***
Вечер Райана Уокмана начался отвратительно. Точнее, отвратительно продолжилось вчерашнее завершение званого вечера. Примоген Тореадор едва сумел убедить возмущенного до глубины души кровного брата перенести беседу на балкон, а не разворачивать в зале. Тем не менее, после их возвращения гости уже шушукались, гарпия и ее помощники выглядели крайне заинтересованными, а Лидия Сильверстайн — весьма довольной. Следующим ударом оказался факт того, что Робин вместе с автомобилем пропал. Гуль был найден в кустах за особняком, выключенный Вампирским Поцелуем и приличной, хоть и не смертельной потерей крови. Вытащить из бедняги удалось не так уж много — он заметил подозрительное шевеление в тени, пошел проверить… А дальше попросту ничего не помнит. Уокман едва поборол желание убить нерадивого слугу на месте, но тот выглядел таким жалким и виноватым, что примоген Тореадор сменил гнев на милость. К тому же, его смерть ничего бы не исправила. Райан до сих пор поражался своей выдержке и терпению, помогших ему держать лицо до того, как последний гость покинул территорию его особняка. Впрочем, виновник проблем мистера Уокмана также был вычислен довольно быстро. Мисс Крайтон и так достаточно давно торчала костью в горле, но вчера она попросту перешла все мыслимые и немыслимые границы. И, в отличие от леди Сильверстайн, находилась в пределах досягаемости. Когда в дверь позвонили, примоген Тореадор расплылся в довольной улыбке, направляясь к двери лично. Гулей он отослал, чтобы не мешали важному разговору своим мельтешением и не грели уши. В моменты своих поражений Райан становился излишне подозрительным. — Доброй ночи, мистер Уокман. Вы хотели со мной о чем-то поговорить? — гость вежливо склонил голову, не торопясь шагнуть через порог. Примоген Тореадор качнул рукой в приглашающем жесте, с удовольствием отмечая для себя почтение, с которым молодой человек обращался к Райану. Этот юноша далеко пойдет, если будет выбирать нужную сторону. — Доброй ночи, мистер Коэн. Проходите. Беседа ожидается быть длинной.***
Джил задерживался, Эбигейл нервничала, сидя в снятой машине неприметного темно-синего цвета. Свою серебристую она брать побоялась, опасаясь, что рядом может оказаться кто-то из Анархов. Именно поэтому Вентру снова сменила одежду, скрыла волосы под кепкой, а лицо — под безвкусным макияжем. После общения с Натали, девушка потратила еще некоторое время на выяснение личностей тех, кто устанавливал сигнализацию и, разумеется, адреса. Перспектива ехать в малоприветливую часть Статен-Айленда Эбигейл не порадовала. Там можно было нарваться не только на Анархов, способных заинтересоваться в ее деятельности, но еще и на вполне себе смертных бандитов или местную шпану. Несмотря на то, что тело Вентру уже полностью восстановилось после того случая, воспоминание о боли, причиненной головорезами Конли, радости не добавляли. Девушка посмотрела на часы — полпервого ночи. Тореадор обещал приехать еще двадцать минут назад. Общая нервозность только усилилась. Вентру торопливо потыкала в экран, но знакомый номер молчал, сначала отделываясь тягучими гудками, а потом и вовсе отгородился механическим голосом «Абонент временно недоступен». Вокруг было тихо и темно. Фонари у тротуара не горели, как и окна близлежащих домов. Приглядевшись, девушка поняла, что большая часть из них заброшена, и населена разве что бездомными. От этого соседства стало еще неуютнее. И вместе с тем Эбигейл чувствовала некий азарт и предвкушение. За время своей жизни в Нью-Йорке она не так часто выбиралась за территорию Статен-Айленда и совершенно точно не разгуливала по подобным злачным местам. Несмотря на неприглядность, здесь чувствовалась какая-то… свобода? Ощущение того, что ты можешь делать все, что хочешь, и никто тебя не осудит. И Анархи, с которыми Эбигейл общалась последнее время, очень органично вписывались в этот район. Девушка поймала себя на мысли, что восхищается их жизнью, их свободой и отсутствием вечно недовольного авторитарного Сира. Вздохнув, Крайтон покрутила колесико радио, чтобы избавиться от излишне радостного голоса что-то негромко бормочущего ведущего. Речь в общей тишине раздражала, но уже не было страха перед неизвестностью за разрушенными фасадами. Именно сейчас, не имея других возможностей развлечься, Вентру снова вернулась мыслями к тому, о чем думала со вчерашней ночи. О Джиле. Она все еще не решила, как ей стоит трактовать то, что произошло. Той ночью Эбигейл так и не попала домой. Вместо привычной широкой кровати у нее был мягкий, но узкий диван, на котором вдвоем можно было уместиться только прижавшись друг к другу, рок, тихо играющий на фоне, теплые, почти человеческие объятия и невозможные серые глаза. То, что полагалось переживать гораздо раньше — в школе или колледже — нагнало Крайтон сейчас и это никак не выходило объяснить гормонами, начисто отсутствующими у мертвого тела. Испугавшись стремительности происходящего, вечером следующего дня девушка попросту сбежала, не дожидаясь, пока Джил проснется. Тихий стук в стекло заставил ее вздрогнуть и резко обернуться, ожидая чего угодно, но вместо грабителей или ужасных монстров внутрь салона смотрело знакомое лицо Тореадора. — Откроешь? — негромко поинтересовался он, и Эбигейл поспешно кивнула, снимая блокировку с дверей. Джил быстро забрался на пассажирское сидение и с улыбкой обернулся к собеседнице. — Ты говорила, что нашла место склада? — Я предполагаю, что это оно, — уточнила девушка, ощущая, как приятная неловкость, тут же возникшая с появлением Коэна, усилилась, вынуждая ее отвести взгляд. — Соланж наняла работников, чтобы установить сигнализацию именно на это здание. Я посмотрела бумаги — официально оно принадлежит некоему Адаму К. Брауну. Никаких связей с самой Соланж или другими известными мне Анархами нет. Может, она просто тут живет? — Нет, она живет в другом месте, — Джил выглядел задумчивым. — Надо проверить здание. — Прямо сейчас? — Да. К чему тянуть? Девушке оставалось только снова кивнуть, выбираясь из машины и следуя за своим спутником. Джил шел открыто и неспешно, но в то же время осторожно. Пару раз он остановился, словно для того, чтобы завязать шнурки на кроссовках. А потом, сделав еще несколько шагов, вдруг резко замер, будто натолкнувшись на невидимую преграду, и отступил назад. Шедшая за ним Эбигейл тоже остановилась, удивленно всматриваясь в спину, скрытую кожаной курткой. Дождавшись, пока Тореадор поравняется с ней, девушка поймала его за руку, удивленно спросив: — Что случилось? — Камеры, — коротко отозвался тот, обнимая Вентру за плечи и мягко, но быстро и уверенно повел ее обратно к машине. Лицо Джила выглядело напряженно-задумчивым, и Эбигейл не рискнула что-либо спрашивать до того момента, пока они с Тореадором не сели обратно в машину. Впрочем, даже там парень далеко не сразу прервал молчание. Он достал свой телефон, какое-то время быстро перебирал пальцами по экрану, набирая сообщение, потом отправил его и, наконец, перевел взгляд на спутницу. — Вернемся завтра. Сегодня мы вряд ли сможем пробраться незамеченными. Обойти систему безопасности Даррена — не самая простая идея. — Даррена? — Да. Не советую тебя обманываться его несерьезным поведением — специалист он отличный и свое дело знает. — Ты уверен, что это именно его работа? — Я неплохо успел узнать его за это время. Достаточно неплохо для того, чтобы точно знать — пока он за монитором — незамеченным на охраняемую территорию не проскользнуть. Хотя… Джил нервно побарабанил пальцами по бардачку, словно что-то раздумывая. Потом нахмуренный лоб вдруг разгладился, а бледные губы Тореадора растянулись в довольной улыбке. — Впрочем, у всех есть свои слабости. Девушка открыла было рот, чтобы спросить, что именно задумал Джил, но тот прервал ее так и не заданный вопрос просьбой: — Подбросишь меня? Мне нужно еще кое-куда успеть за сегодня. Эбигейл только согласно кивнула, заводя машину и неуверенно улыбаясь собственным мыслям. Тореадор больше ничего не добавил, но изменившаяся интонация и то, как он посмотрел на свою спутницу… После таких взглядов она готова была везти его на собственной машине хоть до самой Аляски. Впрочем, просьба Джила была куда более легко выполнимой.***
В квартирке Соланж было темно — она так и не включила свет, и в приоткрытое окно с поднятыми жалюзи светила только моргающая неоновая вывеска ночного клуба «Strawberry». Яркие буквы то и дело окрашивали стены комнаты, в которой сидела Бруджа, в яркие розовые тона. Доносились звуки музыки, чьи-то голоса, шум подъезжающих и отъезжающих машин, иногда — крики сигнализации. В хорошие ночи девушка сама наведывалась в этот клуб — несмотря на название, музыку там играли довольно тяжелую, да и контингент подбирался как раз из тех, с кем мотоциклистка могла найти несколько общих тем. К тому же, она любила прокалывать клыками солоноватую от пота кожу, пахнущую сигаретным дымом. Сейчас же, несмотря на небольшой голод, Соланж не горела желанием куда-либо выходить из собственной квартиры. Ей все еще было просто нестерпимо стыдно за то, что она не сдержалась, психанула, выпустила Зверя наружу и бросилась на эту девчонку, которая еще и посмела укусить временного лидера Анархов. Нет, Брудже было совершенно не жаль Эбигейл, и ей было совершенно плевать на эмоциональное состояние той — извиняться она не собиралась. Но Джил… Девушка до сих пор не могла понять, на кой дьявол он, никогда не замеченный в любви к покровительству, взялся опекать эту перебежчицу. Да еще и сегодня Джил попросту не брал трубки. Соланж уже устала раз за разом набирать знакомый номер и слышать то тягучие гудки, то короткие, то просто тишину. А он был сейчас нужен, очень нужен. Брудже стоило бы сделать это сразу после смерти Фрэнка, но она оттягивала, как могла, отлично понимая, что никто кроме нее не наберет номер Хэтти и не скажет о том, что один из них убит. Никто не возьмет на себя эту роль — ни Даррен, ни Макс, ни тем более всякие глупые новички вроде той же Лизетты, которые только и умеют, что не вовремя кричать с трибун. Выбрав номер Сира, Соланж долго смотрела на экран, пока он не погас, не решаясь набрать кнопку вызова. Тряхнув головой, девушка «оживила» телефон и все-таки надавила на зеленую трубку. Харриет долго не подходила к телефону — веселая песенка раз за разом прокручивалась над ухом рыжей, так и не сменяясь знакомым голосом. Наконец, Бруджа сбросила вызов и кинула телефон на диван. Это принесло какое-то тревожное облегчение, не дающее окончательно расслабиться, но дарующее кратковременную попытку расслабиться — как охлаждающий пластырь на разбитую коленку. Когда-то девушка постоянно что-то себе разбивала — то локти, то колени, то ломала ребра, вечно ходила в синяках, ссадинах и кровоподтеках. Мотоцикл, как норовистый конь, не горел желанием слушаться еще неумелую тогда «наездницу». Но та была упорна, несмотря на травмы и неудачи. Хорошее было время. Справиться с железным конем было куда как проще, чем с собственными, бьющими через край эмоциями — по большей части страхом, который уже далеко не всегда получалось переплавить в гнев. Сама Харриет звонила не так часто — у нее и без этого хватало работы. Все Анархи были в курсе, что их барон уехала по делам, но только Соланж и разве что покойный ныне Фрэнк знали, что именно это были за дела. Городок Ритц, сонный и малолюдный в отличие от расположенного не так далеко муравейника-Нью-Йорка был давним оплотом Анархов. И местным бароном там был давний друг Харриет, ее знакомый еще при жизни их обоих — улыбчивый чернокожий гигант Тэмпи. На власть Тэмпи никто не претендовал — он был отличным лидером, знающим, когда стоит прогнуться, когда надавить, а когда — провести долгую дипломатическую беседу. И вот буквально пару ночей назад Хэтти узнала о том, что ее друг окончательно мертв — и не просто мертв, а убит своими же собственными приближенными. Эта новость заставила Харриет сорваться с места, побросав все дела, а точнее — переложив их на свое Дитя — и помчаться в Ритц. Соланж боялась даже предположить, что могло произойти в этом городе, что заставило Анархов напасть на своего лидера. Трель звонка вырвала Соланж из раздумий. Девушка встрепенулась, дотягиваясь до вибрирующего телефона, и надавила на кнопку приема. — Алло? Она успела увидеть, кто ей звонил и, сколько не старалась, но голос дрогнул на этом простом слове. — Привет. Ты мне звонила, — голос Хэтти звучал хрипло и бесконечно устало. Судя по звукам на фоне — та то и дело затягивалась от толстой сигары (Бруджа не сомневалась, что именно от такой) и выпускала в воздух серый терпко-горький дым. — Да, я хотела узнать, как у тебя дела, — Соланж нервно облизнула губы, хотя они не пересыхали и не трескались, как у смертных, уже давно. Дольше, чем мотоциклистка прожила, как человек. — Плохо. Они ругаются и никак не могут принять решение. Тут два кандидата, но, скажу тебе честно… — Харриет снова затянулась и медленно выдохнула, словно пытаясь вытолкнуть из легких не только дым, но и ощущение безысходности. -…стоит мне уехать, и ни один из этих лидеров не сможет удержать обезумевшую толпу. А у вас? Интонация темнокожей женщины сменилась — она явно надеялась услышать хоть что-то хорошее, но рыжая, увы, не могла ее порадовать. — Фрэнк погиб. Сгорел вместе с моим мотоциклом, когда мы ходили спасать Робина. На том конце провода воцарилось молчание. Соланж внутренне сжалась, не рискуя ничего добавить. Лучше бы Хэтти кричала, проклинала чертову Камарилью, да что угодно лишь бы не молчала вот так зло и напряженно. Она не спрашивала подробности, только тяжело вздохнула и снова затянулась сигарой. — Фрэнк был хорошим другом, — наконец, отозвалась Харриет. Из трубки донеслись приближающиеся голоса. Их было много, не меньше пяти — спорящие, громкие, недовольные. — Прости, Анжи, мне пора, — голос главы Анархов прозвучал совсем бесцветно, и прежде, чем из трубки понеслись короткие гудки, девушка успела услышать знакомый командный крик: — А ну заткнулись! — куда более привычным командным тоном. Короткий разговор не принес успокоения. Напротив, Соланж показалось, что возложенная на нее ответственность стала давить еще сильнее, почти вжимая в пол. Хорошо, что хотя бы Робина удалось спасти. Занимающиеся этим делом Даррен и Джил отчитались — Тореадор спасен и увезен туда, где его не достанет разъяренный, облеченный властью Сир. Правда, парню однозначно предстояло долгое время провести с колом в груди — Узы так быстро не пропадали. Дальнейшая ночь тянулась беспросветно-тягучим унынием, которое ничем не выходило перебить. Обычно в таких случаях рыжая Бруджа спасалась гонками на мотоцикле по ночному городу. Скорость, быстро меняющиеся картинки, жесткий руль под ладонями… Но сейчас это было недоступно. Соланж вообще не была уверена, что сумеет спокойно смотреть на мотоциклы после того, что случилось. Внезапно, телефон снова ожил. Девушка схватила трубку и даже вздрогнула, увидев имя звонившего. — Джил? — Привет. Ты дома? — голос Тореадора был спокойным и сухо-деловым, отчего Соланж внутренне похолодела. Значит, еще злится. Еще не простил, несмотря на все ее извинения. — Да. — Хорошо, я поднимаюсь к тебе. Через пару минут раздался звонок в дверь, Бруджа подскочила как ошпаренная и бросилась открывать. Внешне Джил выглядел как обычно — косуха, джинсы, разве что волосы немного растрепались. Он знакомым уже нервным жестом теребил серьгу в левом ухе и словно бы не заметил того, как Соланж подалась навстречу, надеясь на привычные объятия и поцелуй. — Привет еще раз. Я ненадолго. Забрать вещи. Сердце упало куда-то вниз. У нее было не так уж много его вещей — пара джинсов, куртка, книга и набор сменных струн. Последние выпали из кармана его штанов во время последнего визита, и девушка нашла их уже потом. — Зачем? — Соланж следовала за ним по своей небольшой захламленной квартирке, глядя, как он сначала отыскивает джинсы под горой вещей самой Бруджи, сворачивает их и убирает в рюкзак, затем снова идет в крохотную прихожую и снимает с крючка черную ветровку. Это было просто невыносимо — ровное спокойствие и равнодушие со стороны того, кому она привыкла доверять все, о чем молчала с другими. — Я думаю, нам стоит на время отдохнуть друг от друга. — Что?! Но почему? — этого Соланж совершенно не ожидала. Ничего не предвещало беды. Да, вчера имел место быть неприятный разговор, но ведь они помирились! И Джил даже сказал, что понимает ее, хоть она и не права. Мысли моментально затопило несправедливой обидой и… чувством вины. Почему? Что она сделала не так? Тореадор обернулся, окинул собеседницу долгим взглядом, негромко вздохнул и кивнул в сторону дивана в комнате. Оказавшись на нешироком диване, Соланж привычно хотела придвинуться вплотную к парню, но тот выглядел таким отстраненным, что она просто не рискнула. — Потому что я, видимо, плохо на тебя влияю, — он печально улыбнулся, рассеянно поглаживая потрепанный велюр подлокотника. — Когда я тебя встретил, ты была яркая, живая, сильная девушка, энергии которой хватало на целую толпу. Я был восхищен и покорен! А сейчас… — Что сейчас? — торопливо переспросила девушка, чувствуя, как внутренности начинает сжимать ледяная рука. — А сейчас ты стала нервной, раздражительной, эгоистичной, — Джил резко поднялся и, развернувшись вполоборота к Брудже, оперся ладонью о небольшую тумбочку. — С тех пор, как уехала Хэтти, ты только и делаешь, что кричишь. А вчерашнее событие в баре… Тореадор глубоко вздохнул и потер плечо, будто оно затекло. Сейчас он выглядел как никогда чужим и отстраненным. — Это вышло случайно! Я же тебе говорила! — Случайно?! Ты понимаешь, что сейчас ты ответственна за всех Анархов в городе. Сейчас, в этот сложный для всех момент! Сложный для них, для меня, для Хэтти. Она оставила именно тебя, потому что верила, что ты справишься. И я в это верил. Последняя фраза прозвучала тихо, пропитанная разочарованием насквозь. Парень развернулся и молча направился в строну прихожей, где он бросил свой, теперь набитый рюкзак. Соланж так же молча двинулась за ним, ощущая себя подавленной и никчемной. Смерть Фрэнка, разговор с Хэтти, еще и это. Может, она действительно ни на что не способна, если даже Джил, который всегда ее поддерживал, отвернулся от нее. Повисшая тишина угнетала, но Бруджа не могла себя заставить выдавить ни слова. Губы и язык отказывались слушаться, словно окаменев. Она молчала даже тогда, когда Джил шагнул через порог в темный прокуренный подъезд и бросил через плечо: — Пока, Соланж. Дверь захлопнулась, щелкнув автоматическим замком, по бетонным ступеням зазвучали удаляющиеся шаги. Девушка дотерпела до того момента, когда те стали едва слышны и, качнувшись вперед, ткнулась лицом в равнодушное холодное дерево входной двери.