the aftermath

      Два месяца пролетели в мгновение ока — так, по крайней мере, показалось Чуе, который каждый день исправно ездил на работу, работал до заката, после чего возвращался ближе к ночи и ворчал на то, что Дазай снова сожрал его ужин вместо того, чтобы приготовить свой собственный, и неважно, что у того было хорошее оправдание, которым он перестал стесняться пользоваться, это все еще был его ужин, ведь в чем проблема просто сварить себе рис, честное слово, почему он такой…       Для Осаму же эти два месяца сопровождались периодическими болями, тошнотой, а пару дней назад еще и начали отекать ноги. Благо, у него появился маленький помощник, которого можно было легко нагрузить своими делами — Накаджима Ацуши, парниша, спасенный из приюта, именно тот, кто якобы занял его вакансию (хотя Акико, с которой они успели сдружиться, по секрету поведала, что вакансии всегда открыты, и это была лишь часть его проверки), оказался очень приятным мальчишкой, тоже омегой, который явно нашел в Дазае родственную душу. Осаму вновь смог вернуться в свой привычный рабочий ритм, представлявший из себя «Сделай-ка эти документы, а я куплю тебе кофе», ну и периодические перерывы на походы по магазинам. Зарплата детектива была крохотной по сравнению с зарплатой Исполнителя, так что деньги, которые тратились на одежду, снимались с карты одного рыжего мафиози, но вряд ли он замечал. Ацуши бегал за наставником (да, он еще и стал его учеником, что лишь доказало Дазаю факт знаний Фукудзавы о его прошлом) с пакетами и коробками, но увы, был немного лишен собственного вкуса, и когда Осаму спрашивал его, хорошо ли сидит новая рубашка, он активно кивал, даже если рубашка больше походила на рыбью чешую.       Живот рос, Дазай периодически заставлял Накахару поддержать его ладонями снизу, чтобы хоть слегка расслабиться, переворачиваться ночью тоже стало тяжело (что уж говорить о сне на спине?), старый гардероб полностью ушел в небытие, то есть в кладовку. Ах да, Осаму переехал в общежитие агентства, что Чуе не особо понравилось, так как теперь альфе приходилось каждый вечер аккуратно влетать в окно, оставаясь незамеченным, но зато омеге не приходилось полчаса ехать в набитом вагоне метро до места работы. Возвращаясь к теме одежды: октябрь почти кончался, но жара все еще оставалась, пускай уже и шел прохладный фронт, так что летние футболки сменялись на рубашки из плотного хлопка с легкими свитерами сверху. Дазай давно купил бежевый плащ, очень сильно походивший на плащ Оды, но увы, в нем его живот выглядел попросту комично, словно омега засунул под одежду надутый гелием шар, и Осаму со вздохом отложил предмет гардероба в дальний ящик.       Ребенок вел себя все активнее. Стабильно каждую ночь Накахара просыпался от неприятного щипка в районе груди — так мстил Дазай, когда мелкий, все еще будучи безымянным, по ночам целился на его внутренние органы. Неясно, почему ему так не нравился его родитель, но зато его мочевой пузырь мальчишке очень полюбился, так что Осаму насильно поднимал Чую, вынуждая того стоять у двери туалета и слушать недовольное шипение омеги о том, как его заколебали эти ночные походы, что ребенок оказался буйным весь в своего папашу, что это Накахара виноват и так далее, и так далее. Не раз альфа засыпал у двери, если поход затягивался — например, Дазаю вдруг захотелось умыть лицо, если он забыл сделать это перед сном (потому что омега начал все чаще отключаться, лишь опустившись на футон) — и тогда на его лицо рано или поздно выплескивался стакан с прохладной водой. Они тихо ругались, но потом на носочках шли обратно по коридору, ведь туалет, увы, был в общежитии один на весь этаж.              Поменялись и вкусовые предпочтения. Агентство порой с ужасом наблюдало за Осаму, макающим онигири в кленовый сироп и предлагающим это Накаджиме — наивный подросток радостно соглашался и сразу же пожалел о своем решении, убегая к Акико за таблетками от живота — но со временем они начали привыкать и даже сами предлагали различные сочетания, которые омега тут же пробовал. Йосано списывала это на недостаток каких-то веществ в организме, Куникида — на природную долбанутость парня, перешедшую и его ребенку. Дазаю было даже слегка обидно, что Доппо всего за пару месяцев работы вместе так легко его прочитал. Ах да, Чуя тоже становился жертвой пищевых извращений, но другим образом: Осаму периодически просыпался по ночам и не просто ныл о пинках по печени, но и вынуждал парня полусонным шагать в соседний круглосуточный магазин за одним-единственным бананом, который ему, естественно, уже не хотелось есть, стоило альфе вернуться в комнату. Ночные покупки обычно скармливались счастливому Ацуши.       В один из вечеров, когда Накахара вновь залез через окно, он объявил, что Озаки наконец-то нашла пару, готовую взять ребенка на воспитание. Это оказались двое омег из Италии, Калисто и Паоло, говорившие на японском с приятным, но порой непонятным акцентом. Дазай, как и ранее, отказался участвовать в разговоре с ними, так что эту обязанность на себя взял Чуя. Из короткого видеозвонка выяснилось, что эти двое работали на итальянскую мафию и всегда хотели взять себе ребенка из приюта, но увы, никак не получалось. Кое была с ними знакома благодаря старой командировке и поддерживала хорошие, почти дружеские отношения.        — К сожалению, донорская сперма для нас не вариант, — Калисто был более разговорчивым блондином с пронзительными зелеными глазами, больше походившими на линзы. Насколько Накахаре было известно, его способность заключалась в разделении пространства на кубы — иными словами, он мог очень быстро порезать овощи для супа. — Ни у одного из нас нет возможности позволить себе такую роскошь как декрет, к тому же, биологические связи в Италии ценятся больше, чем простые: если кто-то из нас родит сына, выше шанс, что его попытаются забрать для шантажа. — Поэтому мы были очень рады, когда Кое сообщила нам о том, что вы ищете приемных родителей для ребенка, — Паоло нравился Чуе куда больше: длинные, кудрявые темные волосы, такие же темные глаза, но при этом очень мягкие, округлые черты лица. Он в целом казался слишком нежным для того, кто убивал людей. — Конечно же, деньги не проблема: мы готовы оплатить и все предыдущие обследования, и последующие, и сами роды. Оформление нужных бумаг, к сожалению, взять на себя не сможем. — Документы можно сделать за день, — Накахара махнул рукой, задумчиво разглядывая эту пару. Конечно, двое омег казались ему лучшим вариантом, чем те же двое альф, но… Черт, это так странно. Он словно стоял в магазине и выбирал рубашку на званый ужин, а на деле выбирал его сыну семью. Дазай валялся под боком, краем уха слушая их разговор, но в остальном полностью был поглощен в переписку с коллегами по поводу какого-то там нового дела. — Что ж, полагаю, если все пройдет хорошо, вы можете… — альфа кинул вопросительный взгляд на своего партнера; Осаму поднял глаза на него и спокойно пожал плечами, почесав себя по животу. — Можете его забрать.       Итальянцы, естественно, были очень рады. Проговорив с ними еще около пяти минут по поводу какой-то важной, как им казалось, информации, звонок завершился. Тогда Дазай наконец-то открыл рот: — Ну прямо нежные тюльпанчики, а не пара. Как думаешь, как они назовут мелкого? Джованни? Марио? — омега передразнил игрового персонажа, за что получил легкий тычок в плечо. — Да я же шучу, коротышка. Одна проблема решена. До Италии Мори не дотянется — пускай у вас и хорошие отношения с их боссом, а попытку отобрать ребенка он не потерпит. Считай, — Осаму зевнул и потянулся, выпрямляя руки и хрустя локтевыми суставами. — Мелкого уже сплавили, осталось только вытащить его из меня. — Ты можешь хотя бы прикинуться, что тебе на него не плевать? — Чуя встал с футона, направляясь к холодильнику за рамуне. — Дазай, ты думаешь, я совсем тупой? — детектив нахмурился, приподнимаясь на локтях. — Поясни. — Если бы ты действительно не хотел этого ребенка, ты бы нашел чертов способ вытащить его из себя. Я бы вернулся домой и нашел тебя со вскрытым животом, вызвал скорую, а ты бы очнулся в луже крови и показал мне зародыша в руке со словами «Больше мы не родители» или вроде того. Меня раздражает то, что ты не можешь признаться самому себе в этом.       Дазай неприятно сощурился, садясь прямо и откладывая телефон в сторону. Накахара стоял у окна, повернувшись к нему спиной, в руке была бутылка, в другой — стеклянный шар, который он подбросил в руке и отправил в небольшую щель в сторону кустов. Осаму смотрел злобно, рассерженно, словно пытался напугать альфу одним лишь своим взглядом, но парень лишь вскинул подбородок выше, не двигаясь ни на сантиметр и даже не шевеля бровями. Они смотрели друг на друга, как смотрят олени в брачный период, дерущиеся за самку; рога были наклонены вниз, копыта угрожающе рыли землю, но оба все еще соблюдали дистанцию, позволяя другому отступить.        — Ты очень любишь судить, не понимая целостности картины, — Дазай начал первым, и его голос был мягким, но до ужаса ядовитым. — То, что я не пырнул себя ножом в матку, еще не означает, что я хотел оставить этого ребенка. Если бы я попытался себя вскрыть наживую, у меня возникли бы определенные проблемы с трудоустройством, ты так не считаешь? К тому же, новостные ребята очень любят совать нос в чужие дела. Я не хотел светиться перед Мори. — Поэтому ты побежал по дороге за собакой и сиганул в реку, верно. — Это… Это вообще не имеет сейчас веса! Хорошо, Чуя, предположим, я признаюсь, что хотел бы оставить мелкого. Теоретически, лишь на секунду мы представим, что он у нас, — Осаму встал и быстро подошел к Накахаре; ладони вцепились в подоконник позади него, блокируя Чую на месте, и парень улыбнулся. — Что дальше? Что ему дашь ты? Что ему дам я? Нам девятнадцать, коротышка. Девятнадцать. Максимум, чему мы можем его научить, это курить, пить и убивать людей.       Это был первый раз, когда за всю беременность они задумались о своем возрасте. А ведь действительно, им обоим лишь в этом году исполнилось девятнадцать лет, они все еще не могли даже пить легально, но уже завели ребенка и всерьез задумывались как о своем, так и о его будущем. Порой Накахара видел их ровесников на улицах: разукрашенные, словно павлины, они совсем не беспокоились о том, что ждало их завтра, ходили на фестивали, первый раз целовались, жили на деньги родителей и преспокойно зависали в парках или клубах. Почему они? — Но признай, что ты хотел бы его оставить, — альфа все еще пытался настоять на своем. Дазай молча уставился на него, а потом с усталым вздохом закрыл глаза ладонью, проводя ей по волосам спереди назад. — Даже если я соглашусь с этим, разве что-то поменяется? Разве Мори-сан внезапно перестанет пытаться вцепиться мне в горло? Чуя, я думаю о том, что будет лучше для него. Все, что происходит сейчас, несправедливо. Этот мелкий головастик еще имени не имеет, не может самостоятельно дышать, ходить, видеть — но как только он появится, он сразу станет целью мафии. Чем дальше пацан окажется от Японии, тем лучше. Можешь попытаться поспорить со мной, но, — Осаму пожал плечами, отходя назад. — Толку в этом будет мало. Я уже решил, и мое решение для меня окончательно. Если ты считаешь, что я не прав, можешь сам забеременеть, выносить и родить ребенка, а потом поступать с ним так, как тебе будет угодно. Удачи, станешь первым залетевшим альфой.       Остаток вечера прошел примерно так же: оба парня сидели поодаль друг от друга, занимаясь своими делами, и лишь под самую ночь стянули футоны обратно друг к другу, молча укладываясь спать. Чуя злился, а Дазай не считал, что он имеет право злиться — это не его тело сейчас насиловалось вынашиванием живого существа, не его ежесуточно пинали и не ему вскоре придется пройти через кесарево сечение, лишь чтобы отдать того, кого он создал, абсолютно незнакомым им людям. Каждый считал себя правым, каждый считал, что другой обязан пойти на примирение первым. Удивительно, но Осаму сдался раньше партнера.        — Я хочу дать ему имя, — Накахара тут же дернулся и быстро перевернулся на бок к омеге, словно на часах не было два часа ночи, и он не должен был спать. Казалось, альфа и сам планировал как-то начать разговор, который должен был следовать к разрешению их конфликта, но Дазай его обогнал. Омега тоже лежал на боку, повернувшись лицом к нему, но смотрел не в глаза Чуе, а куда-то позади него, в темноту. — Не хочу, чтобы мелкого назвали Марио или Спагетти, это будет настоящим неуважением к его биологическим родителям. У тебя есть идеи? — Э-э… — Накахара ожидаемо растерялся. Они решили отдать мальчика на усыновление почти сразу же, как узнали о нем, и альфа даже не утруждал себя мыслями о том, как будущие родители его назовут, да и сам не придумывал ничего такого. В голове крутились лишь имена знакомых, имена друзей из Овец, Флагов — но если бы он предложил назвать ребенка Альбатросом, хрупкому перемирию настал бы конец. — …Ямада? — неуверенно сказал парень, тут же награжденный скептическим взглядом.        — Ты такой полезный, у меня просто нет слов. Можешь предложить что-то не настолько банальное? — А сам-то? — Ну… — Кроме Сакуноске. — …Нет идей.       Оба зависли в тишине, глядя друг на друга и молча соприкасаясь ладонями. Часы тикали, создавая в комнате хоть какой-то звук помимо их дыхания; Осаму моргнул, Накахара повторил за ним. Пролежав так еще одну секунду, показавшуюся им вечностью, оба одновременно расхохотались, не стесняясь спящих за стенками детективов: — Почему ты, ха-ха-ха, смеешься? — Не знаю, пфха-ха, а ты? — Я тоже не знаю…!        — Хорошо, хорошо. Попробуем идти по алфавиту. Или, — Чуя вытащил телефон из-под подушки — его лучше будили вибрации, нежели верещание рингтона, да и меньше был шанс, что Дазай проснется — и открыл первый попавшийся сайт с именами для мальчиков. — Пойдем по значениям. — Фу, глупости какие. В чем смысл давать заранее какое-то определение его характера? Хотя… «Противный» — есть такое? — Осаму попытался засунуть лицо в чужой экран, но был тут же легко отпихнут в бедро обратно. — Тц, коротышка, какой ты скучный. Попробуй сам предложить мне какой-нибудь вариант, а я скажу, нравится он мне или нет. — Почему ты самое сложное скидываешь на меня? — пускай вопросу ответ не требовался, Дазай все равно его дал, причем самым зловещим и пугающим голосом, на какой был сейчас способен. — Потому что я таскаю живого человека в себе, в то время как ты все еще свободно куришь, пьешь и поднимаешься по лестницам. Уяснил?       Итого отвергнуты были такие варианты, как: Кацу, Кунайо, Исаму, Джун, Арата, Минору, Нэо, Сора, Таро, Юудай, Хикэру, Рю (за подобное предложение Накахара и вовсе получил по лбу) и даже Кио. Последнее имя очень пришлось по душе альфе; Чуя уселся на футоне, громким шепотом объясняя сотню причин, почему мальчика должны звать так, но Осаму уперся, как молодой бычок, и отказывался соглашаться. По его мнению Кио звучало так, как одна автомобильная марка, которая парню не очень нравилась, мол, слишком мягкие черты у их машин. Накахара последнее время очень старался себя контролировать, чтобы не придушить партнера, но сегодня он позволил себе очень сильно сжать чужую голень. Они сошлись как минимум на одном: имя должно начинаться на «к». Таким образом оно будет хорошо созвучно и с фамилией Чуи, и Дазая, хотя их фамилии, естественно, ребенок не унаследует. Возможно, это имя даже не останется на бумагах, а будет лишь домашним прозвищем или неофициальным вторым именем, но альфа листал сайт дальше и понимал, насколько важен Осаму был тот факт, что он мог хотя бы сейчас дать имя тому, кого вынашивал. — Что там было предыдущим вариантом? Повтори еще раз. — Кента. Накахара Кента, Дазай Кента. Звучит не очень плохо. — Хм-м, да… Чиби, где моя тетрадь?       Имя писалось как 健太, где последний слог читался как «Та». Дазай, склонившись над тетрадью, молча указал пальцем на нее, намекая, чтобы Накахара включил фонарь, и начеркал два иероглифа. Первый сохранился, в то время как другой заменился на рисовое поле — 健田. Чуя непонятливо повернул голову, не совсем осознавая какой сакральный смысл несло нетрадиционное написание имени. — И к чему это? Зачем менять иероглифы? — Может, я так захотел? Какая разница? Он все равно будет в Италии, уверен, там очень мало коренных японцев, которые подойдут к нему, толкнут и скажут, что он не так пишет свое имя; а если и попробуют, их тогда толкнет итальянская мафия. Делов-то, — Осаму небрежно пожал плечами, откладывая блокнот в сторону, после чего спокойно плюхнулся обратно на футон, при этом поддерживая живот. — Кента. Меня устраивает. Тебя? — У меня все равно нет права голоса, к чему спрашивать? — Накахара фыркнул, тоже ложась на пол и вытягивая руку так, чтобы опустить ладонь на бедро омеги. — Создаю ложное впечатление, будто бы мне не плевать на твои чувства. — Ты так мил, Осаму, мечта любого альфы.       Об имени было решено сообщить будущим родителям на следующее же утро. Калисто прочитал сообщение, а потом долго, долго молчал, что-то печатая, периодически выходил из сети, возвращался и вновь печатал. Чуя даже начал немного беспокоиться: вдруг его знание итальянского и вправду ограничилось лишь «чао», и «кента» в нем означало «я убью твою корову и надругаюсь над женой»? Впрочем, спустя неловкие пятнадцать минут телефон звякнул: в уведомлении высветилось краткое «Отличное имя» с парой смайликов. Накахара только занес пальцы над экраном, чтобы что-то ответить омеге, но решил, что будет лучше заняться отчетами.

***

       — Одасаку, уверен, тебе бы понравилось то, что я сделал, — Дазаю приходилось брать с собой плотную подушку, чтобы не сидеть на прохладной земле, а на кладбище, обдуваемым морским ветром с ближнего берега, тепла и вовсе не существовало как такового. Осаму изредка наведывался на могилу друга, рассказывал новости, зажигал свечи и приносил цветы; пару раз он брал с собой Чую, но постоянно спиной ощущал, насколько альфе было неуютно здесь находиться. Виной тому были не столько могилы вокруг, сколько тот факт, что именно из-за этого человека, сейчас лежавшего в двух метрах под землей, Дазай покинул мафию и начал весь этот бешеный круговорот событий, так что со временем Накахара стал подрабатывать сугубо водителем. — Я знал, что коротышка никогда не согласится назвать мелкого твоим именем, — лилии были аккуратно воткнуты во влажную от утреннего дождя землю. — Но по крайней мере я заменил иероглиф на твой. Глупо, возможно; но хотя бы так ты все еще будешь жив.        — В Агентстве оказалось действительно весело, — Осаму невольно улыбнулся и привалился спиной к каменному памятнику. — Ацуши-кун — чудный ребенок, Йосано-сенсей имеет очень хороший вкус в алкоголе, Куникида-кун… Ну, это Куникида-кун. Наверное, вступи ты в их организацию, а не в мафию, ты бы до сих пор был жив. Я виноват, Одасаку, — несмотря на то, сколько смысла и сокровенной боли было вложено в эти слова, говорил их Дазай абсолютно спокойно, лишь немного прикрыв веки. — Виноват, что затащил тебя в мафию. Но почему-то я уверен, что если бы ты сейчас был рядом, ты бы заткнул меня и сказал, что это было «полностью взвешенное решение взрослого человека», а я «был подростком, попавшим под плохое влияние». …Хотя, вообще-то, ты был бы прав, — омега тихо засмеялся. — Какой кошмар, я начинаю становиться прямо как ты.        — Мы нашли мелкому приемных родителей. Когда его из меня вынут, проверят на бешенство и блох, он отправится в Италию. Я, кстати, ни разу не был в Италии, представляешь? В плане, полностью трезвым. Будет забавно однажды полететь туда в отпуск и случайно столкнуться с Кентой в одном из баров. В общем, я к чему все это… Мне надо ехать на анализы — его папаши трясутся, как ненормальные, из меня уже пятый раз за неделю выдаивают кровь, а ведь сейчас всего лишь среда! — Осаму поднялся на ноги, тихо пыхтя и придерживаясь за камень. Он выпрямился, аккуратно погладив надгробие пальцами. — Ты ведь сможешь за ним присмотреть? Чтобы он, ну, знаешь, не отравился плохой пастой или вроде того. Не наелся пиццы с ананасами. Не влез в перестрелку. Я был бы тебе очень благодарен, Одасаку, — внезапно раздался очень громкий, но знакомый гудок; парень устало вздохнул. — Вот меня и потеряли. До скорого, ладно?       Со стороны ледяного ноябрьского моря подул мягкий, теплый ветер, подталкивая Дазая к выходу с кладбища.