______________
Среди набуанцев широко распространена легенда, согласно которой Ширайя принимала облик смертной женщины по имени Вере и приходила к людям, которыми она дорожила, скрывая свою божественную сущность. Вере за ее красоту сравнивали с блеском утренней звезды. Она ходила среди смертных, благословляя их, даря плодородие и процветание. Когда она встретила Сета, доблестнейшего из смертных, их судьбы были навсегда переплетены, обрекая несчастных влюбленных терпеть непрерывные невзгоды. Их осудили за их любовь и перешептывались в тени, молва разнеслась среди смертных и богов и вскоре дошла до Кхароса, отца Вере. Оскорбленное их союзом божество, разгневалось и наслало еще большие беды и испытания на возлюбленных, но ни доблесть Сета ни чистота Вире не дрогнула под натиском невзгод. Отягченные бременем непрерывных страданий, Сет и Вере предприняли последнюю попытку облегчить свою участь. Вере решила смягчить гнев отца отказавшись от бессмертия и своей божественной сущности. Взбешенный таким решением, Верховный бог обрушил на Сета страшное проклятие, превратив его в чудовище, пораженное тьмой, с гигантскими обсидиановыми крыльями и острыми когтями. Он сокрушил его дух, обезобразив его чудовищной природой, и Сет был изгнан и презираем всеми. Но преданность и любовь Вере была непоколебима. Она пробилась сквозь тьму и пробудила те жалкие остатки света, что остались в его измученной душе и подняла его из бездны, избавив Сета от ужаса и подарив ему наконец покой. Охваченная горем, она легла рядом со своим несчастным возлюбленным, охотно принимая объятия смерти. Увидив это Кхарос, движимый раскаянием, вознес их души на небо, как двух божественных существ, Ширайю, богиню Луны, и Адитью, бога Солнца._____________
Энакин был готов. Он уже сменил джедайское одеяние на дорожную одежду и теперь ждал приемной вместе с Оби-Ваном, капитаном Тайфо и R2, пока Дорме помогала Падме завершить сборы. — Всё должно быть совершенно секретно. Я подготовил вам удостоверения личности. Не называй ее официальным именем. И ни с кем не разговаривайте, — инструктировал Оби-Ван. — Да, Учитель, — Энакин устало соглашался с ним уже десятый раз за день. — Если все пойдет по плану, через 18 стандартных часов вы будете на месте. Как только окажетесь на Набу, обязательно дай знать мне. Только ты. Сенатор не должна связываться ни с кем. — Да, Учитель. Капитан Тайфо, стоявший на балконе, обернулся и медленно прошагал на середину комнаты. — Мы еще не отправляли ее вот так одну. — Она будет не одна, — Энакин с трудом сдержал раздражение в тоне. Он и так переживал, что что-то может пойти не так и отнесся к своему заданию настолько ответственно, насколько возможно. — Капитан, так мы выиграем время. Если вы с Дорме останетесь, это собьёт с толку убийцу. Кроме того, с ней будут Энакин и R2. Она под надежной защитой. Я арендовал Аэробас. Он прибудет с минуты на минуту… — он проверил свой датапад, — а вот и он. Энакин сосредоточенно потирал переносицу, обдумывая все возможные трудности заранее. Он хотел, чтобы Падме чувствовала себя максимально комфортно рядом с ним. Как вдруг шум шагов привлек его внимание. Он обернулся. Это она… Он уставился на неё и невольно встал с дивана. Она была великолепна, но выглядела совершенно непривычно. Как девушка из системы Тысячи Лун. Он усмехнулся, вспомнив ее в наряде служанки… Выбор для дороги довольно удачный. Это был очень закрытый наряд горчичного цвета из очень плотной ткани довольно свободного кроя, с головным убором и вуалью, позволяющей скрыть лицо, но Энакину казалось, что он может видеть очертания ее фигуры даже под всеми слоями одежды. — Мы готовы. Падме прошла вперед и покрутилась, широко улыбаясь. — Дорме, это отличная работа, — Оби-Ван и капитан Тайфо оценивающе окинули взглядом наряд Падме, от чего Энакин напряг челюсть. — Благодарю, — Дорме скромно улыбнулась, — надеюсь, это сработает, — добавила она более серьезно. Падме приблизилась к Энакину и посмотрела на него снизу вверх, игриво улыбаясь. — Как я выгляжу? — Не… не по-сенаторски, — Энакин с трудом подбирал слова, когда она находилась рядом и ответил первое, что ему пришло в голову. Она засмеялась. — Что ж, полагаю, это как раз то что нужно. — Мы можем идти, — объявил Тайфо. Они с Оби-Ваном подхватили по чемодану Падме и прошли вперед, за ними Дорме и Падме, Энакин и R2 замыкали ряд. Падме демонстрировала невозмутимость, но Энакин чувствовал ее волнение в силе. — Что, если кто-нибудь увидит меня сейчас и узнает в этом наряде? Он наклонился над самым ее ухом и прошептал, чтобы никто не мог слышать: — Тогда мне придется показать ему, чего я стою. Она оцепенела на мгновение, не решаясь обернуться, но тут двери лифта открылись, и все шестеро зашли в кабину. Энакин встал у самых дверей, заслонив Падме собой и, пока лифт ехал вниз, ему казалось, что он слышит чуть сбившееся дыхание за своей спиной. Когда они добрались до стоянки, Аэробас уже ждал их. Оби-Ван и Тайфо осмотрели салон. — Можно заходить, все в порядке. Энакин пропустил Падме, Дорме и R2 вперед и зашел следом. Воспользовавшись тем, что Оби-Ван продолжал что-то обсуждать с капитаном Тайфо, Энакин проследовал за Падме в заднюю часть салона и занял место напротив. — Этот наряд, — он кивнул, указывая на него, когда они взлетели, — вы уже не первый раз работаете под прикрытием? — Конечно, мне часто приходится прибегать к маскараду, чтобы оставаться незаметной. — Тебе, наверное, нелегко… - он замялся, пытаясь подбрать правильные слова, — не иметь возможности… быть собой. — Такова участь политиков, независимо от наличия угрозы, — она развела руками, — мне с детства приходится скрываться под маской, чтобы не быть узнанной. Будь то внешность или настроение. Маска Амидалы — часть моей жизни. — Кому же доступна настоящая Падме? — он понизил голос, пристально всматриваясь в ее лицо. Ее плечи поникли, она печально опустила голову. — Теперь все чаще — никому, — она задумалась, — она не нужна. Она слаба, она уязвима, она слишком эмоциональна, — она говорила жестко, но в ее голосе слышалась скрытая боль, — Амидала нужна людям больше. Энакин плохо умел скрывать эмоции, но он знал, что такое подавлять себя. Это было мучительно, но еще мучительнее было бы получить осуждение за свои естественные проявления. И Падме разделяла его участь в полной мере. Она страдала так гораздо дольше. — Мне больше нравится Падме, — Энакин тепло улыбнулся ей. Она с удивлением смотрела ему в глаза, будто то, что он говорил было чем-то невероятным. Аэробас прибыл к Западному Космопорту через час. Энакин взял чемоданы Падме и они двинулись на выход. — Берегите себя, госпожа, — капитан Тайфо уже смирился с общим решением отпустить Падме без его охраны и был относительно спокоен. — Спасибо, капитан, позаботьтесь о Дорме, — она погладила руку служанки, — вы оба под угрозой. — Со мной он не пропадет, — Дорме улыбнулась, глядя на капитана, но тут же с тревогой посмотрела на Падме. Та поняла ее мысли. За годы дружбы между ними, должно быть, возникла связь, недоступная тогда Энакину, позволяющая им понимать друг друга без слов. Он посмотрел на Дорме с чувством зависти. Хотел бы он, чтобы между ним и Падме была такая крепкая таинственная связь. Тогда он не еще знал, что совсем скоро они будут вынуждены общаться одними взглядами, а таинственность станет их бременем. — Всё будет хорошо, — Энакин заметил, что Падме сама с трудом скрывает волнение, желая успокоить подругу. — Я ведь тревожусь о Вас. Вдруг они узнают что Вы покинули столицу? — Тогда, — она весело обернулась на Энакина, игриво изогнув бровь, — мой защитник джедай покажет, чего он стоит. Он хотел ответить, что она может не сомневаться в нем, но Оби-Ван снова начал нравоучения. — Энакин, прежде чем что-то предпринять, обратись ко мне или же к Совету — на этот раз он говорил особенно строго, продолжая смотреть на Энакина, пока не получил подтверждения, что он услышан. — Да, мой Учитель, — Энакин уже не мог дождаться, когда он сможет наконец забрать Падме у всей этой компании и она останется только с ним. — Я очень быстро раскрою этот заговор, госпожа, и вы сможете сюда вернуться, — с Падме Оби-Ван говорил все тем же, предназначенным специально для нее, неестественно мягким, непривычно-слащавым голосом и мило улыбался. — Я буду очень благодарна, уважаемый джедай. За годы в политике она в равной степени привыкла как к лести, так и к нападкам и, в отличие от Энакина, всегда старалась держаться сдержанно-вежливо несмотря ни на что. Энакина еще долго потом сбивала с толку эта ее манера общения, заставляя принимать вежливость за флирт и ревновать к каждому с кем она разговаривала, толкая на опрометчивые поступки… — Нам пора, — он поспешил увести её. — Я знаю, — она взяла сумку и спустилась вниз по ступенькам. — Энакин,— снова окликнул Оби-Ван. Он ожидал услышать очередное нпутствие, но учитель лишь попрощался. — Да пребудет с тобой Сила. — Да пребудет с Вами Сила, Учитель. И они направились к пропускному пункту. — Мне вдруг стало страшно, — неожиданно призналась Падме. По её голосу было понятно, что она не шутит. Это были мысли вслух. Энакин чувствовал её волнение и был рад, что она искренне говорит ему о своих тревогах. Он попытался успокоить ее. — Я впервые выполняю задание один, так что мне тоже… — он хотел добавить, что она может не бояться пока он рядом, но вместо этого сказал, — но ведь с нами R2 — это успокаивает. Падме звонко рассмеялась его шутке. Они беспрепятственно прошли контрольный пункт и поднялись на борт Лайнера. Их места располагались на третьем уровне, нужно было подняться по лестнице. Они успешно миновали два пролета, но на последнем Падме запнулась о подол своего платья. Она ахнула, откидываясь назад. Она бы навзничь упала вниз, если бы не мгновенная реакция Энакина. Он выпустил из левой руки чемодан, подхватив ее, прижимая к себе, наклоняясь чуть вперед, смещая баланс. Чемодан скатился по ступенькам вниз и с грохотом приземлился. Левая рука Энакина полностью обхватывала Падме под грудью, касаясь пальцами ее спины. Ее ухо было возле его рта. Ее сердце бешено стучало. Прошло еще несколько секунд, прежде чем Энакин понял, что держит ее слишком долго. — Ты уже можешь отпустить меня, — пролепетала Падме сбивчивым голосом, как только к ней вернулась способность говорить. Он разжал хватку, позволяя ей снова двигаться, и она быстро взлетела по ступенькам, не оборачиваясь. Лайнер был огромным около трехсот метров длиной. Грузовой отсек на каждом уровне был оборудован под спальные места и кафетерий. Все находились в одном помещении, не было столов и стульев, только ящики, но пространство позволяло всем чувствовать себя достаточно комфортно, чтобы никто никому не мешал. Их спальные места были рядом. Добравшись до них, они некоторое время сидели в неловком молчании. Энакин видел, что Падме хотела что-то сказать, но не знала, как начать разговор, и молча принялась стелить постель. Наконец она заговорила. И хотя это было не то, что он ожидал услышать, его это обрадовало не меньше. — Знаешь я умираю с голоду, — она улыбнулась ему. Мы одни, кажется, ничего сегодня не ели, кроме кафа. Энакин заметно повеселел. — Тогда мы с R2 пойдем раздобудем еды, — напряжение между ними заметно уменьшилось. И он побежал в кафетерий. Еда оказалась не самой лучшей, но они были слишком голодны, чтобы заметить это, они набросились на суп, прежде чем R2 успел принести лепешки. — Спасибо, R2, — Падме улыбнулась дроиду и посмотрела на Энакина, — Наверное, трудно соблюдать обеты джедая? — ты не можешь ездить, куда пожелаешь и делать, что хочешь… Это было не самое плохое, что приходилось терпеть Энакину. Гораздо сильнее его мучила необходимость каждую минуту помнить о том, что он должен скрывать свои чувства. И не просто скрывать, а подавлять внутри. Это сводило его с ума. Почему джедаи считали неправильной его привязанность к матери? Что плохого было в его любви к Падме? И он имел ввиду не низменные побуждения, он и сам с ними боролся, а то, давно возникшее и не отпускавшее до сих пор, нежное чувство к ней, заставившее подарить ей талисман, который должен был оберегать ее, когда его не будет рядом, потому что если бы он был рядом, Сила знает, что никакой талисман ей был бы не нужен. — И быть с теми, кого я люблю. Она подняла на него взгляд, словно только ждала предлога, чтобы спросить. — А разве вам позволено любить? Это не запрещено джедаям? Любовь не была запрещена джедайским Кодексом, но Энакин невольно усмехнулся, подумав о том, насколько Падме была права. Что это была за любовь без привязанности? Если ты любишь кого-то, ты не можешь не привязаться. Невозможно любить отрешенно. Если тебе все-равно — это не любовь, это равнодушие. Привязанность мучает, заставляя нас страдать вдали от объекта, но это плата за любовь. Он попытался представить себе любовь без привязанности, без страсти и получил… Сострадание… Но ведь оно тоже по сути является страстным чувством, если ты сочувствуешь эмоциям объекта своей любви, переживая их вместе с ним. — Не позволено привязываться, — Энакин повторял заученные слова, пытаясь взглянуть на них под другим углом, - не позволено обладать… Но сострадание, которое является первоосновой любви — это самое важное в жизни джедая… — он усмехнулся, обрадовавшись своему умозаключению, — так что, можно сказать, что нам положено любить. Он весело улыбался, наблюдая за ее реакцией, стараясь понять удовлетворил ли ее такой ответ. Падме долго изучающе смотрела на него. — Ты так изменился, — она удивленно покачала головой. — А ты — нисколечко, — ответил он честно, — Именно такой ты мне являлась в моих снах… Она опустила ресницы и покраснела. Энакин всегда поздно осознавал, насколько его откровенность порой смущала ее. Он замолчал, давая ей возможность самой продолжить разговор, но она больше не сказала ничего.____________________
В темноте Энакин смог разглядеть слабый свет вдали. Он приблизился к источнику, это оказалась палатка. Внутри горел тусклый желтый свет. Кругом было грязно он огляделся по сторонам и увидел женщину, привязанную к деревянной треноге из жердей ремнями. Рваная грязная одежда была в крови, осунувшееся лицо было покрыто ссадинами, а руки распухли и кровоточили от пут. Это была его мать. Он подбежал, развязал её, и взял на руки… Но тут он понял, что опоздал. Она была измождена и безмолвно открывала рот, силясь сказать последние прощальные слова. Его охватил ужас. Задыхаясь от слез он пытался сказать ей, что все будет хорошо, что он здесь и все исправит, но она уже не слышала… Кто-то положил руку ему на плечо, заставляя Энакина обернуться. Это была Падме. — Тебе приснился кошмар? — ее голос был слишком тихим и слишком вкрадчивым, чтобы объяснить это обычным страхом побеспокоить спящих. Она понимала, что спрашивает его о чём-то очень личном и боялась задеть его неосторожным словом или интонацией. Она присела на самый край его постели, когда Энакин поднялся, удаляясь от нее в тень, чтобы она не видела боли на его лице. — Да. — Тебе снилась… твоя мама? — она говорила мягче, чем он думал было возможно, проникновенно глядя в его глаза с тем самым состраданием, к которому должны были стремиться все джедаи. Ему было тяжело говорить об этом сейчас, но Падме смотрела на него с такой нежностью, что он сам захотел довериться ей. — Я покинул Татуин так давно, что мои воспоминания о ней исчезают. Я не хочу их потерять, — он подумал, что возможно, эти видения — вина его сознания. Желание увидеть мать хотя бы во сне, принесло ему кошмары, — последнее время я вижу её в своих снах. Страшных снах. Я волнуюсь за нее. Он наконец обернулся к ней и нашел абсолютное понимание в ее взгляде. Она смотрела так, будто сама имела подобный опыт и знала о чем он говорит, словно хотела помочь, но не знала как. — Ты часто видишь эти сны? Энакин вздохнул. Ему стало легче, но жуткие образы в его сознании еще не полностью рассеялись. — Последнее время довольно часто. — Это просто сон, Эни, — Падме пыталась утешить его. — У джедаев не бывает просто снов, — часть его знала, что она права, но тревожное чувство никогда не покидало его с тех пор, как начались эти видения. Он сел обратно на постель рядом с ней. — Энакин, — она придвинулась к нему ближе и осторожно положила руку ему на плечо, — это естественно для человека, волноваться о своих близких. Джедай ты или нет, она все еще твоя мать. Ты любишь ее и скучаешь по ней. Он был благодарен ей за поддержку, но сейчас не мог заставить себя ответить что-либо и молча кивал. — Ты постоянно думаешь о ней и это правильно. Вот почему тебе снятся эти сны… Я тоже волнуюсь за свою семью и жду встречи с ними. Скоро я их увижу и тревога пройдет, — она ласково улыбнулась, — ложись спать и пусть тебе ничего не снится. Он послушно лег к стене, и закрыл глаза, не рассчитывая заснуть вновь, но незаметно сон все же одолел его. Падме так и осталась сидеть рядом, поглаживая его по руке. Когда Энакин открыл глаза, он обнаружил, что Падме лежит рядом и мирно спит, укрывшись своей накидкой. Она так и не вернулась в свою постель. Он улыбнулся. Теперь, похоже, она охраняла его. То что она лежала рядом было так естественно и легко, как если бы она хотела защитить ребенка от ночных кошмаров своим присутствием. В этом не было ничего интимного, но он почувствовал невероятную духовную близость в тот момент. Энакин хотел, чтобы это длился вечно. Но тут он услышал R2. Дроид начал подавать сигналы о том, что Лайнер вышел из гиперпространства и Падме проснулась.