***
— Мне жаль, что так получилось с тем Анархом, — Робин невесело улыбнулся, поглядывая на держащуюся на почтительном расстоянии Эбигейл. — Но мой Сир готов пойти на что угодно, лишь бы доказать свое превосходство. Атлет откинулся спиной на серую стену и глубоко вздохнул. Соланж не обманывала — его и правда физически ничего не держало: ни веревки, ни цепи, ни кол… Но кровавые цепи были куда сильнее тех, что можно потрогать. При мысли о рыжей Брудже девушка мысленно вздрогнула. Оскаленный рот с острыми клыками, горящие ненавистью глаза… Вентру отчетливо понимала, что если бы не расторопность других вампиров, она была бы окончательно мертва. Несмотря на это, девушке было почти жаль Соланж — под неодобрительным взглядом Тореадора Бруджа заметно сникла. Вентру не слышала, о чем они потом тихо разговаривали в глубине зала, но заметила опустившиеся плечи рыжей и то, как помрачнело ее лицо. Так или иначе Соланж уехала одна, кое-как перебинтовав раненую руку, а Джил предложил Вентру поговорить в каком-нибудь тихом месте, чтобы их точно никто не подслушал. Но, к удивлению девушки, Тореадор решил изменить привычкам, и вместо того, чтобы устроить переговорную в доме Эбигейл, пригласил ее к себе. Квартирка Джила была маленькой, но аккуратной и звукоизолированной. Впрочем, и после обсуждения важных дел, Тореадор не торопился выставлять Вентру за порог. Напротив, он предложил ей крови — поднеся бокал к носу, девушка поняла, что это снова кровь той самой Ребекки, на этот раз без алкогольных примесей — и дружескую беседу. — Ты не против музыки? — Джил широко улыбнулся, открывая небольшой черный ноутбук, лежащий на пустом столе, который тут был и обеденным, и письменным. Техника негромко загудела, включаясь, Тореадор лениво подергал мышкой. — Нет, совсем не против, — девушка устроилась на краешке мягкого дивана, продолжая вертеть головой по сторонам. Обиталище Джила не было похоже на постоянную квартиру — здесь почти не было каких-то милых сердцу мелочей, которые появляются везде, где хозяева живут долгое время. Стандартная меблировка, почти ничего цепляющего глаз, кроме разве что ноутбука, гитары и пары книг на прикроватном столике. Оба издания были аккуратно упакованы в обложки и снабжены специальными закладками. Закладывающей книги и журналы чем придется, Эбигейл даже стало немного стыдно — Джил явно относился к литературе с уважением. — Отлично, — Тореадор запустил плейлист, настроив звук так, чтобы тот был слышим, но при этом не мешал диалогу. — Как ты себя чувствуешь? — Чувствую? — Да, после того, что случилось в баре. Анжи могла убить тебя. Девушки хватило только на то, чтобы медленно кивнуть. Она только сейчас начинала осознавать весь ужас случившегося. Эбигейл еще никогда не приходилось сталкиваться ни с чем подобным. Даже громилы Конли не желали ее окончательной смерти, а вот в потерявших все человеческое глазах Соланж она видела именно желание уничтожить. Можно было как всегда промолчать, не лезть на рожон… Но наличие Тореадора рядом, его понимающая улыбка и совет быть собой и не бояться придавали таких моральных сил, что девушка даже не знала, с чем это сравнить. В нее почти никто и никогда не верил: ни мать, ни отец, ни знакомые или подруги, ни преподаватели в колледже, ни, разумеется, работодатель, ставший впоследствии Сиром. Джервис Уокман так вообще не скрывал от своего Дитя, что становил ее по единственной причине — его вечный соперник приглядел мисс Крайтон для себя, а Примоген Вентру просто не мог удержаться от того, чтобы насолить брату. И только потом Джервис все-таки признал тот факт, что Эбигейл не просто пустоголовая красивая кукла, и она правда гораздо больше, чем просто привлекательная внешность. Хотя человеческого и мало-мальски уважительного отношения от Сира ждать все равно не приходилось. А Джил был совсем другим. Рядом с ним Эбигейл начинала ощущать себя кем-то… нужным, важным, интересным. Личностью, а не внешностью или функциями. Девушка поймала себя на мысли, насколько хорошо ей становится от одного присутствия Тореадора, что уж говорить про его взгляд, слова, улыбку… — Да, но этого же не произошло. Так что все хорошо, — девушка заставила себя улыбнуться, наблюдая за тем, как Джил пересек небольшое помещение и тоже сел на диван. Мягкое сидение было достаточно большим для того, чтобы не вынуждать тесниться, и Эбигейл с некоторым разочарованием вспомнила деревянную скамью в баре Анархов. И свободное место, которого было так мало, что приходилось плотно прижиматься друг к другу, чтобы не упасть. — Я волновался за тебя, — по пружинистому движению Вентру поняла, что Тореадор откинулся на спинку и, повернув голову, тут же столкнулась глазами c его взглядом. Джил не сделал больше ничего, но девушке еще сильнее захотелось сократить расстояние и прижаться к нему с совсем не с дружеской благодарностью за поддержку. — Спасибо, — только и сумела проговорить она, рассеянно вслушиваясь в негромкую мелодию, разносящуюся по комнате. Музыкальные познания Эбигейл были весьма скудны, и все, что она могла сказать, что это был рок. В отличие от нескольких ныне бывших ухажеров Вентру, пытающихся впечатлить ее классической музыкой или различными романтическими подборками‘, Джил явно не собирался скрывать свои вкусы и пытаться представать кем-то другим. Впрочем, мелодии казались девушке вполне красивыми, а разбирать слова она даже не пыталась. — Не за что, — он широко улыбнулся и вдруг, словно о чем-то задумавшись, резко поднялся с дивана. Девушка уже успела подумать, что он вспомнил о каком-то очень важном деле, и сейчас извинится и уйдет, но этого не произошло. Тореадор просто подошел к ноутбуку и поставил музыку на паузу. — Ты не против, если я дам тебе послушать одну из своих любимых песен? — поинтересовался Джил, снова поворачиваясь к своей гостье. Улыбка все еще играла на его губах, правда теперь была какой-то почти застенчивой. Эбигейл торопливо помотала головой, приготовившись слушать. Ей хотелось узнать о Джиле как можно больше, но, хотя он вел себя дружелюбно и открыто, и весьма охотно отвечал на вопросы, девушка не знала о нем практически ничего. И часто ответом на любопытство Крайтон только грустно улыбался и отрицательно мотал головой. Вентру оставалось только вздыхать — шпион не мог раскрывать подробностей о себе, пусть и стороннему интересующемуся они казались несущественными. — Хорошо, — недолго покопавшись, Тореадор нашел нужную песню и, включив ее, уверенно направился в сторону все так же сидящей на диване девушки. — Потанцуем? — Я не… — Я не профессиональный хореограф, чтобы делать тебе замечания, Эбби. И тут девушке стало безумно стыдно за свое стеснение. Музыка вот-вот должна была дополниться словами, да никого лишнего тут все равно нет… Эбигейл кивнула, поднимаясь и вкладывая свою ладонь в руку Джила. Песня была ожидаемо-незнакомой, но Тореадор явно за что-то выделял ее из остальных, и девушке стало интересно, почему. Чувствуя прикосновение ладоней Джила к своей талии, Вентру попыталась расслабиться, перетаптываясь под музыку и вслушиваясь в слова:There was a time when we sailed on together Once had a dream that we shared on the way There was a place where we used to seek shelter I never knew the pain of the price I would pay
Джил негромко подпевал, прикрыв глаза. Его красивое лицо сейчас выглядело опечалено-задумчивым, будто бы он погрузился в свои воспоминания. Девушка вдруг припомнила, как он рассказывал ей о некой Эмили, которая бросила Коэна еще тогда, в университете, и которую он безумно любил.You led me on with a cloak and a dagger And I didnʼt know you had made other plans You had me believe we were meant for forever
Слова, повторяющиеся голосом Тореадора, звучали настолько пропитанными отчаянием, что Эбигейл сильнее прижалась к Джилу, невольно желая забрать часть его печали, как-то поддержать, утешить, помочь. Девушка позабывала о своей обычной сдержанности и привычке держаться от других на расстоянии. Сейчас ей хотелось только одного, чтобы Тореадор не печалился так. Руки Вентру слегка сжали плечи Коэна в ободряющем жесте, и Эбигейл почувствовала, как его ладони на ее талии сдвинулись, превращая дежурное касание при танце в нечто более интимное. Нет, Тореадор не двинулся пальцами ниже, как это пытались делать все ее предыдущие ухажеры. Ему было достаточно просто слегка развернуть руки. Сердце под плотной рубашкой не билось, от ткани тянуло только стиральным порошком и легким, едва уловимым древесным парфюмом. Кожа вампира почти не пахла, и девушка очень пожалела об этом. Ей хотелось, чтобы запах ставшего ей вдруг таким близким сородича остался, когда она будет вынуждена уйти.I really thought my heart would be safe in your hands…
Это строчка прозвучала с таким сожалением и горечью, что Эбигейл подняла голову, сталкиваясь глазами с серым взглядом Тореадора. Его лицо было задумчиво-печальным, но, когда Джил заметил взгляд девушки, его губы едва заметно дрогнули, а глаза потеплели. Впрочем, и не только глаза. Вентру почувствовала, как кожа Коэна начала постепенно нагреваться.Lorelei My ship has passed you by And though you promised me to show the way You led me astray You were my lorelei What kind of fool was I Cause I believed in every word you said And now I wonder why Lorelei
Песня продолжалась, и девушка все больше проникалась ненавистью к неизвестной ей Эмили Дарлинг, которая посмела причинить Джилу такую боль. Боль, которую он перенес и в посмертие, и которая теперь была неразрывно связана со словами звучащей песни. Ладонь Тореадора мягко скользнула спине Эбигейл, слегка сминая тонкую вязку свитера. Прикосновение теплых ладоней к прохладному телу, пусть и через ткань, было доверительно приятным и в то же время расслабляющим. Девушка хотела, чтобы музыка никогда не заканчивалась. Она опасалась, что потом Джил попросту отстранится, ведь это не более, чем танец……Lorelei*
Последние ноты песни постепенно затихали, но вопреки ожиданиям Вентру, Тореадор не спешил отстраняться. Напротив, он ласково погладил девушку по светлым волосам и чуть ближе наклонился к ее лицу. — Прости, но я не слишком люблю песни о счастливой любви, — улыбка Джила была слегка виноватой, но очень искренней. — Почему? — Потому что несчастная всегда ярче, интереснее и непредсказуемее, — его пальцы скользнули по шее девушки, остановившись на вороте свитера. — Да и существует ли она, счастливая любовь… Сердце Эбигейл снова сжалось от жалости — ей очень захотелось доказать Тореадору, что это неправда, что счастливая любовь намного лучше и она действительно есть. — Неправда, — голос девушки снова обрел твердость и такую уверенность, что она сама удивилась. Если б Вентру все еще была смертной, ее щеки сейчас бы точно вспыхнули. — Я уверена, что ты изменишь свое мнение. Грустная улыбка Коэна стала чуть шире. Он неопределенно пожал плечами, внимательно глядя на Эбигейл, так, словно внезапно увидел в ней что-то необычное. Что-то такое, чего нет в других. — Надеюсь, ты искренне веришь в то, что говоришь. В любом случае, ты уже сумела меня согреть. С этими словами Джил придвинулся вплотную, касаясь губами губ Вентру, встречая робкий, но однозначный ответ. — Не думаю, что сумею сильно помочь тебе, но я постараюсь. Думаю то, что меня все еще не перевели в другое место — настоящее чудо. Видимо, Уокман слишком занят ублажением своих новоприбывших гостей. Чертов лицемер! — Гостей? — девушка прищурила глаза, с интересом рассматривая своего собеседника. Пока она не слишком представляла, каким образом можно спасти Дитя примогена Тореадор от его рабской участи, но все могло измениться. — Именно. Недавно в город прибыл его кровный брат, некто Шарль Де Ла Рель и его дитя Лидия Сильверстайн. Ты слышала о них что-нибудь? — Нет. А кто это? — Старейшины клана Тореадор. Пожалуй, это основное, что я могу о них сказать, — Робин презрительно фыркнул, выражая тем самым отношение к камарильской элите. — А еще то, что этот Де Ла Рель — большой любитель фехтования и дуэлей. Только, видишь ли, какая проблема — в нашем современном мире шпагой просто так не помашешь. Тореадор сплюнул кровью прямо на пол, а Эбигейл торопливо нащупала в кармане округлую грань диктофона. Она включила его с того самого момента, как оказалась на пороге этой злополучной квартиры. — А я идеально подхожу на эту роль — кандидат в мастера спорта по фехтованию, разумеется, уже давно в прошлом, да и в посмертии о холодном оружии не забывал. Короче, Уокман заставит меня драться с этим французом и проиграть. — Проиграть? — Ну да! Чтобы древний тип не расстроился. Хотя что-то мне подсказывает, что если он узнает, что я поддаюсь, то расстроится куда больше, — пленник похлопал себя по карманам джинсов и, достав пустую пачку из-под сигарет, досадливо смял ее в кулаке. — Не найдется сигаретки? — Не курю, — мотнула головой Эбигейл, и Робину осталось только расстроено вздохнуть. — А почему он должен расстроиться? — Потому что Уокман говорит, что его кровный братец — честный малый и терпеть не может игры в поддавки. А мой Сир из кожи вон лезет, чтобы ему угодить, хотя уж он-то грязными приемами не брезгует. — И когда должен случиться бой? — Послезавтра. На приеме в доме моего дражайшего Сира. Он устраивает небольшое торжество в честь воссоединения семейства. Уже вовсю рассылает приглашения, — хохотнул атлет и посмотрел на собеседницу. — Правда вряд ли заветную картоночку получит хоть кто-то из нас. — Думаю, все-таки получит, — девушка улыбнулась ему в ответ, понимая, что план дальнейших действий вырисовывается довольно четко. — У меня есть пара-тройка должников.***
Прекрасная квартира примогена Тореадор сейчас была полна гостей. Огромный зал заполонили нарядно одетые сородичи, которым было позволено присутствовать на столь пышном мероприятии. Лидия остановилась возле одной из многочисленных картин, украшающих гостиную, рассеянно вглядываясь в яркие мазки художника-абстракциониста. Маленькая Тореадор не любила подобные проявления искусства, считая их бесполезной разрекламированной мазней, но имена художников, тем не менее, знала, да и свое мнение предпочитала держать при себе. Девочка одернула край бледно-голубой, украшенной кружевом перчатки и рассеянно посмотрела в сторону общающихся между собой сородичей. Местный свет леди Сильверстайн тоже не слишком-то любила, за исключением разве что князя, но сейчас мистер аль-Асмей был слишком занят для праздных бесед. — Вы заскучали, леди Сильверстайн? — внезапно обратился к ней один из помощников местной гарпии, мистер Брасси, невысокий, но весьма обаятельный мужчина лет тридцати. Он был еще достаточно молод как сородич, но успел весьма неплохо продвинуться по карьерной лестнице. Впрочем, было в его улыбке что-то отталкивающее, но что именно девочка никак не могла понять. Да и не хотела. У нее не было ни малейшего желания надолго задерживаться в Нью-Йорке. — Позволите пригласить вас на танец? Лидия рассеянно кивнула. Какая разница? За танцами время проходит куда быстрее. Тело привычно выполняло нужные действия под музыку фокстрота, мистер Брасси оказался весьма неплохим партнером — девочке не приходилось задумываться о следующем шаге. Глазами она то и дело выискивала своего Сира — он все еще о чем-то беседовал с организатором мероприятия. Лидия могла только поморщиться — Райан Уокман ее раздражал, но лезть в дела Шарля не позволяло воспитание и вера в то, что Сир знает, что делает. Когда помощник гарпии отвел маленькую Тореадор на ее место и, поцеловав детскую ладонь, отправился куда-то дальше, девочка вздохнула почти с облегчением. У нее вообще создавалось отвратительное впечатление, что большинство местных сородичей, несмотря на все их дружелюбие, далеки от того, чтобы называть их приятными личностями. Леди Сильверстайн бросила еще один взгляд в сторону Шарля, а потом и туда, где совсем недавно стоял князь. Мистер аль-Асмей кивнул напоследок своему собеседнику, который отправился в сторону накрытого стола. Улыбнувшись своим мыслям, девочка двинулась было в сторону правителя нью-йоркских сородичей, как была остановлена негромким вопросом: — Леди Сильверстайн? Добрый вечер. Мое имя Эбигейл Крайтон, и мне очень нужно поговорить с вами. — По какому вопросу? — вежливо, но холодно отозвалась Лидия, рассматривая незнакомку. Красивая молодая женщина от двадцати пяти до тридцати, одетая скромно, но со вкусом. Судя по тому, что девочке ее имя было незнакомо — неонатка или служительница. Интересно, что ей могло понадобиться от старейшины клана Тореадор. — У меня есть информация, которая может вас заинтересовать. Это касается вашего Сира, мистера Де Ла Реля. К счастью для Эбигейл, Шарль этого не слышал — он терпеть не мог обращение «мистер», предпочитая «мсье» или «сэр», а вот маленькая Тореадор невольно поморщилась. — Так почему же вы не предложите ее лично ему? Зачем обратились ко мне? — Потому что она так же касается примогена Тореадор, мистера Уокмана Услышав это, Лидия заинтересованно сощурилась, глядя на Эбигейл снизу вверх. Это могло быть полезно, особенно, если могло как-то опорочить Уокмана. — Что ж, мисс Крайтон, думаю, нам стоит отойти в более тихое место. Маленькая Тореадор крутила в пальцах диктофон Эбигейл, раздумывая о том, как бы отделить Шарля от общительного Уокмана. А еще о том, как отблагодарить неожиданную помощницу, так удачно подсобившую ее планам. Девушка не лгала — это леди Сильверстайн проверила всеми доступными ей способами. Хотя и саму Эбигейл могли обмануть. Впрочем, погуляв и получше пообщавшись с местными, девочке удалось узнать, что дитя примогена Тореадор действительно был в Анархах. Такое шило в мешке не утаишь. Лидия не торопилась. Она мысленно прорабатывала последствия, улыбаясь в предвкушении. — Леди Сильверстайн, какой приятный сюрприз, — мягкий бархатистый голос раздался, привычно сверху, заставляя маленькую Тореадор поднять голову. Похоже, скучный вечер обещал стать не таким уж скучным. Теперь на нее смотрел Эммануэль Монкриф, один из Мойр — весьма известных в некоторых кругах Малкавиан-предсказателей. И предсказания их по большей части были весьма жуткими. Одет Мокриф был как всегда в безупречно-белый костюм. В сочетании с ярко-синей рубашкой белизна одеяния казалась еще ослепительнее. — Мистер Монкриф, не ожидала увидеть вас здесь. — Что ж, значит, наша встреча становится еще приятнее, благодаря своей случайности, — Эммануэль загадочно улыбнулся и, взяв маленькую ладошку девочки, аккуратно зажал ее между своими. Отношение Лидии к этому Малкавиану было двойственным. С одной стороны ее настораживал подобный интерес к ней, но с другой Монкриф был куда лучше в качестве союзника, пусть и странного, нежели врага. Поэтому леди Сильверстайн, как, впрочем, и обычно, не отстранилась, пытаясь отнять ладонь, а, напротив, улыбнулась. — Сколько мы не виделись с вами, мистер Монкриф? Кажется, последний раз это было пять лет назад. — Да-да, на приеме у князя Дарема. Хорошее было торжество… Жаль, что потом случилось нападение шабаша и почти все сородичи этого славного города погибли. Малкавиан печально вздохнул, рассеянно погладив ладонь собеседницы. — Вы вовремя уехали тогда, леди Сильверстайн. Ваша гибель меня бы весьма расстроила… Ответная улыбка девочки вышла слегка натянутой. Она собиралась остаться в том городе на пару месяцев, но появление Монкрифа заставило Лидию пересмотреть свои планы. Причем стремительно. — Полагаю, что и в Нью-Йорке вы долго не задержитесь? — ответно улыбнулся мужчина, наклоняясь к девочке. — Ни я, ни мой Сир. Никогда не любила Нью-Йорк, — девочка тряхнула аккуратно завитыми волосами, а затем поспешно перевела тему, — Вы — удивительная личность, мистер Монкриф. Я даже посвятила вам одно из своих стихотворений. — Это неожиданно. Поделитесь? — Разумеется.Он вежлив, его пиджак безупречно-бел, Он доктор, поэт из тех, что не терпят лжи, Как книгу, читает правду в чужой судьбе, Но только молчит на робкое: «Расскажи» И стелется тайна, как сигаретный дым, И время, как пес, замрет у его ноги… Но лучше всего он чувствует вкус беды, И если он в твоем городе, то беги.
На протяжении чтения этого короткого стихотворения, Монкриф внимательно всматривался в лицо собеседницы немигающими темными глазами, а потом улыбнулся и, позволив себе негромкий смешок, похлопал в ладоши. — Что ж, это было великолепно, — он поднес руку девочки к губам, легко целуя кружевную перчатку. — И раз уж вы сделали мне такой подарок, позвольте, я отвечу вам тем же. Вы раздумываете над тем, как отблагодарить ту неонатку, что поможет вам рассорить вашего Сира и господина примогена… Лицо Монкрифа приобрело странное выражение, на мгновение его взгляд был направлен куда-то сквозь собеседницу. — Передайте мисс Крайтон — ее погубят те, чья кровь ей по вкусу.***
В машине пахло хвоей и дорогим мужским одеколоном, причем вторым так сильно, что будь Робин жив, у него защипало бы в носу. Водитель-гуль молча сидел на своем месте, периодически бросая взгляды то на горящие окна особняка его домитора, то на экран телефона. Тореадор маялся от тоски. Свежая рубашка, застегнутая на все пуговицы, неприятно натирала шею, пиджачные рукава мешали свободе движений… Атлет ненавидел официальные костюмы, предпочитая что-нибудь спортивное и удобное, но вариантов не было. Ничего не происходило. Робин вздыхал, желая хотя бы привлечь внимание гуля, водитель продолжал изображать каменное изваяние. «Когда уже меня позовут драться с этим старейшиной? — Тореадор тоскливо задавал риторические вопросы сам себе. — Сколько мне еще тут сидеть?» Время тянулось невероятно медленно, Робин извертелся на своем сидении и одуревший от безделья мозг даже не сразу отметил, что шум улицы за стеклом как-то неуловимо изменился. Видимо, это заметил и водитель. Бросив своему пассажиру: — Сиди здесь! — гуль достал пистолет из бардачка и, открыв дверь, выбрался на улицу. Атлет озадаченно вертел головой, пытаясь хоть что-то разобрать за тонированными стеклами автомобиля. На темной улице, подсвеченной лишь окнами здания, это было весьма проблематично. Гуль прошелся вдоль машины, постоял, осмотрелся, потом зачем-то завернул за угол особняка. Какое-то время его не было, потом водитель вернулся, так же молча сел на свое место и закрыл дверцу. — Что там случилось? — поинтересовался атлет. Вопреки ожиданиям, тот не проигнорировал вопрос Робина. Гуль медленно повернулся назад, и серо-голубые глаза Тореадора столкнулись с золотыми, магически-притягательными… Приятный транс был прерван короткой и резкой, но уже привычной болью, вызванной острым колом, протыкающим тело.