Трагедия - это ещё не конец

      Вэнь Цин не ожидала, что Цзинь Гуанъяо попросит её повидаться с Цзэу-цзюнем. Было странно видеть такого могущественного человека, первого заклинателя своего поколения, лежащим перед ней настолько неподвижным и молчаливым. И совершенно беспомощным. Конечно, даже если бы она захотела, даже сейчас Вэнь Цин не могла представлять никакой угрозы для Лань Сичэня. В комнате было четверо охранников, все с клинками наготове, а Цзинь Гуанъяо стоял у изголовья кровати Цзэу-цзюня, наблюдая за каждым движением целительницы.       Часть её должна была признать, что это было умно - использовать тот особый яд, который у него был. Вэнь Цин сама применяла его один или два раза во время операций, когда было жизненно необходимо удерживать пациента в неподвижном, бессознательном состоянии в течение значительного периода времени, но этот яд никогда не был её первым выбором. Он всегда был неприятным и неудобным препаратом, и тому, кто его принимал, всегда требовалось время, чтобы впоследствии восстановить контроль над своим телом, что добавляло ненужного стресса после операции.       Вэнь Цин никогда не видела, чтобы это средство использовалось для долговременного успокоения человека, и она сказала об этом Цзинь Гуанъяо.       - Это не твоя забота, целительница Вэнь, - мягко ответил тот. - Но всё, что ты сможешь сделать, чтобы облегчить его дискомфорт, не сводя на нет действие лекарства, будет оценено.       Итак, Вэнь Цин приступила к работе, используя несколько удачно расположенных игл, чтобы уменьшить любую боль, которую может чувствовать Лань Сичэнь, и когда гримаса на его лице разгладилась, Цзинь Гуанъяо расслабился.       И вот, с бьющимся так быстро сердцем, хрупким, как крылья бабочки, Вэнь Цин пошла дальше. Без противоядия она ничего не могла сделать, чтобы полностью освободить Лань Сичэня. Но она могла ослабить действие яда - могла приблизить его к сознанию. Вливая свою ци через иглы, она осторожно посылала энергию по меридианам заклинателя, побуждая его духовную энергию двигаться, чтобы атаковать яд. Потребуются часы, если не дни, чтобы сопротивление полностью подействовало, особенно если кто-то введёт дополнительную дозу яда, и то, когда проснётся Лань Сичэнь, целиком и полностью зависело от его силы и воли, но сейчас это было всё, что целительница могла для него сделать.       - Его сон будет полнее, - сказала она. - Больше дискомфорта не будет. Убедитесь, что его достаточно часто двигают, иначе у него появятся пролежни, и…       В дверь быстро постучали, и Цзинь Гуанъяо поднял руку. Вэнь Цин замолчала, наблюдая, как тот направляется к двери и выходит наружу. Один из охранников в комнате тотчас приставил свой меч к горлу целительницы, и она холодно посмотрела на него. Наступила короткая пауза, а затем Цзинь Гуанъяо позвал:       - Дева Вэнь, иди сюда.       Вэнь Цин сдержала свой гнев - это был не первый раз, когда с ней обращались как с собакой, к тому же благополучие Мо Сюаньюя зависело от её сотрудничества.       Целительница быстро покинула комнату и увидела, что Цзинь Гуанъяо уже идёт по коридору.       - Быстрее! - скомандовал он резким голосом. - Поверь мне, дева Вэнь, ты не хочешь медлить.       Чувство страха поползло по спине целительницы, и она прибавила шаг, чтобы не отставать. Это оказалось не просто: кандалы с её запястий сняли, чтобы она могла работать, но на ногах всё ещё были цепи, из-за чего бежать было невозможно. Тем не менее, Вэнь Цин двигалась так быстро, как только могла, следуя за Цзинь Гуанъяо в маленькую, хорошо освещенную комнату, которая явно была оформлена как кабинет врача. У одной стены располагалась небольшая стойка с лекарствами, а также маленькая кухня и приподнятая кровать, на которую мужчина в белом укладывал окровавленное тело.       Кровь Вэнь Цин похолодела, когда она узнала слабый, испуганный голос, рыдающий с кровати.       - Отец… Отец…       - Сычжуй! - Имя вырвалось из горла целительницы прежде, чем она смогла сдержаться, и юноша повернул к ней голову. Его глаза были затуманенными и расфокусированными, наполненными слезами и тонущими в ужасе, и Вэнь Цин видела, как его грудь вздымается слишком быстро, слишком поверхностно.       - Стабилизируй его, - приказал Цзинь Гуанъяо, и целительница двинулась ещё до того, как он закончил говорить.       Вэнь Цин почти упала на край кровати, положила руку на лоб Сычжуя и отвела его волосы назад, в то время как пальцы другой руки потянулись к его запястью. Пульс юноши был пугающе слабым и отчаянно быстрым, но по необъяснимому контрасту с ним духовная энергия Сычжуя бурлила и кипела, пробегая по его телу, подобно грозе. Состояние юноши казалось опасно неустойчивым, но Вэнь Цин надеялась, что его ядро способно сохранить ему жизнь. Отбросив все сомнения, целительница сосредоточилась: в качестве больного Сычжуй сейчас возглавлял список её приоритетов.       - А-Юань, ты меня слышишь? - спросила она спокойно, голос её звучал ровно, несмотря на то, что страх бил её в грудь. - Ты знаешь кто я?       - Тётя Ц-Цин, - пробормотала юноша, слабо цепляясь за её руку окровавленными пальцами. В его голосе слышался неподдельный ужас. – Тётя Цин…       - Верно, - успокаивающе произнесла Вэнь Цин, и её глаза переместились на плохо завязанную повязку на его животе. Ткань была мокрой и красной, и её челюсти сжались, а руки сами потянулись к ней. - Я здесь, А-Юань, с тобой всё будет в порядке. Что случилось?       - Его зарезали, - сказал человек, уложивший Сычжуя на кровать, почти самодовольным голосом. Он всё ещё стоял рядом, и когда юноша взглянул на него, то захныкал, и его и без того паническое дыхание становилось всё быстрее и реже.       Ярость пронзила Вэнь Цин, и она принялась развязывать бинты, выделив полсекунды на то, чтобы посмотреть на мужчину. Он был смутно знаком, но ей было на это наплевать.       - Пожалуйста, отойди от моего пациента, - проговорила она дрожащим голосом, пытаясь не зарычать и не закричать. – Ты пугаешь его, а это не помогает.       Мужчина усмехнулся, но Цзинь Гуанъяо мягко упрекнул его:       - Миньшань. Иди и помоги Чэнмэю.       Вэнь Цин не подняла головы, чтобы посмотреть, ушёл ли мужчина. Она была уже слишком занята, снимая промокшие бинты и разорванные мантии, чтобы обнажить рану, при виде которой её желудок сжался. Сычжуя не просто зарезали - его проткнули. Его органы были повреждены, серьёзно повреждены, и, если она не ошиблась, рана прошла через него насквозь. Если бы он не был заклинателем, Сычжуй был бы уже мёртв. Даже сейчас он угасал.       Образ брата вспыхнул в сознании Вэнь Цин: холодное, безжизненное тело А-Нина лежало на влажной от дождя земле, и флагшток торчал из его живота всего в дюйме от того места, где Сычжуй тоже был пронзеён. Целительница стиснула зубы и решительно задвинула изображение подальше в глубины разума.       Она опоздала, чтобы помочь А-Нину, но ещё не опоздала, чтобы помочь А-Юаню. Ещё нет.       В одно мгновение кровотечение замедлилось – Вэнь Цин могла видеть остатки порошкообразного лекарства вокруг раны, за что, несомненно, должна была быть благодарна.       - Мне нужны иглы, - сказала она, и не прошло и секунды, как рядом с ней был поставлен набор. Так же быстро и внезапно, как если бы её саму укололи иглой,       Вэнь Цин почувствовала повышенную сосредоточенность, привычное спокойствие и глубоко вздохнула. Она была врачом. Она была лучшим врачом Ордена Цишань Вэнь.       Она могла это сделать.       Каким-то образом Сычжуй оставался в основном бодрствующим, пока целительница работала, иногда он впадал в забытье, но, в конечном счёте, цеплялся за сознание с упрямой храбростью обоих своих отцов. Когда появлялась возможность, Вэнь Цин мягко говорила с ним. Она мало что могла предложить в качестве утешения, но рассказала ему, как хорошо у неё всё получается, как она гордится Сычжуем. Однако чаще всего она вообще не могла позволить себе разговаривать. Проводить операцию с рассеянным вниманием было не разумно, особенно когда у вас не было даже минуты, чтобы подготовиться к ней.       Это заняло несколько часов. Часы за часами, и каждая унция её мастерства целительницы и заклинательницы, чтобы залечить внутренние повреждения. С изнеможением и окровавленными руками Вэнь Цин, наконец, обработала входную рану, зашив её так аккуратно, как только могла. Даже тогда она не могла успокоиться, и, к своему презрению, ей пришлось просить охранников помочь перевернуть Сычжуя на живот, чтобы она могла обработать выходное отверстие на его спине. Юноша заскулил от прикосновения охранников, и Вэнь Цин ненавидела каждого из них с яростной страстью, но она не могла сделать это сама. Когда она закончила, ей пришлось попросить их снова переместить Сычжуя и уложить на спину, и тогда он тоже издал тихий звук боли.       - Всё в порядке, А-Юань. Теперь ты в порядке, - пообещала Вэнь Цин, нежно сжав его руку на мгновение, прежде чем прикоснуться пальцами к его запястью.       Своими иглами она смогла направить ци юноши к ране, к исцелению, и безумное отчаяние, которое она чувствовала раньше, исчезло. Но в Сычжуе по-прежнему было слишком много духовной энергии, и Вэнь Цин поджала губы. Прошло несколько дней после ритуала, который перенёс юношей во времени, и она ожидала, что остаточная энергия спадёт, но этого не произошло. И у неё не было возможности поговорить об этом с Вэй Усянем.       Целительница переместила хватку, готовясь к дальнейшему исследованию ци, но тут Цзинь Гуанъяо резко заговорил:       - Этого достаточно.       Вэнь Цин замерла, сжав руку Сычжуя.       - Что значит, достаточно?       - Я имею в виду, ты сделала свою работу. Я сказал тебе стабилизировать его — он стабилен. На самом деле, похоже, ты уже сделала больше, чем просто стабилизировала его. А теперь отойди.       Сычжуй слегка поперхнулся, и целительница почувствовала, как его сердцебиение замирает под её пальцами. Даже если бы у неё не было собственного страха, страха Сычжуя было бы достаточно, чтобы подстегнуть её сердце, и Вэнь Цин собралась с духом.       - Господин Цзинь, я могу сделать для него намного больше. Пожалуйста, позволь мне остаться ещё ненадолго. Я не знаю, чего ты от него хочешь, но он ничего не может сделать для тебя в таком состоянии, и…       - Дева Вэнь, - перебил её Цзинь Гуанъяо и сердечно улыбнулся. - Чем более уязвим Лань Сычжуй, тем больше он мне нужен. Но не волнуйся - как только ты закончишь пересадку, ты, Лань Сычжуй и малыш Сюаньюй будете свободны. Вы будете благополучно доставлены в Пристань Лотоса. Так всё и будет, если ты будешь делать так, как я говорю.       Вэнь Цин на мгновение поджала губы, чтобы убедиться, что они не дрожат.       - Если ты хочешь забрать золотое ядро Сычжуя…       Цзинь Гуанъяо рассмеялся:       - О, нет. Если бы это было нашим намерением, я бы не стал рисковать нанесением ущерба. Нет-нет. Лань Сычжуй - всего лишь небольшая страховка. Чтобы убедиться, что наш донор полностью готов.       Вэнь Цин стало очень холодно, а Сычжуй слабо всхлипнул.       - Нет, нет… - Его голос был таким тихим, но он поразил Вэнь Цин, как физический удар. - Н-не отец, не отец, пожалуйста … Ханьгуан-цзюнь. Цзинь Гуанъяо хотел забрать золотое ядро Ханьгуан-цзюня. Он хотел, чтобы Вэнь Цин разрезала Лань Ванцзи на части, чтобы уничтожить второго Нефрита Лань, человека, которого так любил Вэй Усянь…       - К сожалению, Лань Ванцзи не сможет вернуться с вами, - беспечно произнёс Цзинь Гуанъяо. - Но остальные из вас скоро будут дома.       - Нет, - взмолился Сычжуй, и Вэнь Цин нервно сглотнула, сжав пальцы одной руки и проведя другой по его волосам. Юноша в отчаянии смотрел на Цзинь Гуанъяо, слёзы текли по его щекам, и он начал дрожать, когда снова зарыдал. - Пожалуйста, пожалуйста, н-не убивайте его… Пожалуйста, пожалуйста…       - Тебе пора возвращаться в свою комнату, дева Вэнь. Хотя сначала ты, конечно, можешь привести себя в порядок, - сказал Цзинь Гуанъяо.       Один из охранников, притаившихся в задней части комнаты, схватил целительницу за руку, оттаскивая от племянника.       - Тётя Цин… - простонал Сычжуй, но Вэнь Цин не могла позволить себе ответить. Если бы она это сделала, её слова превратились бы в рыдание, и она бы сломалась.       Она не могла сломаться. Ещё нет.       Тем не менее, сердце целительницы сжалось, когда её вытолкнули из комнаты и потащили по коридору. Рука охранника болезненно сжимала её руку, а звук рыданий Сычжуя стихал позади неё.       - Ах, - вздохнул охранник, и волосы на затылке Вэнь Цин встали дыбом. - Он так красиво умоляет, не так ли?       - Сюэ Ян, - сквозь зубы выплюнула Вэнь Цин, и молодой человек рассмеялся, а его пальцы глубже впились в её запястье.       - Ты вспомнила! Прошло так много времени с Цишаня. Я не был уверен, что ты узнаешь меня.       Вэнь Цин не удостоила его ответом. Она была совершенно измотана, и придумать какой-либо стоящий ответ казалось так же легко, как взобраться по лестнице на Луну. Сюэ Ян не казался слишком озабоченным её молчанием. Насвистывая себе под нос, он затолкал целительницу в маленькую ванную, а затем отпустил, небрежно прислонившись к стене у двери и беспечно махнув рукой в сторону миски с чистой водой, стоявшей на маленьком столике.       - Умойся, если хочешь, - предложил он и продолжил свистеть.       Стараясь не обращать на него внимания, Вэнь Цин погрузила руки в воду. Было холодно, но она слишком устала, чтобы думать о том, чтобы нагреть воду самой, хотя знала, что так было бы приятнее. Усилием воли она сдержала дрожь и, схватив ближайший кусок мыла, стала яростно тереть руки. Мыло и вода стали сначала розовыми, а затем красными. К тому времени, когда целительница закончила, её руки тоже были розовыми и холодными, но чистыми.       - Ты всё? - поинтересовался Сюэ Ян, отлепляясь от стены, и ухмыльнулся: - Что, ты не разговариваешь со мной, Вэнь Цин?       Целительница ничего не ответила, и он надулся, а глаза его злобно замерцали.       - Так грубо. Мне больно, правда.       Ей хотелось причинить ему боль. Чтобы было что-то - что угодно - что она могла бы сделать, чтобы причинить ему боль, но этого не было, и они оба знали это. Если она хотела, чтобы Сычжуй и Мо Сюаньюй оставались в безопасности, насколько это возможно, она должна была вести себя хорошо. Конечно, это не означало, что она должна быть вежливой. Но Вэнь Цин держала рот на замке.       Фыркнув, Сюэ Ян снова схватил её за руку, вытолкал из комнаты и повёл через пустынный двор. Где бы они ни находились, Вэнь Цин предположила, что это был заброшенный дворянский дом - комнаты, в которых содержались Лань Сичэнь и Сычжуй, были бы достаточно приятны при других обстоятельствах, но сад выглядел заросшим и заброшенным, и вокруг не было видно никого, кроме вооруженной охраны. На первой двери в подземелья был всего лишь очень простой замок, но Вэнь Цин знала, что это не принесёт облегчения. За дверью оказался большой, длинный коридор, извивающийся и поворачивающийся до тех пор, пока он врезался в землю, в подземелье. Она знала, что в самом конце подземелья была большая деревянная дверь, укреплённая цепями и талисманами, и даже за ней была зарешёченная дверь камеры. Выхода не было. Она знала это.       Целительница высоко держала голову, когда они приблизились к двери, и Сюэ Ян усмехнулся.       - Ах, да, это одурачит меня, - бросил он. - Вэнь Цин очень смелая. - Он вновь усмехнулся, развернул женщину так, чтобы она оказалась перед ним, а затем сделал шаг ближе.       Целительница ничего не сказала, и улыбка Сюэ Яна стала шире и холоднее.       - Посмотрим, как долго ты сможешь молчать. Когда господин Цзинь закончит с тобой, наступит моя очередь. Я умираю от желания попробовать свои силы в линчи. Это дало бы тебе достаточно времени, чтобы покричать.       Вэнь Цин пристально посмотрела на него:       - О? Похоже, что господин Цзинь дал нам разные версии относительно того, что произойдёт, когда операция будет завершена.       Она сразу поняла, что совершила ошибку - глаза Сюэ Яна загорелись, пока она говорила, и его улыбка обнажила больше зубов.       - Ты, правда, думаешь, что он отпустит тебя?       - Я ничего не жду, - бесстрастно проговорила Вэнь Цин, глядя прямо перед собой и пытаясь сохранить самообладание. - Но, кроме злого умысла, у него нет причин не делать этого. Я не в курсе ни одного из его планов. Я даже не знаю, где мы находимся. - Вэнь Цин прокляла слова, как только они сорвались с её губ, но было слишком поздно.       Сюэ Ян издал смешок, а затем покачал головой и издевательски поклонился:       - О, я могу помочь с этим, дева Цин! Мы в горах на юго-западе Цишаня, в двух милях к востоку от деревни Сиди. Как ты думаешь, этой информации достаточно? Теперь ты достаточно осведомлена, чтобы он позволил мне убить тебя? Или мне рассказать тебе больше?       Вэнь Цин отвернулась и стиснула зубы. Сюэ Ян рассмеялся, качая головой, открыл большую деревянную дверь и втолкнул Вэнь Цин в камеру. Глаза целительницы расширились.       Мо Сюаньюй по-прежнему был здесь. Он лежал на каменном полу, свернувшись крошечным шариком, а его широко раскрытые и настороженные глаза метались между дверью и чем-то в углу камеры.       Чем-то. Кем-то. Мэн Яо.       * * *       К тому времени, когда Лань Ванцзи освободился от талисмана, стало уже слишком поздно. Его запястья и лодыжки уже были в кандалах, каждый из которых приковали к стене за его спиной. Дверь в камеру уже была заперта, и Сюэ Ян уже ушёл.       Сычжуй уже ушёл.       Ванцзи и раньше считал себя напуганным, но теперь… Теперь почему-то стало ещё хуже. Он продолжал слышать крики Сычжуя в своём сознании, он продолжал слышать его отчаянные рыдания «Отец», которые становились всё слабее и слабее, пока не стихли совсем. Всем сердцем Ванцзи молился, чтобы это было только расстояние, которое заставило их исчезнуть, чтобы Сычжуй всё ещё был…       Что он не был…       Ванцзи смутно осознавал, что плачет, или, по крайней мере, что на его щеках были слёзы. Он не был уверен, что смог бы разрыдаться, если бы попытался. Он снова контролировал своё тело, и цепи вокруг его рук и ног были достаточно длинными, чтобы дать возможность хоть как-то двигаться, но каждая его часть чувствовала холод и онемение, как будто ужас захватил всё его существо и не оставлял места ни для чего другого. Логическая часть его разума предлагала помедитировать, но логика никогда ещё не казалась такой далёкой. Все казалось таким далёким.       Сычжуй был так далеко.       Клетка была ужасающе маленькой. Внутри было недостаточно места, чтобы человек мог лечь, и если бы Ванцзи решил принять позу для медитации, его колени были бы прижаты к боковым стенкам. Они бы прижимались и сейчас, если б Ванцзи не подтянул колени к груди, чего не делал с тех пор, как ему исполнилось пять лет, и дядя сказал, что сидеть неправильно запрещено. Плечи Ванцзи были сгорблены, голова - опущена, и у него не было сил исправить это.       Су Шэ сказал, что Цзинь Гуанъяо не хочет смерти Сычжуя «пока».       Что это было за «пока»? Когда истечёт это «пока»?       Было ли «пока» сейчас?       Сычжуй уже ушёл?       Отстранённая часть Ванцзи удивлялась тому, насколько невыносимой была эта агония. Слабый голос логики не мог этого понять - он знал Сычжуя меньше недели, он знал своего сына едва ли пять дней, и этого времени должно быть недостаточно, чтобы угроза его смерти стала веской причиной, чтобы сломить Ванцзи, разрушить весь его мир. Но это было так. Потому что в его сердце не имело значения, что он едва знал Сычжуя, или что воспитавший его Лань Ванцзи был просто воспоминанием - Сычжуй был его сыном, и любовь, которая пришла с ним, стала крепче камня, и росла быстрее, чем Ванцзи мог себе представить. Это была любовь настолько глубокая, что Ванцзи был уверен, что он никогда её не поймет. Это была любовь, о которой он слышал от молодых родителей, что описывали момент рождения своего ребенка; любовь, которая мгновенно изменила их мир. Про себя Ванцзи всегда считал подобные заявления нелепыми. Теперь он знал, что их правда уходила так же глубоко, как корни гор.       Сычжуй был его сыном, его появление изменило всё, и если бы он ушёл, если бы он был мёртв…       Ванцзи не мог дышать.       Он услышал, как повернулся ключ в замке, и поднял голову.       С того места, где он сидел, ему были видны две двери. Первой была дверь в камеру - в отличие от каменных стен, она была сделана из железных прутьев. Сквозь неё он мог видеть вторую дверь - из тёмного, окрашенного в красный цвет дерева. На этой двери висело несколько крюков, на каждом из которых были инструменты, которые могли быть предназначены только для пыток. Теперь они казались Лань Ванцзи жалкими. Он и представить себе не мог, что что-то из них сможет вызвать боль хуже той, что терзала его изнутри.       Деревянная дверь открылась, и Ванцзи поднялся в идеальной осанке с высоко поднятой головой. Его сердце бешено колотилось. Его челюсти сжались.       Цзинь Гуанъяо вошёл в камеру, и отвращение, охватившее Ванцзи, было настолько сильным, что могло соперничать с болью. Почти. Он не пытался скрыть ненависть или ярость и выдавил единственные слова, которые имели значение, прежде чем Цзинь Гуанъяо смог открыть свой жалкий рот:       - Где Сычжуй?       Цзинь Гуанъяо улыбнулся, и Ванцзи показалось, что по его спине пробежала сотня крыс. Он не дрожал.       - Сычжуй отдыхает. Я подумал, что ты хотел бы знать, что Вэнь Цин позаботилась о нём и что ему не угрожает непосредственная смерть - по крайней мере, не из-за его раны.       На мгновение Ванцзи затаил дыхание. Это было всё, что он мог сделать, чтобы не рухнуть на землю под тяжестью облегчения. Сычжуй был жив. Он был жив, и если Вэнь Цин навестила его, то были все шансы, что он останется живым. Но затем Ванцзи резко выдохнул, когда до него дошли последние слова Цзинь Гуанъяо. Не из-за его раны. Цзинь Гуанъяо угрожал его сыну, угрожал убить его. Если, конечно, он не лгал сейчас…       Взглянув в потолок, Цзинь Гуанъяо мягко рассмеялся и покачал головой, но, похоже, это была не реакция на возродившийся гнев Ванцзи. Его улыбка стала кривой, задумчивой, но не менее леденящей.       - Как ни странно, Сычжуй сейчас в комнате, которую я предложил среднему брату, когда мы были здесь впервые. Средний брат отказался остановиться в ней. Он сказал, что если его племянник и его двоюродный брат окажутся в подземельях, то им с тобой самое место именно там. Вы, конечно, были в это время без сознания, и я сказал, что в комнате вам будет удобнее, но средний брат настаивал, что это именно то, что тебе нужно.       Лань Ванцзи стиснул зубы. Слова «средний брат», сорвавшиеся с губ Цзинь Гуанъяо, были пеплом в ушах, кислотой в животе - после всего, что натворил этот презренный человек-змея, он не имел права называть сюнчжана своим братом.       Цзинь Гуанъяо оглянулся на него и сложил руки перед собой. Он вздохнул, а затем снова покачал головой.       - По правде говоря, - вымолвил он, - я бы предпочёл не вовлекать тебя ни во что из этого. Ради среднего брата. Он очень привязан к тебе. - Его тон был тёплым, снисходительным, как будто с его стороны было великодушно сказать, что сюнчжан «привязан» к Ванцзи.       Он не был «привязан». В жизни было мало вещей, которые Лань Ванцзи теперь знал с полной уверенностью, и не было ничего, что он знал бы дольше или сомневался меньше - сюнчжан любил его. Сюнчжан никогда бы его не бросил. Не добровольно.       Лань Ванцзи ничего не сказал.       Цзинь Гуанъяо вздохнул:       - К сожалению, конечно, это часть проблемы. К сожалению, Лань Ванцзи, средний брат никогда не был бы счастлив, если бы думал, что бросил тебя. Будет гораздо легче разобраться во всем открыто. Что подводит нас к тому, почему ты здесь. У меня нет золотого ядра.       «Я знаю», - подумал Ванцзи, но в его сердце закрался холодный страх.       - Ты, - произнёс Цзинь Гуанъяо без тени улыбки, - отдашь мне своё.       - Не отдам. - Слова прозвучали резко и холодно, и Цзинь Гуанъяо кивнул:       - Я понимаю, что это трудно принять. Я думаю, что мы прошли точку красивых слов или загадок. Ты добровольно отдашь мне своё золотое ядро, и я пощажу твоего сына.       Понимание охватило Ванцзи в одно мгновение, и он почувствовал, как его тело напряглось.       - Если ты откажешься, я приведу Лань Сычжуя сюда, к тебе, - спокойно продолжил Цзинь Гуанъяо. - И я приведу Сюэ Яна. Я слышал, что он хочет попробовать свои силы в линчи. Я точно знаю, что у него есть возможность сделать это и сделать так, чтобы пытка длилась много часов. Может дни. Конечно, Лань Сычжуй уже травмирован - сомнительно, что он протянет несколько дней. Но не заблуждайся - если ты откажешь мне, Сюэ Ян будет резать и кромсать твоего сына тысячу раз или больше, пока в его теле не останется крови, а в сердце не останется сил. И ты будешь наблюдать. Каждую секунду. - Несмотря на все усилия, Лань Ванцзи почувствовал, как дрожат его руки, и Цзинь Гуанъяо подошёл ближе. - Ты будешь смотреть и ничего не сможешь сделать. Ты услышишь, как он кричит, взывая к тебе, услышишь, как он умоляет, умоляет и плачет, пока его горло не пересохнет так, что он больше не сможет говорить. Ты услышишь, и ты ничего не сможешь сделать. Ты будешь просто наблюдать.       Лань Ванцзи уже мог слышать это в своих мыслях, и он сжал руки в кулаки, уставившись в пол.       - Если я соглашусь…? - сказал он тихо и практически услышал, как Цзинь Гуанъяо улыбается.       - Тогда, как только я оправлюсь от операции, я прослежу, чтобы Лань Сычжуй, Вэнь Цин и Мо Сюаньюй благополучно вернулись в Пристань Лотоса. Даю слово.       - А Сичэнь?       - Средний брат пойдёт со мной. Услышав о предательстве мира совершенствования и убийстве его дорогого младшего брата, будет не так уж трудно убедить его, что лучшее, что можно сделать, - это убежать.       Глаза Лань Ванцзи сузились, и он снова посмотрел на Цзинь Гуанъяо:       - Он не дурак.       - Да, это так, - согласился Цзинь Гуанъяо. - Однако я видел, как он выглядит, когда на кону стоит твоя жизнь, Лань Ванцзи. Я уверен, что когда ему представят твой труп, его нетрудно будет склонить на свою сторону. Кроме того, средний брат не любит задавать вопросы, если, по его мнению, ответ ему не понравится. Это была правда, это была правда, и Ванцзи знал это, и его сердце упало так сильно, что он думал, что оно никогда не перестанет падать.       Он собирался умереть здесь.       Он собирался умереть, и его смерть должна была стать причиной исчезновения его брата из этого мира. Он собирался умереть, и лучшее, на что он мог надеяться, это то, что его сын не будет убит вместе с ним.       И перед смертью Цзинь Гуанъяо собирался украсть его золотое ядро.       Он даже не мог потребовать доказательств того, что Цзинь Гуанъяо выполнит свою часть сделки. Их не было и не могло быть, и они оба это знали.       - Итак, ты собираешься сотрудничать, Лань Ванцзи?       Какой у него был выбор? Он не мог позволить Сюэ Яну коснуться Сычжуя - не мог. Если его золотое ядро было платой, если его жизнь была платой...       - Я хочу их увидеть, - сказал он, стараясь, чтобы голос звучал ровно.       - Что?       Решимость Ванцзи усилилась:       - Я сделаю это… Я позволю тебе забрать моё золотое ядро… Но сначала я хочу увидеть Сычжуя и сюнчжана.       Цзинь Гуанъяо внимательно посмотрел на него.       - Ты можешь увидеть Лань Сычжуя. Что касается среднего брата… - Он сделал долгую паузу, внимательно изучая Ванцзи, а затем улыбнулся - с выражение лица, которое Лань Ванцзи когда-то назвал бы добрым. - Ты можешь увидеть среднего брата. Но ты не будешь с ним разговаривать. Он не будет в сознании.       Лань Ванцзи закрыл глаза. Он ничего не мог с собой поделать. Потом он кивнул.       - Спасибо за сотрудничество, Ханьгуан-цзюнь, - благодушно проговорил Цзинь Гуанъяо. - Теперь я позволю тебе отдохнуть. Завтра мы проведём операцию. Есть ли что-нибудь особенное, что ты хотел бы съесть этим вечером?       Лань Ванцзи не пошевелился. Он не позволил себе пошевелиться. Он услышал, как Цзинь Гуанъяо вздохнул, а затем его шаги удалились. Он услышал, как открылась дверь.       - Прощай, Ханьгуан-цзюнь. Я с нетерпением жду встречи с тобой завтра.       Лань Ванцзи услышал, как уходит Цзинь Гуанъяо, как он захлопывает за собой дверь.       Тогда, и только тогда, Лань Ванцзи выпустил воздух, который он задерживал. Он позволил голове опуститься, совсем чуть-чуть, а следом почувствовал, как его плечи затряслись.       Завтра.       Это должно было случиться завтра. Он подумал о Сычжуе, сюнчжане и Вэй Ине, о горе, которое они испытают, когда он уйдёт. Он подумал о дяде, который останется один, чтобы управлять Орденом Гусу Лань, который никогда не узнает о том, что случилось с Сичэнем. О Лу Мэйлинь, о Лань Лицин и других членах их семьи, которые будут оплакивать его уход.       Он подумал о Вэй Ине, о Вэй Ине, который любил его, который был его… Он подумал о Вэй Ине, и ему стало больно, и он закрыл лицо руками, как ребёнок. Цепи на запястьях звенели, когда он двигался, и дрожь пробежала по его спине.       Совершенно неожиданно он почувствовал себя очень маленьким и очень юным. Слёзы защипали глаза, и он крепко зажмурился. Он не будет плакать. Не для себя. Он не мог.       Он хотел сюнчжана.       Он хотел Вэй Ина.       Он хотел свою семью.       Он не хотел умирать.       * * *       Когда Вэнь Цин проснулась, было не похоже на утро. В камере не было окон, и невозможно было отследить время, так что целительница не могла знать наверняка, но если бы ей нужно было угадать, она поставила бы на час до рассвета. Конечно, это могло быть просто из-за истощения. Вэнь Цин редко чувствовала себя такой опустошенной в своей жизни, и только однажды до этого она чувствовала себя такой безнадёжной.       Она ощутила жгучие слезы в глубине глаз и вздохнула, осторожно садясь. Мо Сюаньюй спал у неё на коленях, его маленькие кулачки сжимали её юбки.       Целительница не была уверена, что это была лучшая идея - она знала, что на её одежде всё ещё должна быть кровь, - но она не могла заставить себя отодвинуть его. Во сне мальчик выглядел умиротворённым, не испуганным. Он заслуживал того, чтобы не бояться как можно дольше. Вэнь Цин захотелось погладить его по волосам, но она не могла - её запястья снова были скованы цепями и прикованы к стене позади неё. Большая часть её тела болела из-за неудобного положения, но боль казалась такой незначительной.       Потому что Цзинь Гуанъяо велел ей немного поспать перед завтрашней операцией.       Итак, завтра было уже сегодня. Вэнь Цин откинула голову на стену и глубоко вдохнула, пытаясь взять себя в руки. Её глаза метнулись к другой стороне камеры, где Мэн Яо был прикован к стене. Заклинатель был без сознания, и так было всё время, пока она его видела - более или менее. Время от времени он шевелился, издавал тихие звуки беспокойства или страха, дёргался или содрогался на земле, но не просыпался. Его бледная кожа блестела от пота, а одна рука была забинтована - и, судя по всему, на ней отсутствовал палец. Очевидно, что, как и Лань Сичэня, его накачивали наркотиками, но Вэнь Цин очень сомневалась, что это был тот же самый яд.       Казалось, Цзинь Гуанъяо гораздо меньше заботился о своём молодом «я», чем о Цзэу-цзюне.       Бедный Мо Сюаньюй был совершенно сбит с толку своим знакомством с Мэн Яо. Он не сдвинулся с места, пока Сюэ Ян был в камере, снова приковывая Вэнь Цин цепью к стене, но как только тот ушёл, мальчик подскочил к ней и принялся расспрашивать дрожащим голосом, что происходит, и почему их двое, и собирается ли Мэн Яо прийти, чтобы снова причинить им боль?       Целительница утешила его, как могла, хотя и не упомянула о путешествиях во времени, сказав вместо этого, что они близнецы, что Мэн Яо вполне может быть опасен, но сейчас он был без сознания и пока не представляет угрозы.       - Он тоже делал плохие вещи? - прошептал Мо Сюаньюй, и Вэнь Цин, подумав о тропе Цюнци и засаде на её братьев, кивнула.       Теперь Мэн Яо совсем не выглядел злым. Вэнь Цин знала, что лучше не доверять своим глазам в таких вещах, что зло может иметь много лиц, но всё же - без сознания, прикованный и дрожащий, Мэн Яо выглядел уязвимым. Почти невинным.       И Вэнь Цин ненавидела его. Она ненавидела каждую чёрточку Цзинь Гуанъяо и Мэн Яо с силой, от которой её тошнило, и она чувствовала, как слёзы подступают к горлу. Она стиснула зубы и зажмурила глаза, не давая слезам упасть.       Но когда целительница закрыла глаза, она подумала о том, что грозил принести сегодняшний день, и подумала о Лань Ванцзи, возвращающемся в Пещеру Усмирения Демона рука об руку с Вэй Усянем, с лёгкой застенчивой улыбкой на лице. Она подумала о том, как сиял Вэй Усянь, каким счастливым он выглядел, и поджала губы, пытаясь сдержать рыдание.       Вэнь Цин знала, что она никогда не простит себя за то, что вырезала ядро у Лань Ванцзи, и она знала, что Вэй Усянь тоже никогда этого не простит. Он был слишком хорошим человеком, чтобы убить её за это - он мог признать, что у неё не было выбора, мог даже признать, что это был единственный способ защитить Сычжуя и Сюаньюя, но он никогда не простит её.       - Тётя Цин? – пробормотал Сюаньюй, и Вэнь Цин открыла глаза. Она тяжело дышала, на грани того, чтобы полностью сломаться, а Мо Сюаньюй сидел, потирая глаза.       Целительница проклинала себя.       - Всё в порядке, Сюаньюй, - проговорила она, пытаясь улыбнуться. - Прости, что разбудила тебя. Поспи ещё.       Но мальчик настороженно посмотрел на неё, закусив губу. Он взглянул на Мэн Яо, и его руки сжались в крошечные кулачки.       - Он сделал что-то плохое?       Вэнь Цин покачала головой:       - Нет, милый. Нет, я просто… немного ошеломлена. Но ничего, всё будет хорошо.       Мо Сюаньюй вовсе не выглядел убеждённым, но нерешительно кивнул. Затем он сунул руку в рукав, вытащил носовой платок и протянул его целительнице с грустными, мрачными глазами.       Невольно Вэнь Цин слегка улыбнулась.       - Спасибо, Сюаньюй, но… - тихо сказала она, осторожно поднимая плечи, так что цепи звякнули у неё за спиной.       Мо Сюаньюй кивнул. Немного помешкав, он шагнул вперёд и осторожно провёл носовым платком по щекам Вэнь Цин, вытирая её слезы. Потом отступил назад, выглядя немного неуверенно, и целительница улыбнулась.       - Спасибо, Сюаньюй, ты… - Она замерла, не сводя глаз с его рукава. Из него торчало что-то ещё, очевидно, сдвинутое с места, когда он вытаскивал носовой платок, и её сердце сразу же учащенно забилось. - Сюаньюй, это…       Он проследил за её взглядом и напрягся, его щёки покраснели:       - Я его не крал!       - Я не думала, что у тебя есть… - выдохнула Вэнь Цин. - Сюаньюй, это талисман?       - Ненастоящий. Он пустой.       Мальчик осторожно вытащил бумажку из рукава и показывал целительнице. Листок был немного мятым и совершенно пустым, но это был талисман, и мысли Вэнь Цин заметались.       - Сюаньюй, - сказала она, глядя мальчику в глаза, - возможно, ты только что спас нас.       Глаза ребёнка комично расширились:       - Что?       - Мне понадобится твоя помощь, - серьёзно произнесла Вэнь Цин. - Мы отправим сообщение Вэй Усяню и скажем ему, где мы, хорошо? Но я не могу пользоваться руками, поэтому мне нужно, чтобы ты делал в точности то, что я говорю, понимаешь?       - Я понимаю, тётя Цин, - ответил Сюаньюй, быстро кивая, и целительница улыбнулась ему.       - Хорошо. В моём рукаве, немного выше, есть игла… Мне нужно, чтобы ты очень осторожно засунул руку и вытащил её.       - Она у тебя в руке? - в ужасе спросил Сюаньюй, и Вэнь Цин покачала головой:       - Нет, в моём рукаве. Будь очень осторожен, она острая.       - Ладно. - Сюаньюй подошёл к ней сзади и взял за руку. Ему потребовалась минута, чтобы нащупать иглу, а затем он осторожно вытащил её. - Ладно, я сделал!       - Молодец, - с облегчением выдохнула Вэнь Цин. - Теперь мне нужно, чтобы ты уколол иглой мой большой палец, а затем немного пошевелил им, пока не пойдет кровь.       - Что? - Мальчик взвизгнул и отпрыгнул назад. - Я не могу этого сделать!       - Можешь, - спокойно сказала Вэнь Цин. - Мне будет только немного больно, а нам это нужно. У меня нет чернил, а у тебя? - Когда Сюаньюй покачал головой, целительница пожала плечами: - Тогда что ещё мы можем сделать?       Ребёнок на мгновение задумался, его брови нахмурились, а нижняя губа немного выпятилась. Затем он перевёл тёмные глаза на Мэн Яо.       - Мы могли бы использовать его кровь.       Вэнь Цин едва не рассмеялась.       - Ну, мы могли бы, но я действительно предпочла бы, чтобы меня укололи иглой, чем приближаться к нему, а ты? - Неохотно Мо Сюаньюй кивнул, и целительница продолжила: - Итак, если ты… Вообще-то, было бы лучше, если бы ты немного закатал мне рукав, и вместо большого пальца мы использовали бы верхнюю часть моего запястья, на всякий случай, вдруг они это увидят.       Мо Сюаньюй вздрогнул, но сделал, как ему сказали. Вэнь Цин почувствовала, как игла зависла на волосок над её кожей, и услышала, как у мальчика перехватило дыхание.       - Я не хочу причинять тебе боль, - забеспокоился он, и целительница улыбнулась:       - Всё в порядке. Я же заклинательница - для меня это пустяк. Обещаю.       Мо Сюаньюй помедлил, а затем осторожно воткнул иглу в кожу Вэнь Цин. Действительно, игла для акупунктуры не подходила для этой работы, но ничего другого у них не было, и Вэнь Цин заставила своё лицо застыть, пока Мо Сюаньюй ковырял и царапал её кожу, пока та не начала кровоточить. Она знала, что он пытался быть нежным, что он не знал, что его медленные движения причиняют больше боли, но это не имело значения. Боль была ничем. Когда Вэнь Цин почувствовала, что кровь потекла по её запястью, она кивнула.       - Хорошо, это будет очень негигиенично и немного грубо, но у нас нет времени ни на что другое, поэтому мне нужно, чтобы ты рисовал пальцем, хорошо? Кровью.       Нос Мо Сюаньюя сморщился, но он храбро кивнул, и Вэнь Цин уговорила его нарисовать талисман. Несмотря на всю свою юность и страх, у Сюаньюя была твёрдая рука, и Вэнь Цин почувствовала, как надежда забилась в её сердце, когда талисман обрёл форму. Было мало заклинаний связи, способных проходить через такие обереги, как те, что покрывали дверь камеры, и ещё меньше таких мощных, как талисманы связи, которые она использовала, когда служила Вэнь Жоханю. Они были разработаны для того, чтобы преодолевать большие расстояния, проходить незамеченными через любую защиту, но их ограничение заключалось в их конструкции – в отличие от многих заклинаний-талисманов, которые можно было перенести на другие носители, для их работы требовалась специальная бумага для талисманов.       И вот, наконец, дело было сделано.       - Молодец, Сюаньюй, - выдохнула целительница. - А теперь дай мне его в руки, быстро.       Мальчик подчинился, и Вэнь Цин глубоко вздохнула, вливая в талисман столько духовной энергии, сколько могла, а затем она почувствовала знакомый гул силы на кончиках своих пальцев.       Мо Сюаньюй ахнул, отшатнувшись:       - Тётя Цин, оно… оно загорелось!       - Я знаю, - сказала она, прерывисто вдохнув, и посмотрела на Сюаньюя: - Сработало.