Там, вдалеке.

В мире сурового противостояния двух светил она выбрала хранить единственное доступное ей временное успокоение.

*** Девочка увидела этого человека случайно, совершенно неожиданно. Один одинешенек, брошенный на дороге... Все тело покрыто бинтами, даже лица не рассмотреть. Хрипит, вытянув руки. Словно молит ее: "Подойди... Помоги мне...", хоть и мог он только выть да стонать. Девочка, словно завороженная, делает несколько неловких шагов. Ее спутница с лицом задиры уже вовсю хохочет, уперев руки в бока: — Ах, так ты хочешь заразиться?! Какая смешная! И не боишься?! Он же почти мумия! Девочка не слушает ее. Садится на колени и берет протянутое запястье несчастного в свои ладони. — Ууууу.... Уууууу... — он, кажется, изнывает от боли, словно все его тело дрожит и горит изнутри. Девочка ласково проводит по этой иссушенной руке. Бинты от ее прикосновения едва не рассыпаются. — Больно тебе, да? Больно... Бедненький... — она подносит его руку к своему лицу, ненадолго даже касается губами тыльной стороны ладони. Что-то шепчет себе под нос, словно молится. — Бедный, ты, бедненький.... Ее спутница уже складывается пополам, стуча себя по коленям: — Вот умора! И не противно тебе? — Степь простит тебя... — шепчет девочка, и вдруг кажется ей, что рука обреченного постепенно перестает дрожать. Бинты падают с лица, на котором так же медленно проступают краски жизни. — С-спасибо... — бормочет несчастный, не веря своим глазам. — Жив! Я буду жить! — плечи дрожат. В порыве радости он вдруг смотрит на свою спасительницу как на некое божество. Берет ее лицо в свои ладони и целует в лоб. — Чудотворница! Чудотворница! Чудотворница! — вскакивает, кланяется до самой земли и убегает, будто прямо перед собой узрел нечто небывалое. Настоящее чудо. — Чудотворница... — изумлённо повторяет девочка. — Мне просто стало его жаль... Такой несчастный... Я же совсем ничего не сделала... — Ничего?! — ее костяная сестрица яростно закусывает губу. — Так ты, жалкая маленькая дрянь, смеешь мне мешать!? — Мешать? Так ты хотела, чтобы он умер?! — девочка оборачивается на нее с великим состраданием и ноткой обиды. — Так ты все это делала, чтобы люди вот так умирали в муках? И это ты назвала игрой?! — Да, это игра и самая веселая! — Это ни чуточку не весело! — Ах, не весело?! Будешь мне теперь палки в колеса ставить?! — Буду! Я всех спасу как этого человека! — она смело сжимает руки в кулачки. — Я чудотворница! Мне дарована сила свыше, чтобы остановить тебя! Дерзкая девчонка хохочет, костяными пальчиками почесывая затылок. — Ах, не могу! Какая ты смешная! Что ж, тогда я сыграю и с тобой! В салочки! Всех, кого ты спасёшь, я у тебя отниму! — Я все равно не сдамся! — Ха-хах! Говоришь "не сдашься", а сама даже собственное имя не помнишь! — Вспомню! Я обязательно вспомню! И поймаю тебя за хвост! — По рукам! Кажется, сами небеса разрываются громогласным рокотом, подтверждая эту внезапную сделку. *** — Детонька, моя, детонька... Что опять ты делаешь в этом злачном месте? — Катерина бережно обнимает, прижавшуюся к ней девочку. Рыжие волосы неряшливо выбиваются из-под старой дырявой шапки. Большеватая куртка мнется от любого прикосновения, выдавая излишнюю худобу. — Я тут живу... — растерянно бормочет девочка, стирая со щеки засохшее грязное пятно. — Ты больше не будешь жить здесь, дитя мое. — женщина вновь обнимает свою обожаемую кроху. — Будешь у меня жить. — Правда? — Да, моя милая. Беру тебя в свой дом. Маменькой тебе буду. Счастлива ты? — Ага... — растерянно бормочет девчонка. — Пошли, мое золотце. — Но как же люди в этом доме? — рыженькая ещё более растерянно оборачивается на застывшую в проходе Лару. — Им ведь тоже нужно спасение... — Ты спасёшь их. Спасёшь их, милая моя. Спасёшь всех... — Но... Если меня здесь не будет... Сюда может прийти... Ммм... Болезнь? — Не придет, детонька. А, если и придет, поверь мне, твоих сил хватит, чтобы ее победить. — Но я далеко не всегда могу ее победить... Чаще она опережает меня... — всхлипывает девчонка, утирая выступившие на глазах слезы. Сзади ее плеч касаются чьи-то мягкие руки. Лара? Она, кажется, наклоняется. Или садится на колени и шепчет в самое ухо: — Ты сможешь. — Но, если не смогу... — оборачивается, со страхом вглядываясь в сочувствующие глаза девушки. — Тетушка, вы не понимаете... Она, та, вторая, всегда следует за мной попятам... Как только я уйду, она придет сюда... Она может вас убить... Она... — уже захлебывается слезами. Лара без слов обнимает ее, прижимая к себе: — Ты можешь возвращаться сюда сколько захочешь. Мой дом всегда твой дом. Девчонка лишь плачет навзрыд. — Тише, тише... — Лара ласково гладит ее по голове. Катерина молча наблюдает за этим. Сухая, словно высушенная от времени, женщина, с такой же сухой, почти рассыпавшейся душой. В глубине своего сердца она чувствовала, что не сможет стать этой девочке такой теплой и родной матерью как эта молодая, цветущая, полная жизни нищая девушка. От этого что-то внутри лишь сильнее сжимается, причиняя боль. — Клара, нам уже пора. — сухо напоминает Сабурова. — Клара, ты будешь нашей наследницей. Ты станешь Хозяйкой. Лара напоследок целует девочку в макушку и мягко-мягко шепчет ей на ухо: — Милая моя, я и ту вторую не боюсь. Отец мой в глаза ей смотрел, не боялся. И я ее не боюсь. Девочка сглатывает слезы: — Ты не боишься умереть? — Все мы идём к этому, золото мое. А я умею держаться до конца. И давно готова к встрече с ее высочеством. Так что не бойся за меня. — Клара, пошли. — Катерина требовательно опускает руку малышке на плечо. — Прощай, Лара... — бормочет девчонка и тут же исправляет себя. — Нет. До встречи. — До встречи, милая моя. — Лара ободряюще треплет ее по щеке и добавляет. — Я вас обоих буду ждать здесь. *** Девушка сидела у окна поезда, задумчиво рассматривая ночной пейзаж. Сама похожа на мертвеца. Высокая, худая, волосы черные как смоль. Глаза запавшие. Что за странные сны каждую ночь? Сны... Все они словно словно бы принадлежали одной и той же истории. Всех их объединял некий полузаброшенный степной городок. Несчастья. Болезнь? Череда смертей? Что бы это ни было, по улице сновали испуганные серые люди. Облезлые беспризорники бойко шныряли между домов. И, самое любопытное, кем была в этом городе она сама? Неизвестно. Однако люди озирались на нее с опаской. Какие-то едва живые, полустертые, почти порванные... "Хотя, о чем это я? Разве могут быть люди почти порванными?" Аглая нервно качает головой. Среди этих людей один запомнился ей больше остальных. Парень. Внешне изрядно грубоват. В старом замызганном плаще. Чаще всего выглядит побитым и в пятнах крови. Усердно скрывает, но на груди его перевязанная рана. Бинт не мешало бы сменить. Однако... У него какая-то своя медицина. Настоечная. Сейчас постоит и как жахнет из своей фляжки... Людей пугает, а Аглае это кажется даже довольно милым. Ну разве ж он можно его звать опасным? Бедняга, у которого из оружия одни только травки да собственные руки. Почти как и у нее самой. И, точно так же, против него стал весь город. Девушка подходит, чтобы осторожно взять его за запястье. Парень вздрагивает, оборачивается. На ее лице неловкая улыбка. Так странно. Кажется, "железная леди" уже и забыла, когда в ее глазах отражалось что-то кроме безграничного холода. Местный грубиян хмурится: — Не боишься меня? — Кого мне бояться? — гостья почти в голос смеётся. — Меня. — А чего ж ты меня не боишься? — Не вижу причин бояться девушки... — он окидывает ее взглядом настороженным, но глубоко внутри таким теплым... Словно все в этом городке были для этого человека несчастными детишками, о которых он один дал клятву заботиться. — Девушки-инквизитора. — с вызовом добавляет Аглая, слишком бойко заглядывая в его глаза. — Да хоть самого палача! — с тем же вызовом отвечает он ей. Губы изгибаются в усмешке. — Тебя ведь отправили сюда не по твоей воле... Грустная улыбка на ее лице: — А ты, значит, обо мне слышал? — Нет, но больно печальные у тебя глаза. — Ах... Смотрю, ты из тех людей, от которых ничего не скроешь... Он лишь пожимает плечами. Девушка вновь с невеселой усмешкой качает головой. — Да, мне дали последний шанс. Но, смотрю, у тебя тоже шанс победить один на миллион... — Один на миллион. — сухо подтверждает он. — Тогда предлагаю... сотрудничество. — в глазах отчаянная хитринка человека, стоящего на краю пропасти. — Ты, кажется, тоже не веришь в рукотворные чудеса и хочешь всеми силами спасти этого город? Я точно также. Хотя... У меня здесь некоторые личные мотивы. Я должна исправить ошибку своей сестры. — А я — отомстить за отца. — Так у нас даже больше общего! — она смеётся. — Как инквизитор я могу быть очень сильной фигурой на твоей стороне. Быть ферзем, который прикроет одного рискованного короля... К тому же... Не думаю, что кто-то ещё в этом городе настолько поддерживает твою точку зрения, доктор. — Мою точку зрения? — Да. О спасении города. Я выслушала всех вас троих. И мне кажется, правда там, куда ведёшь ты. — она осторожно касается рукой его груди напротив сердца. — Заодно я могу помочь тебе перевязать рану. Сильно болит, да? — Откуда ты знаешь о ране? — на его лице выступили капли пота. — Меня довольно долго тренировали видеть то, что скрывают люди. И я жила с сестрой которая очень многое от меня скрывала... — глаза становятся ещё печальнее, но девушка сразу переводит тему. — Ну, что, не доверяешь мне? Думаешь, я такая бессердечная, какой меня считают? — Не в этом дело... Я не хочу вмешивать в свои проблемы ещё одного человека. Убийца моего отца силен... — Это неважно. Мы давно повязаны и несемся в одну пропасть. Помогая тебе, я хоть буду чувствовать себя не столь безнадежно... — Ладно... Значит теперь мне предстоит заботиться еще и о мисс инквизиторе? — бровь несколько насмешливо, но не без уважения, поднимается вверх. — Хах. Скорее уж, это я позабочусь об одном человеке, который стоит на краю, но из последних сил убеждает себя, что это не так. Разрешаешь? Парень успевает в ответ лишь дёрнуть плечами. — Тогда по рукам! — Аглая жмёт его руку. Теперь она даже кажется веселой. Конечно, "завербовать" в свою поддержку такого могучего человека! Такого медведя на двух ногах... Девушка качает головой. Ночь. Окно. Снова задремала? Она даже не сомневается, что совсем скоро эти обрывочные видения станут реальностью. Совсем скоро она найдет единственного, кто поддержит ее на этом сложном пути. Тем временем стук колёс и шум железной дороги заставляют нехотя вернуться в реальность. *** — Запомни, маленькая моя. Ты должна поговорить и привлечь на свою сторону этих людей. Так же именно их жизни ты обязана будешь беречь. — Мммм? — Прочитай список. — сухая женщина, худая и несграбная от строгого образа жизни, измотавшая себя бессонными ночами, смотрит на девочку со всей доступной ее взгляду теплотой. К сожалению, даже сейчас в ее глазах больше ноток трагедии, и кажется ее теплота острой как нож. Но, несмотря на это, именно Катерине всегда хотелось стать доброй матерью. Стать настоящей. Настоящей женщиной, настоящим человеком и настоящей Хозяйкой. Потому так и душило ее, давило к земле одно осознание, что она, бесполезная третья, тень играющих важную роль Нины и Виктории, всегда была лишней... Лишняя. Фальшивая. Кукла. Плохая кукла. Неприятная. С ней даже никто не хочет играть. От этого сердце ещё сильнее сжималось. — Чего ты не читаешь, дитя мое? — колкий голос пытается выразить мягкость. Словно мнется наждачная бумага, пытаясь с лаской погладить по руке. — Ах, да... — девочка вдруг опомнилась с неловкой улыбкой. — Да, сейчас, маменька. — сосредоточенно изучает лист бумаги глазами. — Александр Сабуров. Катерина Сабурова. Юлия Люричева. Лара Равель. Анна Ангел. Григорий Филин. Оюн. Оспина. — Вот их ты должна спасти. — Я даже не всех из них знаю... — девчушка потупилась. — Ничего, маленькая моя. Всех узнаешь. Сегодня можешь начать обходить их. А ещё попробуй поговорить с Марком Бессмертником из здешнего театра. Он, конечно, прохвост ещё тот, увлекся Каинами. А, точнее, дочкой их, Марией. Да и появился здесь один черт знает когда. Как мышь в сарае заводится. Сам по себе. Из ниоткуда. Никто и не знает как он в город этот приехал... Но ты все равно постарайся. Если удастся привлечь его к нам, было бы очень славно. — Хорошо, маменька. Я все сделаю как вы говорите.