Научи меня летать

      Вечером итальянский ресторан в самом центре Нью-Йорка был полон людей, а подземная парковка возле него — почти под завязку забита машинами. Чудом найдя свободное место, Ребекка ловко загнала автомобиль в белые границы линий и, повернув ключ зажигания, отстегнула эластичный ремень. Сидящий на пассажирском сидении Эйлин заметно нервничал.       Он то и дело приглаживал волосы, бросал короткие взгляды на двери ресторана и теребил воротник идеально отглаженной рубашки. Состояние гуля не укрылось от его спутницы. Она прикрыла только что открытую дверцу и вопросительно уставилась на собеседника:       — Ты в порядке?       Эйлин еще раз поправил воротник, глубоко вздохнул и утвердительно кивнул, но Бекку, похоже, это не устроило.       — Ты не обязан туда идти, если не хочешь.       — Я хочу, — гуль решительно отстегнул ремень безопасности. — Просто столкновение с прошлым — это немного, хм… волнительно? Пойдем, я не хочу заставлять Томми ждать.       В большом, но на редкость уютном зале играла ненавязчивая музыка, улыбчивый администратор, едва услышав имена новых посетителей, понимающе кивнул и пригласил их следовать за собой.       Томас заказал один из столиков, устроившихся в небольшой нише, надежно отгороженной от посторонних глаз занавеской. Он и его жена, полноватая, элегантно одетая брюнетка неопределенного возраста, уже расположились на одном из двух кожаных диванчиков.       — Добрый вечер. Извините, мы опоздали… — начал было Эйлин, но его тут же перебил мистер Гарднер:       — Ничего страшного, мы сами только что пришли, — Томас поднялся с дивана и крепко пожал руку Данна. — Рад, что ты согласился со мной встретиться. Это моя жена, Грейс, а вы, наверное, мисс Голдинг?       — Ребекка, — спутница Эйлина широко улыбнулась и немного склонила голову, всем своим видом демонстрируя, как она рада знакомству.       — Очень приятно. Располагайтесь. Вы уже бывали здесь? Паста тут просто великолепна…       Ресторан все заполнялся и заполнялся гостями, улыбчивый официант то и дело вновь оказывался у столика, чтобы убрать пустую посуду и принести новую порцию великолепного итальянского вина.       Диалог Грейс и Ребекки затух на обсуждении погоды, а вот Эйлин и Томас моментально разговорились. Казалось, Гарднер начисто забыл о том, что перед ним сын его давнего приятеля, а вовсе не он сам. Торопливо покончив с классическими вопросами о работе, учебе, семье и жизни родственников, Томас стал все больше и больше погружаться в ностальгические воспоминания.       — Скажи мне, Эйл, а твой отец что-нибудь рассказывал тебе о Джиле Коэне?       Эйлин чуть заметно дернулся, а потом медленно кивнул. Он ожидал этого вопроса.       Во времена их учебы в Принстонском университете Томми Гарднер был барабанщиком в группе Джила и, разумеется, являлся постоянным участником тусовок, которые организовывал Коэн.       — Да, рассказывал. Мистер Коэн был его близким другом.       — Близким? Ха! Ближайшим! — Томас плеснул себе еще вина из полупустой бутылки. Грейс недовольно поморщилась, но промолчала. — Честно говоря, никогда не мог понять, что их вообще заставило так сдружиться. Один — незаметный книжный червь и ботаник, второй — музыкант, тусовщик и заводила.       Данн неопределенно пожал плечами и отправил в рот последний кусочек мяса. Разумеется, откуда Томми было знать о том, как Джил, сидя прямо на полу в заваленной тетрадями и учебниками комнате Эйлина, рассказывал ему о своей жизни то радостно, то зло, то равнодушно-бесцветно.       Их первый вечер откровений случился довольно спонтанно, когда Джил заглянул к нему в поисках хоть одной пишущей ручки. Не то чтобы тогда Данн питал к Джилу неприязнь, вовсе нет, они просто нигде не пересекались. Ему и в голову не могло прийти, что популярный мистер Коэн вздумает постучаться именно в его дверь.       Эйлин и сейчас не мог внятно ответить на вопрос, что же именно заставило его так близко подружиться с Джилом.       — …чего только не случилось. Интересно, кем стал наш мистер Коэн? Я ни разу не видел его на встречах выпускников. Хотя я и сам бывал не на всех… Ладно. Может, твой отец тебе и про Эмили рассказывал? Ах, Эмили…       Услышав это имя, Грейс заметно помрачнела. Она торопливо кинула в сумочку телефон, поправила прическу и, извинившись, сообщила, что ей срочно нужно домой.       Говоря это, миссис Гарднер то и дело бросала на мужа недовольные взгляды, однако он не обращал на них никакого внимания, полностью растворившись в вине и воспоминаниях. Томас только рассеянно выдал ей в спину: «Пока, дорогая. Я доеду на такси» и снова вернулся к беседе:       — Она же… ох… Я же тогда знал, что если уж Коэну понравилась девушка — вставать на пути бесполезно, но я так надеялся. Даже чуть не подрался с ним. Из группы ушел, дурак. Да ведь он и не виноват был, Эм на меня и так никакого внимания не обращала… Еще на ту лекцию пошел с твоим отцом за компанию… Он-то их для «общего ознакомления» посещал, а я… Ты помнишь, тогда? Хотя, откуда бы…       Но Эйлин помнил, хотя для него этот день не был таким уж выдающимся, как для Томми.       Ночь выдалась на редкость жаркой, и Данн никак не мог заснуть, ворочаясь на кровати. С утра у него был ранний подъем, но сон начисто отказывался приходить. После трех часов беспрестанного ворочанья Эйлин все-таки встал, оделся и спустился вниз, в столовую.       Там было прохладно и пусто. Студент налил себе стакан холодной воды и принялся медленно тянуть его, глядя на постепенно разгорающийся за окном весенний рассвет. Опустошив стакан, Эйлин тщательно вымыл его и собирался поставить обратно на полку, как вдруг услышал звук открываемой двери.       — Не спишь? — стоящий на пороге Джил явно только что вернулся с очередной тусовки: волосы встрепаны, воротник расстегнутой рубашки испачкан в губной помаде, а на шее красуется пара заметных красных пятен. Несмотря на витающий в воздухе запах алкоголя, голос Коэна звучал трезво, да и взгляд не казался мутным.       — Жарко, — отозвался Эйлин и как-то виновато улыбнулся, словно бы его застали на месте преступления. — Хочешь воды?       — Хочу, — Джил быстро сократил расстояние и взял из рук Данна стакан, который тот вновь торопливо наполнил. — Ты идешь завтра к нам на лекцию?       — Да, — кроме алкоголя от Коэна пахло сигаретами и травкой. Ее сладковатый запах не перекрывал даже неприятно-резкий запах табака. Эйлин невольно поморщился и отступил в сторону.       — Хорошо. Тогда разбуди меня, а? Я никогда не слышу будильник, — поставив стакан на стол, Джил развернулся и направился к лестнице на второй этаж. Не дойдя пары шагов, он обернулся. — Иди спать, а то сам не встанешь.       — Ладно. Джил?       — Ммм? — Коэн, преодолевший несколько ступенек, снова оглянулся.       — Ты куришь?       — А тебе есть до этого дело?       Данн сам удивился, застигнутый врасплох этим прямым и совершенно логичным вопросом. Он не мог до конца понять, почему ему так важно это знать, но почему-то было очень, просто невероятно важно.       — Да.       — Ну, раз есть, то нет. Не курю. Пробовал, не понравилось. Ты доволен?       — Да, — Эйлин уже тысячу раз проклял себя за этот вопрос. Какое ему и впрямь было дело до того, курит ли какой-то Джил Коэн или нет?       — Отлично. Спокойной ночи, Эйл.       С утра Данн все-таки едва не проспал. После ночного разговора с Джилом, он поднялся к себе, рухнул на кровать и почти моментально отключился. Благо будильник, противно пищащий над ухом, вовремя вырвал Эйлина из приятной дремы. Он привычно вскочил, быстро оделся, покидал в сумку нужные тетради и вылетел из комнаты. Запоздало вспомнив о просьбе Коэна, Данн добежал до его двери, громко побарабанил по дереву и, услышав недовольное: «Кто? Дааа… встаю…» посчитал свою миссию выполненной.       Стоящий у выхода из общежития Томми неодобрительно посмотрел сначала на наручные часы, а потом на Эйлина.       — Уже без пяти. Мы опаздываем.       — Ничего, успеем. Кое-кто еще даже не встал, — усмехнулся Данн и прибавил шагу, подстраиваясь под торопящегося Гарднера.       Когда Джил соизволил добраться до аудитории, Томми и Эйлин уже пятнадцать минут как чинно сидели на своих местах, внимательно слушая профессора Паркс. Хотя, если быть точнее, ее слушал Данн, а Гарднер откровенно пялился на сидящую впереди Эмили Дарлинг, благополучно пропуская слова преподавателя мимо ушей.       — …обещанная литературная дискуссия, надеюсь, что вы… А, мистер Коэн! — моложавая и язвительная профессор Паркс повернулась к опоздавшему. — С добрым утром. Как спалось?       — Хорошо, но мало, — Джил рухнул на ближайшее свободное место впереди. По случайности это оказался тот самый стол, за который Томми так и не решился сесть — ближайший к неизменному месту Эмили Дарлинг. — Благодарю вас, профессор.       — Надеюсь, вас заставила задержаться подготовка к дискуссии, не так ли, мистер Коэн?       — Разумеется, профессор Паркс, именно она, — Джил даже не попытался сделать взгляд менее сонным. Он переоделся, избавился от запахов веселой вечеринки и даже скрыл предательские следы на шее высоким воротником. Гарднер заерзал на своем месте, ожидая того, что Коэна выгонят за подобное поведение, однако профессор Паркс, пусть и выглядела слегка недовольной, явно не собиралась переходить к каким-либо кардинальным мерам.       — В таком случае, я буду счастлива вас выслушать, — она улыбнулась и оглядела аудиторию. — Кто первым готов начать дискуссию?       Рука Эмили тут же взлетела вверх, браслет, состоящий из крупных разноцветных бусин, тихо звякнув, съехал вниз по смуглой руке. Следящий за его движением Гарднер чуть ли не лег животом на парту.       — Хорошо, мисс Дарлинг, — профессор благосклонно кивнула студентке. — Кого же вы будете сегодня осуждать?       — Дориана Грея, — Эмили поднялась и, выйдя к доске, развернулась к аудитории. — По его вине погибла девушка, прекрасная актриса по имени Сибила Вейн. Его равнодушие и черствость толкнули Сибилу к самоубийству. Дориан оттолкнул от себя ту, что любила его больше жизни и бросила театр ради него… Он…       — А разве он просил об этом? — не дожидаясь особого приглашения, отозвался Джил.       — Ах да, профессор Паркс, можно я вмешаюсь? Так вот… Дориан восхищался ей, восхищался ее актерским талантом. Вы помните, что он говорит в четвертой главе, мисс Дарлинг: «Поймите, в ней живут все великие героини мира! Она более чем одно существо. Смеетесь? А я вам говорю: она — гений. Я люблю ее: я сделаю все, чтобы и она полюбила меня»(1),       — Да, мистер Коэн, — Эмили обернулась к оппоненту и привычно приподняла подбородок.       Сейчас она, одетая в легкое зеленое платье, подсвеченная солнцем, казалась каким-то неземным существом. Создавалось впечатление, что вот-вот из ее коротких, задорно торчащих темных волос высунутся острые кончики эльфийских ушей.        — Я помню эту цитату. Не значит ли это, что Дориан никогда не любил Сибилу? Он любил ее талант, но не ее саму. А она готова была отказаться от любых чувств, кроме чувств к нему, ее Прекрасному принцу. «Благодаря тебе я узнала то, что выше искусства. Я узнала любовь настоящую. Искусство — только ее бледное отражение. О радость моя, мой Прекрасный Принц! Мне надоело жить среди теней. Ты мне дороже, чем все искусство мира. Что мне эти марионетки, которые окружают меня на сцене?»(2)       — А разве талант не есть часть личности, мисс Дарлинг? — голос Джила стал очень серьезен. Его серые глаза встретились с темно-карими глазами Эмили. — Талант — это нечто большее, чем просто игрушка, которую можно выкинуть. Он слишком тесно сплетается с душой, чтобы его можно было вырвать с корнем и при этом остаться цельной личностью. Сибила, с детства уверенная в том, что женщина должна быть жертвенной и растворяться в возлюбленном, собственноручно уничтожила часть себя. Я полностью согласен с Дорианом: «Как мало вы знаете о любви, если можете говорить, что она убила в вас артистку! Да ведь без вашего искусства вы — ничто!»(3)       — Он был слишком жесток с ней, — Эмили поджала губы, однако взгляда не отвела.       — Жертвенность — такая жертвенность — достойна уважения и понимания, а не грубости и холодности.       Коэн едва заметно усмехнулся, откидывая со лба спутанную рыжую прядь. В отличие от мисс Дарлинг, он продолжал сидеть, поэтому смотрел на нее снизу вверх.       — Ненужная жертвенность никому не приносит пользы. Тот, кто жертвует, ожидает глубокой благодарности, тот же, ради кого жертвовали, обычно не чувствует ничего, кроме непонимания и досады. Дориану нравилось то, что Сибила — актриса, она же отказалась от своего таланта. Это равносильно тому, что я скажу, что у вас прекрасные руки и вы отрубите их, чтобы доказать свою ко мне любовь. Вам не кажется, что это немного нелогично?       — Я не бы стала отрубать руки ради вас, мистер Коэн.       — Не отрубайте их ни ради кого, мисс Дарлинг, — широко улыбнулся Джил, и Том Гарднер вдруг очень четко понял, что Эмили стала от него дальше еще на пару световых лет.       Мистер Гарднер говорил что-то еще, но Данн слушал его вполуха. Воспоминания вставали одно за одним, нагромождаясь, путаясь, норовя похоронить под собственной лавиной. Он очнулся только тогда, когда Ребекка, о чем-то быстро поговорив по телефону, торопливо поцеловала его в щеку и улыбнулась бывшему Томми.       — Мне пора. Рада была знакомству, — и не утруждая себя разъяснениями, девушка поднялась из-за стола и скрылась за шторкой.       А Эйлин так и остался в компании полупьяного Томми и собственного прошлого.

***

      Серебристая машина неслась по ночному городу в потоке таких же сияющих фарами автомобилей. В салоне все еще держался резкий запах парфюма Даррена несмотря на то, что Эбигейл высадила Носферату у его дома уже где-то час назад.       Задание оказалось достаточно простым. У Вентру осталось четкое ощущение, что Красавчик пошел с ней не для того, чтобы помогать, а для того, чтобы следить. Попасть в кабинет к бюрократической проблеме Анархов не составило труда, а возможность поймать ее взгляд представилась в первые же пять минут разговора. Уже засовывая в сумку бумагу с негативными выводами, Эбигейл всерьез задумалась о собственной значимости — для Сородича без Доминирования это дело и впрямь было достаточно сложным, она же справилась с ним в два счета.       Это осознание моментально подняло Вентру настроение, ей даже показалось, что дорога стала немного свободнее, а музыка, доносящаяся из магнитолы — веселее и приятнее.       На подземной парковке было пустынно. Освещения лампочек хватало только на общую площадь, большинство углов и дальних стен были окутаны тенью. Эбигейл выключила двигатель, вытащила ключ и собиралась уже выйти из машины, как вдруг заметила чью-то тень, отделившуюся от темной стены.       Девушка нервно сглотнула и прислушалась, пристально вглядываясь в полуразмытый силуэт, однако тот стоял неподвижно. В голове пронеслись нехорошие мысли, но Вентру тут же успокоила себя.       «В конце концов, не только я одна поздно возвращаюсь домой», — решительно заявила она сама себе и вышла из машины.       Цокот ее небольших каблуков гулом раздавался по пустынной парковке. Равнодушные морды разномастных машин смотрели на Эбигейл слепыми фарами, надежно закрывая обзор. Вентру ускорила шаг. До выхода с парковки оставалось где-то пятьсот метров по прямой, она уже видела ведущую наверх лестницу, как вдруг одна из кажущихся безжизненными машин включила фары и с резким визгом вылетела из ряда, перегораживая дорогу. Девушка дернулась назад, но второй автомобиль, уже сзади, повторил маневр первого, надежно запирая Вентру в железном капкане.       — Отвратительно выглядишь, Крайтон, — ухмыльнулся Оливер Конли, высовываясь из задней машины. Он остался в салоне, в отличие от уже знакомых Эбигейл четырех вооруженных гулей, которые торопливо покидали оба автомобиля. — Переломайте ей все кости. Слышали?       Вентру торопливо дернулась в сторону, пробуя увернуться от цепких рук громил, которые практически не оставили ей места для маневра. Прыжок! И она, поскользнувшись, упала животом на капот одного из боковых автомобилей. Холодный металл упруго пружинил под ней, девушка быстро поползла вперед, но ее тут же схватили за ногу и дернули обратно. Она успела только намертво вцепиться в зеркало заднего вида, но эта ненадежная опора, немного посопротивлявшись, сдалась, оставшись в руках Эбигейл куском бесполезного пластика.       — Неет, теперь никуда не денешься, — насмешливый голос слюнтяя-Конли звенел в ушах, когда ее швырнули на асфальт и ударили в первый раз. Тяжелый удар битой пришелся по ребрам, и, будь Эбигейл еще жива, у нее бы точно перехватило дыхание.       Но сейчас ей было больно, просто больно. Вентру снова дернулась, пытаясь подняться, но ее ударили снова, уже с другой стороны, швыряя обратно на асфальт. Дальше удары посыпались градом так резко и часто, что девушка начисто потеряла ориентацию в пространстве.       Сначала она пыталась брыкаться и отчаянно сопротивляться и даже сумела кого-то укусить, но сразу же получила ощутимый удар в челюсть и сжалась в комок, оберегая хотя бы лицо. Крови в ее венах было слишком мало для отчаянного рывка, и сколь бы она не хотела отомстить гулям Конли и самому Оливеру, Вентру прекрасно понимала, что вырвавшийся на свободу Зверь скорее только ухудшит ее положение — несмотря на поздний час, на парковку все еще мог зайти любой желающий.       Удар. Удар. И снова. И почти каждый из них теперь сопровождался неприятным хрустом дробящихся костей. Гули явно знали свое дело, орудуя тяжелыми битами быстро и профессионально. Одежда Вентру давно перестала быть чистой и кое-где, там, где острые грани сломанных костей пробили кожу, окрасилась кровью. Тело Эбигейл превратилась в одну сплошную нестерпимую боль, от которой хотелось выть. Именно сейчас она пожалела, что не может, как любой смертный, просто потерять сознание и покинуть это разбитое израненное тело.       Вентру не знала, сколько все это продолжалось, когда, наконец, Конли не отогнал своих громил. Выматерившись напоследок, он подал сигнал и поднял стекло. Обе машины развернулись и разъехались в противоположные стороны. Вскоре наступила полная тишина, сопровождаемая лишь тихим гудением лампочек.       Девушка попробовала пошевелить рукой, но конечность отказывалась слушаться. Пальцы неестественно изогнулись и просто пульсировали болью. Что-то плоское давило на больное бедро, и Вентру вспомнила про сотовый телефон, сунутый в карман перед выходом из машины. Оставалось только надеяться на то, что он цел. Хотя сейчас в этом было мало проку — она не могла пошевелиться.       Сложно было сказать, сколько времени Эбигейл так пролежала, прежде чем услышала негромкий писк сигнализации в глубине парковки, а потом — приближающиеся шаги. Судя по шагам, этот кто-то был один, и Вентру оставалось только надеяться, что он — не Конли или его гули.       — Помогите, — она едва узнала свой голос в вырвавшемся из ее горла сиплом хрипе. Шаги сначала смолкли, а потом, возобновившись, заметно ускорились.       — Кто здесь? Мисс? Что с вами? — полноватый мужчина средних лет, одетый в полурасстегнутую куртку в нерешительности остановился возле Эбигейл. В его глазах плескался страх и одновременно растерянность. Он явно никогда не видел ничего подобного и искренне не знал, что делать.        — Вам плохо? Я звоню в девять-один-один!       Мужчина трясущимися руками потянулся за телефоном, но тот выскочил из пухлых пальцев и упал на асфальт. Незнакомец нервно сглотнул и потянулся за сотовым.       — Посмотри на меня, — снова прохрипела Эбигейл, надеясь, что смертный все-таки догадается сделать то, что она от него ждет.       — А? Что? — мужчина рефлекторно повернул голову, и его взгляд тут же остекленел, встретившись с глазами Вентру.       — Подойди ко мне, — незнакомец беспрекословно подчинился. — Достань мой телефон из левого кармана джинсов. Найди в телефонной книге номер контакта «Джил» и позвони ему.       Уже слушая гудки, доносящиеся из надежно прижатому к ее уху телефона, девушка позволила себе немного успокоиться.       — Да, Эбби? — наконец донесся из трубки знакомый голос.       — Джил, пожалуйста, забери меня отсюда. Срочно. Пиши адрес…