Трагедия - это ещё не конец

      Цзычжэнь проснулся от шума спора. Обычно он этого бы не заметил - у него было три сестры и брат, и в его доме редко бывало тихо - но теперь эта нормальность ушла навсегда, и, хотя голоса были знакомы, они определённо не принадлежали его братьям и сёстрам.       - …собираюсь, не после вчерашнего! - Это был Цзян Ваньинь, и его голос звучал намного резче, чем прошлой ночью.       - Мы должны идти! - протестовал Цзиньлин так же свирепо. - Сычжуй наш друг, ты не можешь просто сбежать без нас, пока мы спим! Цзычжэнь! Цзычжэнь, иди сюда!       С упавшим сердцем Цзычжэнь выбрался из постели, протирая заспанные глаза, и вышел из комнаты Цзиньлина на улицу, навстречу утру. Юноша моргнул. Цзиньлин преследовал Цзян Ваньиня, который, казалось, отказывался от спора - он повернулся спиной к Цзиньлину и направился к Вэй Усяню, Цзинь Цзысюаню, Лань Цижэню и Не Минцзюэ. Все мужчины, за исключением Вэй Усяня, держали свои мечи, и все они выглядели готовыми уйти, и сердце Цзычжэня подпрыгнуло.       - Есть новости? - воскликнул он, подбегая к Цзиньлину. - Мы знаем, где они? В чём дело?       Цзиньлин посмотрел на него, его лицо искажала ярость.       - Вэй Усянь получил сообщение от Вэнь Цин, и мы знаем, где они, но дядя говорит, что мы не можем пойти! Они пытались уйти до того, как мы проснулись!       - Цзян Чэн, у нас нет на это времени, - произнёс Вэй Усянь напряжённым голосом, и Цзян Ваньинь согласно кивнул, поднимая меч.       - Эй! - закричал Цзиньлин, но Цзычжэнь положил руку ему на плечо. Честно говоря, он ожидал, что им не разрешат присоединиться к следующей попытке спасения, хотя и не предполагал, что это произойдёт так скоро.       - Я понимаю, что ты расстроен, А-Лин, - терпеливо проговорил Цзинь Цзысюань, уже поднимаясь на свой меч. - Но это слишком опасно.       - Я не ребёнок! - запротестовал Цзиньлин, и Цзычжэнь вздрогнул.       - Нет, ребёнок, - мрачно сказал Вэй Усянь. - Оставайся здесь. Цзян Чэн.       - Ты остаёшься! - Цзян Ваньинь указал на Цзиньлина, словно тот был собакой. - Я серьёзно!       А затем, не говоря ни слова, мужчины ушли.       - Ждать?! - закричал Цзиньлин, но гнев исчез из его голоса, сменившись паникой, и Цзычжэнь вздохнул, сжимая его руку.       - Я и не думал, что нас возьмут, - глухим голосом произнёс он. - Мы должны пойти к Цзинъи. Доктор сказал, что он проснётся утром.       - А если это тоже ловушка, а? – не унимался Цзиньлин. Он повернулся к Цзычжэню. Его лицо было красным, а волосы взъерошенными и спутанными, и Цзычжэнь никогда не видел, чтобы он выглядел моложе. - Что, если они уйдут и не вернутся?!       Цзычжэнь поморщился:       - Если бы это произошло, я не думаю, что наше присутствие там что-то изменило бы. Что мы можем сделать такого, чего не могут они? Мы бы тоже просто умерли.       - И что? - Кулаки Цзиньлина были сжаты и дрожали. - Думаешь, меня это волнует? Думаешь, я лучше буду сидеть здесь, зная, что дядя, отец и Вэй Усянь ушли, и во всем виноват я?       Искренне сбитый с толку, Цзычжэнь нахмурился:       - О чём ты говоришь? В чём хоть какая-то твоя вина?       - Я тот, кто пробрался в храм, я тот, из-за кого нас поймали! Если бы я этого не сделал, думаешь, мы были бы сейчас здесь? Мы не должны были быть здесь, Цзычжэнь, и я подумал… Я подумал, что мы могли бы сделать всё лучше, что папа и мама… Но это, это… Если Цзэу-цзюнь, Ханьгуан-цзюнь и Сычжуй пропали и, и если отец, дядя и Вэй Усянь не вернутся, это не лучше, это хуже, это намного хуже! - На щеках Цзиньлина блестели слезы, но его голос не дрожал.       - Цзиньлин, это не твоя…       - И даже если бы это было не по моей вине, я всё равно не мог бы остаться! - яростно сказал Цзиньлин. - Ты не понимаешь! У меня нет… У меня нет друзей, у меня никогда… У меня были дядя Цзян, маленький дядя и Фея, а теперь… Теперь, если дядя, отец и Вэй Усянь попадут в ловушку и умрут, я… Я лучше умру с ними, чем останусь позади!       - Разве ты не считаешь Цзинъи, Сычжуя и меня своими друзьями? - спросил Цзычжэнь, слишком уставший, чтобы скрыть нотки обиды в своём голосе. Цзиньлин вздрогнул, неуверенно глядя на него, и Цзычжэнь продолжил: - С какой стати мы пошли бы за тобой в храм, если бы не были твоими друзьями? Конечно, мы твои друзья.       - Губы Цзиньлина дрогнули, и он отвёл взгляд. - А как же твоя мать?       - А как же Сычжуй? - резко ответил Цзиньлин, снова взглянув на Цзычжэня. - Как ты можешь не хотеть ему помочь?       Цзычжэнь отшатнулся, слова ударили его по груди, как хлыст.       - Что?.. Конечно, я хочу ему помочь, как ты мог такое сказать?       - Ты так себя не ведешь! Ты просто стоишь и сражаешься со мной.       Цзычжэнь издал дикий, несколько сдавленный смех:       - Я не воюю с тобой - ты воюешь со мной! Я даже не знаю, почему мы ссоримся!       Глаза Цзиньлина сузились:       - Ну, так ты пойдёшь со мной или нет?       - С тобой?       - Следовать за папой и дядей. Пойти и найти Сычжуя.       Цзычжэнь колебался:       - Слепо следовать за людьми в беду – вот так мы и попали в эту переделку… Не то чтобы я соглашался, что это твоя вина, потому что это не так! - поспешно добавил он, прежде чем Цзиньлин успел его неверно истолковать.       - Ну, в таком случае, я полагаю, всё, что я могу попросить, это чтобы ты не останавливал меня, - упрямо сказал Цзиньлин, проходя мимо Цзычжэня обратно в комнату.       Он вернулся через мгновение со своим одолженным мечом.       - Подожди! - Цзычжэнь ворвался в комнату, схватил свою верхнюю мантию и Суйбянь и вбежал на улицу, туда, где его, к счастью, ждал Цзиньлин. - Но ты же помнишь: я не могу летать самостоятельно.       - Почему… - начал Цзиньлин, но потом посмотрел на Суйбянь. - Ой. Ну, тогда пошли!       - Для протокола, я думаю, что это ужасная идея, - сказал Цзычжэнь, пытаясь завязать мантию одной рукой. - Ты знаешь, куда мы направляемся?       - К юго-западу от Цишаня, к востоку от Сиди, - процитировал Цзиньлин. - Вэй Усянь говорил маме… Она пошла посидеть с Цзинъи, так что, когда он проснётся… -       Немного виноватый голос юноши оборвался, и Цзычжэня тоже почувствовал укол вины.       - Подожди, секундочку! – попросил он, снова нырнув в комнату. Схватив кисть, он нацарапал записку на бумаге для талисманов, а затем добавил простое заклинание на обороте и отправил записку в полёт в сторону комнат Вэй Усяня. Когда Цзинъи проснётся, он будет знать, куда они пропали и почему.       Все ещё чувствуя, что это плохая идея, Цзычжэнь вышел на улицу и запрыгнул на меч Цзиньлина:       - Хорошо. Пошли.       * * *       На завтрак ему принесли пирог с османтусом. Ванцзи к нему не прикоснулся. Он не притронулся ни к чему из еды, что доставили в это утро, - его желудок был так сильно скручен, что он сомневался, что еда принесёт хоть какую-то пользу. Он сделал несколько глотков чая, и он тоже был ему знаком - это была смесь, популярная в Облачных Глубинах, одна из любимых смесей Сичэня, и от этого узнавания желудок скрутило ещё сильнее. Как будто тело пыталось сжаться вокруг золотого ядра, чтобы удержать его там, где ему и место.       Еду Ванцзи оставил на подносе, а чай вылил в маленькую сливную трубу в задней части камеры, что служила туалетом. Он не мог вынести знакомого чайного запаха, так мучительно близкого к запаху дома.       Он ненавидел то, что Цзинь Гуанъяо знал достаточно, чтобы выбирать еду, которая нравилась Ванцзи, чай, который он любил, для того, что, вероятно, было его последним приёмом пищи. Вероятно, через Сичэня он знал, что нравится и что не нравится Ванцзи, поскольку никто другой, похоже, никогда по-настоящему этого не знал, и от этого было только хуже.       Для него также оставили мантии, чистые и белые, правда, в стиле Молин Су, а не Гусу Лань. Ванцзи хотел их проигнорировать, но его собственные одежды были пропитаны кровью Сычжуя. Большая часть крови уже высохла, но его рукава все ещё были тяжёлыми и липкими, и от одного взгляда на них его тошнило от вины и горя. Поэтому, скрепя сердце, он позволил охраннику на мгновение снять кандалы, скинул свою верхнюю мантию и заменил её чистой. Но он не снял внутренние мантии, хотя местами они тоже были в пятнах крови. Он не умер бы, одетый исключительно в одежду Молин Су.       Теперь, конечно, его руки снова были прикованы к стене. Охранник уже давно ушёл, оставив Ванцзи наедине с едой, которую тот не ел, и чаем, который тот не пил. И мыслями, которые не оставляли его в покое.       Ванцзи глубоко вздохнул, сосредоточившись на зловонии гнили и нечистот подземелья, а не на слабом отголоске аромата чая. Так было менее болезненно.       Он услышал скрежет ключа, вставляемого в замок деревянной двери, но остался неподвижен, не открывая глаз. Его осанка была идеальной. Ванцзи знал, что его лобная лента была прямой, что его руки расчесали волосы так, чтобы они максимально приближались к элегантности, на которую он был способен. Он был одним из Нефритов Ордена Гусу Лань, и он умрёт как один из них.       Дверь открылась, и кто-то вошёл внутрь. Ванцзи держал глаза закрытыми.       - Доброе утро, Ханьгуан-цзюнь, - поздоровался Цзинь Гуанъяо. - Ты всё ещё хочешь увидеть своего сына?       Глаза Ванцзи резко распахнулись, он невольно повернул голову, и Цзинь Гуанъяо улыбнулся. Охранник прошёл мимо него, открыл дверь в камеру Ванцзи и снял цепь со стены. Затем он показал пару кандалов, и Лань Ванцзи посмотрел на Цзинь Гуанъяо.       - В этом нет необходимости, - холодно произнёс он, и Цзинь Гуанъяо улыбнулся шире:        - Очень хорошо. Ты, конечно, знаешь о последствиях, если попытаешься сбежать или причинить мне неудобство?       - Да.       Ванцзи молился, чтобы этого ответа было достаточно - он скорее будет терпеть кандалы, чем слушать, как Цзинь Гуанъяо снова угрожает Сычжую.       Цзинь Гуанъяо на мгновение задумался, а затем кивнул.       - Очень хорошо. Тогда следуй за мной, Лань Ванцзи.       Ванцзи встал, следуя за Цзинь Гуанъяо из камеры в тёмный коридор. На сердце у него было так тяжело, что в груди стало тесно. Коридор медленно поднимался вверх, а затем они вышли на дневной свет. Небо было облачным и серым, что показалось Ванцзи вполне подходящим ситуации. Его провели через мрачный, заросший сад, где даже сорняки выглядели ссохшимися и мёртвыми, в запущенное строение, которое, очевидно, когда-то было дворянским домом. Они подошли к комнате с двумя вооруженными охранниками у двери, и Цзинь Гуанъяо протянул руку.       - Я дам тебе немного уединения, - сказал он таким добрым тоном, что у Ванцзи сжались зубы. - Конечно, Чжан Вэй будет с тобой в комнате, чтобы убедиться, что ты ничего не пытаешься сделать. Мы пока ещё готовим операционную, так что, можешь не торопиться.       В комнату вошёл один из охранников - предположительно, Чжан Вэй, хотя Лань Ванцзи было наплевать, - и Ванцзи последовал за ним. Комната была почти пуста, но у дальней стены на возвышении стояла единственная кровать, а на ней лежал Сычжуй. Юноша лежал так неподвижно, что сердце Ванцзи остановилось в груди.       Нет, нет, нет, нет…       Сычжуй тихо вздохнул во сне, и Лань Ванцзи едва не всхлипнул от облегчения. Вместо этого он быстро подошёл к краю кровати, потянувшись, чтобы взять руку Сычжуя, но замер, не успев коснуться её. На запястье Сычжуя поблёскивали тугие металлические наручники, приковывающие его к кровати. Ванцзи охватила ярость, но затем лицо Сычжуя слегка нахмурилось, и печаль подавила гнев.       Если это был последний раз, когда сын видел его, он не хотел злиться. Стараясь не обращать внимания на цепи, Ванцзи взял руку Сычжуя и нежно сжал её. Ему пришлось проглотить комок в горле, прежде чем он смог пробормотать:       - Сычжуй?       Юноша нахмурился ещё больше и сделал более резкий вдох, а потом медленно открыл глаза. Они были немного затуманены, и Сычжуй несколько раз моргнул, пытаясь сфокусировать взгляд. Затем он повернул голову, посмотрел на Ванцзи и ахнул:       - Отец! - Раздался лязг цепей, когда Сычжуй потянулся к Ванцзи, но цепи остановили его, и юноша ещё раз моргнул. - Я имею в виду, Хань…       - Я здесь, - пообещал Ванцзи, прервав Сычжуя. - Отец здесь.       Глаза Сычжуя наполнились слезами, но он всё равно храбро улыбнулся.       - Они причинили тебе боль?       - Нет. - У Ванцзи снова возник комок в горле, но он проигнорировал его, как и более точную правду «ещё нет». - Я невредим.       Губы Сычжуя задрожали, и он крепко сжал руку Ванцзи:       - Отец, он… он хочет забрать твоё золотое ядро?       Лань Ванцзи кивнул, и слёзы брызнули из глаз Сычжуя и потекли по его щекам.       - Ты не можешь позволить им, - прошептал он, и Ванцзи вытер слёзы с лица сына:       - Всё в порядке.       Юноша издал рваный всхлип, качая головой:       - Нет-нет, это не так, это… Нет... Отец, пожалуйста...       - Всё будет хорошо, - настаивал Ванцзи, рисуя круги на тыльной стороне ладони Сычжуя. - С тобой всё будет в порядке. Есть сделка. Тебе больше не причинят вреда. Ты будешь в безопасности.       - Я не буду, - взмолился Сычжуй. - Я не буду, нет, если ты уйдешь! И, и он просто разорвёт сделку, ты же знаешь! Ты должен бороться с этим! Отец, пожалуйста!       - Сычжуй… - Голос сорвался на шёпот, и Ванцзи сглотнул. Он откинул волосы Сычжуя со лба и провёл большим пальцем по тому месту, где должна была быть лобная лента его сына. Ему потребовалось время, чтобы выразить свои мысли словами. - Я не могу позволить им причинить тебе боль. Надеюсь, ты сможешь простить меня.       Сычжуй закрыл глаза и слегка покачал головой.       - Прости, - выдохнул он. - Отец, мне так жаль, так жаль!       - Не надо, - твёрдо произнёс Ванцзи, приложив ладонь к щеке сына. - Посмотри на меня. - Сычжуй открыл глаза, и страх, вина и горе в них ударили заклинателя в самое сердце. - Тебе не нужно сожалеть. Я… я так рад познакомиться с тобой, Сычжуй. Я горжусь тобой. Если это всё время, которое у нас может быть, оно того стоит. Я люблю тебя.       - Отец, - прошептал Сычжуй, качая головой. - Отец…       - Я люблю тебя, - повторил Ванцзи, вытирая слёзы Сычжуя. - Я всегда буду верить, что это того стоит. Чтобы держать тебя в безопасности. Всегда. Ты мой сын.       - Я тоже люблю тебя, отец, - в отчаянии сказал Сычжуй. - Я тоже тебя люблю.       Ванцзи почувствовал, как горячие слёзы подступили к его глазам, но он сморгнул их, нежно поглаживая Сычжуя по волосам. Он не был уверен, что ещё сказать, и он никогда не был хорош в светской беседе, но он не мог не бояться, что, как только разговор прекратится, его уберут из комнаты, оттащат навсегда, и он не мог этого вынести.       Однако через мгновение Сычжуй нарушил молчание:       - Отец? Как ты думаешь, Цзинъи в порядке?       - Я надеюсь, что это так. Вэй Ин найдёт его. Вэй Ин позаботится о нём. - Он закрыл глаза, кусочки его сердца болели сильнее, чем когда-либо. - Сычжуй, - пробормотал он, не в силах взглянуть на сына. - Когда ты вернёшься в Пристань Лотоса, ты… ты скажешь Вэй Ину, что я люблю его?       Сычжуй всхлипнул, но Ванцзи почувствовал, как он кивнул.       - Я скажу, обещаю.       Каким-то образом одновременно возникло ощущение, что с плеч свалился груз, и валун раздавил грудь. Ванцзи заставил себя открыть глаза.       - Спасибо, - мягко проговорил он. Ужас и боль на лице Сычжуя были почти невыносимы, и Ванцзи вновь начал гладить сына по волосам. - Ты будешь в порядке. И       Цзинъи. Ты вернёшься домой. Присмотришь за кроликами. Ты будешь в безопасности, в тепле. Ты будешь любим. Ты никогда не будешь один. Вэй Ин позаботится о тебе. С тобой всё будет в порядке, Сычжуй.       Юноша кивнул, но ничего не сказал, вместо этого он просто цеплялся за руку Ванцзи.       - Вы закончили? - спросил стоящий в углу охранник, и Сычжуй вздрогнул.       Ванцзи посмотрел через плечо, сделав голос максимально холодным.       - Нет. - Затем он снова посмотрел прямо на сына. - Я буду здесь столько, сколько смогу. Обещаю.       Лёгкая сломленная улыбка тронула губы Сычжуя, и он прошептал:       - Я уже говорил тебе.       Ванцзи слегка нахмурился:       - Что ты говорил?       - Ты всегда был лучшим отцом, - сказал Сычжуй, и его улыбка стала чуть ярче. - Всегда. Ты… ты всегда был рядом. - Губы юноши опять задрожали, но он глубоко вздохнул и продолжил говорить. - Когда я был маленьким, ты обычно хоронил меня в кроликах. Особенно, если я был расстроен или напуган. Ты никогда не давил, ты просто клал мне на колени кролика за кроликом, пока я не мог дышать от смеха…       Сердце Ванцзи сжалось, когда он представил себе эту картину, но он изо всех сил старался улыбнуться своему сыну.       - Возможно, ты сможешь сделать то же самое для А-Юаня, - пробормотал он, но это было сказано неправильно - горе в глазах Сычжуя стало глубже.       - Возможно, - пробормотал он в ответ, и его взгляд стал отстранённым.       Ванцзи не знал, зачем он это сделал, но, не задумываясь, начал тихонько напевать, и когда он это сделал, Сычжуй посмотрел на него, и среди смятения в его глазах было также удивление, и поэтому Ванцзи продолжил напевать. Он пел мелодии Гусу и отрывки из песен, которые сочинил сам. Хотя ему и хотелось, он так и не смог напеть «ВанСянь» - охранник по-прежнему был в комнате, и он не был достоин этого слышать. Но Сычжуй был, и Ванцзи мог видеть, как его улыбка стала немного мягче, когда он рискнул взять несколько нот припева.       В конце концов, слишком рано, Цзинь Гуанъяо вошёл в комнату. Даже стоя спиной к двери, Лань Ванцзи узнал момент его появления, потому что Сычжуй съёжился, а его хватка на руке Ванцзи усилилась. Лань Ванцзи не обернулся. Он продолжал напевать и гладить волосы сына, останавливаясь только для того, чтобы провести большим пальцем по его хмурившемуся лбу.       - Ханьгуан-цзюнь, - сказал Цзинь Гуанъяо. - Время идти.       У Сычжуя перехватило дыхание, а Лань Ванцзи напрягся и замолчал. Юноша вырвал свою руку из руки отца, чтобы вместо этого схватить его за запястье, надавив дрожащими пальцами на точку пульса. Мысль о том, чтобы отстраниться и разорвать эту хватку, противоречила всем инстинктам и телу Ванцзи, и он обнаружил, что застыл.       - Мне бы не хотелось тебя убеждать, - проговорил Цзинь Гуанъяо, и Ванцзи вздрогнул.       Время истекло, но его было недостаточно. Этого было недостаточно. Ванцзи наклонился и обхватил Сычжуя руками, прижав его так близко, как только осмелился, болезненно помня о его ранах. Всхлипнув, юноша прильнул к нему, вцепившись кулаками в мантии Ванцзи. Он дрожал, его дыхание было прерывистым, и он был в панике, и Лань Ванцзи хотелось обнимать его вечно.       - Я люблю тебя, А-Юань, - прошептал он, и Сычжуй снова зарыдал, прижимаясь к нему плотнее.       - Я тоже люблю тебя, отец. Я тебя люблю.       Ванцзи заставил себя подняться, позволив лишь короткую паузу, чтобы поцеловать Сычжуя в лоб, а затем отступил назад. Юноша сглотнул, его руки вцепились в простыни, по щекам текли слёзы, но он был спокоен, когда Лань Ванцзи заставил себя последовать за Цзинь Гуанъяо прочь из комнаты. Только когда они были в холле, и дверь за ним закрылась, он услышал, как Сычжуй начал плакать.       - Он всегда был сильным, - сказал Цзинь Гуанъяо. – Средний брат очень любил его.       - Не говори о нём! - выпалил Ванцзи, и Цзинь Гуанъяо весело взглянул на него:       - Очень хорошо.       Они шли молча, пока не достигли другой двери с двумя охранниками, и ноющее сердце Ванцзи забилось быстрее.       - Помни, - резко произнёс Цзинь Гуанъяо, - он без сознания. Если ты будешь слишком шуметь или пытаться сдвинуть его с места, я тебя выгоню. Но я позволю тебе попрощаться. - С этими словами Цзинь Гуанъяо вошёл в комнату, и кровь Ванцзи вскипела.       Сюнчжан был его братом. Цзинь Гуанъяо не имел права быть там, он не имел права…       Мысли Ванцзи остановились, как только он вошёл в дверь.       Сичэнь лежал на кровати в дальнем конце комнаты, его кожа была пепельно-белой, а под глазами затаились тёмные, похожие на синяки круги. Он выглядел больным, очень больным, и Ванцзи бросился к кровати и упал рядом с ней на колени. Лобная лента сюнчжана по-прежнему отсутствовала.       - Что ты с ним сделал? – прорычал Ванцзи низким, дрожащим голосом.       - Нет ничего, от чего он не смог бы полностью оправиться, - мягко проговорил Цзинь Гуанъяо. - Не волнуйся, Ханьгуан-цзюнь. Я хорошо о нём позабочусь.       Лань Ванцзи не мог пошевелиться. Маленькая, детская часть его почти ожидала, что Сичэнь откроет глаза, потянется к Шуоюэ, к Лебин и избавит их от опасности, но он знал, что этого не произойдёт. Он знал. И Ванцзи тоже ничего не мог сделать, ничего, что могло бы помешать Цзинь Гуанъяо навсегда увезти Сичэня. Цзинь Гуанъяо заберёт золотое ядро Ванцзи, его жизнь и его брата, и сюнчжан проведёт остаток своей жизни, не подозревая об этом, оплакивая Ванцзи, не зная, что его убийца идёт рядом с ним.       Он не замечал, что слёзы текут из его глаз, пока одна не скатилась с подбородка на руку. Он не замечал, что дрожит, пока не взглянул вниз и не увидел свои трясущиеся руки.       - Пошли, - скомандовал Цзинь Гуанъяо, и нет - этого было недостаточно, не хватило времени, Ванцзи не был готов. - Ты просто расстроишь себя, если дольше будешь здесь сидеть. Пошли.       Ванцзи хотелось закричать, и он схватил руку брата, крепко сжав её на мгновение. Нужно было сказать тысячу вещей, миллион вещей, которые Сичэню нужно было знать, а у Ванцзи не было слов ни для одной из них. Всё, что он мог сделать, это подавить всхлип и закрыть глаза.       - Прощай, сюнчжан.       А потом он отпустил руку брата и позволил Цзинь Гуанъяо увести себя. Смутно Ванцзи заметил, что комната, в которой должна была проходить операция, была ближе к комнате Сычжуя, чем к комнате Сичэня, и что Вэнь Цин уже была внутри неё.       К полному ужасу Ванцзи, Сычжуй тоже был здесь. Он по-прежнему лежал на приподнятой кровати, и всё ещё был прикован к ней цепью, но теперь Су Шэ стоял у изголовья этой кровати с ножом в руке.       - Что это? - спросил Ванцзи, повернувшись к Цзинь Гуанъяо. - Сычжуй должен быть в безопасности. Такова была сделка.       - Он будет. Но я ни за что не позволю деве Вэнь свободно манипулировать моим телом с помощью ножа без необходимой страховки. Что, если она решит перерезать мне горло? Конечно, Миньшань и охрана всё равно убьют Лань Сычжуя, да и приказ у них есть, но я предпочитаю оставаться в живых. Я намерен оставаться таким. Так что, пока я дышу, Лань Сычжуй тоже дышит.       Ярость охватила Ванцзи так сильно, что он задрожал и стиснул зубы. Сычжуй не должен был этого видеть. Он не должен был видеть ничего из этого.       Цзинь Гуанъяо улыбнулся:       - Ну, дева Вэнь, приступим?       * * *       Где-то рядом кто-то разговаривал. Он не мог разобрать ни слов, ни даже точного голоса, но голос звучал знакомо, и Сичэнь задумался, стоит ли ему пытаться прислушаться. Его ноющее тело казалось тяжёлым, а в горле першило, и на самом деле он просто хотел спать. Конечно, кто бы это ни был, он разбудил бы его, если бы это было важно.       Чья-то рука сжала его болезненно крепко.       - Прощай, сюнчжан.       Ванцзи. Это… это был голос Ванцзи, но Сичэнь никогда не слышал, чтобы он звучал так, никогда… Это прощание было окончательным, таким окончательным, и тревога пронзила сердце Сичэня. Что-то пошло не так. Что-то было очень не так. Он попытался открыть глаза, дотянуться до руки Ванцзи, но не смог пошевелиться. Разочарование захлестнуло его, но оно быстро сменилось паникой, когда Ванцзи отпустил его руку.       Его слух обострился по мере того, как нарастало отчаяние, и он услышал удаляющиеся тихие шаги, услышал, как закрылась дверь, и шаги исчезли, и даже не видя, он понял, что Ванцзи вышел из комнаты.       Прощай, сюнчжан.       Куда бы ни направлялся Ванцзи, он не ожидал вернуться, и страх, которого Сичэнь не испытывал даже в разгар самой жестокой битвы, наполнил его. Он потянулся к своему золотому ядру, не совсем понимая, что он надеется сделать. Какая бы это ни была болезнь, казалось, она поглотила каждую частичку его тела. И, конечно, если бы его ядро могло что-то сделать, оно бы уже сделало, но он всё равно потянулся к ядру…       И он почувствовал, как духовная энергия хлынула через него, почувствовал, как колющая боль, словно в дело вступили сотни булавок и иголок, пронзила каждый дюйм его кожи. Он ахнул, и его глаза открылись. На мгновение мир затуманился, и затылок пронзила пульсирующая боль, но это не имело значения - его глаза были открыты, он мог двигаться…       Конечности по-прежнему казались тяжёлыми, громоздкими и непослушными, но Сичэнь поднялся, оглядывая комнату. Он был на том же месте, где был в последний раз, когда проснулся, но теперь он был один, а дверь была закрыта.       Дверь была закрыта, и Ванцзи стоял с другой стороны.       Прощай, сюнчжан.       Сичэнь встал с кровати и, пошатываясь, сделал несколько шагов к двери, но это было почти слишком. Звезды заплясали перед его глазами, желудок скрутило, и он, тяжело дыша, схватился за дверной косяк.       По ту сторону двери разговаривали люди. Бормотали. Сичэнь затаил дыхание - он не смог бы услышать их с кровати, он едва мог слышать их сейчас, но их слова привлекли его внимание.       - …сколько ещё нам придётся здесь пробыть?       - Ах, теперь уже недолго. Ляньфан-цзунь сказал, что как только его эксперимент завершится и Ханьгуан-цзюнь умрёт, мы уйдём.       Мир закружился, и Сичэнь согнулся пополам, его хватка за дверной косяк - единственное, что остановило его от удара об пол. Это не… не имело смысла. Этот человек, должно быть, лгал. А-Яо… А-Яо никогда не причинил бы Ванцзи вреда, он бы не стал. И что за эксперимент? Что происходит?       - Как ты думаешь, сколько времени это займет? - спросил первый мужчина.       Второй мужчина фыркнул:       - Ты такой нетерпеливый.       - Я просто думаю, что безопаснее двигаться дальше скорее раньше, чем позже.       - Я полагаю… я не знаю, сколько времени это займет, но сомневаюсь, что слишком долго. Ради Цзэу-цзюня, Ляньфан-цзунь захочет сделать так, чтобы всё выглядело так, будто всё закончилось быстро. Я сомневаюсь, что он просто перережет ему горло и покончит с этим, но…       Сичэня вырвало. Этот… Этот Ляньфан-цзунь должен был быть кем-то другим, это была ловушка или подстава, но это не имело значения. Это не имело значения, потому что у того, кто это был, был Ванцзи, и они собирались убить Ванцзи, и Сичэню нужно было двигаться.       Вздрогнув, он отшатнулся назад, оглядывая комнату в поисках какого-нибудь оружия. Рука так и ныла по Шуоюэ - и тут же его меч вылетел из-под кровати и приземлился в раскрытую ладонь. Сичэнь сильно дрожал, но у него не было времени ни остановиться, ни перевести дух, ни сделать что-то ещё, кроме как обойти грязь на полу и открыть дверь.       Инстинктивно он двинулся, чтобы обезоружить первого мужчину, когда тот удивлённо повернулся к двери, но конечности Сичэня отставали на три удара от его и без того борющегося сердца, и Шуоюэ глубоко погрузилась в грудь мужчины. Другой человек, охранник в золотых мантиях Цзинь, отступил назад, открыв рот, как будто собираясь закричать, и Сичэнь, рванувшись вперёд, схватил его за воротник и прижал к стене. Неуклюже он вытащил Шуоюэ из тела первого мужчины и приставил лезвие к шее второго.       - Где мой брат? - спросил он хриплым, скрипучим голосом, почти рычащим.       - Цзэу-цзюнь, - выдохнул мужчина, и Сичэнь придвинул свой меч ближе к его шее.       - Где мой брат? – Рука дрогнула, и на серебристом металле заблестели капельки крови.       - Пожалуйста, Цзэу-цзюнь!       - Где Ванцзи?       Охранник поднял трясущуюся руку и указал на коридор справа.       Сичэнь оттолкнул его, и охранник, издав сдавленный крик, упал на пол. Заклинатель отстранённо понял, что, оттолкнувшись от мужчины, он также перерезал ему горло. Возможно, в другое время Сичэнь почувствовал бы себя виноватым, но не сейчас, когда минуту назад этот человек обсуждал смерть его младшего брата.       Прощай, сюнчжан.       Запах крови кружил голову, вызывал тошноту, но Сичэнь не мог остановиться. Он должен был двигаться, должен был найти Ванцзи. Он заковылял по коридору, двигаясь быстро, но неуклюже. Это было почти как в тот раз, когда он и Не Минцзюэ напились в Цинхэ, будучи подростками - у него было такое же отсутствие контроля над конечностями, но это было намного менее приятно и намного более болезненно.       И гораздо более пугающе.       Коридор казался бесконечным, но, наконец, он свернул за угол и увидел ещё одну дверь, рядом с которой стояли ещё два охранника, и стиснул зубы. Оба охранника выглядели скучающими, но затем один из них увидел его и открыл рот, и Сичэнь взмахнул мечом, посылая в их сторону заряд духовной энергии. И снова его золотое ядро, казалось, действовало так, как будто ничего не случилось, и люди рухнули, но Сичэнь тоже рухнул, сила взрыва швырнула его на пол.       Он задохнулся, но дыхание застряло у него в горле, а затем он закашлялся кровью, и …       Раздался крик.       Он был коротким, резко оборвавшимся чуть более чем через секунду, но сердце Сичэня остановилось.       Это был Ванцзи. Он знал, что это был Ванцзи. Но он никогда бы не подумал, что его младший брат способен издать такой звук - пронзительный, громкий и такой мучительный, что Сичэнь устремился вперёд, сначала ползком, потом на четвереньках, а затем, неимоверным усилием воли поднявшись на ноги, бегом.       Прощай, сюнчжан.       Нет! Нет! Нет! Нет!       За бесконечные секунды, прежде чем он достиг двери, Сичэнь услышал звук чьих-то тихих рыданий и приглушённый пронзительный звук, как будто кто-то пытался удержать крик за зубами.       Сичэнь распахнул дверь.       И он увидел Ванцзи, привязанного к кровати. И Вэнь Цин была там. И в её руке был скальпель, в животе Ванцзи была дыра. И рука целительницы была внутри его брата. И глаза Ванцзи были зажмурены. И его челюсти были сжаты. И его голова была запрокинута назад. И он всё ещё кричал сквозь зубы и…       - Средний брат! - воскликнул А-Яо, звуча удивлённо и немного запыхавшись.       И он тоже был на кровати. И у него тоже был разрез на животе. Но он не был связан. И его глаза затвердели. И Ванцзи ахнул…       - Сюнчжан! - закричал Ванцзи хриплым, отчаянным голосом. - Беги! Беги!       Вэнь Цин отступила, подняв руки в знак капитуляции, но она всё ещё держала скальпель, а Ванцзи всё ещё истекал кровью, и Сичэнь направил на целительницу свой меч.       - Нет, - прохрипел Ванцзи, - это Цзинь Гуанъяо! Сюнчжан, беги!       - Средний брат, - снова произнёс А-Яо, и на этот раз голос его был спокойным, успокаивающим. Он сел и поморщился. - Я не знаю, что ты думаешь, что видишь, но ты болен…       - Сюнчжан, не слушай его, беги! - умолял Ванцзи, и глаза А-Яо сузились.       - Миньшань…       - Нет! - Крик, вырвавшийся из горла его брата, был более чем отчаянным.       Ванцзи вытянул шею и посмотрел в другой конец комнаты. Сичэнь проследил за его взглядом, впервые заметив Су Шэ у дальней стены. Он стоял рядом с кроватью юноши, которого Сичэнь не знал - юноши, который выглядел совершенно напуганным.       - Нет, оставьте его в покое! Сычжуй!       А потом Лань Сичэнь услышал пронзительный звук флейты, и всё остальное превратилось в хаос.