим жирным пальцем-сосиской на него! При этом говорил он ещё с долей акцента кочевников, из-за чего Чонгуку было сложно разобрать его слова, однако возможно. И парень понял, что, ещё даже ничего не предприняв, уже попал! И где его удача?       Сыян, увидев, что дело идёт не по накатанной, попыталась вмешаться:       — Господин…       Однако Талань Ягу не стал даже слушать владелицу весеннего дома. В конечном счёте, она была просто очередной женщиной, такой же кисен, как и остальные.       — Не смей мне перечить! — прохрюкал Талань Ягу, облизывая масляные от еды губы. — Вы и вы, — обращается он к своим слугам, — отведите её в мой шатёр!       Сыян смотрит на Чонгука отчасти напуганно, она хотела защитить молодого господина, но по итогу не смогла сделать ничего! Чон бы тоже испугался, даже сыграл бы обморок, включая, что актёрским талантом не был обделён, однако он едва заметно ободряюще улыбается Сыян, давая ей понять, что всё отлично и переживать за него не стоит.       В конце концов, он был сыном бога разрушений, как и сказал Ин Линхэ, Чонгуку достаточно дышать, чтобы устроить массовый хаос. Несмотря на то, что он был глупеньким и умел веселиться, а всю эту опасную вылазку расценивал, как возможность хорошенько потренировать свои навыки пакостника и бесстыжего молодого господина.       Парень без сопротивления вышел следом за двумя слугами Талань Ягу и, по-прежнему прикрывая веером довольную улыбку, прошествовал до гигантского шатра из тёмно-бордовой ткани.       Он нисколько не переживал и не нервничал, у него уже давно был готов план. Дело в том, что Чонгук не собирался сам делать абсолютно ничего. Как правило, если он хотел повеселиться, то делал это за счёт других людей и сейчас собирался поступить точно так же. А таланта ему в создании хаоса не занимать.       Пройдя в шатёр, Чонгук с удивлением отметил, что один из слуг проследовал за ним. Очень жаль, потому что Чон хотел осмотреться и может немного пошалить.       Однако слуга неожиданно воровато оглядывается, слегка распахивает полы шатра, чтобы убедиться, что никого рядом нет, и только после оборачивается к Чонгуку, и шепотом спрашивает:       — Вы — господин Чон?       Кажется, Чонгук догадывается, кто это.       — А вы?..       — Я Гао Чэньцю, подданный Его Императорского Величества Ин Линхэ. Недавно я получил письмо, где говорилось о том, что вы приедете в ставку и вам нужна будет моя помощь.       Так этот слуга и есть загадочный шпион, про которого говорил Тэхен. На самом деле, если бы Гао Чэньцю сам не выдал себя, то Чонгук никогда в жизни не догадался бы о том, кто этот мужчина. Он выглядел как типичный хунн, говорил на ханьском с акцентом и имел привычную для кочевников сталь в глазах. Ничто в нём не выдавало шпиона.       На самом деле Гао Чэньцю был хунном по крови. Он родился за стеной, его мать ослабла после родов и не смогла заботиться о ребёнке, отец же забрал дитя, чтобы вместе с ним попасть в Центральные Равнины к лучшей жизни. К сожалению, родитель сглупил, примкнув к войску хуннов, в надежде под шумок прошмыгнуть за стену. Он был застрелен почти сразу из лука, а ребёнок, которого он нёс в корзине на спине, чудом остался жив, не попав под ноги, стрелы и копья.       Плач ребёнка на поле боя услышал маршал Тянь Яньмэй. Сам мужчина тогда ещё был зелёным и неопытным, но пройти мимо ребёнка не смог, забрав его к себе. Так хунн Гао Чэньцю получил ханьское имя, семью, дом, воспитание. Клан Тянь были военными, а потому и мальчика вырастили в соответствии с военными требованиями и качествами. Когда он подрос, то вовсю помогал Императору, именно тогда и раскрылся его талант шпиона, пригодившийся, чтобы три года назад внедрить его в ставку Талань Батхада, к его сыну Талань Ягу.       Чонгук закрывает веер, всё ещё с сомнением смотрит на Гао Чэньцю, спрашивая:       — Извините, но как вы узнали, что я мужчина? — Чон обводит свои соблазнительные формы руками и даже вульгарно подтягивает «грудь». — Я не похож на женщину?       Гао Чэньцю явно не ожидал такого поведения, но, к счастью, обладал гибким складом ума, быстро поняв, что Чонгук с причудами.       — О, вы очень похожи. Но вы пахнете как мужчина.       — От меня воняет? — ужасается Чон.       Он же помылся несколько раз, к тому же кисен его натёрли разными маслами и дали с собой мешочек с ароматными травами. Как этот нюхач его вычислил?       — Не в этом дело, — улыбается Гао Чэньцю, снова мельком выглядывая наружу. — Видимо, вы юны и не были с женщиной, вам не понять, что я имею в виду.       Ну, не был он с женщиной и что? Он ещё юн, у него вся жизнь впереди, а случайные связи он не приветствует, в то время как и жениться не спешит.       — Но почему другие не поняли? — спрашивает Чонгук.       Ведь в шатре было множество мужчин, и Чон уверен, что большинство из них уже не раз и не два были с женщиной.       Гао Чэньцю загадочно улыбается, шепча:       — Они не работают шпионами, им не нужно быть настолько внимательными к деталям. Так вы что-то уже придумали? Вам нужна сейчас моя помощь?       Чонгук в ответ задорно улыбается и одним красивым движением раскрывает веер, начиная максимально соблазнительно им обмахиваться.       — Я придумал, и мне нужно будет периодически как-то связываться с вами, чтобы просить о мелких поручениях, это возможно?       Его повадки кисен могли поразить воображение любого мужчины. К счастью, Гао Чэньцю был стреляным воробьём и предпочитал не тратить время на удивление, когда находится во вражеском тылу. Дела в первую очередь, всё остальное — потом.       — Я слуга Талань Ягу, — отвечает Гао Чэньцю, — так что, думаю, мы будем часто видеться. А теперь скажите, что вы будете делать сейчас? Талань Ягу знатный гуляка, он может выпить бочку и не опьянеть, не ждите, что он завалится сюда пьяный и уснёт. Он крайне капризный и привык получать своё.       Чонгук кокетливо хохочет, стараясь по максимуму вжиться в роль:       — Так здорово, что я тоже капризный и привык получать своё!       Гао Чэньцю качает головой, но должен был признать, что пока Чонгук справляется очень даже неплохо, хоть и план его на данный момент неизвестен.       — Вам сейчас не нужна моя помощь?       — Нет, — улыбается Чон, — но можете отправить сообщение Тэх… Его Величеству и сказать, что мой план займёт пару дней?       — Пару дней? Вы серьёзно собираетесь продержаться здесь под прикрытием пару дней?       — Два дня — не так уж и много, — самоуверенно заявляет Чонгук, — я играю сумасшедшего и бесстыжего всю свою жизнь.       Гао Чэньцю хочет что-то ответить, но вовремя останавливает себя, услышав шум за шатром. Мужчина быстро скользит в сторону и становится около полога, всем видом играя слугу, который сторожит кисен, чтобы не украла чего или не сбежала.       В шатёр вваливается Талань Ягу. От него за несколько чжанов разит вином и жареным мясом вперемешку с потным мужским телом. Чонгук надеется, что его выдержки хватит, чтобы не опустошить свой желудок от этой вони.       — Где моя красавица? — с порога интересуется Талань Ягу, а потом замечает стоящего рядом Гао Чэньцю и недовольно бросает ему: — Пошёл прочь!       — Красавица! — сально тянет Талань Ягу и буквально катится на своих маленьких ножках к Чонгуку.       А Чон пятится вглубь шатра. Он старается выглядеть соблазнительно, покачивая бёдрами и стеснительно скрываясь под белым веером, но на самом деле его раздирает от отвращения к этому человеку. Дело не только в вони, которой от него несло, в конце концов, Чонгук тоже мужчина и тоже не особо чистоплотен. Ему мерзко видеть, какими взглядами окидывают его фигуру и какие грязные мысли пробегают на обрюзшем лице. Ему отвратительно понимать, скольких девушек касались эти толстые пальцы-сосиски и сколько женщин прошло через это похотливое животное.       Чонгука тошнит, но он вынужден играть, хотя ему противно от мысли, что этот человек его хотя бы коснётся, ему противно понимать даже то, что его просто разглядывают! Когда на Чона в этом образе смотрел Ин Линхэ, этих отвратительных чувств в парне не было, он сам дразнил и сам соблазнял Императора. В этом было веселье и тонкая нить искушения. К Талань Ягу Чонгук испытывал только отвращение.       Мужчина превратился точно в животное в период спаривания и вёл себя не лучше. Он с каким-то пугающим хохотом схватил Чонгука за запястье и бросил на позади стоящую кровать, тут же забираясь следом. Веер отлетает куда-то в сторону, да и не до него сейчас.       Чон бы запаниковал, если бы в его арсенале не было бесстыдства и превосходного актёрского мастерства, и ещё опыта. Чонгук был девственником, но он часто бегал в весенние дома, чтобы посмотреть на красивых девушек. И повадки чаровниц он выучил наизусть. В народе говорят, что лучше всего мужчину понимают кисен; и Чонгук лично знал, что эта была чистая правда. Он видел, как одна и та же девушка превращалась то в мягкий цветок, то в тигрицу в зависимости от своего клиента.       Чон был не слишком умён, но у него были навыки, которые могли ему идеально пригодиться в этом деле.       — Господин, — Чонгук рукой упирается Талань Ягу в грудь, не давая мужчине к себе приблизиться.       В глазах Кабана вспыхивает почти ярость, когда он рычит:       — Что?       Явно недоволен таким поворотом событий. Он избалованный ребёнок, который всегда брал своё, у Чонгука не получится сыграть недотрогу. Но так только кажется. Чон видел, как обольщают кисен, и если уж он чему-то научился, то именно этому. Зачем ему скучные трактаты и медитации? Проводить время в весеннем доме было куда интереснее.       Чонгук кокетливо хлопает глазами и, сдерживая рвотный позыв, мягко гладит мужчину рукой по груди, успокаивая, точно рассерженное животное. Правильно. Любое дикое животное нужно приручить. А этого Кабана отправить на вертел!       Талань Ягу, чувствуя настрой своей спутницы, тут же расплывается в довольной улыбке. Он не любил, когда ему отказывают, но и, одновременно являясь изнеженным домашним цветком, не был склонен к принуждению. Он привык, что ему всё можно, а Чонгук неплохо знал подобный тип мужчин, прекрасно догадываясь, как им можно было манипулировать.       — Я красивая? — спрашивает Чон, сладко растягивая гласные, чтобы голос больше напоминал женский.       Талань Ягу совсем цветёт, довольный, что эта экзотическая прелестница не собирается ему отказывать.       — Конечно, красивая, — отвечает мужчина и пытается подобраться ближе, нагло укладывая руку на бедро Чонгука.       Парень мысленно смеётся: «Если ты поднимешь руку чуть выше, тебя ждёт большой сюрприз!»       Но выдавать себя раньше времени не хотелось, потому Чонгук в свою роль только погружается глубже.       — Я вам нравлюсь?       — Конечно!       И Талань Ягу нетерпеливо лезет дальше, но Чон изворачивается и отползает к подушкам, не давая себя касаться или тем более перейти грань дозволенного. Этим действием Чонгук мог разозлить избалованного Кабана, но к тому времени у него уже был придуман план.       Парень красиво усаживается на кровать, соблазнительно откидывает назад длинные волосы, играясь с тонкими нитями вуали.       — Стойте, господин, вы, наверное, не знаете, но я чистая девушка, — мурлычет Чонгук и застаёт этими словами Талань Ягу врасплох.       Обычно к нему приезжали кисен, ни о какой чистоте этих девушек и речи быть не могло. Да и Чонгук, по правде говоря, в этом наряде не выглядел, как девственница. Роковая соблазнительница, лисица, но точно не монахиня, которой он хотел прикинуться.       Однако какой мужчина устоит перед нетронутым цветком?       Чонгук играет несколько нечестно, включая, что он сам парень, однако в этой битве ни о какой честности и речи быть не могло. Он бросает на помощь весь свой шарм, подбирает с одеяла свой веер, красиво раскрывая его и начиная им обмахиваться.       — Меня зовут Ли Цзы, господин. Я приехала, чтобы воочию посмотреть на ваше величие и усладить ваш взор, но я не могу вам позволить… — Чонгук намеренно сладко вздыхает, не продолжая.       А Талань Ягу гложет любопытство. Обычно он приходил в свои покои и брал понравившуюся девушку. Чонгук был чуть ли не первым, кто решил с ним поговорить, да ещё и сыпал сладкими речами.       — Что?       — Если я вам так понравилась, то дайте мне официальный титул.       — Ты кисен!.. — возмущается Талань Ягу такой наглости.       Он просто хотел уложить очередную красотку, ему не нужна была жена! У него во дворце отца и так предостаточно жён!       Но Чонгук и не думает сдаваться. Во-первых, Талань Ягу был падким на красоту, во-вторых, он был животным, которое умеет есть и спариваться, и в-третьих, он был тряпкой. Выросший сыном хана, он получал всё, чего желал. Но больше всего любой ребёнок желает признания от отца, похвалы, а судя по тому, что у Талань Ягу не было никаких талантов, похвалы от отца он не получал. И именно поэтому так реагировал на сладкие речи Чонгука. Парень же этим пользовался, по сути дела, из этого тюфяка можно было вылепить любую фигуру, точно из глины. Главное, дать ему понять, что Чонгук им искренне восхищается и пришёл с кисен, дабы увидеть этого «великого» человека.       — Я не кисен,— отвечает Чон, обворожительно обмахиваясь веером. — Я хранила свою чистоту всю жизнь ради вас! На Центральных Равнинах говорят, что вы прекрасный воин и завоеватель, солнце склоняется к вашим ногам! — Чонгук хлюпает носом. — Я самая красивая девушка в мире, сам Император валялся бы у моих ног, узрев мою красоту, а я приехала к вам! И не стыдно?! — Чонгук давит слёзы, а включая, что от вони ему давно хотелось разрыдаться, это было не сложно. — Девушка готова отдать вам своё сердце, а вы!..       И парень заливается слезами, обхватывая себя руками. Девушки, и не только кисен, часто прибегали к этому методу, чтобы устыдить и разжалобить своего мужа или парня. Хрупкая красавица рыдает горькими слезами, какое мужское сердце не дрогнет? (Ин Линхэ).       Талань Ягу какое-то время сидит, не понимая, что происходит. Ему было приятно слушать откровенную похвалу, всё равно он не понимал, что к нему просто пытаются подлизаться. Его хвалила невероятно красивая девушка, девственница, что приехала, дабы стать его наложницей. Он просто купался в самолюбовании, когда резко оказался спущен на землю девичьими слезами.       — Не плачь, не плачь, красавица! — наконец, отмирает Талань Ягу, подсаживаясь ближе к Чонгуку, но как успокоить Ли Цзы совсем не знает. — Ну же! Хочешь, подарю тебе новое ожерелье? — мужчина снимает с шеи большой кулон с огромным драгоценным камнем, окружённым жемчугами. Кулон явно недешёвый и стоит целое состояние. — Смотри, какой красивый и жемчуга настоящие, ни у кого таких нет!       Чонгук на мгновение поднимает заплаканное лицо, надеясь, что его макияж не потёк, хотя плакал он не так уж и сильно, просто ревел, что есть силы, давя на мужскую жалость.       — Хочу, — бубнит Чонгук, забирает ожерелье и снова начиная голосить и «рыдать»: — Но я вам совсем не нравлю-у-у-усь!       Талань Ягу теряется, не понимая, что ему делать.       — Тогда давай я тебе шелка подарю? — но Ли Цзы даже головы не поднимает, продолжая пускать скупые слёзы, — Не плачь, ты такая красивая! Хочешь официальный титул? Так оставайся со мной, сделаю тебя своей пятой наложницей, хорошо?       — Пятой? — Чонгук снова голову поднимает, хлюпая носом. И взгляд у него такой недовольный при этом.       Ли Цзы вообще-то ещё никто для Талань Ягу, а тот уже стал её подстилкой, готовый выполнить любой каприз.       — Не могу же я убрать… Не плачь, не плачь!       Чонгук не даёт мужчине ни шанса одуматься и собраться с мыслями. Он ревёт точно подбитый зверь. Это ни разу не красиво и не мило, даже голос у Чона прорезается мужской, но тюфяк, который уже стал его собачонкой, этого даже не замечает.       — Хочу быть первой! — плачет Чонгук.       — Первая жена!? — Талань Ягу удивляется такой быстрой смене приоритетов.       — А чем я не подхожу для роли жены? Я не красивая, не подхожу вам? Тогда мне лучше просто спрыгнуть со скалы! — Чонгук даже порывается встать с кровати и словно действительно убежать в горы и разбиться насмерть.       Талань Ягу не может допустить, чтобы такая красавица умерла, и он бы её даже не попробовал. Потому мужчина хватает Чонгука за руку и удерживает его на месте, словно боится, что тот свою угрозу приведёт в исполнение.       — Не нужно, не нужно! Как только отец отзовёт нас обратно, и я вернусь домой, тут же всех своих жён уберу и сделаю тебя главной, — заверяет Ли Цзы Талань Ягу. — Идёт?       Чонгук мысленно смеётся. Вот же лжец! Да отец тебе голову свернёт, если решишь сам командовать. Ты был под его ногой, теперь будешь под моей.       Но внешне Чон в последний раз хлюпает носом, стирает несуществующие слёзы и всё ещё с толикой обиды отвечает:       — Хорошо.       Кабан сразу же начинает улыбаться и уже тянет свои свиные копыта к манящим формам нетронутой красоты.       — А теперь, может, приласкаешь своего будущего мужа?       "Фу какой!" — думает Чонгук, но внешне продолжает играть безмозглую девицу.       — Вина хочу.       Радостно хлопая в ладоши, Талань Ягу уже наивно предвещает сладкую ночь в объятиях красавицы. Он без лишних слов переваливается к небольшому столику, стоящему недалеко от кровати, где на подносе уже стоял кувшин запечатанного вина. Несмотря на свою неповоротливость и явное отсутствие мозгов, он быстро сообразил, что Чонгука нужно напоить, чтобы взять девушку было легче. К тому же Ли Цзы сама попросила вина, что Талань Ягу посчитал хорошим знаком, не догадываясь, что за его спиной Чонгук уже привязал к Кабану ниточки и собирался дёргать ими по своему усмотрению.       — Конечно, красавица. Вот тебе вино, — Талань Ягу вернулся с чаркой ароматного напитка.       Но Чонгук хоть и был не против выпить, а всё-таки не забывал о своём задании и о том, что на всё у него есть только два дня. Ин Линхэ рассчитывает на его помощь, Чонгук не может подвести своего Императора.       — И вы пейте, давайте скрепим наш союз чашей вина.       Бестолковый тюфяк был на всё готов, лишь бы уже сорвать куски одежд с невероятной красавицы. Хотя, если бы он снял с Чонгука юбку, был бы весьма удивлён ТАКОМУ сюрпризу!       Талань Ягу налил себе чашу с вином и с довольной, предвкушающей улыбкой снова подсел ближе к своей красавице. Ему уже не терпелось выпить вино и приступить к сладкому. Но этому не бывать.       Чонгук, изображая неуклюжую неумёху, попытался выдрать из-под себя юбку, чтобы сесть ближе к Талань Ягу, тому подобный жест очень понравился. Потому, когда Ли Цзы запуталась в своей юбке и опрокинула чарку с вином, мужчина лишь добродушно посмеялся и предложил принести ей другую. А это и было целью Чонгука. Пока Талань Ягу наполнял чарку повторно, Чон подсыпал в чашу самого Кабана снотворного. Щедро насыпал, всё высыпал!       Естественно, когда Талань Ягу выпил вино, Чону осталось лишь сосчитать до десяти, и туша ничком повалилась на кровать, тут же засопев.       — Ах, какая я красотка! Даже мужчины передо мной не могут устоять! — вздыхает Чонгук и поднимается с кровати, весьма довольный собой.       — Кабан. Если я и стану чьей-то супругой, то только Императора! — гордо хмыкает Чон, подбирает свой веер и тихо проходит к пологу, выглядывая наружу и шепотом зовя:       — Гао Чэньцю!       Тот появляется мгновенно. Вот никого рядом не было, и вот этот чёрт уже здесь! Поистине невероятные навыки шпиона!       — Что-то случилось?       — Я вырубил Талань Ягу, как мне выйти из шатра?       — Очень просто. Он не оставляет с собой женщин на ночь, можете просто выйти.       — Тогда другой вопрос: где шатры других сыновей вождей?       Гао Чэньцю оборачивается и быстро проскальзывает внутрь. Его взгляд всего на мгновение задерживается на сопящей туше Талань Ягу, прежде чем он спрашивает у Чонгука:       — Что вы задумали?       — Проведите меня, — настаивает парень, — у меня только два дня, а сегодняшний уже на исходе.       Гао Чэньцю вздыхает, взвешивает вероятность того, оторвёт ли ему голову Ин Линхэ, если Чонгук пострадает? Но по итогу вынужден взять этого неусидчивого парня (простите, прекрасную невинную девушку) с собой и отвести его глубже в лагерь. Шатров здесь было много, почти все одного цвета, ничем друг от друга не отличаются. Разве что у кого-то больше, у кого-то меньше.       На улице стоит ночь. Луны не видно так же, как и звёзд, всё затянуто тучами, вероятно, завтра или даже через несколько часов пойдёт снег. Холодно, но повсюду горят костры, кочевники не спят, сторожат лагерь.       И Чонгук идёт в своём откровенном наряде, кокетливо пряча лицо за веером и стараясь не трястись от жуткого холода!       Правда, дорога их не занимает много времени, и вот они уже стоят перед очередным огромным шатром, охраняемом так, словно здесь жил сам хан. Даже Талань Ягу пренебрегал охраной, но явно не хозяин этих хором.       — Кто живёт в этом шатре?       — Это плохая идея, — шепотом отвечает Гао Чэньцю, пытаясь увести Чонгука дальше, он не вёл его сюда, они просто должны были пройти этот шатёр, чтобы оказаться у другого. — Это шатёр Сугар Зула, он грубый и жестокий, и умнее Талань Ягу.       — То, что нужно! — улыбается Чонгук и не собирается никуда уходить.       И именно в этот момент полог шатра открывается, и наружу выходят трое здоровенных мужчин. Каждый из них был выше и мощнее Чонгука в несколько раз! А Чон и не думает бояться.       — Хм, разве эту шлюху не забрал к себе Кабан? — глумливо тянет один из кочевников намеренно на ханьском, чтобы Чонгук всё понял.       — Видимо, ханьская сучка пришлась ему не по вкусу, — бросает самый крупный из мужчин, даже толком и не взглянув на Чона.       Судя по тому, что Гао Чэньцю всё ещё пытался парня увести отсюда, говоривший был тем самым Сугар Зулом. Очень удачно.       Чонгук шумно складывает веер, с провокацией смотрит на мужчину и чётко проговаривает:       — А ты подойди и повтори мне это в лицо.       — Ты такая уверенная? Я тебя по кругу пущу и посмотрим, как ты запоёшь!       — Ты сначала один со мной справься, а потом уже думай о том, справятся ли другие.       Сугар Зул явно не отличается терпеливым характером. Гао Чэньцю подавал Чонгуку знаки, чтобы парень успокоился и перестал дразнить этого дикого быка. Но выбесить Сугар Зула и было святой целью Чона, а потому знаки он никакие не принимал.       Мужчина стремительно сокращает расстояние, разделяющее его и Чонгука. Сугар Зул был выше, но не так как Ин Линхэ, поэтому Чону не нужно было задирать так высоко голову, чтобы нагло смотреть в полное ярости лицо напротив.       — Какая дрянь! — рычит мужчина. — Думаешь, управу на тебя не найду? Я порежу твоё красивое личико на кусочки и тогда тебя уже никто не примет, коням отдадут и будешь их подстилкой, пока не сдохнешь!       Чонгук презрительно смеётся, и это кажется жутким даже сопровождающим Сугар Зула. Все знали о взрывном характере сына вождя западных племён. Обычно, его старались обходить стороной и никогда ему не перечить. Чонгуку же и нужен был самый взрывной. Страха в парне не было, но был азарт преуспеть в своём плане и оправдать звание главного шила в зад… Кхм-кхм.       — Какие речи, — вздыхает Чонгук, делая вид, что чертовски напуган. — Не твоя, вот и бесишься? — самоуверенно заявляет парень.       А Сугар Зул уже сжимает в руке свою саблю, собираясь болтливую дрянь заткнуть навсегда.       Чонгук же и близко не боится. Он разжимает ладонь и как бы случайно демонстрирует всем украшение, которое ему подарил Талань Ягу, использует его точно императорскую печать, чтобы заявить свои здесь права. Он играет, наслаждается своей игрой, когда уверенно и чётко заявляет:       — Ещё один шаг, и я всё расскажу Талань Ягу, — Сугар Зул презирал младшего сына Таланя, но на месте застыл, колеблясь. Проблемы с кланом Талань никому были не нужны. — Думаешь, от такой, как я, можно отказаться? — Чонгук красивым движением откидывает назад волосы, чтобы ожерелье, которое ему отдал Талань Ягу, все видели и все знали, что он неприкосновенен, — Я всего лишь вышла за вином для господина. Так что притормози коней, красавчик, я не твоя и не смей так близко ко мне подходить, — Чон даже бьёт Сугар Зула ладонью в грудь, вынуждая сделать несколько шагов назад, — В конце концов, ты останешься под Талань Ягуем, — добивает мужчину Чонгук, наблюдая даже в темноте, как тот покрывается красными пятнами злости.       Сугар Зул был готов оторвать этой ряженой девице голову голыми руками в этот момент. Однако Чонгук бил по больным местам, но был прав. Здесь четверо сыновей из сильных и могучих племён и каждый из них был храбрее и умнее Кабана Талань Ягу, но все были вынуждены ему подчиняться.       И может быть, Сугар Зул осмелился бы убить болтливую шлюху, которая не знает своего места, однако эта самая шлюха всем своим видом демонстрировала принадлежность к Талань Ягу. Сугар Зул был вспыльчивым, но не глупым. Он предпочитал сдержать обиду, нежели приносить беду своему клану и племени.       — Да ты! Ты!..       Чонгук больше даже не смотрит на Сугар Зула, вместо этого он гордо задирает подбородок, снова раскрывает свой веер и бросает Гао Чэньцю:       — Идём, покажешь, где склад.       Шпион находится в таком шоке от устроенного Чоном, что в действительности приводит его к шатру с вином. Там тоже стояла охрана и абы кого к бочкам не пускали, зато пускали Гао Чэньцю, которого хорошо знали. Высокий молодой кочевник с вуалью на лице, охраняющий шатёр, любезно впустил их внутрь склада и даже пояснил, где и какое вино. К удивлению, здесь даже был сорт какого-то сливового вина, которое взбудоражило интерес Чонгука, и он, только заслышав знакомые слова, тут же схватил нужный кувшин.       Взяв вина, мужчины направились обратно в шатёр Талань Ягу.       Тот, к слову сказать, до сих пор спал, храпя, точно сотня свиней. У Чонгука было желание его пнуть, чтобы прикрыл рот, но лучше пусть спит.       Парень открыл сосуд с вином и налил себе, тут же опустошая чарку. Он протянул одну Гао Чэньцю, но тот отказался, нельзя, чтобы от него пахло алкоголем.       — Вы… — мужчина качает головой, смотря на Чона, который методично опустошал кувшин, якобы принесённый для Талань Ягу, — господин, чем вы занимаетесь на самом деле?       — Ничем, — пожимает плечами Чонгук, — сейчас я наказан и прислуживаю Его Величеству. А что?       Гао Чэньцю кажется странным, что Чон не какой-нибудь стратег или вот тоже шпион, потому что ему бы подошла эта роль.       — Честно сказать, вы безумны, как и Император, только не говорите ему, пожалуйста.       — Не буду, — улыбается Чонгук и вспоминает: — Можете достать ещё снотворного? На того Кабана всё ушло!       — Я постараюсь, — кивает Гао Чэньцю. — Я знаю, что вы задумали, но вы не боитесь пострадать? Вы будете в самом центре битвы.       — Вы отправили сообщение Его Величеству?       — Конечно.       Чонгук шумно ставит пустую чарку на стол и просто заливает в себя вино из кувшина, жалея, что не прихватил несколько сосудов. Когда последняя капля попадет Чону в рот, он очень по-мужски вытирает мокрые губы ладонью, довольно улыбается и только после уверенно отвечает:       — Тогда я ничего не боюсь. Ин Линхэ всегда приходит мне на помощь.       *****       На следующее утро представление Чонгука продолжилось с новой силой. У него остался только один день в запасе и нужно использовать его по максимуму, чтобы к вечеру план был полностью приведён в исполнение. Однако на пути завершения своей блестящей стратегической тактики Чонгука поджидал не самый лучший сюрприз, однако он про него пока что не знал.       Ещё ночью парень помылся, натаскал себе воды в бочку вместе с Гао Чэньцю, и ,пока тот караулил, Чон быстро вымылся, не желая, чтобы на нём оставались эти липкие и мерзкие прикосновения Талань Ягу. Потом, пока Кабан продолжал храпеть, Чонгук снова же через Гао Чэньцю связался с Сыян и попросил её накрасить его.       Так что утром он встретил Талань Ягу свежим и красивым, когда тот выглядел ещё хуже, чем вчера вечером. Его лицо совсем разнесло, под глазами залегли глубокие тёмные круги и был он медлительнее, чем обычно. Наверное, Чонгук всё же перестарался с дозой снотворного, но ему не жаль.       Изображая безмозглую красотку, Чон с криками и рыданиями понёсся к проснувшемуся Талань Ягу, причитая:       — Господин, вы вчера потеряли сознание, я так переживала! Господин, с вами всё в порядке? Как самочувствие? Не вставайте, просто ложитесь на подушки, вот так, — Чонгук, конечно, делает вид, что помогает Кабану подняться, но на деле играет хрупкую девицу, потому что ему к старости ещё целая спина нужна.       — Ох, голова! — сразу жалуется Талань Ягу, хватаясь за виски.       Да, Чонгук точно переборщил со снотворным.       Продолжая кокетливо вздыхать и суетиться, будто он действительно переживает за здоровье Талань Ягу, Чон заботливо подносит кряхтящему и пыхтящему мужчине чарку с водой.       — Выпейте. Давайте, я проверю ваш пульс.       — Ты понимаешь медицину? — удивляется Талань Ягу.       Ни черта он не понимает.       Чонгук несколько обиженно вздыхает, надувая нижнюю губу:       — Господин, я же рассказывала вам вчера, что я искусный лекарь. Я не только красавица.       — Ничего не помню, — честно признаётся Талань Ягу.       А Чонгук мысленно смеётся. Ничего и не было, вот ты ничего и не помнишь!       Но внешне разыгрывает драму, строя из себя обиженную девицу. Снова прибегает к слезам, уже поняв, что тюфяк и близко не представляет, что ему делать с плачущей девушкой и как её умаслить.       — Как так? — всхлипывает Чонгук. — Вы не помните, что между нами было? Вы… вы совсем меня не любите, да?       А Талань Ягу сидит с непонимающим видом. По словам Ли Цзы у них что-то было ночью, но мужчина ни черта не помнит! А он ведь так хотел попробовать эту красотку, и что, так напился, что забыл обо всём?! По мужской гордости сильно бьёт.       — Ну-ну, не плачь, Ли Цзы. Я помню своё обещание сделать тебя женой, но твоему мужу сейчас так плохо, может, приласкаешь его, а?       «Вот же ж похотливое животное!» — матерится мысленно Чонгук.       На самом деле, Талань Ягу не был бы таким благосклонным к Чону, если бы помнил о том, как взял сладкую девицу, помнил бы о её вкусе. Но, к стыду, он слабо запомнил прошлую ночь, а Чонгук ещё утверждает, что у них что-то было! Талань Ягу считает за долг остаться в трезвом уме сегодня и распробовать деву повторно, чтобы запомнить её вкус.       Чонгук о планах на свой счёт догадывается, как-никак, а он тоже мужчина. Он знал, что стоит Талань Ягу получить своё, как интерес его к девушке потухнет. Именно потому Чон спланировал весь этот спектакль, но приплёл сюда их неосуществившуюся связь, чтобы ударить по самолюбию Талань Ягу и подержать его подольше у себя под ногами. Этот никчёмный тюфяк был звездой его представления.       — Как лекарь, я сделаю вам целебный массаж и холодный компресс, — заключает Чонгук, ласково, но властно улыбаясь, — чтобы снять температуру.       И в нижних частях тела тоже.       — Вы должны оставаться сильным и величественным. И вот, поешьте горячую кашу, она восстановит жизненные силы.       Может, Талань Ягу и предпочёл бы другую заботу, да только у него сейчас не лучшее состояние, приходится слушаться Ли Цзы. Да и девушка мягкая и услужливая, почему бы не погреться в её заботе?       Мужчина берёт в руки чашку с кашей и принимается за еду. Однако ему хватает всего одной ложки, чтобы лицо его скривилось, а желудок судорожно сжался, желая опустошить себя.       — Не нравится каша? — обеспокоенно спрашивает Чонгук, пока готовит холодные компрессы.       Мысленно же парень катается по полу от смеха! Кашу он готовил сам, она пригорела, к тому же Чонгук не нашёл соли и насыпал какую-то странную приправу. Всё для «любимого муженька»!       — Она горькая! — кривится Талань Ягу.       Чонгук невозмутимо отвечает:       — О, это побочный эффект из-за вашего недуга, вкусы путаются. Вот, добавьте мёда и поешьте.       С мёдом дело пошло немного лучше. И Талань Ягу расцвёл, когда сладкое попало в организм. Да к тому же Чонгук периодически светил своей грудью (накладной) перед его лицом, пока накладывал компрессы на горячий лоб. Он соблазнял бесстыдно, а Талань Ягу глупо соблазнялся.       — Заботливая у меня жена. Не то что те мымры…       Чонгук мило улыбнулся.       Когда Талань Ягу доел, Ли Цзы убрала чашку, уложила мужчину на живот и начала массаж. На самом деле нужно было снять одежду с Кабана, но Чону было мерзко от одной мысли, что придётся трогать эти свиные складки! Потому он, как самая невинная и приличная девушка, делал массаж через одежду. При этом он вкладывал в массаж куда больше положенных сил, чтобы через жир добраться до мышц и максимально расплавить Талань Ягу в кусок сахара.       Когда мужчина уже чуть ли не задремал под «умелыми руками», Чонгук перешёл в наступление:       — Господин, скажите, пожалуйста, а в каких вы отношениях с Сугар Зулом?       С Талань Ягу спадает сонливость, и он весь напрягается.       — Почему спрашиваешь?       Сугар Зул… как бы сказать? Это человек, которого Кабану всегда ставили в пример и которого он люто ненавидел за это.       Чонгук достоверно всех фактов не знал, но пользовался тем, что все мужчины — ревнивые собственники.       Парень вздыхает, садится ровно, переставая делать массаж. Талань Ягу немедленно встаёт следом, хоть и воюет со своим жиром, который не даёт ему так быстро подняться, как он бы хотел. Мужчина выглядит хмуро, глядя на Чонгука. А тот в свою очередь снова прибегает к слезам, прикидываясь жертвой:       — Вчера, когда вы упали в обморок, я перепугалась и отправилась искать лекаря, а по дороге встретила Сугар Зула. Он… насмехался надо мной и даже пытался руки распускать.       — Что?! — взревел Талань Ягу.       — Господин, успокойтесь, вам нельзя нервничать.       — Он трогал тебя?       Чонгук пускает ещё больше «слёз».       — Он сказал, что отдаст меня лошадям! Он оскорблял меня и сказал, что такую уродку только вы и могли выбрать. Я уродка, верно?! Поэтому и вы меня не любите-е-е-е!       — Ласточка моя, не плачь! Не плачь! — всеми силами пытается успокоить Чонгука, но тот ревёт только надрывно и вот слышит драгоценное: — Этот пёс давно напрашивается!       *****       О драке между Талань Ягу и Сугар Зулом знал весь лагерь. Такое происшествие не могло остаться без внимания, солдаты на каждом углу передавали друг другу подробности во многом уже приукрашенные и правду в них было не разобрать, но одно знали все: Талань Ягу подрался с Сугар Зулом из-за ханьской проститутки.       Чонгук себя проституткой не считал, но был невероятно собой горд, ведь смог-таки спровоцировать драку и даже присутствовал в первых рядах, получив возможность видеть, как сражается разъярённый Кабан.       Ни одному мужчине не понравится, если его девушку тронет другой, и пусть она всего лишь развлечение на одну ночь, а инстинкт собственника силён в крови каждого и пусть это даже тюфяк-кабан.       Скрываясь за белым веером, Чонгук чуть ли не кричал: «Бей его!», набравшись подобному поведению среди уличных босяков. Он лично видел, как Талань Ягу с размаху заехал по лицу Сугар Зулу, даже ничего ему не объяснив. Драка завязалась мгновенно. Конечно же, Кабан проигрывал, но норова не терял, он был никчёмным воином, однако пользовался подлыми методами: двинуть противнику по промежности было низко, но действенно.       — С ума сошёл, Талань?! —рычит Сугар Зул. Ему больно, но он всё равно обороняется, не давая просто себя избить.       — Это ты спятил! Совсем уважение потерял? Забыл, под кем находишься?! Мою девушку трогаешь?       И мужчины снова сцепляются в драке, в то время как все остальные зрители разом оборачиваются на Чонгука, который прячется за веером, всеми силами пытаясь сдержать смех. Это было забавно! Боже, как это было забавно!       В итоге дерущийся клубок растащили другие младшие главы племён. И им досталось от дерущихся тоже, но хотя бы с их помощью удалось драку остановить. Но расставались Талань Ягу и Сугар Зул избитые и злые друг на друга.       В лагере запахло чем-то недобрым. Кочевники казались единым целым, на деле же во временной ставке собралось пять разных племён, и представители двух из них прилюдно подрались из-за ханьской шлюхи. Крайне низкий поступок, который не могли одобрить другие представители племён и даже солдаты из собственного племени.       Однако пусть настроения и возникли, а дух союзничества остался. И всё благодаря неожиданной новости, что всколыхнула весь лагерь. Сокол принёс весть: Талань Батхад направляется в ставку сына.       Подобное не вписывалось ни в план Ин Линхэ, ни в план Чонгука. В письме не указывалось, когда точно Талань Батхад прибудет в лагерь, однако следовало ожидать его со дня на день. У Чонгука оставалось совсем мало времени, прежде чем его раскроют. Талань Батхад не такой глупец, как его младший сын, он быстро поймёт, что задумала Ли Цзы.       Чону нужно было ускориться и сыграть на настроении, которое ещё было живо после утренней драки.       Только Талань Ягу был слишком раздражителен после схватки с Сугар Зулом. Ещё и дёрганным стал, явно боялся приезда отца и что тот узнает о причине драки. Мужчина уже не был нежным и воздушным как до того, управлять им оказалось сложнее и, в конец психанув, Чонгук снова подмешал ему снотворного, чтобы не мешался под ногами.       А затем… отправился прямиком к Сугар Зулу. И если Чон до этого думал, что Талань Ягу был зол, то он точно не видел ещё настоящей злости!       Гао Чэньцю всеми силами пытался не пустить Чонгука на акт подписания собственной казни, однако тот упрямо шёл к знакомому шатру, по дороге цепляя на себе любопытные взгляды.       — Чего пришла? — Сугар Зул, сидя перед шатром, куском замороженного мяса снимал опухоль с синяка под глазом. — Смерти ищешь? Или снова будешь пытаться запрыгнуть мне в койку?! Уходи, пока ещё можешь на своих ногах идти!       Чонгук провокационно фыркает:       — Я говорила, что ты — подстилка Талань Ягу. Как собачонка бесполезная, лаешь у его ног, но стоит тебя пнуть и затыкаешься.       Гао Чэньцю официально считает Чонгука самоубийцей.       А вот Сугар Зул ничего не считает, он просто хватается за свою саблю, быстро преодолевает расстояние, разделяющее его и Чонгука, дёргает того к себе за руку и приставляет лезвие к его горлу.       — Я отрежу твой поганый язык! — предупреждает Сугар Зул.       А люди вокруг них тут же приходят в действие, пытаясь остановить взбесившегося младшего вождя.       Тот парень, что давал вчера Чонгуку вино, крикнул:       — Господин, одумайтесь, сюда едет великий хан, ни к чему устраивать акты насилия над весенней девой!       И другие тоже начали Сугар Зула отговаривать, потому что смерть проститутки не стоила гнева Талань Батхада. Несчастные младшие вожди снова пришли на выручку, матерясь на хуннском акценте из-за невозможности просто и тихо провести время.       Но Сугар Зул по итогу отступает, решая не поддаваться провокациям Чонгука.       — Проваливай! — рычит мужчина.       — Уведи её! — бросает слуга из винного шатра Гао Чэньцю. — Из-за неё страдает репутация нашего господина.       Шпион понимает, что план Чонгука не был идеальным, и понимает, когда лучше отступить. Да и сам Чон не собирается более задерживаться на холоде. Он гордо вздёргивает подбородок, откидывает назад длинные волосы и удаляется прочь.       А через час Сугар Зула находят мёртвым в его шатре.