Там, вдалеке.

Никогда не ведаешь, кого в Степи встретишь. Может быть, тварь дремучую. А, может, и дитя человеческое.

*** — Ты смеешь осуждать этого человека? Но ведь он выбрал мечту! — гневный голос будто с самого неба. Аглая напряженно сжимает кулаки: — Мечта, построенная на костях — это преступление! — Это новый мир! — голос становится ещё громче и ещё натянутее. Отражается от стен, будто въедаясь в голову. — Нет! Это ересь! Любой мир, построенный на чужих костях, это ересь! — Неправда! Мир всегда строится на костях! — Да разве ж это мир?! — девушка разочарованно разводит руками. — Это не мир, если ради него должно умирать столько невинных людей! — Мечта важнее! Мечта всегда требует жертв! — Это не мечта! Это банальное убийство! Пока я жива, я не дам происходить такому безрассудству! Это ересь! Самая страшная ересь: оправдывать убийства великими свершениями! — Ты уничтожаешь мечты! Ты не видишь разницы между ересью и мечтой! — Это вы ничего не видите! — Дерзкая. Какая нахалка. Мы порвём тебя на клочки. Мы казним тебя. — Хотите, казните! — в своем отчаянии она даже кажется красивой, невольно приковывая к себе взгляд. Как свеча, пламя которой разгорелось на полную, прежде чем потухнуть навсегда. Упавшие на лицо черные пряди. В глазах изрядная сосредоточенность. Тонкая полоса губ, подрагивающая и готовая разразиться новой тирадой. — Но правду не убьешь! Правда будет жить! И даже вы сами знаете эту правду, но боитесь признать ее! Боитесь! Потому что тогда все, что составляло ваш мир, эти бесплотные мечты, просто рассыпятся как карточный домик! — Казнить! Казнить! Суд удаляется для вынесения приговора! Свет внезапно исчезает, погружая все в кромешную тьму. — А правда все равно будет жить! — шепчет исчезающий голос, отчаянно сопротивляющийся даже повисшей в воздухе темноте. *** Как он и думал, "тварь" имела вид вполне человеческий. Девчонка-подросток. Достаточно короткие рыжие волосы до плеч вырываются из-под наспех нахлобученной шапки. Куртка великовата не по размеру, как и рубашка. Все тело худое, несграбное, слишком бледное... Впрочем, ещё один типичный представитель местной шпаны. — Что ты здесь забыла, красотка моя?! — гаркает почти в самое ухо, грубо схватив за локоть. — Ай! Дядька, не убивайте! — стонет пойманная на месте преступления, испуганно прикрывая голову. — Тут открыто было, а я кушать хочу! Вот и зашла! Думала хлеба взять! — заслышав приближающиеся Ларины шаги, девчонка орет ещё громче. — Не бейте! Только не бейте! — Ах, ты, актриса! — шипит Бурах. — Я ж тебя пальцем не тронул! — Аааааааааа! — Артемий, отпусти девочку... — изумлённо бормочет хозяйка дома, осуждающе смотря на своего давнего друга. — Эта девочка та ещё лгунья! Смотри! — бесцеремонно запускает руку в один из огромных карманов на куртке незваной гостьи. — Аааааааааааа! — визжит та. — Грубиян! Куда лезешь?! — Вот! — Бурах потрясает в воздухе своей находкой. — Говорит, зашла в открытую дверь, а у самой карманы отмычками набиты! Девочка стонет, пытаясь отобрать обратно свои отмычки: — Уууууууу! Отдай, дядька! Отдай! — Откуда у такой мелочи столько отмычек?! — "Дядька" проницательно вперивается ей в глаза. — Аааааааааааааааа! — Хватит! — Лара, не в состоянии больше смотреть на несчастное дитя, подходит ближе. Одну руку опускает девочке на плечо, вторую настоятельно протягивает "захватчику". — Артемий. Бурах недовольно скрипит зубами: — Ей они ни к чему! — Верни. — с тем же каменным лицом. В разочарованных глазах читается глубокая обида вкупе с непониманием. Для неё этот "медведь в человечьем облике" явно сейчас выглядит огромным чудовищем, напавшим на беззащитное создание.... Парень сдается, видя в этом выражении такую добрую маленькую девочку. Такую родную. Словно и не было всех тех долгих лет, что они провели порознь... Девочка, что всем хотела помочь. Девочка, с которой они провели вместе так много времени. Верная спутница всех его игр, с кем не раз они делили радости, горести, все на свете. Девочка, из-за которой сердце его болезненно сжималось в отчаянии и желании уберечь... Молча отдает ключи Ларе. Та возвращает их малолетней воровке. — Локоть отпусти! — скалится нахалюга. — Больно! Больно! — Что ты врешь! — с отвращением фыркает Бурах. — Тебе же не больно! — Ааааааааааааа! Лара хватается за голову. Приходится отпустить. — Вот, это твоя тварь степная. — заключает лекарь, уперев руки в бока и с подозрением косясь на девчонку. Та, едва освободившись, бросается обнимать свою спасительницу: — Тетушка, тетушка, он меня обижает! Ууууууу! — Тише, тише... — девушка ласково гладит ее по волосам. Качает головой, возвращаясь к Артемию. — Эта девочка здесь живёт. Не трогай ее. — Живёт? Чего-то я ее не помню. — Она пришла сюда несколько дней назад. Бедное брошенное дитя. Не ожидала, что ты будешь так груб с ребенком. Лекарь только собирается что-то сказать в ответ, как "несчастное дитя" опережает его: — Тетушка, я его боюсь! От него пахнет кровью! Бурах задумчиво рассматривает свой плащ. Да уж, запах крови действительно вывести сложно, но не так уж от него и разит... — Артемий... — Лара смотрит предосудительно, с опаской. Тот же взгляд был, когда она только завидела его на пороге. — Уходи. Уходи, пожалуйста. — Из-за какой-то девчонки с дома прогонишь? — самое искреннее изумление. — Я тебе благодарна... Но уходи. Пожалуйста. — добавляет неловко. — И... Можешь, пожалуйста, не возвращаться? Ты тревожишь моих подопечных. — девушка посильнее прижимает к себе "несчастную кроху". Даже и ответить-то нечего. Чтобы из-за какой-то малявки она смотрела на него с такой холодностью? Она, которая буквально только что была с ним такой открытой? Она... Ради которой этот мальчишка с детства готов был на все?... — Что ж... Выбор твой. Но напомню тебе: не забывай приходить ко мне за настойками. Лара лишь молча кивает. Старается не смотреть в глаза. Он же, напротив, смотрит на нее безотрывно. Пораженно и осуждающе. Смотрит, пока она не захлопывает за ним дверь. "Черт побери! А ведь так хорошо начиналось... Черт бы побрал эту маленькую дрянь!" *** Двое детей играют в песочнице. — А давай... — мальчик что-то оживлённо шепчет на ухо своей спутнице. — А давай! — весело отзывается она. Поднимает с песка брошенную поодаль полурваную куклу и грозит ей пальцем. — А вот ты, дорогуша, будешь наказана! — Будешь наказана! — смеётся мальчуган за ее спиной. — Наказана! — Жестоко наказана! — хохочет девчонка. — Но мы все же дадим тебе шанс! — глаза мальчишки искрятся озорством. — Маленький-маленький шанс! — Тебе его вполне достаточно! — Вполне достаточно, да! — девочка толкает его в бок и показательно опускает игрушку прямо в центр тщательно выстроенного песочного строения. — Вот! Здесь у тебя не будет никаких союзников! — Вообще никаких! — Только если ты не вывернешься с ног на голову, чтобы такого найти! Ха-ха-ха! — снова смеются наперебой. — А, знаешь, почему так? — Потому что ты нам очень не нравишься! — Ты портишь нам всю игру! — Ты убиваешь нашу мечту! Малышня все больше заходится смехом, пока в порыве своей беззаботной радости, девчонка не толкает несчастную куклу коленом, заставляя ее откатиться подальше. Игрушка катится, нехотя переваливаясь, пока, наконец, не замирает, неловко стукаясь плечом о другую такую же потрепанную куклу. Эта уже вся в пятнах и выглядит как-то сурово. — Смотри! — мальчик дёргает за плечо свою подругу. — Он ее защитил! Он ее защитил! — А, и правда! — девчушка в изумлении трёт глаза. — Повезло тебе. Нашла себе одного единственного союзника! — Одного единственного! — повторяет ее маленький компаньон. — Единственного! — А-ха-ха-ха-ха! ... Аглая вздрагивает, словно ее внезапно облили водой. Нервно садится на постели, напряженно потирая глаза. Сон? Да, кажется, снова сон. Какой дурацкий.... Надо прийти в себя. Выпить кофе. Проверить почтовый ящик... Какое-то ненормальное предчувствие так и кричит: "Кто-то явно что-то в него запихнул, пока ты спала". Девушка подрагивающими руками надевает на себя плащ, плетется к двери. Выглядывает. Никого. Ящик. Да, действительно. В нем письмо. Уносит находку в дом, внимательно изучает красующуюся по центру печать. "Да уж, такие письма шлют только с самых верхних инстанций..." Внутри оказывается небольшой, но не менее удручающий текст: "Мы даём тебе последний шанс доказать свою правоту. Отправляйся в Городок на Горхоне. Если твоими силами будет пойман виновник происходящего там безумия, пойман и должным образом принесен в наказание, тогда мы простим тебя. В ином случае тебя ждёт казнь." Да уж... Что ещё следовало ожидать от Властей? Холодок пробрал от воспоминания о совсем недавно виденном до чёртиков странном сне. Как будто какие-то ненормальные дети играют с жизнями своих игрушек... Дрожь бежит по спине. Аглая напряженно потирает лоб, пытаясь прийти в себя. "Что ж. В таком случае отправляемся в Городок на Горхоне. В любом случае я собиралась навестить сестру." *** — О, и ты здесь. — хмыкает Бурах с долей скептицизма осматривая кое-как добравшегося до Лариного дома Данковского. Встрепанный, плащ ободранный в пятнах грязи. Сам запыхался, едва на ногах стоит. — Опять по пути чуть не съели? — Ну, как сказать... — молодой учёный напряженно потирает затылок. Опускает глаза на свой собственный "видок" и отчаянно пытается стереть грязь с колен. Лекарь почти смеётся: — Но, вижу, бегать ты лучше стал! Бакалавр в ответ лишь хмурится. Уязвленное столичное самолюбие. — Что забыл-то здесь, горе луковое? — Бурах нахально, но не без теплоты клонит голову набок. — Пришел узнать, какого черта Ольгимский девушек таблетками травит. — А, это. Хм... Ладненько. — Ещё мне выяснить нужно насчет помещения... — добавляет тише. — Ольгимский изначально задумывал здесь изолятор... Артемий невесело оттягивает край рта. — Лара у нас упрямая. Если упёрлась во что, не переубедишь. Так и с этим "Домом". Но я рад, если, кроме меня, за ней будешь присматривать ещё и ты. Прямо спасибо тебе, столичный доктор. — А ещё... — Даня вдруг хватает за руку своего не то товарища, не то случайного временного союзника и напряженно добавляет. — Не пей здешнюю воду! — Это почему же? — бровь удивлённо поднимается вверх. Поражен не столько самой фразой, сколько одним этим смелым жестом. "Эй, парень, за кого ты меня принимаешь? Я тебе не мамочка, за руку меня хватать!" — вперился глазами в ладонь, сжавшую его локоть. — Говорят, вся вода отравлена. — Бакалавр лишь разводит оставшейся свободной рукой в жесте отчаяния. — Хм... Выплеснулась в нее кровь? — По крайней мере так это выглядит, как я слышал. — Хм... То-то с самого утра в воздухе мне мерещатся почти осязаемые болезненные миазмы. — Из-за этого какие-то умники разгромили водопровод, и в домах теперь нет воды... — Данковский, наконец, убирает свою руку. Неловко пытается поправить примятость на рукаве собеседника. Бормочет ещё тише. — прости, коллега. Я последнее время на нервах весь... Бурах размашисто хлопает его по плечу. — Ай! — столичный доктор аж подскакивает от неожиданности. — Скоро привыкнешь. — фыркает степной медик. — Ты, главное, не убейся, Даня. Степь — суровое место. Неженок не щадит. С некоторым замешательством это чудо столичной жизни бормочет: — Спасибо... — Почувствуешь себя плохо, приходи за настойками. — Угу... — А мне пора идти. Беспризорников от водицы отваживать. — Ты только про Рубина не забудь... Очень он раскаивался перед тобой. — Я ни о ком не забываю. Уж будь уверен. — с грустной полуулыбкой "медведь" машет рукой, прежде чем скрыться одному ему ведомыми дорожками.