Трагедия - это ещё не конец

      В конце концов, Вэй Ин взглянул на своего брата и сестру, Лань Ванцзи и Цзинь Цзысюаня, и его лицо немного покраснело. Он слегка подвинул А-Юаня на бедре, но не сделал ни малейшего движения, чтобы поставить его на землю.       — Извините за это, — сказал он, явно пытаясь снова сделать свой голос бесцеремонным. Это не сработало. — В любом случае, на чём мы остановились? Выясняем, что делать с нашими Ланями, верно?       — Что касается Цзинъи, я считаю, что вопрос решён, — размеренно проговорила Лу Мэйлинь, и Ванцзи моргнул, глядя на неё.       — Решено? — повторил Цижэнь, явно не веря своим ушам.       — Да, — твёрдо заявила госпожа Лу. — Я немедленно сообщу моему мужу, что у него был роман.       Лань Ванцзи ничего не мог поделать.       Его рот открылся.       Глаза его дяди расширились до пугающей степени.       — Для тех из вас, кто не в курсе, основной талант моего мужа заключается в ковке духовного оружия. С этой целью он каждый год проводит месяц в Мэйшане с кланом Юй, где он и находится сейчас. Девятнадцать лет назад, во время… хм, скажем, праздника, он по ошибке выпил немного вина и закрутил роман с молодой женщиной, также посещавшей Мэйшань. Наутро они оба чувствовали себя ужасно, потому что она была прекрасной женщиной, когда не была под воздействием алкоголя, и они поклялись никогда больше не видеться. Когда Лицинь вернулся в Облачные Глубины, он был просто вне себя от чувства вины и признался в том, что случилось с ним той самой ночью. Я была опустошена, конечно, но через некоторое время наши отношения восстановились, и наш брак никогда не был крепче. Однако Лицинь понятия не имел, что случайная встреча сделала женщину беременной, а ей было слишком стыдно нарушить клятву и разыскать его. Она построила жизнь с сыном очень достойно, работая… швеёй, да, это прилично, и обучая сына совершенствованию. Хотя она никогда не говорила ему о личности его отца, она хранила в сундуке письмо, адресованное Лициню, на случай, если с ней что-нибудь случится. К сожалению, около года назад она скончалась, и молодой Цзинъи нашёл письмо и принёс его Лициню, когда тот был в Мэйшане. Лицинь сразу же прислал мне сообщение, и мы решили принять мальчика и дать ему его законное имя Лань, восприняв как знак небес то, что он должен присоединиться к нашей семье, поскольку у него общее вежливое имя с нашим младшим внуком. Хотя, конечно, ему понадобится новое имя при рождении, и для простоты нам, возможно, придётся выбрать другое любезное имя для А-Ю, но он достаточно молод, чтобы его легко изменить.       Лань Ванцзи смутно осознавал, что его рот всё ещё открыт. В другом конце комнаты его дядя приобрел очень странный оттенок серого, но Лу Мэйлинь просто подняла на него брови.       — Это бы всё объяснило — почему он так похож на своего отца и А-Ю, и откуда он знает «господина Юй». — Она кивнула в сторону Цзиньлина.       Когда Лань Цижэнь достаточно оправился, чтобы говорить, его голос был таким напряжённым, что Лань Ванцзи подумал, что он может сломаться.       — Ты хочешь рассказать миру, что он внебрачный сын твоего мужа?       Лу Мэйлинь нахмурилась:       — Конечно. Он не может быть моим внебрачным ребёнком. Мне пришлось бы скрывать беременность, да и незачем. Вряд ли это что-то объяснило бы.       — Это… — Лань Цижэнь резко оборвал речь, по-видимому, внезапно осознав свою неспособность контролировать себя. — Мэйлинь!       — Цижэнь! — ответила она, повторяя его тон.       Краем глаза Лань Ванцзи заметил Вэй Ина. Похоже, тот слишком сильно наслаждался происходящим.       — Но разве это не опозорит дедушку? — обеспокоенно спросил Цзинъи. — Мы бы потеряли лицо.       — Я скорее потеряю лицо, чем внука! — отчеканила Лу Мэйлинь, но затем слегка вздрогнула, и её глаза метнулись к бабушке А-Юаня.       Пожилая женщина слегка улыбнулась ей, и старейшина Лу склонила голову в извинении.       — Я оставлю вас заниматься вашими делами, господин Вэй, — добродушно произнесла бабушка Вэнь и, поклонившись заклинателям, покинула пещеру.       Грустно улыбаясь, Лу Мэйлинь повернулась к Цзинъи и сжала его запястье:       — Это был бы старый позор, недавно раскрытый, но давно прошедший. Люди переживут это. Кроме того, мужчины постоянно заявляют о внебрачных детях.       — Не в Гусу Лань, — сухо выдавил Лань Цижэнь.       — У тебя есть идея получше? Та, которая объяснит, почему эти два мальчика вырастут и будут выглядеть одинаково?       — Ты собираешься спросить у Лициня его разрешения на это? — К этому моменту голос Лань Цижэня становился всё выше каждый раз, когда он говорил, и беспокойство скрутило грудь Ванцзи, ничуть не сдерживаемое тем фактом, что Вэй Ин прикрыл рот рукой, словно пытаясь не рассмеяться.       — Конечно. — Лу Мэйлинь кивнула. — Но скажи мне, Цижэнь, ты действительно думаешь, что Лицинь сомневался бы хоть секунду, зная, что это самый безобидный способ обеспечить нашему внуку безопасное и неопровержимое место в нашей семье и нашем клане?       Лань Лицинь не колебался бы, и Ванцзи знал это. Двоюродный брат его дяди был благородным человеком и чаще всего следовал правилам буквально, но он ставил нужды своей семьи выше интересов своей чести или своего клана, и так было всегда. Среди самых ранних воспоминаний Ванцзи было то, как он прятался в своей комнате, пока Лань Лицинь и Лань Цижэнь спорили в холле. Первый ратовал за то, что А-Чжань явно расстроен и ему нужно проводить больше времени с матерью, и к чёрту правила, в то время как последний защищал принципы клана до тех пор, пока ни у одного из мужчин не хватило духу спорить дальше. В конце концов, Лань Цижэнь победил, но Ванцзи до сих пор помнил горькую улыбку Лань Лициня, его тихое обещание попробовать ещё раз, когда он вернётся из следующей поездки в Мэйшань. Иногда Ванцзи задавался вопросом, что случилось бы, если бы у Лань Лициня была возможность попробовать ещё раз — к концу его следующей поездки в Мэйшань мать Лань Ванцзи была мертва.       Да. Если и был какой-нибудь старейшина в Гусу, который без раздумий пожертвовал бы своей честью ради безопасности своего внука, то это был Лань Лицинь.       — И как же ты собираешься объяснить события сегодняшнего утра? — с лёгкой ехидцей спросил Лань Цижэнь.       Лу Мэйлинь поджала губы и задумчиво кивнула.       — Хм… это будет сложнее. Было бы лучше, если бы никто не знал, что Цзинъи был там.       — Однако Цзинь Цзысюнь видел, как он нёс А-Ю сегодня утром. И это ещё не всё. Как ты собираешься объяснить, что эти молодые люди появились, как духи из-под земли, и прервали засаду?       — Мы ещё не добрались туда, — защищаясь, воскликнул Вэй Ин.       — Не забывайте, Цзинь Цзысюнь не единственный свидетель. На вершине холма были десятки заклинателей, и я не сомневаюсь, что они дадут показания — по крайней мере, те, кто выжил, — сказал Лань Цижэнь, устремив стальной взгляд на Вэнь Нина.       Глаза Усяня сверкнули.       — Дядя, — вмешался Ванцзи, одновременно привлекая внимание и своего дяди, и Вэй Ина. — Они попали в засаду. Они имели право защищаться.       Лань Цижэнь выглядел так, будто хотел возразить, его губы скривились в неодобрительном выражении, отчего Ванцзи почувствовал себя младше А-Юаня.       — Ну… — немного неожиданно сказала Цзян Яньли. Брови молодой женщины были нахмурены в раздумьях, а щёки слегка покраснели, когда всеобщее внимание обратилось на неё, но она держала свой голос ровным. — Поскольку мы знаем, что Су Шэ играл на флейте на другой стороне холма, что, если мы скажем, что мальчики увидели его? Они увидели, как он играет, и были сбиты с толку и встревожены, но, увидев сложившуюся ситуацию, поняли, что происходит, и вмешались. Если А-Лин и господин Оуян должны быть двоюродными братьями Юньмэн Цзян и А-Сяня, их вмешательство имеет смысл, как и их быстрое понимание того, что делал Су Шэ. Они все молоды — можно сказать, что они были на ночной охоте или, может быть, возвращались с неё.       Лань Цижэнь склонил голову перед Цзян Яньли и сказал отрывисто, хотя и чуть более уважительно.       — Хотя этот план не лишен достоинств, молодая госпожа Цзинь, он не объясняет, как А-Ю был взят из Облачных Глубин и как он оказался под опекой Лань Цзинъи.       На мгновение наступила тишина, и глаза Лу Мэйлинь задумчиво сузились.       — Если только… Если только он никогда там не был. Известно, что мой сын и невестка сейчас на ночной охоте. Если они вернулись раньше, чем предполагалось, но прибыли в Гусу после комендантского часа, они могли снять комнату в гостинице в Цайи. Это не неслыханно. Но если на ночной охоте что-то пошло не так, и Хаоран был ранен или сбит с толку, то, возможно, он проснулся среди ночи и испугался за своего сына. В конце концов, известно, что люди видят опасность там, где её нет после испуга. Если бы, скажем, Хаоран получил удар по голове или на него повлияла остаточная энергия обиды, он мог бы бежать в замешательстве. К тому времени, как наступило утро, и к нему вернулось сознание, он достиг такого расстояния, что, казалось, имело больше смысла добраться до Ланьлина, так как А-Ю устал и проголодался. Однако по дороге он наткнулся на беспорядок на тропе Цюнци и… и…       — И решил, что вместо того, чтобы безопасно ждать на скале с другими учениками, он отведёт своего сына туда, где стояли Старейшина Илина и Призрачный Генерал? — спросил Лань Цижэнь, и его голос звучал почти пренебрежительно.       Лань Ванцзи признал, что маловероятно, что Хаоран подвергнет опасности своего ребёнка таким образом, но губы Лу Мэйлинь скривились, и она покачала головой:       — Да, если бы никто не дрался, я думаю, Хаоран бы спустился. Он всегда стремился думать самостоятельно и видеть каждую сторону истории, прежде чем вынести суждение. — Она сделала паузу и взглянула на Лань Ванцзи, нежно улыбнувшись ему. — Кроме того, Хаоран всегда любил своего кузена, и он знает, что Ванцзи дружит с господином Вэем. Думаю, если б он был там, то счёл важным, хотя бы выяснить, что происходит. Зная о предательстве Су Шэ, он, вероятно, обеспечил бы безопасность своего сына и помог господину Цзиню и господину Вэю в их миссии в Цзиньлинтае. Хаоран и Лилин сейчас в Куйчжоу, это недалеко отсюда. Чтобы забрать их, не потребуется много времени.       Лань Ванцзи внимательно обдумал предложение, а затем кивнул, взглянув на дядю.       — Выглядит правдоподобно.       Лань Цижэнь фыркнул:       — Возможно. Но старейшинам, которые пришли сегодня, нужно сказать правду.       — Почему? — спросил Усянь, и его лицо внезапно помрачнело. — Чем больше людей знает правду, тем выше риск.       — Эта история не вызовет у них доверия. Они знают Лань Хаорана и знают, что он не Лань Цзинъи. Им нужно будет сказать правду.       — Прежде чем открывать им правду, они должны будут поклясться хранить тайну, — упрямо сказал Вэй Ин. — Это не подлежит обсуждению!       — Понятно, — пробормотала Лу Мэйлинь.       После долгой паузы Лань Цижэнь резко кивнул:       — Очень хорошо. Тогда остаётся Лань Сычжуй? Предполагаю, он примет образ другого кузена Юй или Вэя.       У Лань Ванцзи скрутило живот, разочарование и дискомфорт неловко запутались внутри него. Он осознавал, что дядя прекрасно знает, что они ещё не обсуждали личность Сычжуя — «предполагая», он говорил, что, по его мнению, мальчик не должен быть Ланем. Судя по тому, как Сычжуй прикусил губу и опустил глаза, он тоже это понял.       — Что ж… — начал Вэй Ин, но Лань Ванцзи не удержался.       — Нет, — сказал он.       Его дядя нахмурился:       — Ванцзи?       — Нет, — повторил Лань Чжань, не дрогнув, и решительно встретил острый взгляд дяди. — Он мой сын. Он Лань!       Челюсти Лань Цижэня сжались.       — Ты встретил мальчика только сегодня, Ванцзи. Он не твой сын.       — Ханьгуан-цзюнь, я… — начал Сычжуй, но Лань Чжань сжал его руку и перебил:       — Он был воспитан мной. Он знает меня как отца. Я его отец, а он мой сын, и он должен быть Ланем.       Что-то мелькнуло в глазах Лань Цижэня, что-то, что могло быть печалью или сочувствием, но промелькнуло слишком быстро, чтобы это можно было ясно угадать. Знакомая усталость появилась на его лице, выражение, которое появлялось у дяди, когда тот думал, что кто-то ведёт себя глупо, и он был разочарован тем, что ему даже пришлось объяснять им это. Хватка Ванцзи на руке Сычжуя усилилась.       — Ванцзи, — устало проговорил Лань Цижэнь. — Ты не можешь объявить его своим сыном всему миру, если хочешь сохранить в секрете это дело с «путешествием во времени».       — Я понимаю, — сказал Лань Ванцзи. — Но он Лань!       — А откуда, по-твоему, он взялся? Лицинь, возможно, готов растратить свою репутацию, ложно заявив, что он ублюдок, но я, конечно, не буду, и я также не потерплю, чтобы ты запятнал репутацию мёртвых таким образом, — категорично заявил он. — Итак, кого бы ты попросил пожертвовать своей репутацией и честью ради этого мальчика?       У Ванцзи не было ответа. Небольшая часть его задавалась вопросом о том, чтобы объявить Сычжуя своим братом, но Цинхэн-цзюнь никогда не покидал уединения достаточно надолго, чтобы стать отцом ещё одного ребенка, и не было никакой логической причины, по которой третий ребенок его матери мог быть скрыт от мира.       — Ханьгуан-цзюнь, — пробормотал Сычжуй, сжимая руку отца и глядя на него с грустной улыбкой. — Всё в порядке. Я… я понимаю.       — Это не хорошо! — выпалил Цзинъи, отчаянно глядя то на Сычжуя, то на Лань Цижэня. — Учитель Лань, Сычжуй — лучший Лань из всего нашего поколения! Он умён, силён и достаточно разумен, чтобы с шестнадцати лет его ставили руководить старшими учениками на ночных охотах! Он следует правилам лучше любого из нас, он… он…       — Цзинъи, — мягко сказал Сычжуй, подталкивая колено друга своим. — Всё в порядке.       — Нет, это не так! — Цзинъи посмотрел на Ванцзи, а затем на свою бабушку широко раскрытыми и умоляющими глазами. — Бабушка… Бабушка, он мой младший боевой брат. И ему уже однажды пришлось отказаться от своего имени, своей семьи и своего дома — если кому и не придётся делать это снова, так это Сычжую!       — Что ж, — сказала Лу Мэйлинь. — Если никто не возражает против этого, есть достаточно простое решение. У любовницы моего мужа были близнецы.       Ванцзи предположил, что это не совсем неприемлемо. Сычжуй будет Ланем по крови, по крайней мере, в глазах всего мира, и у него будут все права на свою ленту и свой клан. Но он будет троюродным братом, и почему-то это казалось таким далёким. Тем не менее, Ванцзи сам не мог придумать ничего лучше, поэтому он взглянул на двух младших Ланей.       Лань Цзинъи выглядел взволнованным этой перспективой, но Сычжуй выглядел неуверенным.       — Но… старейшина Лицинь… Цзинъи его внук, но я…       — Ты младший боевой брат его внука, — проникновенно проговорила Лу Мэйлинь. — Ты сын его двоюродного племянника. Он не будет возражать.       Тем не менее, Сычжуй колебался, спрятав сжатый кулак в рукаве. Другая его рука сдвинулась, чуть крепче сжимая запястье Ванцзи.       — Ты… ты уверена, что он не будет возражать? Что ты не будешь возражать? Я не… Я не хочу вторгаться в твою семью.       — Нельзя вторгнуться в семью, к которой уже принадлежишь, — твёрдо сказала Лу Мэйлинь, и немалая привязанность Лань Ванцзи к ней возросла ещё больше. — Я уверена.       Сычжуй взглянул на Цзинъи, который буквально трясся от предвкушения, волнения и беспокойства. Для Ланя он действительно был чрезвычайно эмоциональным. Лёгкая улыбка тронула губы Сычжуя, и он толкнул Цзинъи в колено.       — Братья? Двойняшки?       — Меня это устраивает, — ухмыльнувшись, сказал Цзинъи, и Сычжуй взглянул на Лань Ванцзи с открытым вопросом в глазах.       Лань Чжань кивнул, и юноша снова улыбнулась, поднявшись, чтобы поклониться Лу Мэйлинь:       — Я бы хотел этого, спасибо.       — Я рада, — сказала старейшина, улыбаясь. — По правде говоря, вполне вероятно, что ты можешь сохранить оба своих имени. Юань — не редкое имя, и я сомневаюсь, что мало кто будет дважды смотреть на тебя и Вэнь Юаня в течение некоторого времени. Но было бы лучше, если бы ты «связался с нами» в первый раз за неделю или около того — если ты прибудешь в то же время, когда исчез А-Ю, это будет подозрительно. — Лу Мэйлинь помолчала, и лицо её стало серьёзным. — Может быть, будет лучше, если, покинув Курганы, вы на время спрячете свои ленты. Только до тех пор, пока я не увижусь с Лицинем, и он не заявит на вас права.       Лань Ванцзи пристально посмотрел на двух мальчиков, но они торжественно кивнули, не выглядя ни удивленными, ни слишком расстроенными этой идеей. Во всяком случае, Сычжуй почувствовал облегчение.       — Итак, — сказал Цзян Ваньинь, прочищая горло. — Теперь, когда это решено, что нам делать дальше?       — Я думаю, — строго сказала Вэнь Цин, — что этим четверым следует пойти и немного поспать.       — Честно говоря, я слишком устал, чтобы спорить, — признался Цзинъи, подавляя зевоту, и Сычжуй с Цзычжэнем кивнули.       Цзиньлин нахмурился, словно собираясь возразить, но Цзян Яньли положила руку ему на плечо.       — Конечно, — пробормотала она, грустно улыбаясь старшему сыну и поглаживая его по волосам. — Ты должно быть устал.       — Можете поспать в задней комнате, — сказал Вэй Ин, кивая на то место, где мальчики переодевались. — Там всегда достаточно тепло, чтобы компенсировать дырявые одеяла.       — Одеяла, которые мы оставили, хорошие, — с серьезным видом возразил Вэнь Нин. — У них намного меньше дыр.       Пробормотав: «Спокойной ночи» и приглушённо зевнув, четверо младших встали и поклонились, и Лу Мэйлинь тоже поднялась на ноги, крепко обняв сначала Цзинъи, а затем Сычжуя.       — Увидимся утром, — сказала она, и четверо мальчиков ушли, пробираясь через занавеску в заднюю комнату.       Лань Цижэнь тяжело вздохнул:       — Уже поздно. Мы вернёмся в Илин и сообщим старейшинам о том, что произошло. Я пошлю кого-нибудь за Хаораном и Лилин и отправлю весточку в Цзиньлинтай, чтобы объяснить, что это не связано с отсутствием Цзинь Цзысюаня, а просто совпадение. Мы вернёмся утром, чтобы обсудить дела дальше.       — За исключением тех, кто пришёл с нами, и родителей Цзинъи, никто не услышит об этом от нас, — добавила Лу Мэйлинь, кивая Вэй Ину.       — Спасибо, — сказал Усянь, кланяясь так низко, как только мог, с А-Юанем, всё ещё сидящим у него на бедре.       — Дядя, — сказал Ванцзи, и его горло стало словно бумажным. — Сюнчжан…       Лань Цижэнь долго смотрел на племянника, сузив глаза.       — Ты собираешься остаться здесь на ночь.       Ванцзи кивнул, но его сердце сжалось:       — Но сюнчжан…       — Если повезёт, Лань Гуйжэнь и Лань Минъюй уже нашли его, — сказал Лань Цижэнь. — У нас мало оснований полагать, что он в опасности. Сичэнь способен позаботиться о себе.       Ванцзи мог слышать тревогу за словами дяди, но по пренебрежительному изгибу губ Вэй Ина и удивлению на лицах двух Цзянов Лань Чжань понял, что он в меньшинстве. Но Лань Гуйжэнь и Лань Минъюй были среди старейшин, которым Ванцзи доверял больше всего, и он знал, что они не остановятся ни перед чем, чтобы найти Сичэня, поэтому он встал и поклонился.       — Спасибо, дядя.       Лань Цижэнь кивнул, поднимаясь на ноги, и все остальные тоже встали, хотя Цзинь Цзысюань пытался шёпотом попросить свою жену оставаться на месте.       — Прощай, — сухо сказал Лань Цижэнь.       — Увидимся завтра, — пообещала Лу Мэйлинь, тепло улыбаясь Цзинъи, Сычжую и Ванцзи.       А-Ю в её руках зевнул, а затем нахмурился:       — Мы уходим?       — Да, милый, — сказала Лу Мэйлинь, целуя его в лоб. — Тебе пора спать.       — О… А-Юань тоже идёт?       Лань Ванцзи взглянул на Вэй Ина, обеспокоенный тем, что А-Юаня может расстроить мысль о том, чтобы куда-то пойти, но младший мальчик уже заснул, положив голову на плечо Усяня.       — Нет, не сегодня. А-Юань остается здесь со своим папой.       А-Ю на секунду поник, прежде чем взволнованно ахнуть:       — Может ли прийти старший брат Нин?       Вэй Ин рассмеялся, когда челюсти Лань Цижэня сжались. Ванцзи нахмурился, услышав этот шум, но А-Юань лишь слегка пошевелился, теснее прижавшись к отцу.       — Старший брат Нин останется сегодня здесь, но мы можем проводить вас до ворот, — сказал Вэй Ин, на мгновение бросив взгляд на Лань Цижэня. Затем он посмотрел на А-Юаня, и его лицо смягчилось. — А-Юань? — Он пробормотал, и мальчик издал сдавленный стон. — Я собираюсь отвести А-Ю и его бабушку к воротам. Я только на минуту. Ты хочешь пойти или остаться с Богатым старшим братом?       Лицо А-Юаня нахмурилось, его глаза всё ещё были закрыты, и его тихое бормотание явно исходило из полусна.       — Просто… просто отойдёшь на минутку?       Вэй Ин поцеловал мальчика в нос:       — Я вернусь раньше, чем ты узнаешь. Ты хочешь остаться с Лань Чжанем?       К полному шоку Ванцзи, А-Юань кивнул, протянув маленькую руку, даже с закрытыми глазами. Вэй Ин улыбнулся, и у Ванцзи перехватило дыхание.       — Ты не против, Лань Чжань? — спросил Усянь почти застенчиво. — Я не хочу, чтобы он простудился.       — Я не возражаю, — тут же сказал Ванцзи, и улыбка Вэй Ина снова стала ярче. Удивительно мягко он опустил А-Юаня в объятия друга, и мальчик пошевелился, уткнувшись головой в шею Лань Чжаня и вцепившись в его одежду, как маленькая обезьянка.       — Лань Чжань, — прошептал Вэй Ин, но, когда Ванцзи встретился с ним взглядом, просто улыбнулся, покачав головой, и отступил на шаг. — Спасибо. Очень хорошо. Учитель Лань, старейшина Лу, прошу вас следовать за мной.       Лань Цижэнь напряженно кивнул, глядя на племянника.       — Мы поговорим завтра.       — Да, дядя, — сказал Лань Ванцзи, а затем его дядя повернулся и ушёл.       Лу Мэйлинь направилась к дверям с широкой улыбкой, а А-Ю сонно помахал рукой. Вэй Ин, Вэнь Нин и Вэнь Цин последовали за ними, а Лань Ванцзи сел, переместив А-Юаня так, чтобы ему было удобнее.       — Ещё столько всего предстоит выяснить, — выдохнул Цзян Ваньинь, опускаясь на землю. — Этот… этот беспорядок просто…       — Очень большой, — подсказала его сестра, устраиваясь рядом с ним.       Это, подумал Ванцзи, было преуменьшением.       * * *       Истощение, охватившее его, было более странным, чем любая усталость, которую Сычжуй когда-либо мог себе представить. Эмоционально он чувствовал себя совершенно опустошённым, и в течение последнего часа ему становилось всё труднее и труднее сдерживать зевоту, а глаза болели от того, что они оставались открытыми. Его конечности казались тяжёлыми и неуклюжими, даже когда он сел и натянул на себя одеяла, которые расстелил Вэнь Нин.       Но золотое ядро всё ещё гудело, и духовная энергия всё ещё сильно гудела в нём. Если Сычжуй медитировал, это снимало усталость с его конечностей, укрепляя их, но когда он останавливался, то чувствовал себя более усталым, чем когда-либо. Он страстно хотел спать, но какая-то часть его боялась, что золотое ядро не позволит ему, что сверхактивная энергия не даст ему уснуть всю ночь. По тому, как остальные медленно и неуклюже расположились вокруг него, он догадался, что они чувствуют то же самое.       Конечно, на уме у него был ещё миллион вещей, и хотя не все из них казались важными и неотложными, была одна вещь, которая беспокоила Сычжуя больше всего остального. Как бы юноша ни пытался, он не мог полностью осознать этого, и его растерянное созерцание, должно быть, отразилось на его лице, потому что Цзинъи замер, когда посмотрел на него.       — Ты в порядке, Сычжуй?       — Думаю, да, — сказал юноша, но Цзинъи нахмурился, а Цзычжэнь приподнялся на локтях с того места, где он уже лежал под одеялом. Даже Цзиньлин развернулся, хмуро глядя на него. Сычжуй устало улыбнулся: — Я в порядке.       — Угу, — Цзинъи звучал совершенно неубедительно. На мгновение на его лице не было ничего, кроме знакомого сухого недоверия, но затем оно сменилось беспокойством, и его голос стал тише. — Сычжуй, если ты тревожишься о том, что бабушка передумает, или дедушка скажет «нет», ты должен знать, что они этого не сделают.       — Я знаю, — произнёс Сычжуй, слегка улыбаясь, несмотря ни на что. — Бабушка никогда не лжёт.       По правде говоря, Лу Мэйлинь была одной из самых любимых родственниц Сычжуя, и она, и Лань Лицинь были его бабушкой и дедушкой почти столько, сколько он себя помнил.       Когда им было шесть, Мэйлинь отреагировала на шокированное открытие Цзинъи, что у Сычжуя не было своих бабушек и дедушек, и настояла на том, чтобы младший мальчик с тех пор называл её и её мужа бабушкой и дедушкой. Когда Сычжуй нерешительно спросил Лань Лициня, не возражает ли он, мужчина рассмеялся и нежно ущипнул его за щёку, заявив, что, хотя у него уже есть дюжина внуков, жизнь может стать лучше только с ещё одним. Он также строго пресёк любые посторонние предложения о том, что Сычжуй должен обращаться к нему по-другому, заявив, что ему было велено называть их бабушка и дедушка, и он явно не проявлял ничего, кроме уважения и послушания, выполняя их пожелания. Конечно, теперь всё было бы по-другому, и была большая разница между тем, чтобы позволить осиротевшему ребёнку называть вас дедушка, и объявить девятнадцатилетнего незнакомца своим внебрачным сыном, но Сычжуй верил, что Лу Мэйлинь, по крайней мере, сдержит своё слово.       — Тогда в чём дело? — настаивал Цзинъи, и его хмурый взгляд стал ещё глубже.       Сычжуй остановился, закусив губу. Ему действительно не следовало ничего говорить вслух — это не его дело, не говоря уже о чьём-то ещё, но теперь все трое с беспокойством смотрели на него, и он сдался.       Хотя странное, перевозбужденное чувство в золотом ядре подсказывало, что снова наложить заглушающее заклинание будет несложно, истощение было сильнее, чем когда-либо, поэтому Сычжуй не стал рисковать. Вместо этого он схватил сбоку чистый лист бумаги для талисманов, нацарапал на нём быстрое заглушающее заклинание и швырнул в занавеску.       — Я не могу понять временную шкалу, — тихо сказал он. — Я… — Он замолчал, сильнее прикусив губу.       — А что насчёт временной шкалы? — подсказал Цзинъи. — Что случилось?       — Не знаю, — вздохнул Сычжуй. — Но когда я разговаривал с Ханьгуан-цзюнем, он сказал, что он и учитель Вэй ещё не вместе.       — Что? — Цзинъи сильно нахмурился, а Цзычжэнь произнёс то же самое с выражением крайнего удивления.       — Что ты имеешь в виду, говоря, что они вместе? — воскликнул он, и Сычжуй шикнул на него, бросив взгляд через плечо на талисман. Тот всё ещё светился успокаивающе, но всё же…       — Говори тише, — умолял Сычжуй, и Цзычжэнь виновато поморщился.       — Извиняюсь. Но что ты имеете в виду под "вместе". Ханьгуан-цзюнь и учитель Вэй не вместе!       — Они были в наше время… — Цзинъи запротестовал. — Либо помолвлены, либо женаты — моя ставка.       — Они не были ни помолвлены, ни женаты, — нахмурился Сычжуй. — Ханьгуан-цзюнь сказал бы мне. И тебе не следует делать ставки на личную жизнь других людей, Цзинъи. Но да, они были вместе.       — Я… но… откуда ты знаешь? — Цзычжэнь вздохнул, наклоняясь вперёд с глазами, горящими от волнения. — Я никогда, я никогда даже не догадывался, но…       — Ну, ты тоже не знаешь Ханьгуан-цзюня, — согласился Цзинъи. — Но это было очевидно в тот момент, когда он встретил учителя Вэя на горе Дафань. Как они действуют вместе, как разговаривают, как дерутся. Чёрт, я имею в виду даже то, как они смотрят друг на друга!       — Мн. — Сычжуй кивнул. — Ханьгуан-цзюнь… сдержан в своей привязанности. Но никогда с учителем Вэем.       — Я… — начал Цзычжэнь, но затем его хмурый взгляд сменился ухмылкой. — Это… ты знаешь, что на самом деле это имеет большой смысл — я никогда не догадывался, но… Но, о, в этом так много смысла!       — Плюс всё это признание в любви на лестнице в Цзиньлинтае, — сказал Цзинъи, и Цзиньлин нахмурился:       — О чём ты говоришь?       — Ну, ты был там, — сказал Цзинъи. — Когда ты, ты знаешь…       Щёки Цзиньлина вспыхнули ярко-красным, и он вздрогнул, метнув взгляд на занавеску.       — Замолчи!       — Я не собирался этого говорить, — возразил Цзинъи, и Цзычжэнь вздохнул.       — Ребята, — сказал он идеальным предупреждающим тоном усталого брата и через мгновение добавил: — Я не слышал ни о каком признании в любви на лестнице.       — Не было ни одного, — подхватил Цзиньлин. — Ханьгуан-цзюнь только посмотрел на Вэй Усяня и сказал что-то о хождении по бревенчатым мостам в темноте.       Цзинъи кивнул, как будто это подтверждало его точку зрения:       — В яблочко.       — Это действительно похоже на завуалированное признание, которое происходит во всех любовных историях, — сказал Цзычжэнь, с любопытством глядя на Цзиньлина. — Думаешь, они не встречались?       Цзиньлин нахмурился, скрестив руки на груди.       — Я не знаю, и мне всё равно. После… Я больше никогда не буду думать о личной жизни любого другого члена моей семьи. Если они поженятся, это будет хорошо для них, у меня появится ещё один дядя, но я больше ничего не хочу знать, большое спасибо.       Цзычжэнь сочувственно поморщился:       — Справедливо.       — Это важно, — настаивал Сычжуй. Этот разговор выходил из-под контроля. — Кто сказал, что это не имеет значения, что их личная жизнь не имеет никакого отношения к нам? Просто… если они не ухаживают сейчас, а осталось всего два дня до… — Он замолчал, его живот скрутило, и он впился ногтями в ладонь. — Я не могу понять, какой в этом смысл.       Цзычжэнь задумчиво прошептал себе под нос:       — А ты уверен, что они ухаживали на горе Дафань?       Сычжуй обдумал это:       — Я так думаю… Они точно также вели себя в Облачных Глубинах, и это было даже не днём позже.       — Наверное, хорошо, что дух меча нокаутировал учителя Ланя, — заметил Цзинъи. — Если бы он увидел, как учитель Вэй смотрит на Ханьгуан-цзюня, а тот на него, он бы, наверное, ушёл в отклонение ци…       Занавес распахнулся.       Сычжуй задохнулся, обернувшись на Цзинь Цзысюаня, который, ворвавшись в комнату, сорвал листок и какое-то время смотрел на него. Затем он кивнул сам себе и повернулся к младшим лицом, протягивая светящийся талисман.       — Знаете ли вы, — тихо сказал он, — что если поменять местами эти два символа, эффект талисмана изменится на противоположный? Ужас пронзил грудь Сычжуя, и кровь отхлынула от его лица:       — Вы не… мы… это…       — Да, — неловко ответил Цзинь Цзысюань, его лицо пылало красным. — Мы всё слышали.