Нить судьбы сияет алым

      На огромной, раскинувшейся на многие ли вокруг, долине цвели пушистым одеялом удивительные жёлтые цветы неизвестной породы и происхождения. Они явно были дикими, посаженными самой природой. Но росли так густо и плотно, что казалось, будто это невероятной красоты покрывало кто-то намеренно разложил по долине. Будто небожители оставили его здесь, добротно поливали и ухаживали, чтобы получить жёлтое поле великолепных цветов.       Цветки были маленькими, совсем непримечательными, но на каждой ветке их было так много, что они создавали шапки на тонких стеблях, а растущие таким густым полем и вовсе превращали окружающую природу в сказку, точно мир этот пришёл прямиком из Пурпурного дворца.       По дороге в Хэнань природа резко оживала и радовала глаза. К тому же первый месяц Нового Года выдался невероятно тёплым и солнечным, отчего весна пришла поистине рано, укрывая землю первыми плодами своего труда.       Невероятные по красоте цветы были неизвестны Чонгуку, но от этого его интерес к ним не пропадал. Он бы даже свесился с Жаня, чтобы сорвать букет и подарить его Ин Линхэ, но верхом на своём дьявольском скакуне нельзя было терять бдительности, иначе получишь копытом в лоб.       Куда это они отправились? Без долгих разглагольствований: в Лоян.       По прошествии Нового Года прошло уже порядком пятнадцать дней, до праздника Фонарей было ещё далеко. В столице, на границах и в кругах власти царила тишина, всё было спокойно, никто не плёл интриги, да и с основными делами Ин Линхэ к тому моменту разобрался. Потому, как и хотел Чонгук, они снова отправились в путешествие. Снова тайно, чтобы никто не знал о том, что Император покинул столицу, только на почтовой станции было отправлено письмо в Лоян семье Ся, где Ин Линхэ предупреждал о своём прибытии.       Тэхен ехал, чтобы разобраться с тайной деревни Сяомэй, Чонгук же ехал от балды, потому что на месте не сиделось, хотя не стоит думать, что его вовсе не волновала тайна жуткой деревни. Ведь если верить слухам, все жители Сяомэй были эвакуированы в Лоян, но если верить тому, что видел Ин Линхэ и Чонгук, то выходило иначе. Это было странно, и Тэхен желал докопаться до истины.       И вот они выехали из Шаньси, направляясь в Лоян, в гости к своим старым знакомым из семьи Ся. Ехали снова налегке, передвигались на лошадях, останавливаясь только на ночлег или купить в ближайших деревнях немного еды.       Чонгук просто наслаждался поездкой, тёплой погодой и возможностью любоваться на замечательные виды невероятной природы Цинь. В этот раз они ехали по широкому основному тракту, не ютясь по разбойничьим тропкам, поэтому можно было рассмотреть всю красоту природы вокруг.       — Ваше Величество, а вы знаете, что это за цветы? — Чонгук вдыхает отчасти дурманящий запах, лёгкий, но слишком плотный в концентрации от обилия цветов. Кажется, если уснуть посреди этой красоты, то голова будет болеть нещадно.       — Нет, — отвечает Ин Линхэ.       Чонгук смеётся, хитро прищуривается, заглядывая в спокойное лицо:       — Неужели я нашёл что-то, чего вы не знаете?!       — Ты удивишься, — улыбается в ответ Ин Линхэ, — но я многого не знаю.       В таком случае, сам Чон вообще ни черта не знает.       — Эх, такая хорошая погода, — Чонгук подставляет лицо яркому солнцу, — может, покушаем, а? Вон там указатель на посёлок, можно поесть в харчевне.       Путешествие — это здорово, но нудная езда до пункта назначения утомляет. В особенности такого неугомонного человека, как Чон, который не может сидеть на одном месте, а начнёшь выкобениваться и Жань быстро тебя обратно на попу посадит. На землю посадит, сначала заставив изобразить перелётную птичку. Вот и было у парня два развлечения: кушать и доставать Ин Линхэ.       На самом деле дорога до Лояна не была далёкой. При хорошем темпе можно было за три дня достичь Хэнаня, но с условием, что они останавливались на ночлег, а Чонгука по дороге тянуло заглянуть в каждую едальню и испробовать новых блюд, это был их третий день путешествия, и в Лоян они прибудут только завтра к закату, по дороге их встретит Ся Нин.       — Мы ели несколько часов назад, — напоминает Ин Линхэ.       — Но я так голоден! — ноет Чонгук. — Вы слышите, как у меня завывают киты в животе? Они просят КУ-ША-ТЬ!       — Хорошо, — со вздохом ответил Тэхен. — Хочешь кушать, идём кушать.       — А вы меня действительно балуете! — радостно хохочет Чонгук, предвкушая отличную трапезу.       В этой долине, среди высоченных лоянских гор, стоял небольшой посёлок. Всего один постоялый двор, одна винная лавка и одна харчевня. Не густо, но для путников, следующих в Лоян, многого и не нужно. К тому же в едальне был слуга, который за несколько серебряных кормил и поил коней, мог их даже помыть по требованию заказчика. Но надолго Ин Линхэ и Чонгук не планировали задерживаться в посёлке, им нужно было только перекусить, поэтому Император приказал лишь накормить лошадей и напоить их, дав слуге больше денег, чтобы положил коням здоровенную копну сена и не жалел на них зерна. Ин Линхэ планировал сегодня подъехать к межгорному ущелью, сократив до Лояна путь, а значит, идти придётся рысцой, нужно, чтобы кони были сыты и полны сил.       Чонгук заказал столько блюд, будто он не ел пару дней, а не пару часов. Он даже попросил кувшин вина и по тому, что Ин Линхэ ничего ему не сказал, парень расценил это как возможность выпить.       Хозяйка заведения женщина немолодая, но энергичная и разговорчивая с удовольствием подсказала лучшие блюда со своей кухни и лучшие местные сорта вина. Более того, заинтересованная в молодых господах, дама даже нагло осталась сидеть с ними за одним столом, пока повара готовили заказ.       — Господа такие молодые и красивые, — улыбается женщина, — что же вы позабыли в этом маленьком посёлке? Никак в Лоян едете?       Конечно, единственные незнакомцы в этом посёлке — те, кто едут в уездный город, никакой магии, просто факты.       Ин Линхэ молчит и пьёт вино, которое им принесли, по нему видно, что на беседу он не настроен. Зато поболтать тянет Чонгука. Если вести себя мило, то можно получить какое-нибудь блюдо бесплатно или даже ещё один кувшин вина. Чон часто заигрывал с девушками, но с женщинами в возрасте был только мил, не переходя границы.       — Да, — отвечает парень, — спешим к родственникам на праздник Фонарей.       Госпожа Е, хозяйка заведения, улыбается, продолжая спрашивать:       — А откуда будете?       — Из Кочосона, — не теряется Чонгук. А что? Ин Линхэ на чистокровного ханьца всё равно не похож, — недавно приехали в Сяньян, теперь держим путь в Лоян.       — То-то я смотрю, внешность у вас необычная для ханьцев. Подумала, может, с севера, хотела спросить, как там дела, — о, насчёт севера Чонгук бы многое рассказал, но это государственная тайна, а он умеет держать язык за зубами. — Хотя говорят, что на границах тихо, это ли не должно радовать таких обычных людей, да?       Чонгук плывёт в улыбке, хитро косится на Ин Линхэ, решая немного его повеселить:       — Совершенно с вами согласен. Император Цинь великий человек!       А ещё он сидит рядом. Просто, ну, он, конечно, видно, что благородных кровей, но никто ведь не подумает, что именно Император сейчас сидит в этой маленькой харчевне на окраине Хэнаня. Вот Чонгук и проказничает.       — Великий-великий! — соглашается женщина. — Каждый год молюсь за него богам, пусть благословят его вознесением, и тогда страна наша не будет знать тревог и забот.       Да, Ин Линхэ действительно очень любят в Цинь. Такой-то трудоголик. Всё для людей да для страны, а сам мучается от врождённой болезни, не умеет жить и радоваться жизни. Если бы все правители были такими, возможно на земле давно бы настал мир, и все народы жили в спокойствии и согласии друг с другом.       Ответить Чонгуку не дают двое мужчин, вошедших в едальню. По виду крестьяне, но из местных богачей. Одеты добротно, но руки стёрты в мозоли, лица и ладони сильно загорели на солнце.       Один из мужчин по-свойски крикнул:       — Эй, госпожа Е, принесите нам две плошки с похлёбкой. Поедим и сразу в путь.       — Прошу простить, — женщина вежливо кланяется Чонгуку и Тэхену, отправляясь к другим посетителям: — Куда это вы собрались?       В таком маленьком посёлке все друг друга знают.       — Да всё как обычно, — ответил один из мужчин, усаживаясь за свободный стол, — дедушка хочет помолиться в Лояне за покой Сяомэй.       Сяомэй? Чонгук не ослышался? Но судя по тому, как навострил уши Ин Линхэ, нет, парень не ослышался. Эти люди действительно говорили о том жутком месте в лесах Лояна.       — Столько лет прошло, а он всё ещё оплакивает свою деревню? — хозяйка качает головой, давая мальчишке-подавальщику указ принести гостям две плошки с похлёбкой.       — Тяжело ему, видимо, далось расставание с ней, — отвечает мужчина. — Всё-таки несколько поколений наших предков там жили, а теперь даже за могилами некому ухаживать. Нехорошо получается, вот отец и ездит с молитвами в Лоян.       Чонгук хмурится, переглядываясь с Ин Линхэ. Похоже удача им благоволит, они хотели узнать правду о случившемся в Сяомэй и для этого самым разумным было расспросить эвакуированных жителей деревни, для чего они и ехали в Лоян. Но кто бы знал, что по дороге они встретят возможного свидетеля тех дней? Это точно удача.       — Хозяйка, — Чонгук окликает госпожу Е, когда она проходит мимо них.       Женщина тут же останавливается, готовая услужить гостям, а Чон продолжает:       — Я не расслышал: эти господа сказали, что их дедушка из деревни Сяомэй? Из той легендарной деревни, у которой сотню лет назад прошла битва с кочевниками?       Глаза женщины тут же загорелись, она быстро села на свободный стул и, понизив голос, ответила:       — Да-да, она самая. Это семья По, — госпожа Е кивает в сторону двух вошедших недавно мужчин, — лет сто назад, поговаривала моя покойная матушка, привезли сюда эвакуированного из Сяомэй мальчика, ещё маленького, шесть-семь лет без родителей. Староста наш его воспитал и дал свою фамилию, но мальчик странный рос, пугливый, нелюдимый. Как женился-то загадка. Так вот… Вы же слышали о том, что в той битве у Сяомэй погибло множество людей?       О, Чонгук не только слышал, он ещё и видел кости тех воинов собственными глазами! Спасибо, до сих пор в кошмарах снится. Но парень кивает, поощряя женщину продолжать:       — Так вот, вывезти тела с поля боя не смогли по двум причинам: не хватало людей для этого дела и не давала проклятая деревня. Говорят, там нечистая сила завелась в те годы и сколько бы монахи не приезжали, чтобы прочитать молитвы на упокой, да окропить землю святой водой, а всё не пускала нечистая сила их к деревне. То ливень начинался, то оползень, говорили и молнии в землю били. Точно боги нас оберегают от этого проклятого места. А у мальчика, теперь уже господина По, постоянно приступы случались, стоило упомянуть Сяомэй. Он всего боялся, даже когда я подросла, то помню, он уже лоб здоровый, а ночи боялся, как огня, у По дом постоянно в огнях купается, потому что стоит погасить свет, как господин По начинает в приступе биться. Перед ним нельзя произносить название деревни Сяомэй, слова: тьма, ночь — он сразу с ума сходит, сейчас уже не так остро реагирует, правда, но кажется, видел он в деревне что-то нечеловеческое.       Женщина вздыхает, готова бы ещё поболтать, да новые посетители ждут, бизнес вести важнее, нежели разговаривать с молодыми господами.       Чонгук мрачно сводит брови на переносице. Думает над словами госпожи Е, отмечая:       — Ваше Величество, кажется, жителей-то действительно эвакуировали?       Ин Линхэ задумчиво крутит пустую чарку в пальцах, но отвечает очень быстро:       — Тогда чьи мумии мы там видели?       — Не знаю, — вздыхает Чонгук, предлагая: — давайте спросим у господина По?       — Хозяйка сказала, что при упоминании Сяомэй у мужчины начинаются приступы, не думаю, что мы что-то узнаем от него, только разозлим жителей посёлка.       — И то верно, — снова вздыхает Чон.       Всё тайны да тайны. Всё что-то тёмное, недоброе, жгуче-злое и кровожадное. У Чонгука плохое предчувствие насчёт всего этого дела. Бросить бы всё, да и не вспоминать о проклятой деревне, только они уже взялись за этот гуж и бросить его в середине пути никак не могут.       *****       К Лояну подъехали, как и предполагал Ин Линхэ, к вечеру следующего дня. Чем глубже въезжали в Хэнань, тем оживлённее было вокруг, деревни стояли через каждые пять ли, на дороге постоянно встречались крестьяне, постепенно высаживающие культуры в поля, скот мелькал то тут, то там. Естественно, что и постоялые дворы встречались чаще, и харчевни. Чонгука тянуло остановиться в каждом месте, где подавали еду и всё попробовать, но, к сожалению, в таком темпе они бы не доехали до Лояна и через десять дней, потому пришлось умерить свои аппетиты.       К тому же на въезде в город их встретил Ся Нин.       Уже смеркалось, когда путники подъехали к городу. На тракте их и ждал младший генерал с десятком солдат. Выглядели они при этом как бандиты, прячущиеся за широкими кронами деревьев, только Чонгук сразу заметил своего гэгэ, снимаясь с коня и душа мужчину в крепких объятиях под ревнивый взгляд Ин Линхэ. А пусть не расслабляется, играть с нервами других людей — любимое занятие Чонгука.       После приветствий с сопровождением отправились в поместье семьи Ся. Император надел соломенную шляпу, закрывая лицо, чтобы в городе его не узнали. Лоян, как и многие города, готовился к празднику Фонарей, а потому светился ярче солнца даже в ночное время, а значит, и Императора могли в сумерках заметить и узнать. Конечно, обычные крестьяне не признают своего правителя, зато знать может вычислить, что Его Величество сейчас не в столице. Следовало избегать подобного, чтобы самим не создать неприятности.       Ся Цзян — отец Ся Нина уже ждал гостей дома. В большом зале был накрыт огромный стол с всевозможными блюдами. На самом деле хозяин дома был неплохо знаком с Его Величеством, они часто вместе отправлялись в походы и сражались рука об руку. То есть Ся Цзян знал, что Ин Линхэ питается как птичка и мог бы не накрывать такой стол, всё равно Император не капризный в выборе еды. Это Ся Нин попросил отца сделать побольше блюд, сказав, что с Его Величество приедет саранча, которую сложно прокормить.       Саранча приехала и первым делом оценила не размеры дома губернатора, а размеры стола и всех вкусностей. Но Чонгук терпеливо прошёл официальную часть с приветствиями и только после налетел на еду, пихая в себя всё подряд, особо не интересуясь что есть что. Его очень порадовало наличие на столе сладкого и мяса, и ему стоило за это поблагодарить Ся Нина, который помнил про аппетиты и предпочтения парня.       — Ваше Величество, — Ся Цзян обратился к Ин Линхэ, — сын рассказал, что вы прибыли сюда на расследование дела о деревне Сяомэй?       Чонгук заинтересованно поднял голову от чашки с рагу, но не забывал орудовать палочками и пихать еду за щёки.       Ся Цзян был тем, кто пришёл тогда на помощь к мужчинам в разбойничьем логове. Он изучил всю базу контрабандистов и, конечно же, нашёл проход в замурованную деревню. Трогать в «братской могиле» ничего не стали, даже проходить туда было запрещено, из-за возможного обвала земли сверху. Да и потом Ся Цзян и Ин Линхэ очень быстро уехали на север, изучить ничего не получилось, а с кислородом, поступившим в подземелье, всё давно превратилось в труху.       — Именно так, — отвечает Император. — Деревня Сяомэй по слухам и документам была брошена людьми из-за проходящей неподалёку битвы с кочевниками. Однако мы видели там мумии людей, которых якобы эвакуировали.       Ся Цзян прикасается к подбородку и хмурится.       — Странно. Здесь, в Лояне, не мало людей, действительно прибывших из деревни Сяомэй, — отвечает губернатор. — Госпожа Ло имеет большой магазин на центральном рынке, чинит сапоги, она из Сяомэй и на каждый праздник Фонарей ходит в ближайший храм молиться за свою деревню.       Чонгук даже жевать перестаёт, вспоминая, что по дороге сюда они так же встретили беженца из проклятой деревни, который направлялся в храм Лояна для молитвы.       — Пофему на… — Чон быстро прожёвывает, чтобы хоть пытаться сойти за воспитанного господина, — почему на праздник Фонарей?       Ся Цзян снисходительно улыбается Чонгуку, ничего не говоря о его несколько фривольном поведении:       — Господин Чон, видимо, не знает, но битва у Сяомэй произошла накануне праздника. Мой отец участвовал в той битве, я помню, что он рассказывал, будто в тот день над деревней летела сотня фонарей в честь праздника, хотя к тому моменту всех жителей уже эвакуировали. Легенды про призраков пошли с тех самых пор.       О, б-р-р, призраки! Ну только не призраки, пожалуйста! Чонгук боится всего сверхъестественного!       Зато Ин Линхэ остаётся невозмутим. Этого мужчину так просто не сломить духом.       — Я смотрел старые книги с переписью, — вспоминает Император, который заранее провёл небольшое расследование перед приездом в Хэнань, — в Сяомэй была сотня домов и две сотни жителей. Часть были эвакуированы в Лоян, другие в ближайшие посёлки и деревни. Я понимаю, что сто лет прошло, и если кто из участников тех дней и остался жив, то это дети, которые мало что помнят, однако, кроме госпожи Ло, сколько ещё беженцев есть в городе?       — М-м-м… — Ся Цзян задумывается.       И пока старшие обсуждают умные дела, младшие: в лице Чонгука и Ся Нина уплетают всё, что лежит на столе. Вообще-то, у младшего генерала есть свой дом, жена, но он не может бросить важных гостей, включая, что Император его лично просил о помощи.       — Достаточно, я бы сказал, — кивает Ся Цзян. — Как минимум мне известно пять семей, в которых ещё живы дети тех дней. И больше двадцати семей, где старший родственник уже мёртв. Завтра Ся Нин проводит вас к госпоже Ло, она общительная и часто любит рассказать о своей жизни, так что не думаю, что она вам откажет.       Чонгук вспоминает рассказ хозяйки харчевни о господине По и потому решает поинтересоваться:       — И она спокойно вспоминает события тех дней?       — Да, весьма спокойно, — отвечает Ся Цзян. — Помню, мой отец тоже интересовался Сяомэй и расспрашивал госпожу Ло о чём-то, вела она себя весьма дружелюбно.       Император вопросительно вскидывает брови:       — Ваш отец расследовал дело о Сяомэй?       — Да, но записей он не оставил никаких, — Ся Цзян наперёд предупреждает, что лёгких путей в этом деле не будет. — Ему не давало покоя то, что рядом с деревней лежит кладбище из наших солдат, он хотел захоронить хоть какие-то останки, но, вы и сами знаете, что при попытке хотя бы отпеть умерших, в Сяомэй происходит нечто необъяснимое. Однако отец выяснил, что ливни, грозы и оползни появляются только, когда рядом есть человек веры. Я военный и не верю в слухи о нечистой силе, но на северо-востоке, где и стояла деревня, до сих пор нет ни одного храма, а верующие не проходят рядом с Сяомэй во время паломничества. Там будто действительно что-то необъяснимое происходит, но люди веры подойти к этому месту не могут. Моему отцу это тоже казалось странным, это было одной из причин, почему он изучал Сяомэй. А бросил он свои исследования после того, как с группой солдат отправился в мёртвую деревню. Зачем — я не знаю. Но он вернулся один, а после сжёг все записи. Когда я спросил, где остальные солдаты, он сказал, что на них напали волки. Тогда я ещё не знал, что всех волков в том регионе давно истребили.       Мужчина вздыхает и смотрит на бледного, как полотно, Чонгука, виновато интересуясь:       — Я напугал вас господин Чон, прошу меня извинить.       Проклятая деревня, непонятные силы и исчезновения людей — да, парень безумно напуган!       — Да, — сглатывает Чонгук, — истории со сверхъестественной подоплёкой меня пугают.       Ся Цзян мягко смеётся, разряжая обстановку:       — Это всего лишь слухи, не думайте о них слишком много.       Просто слухи. Дыма без огня не бывает, а дело Сяомэй кажется просто катастрофически запутанным и странным. Чонгук предпочитает не верить в призраков, духов и злую магию, но игнорировать всё это после того, как собственными глазами увидел мёртвую деревню — не получается.       *****       На следующий день Ин Линхэ встал рано, разбудил Чонгука, намекая, что у них сегодня активный день, полный приключений. Чон вставать не хотел, упрямился и цеплялся за подушку. Вставать в пять утра после длинной дороги?! Нет!       По итогу парня за ногу сдёрнул с кровати Ся Нин, мстя за прошлые выходки Чонгука. Что ж, Чон оценил, принял к сведению и собирается к ответной атаке. Однако сначала нужно было подкрепиться.       Аппетиту Чонгука удивлялись даже слуги. Он был ещё ребёнком, но пихал в себя столько, будто у него в животе была чёрная дыра, в которой всё бесследно пропадало. При этом он был маленьким, тоненьким, мускулами обделён, да и ростом тоже. А ел, как стадо быков!       После вкусного завтрака и бесконечного бурчания на Ин Линхэ, потому что тот снова ел одну только кашу, Чонгуку уже честно никуда не хотелось идти. Глаза сыто слипались и тянуло в кровать. И парень заканючил у Тэхена день отдыха. Но тут он, конечно, не учёл, что если Ин Линхэ чего-то хотел, то шёл к этому семимильными шагами и ничто, и никто не мог его остановить.       Поэтому сейчас Чонгук полусонный плёлся за Императором и Ся Нином по Лояну, зевая на каждом шаге и надеясь не потерять своих спутников из виду. Ин Линхэ снова был в соломенной шляпе и потерять его в таком виде было легко, если бы не рост и не комплекция Тэхена. Однако постоянно зевающий Чонгук, медленно реагирующий буквально на всё, всё-таки умудрился потерять Ин Линхэ, однако нашёл его Император быстро, взял за руку и уже не отпускал в толпе людей, пока они двигались к самому центру рынка.       Госпожа Ло, к которой их вёл Ся Нин, владела несколькими близко стоящими зданиями в Лояне, где их семья занималась ремонтом и пошивом обуви. Дело это было уже семейное. Начал его ещё покойный отец госпожи Ло, а дочь, её муж и внуки занимались им и по сей день, являясь известными мастерами в городе.       Когда мужчины подошли к магазину, из него как раз выходила старушка с корзинкой в руках, в которой были подношения в храм.       Чонгук помнит, что Ся Нин сказал, будто госпоже Ло уже сто семнадцать лет. Парень ожидал увидеть дряхлую женщину, которая уже сама передвигаться не могла, да почти ничего не видела и не слышала. А встретили они бодрую старушку, собирающуюся взойти на гору в храм для молитвы. Сама, на своих ногах!       Чонгук даже перехотел спать, думая о том, что выглядеть столь свежо и бодро в таком возрасте — мечта.       — Госпожа Ло! — Ся Нин вежливо сложил руки перед грудью, кланяясь.       — Господин Ся! — женщина расцвела в улыбке, сверкая ровными и целыми зубами. — Хотите починить обувь? Но я, к сожалению, сегодня не работаю, иду в храм.       — Ох, нет. Я привёл к вам этих двух господ, они хотели бы вас кое о чём спросить.       Ин Линхэ так же кланяется женщине, и Чонгук поспешно следует его примеру, напоминая себе, что не стоит так глазеть пусть и на старушку. Хотя старой госпожа Ло не выглядела. Морщин крайне мало, седины в волосах нет, взгляд живой и сверкающий. Разве возможно оставаться такой молодой в таком возрасте?       Тем временем женщина удивлённо смотрит на незнакомцев, но видно, что осторожности или неприязни к ним не испытывает, наоборот позволяет себе немного кокетничать:       — Спросить? Так это можно, проводите старушку, по дороге и поговорим.       Чонгук думал, что всё будет труднее, что с ними откажутся разговаривать, не станут общаться с подозрительными незнакомцами. Но госпожа Ло была добродушной женщиной, к тому же хорошо знала Ся Нина и не видела смысла отказывать в разговоре.       Ин Линхэ воспитанно забрал корзинку из рук женщины, сбавив шаг, чтобы идти в одном темпе с госпожой Ло.       — Разговор касается деревни Сяомэй, — Тэхен говорит прямо, — мы слышали, что вы оттуда родом.       И вот сейчас его должны были послать, ответить, что на эту тему разговора не будет. Но госпожа Ло только вздыхает, вспоминая:       — Да-да, родилась там, девочкой шести лет меня с родителями покойный господин Ся увёз в Лоян, вот до сих пор так и живём в городе.       — Вы знаете, что на самом деле произошло в деревне? — Ин Линхэ смотрит на женщину, продолжая расспрос.       Прямолинейный до зубного скрежета! Другой бы кругами ходил, думая, как подобраться к щекотливой теме, Тэхен же всё вываливал сразу и просто следил за реакцией другого человека.       — О чём вы? — смеётся госпожа Ло в ответ. — Мне всего шесть лет было, разве я уж многое помню?       — Вы знаете, — Ин Линхэ улыбается сам себе, он не понимает эмоции людей, но понимает ложь, — вы видели тот ритуал, так?       Улыбка сходит с лица женщины, и лишь холодный ужас застывает в глазах, когда губы шепчут:       — От-откуда в-вы знаете?       — Случайно оказались в погребённой под слоем грязи деревне, — честно отвечает Тэхен, — видели мумии местных жителей, большую барскую усадьбу и книги на странном языке.       Госпожа Ло тяжело выдыхает, прикрывает глаза и шепчет:       — О, Амитабха, храни наши души и защити нас!       Ся Нин удивлённо глаза округляет, потому что не думал, что от госпожи Ло хоть что-то получится узнать. Эта старушка не выглядела как женщина, хранящая секрет, но Ин Линхэ смотрел глубже внешней оболочки, пробиваясь в саму суть человеческого ядра, называемого душой.       Ся Нин смотрит на госпожу Ло и шепчет:       — Вы что-то знаете, да?       — Знаю, — кивает женщина, — но сразу оговорюсь, память у меня уже плохая, и я всеми силами старалась забыть те события, чего-то я могу просто не знать.       Госпожа Ло вздыхает и приглашает гостей сесть на скамейку в тихой части рынка. Она не думала, что разговор предстоит такой серьёзный.       — Вообще-то, меня на эту тему уже спрашивал покойный господин Ся.       — Дедушка? — уточняет Ся Нин.       — Да, когда он приехал в деревню, чтобы эвакуировать жителей перед битвой, он был свидетелем тех событий.       Младший генерал даже бледнеет, никак не думая, что то дело так тесно связано с его семьёй. Он тоже слышал вчера рассказ своего отца о дедушке, знал, что тот был ветераном войны сто лет назад. Но всё как-то не укладывалось в голове.       — Он всё видел?       — Не всё, но достаточное, чтобы это оставило свой отпечаток.       Дедушка Ся Нина был нелюдимым и подозрительным. Внук думал, что это из-за того, что он был военным и часто бывал на полях битвы. Но что, если Сяомэй является неотъемлемой частью его замыкания в себе?       — Эм, с чего бы начать? — задумывается госпожа Ло, смотря в золотые глаза Ин Линхэ. Успокаивающие, холодные, но при этом дарующие незримую защиту от любой опасности. Женщина под этим взглядом успокаивается и выдаёт всё так, как помнит:       — Была у нас в деревне семья Хань, они приходились очень дальними родственниками князя Хань, и чтобы не попадаться на глаза клану Ин после объединения враждующих княжеств, осели у нас в деревне. Были достаточно богатыми и щедрыми, помогали крестьянам, если года были плохими и неурожайными, привезли лекаря из Лояна, уговорив остаться у нас в деревне за весьма немалую плату. Хорошая была семья. Но однажды вернулась их блудная дочь Хань Ли. Без одобрения семьи вышла за «подающего большие надежды» совершенствующегося на юге Шу, а вернулась без мужа, без денег и без достоинства. С её появления у нас в деревне и начались беды. То скот гиб без веских причин, то умирали все посевы, нас заливали дожди, и грозы постоянно бушевали над деревней. А потом и битва с кочевниками дошла прямо до нас. Но перед эвакуацией кое-что произошло.       — Хань Ли понабралась от своего «мужа» различных техник совершенствования и постоянно их практиковала, твердя всем, что однажды она станет бессмертной. К тому же она активно агитировала людей присоединиться к своему учению и два дурака нашлись: её собственные братья.       Женщина вздыхает, становится совсем мрачной, погружаясь в свои тяжёлые воспоминания:       — В тот день я проснулась от криков, звучащих по всей деревне. Я думала, что кочевники подошли слишком близко или же господин Ся приехал за нами, и кто-то кричал, не желая расставаться с домом. Всё оказалось ещё хуже. Кричала служанка семьи Хань: «Молодая госпожа убила своих родителей!» Помню, что служанке сначала никто не поверил, люди решили, что она просто спятила или ей привиделось что-то от страха. Местные отправились разбираться в дом Хань, меня отец оставил с матерью, тоже пошёл посмотреть. Не знаю, что он там увидели и что произошло потом, только помню, как он бежал к нам и кричал, чтобы мы немедленно покидали деревню. Но всё вокруг разом поглотила тьма, будто где-то густо дымили смоляные бочки, ничего не видно.       — Я слышала только крики людей, а потом меня из этого тумана вытащили отец и мать. В то же время и прибыл покойный господин Ся, успев увести только тридцать человек. Все, кто попали в тот туман и не успели выбраться сначала дико кричали, кто-то даже бросился им помогать, но стоило войти во тьму и обратно уже никто не возвращался. А потом деревню накрыла сплошная тишина.       Женщина кивает сама себе, снова успокаивающе вздыхает, продолжая:       — Это было военное время, никто до сих пор не заметил несоответствия в отчётах, да и проверить уже нельзя: выжили ли сто человек или только тридцать. Время стирает следы. Но не стирает тот ужас, когда холодная тьма наваливается со всех углов. Я думала, что Хань Ли тогда вызвала какого-то демона, отчаялась стать бессмертной и что-то натворила. Изначально было понятно, что она вернулась в деревню не просто так. Однако сколько бы я не пыталась за эти годы понять, что же произошло, а в голове по-прежнему не укладываются события тех дней. Тьма меня коснулась, и с тех пор я очень медленно старею. И не только я одна. Все мы, дети, приехавшие из Сяомэй почти не стареем, — госпожа Ло смотрит на задумчивые и мрачные лица присутствующих. Она усмехается и, качая головой, добавляет: — Наверное, вы не верите мне. Думаете, что я сошла с ума на старости лет. Я понимаю.       — Я вам верю, — без колебаний отвечает Ин Линхэ.       Тьму, о которой рассказала госпожа Ло, Тэхен видит почти каждую ночь во снах, порой видит даже наяву. Рационально он понимает, что сверхъестественное — родом из сказок, но душа другого мнения, душа знает правду об этом мире.       *****       На самом деле Чонгук думал, что их ждут долгие и кропотливые поиски правды о деревне Сяомэй. Он почти рассчитывал на пару-тройку приключений, может быть с риском для жизни и интересными сражениями. И уж точно не думал, что правду им выдадут вот так просто. С таким же успехом можно было попросить Ся Нина обо всём разузнать и прислать отчёт, а не ехать самим в Лоян.       Хотя их поиски правды прошли очень гладко, всё же, наверное, это и к лучшему при условии, что можно было погулять по городу на праздник Фонарей, попробовать местную еду и просто полюбоваться видами.       Что Чонгук и делал после разговора с госпожой Ло. Женщина ушла в храм, Чон в гору не желал идти, Тэхен не был буддистом, потому было решено (Чонгуком было решено) погулять по городу и потратить деньги на ненужную фигню и нужную еду. Ся Нин, видя такое дело и догадываясь, что парочке нужно время наедине, тактично оставил мужчин, сказав, что его ждёт жена и напоследок пригласив Императора и Чонгука к себе в дом на ужин. Чон поесть всегда был за, а потому сразу согласился и наплевать, что и за себя, и за Его Величество.       А потом они гуляли по городу. Чонгук Лоян не знал, зато его знал Тэхен, а потому мужчины бы не потерялись. Пока Чон пробовал всевозможные сорта вин, местные закуски и обвешивал себя украшениями, правда не покупал их, Ин Линхэ ходил за ним следом задумчивый и ушедший в себя. Чонгуку это не нравилось, ему не нравилось, когда Император слишком много о чём-то думал, это вредило его здоровью, того и гляди кровотечение из глаз начнётся!       — Всё-таки страшное это дело, Ваше Величество, — Чон обнимает мужчину за руку, прилипая к правому боку. — Может стоит остановиться и не лезть дальше во тьму?       — А дальше мы ничего не узнаем, — Ин Линхэ на удивление отвечает очень быстро, словно лишь казалось, что он ушёл в себя. — Чтобы точно раскрыть события прошлого, нам нужны люди, которые попали в этот чёрный туман, но все они мертвы.       — Вы верите, что это была тьма? — Чонгук удивлённо вскидывает вверх брови.       Почему-то ему всегда казалось, что именно Император будет тем, кто усомнится в подобных сказках. И как тогда, так и сейчас Чона удивляло, что мужчина так легко принимал существование сверхъестественных сил.       — Верю.       — Ваше Величество, не пугайте меня! — Чонгук вздрагивает, сильнее повисая на руке Ин Линхэ. — Меня пугает магия!       Тэхен смотрит в карие, отчасти недовольные глаза и просто спрашивает:       — Почему?       И это впервые. Чаще всего над Чонгуком просто смеялись, что он парень и боится всего магического. Даже переодетых яо актёров сторонится точно чумы, прячась за отца или своего же слугу. Никто и никогда не спрашивал у него, почему он боится яо? Почему всё сверхъестественное вызывает в нём дикий страх? Впервые за столько лет был кто-то, кто не стал смеяться или потешаться, а спросил простое и лаконичное: «Почему?».       — Эм… — парень чешет свободной рукой затылок, создавая на голове беспорядок, — когда я был маленьким, в мой павильон приходил дух нашей служанки, — Чонгук смотрит на Ин Линхэ, но тот не думает смеяться, а потому парень продолжает: — Она была молодая и умерла случайно зимой. На террасе помыли полы, те не высохли и попали под мороз, она поскользнулась и разбила себе голову. Её тело всю ночь пролежало там, прежде чем, его нашли утром. С тех пор она приходила ко мне каждую ночь. Я рассказал родителям, и они пригласили монаха, тот провёл ритуал успокоения души, но дух служанки всё равно приходил. Мне было очень страшно, потому что она винила меня в своей смерти. Ночью, когда она умерла, она шла в мой павильон, чтобы потушить свет, который я не потушил. Первые несколько дней она просто кричала на меня и обвиняла, но после… захотела убить. Я рассказывал родителям, отец оставался у меня на ночь, но тогда ничего не происходило, её не было и мне перестали верить. Верила только мама, но к тому моменту она уже болела и не могла со мной оставаться. В одну ночь дух служанки снова пришёл за мной, мне было так страшно, что я выбежал из павильона, а она всё неслась и неслась за мной. По итогу я взобрался на стену, не догадался, что она специально меня туда заманила, чтобы потом столкнуть. В тот момент мне помогла Чжу-цюэ. Она изгнала дух из нашего дома и оставила мне вот это, когда клюнула в щёку, — Чонгук с улыбкой показывает на маленький шрам на щеке. — С тех пор я ощущаю сверхъестественное и до ужаса этого боюсь. Вы не поверили, да?       Ин Линхэ смотрит пристально в карие глаза, когда мягко интересуется:       — Почему ты так решил? Я был в походах по всей Цинь и видел столько всего, что никто бы не поверил, если бы я говорил.       О. О-о-о! Чонгук рассказывал эту историю сотни раз, но кроме мамы ему никто не верил. После того как Чжу-цюэ изгнала дух, в доме Чонов всё стало тихо, хоть Чонгуку и было страшно в первое время спать у себя, ведь он всё думал, что дух служанки придёт за ним. Но было тихо, мальчик успокоился и рассказывал всем историю, приключившуюся с ним. Но никто не верил. Никто, кроме Ин Линхэ.       — Сяо Гуки.       — Да? — Чонгук поднимает голову, глядя на Тэхена.       — Ты сказал, что ощущаешь сверхъестественное?       — Это не точно, но, когда меня накрывает волной страха, значит, нечисть где-то рядом.       Ин Линхэ кивает каким-то своим мыслям и продолжает:       — Знаешь, что я думаю произошло в Сяомэй?       — Что?       — Хань Ли, по рассказу госпожи Ло, была в отношениях с мужчиной из Шу. А что говорил учитель? Те проклятые книги по совершенствованию путём жертвоприношений, тоже пришли из Шу.       — Ах! — восклицает Чонгук, привлекая к ним внимание пары прохожих. — Это она принесла те книги! — тише продолжает парень. — Это она была той мумией женщины за столом!       — Да, — кивает Тэхен, — я думаю, что Хань Ли отчаялась получить бессмертие и решила воспользоваться методом, описанным в книге. И вернулась она в деревню, потому что хорошо её знала, ведь выросла там и могла быстро набрать сотню жертв для своего жертвоприношения. Но, видимо, заклятию нужен был катализатор, которым и послужила смерть её родных, на которую и сбежались селяне. А чтобы жертвы не покинули деревню раньше времени, она закрыла её с помощью некой завесы… не знаю, как выразить словами, она будто закрыла деревню от внешнего мира.       — А… — Чонгук жуёт губу, — разве не этот туман убил их, тот, про который говорила госпожа Ло?       — Вспомни, что мы видели. Все люди в деревне смотрели в небо, они не пытались убежать из деревни, все остались у своих домов, кроме тех, кто пытался захватить тот особняк клана Хань. Они понимали, что их дома не выдержат оползня, зато можно укрыться в поместье Хань, потому и рвались внутрь. Я думаю, их убил действительно оползень, пока тьма закрывала деревню от внешнего мира, Хань Ли активировала своё заклинание и принесла в жертву сотню человек. Тьма спровоцировала оползень, и все погибли.       Неожиданное видение событий, но очень логичное, включая, что Ин Линхэ собрал все детали увиденного и услышанного сегодня от женщины, чтобы воссоздать картинку прошлого. Конечно, это только предположение, но весьма занимательное.       Чонгук вздыхает, крепче обхватывая Ин Линхэ за руку:       — Госпоже Ло действительно повезло выбраться живой и прожить так много.       — Госпожа Ло врёт, — неожиданно отвечает Тэхен, улыбаясь краешком губ.       — Что?       Да когда этот чёрт всё понял и подметил?!       — Она сказала, — поясняет Ин Линхэ, — что, коснувшись тьмы, перестала стареть. Но, вспомни, она говорила также, что и отец её был во тьме, в таком случае, что мешало и ему жить до сих пор? И как-то она слишком спокойна для девочки, увидевшей в шесть лет подобное.       — Что вы имеете в виду?       Тэхен хитро улыбается, берёт Чонгука за руку, переплетая с ним пальцы и тянет за собой, отвечая:       — Пойдём. Она наверняка сейчас собирает вещи и готовится бежать из города.       И Чон просто следует за Ин Линхэ, не совсем понимая, что происходит. Куда они идут, ясно — к госпоже Ло. Зачем? Тэхен, скорее всего, хочет вытянуть из женщины правду. Но вот почему та бежит из города, со слов Императора, не совсем понятно.       Память на местность у Ин Линхэ просто феерическая, увидев один раз сапожную мастерскую, он без труда смог найти её и повторно.       Несмотря на то, что солнце ещё не село и рынок был оживлённее обычного, магазин госпожи Ло был закрыт, хотя она должна была уже давно вернуться из храма. Но Ин Линхэ не отчаивается, для достоверности дёргает ручку двери магазина, но она заперта. И это почему-то заставляет Тэхена даже улыбнуться.       Чонгук уже давно понял, что Император страсть как любит трудности. Если всё идёт гладко, он всегда будет искать камни под мягкой гладью воды.       Подтягивая Чона ближе к себе, Ин Линхэ зачем-то шепчет, будто их могли подслушать:       — Держись за мной.       Чонгук просто кивает. У него и выбора нет, Ваше Величество, вы вообще-то Чона держите за руку, он даже если захочет дальше двух шагов от вас не отойдёт. Но Чонгук понимал, что имел в виду Тэхен: парень не должен был выходить вперёд, он должен был держаться за спиной Ин Линхэ. Не очень-то и по-мужски, но у Чонгука волосы дыбом стояли по всему телу от ощущения чего-то тёмного и жуткого, и он не рисковал спорить на эту тему.       Тэхен огибает магазин и заходит с частного входа, окружённого высокой стеной. Скорее всего, отсюда доставляли материал, а также именно этим входом пользовались члены семьи Ло, которые жили в этом же здании, где и работали.       Чонгук хотел было сказать Ин Линхэ, чтобы тот вспомнил о приличиях и не врывался на чужую территорию, но было поздно, потому что Тэхен без труда открыл одну половину ворот и оказался прямо на заднем дворе поместья Ло.       И, конечно же, как и сказал Император, госпожа Ло собиралась бежать. Рядом с домом стояла повозка, в которую женщина в одиночку грузила свои сбережения, явно торопилась, укладывая сундуки с золотыми монетами абы как, из-за чего они грозились выпасть из повозки, но главное было вывезти своё состояние.       Когда ворвались неожиданные гости, госпожа Ло в растерянности застыла на месте, с тенью злости и испуга глядя на двух мужчин. Уже не было той дружелюбной старушки, чёрные злые глаза прожигали на незваных гостях дырки, явно желая просто испепелить их до горстки праха.       — Госпожа Ло, пожалуйста, не убегайте, — с улыбкой просит Ин Линхэ, но в этот раз не кланяется и, вообще, никакой этикет не соблюдает.       Золотые глаза — глаза хищника, который встретил сильного противника и ни на мгновение не желает терять того из поля зрения.       — Так и знала, что ждать от вас проблем, — вздыхает женщина, отряхивая платье после загрузки очередного сундука.       — Вы бы не ждали от нас проблем, если бы вам не было что скрывать, — лаконично отвечает Ин Линхэ.       Госпожа Ло улыбается, но как-то слишком уж жутко. Чонгук из-за этого сильнее вцепляется в Тэхена, предпочитая действительно прятаться за мужчиной. Парень не боялся живых, но эта женщина почему-то пугала.       — Я вспомнила, что вы так мне и не представились.       Тэхен криво улыбается и без тени страха представляется:       — Его Императорское Величество Император Цинь Ин Линхэ.       Госпожа Ло могла бы засмеяться, могла бы не поверить, что встретила человека императорских кровей. Но было в Тэхене что-то такое: в его манере держаться, речи и даже взгляде, что сразу давало понять, что мужчина не лжёт.       — А что это за парень рядом с вами, Ваше Величество?       И если себя Тэхен спокойно выдал, то вот Чонгука лишь закрыл собой, показывая, что за парня и голову оторвёт.       — А вот этого вам не обязательно знать.       Женщина хихикает, сладко протягивая:       — Поцелованный Чжу-цюэ, я бы хотела знать его имя.       Кто может увидеть след яо на человеке, кроме самого яо?       — Откуда вы знаете про Чжу-цюэ, госпожа Ло? — дьявольски нежно улыбается Ин Линхэ, — или лучше сказать: госпожа Хань Ли?       "Хань Ли?!" — в голове Чонгука буря разверзается от этих слов. В смысле, Хань Ли?! Хань Ли сгинула с деревней Сяомэй, во время своего же ритуала! Неужели она… она захватила чужое тело?!       Чонгука такой дрожью пробивает, что он весь вжимается в Ин Линхэ, стараясь стать незаметным.       — Для человека, который столько лет морочил всем голову, вы оказались весьма непредусмотрительны, — с довольной улыбкой журит женщину Тэхен. — Ваш рассказ имел множество дыр, да и вы не выглядели встревоженной или напуганной. Будто для вас те события ничего не значат.       Если со слов женщины благодаря чёрному туману ей удалось до сих пор оставаться такой молодой, то почему ни её родители, ни господин Ся не смогли так же без проблем до сих пор жить? Она врала. И жила до сих пор благодаря украденным в зверском ритуале жизням.       — О, нет, — не соглашается женщина, — мой рассказ был идеален, даже бывший губернатор Ся ничего не заподозрил.       Ин Линхэ смеётся, по-императорски презрительно глядя на женщину.       — Ваш рассказ наполнен дырами. Вы сказали, что Хань Ли приехала в Сяомэй и завербовала к себе двух людей: своих братьев. Но откуда бы ребёнку шести лет из обычной крестьянской семьи, знать такие подробности?       — Вы сами сказали, что в доме Хань были найдены три тела: два мужских и женское. Вот я и предположила, что это была Хань Ли и два её брата. Их я часто видела в деревне.       Тэхен улыбается настолько широко, что становятся видны его маленькие острые клыки.       — Но я вам не говорил про то, что мы были в поместье Хань и что мы там видели.       Женщина замирает, улыбка быстро сходит с её губ, и былая бравада гаснет. Она сама себя поймала в ловушку и пытаться выкрутиться дальше было бессмысленно. Два её гостя уже знали её страшный секрет.       — Госпожа Хань, — Ин Линхэ совсем не боится стоять напротив духа, захватившего чужое тело, — может, перестанете притворяться и расскажете всю правду? Я приехал из Сяньяна, чтобы выяснить о произошедшем в Сяомэй.       — Если вы были в деревне, то видели книги по совершенствованию, — неожиданно спрашивает Хань Ли, — где они?       — Так жаждете получить их обратно? Хотите ещё прожить пару сотен лет? Но чьё тело станет вашей следующей жертвой?       — Для смертного вы слишком смелы, Ваше Величество, — женщина тянет губы в оскале.       И если исходящая из неё тёмная ци пугала Чонгука, который даже глаза зажмурил, не желая смотреть на происходящее, то вот на Ин Линхэ не действовало абсолютно ничего. Как уже говорилось ранее, рядом с ним мог разверзнуться ад, а он бы не обратил внимания на демонов, вылезающих на поверхность. Скорее, увидев промораживающий до костей взгляд Императора, демоны бы сами залезли обратно в свою вонючую дыру и боле никогда бы из неё не вылезали.       — А чего мне бояться? Вы — лишь дух, чудом уцелевший в своём же ритуале.       — Я просто не предусмотрела некоторые мелочи этого ритуала, — вздыхает женщина, хищно поглядывая на двух мужчин. — Чтобы жить вечно, нужно не просто принести в жертву сотню душ, нужно в конце умереть и самому, но мне не особенно нравился такой исход, пришлось обмануть ритуал. Выпить медленный яд, начать с братьями жертвоприношение и захватить чужое тело, чтобы по-настоящему не умереть. Вы из царства Шу, так? — обращается Хань Ли к Императору. — Иначе бы вы никогда не поверили в то, что подобное может существовать в этом мире.       — Я тоже учился совершенствованию и многое знаю по этой теме, — добродушно отвечает Ин Линхэ.       — Я бы предположила, что вы не просто знаете, вы встречались с духами и полудемонами. И вы не впервые видите результаты определённых ритуалов.       — Верно. Мой учитель был против такого глубокого изучения тёмной части мира, но так вышло, что у меня в крови тяга к расследованию.       Женщина на это улыбается шире, не сводя глаз со своих противников. И гением быть не нужно, чтобы понять, чего она хочет: захватить одно из двух тел, ведь тело госпожи Ло уже старо и не может дать так много энергии. Как только дух Хань Ли её отпустит, старушка тут же поседеет, зачахнет и умрёт. В любом случае, самой госпожи Ло нет уже давно. Её душа сгинула ещё в деревне Сяомэй, когда Хань Ли начала свой дьявольский ритуал.       — Конечно, вы Император, но не боитесь, что ваша тяга вас же и погубит? — вкрадчиво интересуется женщина. — Знаете ли, не вся нечисть — низкоуровневые духи, есть те, кто могут с вас кожу живьём сорвать. А вы не похожи на странствующего даочжана, изгоняющего нечисть в каждом уголке Цинь. Вы всё-таки Император и как бы сильны не были физически, а с озлобленными духами вам не совладать. Это тело почти себя отжило, может попробовать стать Императором Цинь?       Женщина болтала и болтала, но в какой-то момент просто срывается вперёд, полыхая тьмой в огромных глазах. В её руке сверкает кинжал, и она собирается убить самого Императора!       Только рефлексы Тэхена сильнее. Он почти лениво вытаскивает из-за пояса флейту с подвеской-кроликом и играет короткую мелодию, но этого хватает, чтобы Хань Ли с криком свалилась на землю, начиная корчиться так, будто её тело кусали огненные муравьи.       — А-а-а!       Даже Чонгук от этого звука вздрагивает, открывая глаза и боязно выглядывая из-за плеча Тэхена. Ин Линхэ сыграл всего пару нот, но этого хватило, чтобы нечистый дух страдал от агонии, беспомощно корчась на земле.       — Учитель был против моего углублённого изучения тёмной духовной стороны мира, — как бы между делом отмечает Тэхен, — но сам же по итогу меня и учил. Я даже не поверил, когда учитель сказал, что нечисть можно укротить музыкой.       Музыкой? Серьёзно? Духа, который провёл столь чудовищный ритуал и скрывался столько лет, можно было укротить музыкой?!       — Да я тебя!.. Я тебя!.. — чертыхается женщина, пытается встать, но Ин Линхэ снова играет и её нещадно ломает. — Ладно-ладно, прекрати, я всё расскажу!       — Не забывайте, что я Император, — спокойно отмечает Тэхен, — обращайтесь ко мне соответствующе.       «И вас волнует это?!» — хочется выкрикнуть Чонгуку, но он предпочитает молчать, боязно поглядывая на дух Хань Ли.       Женщина поднимается с земли, отряхивает свои одежды, зло смотрит на Императора, отвечая:       — Конечно, Ваше Величество! Давайте сразу договоримся: я рассказываю вам правду, а вы оставляете меня доживать мои годы в тишине и покое, идёт? У меня всё-таки есть семья: дети и внуки, а тело это скоро не выдержит вливаемой в него ци и умрёт. Поэтому дайте мне просто дожить своё.       — Идёт, — легко соглашается Ин Линхэ. — Включая, что без книги вы бессильны и никому не навредите, я могу вас пощадить.       Чону хочется спросить, а почему же тогда Хань Ли собиралась бежать, раз у неё дети и внуки, но женщина сама отвечает, словно слышит мысли:       — Я не собиралась бежать, просто хотела спрятать золото. Если бы моя тайна была раскрыта, то все средства изъяли и тогда бы моим детям было не на что жить.       — Умно, — соглашается Император. — Я вас внимательно слушаю.       — Когда я была Хань Ли, то по молодости увлеклась одним человеком, он был совершенствующимся, путешествовал по миру, избавлял людей от нечисти и как все совершенствующиеся: искал бессмертие. Я была очень красивой и больше всего боялась потерять свою красоту, купившись на его речи, я отправилась вместе с ним искать бессмертия. Он учил меня разным заклинаниям, техникам и медитациям, год шёл за годом, а бессмертия мне было так и не видать в силу слабого золотого ядра. Как раз в то время в царстве Шу появились таинственные книги, дарующие «вечную жизнь в блаженстве». Мы с моим спутником отправились их искать. На самом деле, это была просто бойня. В попытке завладеть этими книгами, люди убивали друг друга, создавали подделки и за подделки разъярённые искатели вырезали целые города. Мне посчастливилось найти одну из этих книг, но когда я её открыла, то там не было ничего — пустые листы. Мой спутник попросил у меня книгу, и я её отдала, но он решил, что я создала подделку и захотела его обмануть, в попытке выбить настоящую книгу, он чуть меня не убил. К счастью, я оказалась ловчее и смогла спасти свою жизнь, но в схватке его кровь окропила книгу, и тогда на ней расцвели письмена.       Женщина вздыхает, облокачиваясь на край повозки.       — Как вы понимаете, мне пришлось убить своего спутника, иначе он бы убил меня. Решая не задерживаться в Шу, я сразу покинула провинцию, дабы не стать чьей-то добычей. По пути я и изучила книгу. Там чётко было сказано: «… за вечную жизнь в блаженстве необходимо принести плату в сотню душ». Можете считать меня чудовищем, но я уже тогда знала, где достать сотню душ.       — В деревне? Убив невинных?! — скрежещет зубами Чонгук.       — Я мечтала вечно быть молодой и богатой, сотня душ для меня не значила ничего. Дома я подбила на эту идею своих братьев, на самом деле они были дураками и не понимали, что стали бы просто добровольными жертвами, потому что для начала ритуала необходимы четыре добровольные жертвы. Двумя первыми стали мать и отец, следующими двумя: братья — по идее, как сказано в книге, все жертвы так же обретают бессмертие. Так что фактически я не считалась убийцей.       — А то, что письмена появились на книге, когда на неё попала кровь, вас не напрягло?! — Чонгук продолжает полыхать гневом, слушая подобные отвратительные речи.       — Тогда — нет, — безразлично отвечает женщина. — Я бы обрела бессмертие, но и все жертвы тоже — это ли не соблазн? К ритуалу всё было готово, очень удачно именно на нашу деревню шли войска кочевников, так что никто бы не стал расследовать странные случаи в нашей глухомани. А чтобы местные не сбежали, я создала другое заклинание: выпустила тьму, которая отрезала деревню от внешнего мира, не учла только, что генерал Ся должен был именно в тот день провести эвакуацию местных жителей, и он увидел мою силу. Но сделать всё равно ничего не мог. Следующей жертвой должен был стать нерождённый, пришлось выпотрошить нашу беременную служанку.       У Чонгука мороз по телу проходит от подобных абсолютно бесстрастных вещей!       — Но потом, когда я готовилась погрести деревню под слоем оползня и убить всех разом, во время ритуала я кое-что поняла. В тьме, которую я выпустила, я услышала голоса своих родных, и они отговаривали меня от продолжения ритуала, просили остановиться. Они сказали, что попали в какое-то адское место для проклятых душ и никакого бессмертия там нет. Но прерывать ритуал было поздно, всё, что я смогла: отравить тело и перенести свой дух к ближайшему живому существу. Им и оказалась малышка Ло, слабая духом, она даже не сопротивлялась захвату тела, — пауза. — Те книги создал сам дьявол, не иначе. Бессмертие они даровали, заключая душу и всех её жертв в некоем месте, где были все блага, вечная жизнь, невозможность умереть или переродиться. Проклятый мир для проклятых душ. Но я поняла это слишком поздно.       — Получается, души из вашего ритуала просто пошли на корм тьме? — спрашивает Ин Линхэ спокойно, когда Чонгук хочет эту женщину на части порвать за бесчеловечный поступок.       — Да. Когда я бросила ритуал, то тьма осталась без контроля и сожрала души всех, кто был в деревне. А потом рядом прошла битва, тысячи погибших воинов, тьмы и ненависти теперь рядом с Сяомэй так много, что её уже ничем не усмирить. Она и не пускает людей веры к деревне.       — Вы просто!.. — выдыхает Чонгук, плотно сжимая от гнева губы.       — Отвратительна? — усмехается Хань Ли. — Я знаю. Но вы не представляете, на что способна отчаявшаяся получить желаемое душа.