Неукротимый: из-за любви двух мальчиков

      Двадцатью четырьмя часа ранее...       Цзян Чэн не был слабонервным.       То, что он плохо спал всю прошлую неделю и бывал на тренировочном поле далеко за полночь, не означало, что он нервничал. И то, что он часто не замечал, что тренировочные манекены давно превратились в кучу соломы на земле, и выглядел как идиот, рубя разреженный воздух, не означало того, что он нервничает.       И только потому, что этим утром он решил спозаранку патрулировать дорожки перед домом, не означало, что он нервничал. Он не заметил - дважды, - что дошёл до конца пристани, и выглядел как дурак, размахивая руками, чтобы случайно не свалиться в озеро, но он не нервничал!       Он был... отвлечён. Как случилось бы с любым будущим мужем.       По словам Не Хуайсана, глава Ордена Не тоже был отвлечён в тот раз, доводя своего младшего брата до белого каления своими постоянными дневными шагами и ночными метаниями - подождите, но какое отношение Не Минцзюэ имеет к свадьбе своих названых братьев?       - Ваньинь, ты рано встал.       Цзян Чэн обернулся и увидел стоящего перед ним главного ученика Цзяна Луна. Он давно настаивал на том, чтобы они обходились без формальностей, когда оставались наедине, поскольку Цзян Лун был его двоюродным братом, к тому же, на восемь лет старше.       - Старший брат Лун, - поприветствовал он и получил в ответ тёплую улыбку.       - Не мог уснуть?       Цзян Чэн подозрительно прищурился, но Цзян Лун просто выглядел обеспокоенным, поэтому он вздохнул и покачал головой. Они вдвоём немного постояли, глядя на тихие воды озера, на медленно светлеющее небо на востоке, а потом Цзян Лун произнёс:       - Я тоже нервничал из-за своей первой брачной ночи.       Цзян Чэн бросил на него ещё один подозрительный взгляд и получил в ответ кривую улыбку.       - Не волнуйся. Все нервничают перед своим знаменательным днём. С одной стороны, у меня было два старших брата, которые давали мне советы, - улыбка Цзян Луна на мгновение стала задумчивой, а затем он закатил глаза, - но с другой стороны, половина из того, что они мне наговорили, оказалась полной чушью!       Губы Цзян Чэна скривились, когда он вспомнил, какими неуёмными были эти двое. Оба погибли в результате того же нападения, что унёсло жизни и его родителей.       Облизнув сухие губы, Цзян Чэн приблизился к Цзян Луну и быстро огляделся по сторонам:       - Например?       - Они сказали, что это было чрезвычайно болезненно для обеих сторон, но главное – проявить упорство и не сдаваться.       Цзян Чэн резко вдохнул. Значит, Вэй Усянь был прав!       - Ты можешь в это поверить? - Цзян Лун усмехнулся, качая головой.       Цзян Чэн моргнул.       - Подожди. Значит, это неправда? - выпалил он и съёжился, когда кузен уставился на него, высоко подняв брови.       - Нет, Ваньинь! Ну, не для жениха же...       Цзян Чэн пережил момент глубокого облегчения.       - ...но для невесты...       Его нервы пережили ещё один удар.       - ...если всё сделано неправильно.       Цзян Чэн уставился на Цзян Луна. Цзян Лун уставился на него в ответ. Сделав ещё один шаг ближе, глава Цзян откашлялся, не обращая внимания на жар, приливающий к его лицу.       - Итак, как же тогда это, э-э-э… делается правильно?       Настала очередь Цзян Луна растерянно моргнуть:       - Ваньинь, разве ты не посещал лекции Гусу Лань с другими молодыми господами три года назад? Вы же не хотите сказать, что, даже в такой строгой обстановке, у горячих молодых людей не было возможности поговорить о… ну, знаете, двойном совершенствовании?       Цзян Чэн почувствовал, как его лицо запылало ещё сильнее. Он снова откашлялся:       - Э-э-э, Не Хуайсан действительно поделился с Вэй Усянем некоторыми из своей коллекции весенних книжек. Я, э-э-э… возможно, взглянул на картинки пару раз.       - Ну что ж. Вот, пожалуйста...       - Все они были о мужчинах! Только обрезанные рукава!       - Ах. В таком случае, не хочешь получить небольшой совет от женатого мужчины с двумя маленькими сыновьями?       - Да!       * * *       Ранним утром следующего дня более просвещённый Цзян Чэн, как обычно, отправился в Зал Предков.       Три года назад подобное посещение было не столько приветствием его покойным родителям, сколько непреодолимым желанием показать им себя, заверить их, что он соответствует тому наследию, которое они ему оставили. Цзян Чэн сообщал о каждом прогрессе, достигнутом за этот день, каким бы незначительным он ни был. Например, установил самую большую опорную колонну в гостиной, или перекрасил лотосовый трон, на котором обычно сидел Цзян Фэнмянь, или отремонтировал многочисленные дорожки, или набрал больше учеников.       Каждое посещение неизбежно заканчивалось по-настоящему безобразным плачем и клятвой исправиться, а потом он, пошатываясь, возвращался в свою комнату и спал как убитый, иногда без ужина, чаще всего без ванны.       Это было несправедливо; Лани, казалось, овладели искусством проливать слёзы, а не сопли, оставаясь красивыми с мокрыми от слёз глазами и сухим носом. И сестра, конечно; всегда оставалась красивой.       Жизнь была несправедлива.       Даже Вэй Усянь и вполовину не выглядел так плохо, как Цзян Чэн, когда плакал.       Жизнь была очень несправедлива.       Но время лечит все раны. Цзян Чэн понятия не имел, кто это сказал - он мог бы ударить его по лицу, если бы это сказали при нём, - но, тем не менее, тот, кто это сказал, был прав. Вроде того. Немного.       Позже он сменил свои ночные визиты на утренние, и заходил в Зал Предков на рассвете, прежде чем начать свой день. Визиты стали намного короче, если только не требовалось сделать жизненно важных заявлений... например, сообщить о намечающейся свадьбе сестры с Павлином и её последующей беременности (Цзян Чэн не мог дождаться, чтобы побаловать своего племянника или племянницу!); рассказать о жертве Вэй Усяня, о том, как он уничтожил Тигриную Печать Преисподней и каким-то образом извлёк из её уничтожения новое золотое ядро (Цзян Чэн сыграл большую роль в этом событии), и его последующей свадьбе с Ханьгуан-цзюнем. И, самое главное, о предстоящей свадьбе самого Цзян Чэна с Вэнь Цин.       В тихие дни, зажёгши три ароматические палочки и поклонившись, он выходил из Зала с сухими глазами, и его голова уже гудела от всего, что ему предстояло сделать сегодня. Но этим утром он задержался немного дольше, желая немного поболтать, даже если он никогда не общался со своими родителями, пока те были живы.       - Папа, мама, сегодня тот самый день. Мы с А-Цин поклонимся вам через несколько часов и станем мужем и женой. Мы ищем вашего благословения на долгую и счастливую совместную жизнь. Сестра говорила тебе, как сильно она хотела расчесать мне волосы прошлой ночью? Что ж, она это сделала. Она также расчёсывала волосы Вэй Усяню и Цзинь Гуанъяо перед их свадьбой. Тогда они плакали, как дети! Что касается меня...       Цзян Чэн замолчал, и по всему его телу побежали мурашки, когда он вспомнил, как сломался прошлой ночью, чему очень поспособствовал Вэй Усянь, который плакал так же сильно, как и он сам, в то время как Ханьгуан-цзюнь и Павлин изо всех сил изображали нефритовые статуи. Очень неуютно выглядящие статуи с покрасневшими глазами.       - В любом случае! Я уверен, что сестра навестит вас, как только встанет. Она всё расскажет сама. А я лучше пойду и удостоверюсь, что её ждёт завтрак. Павлин говорит, что теперь она ест шесть раз в день. Что ж, она может себе это позволить. Вэй Усянь тоже зайдёт, как только проснётся, хотя сразу после этого он вернётся в Илин, чтобы навестить А-Цин. Он сказал, что должен сдержать обещание.       Цзян Чэн снова замолчал, уголки его губ опустились вниз, когда он вспомнил о своих прежних требованиях к жене. А-Цин соответствовала некоторым из них - её уровень совершенствования был ниже, чем у него, она была от природы красива, она была экономной, но всё это не имело значения. Цзян Чэна заботило только то, что она любила его и была готова разделить с ним остаток своей жизни.       - Я самый счастливый человек в мире, - поклялся он, и каждое его слово звучало искренне.       Когда Цзян Чэн вышел из зала, уже почти рассвело. Знамёна, флаги и растяжки, в течение прошлой недели вывешенные на стенах, над дорожками и перед главными воротами, всё ещё казались немного темноватыми, но уже проявляли свои истинные, благоприятные цвета - малиновый, пурпурный и золотой. И на всех без исключения гордо раскрывались прекрасные, искусно вышитые цветки лотоса. Когда окончательно расцветёт, в ярком солнечном свете Пристань Лотоса будет выглядел великолепно.       Он говорил Цзян Луну, что украшения - это ненужные расходы, но его старший кузен настоял на своём, и сейчас Цзян Чэн был рад, что тот не уступил. Он хотел, чтобы Пристань Лотоса в полном великолепии поприветствовала свою новую хозяйку. Его народ уже любил её. Цзян Чэн не мог дождаться, когда увидит Вэнь Цин в свадебном наряде. Он не мог дождаться того часа, когда он поклониться ей, жениться на ней. Он не мог дождаться той минуты, когда впустит её в свою жизнь, в свой дом, в свою постель. Когда займётся с ней... ну тем, чем занимаются женатые люди. Ну, э-э-э… двойным совершенствованием.       Лицо Цзян Чэн снова вспыхнуло, стоило ему вспомнить о том, что Цзян Лун сказал ему накануне вечером.       Как бы то ни было, пришло время обсудить кое-какие неотложные дела, а потом ему нужно поскорее умыться и одеться. Ему предстояло совершить путешествие в Илин и привезти домой невесту.       - Вэй Усяню лучше сдержать обещание и вернуться через два часа, - пробормотал он себе под нос.       Он хотел забрать Вэнь Цин вместе с братом и сестрой.       * * *       Жених со своей свитой прибыл в Илин около полудня. Впереди летели ученики, в руках они держали алые знамёна с лотосами и флаги с благоприятными надписями. Здесь были не только ученики Юньмэн Цзян, но и Гусу Лань, благодаря Ханьгуан-цзюню, и Ланьлин Цзинь, благодаря главе Ордена Ланьлин Цзинь и его жене, и даже Цинхэ Не.       Несмотря на то, что Орден Цинхэ Не связан с Цзянами не был, Не Минцзюэ и Не Хуайсан появились в Пристани Лотоса незадолго до завтрака и настояли на том, чтобы присоединиться к веселью, вместо того, чтобы ждать начала празднования в Пристани Лотоса.       Толпа людей, ожидающая на площади перед самой большой гостиницей в Илине, разразилась бурными аплодисментами, когда заклинатели зашли на посадку. И почти сразу с окрестных улиц к гостинице стали стекаться горожане.       После того, как прибывшие и встречающие обменялись тёплыми приветствиями, поклонами и с широкими улыбками, четвёртый и шестой дядюшки с благословения Чэнь-иши выступили вперёд, тем самым назначая себя проверяющими достоинства жениха.       - В конце концов, глава Ордена Цзян, - нараспев произнёс четвёртый дядя, - наша дева Вэнь - настоящее сокровище. Молодая, красивая и очень искусная целительница.       - Я согласен, - торжественно проговорил Цзян Чэн. Он знал, что Вэнь Цин находится в самой большой комнате наверху и может слышать каждое произнесённое им слово. Ему не нужно было поднимать голову, чтобы знать, что прямо в эту минуту она подглядывает за ними из окна.       - Она также храбрая, преданная и добрая, - добавил шестой дядя. - Юньмэн Цзяну очень повезло, что она стала их невестой.       - Я знаю, - подтвердил Цзян Чэн, немного вспотев под своей тяжёлой мантией.       Но, в конце концов, эти три испытания оказались всем и ничем из того, чего он боялся.       Сначала, дюжину цыплят с чёрным и белым оперением выпустили на волю на территории гостиницы, и их пришлось ловить и возвращать в большую корзину.       Смеющийся Не Хуайсан ободряюще похлопал Цзян Чэна по плечу веером и напомнил ему о том, как они с Вэй Усянем пытались поймать такую же птицу на горе Дафань, потому что были голодны. Его смешки сменились тревогой, когда Цзян Чэн немедленно передал ему эту задачу через учеников Цзян.       Затем перед женихом раскрыли большую тарелку маринованного перца чили с инструкцией о том, что его следует употребить без риса, воды или чая. Цзян Чэн передал эту задачу Вэй Усяню, который моргнул, прежде чем ухмыльнуться и согласиться.       Последним испытанием стало исполнение шести песен о любви, и Ханьгуан-цзюнь милостиво кивнул, когда Вэй Усянь повернулся к нему со щенячьими глазами.       Пока проходили испытания, остальные сидели на скамейках или стульях, расставленных в тени веранды гостиницы, и наслаждались представлением.       Раскрасневшийся Не Хуайсан, пошатываясь, прошёл мимо них в гостиницу, тяжело дыша и проклиная юркую курицу, которую он-таки поймал, в то время как Вэй Усянь расхаживал взад и вперёд, пока жевал, глаза его немного слезились после пятого перца. Ханьгуан-цзюнь же внимательно следил за мужем, пока исполнял одну песню за другой на своём гуцине.       Подняв глаза, Цзян Чэн увидел в большом окне стройную фигуру в малиновом, выглядящую как живая картина в обрамлении деревянной рамы. По бокам от Вэнь Цин угадывались силуэты бабушки Вэнь и Вэнь Нина. Лицо Вэнь Цин скрывал полупрозрачный красный шёлк, но Цзян Чэн мог видеть очертания её красных улыбающихся губ. Он послал своей невесте воздушный поцелуй и увидел, как её улыбка в ответ стала шире.       На выполнение всех трёх заданий ушёл почти час. Пока Вэй Усянь охлаждал рот и горло холодным чаем и время от времени отрыгивал, Не Хуайсан рухнул в кресло, обмахивая лицо веером, и принялся стонать о том, что ему нужна ванна.       Но всё это померкло, когда А-Юань подошел к Цзян Чэну и ошеломил жениха и гостей громким требованием:       - У меня тоже есть задание: хочу, чтобы сердитый дядя поцеловал тётю Цин!       Вокруг зазвучал искренний смех, и раскрасневшийся Цзян Чэн поспешил возразить, что он не может этого сделать, потому что на невесте вуаль.       Увидев, что А-Юань выпятил нижнюю губу, готовясь настаивать на своём, учитель Лань поспешил вмешаться, заявив, что неженатым парам не разрешается целоваться. К его замешательству, Усянь и Гуанъяо не постыдились посмотреть на него и Сиси с приподнятыми бровями, а потом они переглянулись и, хихикнув, ткнули друг друга в бок. Учитель Лань покраснел, Близнецы-Нефриты многозначительно уставились в свои чашки с чаем, а Чэнь-иши усмехнулся. Вэй Усянь же рассмеялся так сильно, что начал икать.       Сразу после этого Вэни объявили, что Цзян Чэн прошёл испытания и ему разрешено подняться на второй этаж и забрать свою невесту. Цзян Лун отправился с ним, неся небольшие мешочки с деньгами, чтобы «подкупить» семью невесты, дабы те открыли им дверь.       Тем временем владелец гостиницы и его жена раздавали пакеты с едой жителям Илина в честь празднования, спонсируемого Орденом Юньмэн Цзян.       Вскоре жених и невеста с триумфом появились под восторженные аплодисменты толпы. Под радостные крики и улюлюканье они вынули мечи и, поднявшись в воздух, приветствовали гостей и жителей Илина взмахами рук. А ещё через несколько минут вереница экипажей покинула двор гостиницы и тронулась в путь к Пристани Лотоса. Перед ними летели жених и невеста в сопровождении Вэй Усяня, Ханьгуан-цзюня, учеников Цзян и глав Орденов Лань, Цзинь и Не.