Трагедия - это ещё не конец

      Когда Цзысюань проснулся, ему потребовалось мгновение, чтобы понять, где он находится. Спина болела, а правая рука онемела, и пальцы покалывало, словно в них вонзалась сотня булавок и иголок. Рядом с ним, положив голову на его плечо, спала Яньли. Обычно этого было бы недостаточно, чтобы перекрыть ему кровообращение, но они лежали на кровати намного меньшей, чем обычно, и положение было странным.       Ах, да. Они были в доме, примыкающем к так называемой «Пещере Усмирения Демона» в Могильных Курганах, и спали на расшатанной кровати Вэнь Цин, на которой едва хватало места для одного человека, не говоря уже о двух. Справа в деревянном ящике спал его ребёнок.       В ящике.       - Ах, шицзе! – простонал Вэй Усянь, поднимая А-Юаня на бедро и собираясь уложить мальчика в постель. - У нас негде положить Жуланя – у нас нет ни кроватки, ни чего-то ещё! Кровать А-Юаня всё ещё слишком великовата для него, что уж говорить о ребёнке.       Лучшее, что Вэни смогли придумать, это деревянный ящик, наполненный одеялами, и было бы ложью сказать, что Цзинь Цзысюань не возражал против того, чтобы его сын спал в таком состоянии. Но Яньли лишь устало улыбнулась и так душевно поблагодарила Вэнь Цин, что он ничего не смог сказать по этому поводу.       Итак, драгоценный наследник клана Цзинь провёл ночь в старом деревянном ящике, но это была ещё одна ночь, проведенная с обоими его родителями. На одну ночь больше, чем когда-либо было у Цзиньлина.       За это одна ночь в деревянном ящике была небольшой платой.       Тихо вздохнув, Цзинь Цзысюань воспользовался моментом, чтобы позволить событиям вчерашнего дня снова обрушиться на него. Столько всего произошло, столько невероятного, ужасного и замечательного, и всё это слилось в один день. Если подумать, когда он проснулся вчера утром, его больше всего беспокоило то, что Цзысюнь не сможет сдержать свой язык и расстроит Вэй Усяня (и, следовательно, Яньли) на церемонии.       Вместо этого он обнаружил, что на руках его Ордена больше крови, чем он мог себе представить.       То, как А-Юань закричал, увидев Цзинь Цзысюаня, будет преследовать его до самой смерти. Явный ужас на лице ребёнка, его отчаянные, мучительные мольбы о жизни его Сянь-гэгэ; его полная и непоколебимая вера в то, что Цзысюань причинит вред ему и его семье.       В этот момент Цзинь Цзысюань понял, что гниль проникла в его Орден намного глубже, чем он мог себе представить. Не то чтобы он сомневался в том, что с Вэнями и раньше обращались жестоко - от признания в этом у него внутри сжимался стыд, даже в уединении собственной головы, но правда заключалась в том, что он никогда не думал об этом по-настоящему. Вэни были военнопленными, и с ними имели дело другие члены его Ордена. По словам его отца, это не имело никакого отношения к Цзысюаню, и Цзысюань был совершенно этим доволен.       Даже когда Вэй Усянь вызволил Вэней из тюрьмы, он не особо об этом думал - откровенно говоря, он мало что понимал в том, что происходило с Вэй Усянем в те дни, и он всегда был удовлетворен тем, что держался подальше от вещей, которые его не касались.       Но Цзысюань никогда не думал, что Вэй Усянь мог забрать заключенных с тропы Цюнци, потому что с ними действительно жестоко обращались. Он, конечно, не думал, что лагерь для военнопленных был счастливым местом, но он верил в честь своего Ордена.       Он ни на секунду не подумал, что там могли быть дети.       Даже в самых страшных кошмарах ему не снилось, что люди из его Ордена, люди из его семьи могут пойти в такое место и издеваться над заключенными так, как он слышал сегодня. Он никогда не представлял, что Цзысюнь может…       Он был слеп… Но нет, это было не совсем правильно. Если бы он был слеп, в этом было бы меньше позора. Цзинь Цзысюань не был слепым.       Он просто не открывал глаза.       Он больше не повторит этой ошибки. Он так решил, когда они разговаривали с Вэнями, дал безмолвную клятву, что попытается. Если бы этот беспорядок можно было решить - когда этот беспорядок будет разрешён - он никогда больше не закроет глаза.       Он сделает всё, что в его силах, отдаст всё, что у него есть, чтобы убедиться, что это больше никогда не повторится.       Впервые в жизни Цзинь Цзысюань испытал сильное искушение вообще уйти из Ордена, стыд за то, что сделали его люди, и за то, чему он позволил случиться, побуждал его поступить так же, как Мянь-Мянь, и выбросить Орден Цзинь, как грязную одежду. Но он не мог. Если все пойдёт своим чередом, если они действительно смогут привлечь его отца и двоюродного брата к ответственности, кто-то должен будет вмешаться, чтобы убедиться, что следующий глава Ланьлин Цзинь изменит направление Ордена.       Конечно, Цзинь Цзысюань до сих пор понятия не имел, что делать. До сих пор он, казалось, не совершил никаких ужасных ошибок, хотя, когда он впервые заговорил о Тигриной Печати Преисподней, был момент, когда он подумал, что Вэй Усянь может швырнуть эту штуку ему в голову.       Цзысюань сморгнул сон со своих глаз, глядя на Яньли. Даже сейчас её брови были слегка нахмурены, как будто она беспокоилась даже во сне, и наследник Цзинь помрачнел. Вчерашний день нанес ей удар. По мере того, как тянулся вечер, он видел, как ей всё труднее давалось удерживать плечи прямыми, сдерживать выражение беспокойства и усталости на лице. Хуже всего было, когда Вэй Усянь исчез, чтобы уложить А-Юаня спать, а Вэнь Цин и Вэнь Нин убрали посуду, оставив Яньли, Цзысюаня, Цзян Чэна и Лань Ванцзи наедине со своими мыслями. Цзысюань так ушёл в свои мысли, что заметил слёзы в глазах Яньли лишь за долю секунды до того, как Вэй Ин влетел обратно в пещеру.       Когда Усянь увидел их четверых наедине, то запнулся и развернулся, чтобы накинуться на Вэнь Цин, которая вошла следом за ним.       - Где ты была? Ты не можешь оставить Лань Чжаня с этими тремя прямо сейчас!       Цзысюань подумал, что испепеляющий взгляд Вэнь Цин, посланный Вэй Усяню, весьма впечатляет.       - О чём ты говоришь, Вэй Усянь?       Нахмурившись - или, точнее, надувшись, - Вэй Ин плюхнулся рядом с Лань Ванцзи, который, к его чести, выглядел так же сбитым с толку, как и Цзысюань. - Лань Чжань, они не сказали ничего ужасного, не так ли? Я имею в виду, что шицзе не сделала бы ничего ужасного, но она может быть страшной, когда захочет.       - Нам не нужно угрожать Ханьгуан-цзюню, - усмехнулся Цзян Чэн, закатив глаза. - Меня беспокоит отсутствие чести и сдержанности у тебя, а не у него.       Вэй Усянь ещё больше надулся:       - Чэн-Чэн, а как же моё сердце?       - Если он сломает его, я сломаю ему ноги. Я думал, что это очевидно.       Честно говоря, Цзысюань считал это предположение справедливым - он, к своему великому стыду, дважды разбил сердце Яньли, и за доставленные неприятности получил удар по лицу и сломанное ребро. Оглядываясь назад, он был почти уверен, что Лань Ванцзи был там оба раза.       Препирательства братьев прогнали слёзы из глаз Яньли, но они вернулись позже, после того как Вэнь Цин показала им маленькую комнату и оставила их там одних. Цзысюань ожидал этого. Он подождал, пока она уложит Жуланя в его маленький деревянный ящик, а затем прижал к себе жену, пока она приглушала рыдания у него на плече. Среди рыданий тут и там вырывались отрывочные и искажённые слова, так её горе и страх прорывались наружу, и Цзысюань терпеливо ждал, пока они закончатся.       Он молча пролил несколько собственных слёз, пока лицо жены было спрятано на его плече. Но, в конце концов, Яньли замерла и затихла, прижавшись к его груди, с трудом пытаясь успокоить дыхание. Осторожно он притянул её к себе на колени и крепко обнял.       - Я никуда не уйду, А-Ли. Я здесь, - прошептал он. - Ты будешь в порядке. Я буду охранять тебя, Цзиньлина и Жуланя, и у нас всё будет хорошо. - Он помедлил мгновение, а затем ещё больше понизил голос: - И просто чтобы сделать тебя счастливой, я даже сделаю всё возможное, чтобы твои надоедливые младшие братья тоже остались в живых.       Как он и ожидал, эти слова привлекли нерешительный взгляд Яньли.       - Будь милым.       - Я очень милый, - невинно произнёс Цзысюань, и Яньли вздохнула, но она также улыбнулась.       - Ты такой же плохой, как и они, - ласково пробормотала его жена, и Цзысюань вздрогнул, прижав руку к груди, чтобы изобразить обиду, как будто они оба не знали, что сравнение с её братьями было одним из самых высоких комплиментов, которые Яньли когда-либо делала.       Правда, ему потребовалось некоторое время, чтобы понять это, но теперь Цзинь Цзысюань знал, как позаботиться о своей жене.       - А-Сюань, - пробормотала Яньли, оторвав его от воспоминаний о прошлой ночи, и он моргнул.       - Я не знал, что ты не спишь, - тихо сказал он, когда жена открыла глаза и устало посмотрела на него. - Ещё не рассвело, А-Ли. Ханьгуан-цзюнь сказал, что тогда он разбудит нас. - Цзысюань наклонился немного ближе и поцеловал её. - Поспи.       - Я уже давно не сплю, - негромко произнесла Яньли. - Цзысюань… Могу я тебе кое-что сказать?       - Конечно, - кивнул он, и тревога сдавила грудь. - Что случилось?       Глаза жены, всё ещё немного красные и опухшие после прошлой ночи, наполнились свежими слезами, а губы задрожали. Она села, подтянув колени и положив на них голову, и Цзысюань выпрямился, не обращая внимания на то, как его всё ещё онемевшая правая рука безвольно висит на боку. Он взял её руку левой и крепко сжал. Стало очень холодно.       - А-Ли, что случилось?       - Это А-Сянь, - прошептала она, медленно встречаясь с ним взглядом. - Он… А-Сянь, он… Он думает, что стоит гораздо меньше нас. Всех нас. Я… Я продолжала мечтать о… А он никогда не говорил мне. Он никогда не говорил мне, он просто… Он просто думал, что должен справиться со всем сам, и… А я должна быть его старшей сестрой, А-Сюань. Я должна присматривать за ним, но я... я...       Комок подступил к горлу Цзысюаня, и он медленно кивнул.       - Но теперь ты здесь. Мы не можем изменить то, что уже произошло, А-Ли. А Вэй Усянь… Он знает, что ты его любишь. Даже я это вижу. Он знает, что ты его любишь.       Яньли плотно закрыла глаза и прислонилась к мужу.       - То, что он… То, что, как он думал, он должен был сделать, то, ради чего он сделал… Мир так сильно ранил его, А-Сюань, и я… Я не могу этого вынести.       Цзысюань обнял жену, слегка поморщившись от булавок и иголок, всё ещё покалывающих его руку, и притянул её ближе.       - Это из-за того, что он сказал тебе и Цзян Чэну? Когда мы с Лань Ванцзи были снаружи? - Она кивнула ему в грудь с небольшим всхлипом. - Если это секрет, можешь не рассказывать мне, - пробормотал он.       - Мы, мы должны присматривать за ним, - настаивала Яньли, прижавшись лицом к его груди. - А-Сюань, А-Сюань, мы должны присмотреть за ним.       - Мы присмотрим, - пообещал он. - Я сказал тебе прошлой ночью, что сделаю всё, что в моих силах, чтобы защитить твоих братьев, и я это сделаю.       Яньли посмотрела на него со слезами на глазах:       - Я знаю, что вы двое не ладите, но…       - Я постараюсь, - снова пообещал он, и добавил в свой голос намёк на поддразнивание. - Вчера я был хорош, не так ли?       Яньли слегка фыркнула, на ее лице появилась лёгкая улыбка.       - Ты хороший, - пробормотала она, вздохнула и вновь закрыла глаза.       - Ты уверена, что не хочешь ещё поспать? – едва слышно спросил Цзысюань, проводя ладонью по волосам жены, но Яньли отрицательно покачала головой.       - Рассвет не за горами, я уверена. И Жуланю скоро нужно будет поесть, - проговорила она и тихо вздохнула. - Должна сказать, после вчерашнего вечера я чрезвычайно благодарна за то, что кормилица обычно работает в ночную смену.       - Я хотел бы помочь тебе, но, к сожалению, я плохо подготовлен, - признал Цзинь Цзысюань с лёгкой улыбкой на губах. - Ты хорошая мать, А-Ли.       Она подняла брови, не открывая глаз.       - О..       - Ты хорошая мать, - настаивал он. - Ты чудо… - Он замер.       - А-Сюань? - Яньли слегка отстранилась и выжидающе посмотрела на него. - А-Сюань, что случилось?       - Э-э, ничего, - пробормотал тот, моргая и слегка качая головой, и криво усмехнулся. - Просто… Ну, я только что понял, что понятия не имею, как воспитывать подростка. Я ожидал, что у нас будет приличное количество лет воспитания ребёнка за плечами, прежде чем нам придётся иметь с этим дело.       Яньли на секунду замерла, а затем издала сдавленный смешок.       - О… я… Я не думала об этом в таком ключе… Нам придётся адаптировать наш метод воспитания, А-Сюань.       Цзысюань тихо рассмеялся.       - Да уж. Что-то подсказывает мне, что Цзиньлин нуждается в чём-то большем, чем в том, чтобы его кормили, переодевали и укачивали перед сном.       - Мм, - согласилась Яньли с задумчивым выражением лица. - Мне неприятно это говорить, но я думаю, что он немного великоват для меня, чтобы укачивать его перед сном. - Цзысюань фыркнул, но затем лицо Яньли стало более серьёзным. - Он через многое прошёл, А-Сюань. Он столько пережил, а мы не были там, и он… Он такой взрослый, но ещё такой молодой и он… как мы можем ему помочь? Как мы будем за ним присматривать?       Стараясь не вздрогнуть, Цзысюань глубоко вздохнул.       - Я не знаю. Но мы будем. И с ним всё будет в порядке, А-Ли. Мы позаботимся об этом.       Яньли вздрогнула, но кивнула. В горле Цзысюаня встал ком, и он закрыл глаза.       - Я люблю тебя, А-Ли, - пробормотал наследник Цзинь, крепче обнимая жену и прижимаясь губами к её волосам. - Я так сильно тебя люблю.       - Я тоже тебя люблю, - выдохнула она, опускаясь на колени, обвивая руками его шею и прижимаясь поцелуем к его губам. Боль сверкнула в её глазах, когда она посмотрела на него. - А-Сюань, я… вчера я… я так тебя люблю, и если ты, если… - Она замолчала, качая головой, и губы её задрожали. - Просто… пожалуйста… не оставляй меня, ладно?       - Я сделаю всё, что в моих силах, - поклялся он, обхватив её лицо руками. - Но и ты не можешь оставить меня.       Она слабо улыбнулась и кивнула.       - Хорошо.       Мгновение спустя Жулань тихонько всхлипнул, а затем приглушенно вскрикнул, и Яньли вытерла глаза, слегка кивнув.       - Тогда пора идти, - сказала она, подойдя, чтобы взять сына на руки. - Доброе утро мой дорогой. Ты голоден?       Жулань взвыл, а Яньли тихонько засмеялась, устроившись на краю кровати и обнажая грудь.       Цзысюань встал, подхватил свою верхнюю одежду и пожал плечами.       - Пойду посмотрю, сколько сейчас времени, и, если смогу, найду тебе что-нибудь поесть, - сказал он, и Яньли благодарно улыбнулась.       - Спасибо, любовь моя, - проговорила она, и Цзысюань вышел из маленькой комнаты Вэнь Цин.       Дверь вывела его из домика прямо в холодное утро Курганов. Было темно, но у него сложилось ощущение, что рассвет не за горами. Он увидел слабый свет, пробивающийся из-за чуть приоткрытой двери Пещеры Усмирения Демона, и направился туда.       Лань Ванцзи медитировал перед небольшим костром, хотя он тут же открыл глаза, когда вошёл Цзысюань. Рядом с ним Сычжуй потягивал воду из чашки. Юноша остановился, чтобы тепло улыбнуться и склонить голову перед наследником Цзинь, когда тот появился на пороге. Цзинъи был рядом с другом, тоже в позе для медитации, но его голова то и дело кивала, и у Цзысюаня сложилось впечатление, что юноша заснул. Не то чтобы Цзысюань винил его. После всего, что произошло за последние несколько дней (по крайней мере, по мнению путешественников во времени), он был уверен, что они все устали. Откровенно говоря, Цзысюань и сам был измотан, а он едва ли испытал половину этого.       У стены Вэй Ин и Цзян Чэн всё ещё спали, свернувшись калачиком на кровати Усяня. Прошлой ночью между братьями завязался спор о том, кому следует спать в постели, причём старший категорически возражал против того, чтобы великий Ханьгуан-цзюнь спал на полу, а младший шипел о бесстыдстве старшего и напоминал ему, что он и Лань Ванцзи ещё не женаты, а потому ни при каких обстоятельствах не должны делить постель. Особенно когда Цзян Чэн спит на полу в одной комнате с ними, неужели у него совершенно не было чувства стыда?! Итак, Вэй Ин заявил, что в качестве гостей Лань Чжань и Цзян Чэн должны занять кровать, а сам он будет ночевать на полу, после чего Ванцзи замер, а Ваньинь приобрел такой же фиолетовый оттенок, как и его мантии.       Лань Ванцзи оборвал клокочущий протест Цзян Чэна, сказав, что он проводил ночи на полу в пещерах и похуже, чем эта, и что, как братья, нет ничего плохого в том, что Вэй Усянь и Цзян Чэн разделят постель, так что это явно лучший вариант. Затем, к радости Цзысюаня, Ванцзи взял одеяло из ящика, который принесла Вэнь Цин, и сел у стены, накинув одеяло на плечи и закрыв глаза. Конечно же, Цзян Чэн и Вэй Усянь остались лежать в постели.       В резком контрасте с их ссорой прошлой ночью, теперь два брата прижимались друг к другу, и это каким-то образом делало их обоих очень молодыми. Цзян Чэн полурастянулся на груди Вэй Усяня, его лицо покоилось на сердце брата, а рука лежала на его плече. Вэй Усянь использовал ладонь этой руки как подушку, в то время как его собственные руки крепко обнимали Цзян Чэна.       У Цзысюаня возникло сильное искушение выскочить из пещеры и побежать за Яньли. Он знал, что ей хотелось бы это увидеть, но он также знал, что прерывание завтрака заставит Жуланя разрыдаться, и это разбудит всех и, вероятно, испортит момент.       Итак, пообещав себе описать умилительную картину жене позже, он вместо этого обратил своё внимание на Ланей.       - Доброе утро, - поздоровался он, стараясь, чтобы голос звучал тихо, и подавил зевок.       - Доброе утро, господин Цзинь, - тихо сказал Сычжуй, а Лань Ванцзи склонил голову.       - Я так понимаю, Цзиньлин и Цзычжэнь до сих пор спят? - предположил Цзысюань, и Сычжуй кивнул.       - Не думаю, что это надолго, - прошептал он. – Ханьгуан-цзюнь сказал, что мы должны разбудить всех на рассвете, и уже почти время.       Что-то на мгновение напряглось в лице Лань Ванцзи, но Цзысюань не знал его достаточно хорошо, чтобы догадаться, что это было, поэтому не стал и пытаться. Вместо этого он сказал:       - Вы не знаете, где я могу найти что-нибудь поесть для А-Ли?       - Нет, - покачал головой Лань Ванцзи, - но Вэй Ин знает. Сычжуй прав - скоро взойдёт солнце. - С этими словами он встал, подошёл к кровати и положил руку на плечо Усяня. Затем он немного повысил голос. - Вэй Ин.       Усянь пошевелился и приоткрыл затуманенные глаза, а Цзян Чэн протестующе застонал, всё ещё почти во сне, судя по тому, как он ближе прижался к брату.       - Лань Чжань, - пробормотал Вэй Усянь, сонно улыбаясь. - Ты в моей спальне. Как бесстыдно.       - Здесь только одна комната, - напомнил ему Лань Ванцзи. - Скоро рассвет. Твоей сестре нужен завтрак.       - А.., - протянул Вэй Усянь, протирая глаза и зевая. - Ну, если это для шицзе… - Он взглянул на Цзян Чэна с нежной улыбкой на лице. – Чэн-Чэн, - мягко позвал он, - вставай. - Момент был настолько нежным, что Цзысюань почувствовал себя так, словно он мешает одним своим присутствием, пока Вэй Усянь не ткнул брата в щёку. - Цзян Чэн!       - Ой! - Рука, которая - ещё мгновение назад - служила Вэй Усяню подушкой, теперь ударила его, когда Цзян Чэн пришёл в сознание, и хмурое выражение появилось на его лице ещё до того, как он полностью открыл глаза. - Вэй Усянь!       - Мне нужно приготовить завтрак для шицзе, - беззастенчиво сообщил Вэй Усянь. - А я не могу этого сделать, пока ты лежишь у меня на груди. Но я рад, что из меня получилась хорошая подушка.       - Ничего подобного. Ты слишком костлявый, - проворчал Цзян Чэн, садясь и протирая глаза. Его взгляд упал на Цзысюаня и Сычжуя, и он напрягся. - Замечательно. У нас есть аудитория.       Вэй Ин тоже поднял взгляд, очевидно, впервые заметив Цзысюаня. Наследник Цзинь посчитал очком в свою пользу то, что Усянь лишь закатил глаза.       - Ах, неужели настанет конец света, если они узнают, как сильно ты меня любишь, Цзян Чэн? - поддразнил он, садясь и толкаясь плечом о плечо брата. - Сычжуй и Цзысюань оба новички в вопросах братства, и мы не собираемся говорить о первом признанном брате Цзысюаня прямо сейчас, потому что неразумно использовать демоническое заклинательство на пустой желудок, а если я подумаю о том, что он сделал, я что-нибудь сломаю.       - Вэй Ин, - произнёс Лань Ванцзи, слегка нахмурившись, и Усянь беспечно махнул рукой, свесив ноги с кровати.       - Дело в том, - сказал он, вставая, - что Сычжуй и Цзысюань не знают, как на самом деле выглядит братская любовь. И я не уверен, что Лань Чжань тоже - он и Цзэу-цзюнь, похоже, никогда не спорят и не бьют друг друга, а это не может быть здоровым.       Вэй Усянь выглядел сожалеющим об этих словах, как только они сорвались с его губ, и даже Цзысюань увидел вспышку боли на лице Лань Ванцзи.       - О… прости, Лань Чжань, - слабо улыбнулся Вэй Усянь. - Мне нужно научиться думать, прежде чем говорить, да? Но мы найдём его, если ваши старейшины ещё не нашли его, хорошо?       Лань Ванцзи кивнул, а затем посмотрел вниз, и кончики его ушей слегка порозовели.       - Оденься.       Вэй Усянь взглянул на свою нижнюю мантию и слегка рассмеялся.       - Правильно. Одежда, потом еда для шицзе. Павлин, ты умеешь готовить?       - Не знаю, - добродушно ответил Цзысюань. На самом деле Яньли учила его, и он дорожил этими уроками, но он не был достаточно уверен в своих навыках, чтобы признаться в том, что они у него есть.       - Хорошо, ну, видимо, я тоже не могу, хотя обычно меня это не останавливает, но шицзе очень любезно попросила меня никогда больше не готовить для неё…       - Потому что она не хочет, чтобы её вкусовые рецепторы сгорели, - вставил Цзян Чэн, зевая. - Или быть отравленной до смерти.       - Цзян Чэн!- Вэй Усянь надулся, а Лань Ванцзи впился взглядом в главу Цзян.       - Это справедливо, учитель Вэй, - пробормотал Цзинъи, всё ещё с закрытыми глазами. - Тот отвар чуть не убил меня.       - Угу, - буркнул Вэй Усянь. - Ну, вчера ты чуть не смутил меня до смерти, так что я бы сказал, что мы квиты.       Глаза Лань Цзинъи распахнулись, и он прикусил губу, взглянув на Сычжуя, который вздрогнул и посмотрел на свои руки.       - Как будто это возможно, - усмехнулся Цзян Чэн, вставая с кровати и натягивая верхнюю одежду. - Если бы можно было умереть от смущения, то, что я твой брат, убило бы меня много лет назад.       Про себя Цзысюань согласился, что Цзян Чэн, вероятно, был прав - хотя бы потому, что, если бы на самом деле можно было умереть от смущения, Цзинь Цзысюань никогда бы не пережил охоту на горе Байфэн. Именно воспоминание о его неудачной попытке признаться Яньли вывело его из состояния изумления достаточно быстро, чтобы прошлой ночью войти и снять талисман. Это, а также ужасающая пустота на лице Лань Ванцзи, когда он выбежал с А-Юанем на руках, игнорируя тихие призывы Яньли, несущиеся ему вдогонку.       Однако слова Цзян Чэна не выглядели утешительными для двух молодых Ланей. Цзинъи склонил голову, спрятав руки в рукава, а Сычжуй виновато посмотрел на Вэй Усяня.       - Мне очень жаль, учитель Вэй, - тихо сказал он. - Я… я действительно не хотел, я… я хотел убедиться, что никто не услышит, но… но я… я испортил талисман, и мне очень жаль. Я… я знаю, что вообще не должен был ничего говорить, но я просто был смущён и взволнован, и… учитель Вэй, мне так жаль! - К концу сбивчивой речи на глазах у Лань Сычжуя выступили слёзы, и он выглядел таким обезумевшим, что Цзысюань подумал, что понимает, почему Яньли приказала своему брату не дразнить путешественников во времени по этому поводу прошлой ночью.       По тому, как мелькнула улыбка на губах Вэй Ина, Цзысюань догадался, что тот тоже так думает.       - А, Сычжуй, - сказал Усянь с кривой ухмылкой. - Не беспокойся об этом слишком сильно. Мы выжили, и я увидел, как учитель Лань окрасился в превосходный фиолетовый цвет, что всегда хорошо. Подожди, нет, всё в порядке!       При упоминании Лань Цижэня Сычжуй закрыл лицо ладонями.       Вэй Усянь цокнул языком, присел на корточки перед юношей и мягко отвёл его руки.       - Эй, я серьезно - не беспокойся. Мы не злимся на тебя, А-Юань. И учитель Лань будет слишком зол на меня, чтобы иметь хоть какое-то лишнее негодование по отношению к тебе, ясно? Аварии случаются. Хорошо?       Немного нерешительно Сычжуй кивнул, и Вэй Усянь снова усмехнулся:       - Хорошо. - Он сделал паузу, а затем хмуро посмотрел на Лань Ванцзи. - Я думал, ты собирался сказать им, что у них нет проблем, когда проснёшься, Лань Чжань?       - Да, я собирался, - подтвердил Лань Ванцзи. - А потом ты сказал, что они чуть не опозорили тебя до смерти.       - Я всё ещё планирую чудесную месть, - заявил Вэй Усянь, с озорной ухмылкой погрозив пальцем в сторону двух парней. - Просто подожди. Ты думаешь, что отвар был плохим?..       Цзинъи ухмыльнулся, а Сычжуй слабо улыбнулся.       - Вэй Ин, - проговорил Лань Ванцзи ясным тоном человека, возвращающегося к делу. - Разбуди Вэней. Я приготовлю завтрак. Где кухня?       Вэй Усянь ахнул:       - Ты умеешь готовить?       - Сносно, - ответил Лань Ванцзи. - Я никого не буду травить.       - Хорошо, - кивнул Вэй Ин. Он поколебался мгновение, а затем вскочил на ноги и поцеловал Лань Ванцзи прямо в губы. Ухмыльнувшись, Усянь выскочил из пещеры под возмущённый вопль Цзян Чэна:       - Вэй Усянь!        Сычжуй слегка покраснел, хотя его улыбка стала немного ярче, а Цзинъи громко усмехнулся, выглядя очень довольным. Какое-то время Лань Ванцзи не двигался, его уши были ярко-красными. Потом он моргнул и посмотрел на Цзысюаня:       - Он не сказал мне, где находится кухня.       - Конечно, нет, он совершенно бесполезен! - прорычал Цзян Чэн, торопливо завязывая пояс. – Бесстыжий!       - Хорошо, - сказал Цзысюань, как он надеялся, в умиротворяющей манере, а Ванцзи впился взглядом в Цзян Чэна. – Господин Лань если ты пойдёшь и найдёшь кухню, я разбужу Цзиньлина и Цзычжэня.       Лань Ванцзи кивнул, и Цзысюань вздохнул от облегчения, наблюдая, как тот направляется вслед за Вэй Усянем. Цзян Чэн с досадой покачал головой, и Цзысюань задался вопросом, не преследовало ли состояние раздражения Яньли с детства. Хотя, вряд ли, потому что у его жены было больше терпения, чем у святой, и бесконечный запас привязанности к своим младшим братьям.       Решив, что самое безопасное, что можно сделать в такой час, - это просто оставить Цзян Чэна просыпаться самостоятельно, Цзысюань направился в заднюю комнату пещеры и отдёрнул занавеску.       Из двух мальчиков только Цзиньлин всё ещё спал. Цзычжэнь уже был одет и как раз расчёсывал волосы пальцами.       - Доброе утро, - сказал он, кланяясь Цзинь Цзысюаню. - Я буду готов через минуту.       - Доброе утро, - ответил Цзысюань. - Никакой спешки. По крайней мере, ещё нет. - Планы, которые они обсудили прошлой ночью, действительно требовали переезда в сжатые сроки, но у юноши было более чем достаточно времени, чтобы привести волосы в порядок. - Ещё не совсем рассвет.       Цзычжэнь кивнул, прилаживая шиньон на место. Затем его глаза заметались между Цзиньлином и Цзысюанем, и он мягко улыбнулся.       - Я пойду найду Цзинъи и Сычжуя, - проговорил он, снова поклонившись, проскользнул мимо наследника Цзинь и вылетел за занавеску, оставив Цзысюаня наедине с сыном.       На самом деле они впервые остались одни, и эта мысль поразила его с удивительной силой. Спящий Цзиньлин выглядел молодым, очень молодым, и Цзысюань напомнил себе, что, хотя Цзиньлин намного старше Жуланя, он всё ещё ребёнок.       Собственный отец Цзысюаня никогда не будил его. Рано утром с ним в основном возились слуги. Иногда его мать, если у неё было настроение. Не обращая внимания на эти мысли, Цзысюань пересёк маленькую заднюю комнату, встал на колени рядом с сыном и нежно потряс его за плечо.       - А-Лин, время просыпаться.       Цзиньлин напрягся, а затем медленно открыл глаза. Когда он увидел Цзысюаня, напряжение в нём сразу же растаяло, и он испустил тихий вздох:       - Папа…       Цзысюань улыбнулся.       - Доброе утро. Все твои друзья проснулись, но ты не последний. Сегодня мы ещё не видели Вэней.       Цзиньлин кивнул, неуклюже сел и потёр глаза, а после заворожено уставился на Цзысюаня. Через минуту он опустил глаза.       - Прости… Я просто… Я на секунду подумал, что вчерашний день мог быть сном…       - Могу себе представить, - сказал Цзысюань, медленно кивая. - Но это было не так. Я здесь, и твоя мама тоже.       Цзиньлин улыбнулся, его глаза блестели, хотя Цзысюань не успел понять, искрились ли они от счастья или от слёз, потому что в следующий миг юноша бросился ему на грудь. Цзысюань не смог сдержать улыбку на своём лице, когда он крепко обнял сына, но на самом деле он и не пытался.       - Насколько злы Вэй Усянь и Ханьгуан-цзюнь? - спросил Цзиньлин, не отпуская его. В голосе юноши звучало скорее любопытство, чем беспокойство.       - Не очень. Кажется, разговор побудил их поговорить о себе, и с тех пор они поняли, что да, теперь они ухаживают. По крайней мере, это послужило отличным источником развлечения для Цзян Чэна.       Цзиньлин хмыкнул, наконец, высвобождаясь от объятий.       - Я слышал, как дядя смеётся.       - Думаю, он был очень рад, что у него появилась возможность дразнить своего брата, - высказался Цзысюань, изучая выражение лица Цзиньлина. - А-Лин, я хотел тебя кое о чём спросить.       - О чём? - с любопытством поинтересовался юноша, и Цзысюань заколебался.       - Мне просто интересно… Прошлой ночью ваши друзья очень настаивали на том, что они из клана Лань. Им было важно оставаться такими. Но ты совсем не протестовал, когда Вэй Усянь предложил тебе вместо этого стать частью клана Цзян. - Цзиньлин резко поднял взгляд, в его глазах был страх, и Цзысюань быстро отступил. - Я не расстроен! Но мне было интересно, почему?       Цзиньлин, казалось, сжался, и его взгляд опустился в пол, а руки обвились вокруг талии.       - Я… я…       - Ты не обязан говорить мне, если не хочешь, - быстро сказал Цзысюань, изо всех сил стараясь, чтобы его голос был таким же нежным, как у Яньли.       - Это не… Это, я… Папа, это не ты, и я бы не подумал о том, чтобы не быть, но… - Он замолчал, сжимаясь ещё больше, и Цзысюань вздрогнул.       - Мне очень жаль, - сказал он. - Я не… очень хорошо манипулирую словами, большую часть времени.       Это заставило Цзиньлина посмотреть на отца и покачать головой.       - Нет, это… - Он снова посмотрел вниз и глубоко вздохнул. - Клан Цзинь был моим кланом, а Цзиньлинтай был моим домом, а Цзинь Гуанъяо… Цзинь Гуанъяо был моим дядей… - начал объяснять он, и его голос стал очень тихим, а пальцы на талии сжались сильнее. - Но… но дядя Яо сделал… Он делал ужасные вещи и… И клан Цзинь следовал за ним. Когда он забрал нас, все его охранники, они, они все были из Ланьлин Цзинь, и они… они не колеблясь… чтобы… - с трясущимися губами Цзиньлин поднял голову, чтобы встретиться взглядом с Цзысюанем, сердечная боль и страх горели в его глазах. – Орден Цзинь приставил меч к моему горлу, папа, чтобы заставить дядю Цзяна вести себя хорошо.       Ужас вспыхнул в желудке Цзысюаня так сильно, что его затошнило, и через мгновение он понял, что его трясет.       - А-Лин, - с сочувствием произнёс он, - этого больше никогда не повторится. Я не... Я понимаю, почему имеет смысл, чтобы ты сказал, что ты из Цзян… Я понимаю, понимаю. Я вовсе не виню тебя за то, что ты захотел быть Юй, не после того… И после вчерашнего… - Цзысюань покачал головой. - Я пытаюсь сказать, что знаю, что для тебя имеет смысл взять фамилию Юй и претендовать на свое место в клане Цзян. Но ты по-прежнему наш сын, хорошо? Ты по-прежнему мой, и пока я жив, ни один заклинатель Цзинь никогда не тронет тебя. Если они это сделают, я выпотрошу их!       Лёгкая улыбка тронула щёки Цзиньлина:       - Ладно, папа.       - Хорошо. - Цзысюань улыбнулся в ответ, но улыбка исчезла, когда он посмотрел на ярко-красную отметину на лбу своего сына. Комок подступил к его горлу, а сердце сжалось, и мысль о том, что его сын больше не будет частью его клана, начала по-настоящему проникать в его сознание.       Цзиньлин поднял взгляд, а затем сглотнул, и его пальцы поднялись к отметине:       - Я… мне придётся убрать её, не так ли?       Сердце Цзысюаня болезненно сжалось, отрицание разрывало его, но дело было не в нём. Речь шла о Цзиньлине. О том, чтобы обеспечить его безопасность и убедиться, что он знает, что он в безопасности. Поэтому наследник Цзинь глубоко вздохнул и кивнул:       - На данный момент. Позже, когда всё уляжется и будет безопасно, ты сможешь присоединиться к клану Цзинь, если захочешь, и тогда ты сможешь носить метку снова. Но только тогда, когда это станет безопасно, и только если ты этого захочешь. Я не расстроюсь, если ты этого не сделаешь. И тебе не нужно ничего решать сейчас.       Цзиньлин кивнул, закусив губу. У него был отсутствующий взгляд, и прошло много времени, прежде чем он снова заговорил.       - Но ты… ты не сердишься на меня?       - Нет, - немедленно ответил Цзысюань. - Нисколько. В любом случае, судя по тому, что ты сказал вчера, Пристань Лотоса была для тебя таким же домом, как и Цзиньлинтай? - Когда Цзиньлин кивнул, Цзысюань улыбнулся: - В таком случае я не могу расстраиваться из-за того, что ты хочешь вернуться домой, не так ли?       Юноша мгновение смотрел на отца, а потом снова бросился в его объятия. Цзысюань слегка рассмеялся, позволив своему сыну выдавить воздух из лёгких, и нежно потёр его спину.       - Спасибо, папа, - пробормотал Цзиньлин, его голос был несколько приглушённым, когда он прижимался лицом к плечу Цзысюаня.       - Нет нужды меня благодарить, - пробормотал Цзысюань. - Вовсе нет. Давай, пора вставать. У нас сегодня много дел, и если мы всё сделаем правильно, к ночи ты будешь дома.       Цзиньлин, казалось, немного оживился, и Цзысюань улыбнулась. Он хотел встать, но остановился.       - Цзиньлин. Я рад что ты здесь.       Глаза юноши наполнились слезами, но он с улыбкой кивнул:       - Я тоже.       Цзысюань выскользнул из задней комнаты, чтобы дать своему сыну возможность одеться как следует, и, когда он это сделал, то увидел, как Вэй Усянь возвращается в пещеру, болтая с А-Юанем, который сидел у него на бедре. Когда мальчик заметил Цзысюаня, он не закричал, но было похоже, что его маленькие кулачки сильнее сжали мантию отца, и наследник Цзинь почувствовал новый прилив ярости по отношению к Цзысюню, А-Яо и любому другому заклинателю, посетившему лагеря с военнопленными. К этому примешивалась ярость по отношению к Цзинь Гуанъяо и к безымянным заклинателям его собственного клана, которые держали свои мечи у горла его сына.       Это был гнев, гораздо более сильный, чем тот, к которому Цзысюань привык. Гнев, который требовал выхода, и когда он подумал обо всём, что ему рассказали накануне, рука сама сжалась вокруг мешочка Цянькунь, в котором лежал его меч.       И у Цзинь Цзысюаня появилась идея.