Трагедия - это ещё не конец

      Сычжуй не собирался засыпать, но, должно быть, заснул, потому что, когда повозка резко остановилась, он вздрогнул и проснулся. Каким-то образом юноша оказался рядом с Ханьгуан-цзюнем, голова его лежала на коленях Вэй Усяня, всего в нескольких дюймах от отца. Рука Сычжуя по-прежнему сжимала руку Ханьгуан-цзюня, а пальцы Вэй Усяня крепко стискивала его плечо. Внезапный ужас охватил юношу, и он заскользил ладонью по запястью отца.       Если бы что-то изменилось, если бы Ханьгуан-цзюнь изменился – они бы сказали ему, они бы разбудили его, они бы…       Пульс был там. Его пульс всё ещё был там.       Юноша посмотрел на Вэй Усяня. Челюсти демонического заклинателя были сжаты, а тёмные глаза - устремлены на дверь, но они также были красными от слёз, и он был не менее бледен, чем когда Сычжуй закрыл глаза.       - Никому не двигаться, - сказал Усянь, и его голос хрипел, как будто он не говорил сто лет. - Если мы поднимем шум, Лань Чжань…       - Мы знаем, - сказал глава Цзян, хотя это прозвучало так, как будто он стиснул зубы.       Дрожь пробежала по спине Сычжуя, и он попытался сесть. Вэй Усянь помог ему принять вертикальное положение, и в тот же миг они услышали, как засов скользит по другую сторону двери. Раздался громкий хлопок, кулак врезался в дверь, и Сычжуй подпрыгнул. Вэй Усянь сразу же обхватил его грудь рукой.       - Отойти от двери! - рявкнул голос.       Повисла пауза, а потом дверь открылась. Снаружи было ненамного светлее, чем внутри фургона, но в свете факелов Сычжуй различил нескольких охранников Цзинь, стоящих с мечами наизготовку. Между ними, скрестив руки на груди, стоял Су Шэ. Ненависть, не похожая ни на что, что он мог себе представить раньше, вспыхнула в груди Сычжуя, обжигая каждую часть его лёгких, и его руки сжались в кулаки. Су Шэ кивнул, и один из охранников шагнул вперёд, сверкая глазами на пленников. Затем таким быстрым движением, что Сычжуй едва заметил, мужчина схватил его за лодыжку и выдернул из фургона. Юноша чувствовал, как Вэй Ин схватился за его мантию, отчаянно цепляясь за него, но охранник был слишком быстр и силён, и даже когда Усянь взревел, Сычжуя оттащили достаточно далеко, и охранник схватил его за горло толстой рукой. Юноша попытался выпрямить ноги, но рука сжалась сильнее, и он замер.       - Что ты делаешь? - закричал Вэй Усянь, но гнев в его голосе был ничтожным по сравнению с ужасом в его глазах, даже когда Су Шэ начала говорить.       - Убеждаюсь, что вы все соблюдаете правила, - ответил он, и Сычжуй краем глаза заметил блеск металла - очень, очень близко к его глазу.       Он подавил всхлип. Разве недостаточно было того, что он был в ловушке, которая угрожала раздавить ему горло безвозвратно? Что Ханьгуан-цзюнь был без сознания, истекал кровью и умирал?       - Если бы великий Ханьгуан-цзюнь не пережил эту ночь, вы могли бы сделать что-нибудь безрассудное, - продолжил Су Шэ. - Даже если он не умер - таким образом мы сможем убедиться, что вы выходите один за другим. Легко и приятно. А теперь все, кто носит какое-либо оружие - например, флейту или Цзыдянь - снимите его и оставьте здесь. Если мы найдем что-нибудь при вас, когда доберёмся до камер, что ж…       Рука на шее Сычжуя напряглась, блеск металла сместился, и лезвие ножа коснулось его щеки. Юноша не позволил себе издать ни звука. Он знал, что если он позволит себе слабость, это только усложнит жизнь остальным.       - Су Шэ! - Вэй Усянь сплюнул. - Не трогай его!       - Мне не придется, если все будут вести себя хорошо. Глава Цзян, ты первый. Иди в конец фургона, красиво и легко.       Что-то в Вэй Усяне изменилось, и он вздрогнул, схватив другого мужчину за руку.       - Цзян Чэн, Цзян Чэн, пожалуйста…       - Уже сделано, - прорычал Цзян Ваньинь, и Сычжуй не понимал, о чём они говорят, пока глава Ордена не подошёл к двери фургона. На его руке не было никаких следов Цзыдяня. - Почему бы тебе не взять в заложники меня, Су Шэ? Не впутывай в это детей!       - Я думаю, что они слишком глубоко увязли для этого, - усмехнулся Су Шэ, кивнув на другого охранника.       Сычжуй вздрогнул, когда мужчина снова заблокировал духовную энергию главы Цзян, накинув на его запястья пару железных кандалов. А потом троица охранников увела его, исчезнув за тёмной дверью в каменной стене.       - Дядя! - позвал Цзинь Лин из задней части фургона, в его голосе звучал страх. - Дядя!       - Глава Не, следующий, - скомандовал Су Шэ.       Очень похоже на то, как он сел в фургон в первую очередь, Не Хуайсан покинул его без всякой суеты. Его голова была низко опущена, глаза - тусклыми и затуманенными, и казалось, что он не замечает цепей. И тут Сычжуй осознал, что у него нет веера. Это выглядело неправильно.       Следующим Су Шэ позвал Цзычжэня, потом Цзинь Лина, потом Цзинъи. Сычжуй смотрел, как его друзей, одного за другим, заковывают в цепи и уводят всё в ту же дверь, но это мало что значило. С жёстко зафиксированной головой Сычжуй не мог понять, принадлежала ли стена дому, городу или крепости. Всех пленников завели внутрь, но это не значит, что они по-прежнему вместе.       - Глава Лань, - произнёс Су Шэ, и Лань Сичэнь вздрогнул. - Ты следующий. Поколебавшись, Лань Сичэнь сжал руку брата, но Су Шэ полоснул ножом по щеке Сычжуя. Юноша задохнулся, скорее от шока, чем от боли. Рана была неглубокой, но жгла, а глаза его дяди наполнились ужасом, в то время как Вэй Усянь в бессильной ярости ударил кулаком по полу:       - Су Шэ!       - Это быстро заживет. - Су Шэ усмехнулся. – Чего нельзя сказать, если ты, Лань Сичэнь, заставишь его лишиться глаза. Шагай!       Было стыдно испытывать такое облегчение, когда Лань Сичэнь подошёл к двери фургона и протянул руки, позволяя надеть на них цепи.       - Сычжуй, - прошептал он, когда охранники Цзинь оттолкнули его. - Я так виноват.       Он ушёл прежде, чем Сычжуй успел сказать хоть слово.       - Теперь ты, Старейшина Илина, - с ехидцей проговорил Су Шэ, постукивая ножом по щеке Сычжуя.       - Если ты снова причинишь ему боль, клянусь тебе…       - Вылезай из фургона, и мне не придётся.       Сердце Сычжуя забилось быстрее. Если Вэй Усянь выйдет из фургона, Ханьгуан-цзюнь останется один, один и без сознания, с человеком, который ударил его ножом. Похоже, те же мысли пронеслись в голове Вэй Усяня, и Сычжуй слегка покачал головой. Он мог бы справиться с порезом на лице. Он мог бы справиться с лицом, изуродованным до неузнаваемости. Он… он бы справился даже без глаза, если б пришлось. Но он не мог справиться без отца. Он не мог, не мог…       Нож упёрся в нижнюю часть глазницы Сычжуя, его кончик был готов вонзиться в мягкую плоть под его веком. Сычжуй замер. Если бы Су Шэ вонзил нож внутрь и вверх, он прорезал бы ему глаз или полностью вырезал бы его из черепа.       - Нет! - закричал Вэй Усянь, и его голос больше не был вызывающим. Он был сломлен и напуган, и, хотя он не думал, что это возможно, страх Сычжуя становился всё более свирепым. - Пожалуйста… Су Шэ, пожалуйста, Сычжуй никогда ничего тебе не сделал, не…       - Вылезай! – с рыком сказал Су Шэ, вонзая нож чуть глубже, надрезая кожу. - Сейчас.       - Ладно, ладно, иду! - Вэй Усянь пошевелился, протянув руку под Ханьгуан-цзюнем, чтобы поднять его, но, прежде чем он успел, Су Шэ щёлкнул языком.       - Оставь его там.       Вэй Усянь на мгновение закрыл глаза, прежде чем снова посмотреть на Су Шэ.       - Что ты собираешься с ним сделать?       Су Шэ самодовольно рассмеялся, и Сычжуй нахмурился бы, если б страх не заморозил его так сильно.       - Ты сам сказал – Его превосходительство любит Цзэу-цзюня и не хотел бы, чтобы его названный брат понёс такую глубокую утрату. Он побеспокоится о том, чтобы Ханьгуан-цзюнь обратился к врачу. Но, если ты настаиваешь на том, чтобы тратить время понапрасну, возможно, будет слишком поздно.       - Позвольте мне пойти с ним, - тихо попросил Вэй Усянь. – Пожалуйста.       - Конечно, - ухмыльнулась Су Шэ. - Оставайся на месте, если ты думаешь, что Ханьгуан-цзюнь простит тебя за то, что ты смотрел, как его сыну вырезают глаза из черепа.       Нож снова вонзился под кожу Сычжуя с обжигающей вспышкой боли, и юноша задохнулся от собственного крика, в ужасе от того, что крик толкнёт лезвие выше, глубже, ослепит его навсегда и…       - Сычжуй! - Сквозь слезы Сычжуй увидел, как Вэй Усянь карабкается к концу фургона, подняв руки в отчаянной капитуляции. - Су Шэ, перестань!       Посмеиваясь, Су Шэ убрал нож, и Сычжуй едва не разрыдался от облегчения, зажмурив глаза.       - Видишь? Неужели это было так сложно?       - Сычжуй, Сычжуй, ты в порядке?       - Я… я в порядке, учитель Вэй, - пробормотал юноша, открывая глаза, но они так сильно слезились, что он едва мог видеть. Он скорее слышал, чем видел, как охранники блокировали духовную энергию Вэй Усяня и сковали его запястья.       - Клянусь, - прорычал Вэй Усянь угрожающе дрожащим голосом. - Клянусь, Су Шэ, я убью тебя, если ты снова причинишь ему боль, я убью тебя…       - Я в ужасе, - насмешливо протянул Су Шэ, кивая охранникам. - Возьми его.       Другая пара охранников потащила Вэй Усяня в том же направлении, что и остальных пленников, и голову Сычжуя освободили от захвата. Но не успел он сделать и вздоха, как его вздёрнули вверх за волосы. Опытной рукой стражник, которого юноша не узнал, заблокировал его золотое ядро и сковал запястья тяжёлыми железными кандалами.       А потом его потащили прочь от отца.       Сычжуй оглянулся через плечо, отчаянно пытаясь не упустить из виду фургон и Ханьгуан-цзюня в нём, но его грубо втолкнули в тёмный коридор, и дверь захлопнулась, отрезая путь наружу.       - Двигайся! - прорычал охранник позади него, тот самый, который так жестоко сжимал его шею.       Итак, Сычжуй пошёл вперёд. Коридор был тёмным и узким. Двое охранников шли перед ним в ряд, и их плечи касались стен. Юноша мало что видел, но коридор явственно прорезал ровную дорожку вниз. Иногда земля была наклонной, а иногда в камне были вырублены ступени, и чем дальше они уходили, тем более густым и спёртым становился воздух. Сычжуй не знал, действительно ли стало душнее, или это был просто его страх, но, в любом случае, ему было трудно дышать ровно.       «Сконцентрируйся, - сказал голос отца в его голове, и на миг у юноши перехватило дыхание. - Нет, сконцентрируйся».       Сычжуй сделал всё возможное. Если бы Ханьгуан-цзюнь был на его месте, он мог бы ходить с высоко поднятой головой и бесстрастным лицом. Если бы только Ханьгуан-цзюнь не был без сознания, и один, и во власти человека, который сделал его таким.       Юноша услышал приглушённые голоса, отрывистые приказы охранников, а затем они завернули за угол, и дрожь пробежала по его спине. Сычжуй никогда раньше не видел подземелья, но дверь перед ним выглядела настолько зловеще, что он сомневался, что она может принадлежать чему-то ещё. Засовы, запирающие дверь, были толщиной с запястье Сычжуя, а вдоль и поперек дверного полотна тянулись железные цепи. Но больше всего юношу встревожили обереги. Одни были талисманами, прикреплёнными к двери и стене, другие - вырезаны из дерева и окрашены в плачущий красный цвет, очень похожий на кровь.       По обе стороны стояли по двое стражников, и они поклонились стражникам, ведущим Сычжуя, и принялись освобождать засовы и разъединять цепи. Дверь со скрипом отворилась, и пленника втолкнули внутрь. Юноша услышал, как дверь позади него закрывается, болты с тошнотворным хрустом встают на место, а потом охранники подтолкнули его вперёд. Перед ним была одиночная камера, отделённая от основного пространства стеной из железных прутьев, перед которой стоял ещё один охранник. Он кивнул, открывая небольшую узкую дверь, и Сычжуя втолкнули внутрь.       Вэй Усянь тотчас бросился к нему, схватил за плечо и с растущим ужасом осмотрел рану под глазом.       - Сычжуй… А-Юань, прости, мне очень жаль…       - Это не твоя вина, - настаивал Сычжуй, смаргивая слезы. Они жгли ему глаза, но если бы они упали, жжение раны было бы сильнее. - Они… они… Ханьгуан-цзюнь…       Вэй Усянь вздрогнул, как будто юноша ударил его хлыстом, и его рука отдёрнулась и крепко прижалась к груди.       - Тем не менее, - сказал он, и его глаза на мгновение метнулись в сторону, прежде чем вернуться, чтобы встретиться со взглядом Сычжуя, - мне жаль.       Сглотнув, Сычжуй оглядел камеру, всматриваясь в каждого из остальных пленников.       Глава Цзян сидел, прислонившись к дальней стене так, что это выглядело бы небрежно, если б не скованность в плечах и то, как крепко были стиснуты его челюсти. Цзинь Лин прижался к боку дяди, его глаза были широко раскрыты, но несколько ошеломлены, и хотя он тоже прислонился к стене, выглядел он маленьким и испуганным. Рядом с ним Цзычжэнь прятал руки в рукавах, и цепи на его запястьях мягко звенели. Уголок его рта дёрнулся, когда он поймал взгляд Сычжуя, но это было далеко от улыбки и длилось всего секунду, прежде чем друг опустил глаза, поджав губы.       В дальнем углу глава Не лежал на земле, привалившись спиной к стене и глядя в никуда. Его правая рука была почти сжата, а большой палец импульсивно дергался вверх-вниз, как будто пытался пробежать вверх-вниз по вееру, который он больше не держал.       Ужас нарастал в груди Сычжуя, и он оглянулся на Вэй Усяня, изо всех сил стараясь, чтобы его голос звучал ровно:       - Где Цзинъи? Где Цзэу-цзюнь?       Но Вэй Усянь лишь покачал головой, и когда Сычжуй посмотрел на остальных, они тоже покачали головами.       Они… ушли? Его отец, его дядя и его старший боевой брат - почему они ушли? Где… Почему здесь остался только Сычжуй, единственный Лань, почему…       - Сычжуй! - воскликнул Вэй Усянь, снова схватив его за плечи, и юноша понял, что его колени подогнулись.       - Я в порядке, - пробормотал он, но Вэй Усянь упрямо поджал губы и потащил его к стене.       - Вот, - пробормотал он, - садись. Садись…       Сычжуй повиновался. Он умел делать то, что ему говорили, выполнять приказы. Это было почти утешением, когда кто-то говорил ему, что он должен делать. Вэй Усянь сел рядом с юношей, взял его за руку, и тот глубоко вздохнул.       Он был не один.       Он наклонился к Вэй Ину, положив голову ему на плечо, и Усянь фыркнул, прижавшись щекой к голове Сычжуя.       Время текло странно. Минуты, казалось, тянулись бесконечно, и только тихий разговор Цзинь Лина и Цзян Чэна в задней части камеры нарушал тишину. Но также казалось, что всего через несколько секунд после того, как Сычжуй сел, он услышал скрежет металлических болтов, перемещающихся по стене по ту сторону тяжелой деревянной двери.       Он вскочил на ноги, и Вэй Усянь вскочил рядом с ним.       - Назад! - приказал демонический заклинатель, толкая Сычжуя за себя, в то время как глава Цзян быстрым шагом прошёл в переднюю часть камеры.       - Но… - Протест Сычжуя замер на его губах, когда Вэй Усянь оглянулся через плечо, молча умоляя его остаться в стороне. Глубоко вздохнув, юноша кивнул, и Вэй Усянь снова посмотрел на дверь.       Когда та начала со скрипом открываться, Сычжуй немного сдвинулся, чтобы лучше видеть, а Цзинь Лин и Цзычжэнь выступили вперёд, окружив его с обеих сторон. Руки Цзинь Лина сжались в кулаки, челюсть вызывающе выпятилась, но в его глазах мелькнул страх. Цзычжэнь был неподвижен, очень неподвижен, а его руки больше не крутились в рукавах, и, хотя его взгляд метался между Цзян Чэном и Вэй Усянем, он выглядел готовым стоять на своём.       Сычжуй сосредоточил внимание на дверном проёме, его желудок скрутило от ярости. Цзинь Гуанъяо вошёл первым, выглядя тревожно спокойным. Позади него, слегка спотыкаясь, шёл Лань Сичэнь, баюкая на руках отца Сычжуя. Голова Ханьгуан-цзюня была немного наклонена, прижимаясь к груди брата, почти как у ребёнка, ищущего утешения, но его глаза были закрыты, и он был таким, таким неподвижным, что Сычжуй не мог сказать, дышит он или нет.       Несколько охранников вошли в камеру вслед за Лань Сичэнем, один из них тащил за шиворот Цзинъи. Губы юноши кровоточили.       - Ты уверен, средний брат? – мягко спросил Цзинь Гуанъяо, умоляюще глядя на Лань Сичэня и явно продолжая разговор, начатый снаружи. Как будто камеры здесь не было, не было шести других заключенных, наблюдающих за ней. Цзэу-цзюнь прикрыл глаза и отвернулся. Глаза Гуанъяо слегка сузились. - Даже для Ванцзи?       Лань Сичэнь напрягся, его руки чуть сжались на мантии Ханьгуан-цзюня, но каким бы маленьким ни было это движение, оно передало Сычжую страх и горе его дяди. Юноша не сомневался, что Цзинь Гуанъяо тоже это видел, и его желудок сжался сильнее.       - Очень хорошо, - вздохнул глава Цзинь, махнув рукой.       Охранник шагнул вперёд, открыл дверь меньшей камеры, и Лань Сичэнь молча вошёл внутрь. Сердце Сычжуя бешено забилось в груди, когда его дядя прошёл мимо него, а затем медленно сел у стены, всё ещё прижимая брата к груди.       - Цзэу-цзюнь? - прошептал Сычжуй.       Лань Сичэнь поднял глаза и легонько кивнул. Он был жив. Ханьгуан-цзюнь был жив.       Прутья с лязгом скользнули на место, и Сычжуй снова обернулся. Его сердце сжалось. Дверь камеры была закрыта, но Цзинъи по-прежнему оставался по ту сторону.       - Ханьгуан-цзюнь сейчас стабилен, - проговорил Цзинь Гуанъяо так спокойно и торжественно, как будто обращался к гостям на банкете. - Когда всё это закончится, ему будет позволено проснуться. А до этого нужно поработать.       - Поработать? - выплюнул Цзян Ваньинь.       - Дозволено? - глухо повторил Вэй Усянь.       - Да. - Голос Цзинь Гуанъяо был льдом и сталью. - Вэй Усянь - Старейшина Илина… Ты исправишь это.       - Исправлю? Исправлю что?       - Всё. Во-первых, ты изобретёшь способ уничтожить других лидеров Орденов. Если возможно, их совершеннолетних наследников тоже. Затем ты придумаешь историю. Рассказ о твоих грехах и о том, как ты представил мои ошибки как убийства, как ты заплатил лжесвидетелям, как ты манипулировали Су Шэ, чтобы он случайно предал другие Ордены. Ты создашь историю, которая заполнит все дыры, достаточную для того, чтобы новые лидеры Орденов купились на неё. В конце концов, однако, я поймаю тебя, и ты признаешься. Но до этого ты сделаешь ещё одну вещь. - Он сделал паузу, тепло улыбаясь, и Сычжую стало очень холодно. - Ты создашь заклинание, способное стереть последние три недели из памяти Сичэня.       Глава Лань резко поднял взгляд, а Сычжуй бессознательно отступил на шаг.       - Что? - прошипел Вэй Усянь, и улыбка Цзинь Гуанъяо стала шире.       - Ты создашь заклинание, способное стереть последние три недели из памяти Лань Сичэня, - повторил он, переведя взгляд на дядю Сычжуя. – Вот тогда всё будет кончено, средний брат. Вместе мы исправим мир, и Ванцзи будет в безопасности.       - А-Яо… - прошептал Лань Сичэнь совершенно надломленным голосом.       Сычжуй не смог смотреть на него дольше секунды. Казалось таким неправильным видеть дядю с явным, неприкрытым ужасом на лице, а Цзэу-цзюнь выглядел именно таким – испуганным и беззащитным. Чтобы хоть как-то ему помочь, Сычжуй загородил его собой, блокируя любой взгляд, который мог получить глава Цзинь.       Глаза Цзинь Гуанъяо опасно сузились, но прежде чем он успел снова заговорить, Цзян Ваньинь выступил вперёд и прорычал:       - Ты сумасшедший! Ты совсем спятил! Почему ты думаешь, что Вэй Усянь сделал бы это для тебя, даже если бы мог?       Цзинь Гуанъяо больше не улыбался. Он вздёрнул подбородок, совсем чуть-чуть, и его глаза стали жёсткими и колючими.       С коротким криком охранник переместил свою хватку с воротника Цзинъи на его горло, и одним движением впечатал юношу в стену. Быстро, как смерть, он ударил его кулаком в живот, и удар оказался достаточно сильным, чтобы заставить Цзинъи задохнуться. А затем он ударил его снова, и снова, и между отчаянными глотками воздуха Цзинъи сплюнул кровь.       - Остановись! - закричал Сычжуй, протискиваясь между Вэй Усянем и Цзян Чэном к решётке камеры. - Пожалуйста, прекрати, прекрати!       Рука охранника сжалась, сжимая шею Цзинъи, и глаза юноши расширились, уставившись на Сычжуя с ужасом, от которого у него почти остановилось сердце.       - Цзинъи!       Цзинь Гуанъяо поднял руку, и хватка охранника ослабла. Цзинъи ахнул, задыхаясь и кашляя, и Сычжуй почувствовал руку на своем плече. Вэй Усянь, оттаскивая его от решётки, притягивал ближе к себе.       - Если Вэй Усянь решит не сотрудничать, - неторопливо продолжил Цзинь Гуанъяо, - или кто-нибудь из вас попытается остановить его, Лань Цзинъи узнает из первых рук, каково было в подземельях Вэнь Жоханя. И когда от него не останется ничего, кроме трупа и разбитой души, мы сделаем то же самое с Оуян Цзычжэнем, а затем с Лань Сычжуем. И с Цзинь Лином тоже, если понадобится. - Он сделал шаг к камере, и демонический заклинатель отпрянул, потянув Сычжуя за собой. Улыбка Цзинь Гуанъяо вернулась. - Я снабжу тебя бумагой и чернилами, Вэй Усянь, и ты будешь работать. В этой комнате всегда будет охрана, и если ты попытаешься активировать какой-либо талисман без моего разрешения, они предупредят меня, и я убью Лань Цзинъи. В конце дня ты вернёшь бумагу, перья и чернила, а взамен я позволю маленькому Ланю переночевать здесь, где ты сможешь его видеть. Но если я найду в твоих записях что-то, что не похоже на то, что ты должен сделать, я убью его.       Голова Сычжуя бешено закружилась, а к горлу подступила тошнота. Его кулаки сжались вокруг мантии Вэй Усяня, крепко стискивая её, и демонический заклинатель медленно кивнул.       - Не делай ему больно, - попросил он глухим голосом. - Я сделаю, как ты говоришь, но на это потребуется время. Не обижай Цзинъи. Пожалуйста.       - У тебя есть два дня, чтобы придумать способ избавиться от других лидеров Орденов. От всех!       - Я не…       Цзинъи задохнулся, когда охранник снова схватил его за шею, и Вэй Усянь шагнул ближе к решетке.       - Я постараюсь… постараюсь.       Цзинь Гуанъяо какое-то время смотрел на него, а затем резко кивнул. Охранник оторвал Цзинъи от стены и выбросил обратно за дверь, в коридор, после чего скрылся из виду.       - Цзинъи!       К камере подошёл ещё один охранник с сумкой в руке, и Вэй Усянь метнулся назад, толкая Сычжуя за собой. Охранник просунул сумку между прутьями, и несколько листов бумаги вылетели на пол.       - Два дня, - повторил Цзинь Гуанъяо, повернулся и вышел за дверь.       Большинство охранников последовало за ними, но двое остались в помещении снаружи камеры и замерли по обе стороны от двери.       Вэй Усянь развернулся, рухнул на колени рядом с Лань Сичэнем и схватил Ханьгуан-цзюня за руку.       - Лань Чжань… Лань Чжань…       Но Лань Сичэнь лишь покачал головой, и Сычжуй повалился рядом с дядей, хватая его за рукав.       - Что… что ты имеешь в виду, что ты… - Ужас душил его, оборвав слова, и Сычжуй схватился за руку отца.       - Он не проснётся, - прошептал Лань Сичэнь, глядя в лицо брата. - Он в коме. Даже если бы он не был так слаб, если бы он не был ранен, он… заклинание… Он не проснётся…       - Без дозволения, - повторил Вэй Усянь слова Гуанъяо. - Он не проснётся, пока заклинатель не разрешит это?       Лань Сичэнь кивнул, и ещё одна слеза скатилась по его лицу.       - О, Лань Чжань… - снова прошептал Вэй Усянь и закрыл глаза.       Сычжуй сглотнул:       - Но… но он не собирается … он не собирается…       Лань Сичэнь склонил голову ниже:       - Он не умирает. Нет.       Рыдание вырвалось у Сычжуя, слишком горькое и искаженное, чтобы вызвать облегчение, и он посмотрел на дядю. Цзэу-цзюнь всегда был более выразительным из Близнецов-Нефритов, но Сычжуй никогда не думал, что он может выглядеть так - полностью и безоговорочно сломленным. Он знал, как сильно Лань Сичэнь любил своего названного брата, что они были близки дольше, чем юноша жил на свете, и насколько сильно Лань Сичэнь доверял Цзинь Гуанъяо. Сычжуй не мог представить, каково это - иметь такое разрушенное доверие, знать, что кто-то, кого ты так сильно любил, сотворил так много зла. Видеть, как он просто стоит рядом, пока твоя семья истекает кровью у тебя на руках.       Было удивительно, что Цзэу-цзюнь вообще мог сидеть прямо.       - Дядя… - прошептал Сычжуй, и Лань Сичэнь закрыл глаза, но также слегка склонил голову набок, кивнув ему в плечо в молчаливом приглашении.       Не заботясь ни о грации, ни о приличиях, ни об этикете, Сычжуй подобрался к дяде и прислонился к нему. Сичэнь вздрогнул, но его щека прижалась к волосам Сычжуя.       - Учитель Вэй, - слабым голосом спросил Цзычжэнь, - учитель Вэй, ты… ты собираешься сделать то, что он говорил? Мой… мой…       Слово «отец» осталось невысказанным, но все его услышали, и Сычжуй внимательно посмотрел на Вэй Усяня. Ещё вчера он сказал бы, что Вэй Усянь всё исправит, что, конечно же, он сможет разрушить планы Цзинь Гуанъяо и освободить их всех. Вэй Усянь мог всё - он был таким же талантливым заклинателем, как Ханьгуан-цзюнь, и в два раза более смелым.       Но Ханьгуан-цзюнь был без сознания и беззащитен, а Вэй Усянь выглядел таким же потерянным, как и все остальные. Ползучее, ужасное чувство растекалось по телу Сычжуя, начавшись в желудке и распространившись по всему телу, как медленно действующий яд. Вэй Усянь, возможно, не сможет это исправить.       Вэй Усянь не ответил Цзычжэню. Вместо этого он сжал руку Ханьгуан-цзюня, встал и, подняв бумагу с земли, сложил её в стопку. Затем он вытащил из сумки кисть, немного чернил и чернильный камень и начал писать.       Проходили часы. В какой-то момент Цзычжэнь сел рядом с Сычжуем, достаточно близко, чтобы их колени соприкасались. Его руки так туго путались в мантии, что Сычжую дважды пришлось его останавливать, чтобы он полностью не перекрыл кровообращение в большом пальце. Цзинь Лин сидел перед ними, но он тоже не мог перестать ёрзать. Его кулак постоянно пульсировал, пытаясь сжаться вокруг рукояти меча, до которой он не мог дотянуться.       Не выдержав длительного молчания, Цзычжэнь и Цзинь Лин попытались придумать, как сбежать, шепча «если» и «возможно», пока их голоса не стали хриплыми, но у них ничего не получалось. Цзян Чэн, сидящий спиной к Цзинь Лину, сверлил взглядом дверь и иногда бросал гневные предложения через плечо, но все они знали, что планы их бесполезны. И всё же пленники, похоже, чувствовали себя лучше, проговаривая планы вслух, только Сычжуй не мог. Ему нечего было сказать полезного.       Он не был уверен, что когда-либо чувствовал себя таким никчемным.       Сычжуй хотел спросить Вэй Усяня, не может ли он чем-нибудь помочь ему, но с тех пор, как демонический заклинатель начал писать, он не поднимал глаз. Казалось, он даже почти не дышал. Сычжуй не был уверен, что прерывать его было лучшей идеей.       Казалось, прошла вечность, прежде чем они услышали, как снова отодвинулись засовы на двери и звякнули цепи. Все вскочили на ноги, кроме Лань Сичэня и главы Не, которые едва заметили, что дверь открывается.       На этот раз глава Цзинь пришёл один. Он слегка склонил голову набок, и охранники кивнули. Гуанъяо улыбнулся.       - Хорошо, - сказал он мягко. - Вэй Усянь, чего ты сегодня добился?       Нахмурившись, демонический заклинатель просунул руку сквозь решётку камеры, протягивая пригоршню бумаги. Один из охранников шагнул вперёд, выхватил листки и передал их Цзинь Гуанъяо. Ему потребовалось много времени, чтобы изучить всё, так долго, что Сычжуй ощутил желание нетерпеливо ёрзать, но Сычжуй почти никогда не ёрзал. Ёрзал обычно Цзинъи, Цзинъи, которого глава Цзинь обещал вернуть. Цзинъи, которого нигде не было видно.       Наконец, Гуанъяо кивнул.       - Меньше, чем я надеялся, но, думаю, это понятно. - Он улыбнулся, долгим взглядом глядя на Ханьгуан-цзюня, и Сычжуй почувствовал, как его щёки вспыхнули яростью. - На сегодня этого будет достаточно. Завтра я ожидаю большего.       Он повернулся и вышел за дверь, а через мгновение тот же охранник, что бил Цзинъи раньше, втолкнул его в комнату. На губе расцветал синяк, спереди на мантии красовался отпечаток ботинка, но юноша стоял прямо и смотрел прямо. Сычжуй сглотнул, подойдя ближе к двери камеры, но она была закрыта. И, вместо того, чтобы впустить Цзинъи к остальным пленникам, охранник приковал его к стене снаружи, а потом вышел в коридор со своими товарищами-охранниками, оставив заключенных в покое.       - Цзинъи! - Сычжуй прижался к решётке двери. - У тебя всё нормально?       Цзинъи скривил уголки губ в улыбке, но это было только для того, чтобы попытаться успокоить Сычжуя, и Сычжуй это знал.       - Я буду в порядке. Как Ханьгуан-цзюнь?       - Стабильно, - сказал Сычжуй, и Цзинъи кивнул, напряжение немного спало с его плеч.       - Слава богам… - выдохнул он. Затем его глаза расширились, а брови опустились. – А-Чжуй, твоё лицо…       Сычжуй слегка покачал головой. Он почти забыл.       - Раны не глубокие. Я буду в порядке.       - Они причинили тебе боль? - спросил Вэй Ин. - После того, как тебя забрали? Цзинъи почти застенчиво посмотрел на Усяня, и Сычжуй подавил желание закатить глаза.       - Нет, не очень. Возможно, я сказал что-то о матери Су Шэ, и… ну… - Он посмотрел на отпечаток ботинка на своей груди и слабо ухмыльнулся. - Думаю, оно того стоило.       - Нет, не стоило! - горячо сказал Сычжуй, гораздо горячее, чем хотел, и Цзинъи поморщился:       - Я в порядке, А-Чжуй, правда.       - Сычжуй прав, - сказал Вэй Усянь, прежде чем сам юноша успел что-то возразить. - Не стоит провоцировать их, Цзинъи, не сейчас. Они, не колеблясь, причинят тебе гораздо большую боль, чем удар ногой.       - Я… я знаю, - пробормотал Цзинъи, но, когда Сычжуй попытался поймать его взгляд, отвёл глаза в сторону и обхватил руками живот.       Желудок Сычжуя сжался:       - Цзинъи…       - Они ничего не сделали, - успокаивающе произнёс тот. - Но есть, есть ещё одна камера. Где меня держали. Эти вещи… эти штуки на стене...       Цзян Чэн еле слышно выругался, поток слов был настолько мерзким, что щёки Сычжуя вспыхнули.       - Что… какие вещи? - неуверенно спросил Цзычжэнь. По выражению его лица было ясно, что он был уверен, что не хочет этого знать.       Вэй Усянь прикрыл глаза:       - Когда Цзинь Гуанъяо был шпионом при дворе Вэнь Жоханя, его работа заключалась в разработке оборудования для пыток.       Сычжуй почувствовал, будто его желудок вытянули прямо из тела.       - Что?       - Нет… нет, он не… - Цзинь Лин замолчал, отчаянно глядя на Цзян Ваньина, который лишь кивнул.       - Никто ничего из этого не использовал, - быстро сказал Цзинъи. - Это… Всё осталось на стене, но… но…       - Чёрт… - прорычал Цзян Ваньинь, а затем схватил Вэй Усяня за запястье. - Нам нужно что-то делать. Возможно, мы с тобой совершили ошибки, за которые заслуживаем смерти, но здесь дети.       Сычжуй категорически не согласился со вторым предложением лидера Ордена, но, похоже, оно нашло отклик у Вэй Усяня. Он резко кивнул.       - Мне нужно время.       - У нас его немного, - со вздохом произнёс Цзян Ваньинь, и Вэй Ин снова кивнул, глядя на Ханьгуан-цзюня. Его губы дрогнули, и он снова прикрыл глаза.       - Дай мне подумать, - пробормотал Усянь, дёргая себя за волосы. - Дай мне… дай подумать…       Раздался тихий трепещущий звук, и Сычжуй посмотрела в угол. Не Хуайсан протягивал несколько кусков бумаги и маленькую палочку древесного угля, безнадёжно глядя на Вэй Усяня. Что-то в лице демонического заклинателя смягчилось, когда он взял бумагу.       - Ты в порядке, Не-сюн?       Не Хуайсан моргнул, а затем закрыл глаза и отвернулся от Вэй Усяня.       - Не-сюн…       - Мне жаль.       Сычжуй нахмурился, пристально наблюдая за главой Не, и почувствовал, как Лань Сичэнь поднял голову, чтобы посмотреть в том же направлении.       - Ты извиняешься? - спросил Вэй Усянь, и Не Хуайсан покачал головой:       - Этого не было… Этого не должно было случиться…       Вэй Усянь напрягся, его глаза расширились, а Сычжуй ещё больше смутился.       - Это был ты, - пробормотал Вэй Усянь, и Не Хуайсан вздрогнул.       Кивнул.       - Хуайсан, - выдохнул Лань Сичэнь, и глава Не открыл глаза, уставившись на Цзэу-цзюня. Его лицо выражало поражение, но в глазах была сталь, которую Сычжуй никогда раньше не видел.       - Он убил старшего брата! - заявил Хуайсан, и сквозь дрожь его голос был сильным, как камень. - Он должен был заплатить. Я просто не думал… Я никогда не думал… - Его глаза метнулись к Ханьгуан-цзюню, и голос оборвался.       - Ты… ты стоял за всем этим? - недоверчиво прошептал Лань Сичэнь. - Ты привёз призрак меча в деревню Мо, ты… ты нашёл Сиси и Бицао, ты… ты?       - Нет, - усмехнулся Цзян Ваньинь, но затем посмотрел в лицо Вэй Усяня, а следом в лицо главе Не и отпрянул, словно получил пощечину. - Ты?!       Не Хуайсан опустил взгляд:       - Он сказал, что лечит моего брата. Он научил меня играть его песню. Обещал, что она поможет. Он обманом заставил меня помочь ему убить старшего брата, и он никогда не думал, что я догадаюсь.       Лань Сичэнь судорожно вздохнул, но, прежде чем он успел что-то сказать, Вэй Усянь снова заговорил:       - Когда ты узнал?       Слеза скатилась по щеке Не Хуайсана:       - В день похорон старшего брата.       - Хуайсан, - проговорил Лань Сичэнь, слегка покачав головой. Теперь он дрожал, и Сычжуй схватил дядю за руку. - Почему ты ничего не сказал?       Не Хуайсан глухо рассмеялся:       - Кому? Мэн Яо был моим другом - если я не мог доверять ему, как я мог доверять тебе, средний брат? Кто у меня был, когда старший брат ушёл, а Цзинь Гуанъяо убил его? Старший брат был мёртв. Цзунхуэй был мёртв. Вэй-сюн был мёртв. В живых не осталось никого, кому я мог бы доверять. В живых не осталось никого, кто бы слушал.       Лань Сичэнь так сильно сжал руку Сычжуя, что юноше стало больно.       - Значит, ты… Мо Сюаньюй…       - Я не заставлял его, если ты спрашиваешь об этом, - сказал глава Не, глядя на свои руки. - Я просто напомнил ему об этом ритуале. Сказал, что если он собирается это сделать, то пусть вызовет не кого-нибудь, а Старейшину Илина. - Каким-то образом глаза Хуайсана стали еще печальнее. – Не было необходимости вызывать дух, который на самом деле был злым, который мог причинить вред невинным людям. А я… - Он замолчал, зажмурив глаза.       - Ты… ты… - пробормотал Цзян Ваньинь, но Вэй Ин покачал головой.       - Сейчас это не имеет значения, - мягко сказал он.       Цзян Ваньинь яростно посмотрел на него, но Усянь выглядел грустным, и глава Ордена закрыл рот и отступил в другой конец камеры. Через мгновение Цзинь Лин последовал за ним маленькой золотой тенью, и ярость в глазах Цзян Ваньина сменилась горем и страхом, а Сычжуй отвернулся.       - Остальные должны попытаться немного поспать, - сказал Вэй Усянь.       - Мы можем тебе помочь? - спросил Цзычжэнь, и Цзинъи кивнул:       - Мы поможем, учитель Вэй!       По правде говоря, Сычжуй думал, что Вэй Усянь шутит над его друзьями, когда попросил их описать талисманы, которые они видели. Не может быть, чтобы этот человек не запомнил всё сам лучше, чем они. Но, в конце концов, вопросы поутихли, сменившись звуком царапания угля по бумаге, и Сычжуй заснул под звуки письма Вэй Усяня, а под его пальцами тихо и редко бился пульс отца.