Нюансы интеррасовой коммуникации

— Я понимаю, тебе такое претит. Что ж... Я расскажу кое-что о себе. Я потерял ребёнка. От этой откровенности Гектор оторопел. Но на шутку это не было похоже, и от этого стало как-то неловко. — Прости, я... не знал. — Я рассказываю это не ради жалости, нет. Я просто... хочу сказать, что мы, кёд, тоже имеем свои... «скелеты в шкафу». И вовсе мы не идеальные и всесильные, и вовсе не высокомерные. Мне было одиннадцать хец-маяр, по вашему исчислению — где-то двадцать пять земских лет. Я долго и тщательно подбирал гены, много раз проверял их последовательность, следил за внутриутробным развитием... Я хотел это дитя. Я привязался к нему с первых секунд мейоза, он был для меня совершенством. Пока в одну ночь я не перестал чувствовать его сердцебиение в своём теле. — Тебе, наверное, было больно. — Я был подавлен. Видеть его — такого крошечного, но… — Ранмийтти сгорбился ещё сильнее, словно пытался схлопнуться в мизерную точку в пространстве, — ...абсолютно серого. Я думал, что потухну вслед ним. — Но ты продолжил жить. — Да. Назло самому себе. Гектор опустился на колени, коснулся пальцами носа Ранмийтти. Взгляд кёдийца, несколько отстранённый, сквозил горькими воспоминаниями. — Я своего отца никогда не знал — он погиб на производстве, когда мне было два года, — Гектор неловко повёл плечами. — Мать бросила меня, когда мне было семь, спихнула на руки деда-ветерана. У деда куча бед с башкой после «горячих точек», да и пиздопротивный он сам по себе. Может, это от него у меня некоторые заёбы, в наследство достались, так сказать... Но... — Твой дед не любит инопланетян? — Терпеть не может. Особенно гин-ян. Пугал меня в детстве злыми рептилоидами. — Я понял. Не продолжай. Ранмийтти всё же вылез из своего кокона, подался вперёд и приобнял Гектора за плечи. — Однако ты — не твой дед. Страхи и предубеждения, навязанные им, не должны влиять на твои суждения, — как-то по-особенному проникновенно шепнул кёдиец. Постояв так с пару минут, Ранмийтти и Гектор всё же отлепились друг от друга. Кёдиец поднялся во весь рост и потянулся к своей нише, доставая оттуда одну из своих пространственных ячеек. — А у тебя... в общем... есть семья? Братья, сёс... то есть... — Гектор едва не ляпнул «сёстры», забыв, что у кёд есть только один пол. — Два единокровных брата. Один погиб, со вторым я не общаюсь. — Вы в ссоре? — Мы с Ромминчи не были близки никогда — он служит корвишем при Императоре, и даже стал консортом наследного принца, а я... я ему не ровня, — Ранмийтти снова опустил голову и ссутулился. — Недостаточно сильный псионик, недостаточно мощный энергетик, недостаточное количество хвостов... Рядом с ним я чувствую себя ущербным. Гектор подступился на шаг и обнял кёдийца за поясницу. — Гадкое ощущение, ага? — Просто отвратное, — согласился Ранмийтти. — Вижу, вы помирились? — в кубрик вошёл Хуф. — Можно сказать и так, — Гектор отлип от Ранмийтти, пожал плечами и повернулся к своему шкафчику, доставая полотенце. — Но всё же, как Хуфхарараки оказался в твоей спальной нише? — поинтересовался кёдиец. — Залез, — гаденько хихикнул д’арахар. — Вы занимались сексом? — А тебе обязательно всё знать? — едко заметил Гектор. — Мы просто подрочили друг другу и легли баиньки. — Мне понравилось. Повторим? — Хуф тоже подошёл к шкафчикам и опёрся рукой о стальную дверцу. — Возможно. — А как насчёт... ну... с проникновением? У Гектора отвисла челюсть. — Во наглость! — он в шутку хлестнул д’арахара по бедру полотенцем. — А не треснет? У самого, небось, хуем тыкать некуда, все дырки... — Вообще-то есть. Не сравнится с женскими гениталиями, но... — Жопа? — Если ты имеешь в виду анальное отверстие, то да. У д’арахаров повсеместно практикуется этот... вид проникновения. А у людей? — Умеем, знаем, практикуем, — Гектор стал раздеваться. — В душ идёшь? — А, да, — Хуф стащил с себя китель и штаны. — Я с вами. Гектор ухмыльнулся. Каждый раз, когда он с Хуфом направляются в душ, Ранмийтти навязывается с ними, словно не он сидит весь день в кубрике и в кабину пилотов является лишь для проведения ССТ-прыжка. Раздевшись, Гектор решил провести над собой эксперимент: вместо того чтоб обернуть полотенце вокруг бёдер, он закинул его на плечо. Хуф этот «акт свободомыслия» оценил, легонько ущипнув его за ягодицу. — Эй! Что за домогательства посредь бела дня? Приняв душ и вернувшись в кубрик, Гектор даже не стал надевать бельё — рухнул на свою постель голышом. — Хуф! — угрожающе позвал он д’арахара. — А кто мне тут весь потолок обкончал, и кем я это всё вытру? Ранмийтти сунул морду в спальную нишу Гектора и ухмыльнулся. Жёлто-зелёные пятна д’арахарской спермы ещё не успели потускнеть. — Не знал, что сперматозоиды д’арахаров светятся в темноте, — кёдиец принюхался к пятнам и даже лизнул. Гектора от этого перекосило. — И весьма живучие, должен сказать. Какой замечательный генный образец. — Ты определил его «замечательность» по вкусу? — поморщился Гектор. — Вовсе нет. Считал молекулярный состав семенной жидкости и провёл химический анализ. — Языком? — А ещё анализ на тонком информационно-энергетическом уровне. Гектор фыркнул. Это сверхсущество опять выпендривается. — Не позволишь мне проанализировать твой образец спермы? — Вон, в салфетке. — Я по запаху чувствую, что ничего живого там нет. — Тогда извини, — Гектор пожал плечами. — Слушай, — замялся Ранмийтти. — Ты ведь не собираешься бросать службу на «Синистрее»? — Я... — Гектор запнулся. И в самом деле, какой смысл? — Не знаю. — Не надо, Гектор. Ты нравишься Хуфхарараки, и мне тоже. Мы к тебе уже привыкли. А со Вдовичем мы разберёмся, тем более офицер Ийн уже взял его «под наблюдение». Гектор задумался. Если уж на то пошло, возвращаться в академическую геенну не хотелось от слова «совсем», а уж каким будет коллектив на новом приписании — хер его знает. — Ладно, хрен с вами, я остаюсь. В ответ Ранмийтти лишь положил свою огромную ручищу на плечо Гектора, при этом прищурив все глаза. Хуф, свесившийся со своей ниши вниз головой, снова улыбнулся своей жутковатой, но вроде как искренней улыбкой. ...Следущее утро выдалось более чем добрым, не учитывая того, что Хуфа опять пришлось тормошить. По-обычному приняв душ вместе с ним и Ранмийтти, Гектор наведался на камбуз и направился в кабину пилотов. А в голове всё ещё плескалась мысль об одном и том же — о Ранмийтти. О его откровениях, да и поведении как таковом. Кажется, с ним можно даже подружиться. Нужно лишь запастись терпением и мягко, но доходчиво объяснять ему тонкости общения с людьми. В кабине пилотов Гектор наткнулся на Раффина и Ролайна. Гин-янцы о чём-то спорили. Но едва Раффин заметил человека, тут же заткнулся, толкнул Ролайна плечом и, ошпарив Гектора презрительно-осуждающим взглядом, обошёл его по дуге. — У него что, месячные? — проворчал Гектор. Отношение сине-полосатого ящера к его скромной персоне уже порядком достало. — Прошу, не воспринимай его уха... — Ролайн запнулся, — ...нападки всерьёз. Будь сдержанней, — Ролайн похлопал Гектора по плечу. — Я пытался с ним говорить, но увы — он упёртый как руму. А твоя агрессия его лишь раззадоривает. — Он уже нажаловался, да? — «Нажаловался»? — хохотнул гин-янец. — Раффин не из тех, кто «жалуется», из него порой клещами слова не вытянешь. Но стоит ему разозлиться — и язык развязывается на раз-два. — Ты же не дашь ему подгадить мою жизнь? — Гектор понизил голос. — Не дашь ведь? — Он не станет. Но... Ролайн грустно вздохнул, с неким опасением поглядывая в коридор. — Но вот свою собственную жизнь он подосрёт не задумываясь. Гектор пожал плечами и отошёл к своему пилотскому креслу, краем глаза взглянул на кресло Раффина: этот полудурок опять оставил свой китель. — «Синистрея» останется в секторе д’арахаров ещё на какое-то время — ахитта в последнее время обнаглели и донимают их по чём зря. Наша задача — патруль окрестностей, но чую, будет жарко, — фыркнул Ролайн и покинул кабину.