***
Барри плавает в бассейне туда-сюда с высунутым языком, когда Люк появляется на заднем дворе уже знакомого маленького двухэтажного дома. Сентябрьский ветер все еще теплый, но уже более сильный: пес плещется в бассейне не только с Эймондом, но и с большим количеством желтых и красных листьев. Скоро придется консервировать бассейн до следующего лета, и Люк надеется, что за короткое время, которое остается до этого события, он сможет научиться без такого явного всепоглощающего смущения находиться с Эйгоном в одном закрытом помещении, площадью гораздо меньше, чем площадь их сада. Эйгон замечает его и коротко машет рукой, приветствуя. Люк отвечает легкой улыбкой, но внутренне все еще съеживается от дискомфорта. Несколько дней назад они все же поговорили, поплакали немного в объятиях друг друга, совсем чуть-чуть, и, конечно, не высказали всего до конца, но, несомненно, сильно продвинулись в решении оставить все позади и двинуться дальше ради тех, кого любят. — Меня взяли! — Люк кричит радостно, и Эймонд понимающе улыбается ему из бассейна. — Со среды выхожу. Он скидывает одежду быстро и, как есть, в трусах, прыгает к Эймонду, разбрызгивая воду прямо на Эйгона, читающего на шезлонге в одежде и теперь ругающегося нецензурно. Потом вспоминает, что он тут не чисто в мужской компании, и спрашивает, оглядываясь по сторонам, не обращаясь ни к кому конкретно: — А где Лена? — Она с Грегом в театре, — отвечает Эйгон. — Грег? Это еще кто? — Люк впервые слышит это имя. — Ухажер ее. Ну что-то вроде. Он учитель истории в ее школе, давно уже глаз на нее положил. — Эйгон говорит все это, продолжая читать, и не видит, как Люк открывает рот. — Ухажер? Эээ… а вы с ней разве не… — Эйгон наконец отрывает глаза от книги со странным выражением лица, глядя исподлобья, — не вместе? Ну типа… как раньше? — А-а-а-а-а! — Эг широко разевает рот и кривится как-то слишком гипертрофированно, но в то же время, вроде, вполне искренне. — Ну ты… изощренный мститель, конечно, малыш Люк. Спасибо за картинку в мозгу. Если забухаю когда-то снова, то именно от этих воспоминаний, не от других. Полушутка-полуправда. Люку неловко. Снова. Но Эйгон смеется, качает головой, и снова утыкается в книгу. Сам он поворачивается к Эймонду, который молчал все это время, и обнимает за шею. — Привет. — Привет. — Эймонд улыбается и тянет Люка к себе под водой, обхватывая его под бедра и заставляя обнять себя ногами. В воде он совсем ничего не весит. Но Эймонду нравится держать его так и на суше, втрахивая в стену. — Завтра поеду в торговый центр, надо приодеться перед выходом на новое место. Поедешь со мной шопиться? — Не могу. Много работы. — Но воскресенье же! — Люк возмущен этими его удаленными делишками. — Какой смысл быть фрилансером, если работаешь и вечерами, и по выходным? — Да вот уже и сам не знаю. Может, пора в офис вернуться, на пятидневку. Там, говорят, новая секретарша выходит. Красивая до невозможности. — Эймонд улыбается, а затем пытается поцеловать Люка, покрасневшего и не дающегося, ускользающего от прикосновений. — Не секретарь, а офис-менеджер, говнюк! В конце концов Эймонду удается вырвать поцелуй у своего парня. Эйгон смотрит на эту картину с выражением огромной радости и такого же огромного отвращения.***
Слишком официально, слишком модно, слишком по-гейски, слишком откровенно для офиса… Люк отвешивает в сторону вещи, которые не стоит даже примерять, и вскоре обнаруживает, что здесь подходящих вообще нет. Он обошел уже с десяток магазинов в этом торговом центре, но пока не смог найти ничего бьющегося с его собственными представлениями о дресс-коде офис-менеджера. У эйчара он спросить, конечно же, не подумал, а сама она ничего не сказала. Значит, все должно быть не так уж строго. Значит, ему следует купить пару новых простых светлых рубашек и пару штанов. В магазин, где он сейчас находится, вообще, кажется, не завозят однотонные брюки. Принт «огурцы», клетка, «полька дот», меандр, «гусиная лапка»… Люк цокает языком и решает, что надо двигать отсюда куда-то в менее модное место, когда чья-то рука тянется к одной из отбракованных им вещей. — Позвольте, — вежливо говорит высокий мужчина средних лет, пытаясь дотянуться до брюк в тонкую полоску. — Конечно, — Люк отступает, пропуская человека, — пожалуйста. Я все равно здесь закончил. — Ничего не смог выбрать? — незнакомец не смотрит на Люка, сосредоточившись теперь на поиске подходящей рубашки. — И где носит здешнего консультанта! — Типа того. — Люк отходит, рассматривая мужчину, повернутого к нему боком. — Здесь все такое модное. Даже слишком. Тот усмехается и поворачивается прямо. Одет он с иголочки: даже маска у него не медицинская, а тканевая, темно-синяя — в тон костюма, под которым расстегнута до середины груди коричневая свободная рубашка. Довершают образ замшевые лоферы на босу ногу. «Так вот для кого этот магазин, для тех, кто отвергает носки даже осенью», — про себя усмехается Люк и уже хочет повернуть на выход, когда случайно ловит на себе взгляд мужчины. Тот смотрит ему прямо в глаза, светлые брови сходятся на переносице, а рука начинает медленно, как в замедленной съемке, тянуться к той части лица Люка, которая скрыта под маской. Прежде чем мужчина успевает дотронуться до него, Люк сам выбрасывает руку вперед и сдергивает маску с его лица. Его желудок совершает полный оборот. Ему очень трудно не то, что говорить, а даже дышать спокойно. Тем не менее, он кричит: — Отец! Деймон! Брюки в тонкую полоску в то же мгновение летят в сторону, как и подобранная к ним рубашка. Деймон срывает маску с лица своего пасынка, треплет его по щекам, потом по кудрявой макушке, потом прижимает к себе крепко, тут же снова отрывает и снова трогает за лицо. Он смеется, он рыдает. Люк так мечтал об этом, но не думал, что его отчим будет плакать из-за встречи с ним. — Деймон, я надеюсь, это слезы радости? Деймон хохочет громко, берет его за плечи, сотрясает с силой: — Тьфу, парень, ну какие слезы? Это мне принты здешних брюк в глаз попали. — Ага, конечно, я видел, как ты собирался примерить парочку. У Люка у самого жжет глаза и туманится зрение, он шмыгает носом и утыкается лицом в широкую грудь Деймона. Консультант, появившийся откуда-то из глубины магазина, смотрит на эту сцену с открытым ртом. Отец и сын наконец отрываются друг от друга и одновременно произнеся короткое «извините», быстро выходят из магазина. Деймон без лишних разговоров тащит Люка к машине. Он буквально несется, как на пожар, и, открыв дверь, заталкивает парня на переднее сиденье. Сам садится за руль, так торопится, что даже забывает пристегнуться, и срывается с места с противным звуком. — Деймон, куда ты меня везешь? Что происходит? Мы могли бы просто посидеть где-то, поговорить… для начала. — Вот домой приедем и там поговорим все вместе. — Домой? Все вместе? — Люку становится трудно дышать. — Боги, неужели… есть кто-то еще, да? Кто? Рейна? Бейла? — Рейна и Бейла? Серьезно, Люцерис? — Деймон пристально смотрит на Люка, забывая о дороге на непозволительно долгие мгновения, но потом все же бросает взгляд перед собой, и снова поворачивается к нему, — это их-то ты мечтаешь встретить больше всего на свете, да? Люк хватает ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег, стремительная езда нисколько не помогает успокоиться, но Деймон уже мчит по шоссе, оставив столицу позади. «Дом. Дом. Дом», — слово пульсирует в мозгу Люка быстрее ударов сердца, вытесняет все другие мысли. Он видит, как ему звонит Эймонд, но трубку не берет, какой толк, если говорить он все равно не может — только громко дышать ртом. Через целую вечность, а на самом деле всего через пятнадцать минут езды от центра к северной окраине Королевской Гавани, Деймон наконец паркуется. Остановка получается такой резкой, что Люк дергается вперед всем корпусом, но ремень безопасности — слава богам — щелкает и не дает ему врезаться лбом в приборную панель. Не помня себя, он выходит из машины и оказывается перед домом. Если бы Деймона не было рядом, Люк так и остался бы стоять с разинутым ртом, недвижимый. Но Деймон берет его за плечи и снова тащит. Вопреки ожиданиям Люка, ведут его не в дом, а дальше — на задний двор. Они огибают здание и идут вглубь пышного сада. Люк еще не видит никого из-за буйной растительности, но уже слышит размеренный звук больших садовых ножниц, который приближается с каждым их шагом. А потом он видит ее. Она стоит к ним спиной и сосредоточенно выстригает шарообразную форму одному из кустов, растущих у дальней стены, в самом конце сада. На ней теплая клетчатая рубашка с закатанными рукавами, широкий джинсовый комбинезон и кроксы. Вьющиеся русые волосы забраны в высокий хвост. Ничто в ее образе не напоминает ее прежнюю, но Люк знает — это она. — Любимая, — тихо зовет Деймон, — посмотри, кого я тебе привел. Она оборачивается с приятной улыбкой на губах и в уголках глаз, которая призвана достаться мужу, прервавшему ее столь неожиданно, и их непрошенному гостю — обычная вежливость, ничего особенного. А потом она понимает. Люк представлял эту встречу именно так. В его мечтах и снах его мама всегда сразу понимала, что это он, несмотря на то, как он изменился за все годы, что они провели не вместе. Никогда им не требовалось ни слова, ни единого звука, чтобы понять, что они наконец обрели друг друга. Но сейчас Люк все же не способен остаться безмолвным. Когда Рейнира отбрасывает ножницы и бежит в его сторону, он раскрывает объятия и произносит то главное слово в жизни, что мечтал сказать так долго именно ей: — Мама…