__________________
Когда Энакин проснулся солнце было уже высоко. Он перекатился на бок, нащупывая край кровати, но она оказалась такой огромной, что его рука не дотягивалась. Постепенное осознание вывело его из сна. Он у Падме на острове. Она спит за соседней дверью. При одном упоминании её имени его сонное лицо озарила нежная улыбка, однако она постепенно сошла, по мере того как он начал припоминать вчерашний день. Вчера вечером он дал себе слово подавить свои чувства к ней. Хотя вчера это представлялось проще. Но он должен попытаться. Если он переключится на работу и тренировки, это должно помочь. Проблема в том, что Падме и есть его работа… Но отныне он будет вести себя крайне профессионально, и первым делом займется медитацией. Он вышел на балкон, откуда открывался вид на водную гладь озера и закрыл глаза, сегодня он начнет день как положено и больше не позволит эмоциям брать верх над ним. Он проспал не меньше двенадцати часов и чувствовал себя абсолютно отдохнувшим, идеальное состояние, чтобы очистить разум. Он сосредоточился на Силе, погружая сознание в безмятежность, а тело в расслабление, снова и снова повторяя мантру джедая.…Нет эмоций — есть покой…
Нет неведения — есть знание…
Нет страстей — есть безмятежность…
И словно в насмешку над его мантрой, слух уловил где-то внизу вдалеке с западной стороны особняка, легкие шаги, привлекшие его внимание и заставившие пересечь балкон и заглянуть вниз… И безмятежность покинула Энакина на сегодняшний день. Сквозь ветви деревьев частично просматривался частный пляж, где мелькнула знакомая фигурка с длиными вьющимися волосами. Падме шла по абсолютно пустому пляжу без какого-либо сопровождения. И направлялась прямо к воде. Энакин почувствовал, как хрустальная стена вселенского спокойствия треснула и рассыпалась на мелкие кусочки, и прорвавшаяся волна гнева захлестнула его. Кто разрешил ей уйти? Нет, почему она не сказала ему? Почему пошла одна? На неё может напасть, спрятавшийся в зарослях неподалеку, убийца, он может сидеть в лодке, на соседнем острове, он может подстрелить ее, схватить и никто не заметит! Что если она полезет в воду? Там может быть опасно. Энакин бросился вниз к выходу. Когда он сбежал по ступенькам, Падме уже стояла у кромки прозрачной воды. Он подбежал к ней, шурша мелкой галькой. — Что ты здесь делаешь? — Галяю, — она даже не обернулась. — Почему ты одна? — его голос звучал требовательно и даже грубовато. Падме лениво обернулась. — Я теперь дома, и я хотела побыть одна. На острове есть охрана, — ответила она расслабленным тоном. — Я твоя охрана! — Энакин почувствовал прилив злости. Он не хотел ссориться с ней и уж точно не искал любого повода для контакта. Он просто не любил, когда что-то выходило из под его контроля. — Да что с тобой? — она всплеснула руками, — здесь безопасно. — Сомневаюсь, — настаивал Энакин, — убийца может воспользоваться любыми удобными подступами к острову. Где патрульные? Я не встретил ни одного на пути сюда. Никто не охраняет частный пляж? — Они и не должны быть повсюду. У них есть свой капитан и он сам контролирует посты. Твоя задача — подать сигнал, если что-то случится. А что касается расстановки, все интересующие тебя вопросы ты также можешь задать ему напрямую. Энакину потребовалась вся выдержка, чтобы не выругаться при ней. Она снова говорила с ним, как с несмышлёным ребенком, объясняя очевидные вещи, которые он и так знал. — Я спрашиваю тебя не о расстановке, я спрашиваю, почему ты одна? — он отдельно выделил каждое слово, — Если они принебрегают своими обязанностями, то, по крайней мере, ты не должна. Как ты могла уйти, Падме? Она устало закатила глаза. — Я запуталась: проблема в том, что я ушла или что не доложила вам, капитан Скайуокер? — скорее всего она просто пыталась разрядить возникшее напряжение между ними, но Энакин расценил это как ехидство. — Мне надоела твоя беспечность. Хочешь относиться к этому несерьезно — давай. Хочешь потешаться надо мной, что ж. Но теперь я в ответе за твою безопасность и я буду защищать тебя, независимо от того хочется тебе этого или нет. На её лице мелькнуло выражение недоумения, сменившееся сожалением. — Я не потешалась над тобой, Эни, — сказала она оправдывающимся тоном. — А выглядит это именно так. До сих пор я узнавал о твоих планах последним, теперь ты и вовсе решила не посвящать меня в них. Я… — он поймал её виноватый взгляд, и его голос смягчился, — если ты считаешь, что я не способен обеспечить твою безопасность, потому что я… ещё не джедай, воспринимай меня, по крайней мере, как часть охраны, но я должен быть рядом, — он закончил почти умоляющим тоном. Падме сделала паузу, виновато глядя на него. — Прости, я вовсе не хотела оставлять тебя в неведении. Я действительно считала, что мне здесь ничего не грозит. Но ты прав, это твое задание, и я не стану подводить тебя. — Дело не в задании. Дело в… — он опустил взгляд в землю, — я просто не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Энакин сказал не задумываясь то, что было на уме, и был удивлен, когда обнаружил, что в точности повторил слова её отца. — Спасибо. Благодарность звучала так странно, учитывая, что её безопасность стала его естественной потребностью. Всё-равно что благодарить его за то, что он дышал. — Хорошо, ты хочешь знать план, вот мой план, — объявила Падме более игривым тоном, — для начала я намереваюсь искупаться… — Нет и ещё раз нет, — отрезал Энакин. — Почему?! — Я готов сопровождать тебя куда угодно в пределах острова, но я ни за что не полезу в воду и тебя тоже не пущу, — он твердо посмотрел на неё и сжал челюсти, подчеркивая решимость. Её глаза азартно блеснули. — Вот как? Она демонстративно скинула туфли и шагнула в прозрачную воду, не боясь замочить подол накидки, глядя прямо ему в глаза. Она сделала ещё шаг назад и Энакин инстинктивно приблизился к кромке воды. Она снова отступила. Если она зайдет достаточно далеко, ему придется вытаскивать её на берег, и она обнаружит, что он не умеет плавать. — Падме! Прекрати! Выйди на берег. Энакин рискнул зайти в воду по щиколотку, в то время как Падме успела зайти по колено, он сделал еще шаг, но она зачерпнула воды и брызнула ему в лицо, снова отступая назад. Энакин отскочил и ошарашенно уставился на неё в недоумении. Это было неожиданно, она вела себя совсем неподобающе для сенатора. Но Падме лишь звонко и заразительно расхохоталась и сделала это снова. Похоже она не собиралась купаться она просто хотела развеять излишнюю серьезность, которая шла Энакину не больше, чем ей самой. Это было не так сложно, какую бы важность он ни напускал на себя, он все еще был девятнадцатилетним подростком, охотливым до любого вида озорства. Он подхватил её настрой и, нагнувшись к струящемуся стеклу воды, окатил её волной брызг, вода не была холодной, но создавала ощутимый контраст с жарким солнцем, Падме вскрикнула и снова ответила ему тем же и скоро за стеной брызг нельзя было разглядеть ничего. И Энакин теперь ориентировался только на её звонкий смех, доносившийся из-за фонтана, создаваемого их руками. Наконец Падме остановилась, переводя дыхание. И как только стена воды между ними исчезла, Энакин резко перестал смеяться, и замер, с восхищением глядя на неё. Падме стояла по колено в воде, как богиня из древних легенд, в её пушистых волосах сверкали капли, искрясь на солнце подобно драгоценным камням, они струились над вырезом её шелковой сорочки, которая почти полностью промокла и теперь ничего не скрывала от восхищенного взгляда Энакина… Он смотрел достаточно долго и достаточно бесцеремонно, чтобы Падме наконец заметила это. Она опустила взгляд на свою фигуру и гневно сверкнула глазами, её щеки мгновенно вспыхнули, когда она осознала, что он все это время беззастенчиво пялился на неё. Она развернулась и стала поспешно выходить из воды, несмотря на сковывающую её движения мокрую ткань. И проходя мимо Энакина, напоследок быстро зачерпнув воды, она снова брызнула ему в лицо, теперь уже с раздражением за то, что он так и не отвел взгляд… Падме быстро отжала подол накидки, плотно запахнула её и они молча покинули пляж, взбежав вверх по ступенькам, и оставляя за собой повсюду мокрые следы. К его счастью, Падме бежала чуть впереди и не могла видеть его. И как только они добрались до комнат, Энакин развернулся к своей двери под очень неестественным углом, молясь, чтобы она ничего не заметила, и благодаря Вселенную за то, что на нем была длиная туника. — Я зайду за тобой через полчаса, — быстро бросила ему Падме, исчезая за соседней дверью. — Да-да конечно. Он нырнул в комнату, и захлопнул дверь подперев её спиной, будто он мог спастись за дверью от настигавших его ощущений. Энакин глубоко прерывисто вздохнул, пытаясь унять колотящееся, отнюдь не от быстрого бега по лестницам, сердце. Он не собирался сдаваться так быстро. Он может побороть возбуждение при помощи медитации, но для этого, прежде всего нужно было расслабиться, что было непросто в его состоянии. Он решил начать с дыхательных практик, но сбитый ритм дыхания, никак не хотел налаживаться. Он раздражённо выругался на хаттском, выплевывая гнев, копившийся с утра, и решил усилием воли взять под контроль свои мысли, рисуя в голове умиротворяющие картины: звездное небо, гладь воды… Но мозг с упрямой настойчивостью предлагал разглядеть в этой воде Падме, её влажную кожу, её соблазнительные формы под облипающей их мокрой тканью, а тело предательски реагировало. Похоже, медитация не могла справиться с напряжением такого рода. Энакин бессильно опустил голову и грустно усмехнулся: стараясь выбросить её из головы, он продержался ровно ночь. Отличный результат. Оби-Ван сказал бы, что это наказание за его самонадеянность. Энакин закрыл дверь общего балкона и пошел в освежитель, предпринимая последние отчаянные попытки самовнушения, однако решение закрыть дверь само по себе было соблазном, только сильнее подтолкнувшим его к этому. Если он не сможет сейчас совладать с такой малостью, как физическое влечение, то как же он сможет совладать с более сильными чувствами к ней, однако, похоже, его девятнадцатилетний разум был бессилен перед этой «малостью»… Против него играло собственное тело, значит нужно было воздействовать на него. На ум пришла ещё одна идея, он скинул одежду и залез в душ. Возможно холодная вода вернет ему трезвость, он не учел какая жара стояла за окном. Вода не могла быть достаточно холодной, зато вид воды моментально вызвал соответствующие ассоциации в воображении. Энакин в отчаянии оперся одной рукой о стену перед собой, в то время как вторая против его воли потянулась вниз. Он не хотел этого делать, но картина в его воображении становилась все откровеннее, а напряжение росло… Энакин напряг лоб, пытаясь остановить калейдоскоп образов, проносящийся в его сознании… Капли воды на её нежной коже, её упругая грудь с отчетливо виднеющимися сосками под мокрой тканью, её округлые бедра, плоский обнаженный живот в том голубом платье, великолепный вид сзади, когда она поднималась по лестнице, ощущение её гладкой кожи, которое помнили его пальцы, её воображаемый стон, которого он никогда не слышал… Рука начала двигаться сама собой, тело не подчинялось, а атака со стороны воображения продолжалась, он только успел сильно прижать ладонь ко рту, подавляя собственный стон, прежде чем потерял связь с реальностью. Хватка второй руки при этом рефлекторно усилилась, заставляя его подумать о более сокровенных частях её тела… Движения руки ускорились, воображение распалялось всё сильнее, картинка стала более реальной, чем когда-либо была реальность. Теперь он видел как наяву её кожу, покрытую каплями пота вместо воды, её колышущуюся грудь, её раскрасневшиеся щеки, её напряженно сведенные брови, открытый влажный рот, откуда при каждом толчке вырывались отчаянные громкие крики, он был готов поклясться, что чувствовал её тугие бедра, плотно обхватившие его тело. Энакин издал сдавленный стон в руку и удовлетворение накрыло его с головой, его тело сотряслось и, спустя несколько секунд, расслабилось. Однако, едва сбитый ритм дыхания восстановился, его захватило чувство вины. Он так и знал, что этим закончится его воздержание, хотя он честно сохранял самообладание с момента их встречи на Корусанте. И вчера он уже было подумал, что справится, но сегодня… Энакин заставил себя привести в порядок всё вокруг, надел сухую одежду и проверил дверь балкона. Она была так же прикрыта, он не засёк время и его начали одолевать подозрения, что она могла зайти и услышать. Он беспомощно рухнул на кровать, раскинув руки. Может быть, это к лучшему. Его многие годы не покидали мысли о Падме, а теперь он наконец оказался с ней наедине, и ещё этот поцелуй… Это естественная реакция на красивую женщину, которая демонстрирует свою красоту и, более того, сама испытывает влечение. Возможно, ему просто нужно было снять напряжение, и теперь это пройдёт. Он не ухудшит ситуацию. Он ведь и раньше делал это, фантазируя о Падме, но тогда все было более абстрактно. Тогда фантазии были слишком далеки от реальности, сейчас все было иначе, ему почти не нужно было представлять, он видел достаточно каждый день. Он даже подумал не провоцирует ли она его намеренно. Может быть выбор нарядов обусловлен не только жаркой погодой… Неприятное чувство вины сменилось вновь нарастающей тревогой. Что если всё-таки её это забавляет и вчерашний поцелуй был вызван не естественным порывом, а лишь желанием подразнить его. Но если это было так, проблема должна была быть решена, однако всё ещё оставалось нечто гораздо более серьёзное, чем просто потребность — его чувства к ней. Искусственное освобождение не утолио его страсть ни на грамм, а лишь доказало его беспомощность._______________
Из мыслей его вырвал стук в дверь. Он встал с кровати и распахнул её. Но вместо Падме за дверью стояла и рассеянно смотрела на Энакина молоденькая служанка, примерно его возраста. — Доброе утро, я Нанди, — сказала девушка с немного растерянной улыбкой, словно забыла зачем пришла. — Привет. А где Падме? Энакин вопросительно посмотрел, нетерпеливо ожидая ответа, но в ее глазах появилась осознанность лишь спустя несколько секунд. — Она уже в столовой. Я провожу вас к ней, а потом разберусь с вашей одеждой. — Спасибо. Она повела его по коридору к каменной лестнице. На самом деле она была хорошей и очень услужливой, просто Энакин не знал, что делать с её повышенным вниманием и не был настроен на разговор, а она была слишком неопытна, чтобы прочувствовать это, и как назло заваливала его вопросами. — У вас есть все, что необходимо? — Да, спасибо. — Вы новый телохранитель госпожи Амидалы? Ему не понравилось как это звучало. Это напоминало ему, что он всего-лишь один из многих, очередной, он невольно подумал о предыдущих охранниках, которые могли так же проводить с ней время. Тот же Тайфо… Она могла не воспринимать его, но в его отношении к ней однозначно было что-то помимо профессионального интереса, Энакин не упускал ни одного чужого взгляда в её сторону. — Да. Они спустились вниз и вышли в открытую галлерею с множеством фонтанов, соединявшую два здания. — Вам нравится в Озерном краю? — Да, здесь красиво. — Сейчас жарко, но ночами бывают бури. Если захотите осмотреть окрестности, я могла бы показать вам, — она выжидающе обернулась к Энакину, что-то ища в его взгляде. — Спасибо за предложение, — он сдержанно ответил, чтобы не обижать девушку прямым отказом и при этом зря не обнадежить. Не то чтобы Энакин не замечал других женщин кроме Падме, их просто не было и не могло быть, хотя, справедливости ради, разве кто-то мог сравниться с Падме, с её красотой, с её мелодичным голосом, её идеальной фигурой, с её грациозностью и очарованием, и в конце концов, с её добрым сердцем? Она была совершенством. Она была единственной женщиной, которую он любил, единственной женщиной, которую он знал, всю его жизнь, с тех пор как она вошла в лавку Уотто. Но он не был наивным или слепым, чтобы не замечать внимания со стороны других женщин. И он сразу понял, что означало внимание служанки, он бы поспорил, что сам выглядел так же рядом с Падме. Они поднялись наверх и вошли в просторную очень светлую круглую комнату с тремя огромными окнами и столом посредине. Она больше напоминала один из живописных уголков Тида, чем столовую, особенно в мягком утреннем свете. Падме сидела с левой стороны стола, одетая на удивление скромно в простое голубое платье в пол, напоминавшем по крою скорее джедайскую тунику, без всяких кокетливых вырезов, все украшения которого ограничивались широким поясом, а её длиные волосы были убраны в тугую толстую косу. Энакин тут же укорил себя за предположения, будто она могла делать это специально и за свой откровенный взгляд на озере, заставивший её сегодня одеться иначе. Он обошел стол и сел напротив. Нанди взяла кувшин с соком и, приблизившись к Энакину, налила в его стакан с выраженной медлительностью. Падме подняла взгляд и все это время не мигая следила за ними. — Спасибо, — его неловкость усилилась ещё больше от внимания, прикованного к нему с обеих сторон. — Если вам что-нибудь ещё понадобится… — служанка больше обращалась к Энакину, чем к обоим. — Больше ничего не нужно, спасибо, Нанди, ты можешь идти, — неожиданно выпалила Падме. — Миледи, — она даже не заметила недовольства своей госпожи, почтительно поклонилась ей и снова улыбнулась Энакину, прежде чем выйти. Ей даже не пришло в голову, что у её госпожи мог быть роман с охранником… Это обнадеживало, Энакин невольно улыбнулся такой реакции, но Падме, должно быть, решила, что его улыбка адресована служанке. — О чем вы говорили? — спросила она нарочито-равнодушным тоном, изображая глубокую сосредоточенность на содержимом своей тарелки. Вообще-то Энакин не хотел вызывать у неё ревность, но он бы солгал, если бы сказал, что она ему совсем не льстила. И притворство Падме вызвало у него улыбку, которую он все же с трудом подавил. — Она предлагала показать окрестности, — его тон был гораздо более невинным, чем он ожидал, учитывая, как он был доволен её реакцией. — Я бы могла тебе в этом помочь, — Падме звучала неуверенно, как будто он мог ей отказать, как будто она не знала, как сильно он хотел её общества. — Мне была бы приятна ваша компания, миледи, — он искренне посмотрел ей в глаза. — Хорошо, тогда после завтрака пойдем получше осмотрим территорию,— решительно сказала Падме, — а потом искупаемся, — добавила она более осторожно. — Только не это, — испугался Энакин. — Почему ты так боишься воды? — Я наслышан о прелестях подводного мира Набу. Я не могу позволить тебе так рисковать. Довольно было вчерашней прогулки. Ты и так заставила меня понервничать. Она уставилась на него в недоумении, но спустя несколько секунд понимающе кивнула. — Ясно. Опи, рей, — она поддела на вилку кусок рыбы, — дагерты, сандо? — Да и он. — Энакин, они не водятся в Озерном Краю! Наверное выражение его лица отражало все замешательство, потому что Падме, не выдержав, рассмеялась. — Ты выглядишь разочарованным. — Я скорее удивлен, — протянул Энакин, — но как? — Озерный край отрезан от океанов и их пещер. Здесь не обитают монстры. —Что ж тогда, полагаю, у меня нет уважительных причин возражать против заплыва? — М-м. Она отрицательно покачала головой, коварно улыбаясь. Но была еще одна причина по которой Энакин не решался лезть в воду. Она прочитала это в его взгляде. — Что-то не так? — Вообще-то, мне немного стыдно в этом признаться… — он опустил глаза в тарелку, собираясь с духом, прежде чем выпалить, — я не умею плавать. Я не буду чувствовать себя уверенно в воде, а значит не смогу обеспечить безопасность тебе. Она явно не ожидала этого. Энакин боялся, что она рассмеется, но Падме даже не улыбнулась. — Разве Оби-Ван не научил тебя? — она осторожно спросила, внимательно вглядываясь в его лицо. — Он не знает… и не должен знать. Однажды я сказал ему, что умею, чтобы не заниматься с юнлингами. К счастью, у него не было повода проверить. — Эни, не беспокойся, — расслабленно улыбнулась Падме, — я сама плаваю, как рыба рей. Я научу тебя. — Серьезно? — он вскинул брови. Это бы не только решило огромную проблему. Теперь когда он не боялся её реакции, возможность доверить ей свое обучение казалась заманчивой перспективой. — Я уверена, что ты быстро научишься. То ли благодаря тому что Энакин теперь был гораздо более расслаблен, то ли благодаря дипломатическому дару Падме, но лед между ними окончательно растаял и остаток завтрака они провели, непринужденно беседуя о природе Набу и весело шутя о подводных чудовищах, которых они не могли встретить в Озерном краю. После завтрака они спустились в сад. И Падме повела его в сторону верхней террассы мимо постов. Вчера Энакин осмотрел виллу в общих чертах. Он уже знал где расположены выходы в каждом здании и имел примерный план эвакуации в случае нападения. Пристань была расположена у главного входа, но на частном пляже также находились лодочные спидеры, так что ими было удобнее воспользоваться среди ночи. Они прошли верхнюю терассу и дошли до края территории позади которой простирался негустой лес и начиналась основная часть острова. — Куда ведет та тропинка? — К смотровой площадке. — Мы дойдем до верхней точки острова? — Если ты выдержишь, — подмигнула Падме. Они начали подниматься вверх. Тропинка змеилась высоко вверх между деревьями и казалась довольно удобной, но Падме была одета совсем не по-походному и Энакин недоверчиво покосился на её туфельки, непридназначенные для горных экскурсий. — Ты наверное не привыкла ходить по горам? — Я родом из горной деревушки, — ответила Падме с долей гордости в тоне, — далеко отсюда в южной части планеты. Но моя бабушка жила в Тиде. Позже мы переехали к ней. Энакин небрежно усмехнулся. — Трудно представить тебя живущей в деревушке. Падме недоверчиво нахмурилась. — Почему? — Ну просто… ты вся такая изысканная… — он понял свою ошибку, когда слово уже вырвалось, — нет, нет, я неправильно выразился… Я хотел сказать… Просто, ты стала законодателем в одинадцать и у твоей семьи дом в столице… Энакин покраснел, пытаясь ухватиться за любую фразу, которая помогла бы ему выкрутиться, но только ухудшал ситуацию, к счастью Падме сжалилась над ним за его виноватый вид. — Я родилась в довольно бедной семье, Эни, — её голос был мягким, но в нём слышался упрёк, — моя мама не хотела переезжать в город, она мечтала об уединенной жизни в горах со своим мужем, они решились на переезд, чтобы у нас с Солой был шанс реализовать себя. Я знаю, что кажусь тебе избалованной, но я умею трудиться. Уж она умела. Она не переставая работала с одинадцати лет, словно если бы она позволила себе перерыв Галлактика бы рухнула. Может так оно и было? Если подумать, Энакин в его подростковые годы имел больше досуга, чем Падме. — Я не считаю тебя избалованной. И мне ведь тоже повезло, — добавил он неловко улыбаясь. Склон горы был не сильно крутым, но довольно высоким они дошли примерно до середины, когда Падме начала тяжелее дышать. Энакин шел впереди и только сейчас заметил, что не рассчитал, величину и скорость его шагов, он шагал в привычном ему темпе, вынуждая Падме поспевать за ним. Он остановился и подал ей руку. — Ты уверена, что не устала? Падме нахмурилась. — Я не такая неженка, как кажется. — Я так не считаю, — сказал он извиняющимся тоном, — просто твоя обувь менее удобна, чем моя. Она иронично улыбнулась. — Пожалуй ты прав, я не рассчитывала, что мы уйдем так далеко. Пойдем обратно. — Ну нет, мы прошли уже половину пути, я не стану возвращаться. Энакин развернулся к ней спиной и присел. — Забирайся. — Ты шутишь? — Падме не двинулась с места. — Нет. — Энакин в этом нет необходимости, — она звучала уже менее уверенно. — Это я потащил тебя наверх, без предупреждения. Давай. Вниз пойдешь пешком, обещаю. Она нерешительно приблизилась к нему и положила руки ему на спину. Энакин выпрямился, подхватывая её под коленями и её руки обвили его шею. В этом положении она казалась ещё легче, чем вчера, Энакин легонько подбросил её вверх, воспользовавшись предлогом перехватить поудобнее, чтобы только сильнее прижать её к себе. Его ладони при этом переместились выше по её бедрам, к его сожалению их нельзя было переместить ещё выше. Он зашагал вперед снова подбросив её уже ради веселья. Падме хихикнула ему в ухо. — В детстве мы так же любили ходить в горы с Солой и родителями. Энакин обернулся в её сторону, догадываясь, что вызвало её смех. — А ты так же ехала верхом? — Да. Он не видел её, но по голосу было слышно, что она улыбалась. — Интересно что бы сказал Мастер Кеноби на это? — Что я выхожу за рамки своих полномочий, — Энакин в точности изобразил интонацию и Корусантский акцент учителя и вышло так похоже, что они оба одновременно рассмеялись. — Расскажи мне больше о своем детстве, — попросил Энакин, понизив голос, когда смех стих. Падме плотнее обхватила его руками, и продолжила, свесив голову ему на плечо. — Мы жили в небольшом поселении в горах. Там было так спокойно… Словно никакого другого мира не существовало. Мы были счастливы там… Бегали по полям с друзьями, купались в водопадах. Нам с Солой не разрешали заплывать на глубину озера, но мы всё-равно каждый раз делали это. — Так вот откуда это своеволие, — улыбнулся Энакин. — А я слышала, как тебя Оби-Ван называл своевольным. — Я этого не скрываю, — нахально заявил Энакин. — Разве такая нескромность позволена джедаям? — игриво укорила его Падме. — Только избранным, — Энакин собирался пошутить, но его тон был слишком серьезным. Повисла пауза. Падме замолчала на несколько долгих секунд, но Энакин, прыснул со смеху и вскоре её собственный смех слился с его. Они добрались до вершины, Падме спрыгнула вниз, открывая его спину ветру, который здесь наверху был довольно сильным, и Энакин осмотрелся. Под ними простирался остров. Далеко внизу виднелись бирюзовые крыши особняка, тропинка, ведущая к нему, была скрыта за деревьями. С обратной стороны острова зеленели луга, а вокруг открывался великолепный вид. Озерная гладь воды была усеяна островами, скрывающими за собой цепь гор, синих от туманной дымки. Смотровая площадка представляла собой широкое плато, Падме прошлась вдоль края, выбирая наиболее удобное положение, пока ветер нещадно трепал её платье и выбившиеся из косы пряди волос. — Вот это вид! — радостно воскликнул Энакин, обводя взглядом все вокруг. — Это не самая высокая точка в Озерном краю, но вид все-равно отличный, — согласилась Падме. — На острове живет кто-нибудь ещё? — Фермеры, погонщики шааков, — она приблизилась к нему указала на остров неподалеку, — вон там на соседнем острове особняк канцлера Палпатина, но я уже не помню когда он последний раз бывал здесь, а вон тот остров никто не занимает. — А вон там справа малюсенький — твой. Падме одобрительно улыбнулась. — Верно. Его называют «Птичий остров». — Что ж, это лучший способ увидеть все окрестности, — Энакин скорее имел ввиду её компанию, а не саму точку обзора, но Падме поняла, что угодила ему и выглядела довольной, — похоже отсюда видно все. — Не совсем, — загадочно возразила Падме. Энакин заинтригованно уставился на нее. — Есть одно место, которого не видно отсюда, оно скрыто от глаз, — подумав она добавила, — о котором никто не знает. — Никто не знает? — Энакин почувствовал прилив адреналина. Подумать только, его все ещё можно было завлечь так просто, как ребёнка. Он отогнал эту мысль, он не был ребёнком, просто он питал слабость ко всему тайному. А если это поможет им укрыться в случае нападения? Это может быть ещё и полезно. — Да, но придется доплыть до Птичьего острова. — Доплыть? — уточнил Энакин. Падме сделала паузу, обдумывая свое решение. — Вообще-то у меня есть правило: на остров можно тому, кто доберется до него вплавь. Так я приучилась плавать на большие расстояния. Но раз ты не… плаваешь, на первый раз мы можем сделать исключение. Энакин развернулся к ней, и склонил голову набок, искривив рот в той самой ухмылке, которая выводила Падме из равновесия, заставляя чувствовать себя «неуютно». — Ты делаешь исключение только для меня? Она поежилась всем телом, не то от ветра, не то от его взгляда, когда сильный порыв воздуха, предательски очертил все самые прелестные контуры её фигуры, словно художник, высмеивающий её тщетную попытку укрыться от Энакина под слоем ткани. — Я же говорю: никто о нем не знает… — Падме, нервно скрестила руки на груди, не зная куда деться от пары глаз, которые смотрели на неё так, будто на ней совсем не было одежды. Энакин все же проявил милосердие и отвернулся, чтобы не смущать бедняжку ещё сильнее, но так и не стер с лица нескромную улыбку. — Я так заинтригован, что готов научиться плавать. — О, тебе придется, — пообещала она, нахмурившись. Назад они спустились гораздо быстрее. Обратная дорога заняла в несколько раз меньше времени, они спустились по тропинке мимо невысоких деревьев и кустарников к вилле почти вприпрыжку, весело хохоча, голубое платье Падме, мелькающее между деревьями, сливалось с бирюзовым цветом озера далеко впереди. Добравшись до виллы, они снова пересекли сад, спустились по лестнице к воде и сели в спидер. Хотя у Энакина прежде не было шанса опробовать его в деле, он быстро разобрался. Спидер оказался достаточно простым в использовании и работал по тому же принципу, что и воздушные спидеры. И, несмотря на отсутствие волн, Энакин все-равно поднял лодку на полтора метра над поверхностью, избавив Падме от соблазна перегнуться через борт, чтобы дотронуться до воды, пока он стоял к ней спиной. Тем более, что на такой скорости они достигли острова в считанные минуты и причалили к берегу настолько близко, насколько было возможно. Заглушив мотор, Энакин оперся рукой на борт спидера и перемахнул через него, громко шлепнув ногами о воду. Падме засмеялась, когда несколько капель попало ей на платье и на лицо. Сапоги Энакина не промокали, но вот её туфли… Падме развернулась к нему и положила руки ему на плечи, но он, обхватив её талию одной рукой, подхватил второй под коленями, поднимая её над водой. Она удивленно взглянула на него, но её руки крепче обхватили его шею. Энакин вынес её на берег и нехотя опустил на горячий песок. Песок всегда вызывал воспоминания о Татуине, но здесь все было иначе. Слишком много воды вокруг, слишком зеленый остров, слишком синие горы вдалеке, слишком много облаков над ними, слишком красивая Падме. Кусочек Татуина прорвался в его сознание на долю секунды вместе с нахлынувшим неприятным чувством и тут же исчез в карих глазах его спутницы. — Вот и оно, секретное место? — улыбнулся Энакин. — Нет! Это только берег. Она развернулась и зашагала вглубь острова, проваливаясь ногами в песок и скрылась в тени деревьев. Энакин пошел следом. По мере того как они все дальше уходили от берега, солнце все меньше пробивалось сквозь кроны деревьев, из которых доносилось пение птиц, а под ногами все гуще зеленела трава и скоро, заплетенная диким плющем она превратилось в сплошное зеленое одеяло. Падме подняла платье почти до колен, осторожно переступая через сухие ветки. — Куда мы идём? — спросил Энакин, отодвигая ветви папоротника, закрывавшие обзор. — Энакин, просто доверься мне, —деловито отозвалась Падме, — теперь ты под моей охраной. — В таком случае, я в полной безопасности, госпожа сенатор, - улыбнулся он. — Когда мы с Солой были маленькими мы часто приплывали сюда, чтобы позагорать на песке, здесь на острове жил старик, Он делал из песка стекло… вазы, ожерелья. — Где он сейчас? — Он давно умер, но остров никем не занят, и его дом всё ещё здесь. Они перешли небольшой грот и Энакин услышал журчание воды, Падме откинула стену лиан и они оказались на открытом, пространстве. Перед ними был крошечный водоём с кристальной водой, вероятно не глубже метра, окруженный мшистой скалой, заросшей дикими лианами, с которой стекали тонкие струи прозрачной воды, образуя подобие водопада. На обратной стороне. В центр озера проникал Столб солнечного света. — Что это за место? — Я обнаружила его, когда была маленькой и с тех пор приплывала сюда. Видишь вокруг тень, а вода искрится. Солнечный свет попадает как раз на воду. Энакин восхищенно смотрел вокруг. Здесь было одновременно дико и уютно, таинственно и спокойно, и не хотелось отсюда уходить. — Ты совсем никому не показывала его? — он вырос на Татуине и с трудом представлял как возможно скрыть источник питьевой воды, рано или поздно о нем узнают. — Никому… Пресная вода не является проблемой на Набу, и такие маленькие источники довольно часто остаются без внимания, — она, отходя на другую сторону берега. Да, на Набу многое было иначе… — Рискнешь искупаться? — подразнила она, указав на воду, — здесь не глубоко. Энакин с улыбкой покачал головой. — Я воздержусь, иначе я останусь без сухой одежды. Падме залезла на большой валун у подножия скалы и начала пробираться вглубь. Энакин испугался, что она может поскользнуться, но она с грациозной ловкостью переступала с валуна на валун, держа равновесие, как кошка тука. Она добралась до потоков воды и выставила перед собой руки, сложив ладони чашечкой. Стоя там перед струящейся водой в столбе солнечного света, она напоминала сказочную нимфу и Энакин так залюбовался ей, что не заметил, как изменилась окружающая её картина, столб солнечного света исчез, бирюза воды потемнела, но его созерцание прервал лишь мощный раскат грома над головой. — Падме, нам надо… И прежде чем он успел договорить, он почувствовал тяжелые и частые капли дождя, и тишину разбили круги на воде, возвестившие о начале ливня, а звук грома в подтверждение повторился. Падме с неожиданной скоростью, выбралась обратно на берег. — И где нам найти укрытие? — спросил Энакин, перекрикивая усилившийся шум дождя. — Я знаю. Идём. Падме бросилась обратно в сторону зарослей. Дождь за минуту превратился в настоящий ливень, от которого деревья уже не спасали. Падме шла впереди, спешно продираясь через заросли, когда она неожиданно ахнула и послышался треск ткани. — Что? — его голос звучал резко от страха за неё, и Энакин напрягся всем телом, ожидая ответа, стараясь разглядеть её за мокрыми листьями папоротника. — Все в порядке, — отозвалась Падме спокойным тоном, — я просто зацепилась за что-то. Мы близко. Энакин облегченно выдохнул. Они продвинулись ещё на несколько метров вперед, прежде чем наконец выбрались из зарослей на поляну к домику. Падме подергала дверь, но она оказалась заперта и Энакину пришлось использовать Силу, чтобы открыть её. Как только она поддалась, они ввалились внутрь. Здесь было довольно пыльно, в углу стояли рабочие инструменты, на полках лежали изделия. У противоположной стены виднелось несколько деревянных ящиков, довольно больших и высоких, а сквозь маленькое окно пробивался тусклый свет. Но сами гости выглядели не лучше. Подол голубого платья Падме испачкался грязью, чуть выше колена начинался разрыв, в её волосах запутались листья, а лицо было мокрым, но счастливым. Она прошла к ящикам и, осмотрев свою ногу, повернулась лицом к Энакину и села на один из них, прикрывая разрез платья. — Ты поранилась? — Энакин подошел и присел на корточки рядом с ней. — Ерунда, — она махнула рукой. — Покажи, — он машинально потянулся руками к её колену, забыв о манерах. — Энакин! — она строго посмотрела на него. Опомнившись он одернул руки, но беспокойство не позволило смущению взять верх. — Мне нужно знать, что всё в порядке — он настойчиво посмотрел на неё. Падме закатила глаза и раскрыла разрез платья, обнажив мокрую ногу, где на бедре повыше колена начиналась длиная царапина от колючки. Она была неглубокой, но заметной и очень неуместно смотрелась на её безупречно гладкой коже. Одновременно перед глазами мелькнула другая картина: порезы на теле Падме, в сотни раз более глубокие, как от когтей нексу, растерзанная кожа, кровь и её крик. Но видение исчезло так же быстро, как появилось, и Энакин списал это на игры его растревоженного воображения. Где она могла столкнуться с нексу? Он мало медитировал последние дни и много поддавался эмоциям. Энакин сильно зажмурился, прогоняя образ, и когда снова открыл глаза увидел лишь припухшую царапину, крови почти не было. Она действительно была пустяковой, но само наличие каких-либо повреждений на её теле злило Энакина. Надо было убедить её надеть подходящую одежду. Надо было отследить циклон, прежде чем куда-то плыть. В конце концов он уполномочен контролировать все её перемещения. Падме нарушила, воцарившуюся тишину, становившуюся неловкой. — Что? — Забавно, — Энакин поднял на неё виноватый взгляд, — я пообещал, что ты будешь цела… А на нас даже никто не нападал. — Эни, ты берешь на себя слишком много ответственности. Ты не можешь контролировать все. — Но должен, — он снова почувствовал прилив злости. Собственная беспомощность всегда выводила его из себя. Падме закатила глаза и снисходительно улыбнулась. — Я не думаю, что канцлер Палпатин имел ввиду это, когда брал с тебя обещание. — Я обещал твоему отцу. В её лице отразилась заметная перемена. Улыбка растаяла и её взгляд стал серьезным. — Эни, я сталкивалась с ранениями значительнее. И не падаю в обморок от вида крови. Она была права ведь наверняка её жизнь оказывалась под угрозой не впервые. Все эти годы, что его не было рядом, она подвергалась опасности. За годы борьбы за справедливость она нажила множество тайных недоброжелателей среди хитрых политиков, гораздо старше её, гораздо опытнее, в чьих руках были ресурсы. Кому-то из них она не нравилась. Это было видно из растущего в последнее время количества гнусных статей о ней, из сплетен прессы, поливающей её грязью и насмехающейся над ней за её идеалы. Может быть Падме и выросла в идеалистическом мире Тида, подобно тепличному цветку милла, но Энакин вырос на улицах Татуина и нижних уровнях Корусанта и он хорошо понимал, чем обычно заканчиваются такие противостояния. Падме была помехой для очень многих очень денежных проектов, выгодных для кого-то, кого-то у кого были связи, кого-то, кто был готов убить за них. Она препятствовала им, оставаясь при этом на виду и наивно продолжая открытую борьбу. И вот к чему это её привело, она вынуждена скрываться вдали от всех и даже на собственном острове быть окруженной охраной. Но теперь Энакин рядом и он больше не позволит ей рисковать. И его долг всегда защищать её, как бы ни сложилась их дальнейшая жизнь. Энакин сжал её руку в своей, скрепляя свое обещание. — Обещаю, что это было последнее. Она покачала головой. — Эни, ты не можешь обещать того, что не в твоей власти. Её голос был обречённым, словно она упрекала его в том, что он дал её отцу невыполнимое обещание. Она осознавала всю серьезность своего положения… — Можно? — он осторожно заглянул в её глаза. Она кивнула. Энакин приложил ладонь к её ноге, концентрируя сознание на Силе, когда он поднял руку, царапина затянулась. Падме изумленно посмотрела на него. — Я немного научился этому в Залах Исцеления в Храме, — он улыбнулся, застенчиво краснея, довольный результатом, — я недостаточно силён в этом, но с незначительными ранами справляюсь. — Спасибо. Дождь не переставал ещё достаточно долго, барабанил по окнам. Здесь не было ничего интересного, и если бы он был один, он бы погрузился в Силу, чтобы скоротать время, с любым другим ему было бы скучно, если бы по близости не оказалось колоды карт, но с Падме не нужно было ничего. Энакин был бы счастлив просто молчать, находясь рядом, если бы она не чувствовала при этом неловкости. Временами она все ещё была напряжена рядом с ним, тогда он правда не совсем понимал причину этого напряжения. Она умело маскировала свои эмоции, но она не могла скрыть их полностью от джедая, который замечал мельчайшие детали, постоянно подвергал анализу её поведения и практически чувствовал её чувства. И когда она концентрировала всё внимание на том, чтобы скрыть их, за неё продолжали говорить её действия. Она всё-таки привела его сюда. — Почему ты никому не показывала это место? Она загадочно улыбнулась. — Я постоянно была окружена охраной и сопровождающими, а мне иногда хотелось побыть одной и я решила использовать его, чтобы просто посидеть в уединени, глядя на воду. А потом, когда я повзрослела, оно казалось слишком таинственным, чтобы о нем говорить. Я боялась, что если расскажу, то разрушу его магию. У Энакина у самого было такое место на окраине Корусанта. Он любил уединнние, любил уходить туда, чтобы помечтать о ней, потосковать о матери, чтобы никто из джедаев не мог узнать об этом. Порой он проводил там многие часы. Оно хранило в себе его тайны, заменяло собой Храм и он бы ни за что не захотел делиться им. — Почему ты показала его мне? — Не знаю, — она пожала плечами и задумалась, как будто сама искала ответа, — с тобой безопасно… Тебе можно доверять… Он сощурился, изображая лукавство. — Может быть мне нельзя доверять… — А я считаю можно, — упрямо отшутилась Падме. Её беспечный тон напомнил Энакину о её утреннем неосторожном поступке. Его причиной была не глупость, а упрямая отважность. Падме проявляла крайнюю осторожность и скрытность в том, что касалось политических тайн или жизней других существ, однако к своей собственной безопасности она относилась едва ли не беспечно. — Будь осторожна в суждениях, доверчивость ненадежный друг, Падме, — Энакин растерял всю веселость и своей серьезностью в этот момент был больше похож на Мейса Винду, чем на девятнадцатилетнего юношу, — большинство существ злы. И ты никогда не узнаешь кто перед тобой. — Я верю, что в каждом есть добро, — возразила Падме, отрицательно качая головой. Это заявление казалось ещё наивнее, чем все её предыдущие. — Даже в самом отъявленном злодее? — Энакин почувствовал как в нем закипает раздражение и медленно поднялся с места. — Да, — упрямо кивнула Падме, твердо глядя ему в глаза. — Который сознательно творит зло? — она снова кивнула. Энакин отвернулся к противоположной стене, чтобы не обращать гневный взгляд на Падме, он уставился в стену и сжал зубы, подавляя раздражение от её упрямства. Хотелось убедить её что она не права, прежде чем ей доведется убедиться на собственном опыте. — А в том, кто убил твою телохранительницу, кто пытался убить тебя, в нем тоже есть добро? Это был последний, но довольно жестокий аргумент, он знал, что вчера это заставило её плакать, кроме того ни одно существо не может быть равнодушным к тому, кто угрожает его жизни. Энакин обернулся к ней, сверля её холодным взглядом, желая уловить драгоценную тень сомнения на её лице, но вопреки его ожиданиям, единственная перемена была в том, что её непоколебимость сменилась грустью. — Энакин, жизнь не так проста, как нам бы хотелось. Многие враждуют, это данность, — она развела руками, — но если мы ожесточимся в ответ на зло, как мы изменим мир? Она смотрела так искренне и так беззлобно, что Энакин не выдержал её взгляда, ему стало стыдно за свою минутную жестокость. Он вздохнул и спрятал за улыбкой чувство вины. — Похоже, ты больше джедай чем я, — его голос был ироничнее и грубее, чем ему хотелось, когда он пытался замаскировать за шуткой свою чувствительность, — Оби-Ван не читал тебе лекций в мое отсутствие? — Нет, — Падме добродушно улыбнулась, подыгрывая его неуместной шутке, — тебе стоит научиться видеть хорошее, Эни. — Не вижу смысла обманываться, я вижу хорошее там, где оно есть, — Энакин протянул руку в её сторону, все еще сохраняя спасительную шутливость в тоне, — ты хорошая. — Так, уже лучше, — Падме улыбнулась шире, одобрительно кивая. Энакин замер, любуясь ей. — В тебе нет недостатков, — его напускная игривость рассеивалась с каждым мигом. — Так не бывает, — смеялась Падме — это другая крайность. — Это правда, — Энакин теперь был полностью искренен, не скрывая теперь ни своих чувств ни мыслей, — джедаи видят не так, как прочие. Вы видите оболочку, мы видим суть. Я вижу все твои чувства в Силе. И я вижу свет. Ты добрее и чище всех, кого я встречал… Его неожиданное признание несколько ошарашило Падме, она выглядела растерянной. Она не понимала смысл его слов и вряд ли допускала, что он мог быть прав. Не зная, что ответить она просто удивленно смотрела на него огромными карими глазами, как ангел, прилетевший с лун Иего. «Ты — ангел. Это самые красивые создания во Вселенной…» — И ты самое красивое создание из всех, что я встречал… я имею ввиду среди сенаторов, — завершил он с улыбкой снова спасаясь юмором. Падме расслабилась, вспомнив его неумелый комплимент при встрече, и снова игриво улыбнулась. — Не боишься дразнить сенатора? Они ещё долго разговаривали и шутили, прежде чем стук дождя по крыше и тепло не склонили их в дремоту. Когда Энакин открыл глаза, было тихо и темно. Падме сидела рядом, склонив голову на его плечо. Пора было выбираться, пока затишье не разразилось очередной бурей. Он медленно и осторожно, чтобы не напугать, разбудил Падме, и они покинули свое убежище. Они вышли на берег острова, тучи уже рассеялись и над ними было звездное небо. Ветер утих, но воздух заметно остыл. Падме указала рукой в небо. — Сегодня лунная ночь. Смотри все три спутника на одной линии, такое бывает редко. Говорят, если попросить Ширайю, лунную богиню, о чём-то в эту ночь, желание сбудется. — Ты в это веришь? Вместо ответа она молитвенно сложила руки и закрыла глаза, что-то шепча. — Ты тоже можешь попросить, —обратилась она к Энакину, когда закончила. — Правда? Как? — Энакин спрашивал больше из вежливости, чем из любопытства, но ей была приятна его заинтересованность. — Закрой глаза и повторяй за мной, — приказала Падме, он выполнил, — «О, Ширайя, богиня лун…» — О, Ширайя, богиня лун… — А теперь говори свою просьбу. — Я прошу, чтобы вместо рыбы мне на обед всегда подавали тушеного шаака и булочки с фасолью Дента… Он приоткрыл один глаз и покосился на Падме, и встретив её осуждающий взгляд, не выдержал и рассмеялся. Падме рассерженно хлопнула его по плечу. — Ты потратил свою просьбу на то, что могла выполнить я? Эни, ну что за ребячество? — Ладно, — смирился Энакин, с трудом подавляя смех, — я могу попросить снова? — Нет! Ты можешь попросить только раз. — Проклятье… Значит, по крайней мере, вкусно поем. Падме казалась одновременно растерянной и расстроенной, но совсем не из-за его выходки. — Тебе правда не нравится рыба? — она спросила с таким сожалением, как будто совершила какую-то непростительную ошибку, предложив ему рыбу в качестве еды. Энакин равнодушно пожал плечами. — Ну, просто я не вырос на водной планете. Мне кажется я никогда не привыкну к этому вкусу. — Нужно было сказать, — она виновато развела руками, — теперь я чувствую себя неловко. Она явно относилась к этому серьезнее, чем Энакин. Он и правда не очень любил рыбу, но в Ордене никто не интересовался вкусовыми предпочтениями, а на миссиях и вовсе приходилось довольствоваться пищей, которую едва ли можно было назвать съедобной. Он привык к трудностям и знал, что сутки без еды могут изменить мнение о многих блюдах, однако тушёный шаак был его любимым. — Где ты пробовал шаака? — Впервые на Набу, а потом у Декса на Корусанте, ты не знаешь это место, но мы с Оби-Ваном часто там бываем. Однако больше чем собственный голод Энакина сейчас заботило, что на воздухе становилось все холоднее, Падме дрожала все больше, а у него не было под рукой плаща, чтобы укрыть её. — Ты замёрзла, поплыли отсюда, — он снова бережно поднял её на руки и понес к лодке, — он усмехнулся, оглядев дрожащую девушку в своих руках, мало напоминавшую сейчас влиятельного политика, — посмотри на себя. Что со мной сделает Пэдди, если увидит, что я привел тебя домой ночью, грязную, в оборванном платье? — Ты не намного чище меня, — возмутилась Падме. Энакин усадил её в лодку и критически оглядел себя. — Что ж, надеюсь, моя одежда уже высохла. Потому что иначе я продолжу охранять тебя в этом. — Я уверена, что Нанди уже об этом позаботилась. Энакин завел спидер, поднял его над водой и помчался к острову. Яркий свет ослепил их задолго до того как они причалили. Патрульные, выставленные у пристани, не отлучались со своего поста и сразу доложили капитану по комлинку об их прибытии, провожая их удивленным взглядом. Падме взбежала по ступенькам и кинулась мимо главного входа к восточной стороне, потянув Энакина за руку. — Подожди куда ты? Ведь вход там. — Я знаю секретный вход. Ты же не хочешь столкнуться с Пэдди? —прошептала Падме, увлекая его за собой. — Так у нас сегодня день секретов? — счастливо усмехнулся он, наслаждаясь её игривостью. Они обежали здание, как им казалось, незаметно прокравшись мимо охраны с восточной стороны, глупо хихикая, как дети. И подбежали к двери. Энакин решил, что ему придется снова воспользоваться Силой, но Падме просто потянула дверь на себя и она открылась. У Энакина расширились глаза от удивления. Вчера он обошел почти весь дом. Возможно он был немного расстроен, но он точно помнил, что проверил все входы и выходы, и в частности этот. — Я вчера проверял, она была закрыта. — Уверен? — Падме легкомысленно изогнула бровь. — Всмысле, панель горела красным, — Энакин виновато опустил голову, уже понимая свою ошибку. Падме прикрыла ладонью рот и понизила голос ещё сильнее. — Она сломана, никогда не закрывается до конца. Но Энакин не разделял её веселья. — Падме, нельзя просто бросить её открытой. — Эни, посмотри вокруг, — она обвела рукой террасу, — там полно охраны. Хочешь всех перебудить из-за двери, которую сам счел закрытой? Оставь её до завтрашнего утра и пойдем внутрь, мне холодно. Он чувствовал, что не должен так это оставлять, но доводы Падме звучали убедительно, а предчувствие говорило, что опасности ждать не стоит. И ему так не хотелось прерывать вечер с ней, что Энакин впервые сдался. — То что вы не доложили об этом, госпожа сенатор, есть преступная халатность, — он снова повеселел, — вы знаете как такое наказывается? — Ну, возможно, у меня получится откупиться, её глаза сверкнули — идём. Они скинули обувь с налипшей на неё грязью, оставили её у входа и босиком побежали вдоль коридора, свернули в противоположное крыло здания и дошли до большой двери. Она не закрывалась и Падме проскользнула внутрь, увлекая за собой Энакина. — Это кухня? — Мы пропустили ужин так что… Садись, — она указала ему на стул и Энакин послушно сел. Они и правда были голодны. Падме достала булочки с фасолью Дента, оставшиеся с завтрака и… мясо тушеного шаака, которого по её словам готовили вчера. И выставила на стол перед Энакином. — Неужели это сама лунная богиня спустилась с небес, чтобы исполнить мою просьбу? — улыбнулся он ей. — Сомневаюсь, что богини выглядят так, — она посмотрела на свое испорченное платье и босые ноги. — Они выглядят как ты. Она достала бутылку с розовой жидкостью и протянула её Энакину. — Это… — он покрутил ее в руках, попытавшись прочитать, но надпись была не на Ауребеше. — Цветочное вино. Самое лучшее на Набу. Я же говорила, что смогу откупиться. Она достала бокалы и осторожно поставила на стол. К тому времени Энакин открыл бутылку, она взяла её из его рук и медленно обошла его, встав справа и наполнила его бокал, повторяя действия служанки, а затем налила немного себе. Вино было совсем не похоже на то, что распивали на нижних уровнях Корусанта или что подавали в закусочных. Оно было необычным, крепким, но сладким и пахло как сад. — Я прощена? — спросила Падме усаживаясь рядом и не сводя глаз с Энакина. — Полностью. Она довольно улыбнулась ему, но, сделав глоток, откинулась на спинку стула и устало вздохнула. — Вчера должно было состояться голосование, но его снова перенесли. — Возможно, это к лучшему? — ответил Энакин, поглощая содержимое своей тарелки, — я слышал, что процент оппозиции слишком мал. Канцлер пытается отсрочить принятие этого решения как может. — Ты прав, — отозвалась Падме после небольшой паузы, — пробная версия закона прошла голосование. Наверное у нас просто не было шансов, — она облокотилась на стол, подперев голову рукой и лениво обводя наманикюренным пальчиком ободок бокала, — я весь год работала над этим и вот я здесь в решающий момент. Даже не пытаюсь отсрочить незбежное. Как будто я сдалась. — Падме, ты делаешь все, что можешь, но даже твоих сил иногда недостаточно. — Вот поэтому я и не хотела продолжать политическую карьеру, — она продолжала смотреть в одну точку, — работать вполсилы я всё-равно не смогу… Я просто хотела уехать куда-нибудь далеко. Поселиться где-нибудь в горах или в Озерном краю, может быть в деревне, как мечтала моя мать, выйти замуж за фермера и остаться там навсегда… — Ты? за фермера? — пренебрежительно усмехнулся Энакин, хотя, он презирал не деревенскую жизнь, а возможность, что она свяжет свою жизнь с кем-то другим. — Что смешного? — нахмурилась Падме. — Прости я хотел сказать, что ты не создана для отшельнической жизни… — «Не создана для другого мужчины» — Скрывать твою красоту в деревне было бы преступлением. — Нет, я серьезно, — она решила, что он шутит, — я устала от всего этого. Устала терпеть неудачи. Сколько бы я ни делала, этого всегда кажется мало. — Падме, посмотри, — он взял её ручки в свои ладони по сравнению с которыми они казались крохотными, — разве здесь поместится вся Галактика? Он не мог быть серьезным, вино развеселило его ещё больше, чем прогулка. И он только хотел, чтобы ей тоже было весело. Спустя время Энакин корил себя, она нуждалась в поддержке. В тот момент она так устала от всего, что и в самом деле подумывала о том, чтобы изменить свою жизнь. Подбери он тогда правильные слова и, кто знает, возможно она бы оставила мир политики, полный интриг и коррупции в пользу тихой, но счастливой жизни. Потом он не раз пробовал убедить её, но было уже поздно, Падме не могла согласиться оставить борьбу, когда Галактика погрязла в войне. Тот момент казался правильным, но Энакин был так же неопытен и молод, как и она, и было упущено ещё много моментов, прежде чем он научился подбирать правильные слова, но к тому времени уже не осталось правильных моментов для этих слов. — Энакин, я убила год на борьбу с этим законом, — она встала и прошлась вдоль стола, — я уже шесть лет занимаю пост сенатора и все ещё ничего не исправила, так ничего и не добилась на… Внешнем кольце… По тому как осторожно она подбирала слова и, очевидно выбрала не те, что были на уме, Энакин догадался, что именно она хотела исправить на Внешнем кольце. Он удивленно вскинул брови, и небрежно хмыкнул. — Так вот о чем ты мечтаешь, — покончить с рабством? Тогда ему казалось, что он имеет полное право смеяться над этим, но часть его почувствовала укол вины. Падме вздрогнула от неожиданности, когда он произнес это слово. — Мы… Не важно. Конечно же я не считаю, что я одна в силах справиться с такой задачей, — чувство вины усилилось, — но я не могу смириться с мыслью, что до сих пор на Внешнем кольце есть дети, которые знают рабство, что твоя мать… — её голос дрогнул, — мне так жаль… Она отвернулась скрывая, нахлынувшие эмоции. Энакину тогда не приходило в голову, что она пыталась освободить его мать все эти годы, и упоминание о ней лишь вызвало у него досаду. Он раздраженно перебил её. — Тебе просто нужен отдых, — он приблизился к ней сзади и встал вплотную, его рука зависла в сантиметре от её плеча, сдерживаясь от неуместного прикосновения, а голос стал хриплым, — позволь себе немного расслабиться… — но Падме была поглощена своими мыслями и он заставил себя отступить на шаг, предоставив ей пространство и продолжил непринужденным тоном, — я хочу посмотреть как живут фермеры. Что они делают? Падме развернулась и смерила его удивленным взглядом. — Разводят шааков… — Прекрасно! Я хочу увидеть шааков! — сказал Энакин, снова садясь на место. Она слегка сдвинула брови и моргнула несколько раз, она часто проделывала это движение, когда обдумывала что-то. — Я знаю долину, где они пасутся, оттуда открывается великолепный вид на водопады… Жаль, что сегодня погода все испортила, — Падме попыталась снова улыбнуться. — Ничего не испортила, — возразил Энакин, завершая свой ужин, — все было великолепно. Его жизнелюбивый настрой вернул ей улыбку. — Мы промокли до нитки и полдня сидели в пыльной мастерской, вместо того чтобы гулять и плавать. Тебе точно все понравилось? Он откинулся на спинку стула, завороженно глядя на неё. — Да. — И какая же часть понравилась тебе больше? — поинтересовалась Падме, весело смеясь. — Нести тебя на руках, — честно признался Энакин, на что Падме лишь рассмеялась. — Так, похоже вино на тебя достаточно подействовало, Эни. Она убрала бутылку, но он продолжал смотреть на неё без тени улыбки. Её насмешливый жест подчеркнул детскость этого прозвища… Не то чтобы ласковое имя, которое дала ему мама было ему неприятно, просто с Падме он всегда хотел казаться взрослее, даже в детстве он представился ей своим полным именем. И хотя теперь их разница в возрасте была незаметна, он хотел, чтобы она перестала заслоняться от него, будто бронёй, его детским прозвищем. Падме поймала на себе его недовольный взгляд. — Что? — Ты снова называешь меня так, — ответил он с упрёком. Падме лишь улыбнулась. — Мне нравится это имя, так я звала тебя с самого начала, тебе шло, и я привыкла… Со временем и он привык. Тайный брак не только сблизил её с Энакином, но также отдалил её от остальных близких. Поэтому Энакин один заменил ей всех. Лучшего друга, любовника, защитника, мужа, отца её детей… Для каждой роли есть свои имена и Падме использовала разные, в том числе «моя любовь», «милый», «единственный»… Вдохновляющее «мой рыцарь», когда она была в игривом настроении, формальное «генерал Скайуокер», когда была сильно обижена. Однажды, в минуту особой страсти, она назвала его «свирепым драконом», Энакину так понравилось, что он ещё много раз просил её повторить… Детское «Эни», которое она раньше использовала, как стену, впоследствии превратилось в дружеское и символизировало родственную сторону их отношений. Со временем Энакин научился ценить то, как нежно это имя звучит из её уст. Однако, он позаботился о том, чтобы она чувствовала разницу. — Ну, если тебе нравится, ты можешь звать меня как угодно, — смирился Энакин. Он чувствовал, как воля отказать этой девушке в чём-либо становится все слабее. Плохая черта для телохранителя, преступная для джедая… — Так вот значит как вы проводили здесь время, миледи? Бродили по островам, а потом пили вино втайне от всех, — поддразнил её Энакин, хотя, на самом деле, это он выпил почти полбутылки, когда Падме сделала всего несколько глотков. — Если честно, я впервые за несколько лет по-настоящему наслаждаюсь этим местом, — сказала она, убирая остатки еды со стола и направляясь к выходу, — Последний раз мы были на том острове в последний год моего правления. Это была прощальная поездка. Они вышли в темный коридор и прокрались босиком по лестнице наверх, где находились их комнаты, не встретив никого на пути. — Проверь пожалуйста нет ли вестей от Оби-Вана, — прошептала Падме, направляясь к своей двери. — Вам так не терпится избавиться от меня, миледи? — усмехнулся Энакин. Падме с упреком глянула на на него. — Наоборот, я была бы рада остаться ещё на день, — она остановилась у входа и развернулась к нему, прислонившись спиной к двери, — и прости меня за вчерашнее… — Энакин решил, что она говорит о поцелуе и что-то неприятно кольнуло его, — я не должна была говорить при королеве, что ты ученик. Энакин не хотел, чтобы она думала, будто его заботит чужое мнение. Если бы чье-то мнение определяло его как личность, он бы до сих пор был рабом. Но её мнение почему-то было важно. Со дня их встречи на Татуине, когда он не слишком любезно оборвал её, услышав то слово в свой адрес. — Меня не волнует мнение королевы, меня волнует твое мнение. Ты думаешь, что если я не рыцарь, то я не настоящий джедай, я недостаточно силен, но это не так, ты очень скоро поймешь, что это не так. Он не знал, что именно имеет ввиду, но предчувствие подтверждало справедливость его слов. — Энакин, я вовсе так не думаю. Я верю в твои способности достаточно, чтобы доверить тебе свою жизнь, —она тепло улыбнулась. — Я бы пожертвовал своей, чтобы оправдать твое доверие, — его голос был сдавленным. Он инстинктивно приблизился на шаг к ней. Падме благодарно посмотрела в ответ. — И все же, я хотела бы искупаться завтра? — её интонация была вопросительной. Она словно стремилась загладить вину, спрашивая разрешения. Но Энакин добивался не этого. С утра он просто погорячился. Он только хотел, чтобы она была в безопасности… Он сократил расстояние одним большим шагом, но Падме не двинулась. И хотя её лицо залил румянец, на этот раз не было похоже, что ей «неуютно». Его правая рука медленно поползла вверх по её левой и коснулась шеи, благоговейно обводя большим пальцем острую линию её ключицы. — Я не надсмотрщик, Падме, я твой защитник. Тебе не нужно спрашивать, тебе нужно лишь приказать, и я буду рядом. Она вытянулась на носочках, компенсируя высоту, которую обычно добавляла ей обувь. И её горячее дыхание обожгло его подбородок. Энакин прикрыл глаза и потянулся за поцелуем, вдыхая её цветочный аромат, но он не успел коснуться её губ, как Падме вдруг увернулась. Когда он отстранился, чтобы разглядеть её лицо она выглядела так, будто только что опомнилась, будто сама не ожидала от себя этого. Она медленно подняла осторожный взгляд на Энакина и умоляюще прошептала. — Спокойной ночи, Эни. Он помедлил ещё несколько секунд и резко отступил на два шага, вскинув руки, демонстрируя ладони в знак безопасности с примирительной улыбкой. Падме открыла дверь и проскользнула внутрь. Энакин опустил руки и его улыбка снова стала опасной. — Приятных снов, миледи, — ответил он, провожая её «некомфортным» взглядом, который Падме не видела, но наверняка чувствовала спиной. И его пожелание звучало как угроза.