Нить судьбы сияет алым

      Правитель должен быть тигром на своей территории: сильным, великим, мудрым, но при этом безжалостным к тем, кто пытается покуситься на его территорию. Он должен защищать свои владения и свой пост хозяина. Потому и говорят в народе: на одной горе двум тиграм не ужиться. Если зверь слаб физически или духовно, он не удержит своё главенствующее место, падёт и отдаст трон чужаку. И тогда меняется весь порядок на горе, бывает и небо сдвигается, содрогается земля, страдают животные, или к ним приходит благословенное спокойствие, дарованное новым правителем.       Если сравнивать Ин Линхэ с тигром, властвующим на горе, то он стал бы самым великим зверем, неукротимым и непобедимым. Он бы действительно сдвигал небо и горы, чтобы дать своей стране процветать. Но при этом он не был тираном, хоть другие его таковым и считали. Даже в рядах кочевников он был великим, потому что племенные народы не презирал, наоборот хотел объединить их, соединить горы и озёра и дать не только Цинь, но и кочевым народам возможность жить мирной, спокойной жизнью.       Тигр, который заботился о своём народе, но не притеснял другой. Который работал для своих подданных, защищал их и оберегал, хранил покой на подвластной ему территории.       Но у всех тигров есть когти и клыки, которые время от времени приходится показывать, чтобы слишком обнаглевшие и бесстрашные вспоминали о том, кто является хозяином горы.       Правда, сейчас Ин Линхэ играл пушистого, беззащитного котёнка, скрывая свою настоящую сущность святого дракона и хули-цзин за полосатой шкурой. Чонгук удивлялся этому двуличному зверю, хотя по идее должен был бы его бояться.       Ин Линхэ открыто угрожал человеку жизнью его дочери, которая ни в чём не виновата. Он обещал казнить её одним из самых жестоких способов, обещал голосом, который ясно говорил о том, что Император не врёт, он исполнит угрозу. Однако даже в таком раскладе Чонгук сильно сомневался, что цель визита Ин Линхэ к Су Шаньлю была в том, чтобы добиться у него покупки облигаций. Все ходы Тэхена были запутаны и сложны, не стал бы он рисковать в «период болезни» и выбираться из дворца на встречу с Су Шаньлю только ради того, чтобы угрожать ему и заставлять купить облигации. Ну, не похоже это на действия лиса Ин Линхэ!       Чон, вообще-то, прямой, как об стенку головой, поэтому сразу спросил Тэхена:       — Вы собираетесь шантажировать министра жизнью его дочери? Мне кажется, это слишком жестоко.       — Сяо Гуки, не надо считать меня таким тираном. Девушка, конечно, заслуживает казнь, но дамам предлагают выпить яда и сохранить достоинство, а не отправляться на бесконечный круг пыток. К тому же, зачем мне её жизнь? Я просто хочу немного позлить Су Шаньлю.       А зачем позлить, Чонгук узнает очень скоро, всё буквально вписывается в рамки плана Ин Линхэ, давая понять, что даже в бездействии Император контролировал всю сцену.       На утро следующего дня, после угрозы Ин Линхэ Су Шаньлю на ежедневном собрании сделал ровно, как и приказывал Император — прилюдно объявил, что готов купить все облигации, какие ещё остались, и активно начать внедрять их на рынок. Казна мгновенно бы пополнилась за счёт средств господина Су и о восстановлении городов в Чжэцзяне можно было бы больше не волноваться.       Данная новость сразу же потрясла весь двор. Все, кто любили устраивать утренние дебаты за и против облигаций, теперь просто не знали, что и сказать. Как не знала и Ким ГоРам, удивлённая таким поведением своей верной собачки! Разве не он желал выдать свою дочь за Императора и приблизиться к трону?! Разве не он подлизывался к вдовствующей императрице всё это время, желая войти в круг её самых преданных шавок?!       Подобное предательство стало сильнейшим ударом по Ким ГоРам, женщина даже в сердцах покинула собрание раньше времени, забыв об этикете. До этого всё шло просто великолепно, она выигрывала, её план был выверен детально, и всё-таки где-то она просчиталась. Что-то в замыслах сына не поняла, из-за чего потеряла одного из своих самых преданных союзников. Преданных и влиятельных, только благодаря ему она продолжала вставлять палки в колёса своему сыну.       Ин Линхэ всего за два дня вывел из себя своих двух самых опасных врагов, рассорил их друг с другом и был невероятно доволен собой. Хотя и продолжал играть больного, строя невинные глазки перед Чонгуком, чтобы тот за ним ухаживал.       И ведь ухаживал! Ну а как иначе?! Чон теперь даже жил во дворце. На самом деле это было для безопасности, чтобы по дороге на него не напали люди Ким ГоРам. Чонгуку дворец не нравился, но ему нравился Ин Линхэ, и рядом с ним он мог стерпеть эти удушливые стены.       К тому же рядом был Ся Нин, Чон мог периодически доводить младшего генерала самыми разными просьбами и даже не краснеть, когда просил достать для него новый весенний сборник! Поразительное бесстыдство!       После утреннего собрания Чонгук в приподнятом настроении протопал на кухню, нагрузил поднос едой и даже запряг в это дело Ся Нина, дав ему второй поднос и наставив на него бесчисленное количество блюд.       Младший генерал скептически смотрел на гору всевозможной еды, которая всё росла и росла в его руках.       — Не думаю, что Его Величество столько съест.       Чонгук загадочно улыбается, берёт тарелку, полную паровых булочек, водружая её на поднос Ся Нина.       — А это не только ему. Гэгэ, — Чонгук хитро щурится, — ты же уши и глаза Тэхена, а не знаешь, что к нему сегодня брат пожаловал? Наверняка, Ин Бинхэ голоден, нужно его хорошенько накормить.       Принц всё это время, почти пятнадцать дней, провёл на горе под чутким наблюдением самого маршала, дабы «страшный и бессовестный преступник» не сбежал. Так как Тянь Яньмэй открыто выступил против позиции Императора, очень многие решили, что отношения этих двоих были разорваны. К тому же маршал и Его Величество с того дня даже не пересекались, чтобы не разрушать созданный ими же миф. С Тянь Яньмэем тайно связывался Ся Нин. За младшим генералом не вели слежку, зато сам он следил за всеми и вся, зная о каждом передвижении врага. И вот так неожиданно не был в курсе того, что Ин Бинхэ пожаловал во дворец.       Его позвал Ин Линхэ, отправил грамоту со своей печатью на гору и на зло всем вызволил своего брата, пригласив во дворец. Те, кто думал, что уже избавились от принца, сейчас точно рвут волосы на голове, не представляя, за какой надобностью Император выпустил преступника.       Ин Линхэ действовал дерзко и старался вывести из себя как можно больше врагов. Ослеплённые гневом всегда совершают ошибки. А он (хитрый, умный актёр) девятихвостый лис, трагично прикованный к постели и страдающий от помутнения рассудка, ничего и никому не сможет сделать. Не сможет больше показать свою силу.       Император был слишком умным и расчётливым. Вести с ним битву было заведомо проигрышно.       — Похоже, Его Величество решил разозлить всех своим поведением, — Ся Нин приходит к тому же выводу, что и Чонгук.       — Гэгэ, ты знаешь, что задумал Тэхен?       Младший генерал скрывает улыбку, когда слышит «Тэхен», только один Чонгук мог так называть Императора, а потом с серьёзным видом вещать, что они друзья.       Ся Нин вздыхает и качает головой на вопрос Чона:       — Если бы хоть кто-то знал, что лежит на душе и в мыслях Императора, такой правитель не долго бы оставался на троне.       "Мудро," — думает Чонгук. Сам парень не раз спрашивал Ин Линхэ о том, что он задумал. Тот в свою очередь строил больного, умирающего! и отговаривался тем, что скоро парень всё сам увидит. А Чонгук это видел так: Тэхен не подавил конфликт, не стал сразу находить виновных в краже государственных средств, пустил всё на самотёк, чтобы разжечь пламя конфликта. Он буквально своими руками создал адский огонь, поджёг им весь дворец и с невинной улыбкой, обращаясь к Чонгуку, спрашивал: «Красиво горит?» Красиво, смертельно. Скоро полетят головы.       Чон вздыхает, подхватывает свой поднос и зовёт Ся Нина за собой в императорский павильон. Только не успевают они преодолеть порог кухни и выйти наружу, как до них доносятся два голоса. Чонгук их сразу узнаёт и тянет Ся Нина обратно за дверь, прикрывая её, прячась и желая подслушать.       Младший генерал бы возразил, если бы и сам не узнал говоривших.       Один голос Чон знал очень хорошо — это был Шэнь Юань, наставник Его Величества. А вот второй голос ему был не знаком, зато его обладателя знал Ся Нин, одними губами прошептав:       — Это Дуань Шэ, настоятель буддистского храма Сяньяна.       Вдовствующая императрица была буддисткой и покровительствовала данной вере. Более того все поколения Императоров до Ин Линхэ были буддистами и активно помогали вере распространяться на территории Цинь: поддерживали храмовые строительства, выделяли места для посевов. Буддизм цвёл, а самые именитые настоятели становились наставниками будущих Императоров, ещё в детстве укореняя их веру. Ин Линхэ стал в этом плане исключением. Маленькому принцу не нравилось, что вера вмешивается в политику. Одно относится к духовному, а другое к холодному и рациональному. Если правитель будет опираться не на общий земной закон и ледяной разум, а на закон веры, его решения будут неразумны, отчасти эгоистичны (загнанные в рамки определённой веры) и приведут к краху всей страны.       Правитель не должен покровительствовать определённым людям, городам, провинциям или верам. Он должен оценивать их равно. Иначе в жадности одна вера пожрёт другую. А вера, втянутая в политику, приведёт к полному распаду общества. Ин Линхэ понимал это, когда был ещё ребёнком, потому он выбрал своим учителем даоса, который не навязывал веру, а просто говорил о природе, человеке и общественном благе. В его речах не было бога, и это не могло не зацепить Ин Линхэ.       Тэхен убрал с постов всех фанатичных буддистов, отодвинул их от власти, таким образом, изгнал из дворца веру, которая тянула страну вниз, и ограничил власть своей матери. Ким ГоРам покровительствовала буддистам, она построила на деньги семьи Ким огромный храм в Сяньяне, кричащий и слишком пафосный. Она целиком и полностью заручилась поддержкой буддистов и могла бы с их помощью стать канцлером, если бы служители веры её поддержали. Да только они боле не имели власти во дворце, Ин Линхэ и на ли не подпускал никого из религиозных сект к трону.       Император не устраивал гонения, не запрещал исповедать разные религии, но и буддисты потеряли в Сяньяне свой бывший статус. Именно потому они продолжили так рьяно поддерживать вдовствующую императрицу. Если бы у Ким ГоРам всё получилось, и женщина бы заняла трон, то буддисты снова бы приблизились к манящему ореолу власти.       Тем временем за дверью встретились двое мужчин. Один из них Шэнь Юань, направляющийся к своему ученику, а другой Дуань Шэ, спешащий на встречу с Ким ГоРам, но не уступающий себе в желании провести небольшую беседу с вечным оппонентом по вере.       Настоятель Дуань был не молод, мужчине было около пятидесяти лет, жизнь в затворничестве он обменял на наставление молодых на путь веры и помощь Ким ГоРам в её начинаниях. Правда, Ин Линхэ лично выставил учителя за ворота дворца, сумев поставить под сомнения каждую им сказанную вещь. Поэтому стать наставником двух принцев настоятель не смог, но не потерял желания вернуться во дворец вновь.       — Шэнь-даочжан, — монах вежливо кланяется Шэнь Юаню, — разве вы не должны охранять в своём храме преступника?       Чонгук мужчин не может видеть, но просто уверен, что учитель сейчас улыбается. У даоса взрывной характер, за то, что Дуань Шэ назвал его ученика, Ин Бинхэ, преступником, он мог бы прибегнуть и к физической силе. Но, видимо, подобное распространялось только на Чонгука, потому что в разговоре с Дуань Шэ Шэнь Юань остался невозмутим.       — С чего бы я и был что-то должен, настоятель Дуань? — наставник мягко усмехается, закладывая руки за спину. — Я — скромный даос, я не воин, чтобы кого-то удерживать.       — Верно-верно, — улыбается в ответ Дуань Шэ. — Этот человек слышал, что ваша вера основана на бездействии. Хороший принцип: плыть по течению и будь, что будет.       Они вели самую простую, словно даже светскую беседу, словно двое друзей. Но были они соперниками, и каждый из них старался как можно изящнее задеть другого, выведывая слабые точки и степень мастерства противника.       — Сопротивляющийся бурному потоку воды в дикой реке в конце выбьется из сил и утонет, — отвечает Шэнь Юань, — тот, кто позволит волнам унести себя, откроет для себя невиданные раннее земли.       — Но по пути может разбиться о скалы или стать жертвой великого водопада.       — «Кто умеет крепко стоять, того нельзя опрокинуть. Кто умеет опереться, того нельзя свалить», — цитирует даос. — Кто умеет плавать, тот не утонет.       Дуань Шэ натянуто улыбается:       — Ваша вера поистине необычна и тонка в понимании духовного. Жаль, этот человек слышал, что строительство святыни в Сычуани подверглось оскорблению одним из ваших учеников. Ваша вера молодая, держится на плечах Императора и так быстро потеряла к себе доверие.       Конечно, слух о «содеянном» принцем Ин Бинхэ уже прокатился по столице и утёк далеко за её пределы. Люди не знали подробностей, но удивлялись, как это принц мог украсть из казны? При этом личность Ин Бинхэ у всех ассоциировалась с даосами, так как принц был помощником настоятеля храма Белых Снегов. Фактически преступление Ин Бинхэ накладывало огромный отпечаток на всех даосов. А включая, что вера только начала зарождаться, то и доверие к ней рушилось очень быстро. Сколько подобных движений погибло, так и не оперившись?       Чонгук сейчас понимал, что вдовствующая императрица сделала весьма умный ход, решив убрать Ин Бинхэ. Она избавилась бы и от мешающего принца, и от влияния веры даосов, снова введя буддизм в роль государственной религии.       Однако слова Дуань Шэ совсем не задели наставника Шэнь Юаня.       — Доверие выходит из недоверия, — отвечает даос, — сердце полно веры, пока верит.       — Кажется, с вами было бы интересно подискутировать на многие темы, — улыбается Дуань Шэ, — но, к сожалению, этот монах торопится. Хотя в ближайшем будущем у вас будет больше свободного времени. В любом случае, вы всегда сможете найти меня во дворце.       Настоятель буквально говорил о том, что власть буддистов скоро вернётся во дворец. Возможно, что он и прибыл сюда к вдовствующей императрице, чтобы обсудить их совместное будущее и скорое возвращение веры к трону, а Ким ГоРам к посту Императрицы. В любом случае, они были уверены в своей победе.       А Шэнь Юань оставался невозмутим в речах:       — «Страна управляется справедливостью, война ведётся хитростью. Поднебесную получают во владения посредством недеяния».       — Занятная ваша вера, — кивает Дуань Шэ. — Буду рад пообщаться с вами ещё.       И мужчины расходятся.       *****       Когда Чонгук с Ся Нином приходят в императорские покои, то Шэнь Юань уже находится там. Сидит за большим столом и похоже рассказывает о своей встрече с Дуань Шэ, Император слушает внимательно, хоть и совсем не тревожится происходящим. А Ин Бинхэ ест, свою роль он уже давно отыграл, всё что ему оставалось — притворяться узником, но не голодать же при этом!       Чонгук вот тоже был такого мнения. Он принёс огромное количество еды, завалив ею весь стол. Нёс-то он еду для Ин Бинхэ, а по итогу сам сел есть вместе с принцем, да ещё и всех утянул в греховные пучины чревоугодия. Тут все отличались здоровым аппетитом, кроме Его Величества, но последний был вынужден есть всё, что ему подкладывал Чонгук, при этом ворча точно женушка.       — Учитель, кушайте! — Чон с улыбкой кладёт Шэнь Юаню большой кусок рыбы.       Парень всё это время не мог видеться с наставником, потому что был рядом с Ин Линхэ, потому сейчас вспоминал благочестие ученика, ухаживая за учителем.       Шэнь Юань видно, что доволен, но всё равно бурчит для вида, чтобы Чонгук не расслаблялся:       — Маленький пакостник, ни за что не поверю, что тебя на севере перевоспитали!       Ся Нин улыбается на это замечание:       — Скорее наоборот.       Если бы не сдерживающая сила в лице Ин Линхэ, то Северный Перевал превратился бы в обитель хаос, как ставка Талань Ягу. Перевоспитать Чонгука невозможно, даже пытаться бесполезно, скорее он вывернется точно змей и сделает своего воспитателя сообщником.       У Чонгука настроение приподнятое и тянет языком почесать. Чтобы разговорить Тэхена, нужно было постараться, да и отвечал он: «да», «мгм» или просто кивал головой. Хотя Чонгук не жаловался, потому что язык-то без костей, и парень мог болтать за них двоих весь день.       Но поговорить с наставником тоже хотелось. Чон, приехав с Северного Перевала, так ведь и не посетил храм Белых Снегов, не рассказал о своих приключениях, а рассказывать было о чём.       — А я помогал Тэх… Его Величеству! — Хвастается Чонгук. — Я переоделся в женщину и проник в стан врага!       — Бесстыдник! — возмущается Шэнь Юань. — Надел женское, да ещё и хвастаешься.       Ин Бинхэ тихо смеётся, прикрывая лицо длинным рукавом даосского одеяния. Чонгук был просто неисправим, но именно в этом и заключалось самое большое его очарование: он просто нёс всю околесицу, что приходила ему на ум, не думая о том, как подобное воспримут другие. Наверное, именно эта непосредственность в Чонгуке Ин Линхэ и нравилась.       — А я был очень красивым, — отмечает гордо Чон, — мог бы родиться и женщ… ай!       Подзатыльник от Шэнь Юаня не заставляет себя долго ждать.       — Молчи хотя бы пока ешь.       — Но за едой разговаривать веселее всего, учитель!       — Ещё препирайся со мной! Зовёшь учителем, а уважение?       Чонгук расплывается в плотоядной улыбке:       — Так вы согласны быть моим учителем?       Ин Бинхэ переглядывается с братом. Долго их наставник против этого непоседы выдержать не смог.       — Нет, — Шэнь Юань не изменяет своей ворчливости, — не нужен мне такой бесстыдный ученик.       Чонгук намеренно дует нижнюю губу, надеясь так выглядеть милее, чем он есть.       — Но Тэхен тоже бесстыдный! — заявляет Чон. — Даже похуже меня будет!.. Ай!       Принц больше не сдерживается, коротко смеясь и обращаясь к брату:       — Гэ, кажется, ты здесь совсем не скучал.       Ин Линхэ, буквально ковыряясь в куче еды, которую ему навалил Чонгук, тоже улыбается, отвечая:       — Не до этого было, как видишь, заскучать мне не дают.       И даже тут Чонгук влезает в разговор. Все молчали и ели, а ему вот не сиделось, не елось и не молчалось.       — Он чуть не умер! — восклицает парень, обвинительно глядя на Ин Линхэ. — Учитель, — Чонгук снова докапывается до Шэнь Юаня, который нормально поесть из-за этого не может, — все ученики одинаковы, накажите его! Он больной пошёл на собрание и из-за этого чуть не умер!       Ся Нин прячет улыбку за чашкой с водой и громко шепчет:       — Ябеда.       Чонгук показывает своему гэгэ в ответ язык и не получает по шее только потому, что мог бы откусить себе язык в этот момент.       Наболтавшись на первое время, Чон всё-таки приступает к трапезе. При этом он не забывает бурчать и докладывать Ин Линхэ еды, хотя тот почти ничего и не съел. Несмотря на то, что он обещал слушаться Чонгука, побороть вкусовые привычки было сложно. Если Император ел мало с самого детства, то это осталось с ним навсегда.       В итоге, съев рисовую кашу и немного жаренных овощей, Ин Линхэ откладывает палочки в сторону под возмущения Чонгука, который всё равно насильно бы не накормил Императора. Ну ладно, ладно, Чон терпеливый и приучать своего мужика Тэхена хорошо кушать будет постепенно.       Ин Линхэ дожидается, когда брат закончит трапезу и спрашивает:       — В храме всего хватает? Может попросить чего-нибудь доставить?       Ин Бинхэ добро усмехается:       — Гэ, мы не голодаем, не мёрзнем и не обделены благами. Лучше думай о предстоящей схватке с вдовствующей императрицей.       — Я не хочу о ней думать, — отвечает Император. — Из-за моего плана пришлось подставить тебя, ди, поэтому я не очень хорошо чувствую себя из-за этого.       Чонгук расплывается в широченной улыбке. Ох эта братская привязанность! Разве не прекрасно, что эти двое: совершенно разные и непохожие друг на друга люди, готовы так отчаянно защищать их братство? Чон вот был единственным ребёнком в семье, ему не была знакома подобная привязанность. Наверное, поэтому на душе так теплело, стоило ему увидеть мягкие глаза Ин Линхэ, с заботой и особой любовью смотрящие на брата.       — Я больший даос, чем ты, — Ин Бинхэ склоняет голову к плечу, улыбаясь, — мне не важны слухи, пусть говорят, что заблагорассудится, моя совесть совершенно чиста перед тобой и народом. К тому же разве мы не делаем это для общего блага? Ким ГоРам опасна не только для нас, но и для всей страны. Она связалась с хуннами, стоит ей позвать их в столицу, как Цинь утонет в реках крови, из-за её желания стать Императрицей.       Ин Бинхэ готов был и голову положить, чтобы помочь брату. Не потому, что вдовствующая императрица считала его отбросом и сыном проститутки, в конечном итоге, он привык к этим оскорблениям. Ин Бинхэ желал помочь своей стране, своему брату и не важно, что о нём бы говорили и думали другие. Городские сплетни о принце-воре не погаснут ещё долго, но и что с этого Ин Бинхэ? Он чист перед миром, а языки пусть болтают.       — Кстати, Ваше Величество, — Ся Нин впервые вмешивается в разговор, до этого соревнуясь с Чонгуком: кто больше съест, — маршал Тянь Яньмэй находится на восточной границе Шаньси. Сегодня прилетела птица с известием от него, в записке говорилось: «Всё готово».       Чонгук надувает нижнюю губу. Всё секреты, да секреты, хоть бы кто-нибудь, да что-нибудь рассказал Чону! Он же такими темпами помрёт от любопытства!       Ин Линхэ на слова Ся Нина довольно улыбается?       — Готово — это чудесно. Ди, учитель, — обращается мужчина к двум даосам, — не спускайтесь завтра с горы пока не получите от меня известий, не пускайте посетителей, в особенности, если вы их не знаете. Сегодня вас сопроводят солдаты из дворцовой стражи, они вместе с помощниками маршала будут охранять гору двое суток. Мера безопасности. Господин Ся, — теперь Ин Линхэ обращается к Ся Нину, — оставайтесь сегодня во дворце, я прикажу выделить вам покои, нужно создать впечатление, будто мы ни к чему не готовимся. Сяо Гуки…       Чонгук легкомысленно отмахивается:       — Ой, да я знаю, что я должен оставаться с вами. Мне ещё нужно проследить, чтобы вы выпили лекарство и легли в девять, так что никуда я не денусь.       Шэнь Юань крякает, отмечая:       — Какая строптивая женушка. Линхэ, смотри, сможешь управиться с ним?       — Учитель! — возмущается Чонгук. Да с чего все решили, что он женушка?! Просто смотрит за этим суицидальным балбесом! Ну да, он ещё, кажется, влюблён в него, но это не точно. — Но всё-таки, что будет завтра? — обращается парень к Ин Линхэ, как к главному зачинщику намечающегося хаоса.       Тэхен криво улыбается, слишком довольно, слишком безумно:       — Завтра определится победитель нашей затяжной игры.       *****       Следующего дня Чонгук ждёт с каким-то трепетным содроганием. Ин Линхэ разозлил всех кого только мог и следовало ожидать, что на действие последует противодействие. Император продолжал вести свою партию в вейци, и люди вокруг не догадывались, что давно уже стали шашками на его доске.       Но Чонгук грядущей опасности не боялся, ему было волнительно, но не более того. Его отец не относится к этому делу, он в безопасности. Своего брата и учителя Ин Линхэ огородил от разворачивающихся в столице событий; Чонгука оставил подле себя. Император неспешно готовился к этому дню пятнадцать дней, в то время как остальные просто в своих кознях и интригах не догадывались, что сами себе копают яму. В этот день Чонгук поймёт смысл даосского бездействия.       Утреннее собрание начиналось, как и обычно: приветствие Императора, а затем бесконечный спор министров и чиновников насчёт облигаций. Разве что необычным Чону показалось поведение Ким ГоРам, она старалась вести себя спокойно, но пальцы её рук нервно сжимающиеся и разжимающиеся давали понять, что женщина нервничает.       В тронном зале на собрании не было Су Шаньлю, и Чонгук приписывал такое поведение Ким ГоРам к отсутствию в зале министра. Всё-таки он был её главной опорой и так неожиданно не явился во дворец, что выглядело очень подозрительно.       В какой-то момент дебаты перерастают чуть ли не в драку, благо все чины вовремя вспомнили, что находятся перед Императором и стоит вести себя спокойнее. Лагерь противников облигаций сегодня буквально всеми силами пытался уничтожить оппонентов, в речах постоянно мелькало наименование провинции Чжэцзян и не стоит удивляться тому, что однажды эти дебаты должны были перейти на обсуждение личностей.       Министр Се выходит вперёд, кланяется Императору и заискивающим голосом произносит:       — Ваше Величество, позвольте этому человеку просить вас!       Ин Линхэ, сидя на троне, скучающе подпирал голову рукой, не обращая на спорщиков никакого внимания. Когда к нему обратились с просьбой, он лишь лениво ответил:       — Говорите.       Наверное, если бы Чонгук не знал о том, что этот лис давно здоров и только ждёт момента, чтобы затянуть петлю на шеях своих врагов, то тоже бы купился на болезненный вид Императора. Обычно Ин Линхэ был не только тем, кто слушал придворных, но он так же был тем, кто предлагал какие-то решения, решал конфликты и так далее. В последнее время же он «маялся от болезни» и не принимал участия в жизни страны.       Министр Се ещё раз благодарно кланяется Императору:       — Мы постоянно обсуждаем дела Чжэцзяна, но, Ваше Величество, у нас есть ещё одно дело, которое требует скорейшего разрешения, — мужчина бросает быстрый взгляд на вдовствующую императрицу. Ясно, Ким ГоРам надоело ждать, — люди уже говорят: принц обокрал народ. Нужно решить дело с потерей денег из казны.       — Да, давно бы надо, — вздыхает Ин Линхэ, даже не поменяв положения головы, опирающейся на руку, — но на Ин Бинхэ имеются лишь косвенные улики.       Министр Се улыбается, но тут же прячет это движение губ, чтобы никто и ничего не заподозрил. Император действительно уже не тот, кем был раньше, он заглотил наживку, но всё равно стоит быть осторожнее.       — Ваше Величество, это не так, — в поддержку министра Се выходит губернатор Чжэцзяна Чэнь Чжаосин, — у нас есть свидетели из Сычуани и счётная книга из недостроенного храма.       Чонгук от возмущения буквально кипит. Какая наглость! Ин Бинхэ самый милый и замечательный человек, которого Чон встречал, он даже мухи не обидит. На его фоне даже Ин Линхэ выглядел сущим дьяволом, хотя им и являлся.       Тэхен лениво спрашивает:       — Свидетели в столице?       — Конечно, — губернатор не может скрыть своей радости, — желаете, чтобы они всё рассказали?       Да вы, господин, всё подготовили. Точнее подготовила всё вдовствующая императрица. Ин Линхэ своим дерзким поведением окончательно её разозлил: привёл во дворец Ин Бинхэ, от которого Ким ГоРам думала, что уже избавилась, заставил Су Шаньлю выкупить все облигации, что шло вразрез планам матери. Конечно же, вдовствующая императрица не могла больше ждать, решая закончить все планы скорее: обвинить Ин Бинхэ и женить сына на Су Мянь. Более того, она даже девушку привела сегодня с собой на собрание, явно, чтобы поскорее затянуть поводок на шее сына.       Тэхен продолжает играть больного и несчастного. Он с тяжким вздохом выпрямляется на троне и приказывает:       — Приведите их и дайте мне счётную книгу.       Чонгук думает, что с таким талантом Его Величеству можно было бы выступать на улицах, и люди бы невероятные деньги платили за столь убедительную игру.       Никто во дворце не подозревал подвоха, потому что Тэхену какое-то время действительно не здоровилось, правда, никто не догадывался, что такого быка хрен завалишь!       Пока стража отправилась за свидетелями из Сычуани, подлизы вдовствующей императрицы чуть ли не наперебой заваливали Императора историями о «расточительном Ин Бинхэ», который во время отсутствия Его Величества чуть не привёл страну к краху. Ин Линхэ бы хотелось добавить, что крах заключён в этих жадных и алчных языках, но решил пока повременить. Он только делал вид, что слушает наговоры на брата и читает счётную книгу, которую видел уже не один раз.       Свидетелей привели достаточно быстро, скорее всего, они были у дворцовых ворот; вдовствующая императрица готовила свой последний удар, а потому хорошо к нему подготовилась.       Свидетелями оказались двое рабочих средних лет. Загорелые и высокие, широкие в костях, с грудой мышц и истёртыми бесконечной работой руками. Они не выглядели как люди, которых заставили дать ложные показания: не тряслись и не зыркали испуганно по сторонам, вели себя уверенно и раскованно. Чонгуку это казалось странным.       Рабочие поведали, что один богатый господин нанял их на стройку даосского храма. Сначала им платили гроши, а заставляли таскать тяжёлые валуны, держали впроголодь. Ходили слухи, что у заказчика не было денег, и многие рабочие даже подумывали просто покинуть работу. Но неожиданно в Сычуань приехал богатый господин, принц Ин Бинхэ (который так удачно именно в этот момент отсутствовал во дворце, отправившись в Шу по государственным делам, — вдовствующая императрица продумала и предусмотрела каждую мелочь). Он привёз начальнику стройки много денег и еды для рабочих, а также вылитый из золота алтарь для будущего храма.       Когда происшествие всплыло, Ин Бинхэ отрицал факт своей причастности и заявлял, что никакой храм он не посещал. При этом подкупленные рабочие на месте в один голос заявляли, что видели принца, который и был заказчиком возведения даосского храма. Проверка же показала, что у Ин Бинхэ не было средств для начала строительства, а из казны так удачно пропали средства.       Подлые приёмы точно в стиле вдовствующей императрицы.       Выслушав внимательно показания свидетелей и «изучив» только для вида счётную книгу, Ин Линхэ протяжно выдохнул, прикасаясь к вискам пальцами, чтобы помассировать их.       Чонгук видел, как в этот момент Ким ГоРам едва заметно улыбнулась. Что может больной Император? Вдовствующая императрица провернула тяжёлую схему с выводом из казны средств, чтобы добиться проблемы. Подставные свидетели, счётные книги и гул голосов министров — у неё есть всё и даже более.       Ин Линхэ выпрямляется на троне, откладывает счётную книгу на стол перед собой, обводит ледяным взглядом весь зал и тянет настоящий хищный оскал. В этот момент у большинства чиновников и министров замерли сердца.       Тьма снова ожидала позади Тэхена и мужчины смутно осознали, что попали в ловушку, которая только что захлопнулась на их шеях.       — Ах, — вздыхает Ин Линхэ, наслаждаясь атмосферой ледяного страха, появившегося в тронном зале, давно не было этого упоительного чувства, — если вы так хотели подставить моего брата, то почему даже не постарались? — Тэхен с кривой ухмылкой смотрит на прихлебателей матери, а потом и на неё саму. — Я разочарован, я ожидал чего-то большего.       Император снова вздыхает, поднимается с трона, заставляя всех синхронно отступить на шаг назад. Хотя присутствующим от такого Ин Линхэ по крайней мере хотелось бежать без оглядки!       — Стража, взять этих двух, — приказывает Император, указывая на свидетелей.       Ким ГоРам бледнеет, но не спешит спасать своих же свидетелей. А вот те отлично отыгрывают роли, начиная просить Императора о милости. Любой бы поверил в их невиновность, но Ин Линхэ было не так просто обмануть. Он родился в гнезде змей, и, чтобы стать в нём драконом, ему пришлось научиться определять, где ядовитые змеи, а где просто ужи.       Император величественно плывёт по залу, своими чёрно-золотыми одеждами словно притягивает к себе тьму, из-за чего свет в помещении становится особенно тусклым, почти пугающим.       — Вы сказали, — обращается Ин Линхэ к «свидетелям», — что являетесь коренными жителями бывшего Шу, обычными работниками, которых наняли на строительство даосского храма и нанимателем был принц Ин Бинхэ.       Двое мужчин в такт закивали, прося поверить их словам. Тэхен не желает их слушать, прерывая бесполезные речи, коротким:       — Какая ложь.       И в этот момент происходит то, чего никто и никак не ожидал. Один из мужчин отталкивает стражника, который его держал, выхватывает у того меч и перерезает себе глотку. Второй порывается сделать то же самое, только оказывается остановлен Ин Линхэ, вторая попытка самоубийства прервана, а Император к тому же хватает мужчину за нижнюю челюсть, точно дикого пса, не давая откусить себе язык.       Зал шумит, гудит и полнится голосами, а Тэхен нехорошо улыбается, отчего даже в бесстрашных глазах напротив загораются нотки неописуемого ужаса.       — Наёмные убийцы, — декламирует Император и свободной рукой дёргает одежду с плеча мужчины вниз, обнажая чёрную татуировку под ключицей.       Именно эта татуировка в виде полыхающего солнца была у наёмников, которые пытались убить Ин Линхэ, эти же люди помогали перевозить соль в Лояне. Тайная организация, которую столько лет не удавалось найти и искоренить, организация, которую снабжала вдовствующая императрица, пользуясь их услугами, когда ей было это нужно. Вряд ли она ожидала, что Ин Линхэ увидит в обычных с виду рабочих наёмных убийц.       — Отличные у вас свидетели, господин Чэнь, — улыбается Тэхен, полностью передавая подставного свидетеля стражникам, которые фиксируют на голове мужчины сложный механизм из спиц и ремней, не позволяющий наёмнику закрыть рот и естественно откусить себе язык.       — Если вы хотели позвать подставных свидетелей, то почему просто не наняли крестьян? Они бы больше подошли для этой роли.       Губернатор Чэнь трясётся, понимая, что его обман был раскрыт и за подобное его минимум лишат должности. Но Ин Линхэ в этот раз на полумерах не останавливается.       — Мало того, что ваши «свидетели» состоят в организации наёмников, организации, которая неоднократно пыталась меня убить, так к тому же я не слышу в их речах акцента царства Шу, зато слышу восточного региона. Не забывайте, что семья Ин родом из царства Шу, людей из Сычуани я узнаю без труда. Плюс посмотрите на их руки, в мозолях, правда? Но рабочие и крестьянские руки выглядят иначе, эти мозоли, — Император указывает на наёмника, — принадлежат человеку, который часто пользуется оружием.       Губернатор Чэнь падает на колени, начиная всхлипывать:       — Ваше Величество!..       — Не нужно всего этого, — останавливает мужчину Ин Линхэ, — низкая попытка внедрить подставных свидетелей и лживую счётную книгу, — Император медленно движется к трону, вгоняя окружающих в тиски жгучего страха. — Я провёл своё расследование, — вещает Тэхен, — и выяснил много интересных деталей, — мужчина останавливается точно напротив Ким ГоРам и улыбается ласково, — матушка, не желаете послушать?       Наверное, только опыт не даёт вдовствующей императрице потерять лицо. Она ведёт себя спокойно и расслабленно, но невооружённым глазом понятно, что женщина напряжена. Её стали посещать смутные подозрения, что в своей погоне за властью, она угодила в ловушку своего сына и сегодня была не победителем, а, возможно, жалким сверженным в пучины ада врагом.       — Я буду рада, если окажется, что ваш брат не при чём, — натянуто улыбается Ким ГоРам.       Ин Линхэ тоже улыбается, очень по-дьявольски.       — Да, — отвечает мужчина, — ведь деньги украли вы.       И непринуждённо движется к своему трону, а за спиной гомон голосов. Сторонники вдовствующей императрицы рассчитывали сегодня на победу, они подготовились, провернули тяжёлую схему, нашли свидетелей, все должно было пройти гладко. Но шло всё так, как хотел Ин Линхэ.       — Эта счётная книга из Сычуани, — Тэхен поднимает со своего стола обтянутую кожей книгу, показывая всем присутствующим и бросая её на пол после, — является подделкой, а точнее сказать копией счётной книги из буддистского монастыря в Сяньяне настоятеля Дуань Шэ.       Ся Нин с поклоном подходит к Императору, протягивая ему двумя руками счётную книгу из буддистского храма, которую лично утащил по приказу Его Величества, скопировал и никто не заметил подмены.       Лицо вдовствующей императрицы при виде данной счётной книги побелело ещё сильнее, но в целом женщина осталась невозмутима, будто дело её совсем не касается.       Ин Линхэ открывает книгу на нужной странице.       — Недавно некий анонимный благодетель принёс храму скромный подарок — восемь тысяч золотых монет. Отправителем были вы, матушка.       — И я не отрицаю этого, — выдержке Ким ГоРам можно только завидовать. — Можете проверить мои счётные книги, деньги я взяла из своих средств.       Ин Линхэ слишком ласково улыбается, отвечая:       — Я уже проверил, и вы, матушка, не лжёте, вы пожертвовали храму свои деньги. Но история эта только открывает свои страницы. Как всем известно, всё началось с нападения пиратов на два портовых города в Чжэцзяне.       Губернатор Чэнь, всё ещё стоящий перед императорским троном на коленях, снова затрясся, осознавая, что Император сам дал им всем поверить в то, что победа будет за Ким ГоРам. Этот хитрый дракон с лисьими хвостами смотрел на шевеления придворных червей, на их попытки всё подстроить и скрыть преступления и ничего не делал, потому что ждал, когда черви сами окажутся разрезаны острым лезвием лопаты.       — Так как дело было самым обычным — разбой — никто особенно не придал нападению на Чжэцзян значения. А мне вот показалось странным, с чего бы дунъийцы, пусть даже и пираты, решили напасть на соседнюю страну, с которой у Дунъи сейчас дружеские отношения? Разбойникам может быть наплевать на мир, но скитаться изгоями по морю они тоже долго не смогут. Я связался с правителем Дунъи и провёл с ним небольшую беседу, в том числе передал пленённых нами пиратов в обмен на информацию.       Точнее сделал это не сам Ин Линхэ, а маршал Тянь Яньмэй, но суть от этого не менялась. Глупые дворцовые черви считали, что если Император постоянно во дворце, то значит, ничего не делает. Как жаль, что их мозгов не хватило на то, чтобы понять: Император не может один править огромной страной, у него должны быть помощники и не в виде дворцовых червей.       — Как выяснилось, — продолжает Ин Линхэ, — наводки на портовые города, расположение флота и гарнизонов им доставил некто на «ханьском корабле». Незнакомец предложил пиратам поживиться на богатстве городов, обещая, что сопротивления они почти никакого не встретят, сам же незнакомец сказал, якобы ему нужен хаос в городах для каких-то своих дел. Дунъийцы согласились на условия ханьца и глупо попались маршалу Тянь Яньмэю на очередном рейде.       В зале царит гнетущая тишина. В какой-то момент все подлизы вдовствующей императрицы поняли, что скоро полетят их головы.       — Господин Чэнь, — ласково обратился к коленопреклонённому мужчине Тэхен, — скажите, зачем было травить пиратов на свои же города? — Ин Линхэ бьёт правдой безжалостно, но ответа не ждёт, продолжая: — Знаю, чтобы как-то вывести восемь тысяч золотых и помочь моей матери обвинить моего брата. Хороший план, почти идеальный, но чем больше людей в нём задействовано, тем больше они следят.       Ся Нин снова подносит Императору на вытянутых руках очередную книгу. А Ким ГоРам рядом превращается в глыбу льда, хотя и не спешит с чистосердечным признанием, у неё много ходов, она тоже лиса и тоже умеет играть со смертью.       — Это счётная книга из дома господина Чэня, — поясняет Император.       А губернатор, что стоит на коленях, готов в этот момент в обморок рухнуть. Он ведь всё тщательно спрятал! Откуда у Его Величества счётная книга семьи Чэнь?! Он ведь даже из дворца не выезжал!       Не выезжал, но маршал был рядом и заглянул к семье Чэнь на чай.       — Вы же сказали, что она сгорела вместе с вашим поместьем, — Ин Линхэ в упор смотрит на губернатора, которого такой тремор бьёт, что того и гляди он упадёт на пол в припадке и разобьёт себе голову о пол. — Но вот тут стоит ваша печать, — продолжает Тэхен, демонстрируя всем подлинность документа, — ваш почерк и ваша подпись под каждым счётом. Я попросил нашего счетовода всё проверить и пересчитать, выяснилось столько удивительных фактов. Оказывается, господин Чэнь скрывал свой доход, брал взятки. По счётным книгам, приходящим во дворец, оборот средств в провинции составлял порядком трёх сотен золотых в месяц, всё-таки вы портовая провинция и очень богатая. На самом деле вы забыли добавить ещё один ноль на конце: оборот в ваш карман составлял три тысячи золотых. Хах, да вы богаче даже меня!       — Всё сгорело, — пытается слабо оправдаться мужчина, — всё…       — Мы знакомы не первый год, не нужно пытаться скрыть правду. Я отправил в Чжэцзян своих людей, на месте вашего сгоревшего дома был найден тайный лаз, в котором вы хранили все свои сбережения. Брали взятки? Я уже выяснил, что да. Ещё повышали налоги для кораблей и налоги на ввозимый товар. У меня в свидетелях вся провинция. Какое там наказание для взятки?       — Повешение, Ваше Величество, —громко ответил Ся Нин.       Нервы губернатора Чэня не выдержали:       — Ваше Величество, помилуйте, Ваше Величество! Сознаюсь, брал взятки и натравил на порт пиратов, дабы скрыть свои средства. Недавно была проверка в Шаньдун, если бы дело пошло так и дальше, то и до нас бы добрались, конечно, я испугался и попытался всё спрятать. Пощадите, Ваше Величество, у меня семья, дети!       Ин Линхэ глух к мольбам:       — Кто тебе приказал натравить пиратов?       — Я! Я сам! — до последнего скрывает правду.       Тэхен вздыхает и безразлично бросает охране:       — Повесьте его на главной площади.       — Нет-нет, подождите! — губернатор Чэнь подползает к первой ступеньке трона. Он до ужаса напуган и умирать явно не горит желанием, понимает, что его жизнь — разменная монета. Но умирать всё равно никто не хочет! — Это вдовствующая императрица! Это она!       Ким ГоРам застывает от этих слов, не веря, что её предали. Зато министр Се приходит к ней на помощь, усмехается, отмечая:       — Ваше Величество, кажется, предатель просто лжёт.       — Не лжёт, — улыбается Ин Линхэ, — это действительно хорошо продуманный план моей матери.       — Ваше Величество! — не выдерживает Ким ГоРам, но Император не намерен её слушать.       — Матушка, вы всегда ненавидели моего брата и решили воспользоваться моим отсутствием, чтобы от него избавиться и одновременно вывести из казны так нужные вам деньги. Наверное, никто в этом зале не догадывается, где сейчас восемь тысяч золотых. Создав ситуацию на востоке с пиратами, матушка разрушила два портовых города, которые срочно требовали восстановления. Господин Чэнь скрыл настоящие счётные книги о том, что средств провинции на восстановление хватало, могли бы ещё пару городов отстроить, но свой карман тоже требовал золота. Потому провинция обратилась в столицу. Ин Бинхэ выделил деньги для Чжэцзяна, а на проверке выяснилось, что из десяти тысяч отправленных монет восемь тысяч пропали на строительстве храма в Сычуани. Строительство на месте, которое даже не следует принципам Фэн-шуй. Знаете, даосизм очень ценит хорошее место в строительстве храма, место, где можно помедитировать, а не бесконечно наблюдать за сожжением заразных трупов. Почему-то никто не додумался лично выехать в Сычуань и всё проверить!       На последних словах голос Ин Линхэ перешёл на рык. Дочь маршала Тянь Яньмэя тайно наведалась в Сычуань на место якобы нового даосского храма. Выяснилось, что им была пустошь, где сжигали трупы. И ни один министр или чиновник не додумался лично выехать на проверку, все просто поверили наветам на Ин Бинхэ, ведь так было легче.       — Так на чём мы остановились, матушка? Ах, да, как вы выкрали из казны деньги, чтобы подкупить Су Шаньлю и помочь вам свергнуть меня.       Двор погрузился в мёртвое молчание. Никто не думал, что всё дойдёт до такого, что вдовствующая императрица попадётся на своих бесконечных играх.       — Деньги из дворца не попали в Чжэцзян, не осели в Сычуани или в буддистском храме, их следы так сильно затерялись, что даже мне пришлось проверить ни одну счётную книгу. Пока я случайно не вспомнил, что в день моего отъезда на север, меня пришла проводить барышня Су Мянь. Но Су Шаньлю в то время был за пределами столицы, он был по делам, а незамужней даме приходить к незнакомому мужчине как-то… согласитесь, не очень. Барышня Су, — Император ласково обращается к Су Мянь, что всё это время молча стояла в стороне, — это ведь вам моя мать отдала украденные из казны деньги, чтобы вы передали их своему отцу?       Су Мянь была девушкой, хрупкой и красивой. Кто бы заподозрил, что она, явившись проводить Императора на север, на самом деле прибыла во дворец в качестве посыльного, дабы забрать украденные деньги? Умно. Но Ин Линхэ раскусил даже эту схему. И более того, он договорился с Су Мянь: та говорит правду, Император отпускает девушку из дворца.       — Да, — отвечает барышня Су, — вдовствующая императрица искала помощи у моей семьи, чтобы избавиться от принца Ин Бинхэ и чтобы заставить вас жениться.       — Мерзавка! — орёт Ким ГоРам. Наконец, её терпение лопается. — Как ты смеешь лгать?!        — Полно, матушка, — Ин Линхэ провокационно улыбается. — Уже два человека подтвердили, что это вы продумали и создали этот почти идеальный, запутанный план. Может, пора сознаться? В таком случае, вы только выпьете яда, иначе вас ждёт петля вместе с господином Чэнем.       Ким ГоРам смеётся точно сумасшедшая. Она проиграла сыну! Всё-таки проиграла! Какие бы планы не строила, а попалась в его сети!       Но это ещё не конец.       — Я знала, что однажды мы столкнёмся в непримиримой битве, — улыбается женщина. — А ещё я знаю, что это вы заставили господина Су выкупить все облигации. Я догадывалась, что он меня предаст, — Ким ГоРам тяжело вздыхает и смотрит на сына глазами волка-победителя, которому пришлось откусить себе ногу, чтобы получить победу, — знала, что, если победить вас умом нельзя, так лучше уж силой.       Центральные двери в это же мгновение распахиваются настежь, визжат служанки, стоящие рядом с Чонгуком, охают и ахают дворцовые чины. Но никто по итогу не шевелится, потому что тронный зал быстро заполняют переодетые в форму дворцовой стражи солдаты Ким ГоРам.       Женщина рассчитывала на подобный исход, понимала, что Император не глуп и мог раскрыть даже столь запутанное дело. При этом проигрывать вдовствующая императрица не планировала. Обговорив это дело со всеми, кто её поддерживал, заручившись помощью настоятеля Дуань Шэ, что помог избавиться от столичного гарнизона и ввести войска Ким ГоРам во дворец, женщина планировала просто захватить власть. Ум — оружие хорошее, но порой следует обращаться и к банальной силе.       Чонгук ощущает, как позади него стоят вооружённые стражники с острыми копьями, он ощущает дыхание смерти на затылке. И каждый здесь разделяет этот страх. Каждый, кроме Ин Линхэ, который даже бровью не повёл на подобную выходку своей матери. Он словно… словно ожидал этого.       «Ну, Ваше Величество!» — рычит мысленно Чонгук. — «Вот только не говорите, Ваше Величество, что вы этого и добивались!».       Ким ГоРам плавно выходит в центр, сцепляя руки спереди. Она улыбается, ощущая на губах вкус победы.       — Маршал вам боле не благоволит, весь гарнизон в моей власти, Ваше Величество. Сдавайтесь, сделайте меня своим регентом, передайте мне императорскую печать, и я позволю вам выйти целым и невредимым. Иначе придётся сказать, что Император умер от тяжёлой болезни.       Ким ГоРам играет грязно, потому что уверена в победе. Она вывела из игры столичный гарнизон, заменила дворцовую стражу своими наёмниками, сила полностью на её стороне. Был бы у Ин Линхэ маршал, но и того в столице не оказалось.       Вдовствующая императрица оборачивается и обращается к чиновникам и министрам:       — Кто желает отправиться в ад, может остаться на стороне Императора, кто поддержит меня как нового правителя отрекитесь от Его Величества.       Чего и следовало ожидать, подлизы вдовствующей императрицы первые вышли вперёд и встали на сторону Ким ГоРам. В том числе и господин Чэнь, который надеялся, что за предательство женщина его не убьёт, всё-таки он был вынужден это сделать, чтобы спасти свою шкуру! В то же время Су Мянь осталась стоять на месте.       Ким ГоРам тяжело вздыхает, словно ей тяжело принимать такое решение. Хотя на самом деле, она будет рада убить всех тех, кто ей мешал всё это время. Но не успевает женщина и рта раскрыть, как с улицы доносятся звуки сражения.       В приоткрытую дверь залетает мёртвый наёмник Ким ГоРам, грузно плюхаясь на пол.       — Что это?! — рычит вдовствующая императрица, с ненавистью глядя на Ин Линхэ.       Но тот лишь разводит руками и как ни в чём не бывало усаживается на трон, наблюдая за представлением.       Наёмники Ким ГоРам в замешательстве, потому что от руководителя нет никаких приказов. В конце концов, они пытаются сами за себя постоять, но оказывается, что численный перевес не на их стороне.       В тронный зал вваливается новая волна солдат и пол заливает кровь. На помощь пришла не дворцовая стража и не гарнизон, кто это был — непонятно, но они так же окружили тронный зал, вступив в битву с наёмниками.       Ким ГоРам и могла что только жаться к центру, желая избежать острых мечей и копий. Она не понимала, что творится, да и сделать её жалкая горстка солдат против такого массированного наступления, ничего бы не смогла. Ким ГоРам снова проиграла!?       Пока длятся эти на самом деле мгновения хаоса, Ся Нин ловко оказывается рядом с Чонгуком и уводит его ближе к трону, к самому опасному и самому, на данный момент, безопасному месту.       Когда все наёмники Ким ГоРам повержены, а тронный зал забит неизвестными солдатами, которые подчиняются не вдовствующей императрице и даже не Императору, люди не понимают уже что и думать. И в этот момент в зал входит Су Шаньлю в военном обмундировании.       — Вы! — орёт Ким ГоРам, не веря, что её план пал из-за этого жадного до денег человека.       — Я пришёл забрать свою дочь, — Министр Су даже не обращает внимания на вдовствующую императрицу. Пусть она горит в аду со своими планами по захвату власти, в конечно итоге, у господина Су только одна дочь, ради которой он и горы свернёт.       Ин Линхэ по-дьявольски улыбается, тихо спрашивая:       — И ради этого захватили дворец?       — Вы меня вынудили.       О, да, Ин Линхэ угрожал Су Шаньлю жизнью его дочери. И, конечно же, министр не стерпел такого унижения, решив просто захватить дворец и освободить свою дочь.       Чонгук смотрит на Императора и вдруг понимает, что все его действия изначально и были направлены на то, чтобы разделить союз его матери и Су Шаньлю, а затем натравить их разрозненные уже силы на самого себя. Абсолютно безумный план!       — Папа, — Су Мянь выходит вперёд, идя к своему родителю, — Его Величество обещал отпустить меня, как только я расскажу правду!       И в этот момент что-то отразилось на лице господина Су, он понял, что сделал Император, но было так поздно!       На улице снова потасовка, нет, там вооружённая битва. Солдаты в экипировке Цинь сметают людей Су Шаньлю с такой лёгкость, что ситуация снова меняется с ног на голову. Министр защищает только свою дочь, но его и не трогают, зато все его солдаты оказываются либо убиты, либо схвачены в плен.       Всего лишь за короткий промежуток времени власть во дворце меняется сразу три раза, происходит три битвы. Но дело в том, что власть дракона всё это время так и не менялась, лисьи хвосты её только скрывали, чтобы в нужный момент показать всю мощь правящей династии.       Ким ГоРам опустошённая сидит в кругу министров-предателей, Су Шаньлю с обнажённым мечом топчется посреди зала, защищая свою дочь, хотя никто на них не нападает. Остальные чиновники не понимают, что и думать дальше. И во всём этом хаосе довольным остаётся только зачинщик дьявольского представления — Ин Линхэ.       В двери тронного зала входит третий гость. Маршал Тянь Яньмэй проходит мимо Су Шаньлю, словно того и не существовало, мужчина снимает свой шлем, становится на колени перед троном и громко произносит:       — Маршал Тянь Яньмэй приветствует Императора! Маршал просит у Императора прощение за задержку и докладывает, что все вражеские солдаты убиты или схвачены в плен!       — Хорошая работа, маршал, встаньте. Вы очень вовремя подоспели, иначе двор ждало бы сразу два вооружённых переворота.       На Ким ГоРам и Су Шаньлю буквально нет лиц. Они сейчас поняли, что плясали под дудку Императора всё это время. Он намеренно довёл их до края, где они подняли свои войска, поменяв хитрость на силу. Ин Линхэ при этом использовал и то, и то и вышел победителем. А вот эти двое… что ж, теперь они считались предателями. Они перед всем двором устроили нападение на Императора. А всех предателей ждёт ужасная смерть.       Ин Линхэ разом избавился от двух врагов.       Мужчина поднимается с трона и с улыбкой смотрит на мать и министра, мягко спрашивая:       — Оу, а чьи наёмники? Кто из вас двоих спонсировал организацию наёмников из Чжэцзяна? Ах, да, забыл упомянуть, маршал вернулся буквально вчера после того, как зачистил ваш буддистский монастырь в Чжэцзяне, матушка, и уничтожил всех наёмников. Так что… схватить предателей, они будут казнены по закону Цинь. Следите, чтобы не покончили с собой, их смерть не должна быть лёгкой.