Нюансы интеррасовой коммуникации

... — Вы слышали? Этого недоноска Вдовича обвиняют в экстремизме! В душевых было людно — не протолкнуться. Пришлось мыться под одним душем с Хуфом, чтобы успеть на смену. Утро началось как обычно — с паучьих объятий и кёдийской ухмылки, больше похожей на хищный оскал. Ах да, и сообщения о том, что корабельные хронометры перевели на час назад. По этой же причине и ажиотаж в душевых — никто не хотел получить выговор от начальства. А ещё в галдеже Гектору удалось выудить несколько сочных слухов. — Он-то? Этот хер — и экстремист? Кто вспорол тебе такую чушь? — Мэйсон из ВКБ вчера проболтался. — Тот человек, с которым ты в туалете трахался? Пф! — А я наивно полагал, что разводить сплетни — чисто человеческая прерогатива, — фыркнул Гектор, оглядываясь на шанийца и гин-янца, мывшихся вдвоём под соседним душем. — Подумать только! — Вообще-то, обмен недостоверной информацией, искажаемой при передаче и именуемой «сплетнями» — неотъемлемый социальный элемент любой культуры, — Ранмийтти, мывшийся в соседней душевой по другую сторону, снова включил «режим всеведущего душнилы». — Кроме нашей. У нас искажение даже самых незначительных сведений не является возможным. — Опять выпендриваешься, Мийтти? — Опять выпендриваюсь, — выдохнул кёдиец. Сплетники, услышав их разговор, приумолкли. Не придав значения болтовне, Гектор продолжил намыливать спину Хуфа. За завтраком — та же история: эта дурацкая сплетня разлетелась по камбузу как партия горячих пирожков. Но в этот раз Ранмийтти даже расслышал имя того, о ком судачили. — Командир Вдович? — Гектор поперхнулся синтетическим соком. — Якобы нашлись доказательства его причастности к разжиганию расовой ненависти на борту, — пожал плечами кёдиец и уставился передней парой глаз в кончик собственного носа. — Вот только сами эти доказательства кроме майора Вдовича никто не рассматривал. — В смысле? Думаешь, Харитон... — Не могу судить, Гектор. Я не вижу картины в целом. Интересно как-то получается. Выходит, Харитон подставил своего брата, влепил ему ложное обвинение... но зачем? Похоже, что Гектор ошибался на счёт майора, думая, что он вполне адекватный. Но Мийтти прав. Рубить с плеча не стоит, не рассмотрев всей ситуации в целом. Даже если так, наверняка были причины. Захар устраивал беспорядки, прессовал экипаж, угрожал сексуальным насилием и даже, если верить Харитону, кого-то избил. Может, Харитон просто решил преподать братцу урок подобным образом? Так сказать, чтобы наверняка? А хер их знает, этих братцев Вдовичей. Заступить на смену без опоздания не удалось — и Гектору, и Хуфу пришлось выслушать длинную лекцию от штурмана Ийна о бортовой дисциплине. Мийтти же был волен вернуться обратно в кубрик, но остался и выслушал нравоучения Ролайна вместе с ними — чисто из солидарности. — Зачем ты остался с нами на разнос? Мог бы придти попозже, — пробубнил Гектор, усаживаясь за свой терминал и открывая бортжурнал. — Хотел, как вы говорите, пройти с вами огонь и воду. — Как... благородно с твоей стороны. — Смею напомнить: мы команда. — Гектор! Голос Раффина, раздавшийся прямо над ухом, заставил поднапрячься. Гектор морально приготовился к очередной перепалке, возможно даже к ссоре, но варан-переросток назвал его по имени, а не прижившимся уже «вице-мудаком». — Чего тебе? — Хочу поговорить с тобой. Серьёзно. Как... мужчина с мужчиной. Чего? — Ну, говори, раз пришёл, — Гектор поднялся с кресла и смерил гин-янца взглядом. Тот, к вящему удивлению, выглядел... растерянным? Его взгляд метался из угла в угол, двойные зрачки то расширялись, то сужались, он то и дело постукивал когтистыми пальцами ног по металлическому покрытию палубы. — Можно... без лишних ушей? Обернувшись к Мийтти и Хуфу, Гектор встретился взглядами сразу с восемью парами глаз, таращащихся на него в изумлении. Ни один из них и слова не проронил, кёдиец лишь кивнул мордой на выход — иди, мы подстрахуем. — Ну пошли, раз так стесняешься. Отойдя по коридору на приличное расстояние, Раффин неловко почесал свои чешуйки под глазами и выдал то, чего Гектор уж точно не ожидал. — Прости меня. — Ч... чего? — Гектор ухватился за ближайший страховой поручень на случай, если ноги откажутся держать его. — Я прошу прощения. За всё, что наговорил. Может... начнём наше знакомство сначала? — Раффин достал из кармана плитку земского шоколада и протянул Гектору. — Это тебе Ролайн мозги промыл, или так не терпится мне впендюрить? — нахмурился Гектор, сложа руки на груди. — Нет, нет и... — Вот и катись со своими извинениями к... кто там у вас? Демоны? Болотные кикиморы? Неважно, — Гектор уже намылился обратно в кабину пилотов. — Гектор, я серьёзно! Я... — Слушай, найди себе другой обьект для домогательств, может, он тебе как раз и даст за эту шоколадку. А меня от тебя тошнит. Пойди и завоняйся где-нибудь. Гектор уже развернулся и сделал шаг по направлению к кабине, как его грубо развернули, а от удара в солнечное сплетение перед глазами засиял Млечный путь. В дверях кабины мелькнула цветастая вспышка — наверняка Мийтти поспешил на помощь. Но он не успел к тому моменту, как Гектор схватил первый же попавшийся тяжёлый предмет — съёмный рычаг от технического люка, — и со всей души ударил им Раффина по башке. К счастью и удивлению, гин-янец не стал продолжать размен ударами, лишь сполз на пол, хватаясь за всё тот же страховочный поручень. — Что здесь происходит? Голос капитана МакКлауда. «Губа», однозначно «губа». «За что мне всё это?» — Я спрашиваю, какого хера, мать вашу, тут происходит? — Виноват, сэр, — Гектор попытался разогнуться и продышать саднящую диафрагму. — Моя вина. Я «распустил руки» первым, — Раффин поднялся, держась одной рукой за висок, а другой — за поручень. — Оба в лазарет, после — на «губу» на пять суток. — Есть. Всю дорогу до лазарета Гектор хранил молчание и даже старался не смотреть на Раффина, но то и дело чувствовал его взгляды на себе. И как только доктор Еран убедился, что у Гектора нет разрывов тканей, а у его забияки-сослуживца — сотрясения, их обоих под конвоем увели на гауптвахт-палубу. Помещения «губы» на «Синистрее», как и на любом военном судне, делятся на два корпуса: общие камеры для наказаний за мелкие нарушения и изоляторы для особо опасных преступников. Понятно, что за драку на посту их «поселили» в общий корпус. Слава всем богам, в разные камеры — по разные стороны коридора. Жаль только, что друг напротив друга. — Уж кого не ожидал у себя в гостях, так это тебя, Гек, — ухмыльнулся Харитон, встречая нарушителей. — Иди к чёрту, — фыркнул Гектор, позволяя служащему ВКБ снять с себя наручники. — Вижу, ты не в настроении. А вы... — майор взглянул на служебный шеврон Раффина, — флайт-лейтенант? — Да попиздились мы, — огрызнулся Гектор вместо Раффина. — Понятненько. Рассадив их по клеткам, майор поспешил свериться с базой ВКБ на предмет запросов о наказании. — Так и есть. Пять суток с занесением в файл. Невелика трагедия. Так что не поделили? — Не твоё дело, Тони, — отрезал Гектор. — Личные мотивы, не сошлись во взглядах. Устроит? — Чего ты взъелся-то? — закатил глаза Харитон. — Ладно, ладно... оставлю вас наедине, может, договоритесь и помиритесь. На решётки подали напряжение, и Харитон вместе с рядовыми-безопасниками ушёл по своим делам. Свет в корпусе приглушили, оставив лёгкий полумрак. — Слушай, Гектор... — несмело, словно боясь повторной бурной реакции, начал Раффин. — Я ведь серьёзно... — Завали. — Нет, ты послушай! Понимаешь, я ведь... ты мне и в самом деле нравишься. Вот и заигрывал с тобой... ну... как у нас, гин-янцев, заведено. — Задирая и поливая говном? — Да, китхам! Именно так мы и подбираем себе пару — вступая в конфликты, задирая друг друга и проверяя на прочность. Мы воинствующий народ. Это у нас в крови. — Должен тебя разочаровать — у нас это так не работает. — Да знаю я уже... — Раффин уселся на металлическую лавку и закрыл лицо руками. — Ролайн мне не раз говорил об этом, но... кто его слушал? Гектор плюхнулся на лавку, сложил руки на груди, вытянул ноги и обпёрся спиной о стену. Картинно закатил глаза, демонстрируя всю абсурдность ситуации. — Понимаешь, когда двое гин-янцев выбирают друг друга, они начинают конфликтовать. Из конфликта рождается страсть. Страсть формирует привязанность, а из привязанности развивается любовь. Именно такие союзы, рождённые из взаимной неприязни, никогда не распадаются. — И ты подумал, что я с тобой флиртую? Раффин не ответил, лишь слабо кивнул. — Более того. Помимо этого, есть такая вещь как «гормональный импринтинг». — Это типа когда... — ...когда вместе с гормонами гнева организм вырабатывает «коктейль», вызывающий радость, эйфорию и сексуальное возбуждение. Это как условный рефлекс, но настолько сильный, что вызывает зависимость. И, соответственно, «ломку». — Ну давай, залей мне про «личный сорт героина», — Гектор закатил глаза, подорвался с лавки и подошёл вплотную к решётке. — Чем ты вообще думал? Раффин лишь покачал головой. Теперь он выглядел как побитая шавка, умоляющая хозяина взять её обратно. Жалкое зрелище, а ведь каким грозным зайцем он выглядел в начале! Гектору не был его жаль ни капельки — сам виноват, пусть выкручивается. — Уфф... Пресвятая, мать её, Дева Мария! — Гектор заметался из угла в угол. — Подумать только! — Так ты... — Просто схлопнись, пока я не наговорил ещё больше гадостей. ... — Стоило мне отлучиться, как вы двое уже не ссоритесь, а дерётесь как гийогэ за мёртвую тушу! Где ваша совесть? — в гауптвахт-корпус влетел Ролайн и стал песочить их, едва показался в дверях. — Двое пилотов, с разных смен! Вы хоть понимаете, какая нагрузка пойдёт на Аттари’Санью и Хуфхарараки, пока вы будете тут прохлаждаться? Л-т Дженкинс, я был о вас лучшего мнения. Влезть в драку в первый же день после больничного... когда я вас, Алуар помилуй, на посту увижу? — Штурман Ийн, я... — вмешался было Раффин, но старший офицер застрекотал на него, и тот заткнулся. — В любом случае, я разочарован. А вы, лейтенант Джушшн... Штурман продолжил распекать Раффина уже на гин-янском, но Гектор мог поспорить, что между стрёкотом, свистом, шипением и непонятной тарабарщиной услышал своё имя. Раз... может, два... В любом случае, это уже не его дело. Завалившись на лавку, Гектор отвернулся к стене и накрылся своим кителем. Раз уж он здесь на пять суток, можно и поспать вволю. ...— Я сказал тебе поговорить с ним, а не бить его! — лютовал Ролайн. — Поговорить. Словами. Через рот. Но нет же, ты полез к нему драться! — Он сказал мне «пойти и завоняться где-нибудь». — Почему не пошёл? Да, он вправе послать тебя к грязным духам, но это не повод... да кому я тут распинаюсь? Тебя никак сам Бакхар в лоб лизнул, ты сплошное бедствие! Извинился бы раз — он бы послал тебя, извинился бы второй раз — может, он бы и смягчился... но теперь он вряд ли станет тебя слушать. Значит так. Пока сидите здесь — молчи, будто тебе язык вырвали. Потом я с ним поговорю, но не думаю, что он размякнет и простит твою дурость так быстро. Раффин лишь кивнул и отвернулся к стене, Ролайн выругался и направился к выходу из корпуса. — Повторяю, как для слабоумного ребёнка: не смей его ковырять! — напоследок пригрозил штурман и покинул гауптвахт-палубу.