__________________
Лайнер прибыл в Гражданский космопорт Тида, он был гораздо скромнее, чем Квилландский, но зато располагался у подножия огромного плато, в непосредственной близости от дворца. Пока шаттл поднимался наверх, Энакин не отходил от окна, любуясь живописным зрелищем, а разум воскрешал события прошлого. Последний раз, когда он посещал Набу, он был маленьким мальчиком, но и теперь дворец казался ему не менее великолепным. Энакин помнил парад в честь окончания блокады и улыбку Падме, предназначенную специально для него, и доброту канцлера, ликующий народ Набу, и похороны. Здесь во дворце Энакин не только обрел друзей и шанс на счастливую жизнь, но и потерял человека, которому он был обязан свободой. Когда они вышли на дворцовую площадь, солнце уже начало припекать, а непривычно влажный воздух заставлял плавиться от жары. Воспользовавшись тем, что их путь лежал через Тид, Падме решила получить королевскую аудиенцию сразу же, не заезжая в Варыкино. Тид поражал красотой, и пока они шли по площади Энакин не переставая вертел головой по сторонам, точно так же, как 10 лет назад, когда он впервые увидел это место. Падме заметила и улыбнулась. — Тебе нравится здесь? — Я помню как впервые приехал сюда. Для ребенка впечатления довольно сильные, а для ребенка, который не видел ничего, кроме песка… Это поразило меня. Кажется здесь проходил парад в честь окончания блокады. — Да. — Я помню, ты стояла вон там, — он указал на каменную лестницу впереди,— в праздничном белом платье с шаром мира в руках, ты тогда мне улыбнулась… Мне кажется, я не видел места прекраснее. Это ведь тоже деловой центр, но он совсем не похож на Корускант. Как природа столицы может остаться такой нетронутой? — Раньше здесь располагалась фермерская деревня, — ответила Падме, — деловой центр возник гораздо позже… На Набу принято ценить красоту природы и они сохранили ее насколько возможно в первозданном виде, впрочем, сад разбили уже после постройки дворца. — Когда началось мое обучение, я очень тосковал по дому, и мне всегда становилось лучше, когда я думал о дворце. Как он блестит в лучах солнца. Воздух был наполнен ароматом цветов… — И тихий звук отдаленного водопада, — она продолжила, сияя от счастья. Падме была тронута тем, что кто-то разделяет ее нежную любовь к ее родине. — Впервые я увидела столицу, когда была маленькой. Я никогда раньше не видела водопадов. Они казались мне прекрасными, — она подняла взгляд, словно все еще не верила, что могла жить в таком прекрасном месте, — Никогда бы не подумала, что однажды буду жить во дворце. Падме была на удивление неизбалованной. Ей было кажется 14, когда они впервые встретились. Тогда Энакин думал, что она взрослая, но сейчас представив маленькую девочку на которой лежит ответственность за всю планету, ему это казалось невероятным и в каком-то смысле неправильным. — Скажи, ты мечтала о власти и политике, когда была ребенком? — Нет, о таком я даже и не задумывалась! — просто ответила она, — я была не самой юной королевой, но сейчас мне кажется, что я была слишком молода для этого. Не уверена, что я была готова. Правление Падме пришлось не на самое спокойное время, все же ей удалось предотвратить развитие кризиса, не развязать войну и избавить планету от блокады, несмотря на ее юный возраст. У нее, безусловно, был выдающийся управленческий талант, и к 14 годам она добилась большего успеха, чем подавляющее число набуанцев за всю жизнь. И все же она достаточно критично относилась к себе и своим достижениям. — Но твой народ считает, что ты хорошо справлялась, — возразил Энакин, — Я слышал, что они даже хотели изменить Конституцию, чтобы ты могла остаться на третий срок. Энакин помнил, как узнал, что срок правления Падме подошел к концу. Ему было 13 лет и в тот день у него отняли меч в наказание за участие в нелегальных гонках и лишили тренировок на неделю, ему казалось, что это конец, но вечером в Голоновостях объявили о предстоящих выборах на Набу, и все стало еще хуже. Все тогда были уверены, что победит Джамиллия, но в итоге ее обошла более старшая кандидатка, даже старше Падме. Она уже была прежде королевой. Падме тогда впервые открылась публике, выступив без яркого гримма объявив, что уходит в отставку. Она тогда еще не знала, что станет сенатором. С одной стороны это лишало ее ореола недоступности. Это делало ее чуть ближе к Энакину, но с другой стороны, это означало, что она будет открыта и для остальных. Ей было 18 и она была свободна, она могла уехать в свой загородный дом или остаться в столице, начать новую жизнь или выйти замуж. И он никогда бы ее не увидел. Энакин тогда проплакал всю ночь и молил Силу, чтобы не потерять ее. И Сила его услышала, через неделю Падме назначили представителем в Сенате от Набу, она переехала на Корусант, а Энакин получил назад свой световой меч. — Демократия — непопулярный вид правления, Эни. Она дает людям то, что они хотят, а не то, что им нужно. Они вошли в галлерею дворца. — То что меня заменили через два срока было облегчением для меня и моих родителей, — продолжила Падме, — они очень волновались за меня во время блокады. Не могли дождаться, когда все это закончится, — она мечтательно улыбнулась, — на самом деле, я хотела бы иметь свою семью. У моей сестры чудесные дети, — её глаза светились любовью и счастьем, когда она говорила о племянниках, — но когда королева попросила меня быть сенатором, я не могла отказать — ее лицо вдруг стало серьезным. Возможно, роль матери подошла бы ей не меньше, чем роль политика. Участь хорошего политика чем-то напоминает джедайские обеты. Служение предполагает жертву, и когда ты посвящаешь себя служению Республике, народу, идеалам… ты должен быть готов жертвовать своими интересами, даже жизнью, если понадобится. Падме была хорошей королевой и привыкла к этому с детства, но она заслуживала счастья больше, чем кто-либо. Даже в традиции Набу она уже отдала свой долг, сделав для своей планеты сверх меры. Неужели она не заслужила такой малости, как семейное счастье, о котором она так сильно мечтала. Энакину стало искренне жаль, что карьера лишила ее этого, но при мысли, что у нее может быть семья с другим мужчиной, ему стало не по себе. — Я согласен с королевой. Ты нужна Республике, — это была чистая правда. Во всей этой коррумпированной прогнившей насквозь системе до тех пор пока оставались такие политики как Падме, Энакин был согласен подчиняться. Он пристально посмотрел на нее, выражая взглядом все, что он не сказал вслух, — я рад, что ты согласилась. На входе во Дворец их встретил Сио Биббл, высокий седой мужчина, губернатор Набу и советник королевы. Он поприветствовал их и предложил пройти на аудиенцию. Энакин передал вещи дроиду-прислуге и огляделся. Его внимание сразу привлекло большое витражное окно с изображением Падме в королевском наряде и ее служаной в огненных одеждах на окнах поменьше. Огромные лестницы и коридоры тянулись бесконечным лабиринтом, прежде чем они дошли до Тронного зала, располагавшегося в самом центре Королевского дворца Тида. Несмотря на свое великолепие, он был выполнен в той же величественно строгой манере, как и весь дворец. Зеркальная поверхность пола, подобно озерной глади, отражала огромные колонны, которые тянулись к потолку, высокому настолько, что рассмотреть его можно было только задрав голову кверху. Но ничто не отвлекало внимание от самой королевы, сидевшей перед огромным окном за столом переговоров. Когда они вошли, Сио Биббл и Энакин поклонились, Падме кивнула. — Сенатор Амидала, моя королева, — объявил Сио. — Добро пожаловать, сенатор. Вы, наверное устали с дороги, я не задержу вас надолго. Она указала на место рядом с ней. Энакин проследовал за Падме и встал позади. — Я слышала о покушениях. Это ужасно! Надеюсь, вы добрались без происшествий? — Благодарю, у меня надежная охрана, — она оглянулась на Энакина. — Теперь вам нечего бояться, сенатор, здесь вы в полной безопасности, — она вежливо улыбнулась и сразу же перешла к делу, — есть новости из столицы? — Верховный Канцлер приветствует Вас и выражает обеспокоенность нашим несогласием с принятием нового Закона. Королева поняла о каком Законе идет речь. Кроме того, что он был самым обсуждаемым решением весь последний год, они полностью разделяли политические взгляды. Падме даже поддерживала предвыборную кампанию Джамиллии, хотя та в итоге проиграла первые выборы. — Очевидно, Сенат будет принимать решение без нашего участия. Вы не можете сейчас ничего сделать, сенатор Амидала, ваше место здесь, в безопасности. — Если Сенат примет Закон о создании армии начнется гражданская война! — предостерегала Падме. — Это немыслимо! — воскликнул Сио Биббл, — с возникновения Республики еще не было ни одной большой войны. — Разве переговоры не помогут избежать отделения сепаратистов от Республики? — королева все еще продолжала верить в силу переговоров, на которые даже Падме к тому моменту перестала надеяться. — Я полагаю, что нет, — она покачала головой, — они ведь могут обратиться за помощью к Торговой Федерации. Ходили слухи что они уже это сделали. И Торговая Федерация теперь только ждала удобного момента, чтобы «предоставить им помощь». — Просто возмутительно! — негодовал Сио, — после четырех процессов в Верховном Суде Нут Ганрей остался вице-королём Торговой федерации. Боюсь, Сенат окажется не в силах преодолеть этот кризис. Если последнее время что-то обсуждали так же горячо, как принятие Закона о создании армии, так это Нута Ганрея. Незадолго до покушения на Падме его любовница Лора Беш выпустила его биографию с говорящим названием «Ганрей сверху», которая держала лидирующую позицию по продажам вот уже несколько месяцев. Ему удалось не только выйти сухим из воды, но и сохранить пост вице-короля, ведь коррумпированная система оставляла множество лазеек для таких как он. — Мы должны верить в Республику, — королева пресекла намеки Сио, не позволяя разговору перейти в опасное русло. И поднялась с места, приглашая всех к выходу. — Стоит нам утратить веру в демократию и мы тут же ее лишимся, — она повернулась к Падме, которая шла рядом, — нам надо подумать о вашей безопасности. — Что вы предлагаете, уважаемый джедай? — губернатор обратился к Энакину. Он собирался ответить, что разумнее было бы остаться во Дворце, он хорошо охранялся королевскими гвардейцами и был оснащен внутренней системой охраны, но Падме перебила его, не позволяя вставить ни слова, словно он был неспособен ответить на вопрос сам. — О, Энакин еще не джедай. Он падаван, ученик. Но я решила… Энакин опешил. Уязвленная гордость не позволяла ему промолчать. Он думал, что Падме одну не волнует ни его юный возраст ни статус, что она доверяет ему свою безопасность, она сама сказала об этом. И решения в этом вопросе следовало принимать Энакину. Она должна была подчиняться службе охраны, в его лице, ради собственной безопасности. Он вспомнил слова канцлера, что в отсутствие Оби-Вана и Тайфо вся ответственность будет на нем. — Минуту… — Прошу прощения, — Падме снова перебила Энакина, строго взглянув на него, как на помеху, и продолжила говорить с королевой. — Я решила, что поживу в Озерном краю. Там есть очень тихие и укромные места… Энакин почувствовал острое желание напомнить ей, что в вопросе ее безопасности он был главным. В глубине души он понимал, что лучше держать язык за зубами, что можно обсудить это позже, но не мог заставить себя промолчать. — Нет, это я прошу прощения, — его тон был более властным, чем даже он рассчитывал, — но вопросами вашей безопасности ведаю я. Он стоял вплотную к Падме, возвышаясь над ней. Она обернулась, чтобы ответить, но прочитала в его взгляде что-то, что заставило ее на мгновение оробеть. Губернатор молчал, королева в замешательстве переводила взгляд с Энакина на Падме и обратно. — Это моя родина, мне все здесь хорошо знакомо, — Падме продолжала настаивать, глядя на него снизу вверх уже гораздо менее уверенно. Однако, ей все же с трудом удалось взять себя в руки и вернуть строгость своему голосу. — Думаю с вашей стороны было бы разумно воспользоваться моими знаниями. Энакин сделал глубокий вдох, сдерживая гнев и натягивая фальшивую улыбку, глядя на Падме так, что это напугало ее окончательно и медленно отчеканил. — Простите, госпожа. Она замерла, не решаясь ни ответить ни отвести взгляд, явно сбитая с толку его поведением. Они стояли друг напротив друга, пока королева наконец не нарушила молчание, разрешая напряженную атмосферу. — Прекрасно, так и решим, — сказала она как ни в чём ни бывало, словно не заметила всей этой сцены.________________________________
Их радушно приняли во дворце и даже предложили им спальни, хотя Падме сказала, что не собирается задерживаться надолго. Служанка была очень любезной, она представилась им как Текла, но Энакин знал, что королевские служанки никогда не выдают своих настоящих имен. Она проводила их на четвертый этаж в комнату для Падме и оставила одних, попросив звать, если она понадобится. Чемоданы уже стояли у двери, Энакин отнес их к кровати. Он застыл в нерешительности, раздумывая стоит ли оставлять ее одну. Повисло неловкое молчание. Наконец он развернулся и направился к выходу, когда Падме окликнула его. — Энакин, — он обернулся в надежде и волнении предполагая собирается ли она отчитать его за дерзость или извиниться за унижение. Она держалась очень прямо, но на мгновение ее голос дрогнул, выдавая волнение. Она смотрела ему прямо в глаза с искренним сожалением несколько секунд, словно собиралась извиниться. Энакин уже приготовился сказать, что ему тоже жаль, что ему не стоило дерзить ей в ее же тронном зале и что он не хотел напугать ее… Но неожиданно Падме вздёрнула подбородок и сказала тем спокойным, но непреклонным тоном, которым королевы отдают приказы. — Я бы хотела навестить родителей, пока мы в столице. Энакин на мгновение изумленно поднял брови, и тут же расплылся в опасной кривой ухмылке. — Как пожелает моя королева, — возможно она приняла это как иронию, потому что ее глаза сверкнули, хотя Падме ничего не сказала. Но в этом обращении не было иронии и не было ошибки. Солнечный свет бил в окно, подсвечивая ее головной убор, создавая сияние вокруг, делая ее необыкновенно царственной в этот момент. Энакин смотрел на нее с абсолютным восхищением, и его взгляд говорил лучше любых слов, что для него она навсегда королева. — Мне нужно переодеться и принять душ, прежде чем мы двинемся в путь. Она минуту стояла в ожидании, пока Энакин глупо улыбался, не сводя с нее глаз, и наконец, указала на чемоданы. — Мне нужно… достать вещи. — О, да, конечно… — он сначала смущенно отвернулся к входной двери, а потом развернулся пошел в обратную сторону к освежителю, — я проверю помещение. Энакин вошел и осмотрелся, помещение было королевских размеров отделанное мрамором, он открыл ящики с полотенцами перетряхивая их, включил воду и проверил температуру. Все было в порядке. Тем временем Падме уже сняла головной убор. Она проследовала внутрь освежителя и заперла за собой дверь, оставив открытый чемодан на полу. Энакин сел на кровати и откинулся назад. Шелковая золотая вуаль Падме лежала смятая справа от его головы. Он согнул руку, касаясь ее пальцами. Она была мягкой на ощупь и пахла, как волосы Падме. Он инстинктивно потянулся к ней, зарываясь лицом в ткань. В памяти сразу же всплыл вечер, когда они сидели на диване в ее приемной, ее длиные локоны, ее пухлые губы так близко от него, свет заходящего солнца на ее коже, смешанный с ее собственным румянцем, тень от ресниц на щеках, аромат ее духов, который он чувствует сейчас… Примерно через четверть часа шум воды прекратился, но Падме не выходила еще достаточно долго. Энакин уже начал нервничать, когда наконец она позвала его. — Энакин! Он подбежал к двери освежителя. — Что-то случилось? — Нет, все в порядке, позови мне Теклу. Он едва успел нажать кнопку вызова, как служанка уже была в дверях с подносом фруктов в руках. — Сенатору нужна помощь, — он указал на освежитель. Падме приоткрыла дверь не показываясь сама, пропуская служанку. Она повысила голос, обращаясь к Энакину. — Возьми свои вещи в чемодане и собирайся. Я буду готова через полчаса. Часть его одежды лежала в сумке, а часть в одном из чемоданов. Энакин взял открытый. Его туника была аккуратно сложена между нарядов Падме он попытался осторожно достать тунику, стараясь не задеть остальное, но тут скользкий шелк потянулся следом, разворачиваясь, оставляя ткань небрежно скомканной поверх остальных вещей. Если Падме это заметит она подумает, что он трогал ее вещи. Энакин аккуратно взял ее, чтобы сложить обратно. Это оказалась невесомая полупрозрачная сорочка из белого шелка, с едва заметным цветочным узором. Энакин не думал, что кто-то настолько чопорный, как сенатор отважится надеть нечто подобное. Он невольно представил Падме в ней, от чего его глаза прикрылись, а все мысли сразу испарились. Энакин сделал над собой усилие, чтобы прекратить поток фантазии, уносящей его сознание далеко к звездам, обещая себе подумать об этом чуть позже, аккуратно уложил ткань на место, прикрыл чемодан и вышел за дверь. Через полчаса он был готов, ожидая у комнаты Падме. Когда дверь открылась… Перед ним стоял уже не скромный сенатор, а соблазнительная молодая женщина в наряде, который можно было бы назвать откровенным, если бы не длинные рукава и юбка в пол. Живот от груди и ниже пупка был абсолютно обнаженным, а тонкая голубая ткань плотно облегала каждый изгиб фигуры. В сочетании с длинными рукавами и закрытой шеей, платье представляло собой ту странную грань добродетельности и порочности, от которой у любого мужчины участился бы пульс. Вероятно, взгляд Энакина в этот момент был очень красноречивым, потому что она немного поёжилась под его взглядом и ее руки инстинктивно потянулись прикрыть живот, но она тут же опустила их вниз, заставляя себя выдержать его взгляд. Энакину нравилось смотреть на нее, и хотя он понимал, что выбор платья был обусловлен жаркой погодой, ему не понравилась мысль, что кто-то еще может увидеть ее в этом. — Ты пойдешь так? — его голос был неожиданно хриплым. Падме вопросительно посмотрела на него, он тут же смутился и прочистил горло. — То есть, я хотел сказать, тебя могут узнать. — Я надену плащ. Она повернулась и прошла вглубь комнаты, демонстрируя обнаженную спину. Ее волосы были заколоты наверх, но длинные локоны спадали, касаясь самыми кончиками спины, а юбка свисала низко на бедрах, едва прикрывая… Он прерывисто выдохнул. Падме остановилась, на мгновение, не оборачиваясь, но тут же продолжила путь к кровати, на которой лежал длинный голубой плащ в тон платья, и быстро накинула его, запахиваясь как можно плотнее.________________________________
Они вышли в галлерею, когда Падме наконец решила нарушить неловкое молчание. — В Озерном краю безопасно, — ее тон был гораздо более мягким, — тебе там понравится. И это даже хорошо, что он находится вдали от столицы. До него трудно добраться, а места там просто чудесные. И потом, вилла гораздо меньше дворца, тебе будет проще контролировать безопасность на меньшей территории. Энакин довольно улыбнулся одной стороной губ. — Если это делает тебя такой счастливой… А дом твоих родителей далеко? — Это здесь в столице. Наши вещи подготовят и отнесут в космолет. Когда мы вернемся во дворец, он будет ждать нас здесь. — Мы пойдем пешком? — Так мы привлечем меньше внимания. Никто не подумает, что я стану перемещаться таким способом. К тому же это совсем рядом. — Падме, это слишком опасно, — Энакин беспокоился, дело даже не в расстоянии, находиться на борту космолета — одно дело, идти по людным улицам... — Но ты же говорил, что с тобой мне нечего бояться, — она говорила шутя, но Энакин прочитал в ее взгляде вызов. Они пересекли площадь и вышли сад. Их окутал цветочный аромат, Кругом били фонтаны, фруктовые деревья были в цвету… Падме окинула взглядом все это великолепие и опустила голову. Ее брови были сведены, образовывая вертикальную складочку посередине. Энакин уже научился угадывать малейшие признаки перемены ее настроения и сразу понял, чем это вызвано. — Невеселые воспоминания? Она покачала головой. — Наоборот, я скучаю, — она улыбнулась, но уголки ее губ были опущены, — я помню, как мы с моими подругами гуляли здесь в саду, — Падме задумчиво посмотрела на скамейку у фонтана, — Несмотря на то, что у меня было гораздо больше обязанностей, те времена кажутся сейчас беззаботными и такими веселыми. Энакин не хотел, чтобы она грустила и решил остановить ее внимание на счастливых воспоминаниях. — Как вы веселились здесь? Тут несомненно красиво, но… — О, мы не ограничивались садом. Конечно, основным нашим досугом было чтение вслух и разговоры, но бывали и приключения. Однажды, — ее глаза заблестели, — мы даже сбежали из дворца. — Ты сбежала? — Энакин уставился на нее, — Я не верю! — Правда! — она энергично закивала головой, — Я и еще четверо служанок. Энакин попытался представить принципиального, серьезного, правильного сенатора, тайком пробирающегося через сад в ночи, сбегая из под охраны. — Но как тебе удалось? Разве дворец не охраняется должным образом? Тебя даже в сад не пропустили без пароля. Как работала тогда система охраны? — В спальне не было другой охраны, кроме моей свиты, было оружие и датчики, реагирующие на активацию оружия и на кровь, мы оставили Саше там вместо меня, она была самой младшей, а сами спустились из окна библиотеки по тросу и сбежали на концерт в Тид Одеон. Нас пригласила туда подруга моей служанки, Сабе. Королева или нет, но я была 14- летней девочкой. Энакин изумленно покачал головой. — Я думал из нас двоих только я практиковал побеги. Она рассмеялась. — Нет, мы все так тщательно спланировали, — она снова оживилась как в тот раз, когда они обсуждали план поимки убийцы, — на нас была маскировка, мы оделись как обычные девушки, кроме того, они все были профессионалами в области конспирации… Так что у нас почти получилось. — И как скоро вас вычислили? — Энакин сощурился в догадке. Он помнил капитана Панаку как чрезвычайно осторожного продуманного человека, чья осторожность граничила с паранойей, такой побег просто не мог пройти незамеченным. — Почти сразу, — призналась Падме, — сработал датчик, эм… реагирующий на кровь, когда… Саше была в моей спальне. Энакин в недоумении посмотрел на нее. Такой выбор сигнализации показался ему самым нелогичным из возможных, но похоже это тот случай, когда мнительность капитана сыграла ему на руку. — Идея главы службы безопасности, — объяснила Падме, — хотя после этого случая от датчиков избавились, тем не менее, это сработало. — Чем же все закончилось? — для Энакина подобные вылазки заканчивались наказанием, если конечно, он попадался, что бывало редко. Но ведь королеву не могли наказать. — Был скандал! Саше досталось, ее сильно напугали, потом мы все перессорились, — целая драма! — она засмеялась, — и я несколько дней не могла отмыть блестки от своих рук. На Набу есть традиция выбирать юных королев. Самой старшей было чуть больше 20 и она считалась пожилой. Возможно такая традиция имеет смысл, это очень подходит для планеты с столь идеалистичными ценностями и невинным образом. Но, какой груз ответственности они взвалили на Падме. Возможно это причина ее излишней требовательности к себе и крайней сдержанности. Она ведь была ребенком, который, как оказалось, ни чем не отличался от самого Энакина… Он подавил улыбку, представляя эту картину, как она оттирает блестки перед важной дипломатической встречей и изобразил тон, который Оби-Ван обычно использовал для нравоучений. — Я думал, что ваша юность проходила более благопристойно, сенатор. — Нет! У нас постоянно были сцены. Когда возникают чувства, все, что находится в непосредственной близости, подвержено опасности. Его охватило тревожное чувство ревности, и он постарался звучать как можно более равнодушно. — Ты была влюблена? — Нет, меня тогда это не интересовало, но девочки постоянно выясняли отношения. Саше страдала больше всех… Она так много сделала во время блокады. Торговая федерация устроила ей допрос. С тех пор у нее остались шрамы по всему телу, но она меня не выдала. Она умела быть скрытной. Так долго и так старательно скрывала свои чувства, что никто из нас не мог понять что происходит, никто кроме Йане... — Это мучительно. Но в конце концов она получила свое заслуженное счастье? — он игриво улыбнулся. — О, да, — Падме многозначительно посмотрела в ответ и по ее взгляду можно было понять, что это действительно так.________________________________
— А это — Университет Тида, — она указала на высокое здание с такой же изумрудной черепицей, как у башен дворца, когда они вышли в город, — Здесь преподает мой отец. — Здесь обучался Канцлер Палпатин? — Да. — Ты тоже его закончила? — Нет, я обучалась в Королевской Академии. Город утопал в зелени и цветочном аромате. Все здания были невысокими песчанного цвета и в одном стиле, словно они не покидали территории дворца. И почти каждый балкон над узкими и извилистыми улицами был украшен цветами. — Это самый зеленый город, который я видел. С самой красивой архитектурой… Как рукотворная красота может выглядеть так естественно? Падме выглядела такой довольной, словно комплемент сделали ей, а не городу. Она с любовью огляделась вокруг. — Секрет в том, что Тид не стесняет природу, а сливается с ней. Город был построен восемь веков назад. Многое сделано вручную, он пережил много потрясений, индустриальных перемен, но не утратил живописной красоты. Естественность и гармония — фундаментальность Тида, как свобода — суть ментальности Набу. Они пререшли на людную сторону улицы. Чтобы не потеряться в толпе, Падме взяла Энакина за руку, увлекая за собой, и Энакин почувствовал как от ее внезапного прикосновения по его телу разливается жар. Он перехватил ее тонкую кисть, нежно переплетая пальцы, она не только не одернула руку, но Энакину показалось, что она замедлила шаг. Он провел большим пальцем по внутренней стороне ее запястья, едва касаясь кожи, задевая край рукава, и ее пальцы инстинктивно сжались, слегка царапая ногтями тыльную сторону его ладони, вызывая мурашки. Падме шла очень медленно чуть впереди, не выпуская его руки и не оборачиваясь, ее лицо было скрыто капюшоном, но Энакин не сводил с нее глаз, желая уловить малейшую реакцию… Однако, как только, они свернули, за угол, в арку, волшебство рассеялось, Падме остановилась, высвободила руку, и как ни в чем ни бывало объявила: — Мы на месте.