Острые грани реальностей

Всё начинается с Джин. Каждый раз неизменно завязано на неё, любой их словесный выпад в адрес друг друга, каждый уязвимый тычок, каждый ощутимый удар — из-за неё, для неё и во имя неё. Если бы ещё ей самой это было нужно. Но Джин хмурит брови, брезгливо поджимает губы и с лёгкостью телепата залезает им в головы, разводя в разные стороны, когда застаёт их за дракой. Ей не нравится насилие, и она не понимает, почему их отношения строятся именно на нём. Или делает вид, что не понимает, не желая разбираться в хитросплетении их любовного треугольника и продолжая подпитывать надежду в обоих. Логан уворачивается раз за разом, уходя с траектории выжигающего силового луча, и Скотт, интуитивно чувствуя, где он окажется в следующий момент, запускает несколько коротких импульсов в разные точки, задевая по касательной плечо. Подпалины на коже затягиваются почти мгновенно, и Логан, только сильнее раззадоренный этим смешным касанием и подпорченной любимой рубашкой, бросается в лобовую атаку, в последний момент втягивая когти и проезжаясь по скуле Скотта одними костяшками. Болезненно и весьма ощутимо, до наливающегося цветом кровоподтёка, но не смертельно. Они никогда не пытаются убить друг друга всерьёз, что бы там ни казалось окружающим. Ответный удар Скотта не заставляет себя ждать, по кадыку и под челюсть, с замахом, чтобы не дать вдохнуть, но Логан выносливый, бесконечно подкованный в ближнем бою, и драка сама собой сходит на нет, когда со Скотта слетают очки. Он замирает, зажмурившись, сразу становясь как будто меньше, и Логан зло притирается вплотную. — Давай, Саммерс, прикончи меня, — выдыхает ему в лицо дразняще. — Пошёл к чёрту! — кричит Скотт, упираясь ему в грудину и сгребая в кулак грубую от частых стирок ткань рубашки. Кулак вминается в поверхность стены, проходя совсем близко к уху, горячие сильные пальцы другой руки ложатся поверх прикрытых глаз, а дыхание опаляет щёку. — Саммерс, — тихо, рычаще, с глухим присвистом. В этот раз они заигрались. Поцелуй больше похож на противостояние, они сминают губы друг друга, вгрызаются с жадностью в рты до первой крови, слизывают её языками, толкаясь глубоко и грубо. — Ненавижу тебя, — хрипит Скотт, выгибаясь в попытке прижаться теснее, одежда мешает, не позволяя оказаться кожей к коже, пальцы дрожат от возбуждения, ощупью подбираясь к дурацким, так мешающим сейчас пуговицам. — Это взаимно, — Логан не может оставить последнее слово за ним, дёргает за пряжку ремня, приспуская его джинсы вместе с бельём под ягодицы, горячо и грубо сминает в горсти нежные яйца. Скотт жмурится до цветных пятен перед глазами, отчаянно желая подсмотреть, но может только подставлять шею под укусы и цепляться за крепкие плечи, до боли впиваясь пальцами. Весь его мир сжимается до тихого шороха одежды, густого запаха чужого возбуждения, мускусного, тяжелого, и оттого острее кажется прикосновение твёрдого горячего члена к его собственному. — Течёшь, как маленькая сучка, — хмыкает Логан, размазывая их общую смазку по всей длине, и по-животному лижет его в губы, когда Скотт зло шипит в ответ. Первые движения рваные, на пробу, Логан примеряется, ища удобный угол и подбирая темп, но каждое словно выбивает из Скотта дыхание. — Трахни меня, — он сам не знает, что несёт, не осознаёт до конца, что не просто подумал об этом, а произнёс вслух, пока Логан не отвечает. — Придурок, по слюне порву, — его ладонь почти вмещает оба их члена, равномерно скользит в бешеном ритме, и стыд растворяется в плавком жгучем удовольствии, выплёскиваясь тугими струями на вздрагивающий живот. Логан кончает через пару движений с хриплым рыком, приваливается к нему, зажимая плотнее между собой и стеной, и, вопреки всему, отпускать его совершенно не хочется. Находиться в такой близости с ним, практически под ним — вот парадокс — тоже. Всё начинается с Джин. Но продолжается из чистого упрямства и нежелания уступать. Возможно, дело даже уже не в ней. Возможно, дело никогда не было в ней.