Ночь над Сармидой никогда не сгущалась. Скорее, день рассеивался, цепляясь напоследок за деревянные решётки на окнах, изрезанные звёздами и полумесяцами, и, наконец, уступая ненадолго место настоящим звёздам и полумесяцу. Два-три часа ночи – почти лучшее время. Лучше могут быть только предрассветные часы – самые прохладные. Во Внешней Сармиде в это время было отчётливо слышно угрожающее мяуканье кошек, деливших территорию, и плач детей, и бедняки, негромко ворча, пытались заснуть, чтобы немного набраться сил перед новым днём. А в объятиях белой стены – там ночью было безмолвно. Вельможи мирно спали, их слуги усердно работали за плотно закрытыми дверьми, в одних домах занимались любовью, в других – тайком считали золотые монеты. Всё это требовало тишины. Внутренняя Сармида была благодатно спокойной, как и подобает ночному городу. Оттого ещё яснее два полуночных беспризорника слышали шёпот друг друга. – Сюда, думаешь? – Ну, а куда ещё? Лезь давай. – Не знаю, Лей. Стена здесь высокая. Что если обратно придётся бежать, и я не успею вскарабкаться? – Тогда сделай так, чтобы тебе не нужно было бежать, – прошипел Лей. – Ну ты как в первый раз на деле, честное слово. – На таком – в первый раз, – не смутился Мышонок. – Дома богачей мы с тобой ни разу не грабили. И эта стена мне не нравится. – Высокая стена значит, что за ней точно что-то да есть, – раздражённо пояснил Лей. – Ты посмотри, какой огромный дом. Почти дворец. – Так то-то и оно. Поди найди, где в этом огромном дворце лежат золотые монеты. Да я до утра буду искать! – А искать не нужно, – Лей спокойно прищурился. – Я тебе и так скажу, где они лежат. Мышонок удивлённо посмотрел на подельника. – Видишь вон ту часть без окон? – Лей указал на угол второго этажа. – Там, судя по размерам, целая комната, не меньше. – Ну? – непонимающе протянул Мышонок. – Что «ну»? Зачем, по-твоему, богатому вельможе комната без окон? Мышонок почесал затылок. – Может, комната для слуг? Или кладовка… – На втором этаже? – Лей поглядел на подельника исподлобья. – Не смеши меня. Некоторое время Мышонок тревожно молчал, но, в конце концов, вздохнул: – Пожалуй, ты прав. Но Лей, я и правда боюсь, что не смогу, случись что, убежать. Лей вздохнул недовольно. – Лезь на стену, а потом помоги мне подтянуться. Я лягу, пока ты будешь внутри, а если придётся убегать, помогу тебе забраться. – Хорошо, – благодарно кивнул Мышонок. – Давай так. Он положил ладони на стену, подпрыгнул, сразу закидывая наверх локти и пытаясь приподняться. Снизу вдруг в его ягодицы упёрлись руки Лея. Сминая их пальцами. Хватая не бёдра, а нижнюю часть. Ощупывая Мышонка сквозь тонкую ткань его шароваров. – Эй! Ты что делаешь? – смущённый мышонок так и остался висеть на руках. – Подсаживаю тебя, дуралей, – пропыхтел Лей. – Лезь уже давай. Подсаживать не было необходимости. Да и делают это не так. Мышонок краснея забрался на стену. После той неудачной попытки украсть нож на рынке Лей не упускал случая как-нибудь да зажать своего подельника, и Мышонок до сих пор не очень-то решил, как он к этому относится, но неизменно краснел и ругался. Впрочем, Лей, не будь дураком, делал это только тогда, когда их точно никто не видел. А Мышонок… Мышонок, хоть и возмущался, в общем-то, не возражал.
Мышонок бесшумно проскользнул по узкому коридору и вышел в просторную комнату, служившую, по-видимому, ещё одной чайной. Лунный свет падал на низкий столик, окружённый атласным подушками. Дверь в ту самую комнату была прямо у окна, и маленький воришка невольно поёжился: возиться с отмычками придётся на виду. Но в доме все давно спали, бояться было нечего и, преодолев глупый страх, Мышонок шагнул вперёд. В комнате без окон действительно должно было храниться что-то особенное: не просто так её дверь была выкрашена глубокой голубой краской и покрыта позолоченной резьбой. Мышонок коротким движением достал из-за пояса нужную отмычку, вставил её в замочную скважину и приложил ухо к двери. Замки были его особым навыком. В этом деле главное – слушать и слышать, а это Мышонок умел. Он сосредоточенно смотрел перед собой, медленно поворачивая металлический прутик в скважине. Она была похожа на маленькую дверь. Дверь в двери. Сначала запускаешь в самую сердцевину незаметную отмычку. Подстраиваешься. Слушаешь, какие движения откликаются, а какие – нет. Потом потихоньку добавляешь вторую и снова ждёшь тихого щелчка. Третья отмычка тоже вошла в нужный паз, но дверь не поддавалась. Замок был непростой, и Мышонок снова потянулся к поясу. В это время у него за спиной вдруг тускло замерцала масляная лампа. Воришка резко выпрямился – и еле успел замереть перед направленным на него ножом. – Ну, здравствуй, – раздался спокойный голос. Мышонок почувствовал, ка сердце уходит в пятки. Он скосил глаза на окно. Ну, конечно: Лей, только заметив, что рядом с их комнатой загорелся свет, и увидев в окне два силуэта – Мышонка и чей-то ещё – не очень ловко свалился со стены и дал дёру. Как же иначе... Если одного поймали – глупо попадать вдвоём… – Я смотрю, твой друг не слишком о тебе беспокоится, – насмешливо произнёс мужчина, поймавший Мышонка. Судя по тому, как в темноте поблёскивала вышивка его камиза, это был хозяин дома. Он поднёс лампу ближе к лицу ночного гостя и вдруг удивлённо рассмеялся: – Так ведь это ты хотел украсть нож из моей лавки десять дней назад. Мышонок, заглушая удары крови в висках, вгляделся по ту сторону света лампы. Действительно: это был тот самый торговец. Густая борода, тёмные глаза, а ещё сейчас он был без тюрбана, и в темноте можно было разглядеть очертания странной причёски с хвостиком-кисточкой на затылке. Внутри что-то нехорошо зашевелилось. Этот торговец ещё в прошлый раз хотел как следует поквитаться, но Мышонку удалось сбежать. А сейчас он уж точно легко не отделается. А если не поторопится – вообще никак не отделается. Мышонок рванул вглубь комнаты, но нож острием предупреждающе упёрся ему в горло: – Стоять. И он напряжённо замер, готовясь улучить следующий удобный момент. – Что же ты за вор такой? – укоризненно вздохнул хозяин дома. – Нож не украл, в дом – и то нормально вломиться не можешь. Может, тебе сначала как-то потренироваться, а? А то мне даже немного неловко, что ловлю тебя уже во второй раз. Мышонок бегло глянул за спину торговцу, но мужчина перехватил его взгляд: – Если попытаешься сбежать, я не побрезгую воспользоваться ножом. А если, всё-таки, улизнёшь – в чём я сильно сомневаюсь, – я спущу на тебя собак. Их как раз сегодня не кормили. А лай они поднимут такой, что, даже если ты бегаешь быстрее, тебя где-нибудь в городе схватит стража. Ну вот, это уже плохо. Очень плохо. – Так что ты здесь делал? – невозмутимо спросил торговец и, увидя торчавшие из замка отмычки, одобрительно хмыкнул. – Вижу, тебя заинтересовала эта комната. А я гостеприимный хозяин. Открой её да зайди. Совсем плохо. Сейчас его заведут в комнату без окон, и у него будет только один шанс вырваться: если хозяин дома тоже войдёт внутрь, чтобы с ним разделаться. А может, он затолкает его туда и запрёт снаружи, чтобы в этот раз, наконец-то, дождаться стражи. Вот тогда Мышонку будет совсем некуда бежать. – Спасибо, мне что-то уже не хочется. – Отчего же? – вздёрнул бровь торговец и строго приказал: – Открывай! Оттеснённый ножом к двери Мышонок дрожащими пальцами достал из-за пояса четвёртую отмычку и вставил её в замочную скважину. Руки не слушались, но, всё-таки, в конце концов маленькая собачка легла в нужный паз. Послышалось тихое клацанье. – Заходи, – велел хозяин с шутливым гостеприимством. И, шагая в тёмную комнату, Мышонок напрягся в одну струну. Сейчас его судьба зависит только от него самого. От того, успеет ли он ухватиться за малейшую, даже самую призрачную возможность. От того, сумеет ли он вообще эту возможность разглядеть. – Стой, – раздался строгий голос хозяина. – Вытяни одну руку назад У Мышонка нехорошо заметалось в груди, но кончик ножа упирался в его шею сзади, и выбора не оставалось. Он осторожно протянул левую руку за спину, навостряясь каждым волоском. Его пальцы тут же сложили щепоткой и вложили в них тонкую деревянную палочку. «Лучина», – спешно мелькнула мысль. – Слева от тебя на стене масляный светильник. Зажги его. И Мышонок, собираясь ещё сильнее, если это только было возможно, выставил перед собой тлеющую щепку, чтобы выполнить приказание хозяина. Дрожащий кружок света пробежался по стене, показывая Мышонку причудливые завитки цветов на шёлке, и, наконец, выхватил из темноты медную чашу с размоченным в масле фитильком. Рядом послышались шаги хозяина. Он зашёл в комнату. Сейчас он закроет дверь и немного развернётся, чтобы запереть её на ключ. Вот тогда всё должно случиться быстро. Стиснуть до боли запястье, заставляя выронить нож. Отбросить его вбок носком ноги – но не слишком далеко. Заломить руку торговца за спину и повалить его на пол. Свободной рукой нашарить оружие… Торговец развернулся к Мышонку и медленно затворил дверь ногой. Стержень замка, уперевшись в стену, покорно скрылся в своём пазу, а когда дверь полностью вошла в проём, защёлкнулся. Мышонок почувствовал панику. Торговец прижал его к стене, возвращая нож точно к его горлу. – Очень хороший замок, – сказал он, глядя Мышонку в глаза. – Ключ нужен только для того, чтобы его открыть, а вот закрывается он без усилий. Прохладная сталь медленно скользнула по шее, от уха к ключицам, замедляя удары сердца. – Расслабься. Верю, что ты готов бороться за свою жизнь. Я за свою – тоже. И у меня ожурие. Но я не думаю, что ты хочешь победить. Убей меня – и сгниёшь здесь без еды и воды. Без меня тебе отсюда не выйти. Торговец смотрел на него спокойно, говорил неторопливо, и это спокойствие нехорошо передавалось Мышонку. Оно словно отрава проникало под кожу, заставляя поверить: бежать некуда, сопротивляться бессмысленно, можно только сдаться. – Не переживай так пока, – острый кончик ножа поднялся за ухо, лезвие аккуратно взъерошило волосы у основания шеи. – Лучше осмотрись, где мы. Ты ведь так старался сюда попасть. Взгляд торговца пугал и оттого притягивал ещё больше. Настолько, что почти невозможно было оторваться… – Ну же, смелее. И этим странным разрешением он словно приподнял магическую печать, удерживающую Мышонка, как маленького кролика. Он моргнул. В его фокус, наконец, кроме дьявольских глаз торговца попала и остальная комната, и он с опаской огляделся. То, что он увидел, заставило его удивлённо приподнять брови. Эта комната была спальней. Необычной спальней. С кучей каких-то креплений, перекладин, странных вещей… Огромная кровать была покрыта атласным покрывалом, у изголовья щедро разбросали узорчатые подушки. А вот на раме для балдахина крепились железные скобы, к которым, наверное, было очень удобно привязывать. Стена над изголовьем была увешана всевозможными плетьми и ремнями. – Ну, как? – Спросил торговец, когда Мышонок, наконец, снова встретился с ним взглядом. – Нравится? Ты что-то из этого хотел украсть? Мышонок нервно сглотнул, чувствуя, как кончиком ножа торговец водит поочерёдно вдоль каждой из его ключиц. Как же глупо они с Леем облажались. Какой единственно верной казалась догадка о маленькой сокровищнице, скрытой от чужих глаз, и с каким треском она провалилась. – А теперь вопрос, – голос торговца звучал, вроде бы, мягко, даже ласково. Но за этой вкрадчивостью читались плохо скрываемые металлические нотки. – Десять дней назад ты пытался украсть мой товар на рынке. Сегодня ты прошмыгнул в мой дом. Пока, в принципе, всё верно… – Назови хоть одну причину, почему мне не стоит тебя убивать? Ну вот и этот момент. Сейчас всё закончится. И Мышонок начал лихорадочно соображать. Они заперты в странной комнате для любовных утех. Кончик ножа игриво гуляет по его ключицам. Если торговец хотел убить Мышонка, достаточно было всадить нож ему в горло ещё там, у замочной скважины. И, ставя на карту всё, что у него было, Мышонок улыбнулся от уха до уха и ответил: – Я не джинн, но могу исполнить три желания. Сердце билось в три раза чаще обычного. Сработает или нет? Сработает или нет? Торговец не мигая глядел на Мышонка, а Мышонок не мог отвести взгляда с торговца. Сработает или нет?! Пожалуйста, пусть сработает. Пусть торговец согласится. Мышонок согласен поработать джинном хоть в этой комнате, хоть за её пределами: украсть что-нибудь, пробраться во дворец, да что угодно, лишь бы у него появился хоть небольшой шанс выжить. Наконец, торговец изогнул бровь: – Идёт. Три желания, а потом постарайся не попадаться мне больше на глаза. Мышонок сбивчиво выдохнул и с энтузиазмом закивал. Только теперь он заметил, что и его лоб, и шея, и спина были мокрыми, как после хорошего дождя. – Что ж, значит, по рукам, – заключил торговец и приказал: – Раздевайся. И Мышонок, не чувствуя под собой ног, уже через дрожь растянул губы в улыбку: – Первое желание будет исполнено, мой повелитель. И сразу получил подзатыльник: – Не умничай, щенок. Это не желание, а подготовка. Ладно, ладно. Мышонок спешно покивал: он не в том положении, чтобы спорить. А потом стянул с себя рубашку и шаровары. Не так уж много на нём было одежды. Торговец не спеша обошёл Мышонка, внимательно рассматривая его тело, и Мышонок не увидел, с каким удовлетворением, задержавшись ненадолго сзади, он оглядел загрубевшие шрамы на спине и на ягодице, которые оставил там десять дней назад. У него была твёрдая рука, и в обращении с розгами он был хорош. – Что ж, вот моё первое желание, – наконец, объявил торговец. – Иди сюда. В другом конце комнаты стоял шкаф со множеством ящичков и дверей. Шагах в двух от него на небольшом расстоянии друг от друга были вкручены в пол два высоких чугунных столика. Их тонкие ножки вились причудливыми изгибами, а под столешницами была протянута верёвка с тремя узлами. Из какого материала её свили – Мышонок не мог понять, но она была настолько гладкой, что сдержанно поблёскивала, отражая свет тусклых светильников. – Встань так, чтобы верёвка оказалась у тебя между ног, – велел торговец. Мышонок замешкался: – Она слишком высоко. Верёвка и правда тянулась чуть выше его бёдер. – Это не проблема. Она немного провиснет под твоим весом. В доказательство торговец оттянул верёвку вниз, положив на неё ладонь. – Ладно… Мышонок тоже слегка пригнул верёвку и неловко перешагнул её одной ногой. Самая низкая точка тут же оказалась у его промежности, а задняя часть легла между ягодиц. – Она мокрая, – сразу поделился он. – Это не вода, – успокоил торговец, – это масло. Чтобы ты не умер раньше времени. Ещё скажешь за это спасибо. Ну, а теперь желание. Очень простое: дойди до другого конца верёвки. – Всё? – приподнял брови Мышонок. – Всё, – торговец сложил на груди руки и с интересом посмотрел на своего полуночного гостя. «Не так уж плохо», – промелькнуло в голове у Мышонка. Признаться, он ожидал худшего. Намного худшего. Одной рукой он сгрёб в горсть гениталии, а другую неловко отставил в сторону для равновесия: балансировать приходилось на кончиках пальцев. А потом сделал шаг. И ещё один. И ещё… Сложность желания торговца раскрылась быстро. Верёвка – пусть трижды гладкая и щедро пропитанная маслом – тёрла немилосердно. Мышонок сделал десяток шагов, и ему уже не нравилось, во что он ввязался. И, что ещё хуже, – он прошёл всего половину пути до первого узла. Расстояние от одного столика до другого составляло максимум шага три, а то и два, но Мышонку пришлось настолько высоко подняться на цыпочки, что продвигаться вперёд получалось только крошечными движениями, медленно-медленно, рискуя вот-вот потерять равновесие. Да и, пожалуй, не смог бы он быстрее, даже будь у него такая возможность: уж слишком неприятные ощущения он испытывал. Узел враждебно поблёскивал впереди и путь до него не обещал ничего хорошего. Но у Мышонка пути было только два: вперёд или на тот свет. А потому, собрав волю в кулак, он доковылял до первого препятствия. Сделал маленький шаг вперёд. Узел предупреждающе врезался в промежность, вызывая море нехороших эмоций и ещё… И ещё неизвестно откуда взявшееся возбуждение. Мышонок в этот момент порадовался, что в начале спрятал гениталии в ладони, и сейчас торговец не видел, что за изменения происходят в его пленнике. Что за волшебное место было, на которое давил узел, Мышонок не знал, но очень хорошо чувствовал, что это будет приятным только до тех пор, пока он не начнёт проходить это препятствие. Чёрт… Будет очень сложно. Шаг… Мышонок прикусил губу от боли. Ещё шаг – и узел оказался полностью под промежностью, а у Мышонка сквозь зубы вырвался упрямый стон. Шаг. Шаг. Шаг. Шаг… Под Мышонком снова была гладкая верёвка. С минуту он просто дышал с закрытыми глазами. Это было хуже, чем он ожидал. Сильно хуже. После прохождения первого узла о возбуждении и мыслей не осталось, а впереди было ещё целых два таких. Мышонок не представлял, где возьмёт силы, чтобы дойти до конца. Единственным, что заставляло его продолжать стоять на верёвке, было осознание того, что, если он этого не сделает, больше отсюда не выйдет. Торговец с интересом наблюдал за борьбой на его лице. Ладно, ничего. Это просто плохой день. Он рано или поздно закончится, как заканчивается всё другое. Можно будет отдохнуть. Можно будет пожалеть себя. Позлиться на Лея… Всё, что захочется… Мышонок сделал ещё пару глубоких вздохов и на дрожащих ногах двинулся дальше. Теперь любое движение давалось ещё сложнее. Труднее держался баланс. Чтобы сохранить равновесие, Мышонок то и дело заваливался то вправо, то влево. Между бёдрами откровенно горело. Казалось, к концу верёвки дойдут одни уши – остальное просто сотрётся по пути. Ещё три чертовски болезненных шага – и Мышонок оказался у второго узла. Вздох. Ещё один. Как же трудно было решиться. В первый раз ведь он просто не знал, насколько сильные страдания его ждут, а сейчас заставить себя двигаться вперёд было невозможно. Ну же. Надо. Осталась последняя треть пути… …И целых два узла. На глаза навернулись слёзы бессилия, но Мышонок задержал их, не давая скатиться по щекам. Нужно просто не думать об этом… Нужно собраться с силами… Нужно как-то… Мышонок снова сделал глубокий вдох и выдох. Нужно идти. И он двинулся вперёд, едва сдерживая уже откровенно болезненные стоны. Шаг. Нет выбора. Нужно просто пройти это поскорее. И всё. Потом всё. Шаг. Это же ради того, чтобы остаться в живых и выйти на свободу. Шаг. Торговец ведь только на словах пообещал отпустить… А на деле… Может, и не отпустит. Шаг… – Я больше не могу, – Мышонок остановился. В его взгляде читался какой-то обречённый ультиматум. Торговец с минуту смерял его взглядом, а потом медленно двинулся к столику, конечной цели Мышонка. – Что ж. Честно признаться – твоей силой воли я впечатлён. Обогнул столик и направился к своему пленнику. – Я никого ещё не заставлял пройти больше одного узла. А большинству и это было не под силу. От издевательского поглаживания между лопатками Мышонок бы вздрогнул, будь у него силы. – Но ты, конечно, особый случай, – Мышонок не увидел, как улыбнулся торговец. – И для тебя будет особый стимул. Протянув руку к шкафу у стены, он сверху вниз распахнул одну из дверец. ...И на пару мгновений Мышонок перестал дышать. В низкой длинной нише аккуратным рядом выстроились высокие – где-то с ладонь – коробочки, обитые тёмно-синим, почти чёрным бархатом. Сверху каждой из них на мягкой подушечке покоился драгоценный камень размером с грецкий орех. Огромные. Разноцветные. Искрящиеся правильными гранями изысканной огранки. Мышонок почувствовал, что у него перед глазами плывёт. Он словно внезапно очутился в пещере, куда Аладдин спускался за лампой. – Выбирай, – раздался голос торговца. – Какой тебе больше нравится? Мышонок рассматривал самоцветы как в тумане. Таинственный изумруд в форме перевёрнутой пирамиды высокомерно позволял свету ламп скользить по одной из своих треугольных граней. Царственный сапфир, выточенный в многогранную колонну, благородно приглашал окунуться в свою синеву. Рубиновый восьмигранник, похожий на Лея, жадно всматривался в обнажённого Мышонка, любуясь его поджарым телом… – Ну так что? – торговец снова вернул пленника в реальность. – Какой? – Вон тот, – Мышонок кивком указал на гелиодор в форме золотистого шара. Он сильнее всех искрился, сверкая крошечными треугольными гранями, как маленькое солнце. Торговец невольно улыбнулся уголками глаз: – Похоже на тебя. Он аккуратно взял бархатную коробочку и поднёс её ближе к Мышонку. Так близко, что Мышонок готов был поклясться, что ощутил приятное солнечное тепло. – Нравится? – До безумия, – почти прошептал Мышонок. Да разве нашёлся бы хоть один олух, которому могло не понравиться это произведение искусства? – Хорошо, – одобрительно кивнул торговец. – Пройдёшь третий узел – сможешь его подержать. И он опустил коробочку с камнем на миниатюрную столешницу в конце верёвки. Мышонок проводил камень голодным взглядом. – Ну что? Решишься? – спросил торговец. – Видишь? Я повышаю ставку: твоя жизнь и этот камень. Как у Мышонка забилось сердце. Да он таких драгоценностей в жизни в руках не держал. Выходит, всё-таки, не ошибся Лей: эта комната – какой бы ужасной она ни была – действительно полна несметных богатств. Восхитительный драгоценный камень продолжал стоять на маленьком столике впереди. Почти на расстоянии вытянутой руки. Как и сказал торговец: только узел пройди – и дотянешься. Вот только торговец всё ещё может отказаться выполнять обещание… …Гелиодор подмигнул Мышонку ярким треугольником света. Да и к чёрту! Ради такого сокровища стоит рискнуть. И, стиснув зубы, Мышонок двинулся вперёд. Было больно. Ужасно больно. Мышонок был уверен, что за ним по верёвке тянется кровавый след, но продолжал уверенно идти к последнему препятствию. Перед узлом он на секунду остановился решаясь. Сделать глубокий вдох, выдох и – не думая, как в холодное озеро с головой – шагнуть вперёд. Первый узел вместе со страданиями принёс и странное, бесстыдное удовольствие. Но сразу после боль настолько завладела Мышонком, что ни о каком возбуждении не шло и речи. И вот сейчас, проходя последний узел, Мышонок чувствовал, что знай он заранее, каково ему будет, он бы лучше сразу согласился умереть. Последний шаг – и, хватая бархатную коробочку, Мышонок другой рукой опустил верёвку и, неловко перекинув ногу, дрожа от боли свернулся калачиком на полу. Боль в промежности, казалось, пульсировала в каждом волоске его тела, в каждом рваном вдохе и выдохе. Мышонок двумя пальцами осторожно дотронулся до тонкой кожи. Она была скользкой от масла, но крови не чувствовалось. Он облегчённо прикрыл глаза: от одного этого знания уже стало немного лучше. – Ну, – послышался одобрительный голос торговца, – ты заслужил подержать его. Бери же. И тут Мышонок вспомнил, что у него в руке всё ещё лежала коробочка из синего бархата с ладонь высотой. Она была сделана так умело, что тяжёлый драгоценный камень, плотно сидя в мягкой нише, не выпадал, ожидая, пока чья-нибудь смелая рука не возьмёт его. Мышонок ухватился за жёлтый сверкающий шарик. И удивлённо потянул вверх. Футляр не спроста был таким высоким: камень, покоившийся на подушечке сверху, оказался прикреплённым к чему-то тяжёлому. Из коробочки медленно показался короткий стержень на котором не то рос цветочный бутон, не то покоилась капля воды размером с маленькую грушу. Стержень и бутон были отлиты из чистого золота. Мышонок в замешательстве покрутил в ладони странный предмет. – Эта форма не слишком подходит мужчинам, – прокомментировал торговец. – Но таков уж твой выбор. Не подержишь для меня эту игрушку? Это и будет вторым желанием. Мышонок в замешательстве посмотрел на торговца: – …Как? Торговец не сдержал довольную улыбку. Это было мило и почти невинно, но воришка так густо покраснел, что стало ясно: он понял, что от него хотят. Торговец пожал плечами: – На тебе уже достаточно масла. Дальше ты справишься. Мышонок смущённо поднялся на ноги (они всё ещё немного дрожали) и неловко опустил руку с игрушкой между ног. Кончик золотой капли упёрся в непроизвольно сжавшийся анус. Мышонок надавил на драгоценный камень, но вместо того, чтобы войти внутрь, игрушка скользнула кончиком по промежности и чуть не выпала из рук. Вторая попытка увенчалась таким же успехом с той лишь разницей, что в этот раз кончик капли остановился у копчика. – Дать тебе ещё масла, что ли? – изогнул бровь торговец. – Дороговато ты мне обходишься. И Мышонок еле успел свободной рукой поймать крошечный бутылёк с оливковым маслом, который торговец извлёк из шкафа. Он налил немного на пальцы и обильнее смазал анус. Снова прижал к нему игрушку. Она едва проникла внутрь, но тут же снова выскользнула – в этот раз ещё энергичнее. – Я не могу, – признался Мышонок. «И правда, первый раз», – лизнула торговца тёплая мысль. Он спокойно вздохнул и направился к креслу, похожему на императорский трон. – Подойди, – сел. – Давай сюда игрушку и масло. Было что-то странно дурманящее в том, как он умеючи, подкручивающим движением смазал золотую каплю. Мышонок неловко перехватил его взгляд, оценивающе скользнувший по снова налившемуся кровью члену. – Это тебе не отмычки в замки вставлять, – укоризненно произнёс торговец и таким же подкручивающим движением смазал указательный палец. – На колени. Мышонок послушно опустился на деревянный пол. – Спиной ко мне. Наклонись. Упёрся в доски ладонями. – Ниже. Опустился на локти. – Хорошо. Некоторое время торговец задумчиво любовался невезучим воришкой, обречённо подставившим ему сокровенные места. Вообще-то, сегодня он собирался заставить его хорошенько пострадать, но сейчас в голову начали приходить совсем другие мысли. Уж слишком трогательным он был в своей напускной дерзости, которая легко пооблетела во время сурового наказания, уступив место чувствительности и почти робкому послушанию. А ведь не будь он в безвыходной ситуации, не задумываясь свернул бы своему мучителю шею, если бы удалось поймать удобный момент. И в этом было своеобразное обаяние. Как в игре с молодым тигрёнком, который, сколь бы ни был ручным, может больно укусить, если зазеваешься. И торговец наслаждался этой опасной игрой, упиваясь тем, как беспрекословно следовал его указаниями юный преступник. И теперь жалел о том, что пообещал отпустить мальчишку, если он исполнит всего три желания. Мышонок почувствовал, как торговец в общем не грубо провёл у него между ягодиц и упёрся подушечкой указательного пальца в анус. – Расслабься, – снова прозвучал властный голос, – иначе будет больнее. Добавлять после приказа угрозу, в общем-то, не было необходимости: странно возбуждённый Мышонок был готов слушаться. Вот только расслабиться было совсем непросто во всей этой обстановке. И, как он ни старался, когда палец торговца двинулся внутрь, сильно напрягся, самому себе причиняя боль. – А я говорил: расслабься, – укоризненно напомнил торговец. Он остановился, только когда палец вошёл внутрь до конца. – Я зря предупреждать не стану. Теперь он подождал, всё-таки, пока его пленник хоть немного разожмёт мышцы, а потом легко надавил куда-то так, что Мышонок весь покрылся мурашками. – Ну, теперь будешь меня слушаться? – в его голосе прозвучали назидательные нотки. – Я стараюсь, – признался Мышонок предательски осипшим голосом. И торговец это знал. Знал, что мальчишка старается. Но ему доставляло такое удовольствие слушать эти ответы, заставлявшие пленника гореть от стыда и досады одновременно. Через некоторое время, убедившись, что мальчишка, наконец, действительно расслабился, он вывел палец из его ануса. А потом сложил вместе указательный и средний, погладил промежность их внутренней и тыльной стороной, чтобы собрать ещё немного масла, и снова вошёл внутрь. – Ты ведь даже не пытался, признай, – говорил он, мягко прижимая изнутри небольшой участок под мошонкой. – В замок ты ведь никогда не пытаешься засунуть сразу все отмычки? Мышонок не отвечал, и торговец мягко улыбался, пользуясь тем, что мальчишка его не видит. Было очевидно, почему он молчит. Во-первых, он честно пытался. Не умеючи, но всё-таки. А во-вторых, сейчас он был возбуждён, мысли путались, и отвечать было попросту нечего. Торговец ещё немного поготовил его уже тремя пальцами и вышел. – Тебе хватит, – к анусу Мышонка снова прикоснулся кончик золотой игрушки. – Теперь серьёзно тебе говорю: расслабься. Понял? Мышонок, всё это время от стыда не отрывавший взгляда от ногтя на правом большом пальце, ответил «да» и зачем-то кивнул. И в него начали вводить игрушку. Осторожно, но не медленно. Это было странно. Сейчас Мышонку обидно было даже подумать о том, что каких-то несколько минут назад он из последних сил продирался по верёвке, как по ножам, вот к этому. Но теперь, когда обман вскрылся, это как будто было… не так уж плохо? Не настолько хорошо, как прикосновения торговца, но сильно лучше его первого желания. Некоторое время торговец любовался на драгоценный камень между ягодиц пленника. Что делать-то с тобой, мальчик? Отпускать? Честно говоря, не хочется. Здесь оставить? Но ведь обещал. И потом, не то это будет. Тигры в клетке быстро становятся вялыми, грустными котами… – Последнее желание, – сказал он, наконец, после продолжительной паузы. – Повернись сюда. Мышонок начал было подниматься на ноги, но услышал шелест ткани и, уже обернувшись, увидел: торговец спустил шаровары. – Останься на коленях, – сказал он так снисходительно, словно это был не приказ, а разрешение. – И сделай мне приятно. Сделать приятно. Третье желание оказалось самым простым. И от этого осознания Мышонок с какой-то будто даже готовностью обхватил член торговца губами и без прелюдий скользнул вниз. – А вот это ты делаешь явно уже не в первый раз, – с интересом заметил торговец. И он был прав. – А… Какое будет желание? – смущённо спросил покрасневший Мышонок. Лей смерил его хищным взглядом и спустил шаровары. Мышонок до сих пор в каждой детали помнил этот странный новый опыт: сдавленное дыхание Лея, его пальцы, вцепившиеся в волосы, грубоватые толчки в самом конце… Тот дурацкий день всё перевернул. Встряхнул бутыль с их взаимоотношениями, в которой и так было много песка разной мути, а теперь оно всё перестраивалось во что-то совершенно раньше не испытанное. И виной тому было странное желание Лея. Или чрезмерная самоуверенность Мышонка, поверившего в то, что он сможет украсть дорогой нож с внутреннего рынка. А может, виной тому был торговец, схвативший его и отстегавший в такой неподходящий момент. Торговец пропускал пальцы между прядями волос Мышонка. – Не торопись… Вот так… Ниже… Хорошо… Он не давил, не вынуждал на быстрые, глубокие движения, – скорее, наблюдал с неторопливым интересом, направляя только подсказками и похвалами. И эти слова одобрения вызывали в Мышонке необъяснимое желание стараться, угождать, слушаться… Торговец кончил не так скоро, как Лей. Он не спешил получить удовольствие: он медленно смаковал его, наслаждаясь каждой каплей. Мышонок ощутил во рту уже знакомый горьковатый вкус…***
Было так тихо, что казалось, будто звук шагов проникает в каждый закоулочек. Мышонок возвращался домой, чувствуя между ягодиц скользкое масло. Занималась заря, и солнце понемногу начинало подсвечивать розовым черепичные крыши окружённых высокими стенами домов. Было бесконечным счастьем выбраться из дома, чуть не ставшим сегодня для Мышонка местом последнего вздоха. И тем не менее, мыслями он всё ещё находился в комнате с причудливыми цветами на стенах, покрытых шёлком, а в мыслях словно эхом отдавались слова торговца. – Ау! – Мышонок вздрогнул от того, как внезапно и без сантиментов из него вдруг вынули игрушку. – Я же говорил, – лукаво сказал торговец, – что дам её только подержать немного. И, прикинув что-то, снова посмотрел на Мышонка: – Впрочем, если в следующий раз придёшь сюда вместе с тем твоим подельником, я, так и быть, отдам вам её насовсем.