Катализатор

На обед из рыбы, рыбы и рыбы командор Макартур выбрал рыбу. Выбор дался ему нелегко. Ах, ну и кофе, конечно. Меню ресторанов Равенны не отличалось разнообразием. Тесные торговые связи с планетой ледяных океанов, Эленом, наложили отпечаток в том числе и на местную кухню. Не худший вариант, лучше, чем белковые продукты полностью скрытой под землёй Терры, но Макартур тут уже неделю, и от разнообразия морских гадов его начинало мутить. Макартур обречённо закрыл меню, отчаявшись найти там хоть что-то похожее на блюда Столицы. Заказ принимал парень лет двадцати пяти. Он говорил бодро и чётко и если б не чёрный рабочий ошейник, то Макартур и не понял бы, что перед ним слуга. Наверное, личная собственность владельца. Знают, кого подсылать к столичному гостю. Вот только Макартур такого жеста уважения не оценил. Всё на Равенне казалось ему диким и неправильным, но кое-что шокировало его больше всего остального… Почти все слуги, с которыми он встречался взглядами, глядели на него абсолютно осмысленно. И, хоть слуги не выглядели ни побитыми, ни истощёнными, Макартур видел в этом чистой воды живодёрство. В Столице хорошим тоном считалось лишить человека, попавшего в слуги, критического мышления. Не нужно быть гением гуманизма, чтобы представить, как это унизительно: прожить целую жизнь, чтобы потом оступиться разок и попасть какому-нибудь извращенцу в кофевары… Но равеннцы, видимо, этого не понимали. Или не желали понимать. Слуга-официант сверкнул внимательными зелёными глазами и терпеливо повторил: — Вам с карамелью или без? Макартур подумал, что он про кофе, и махнул рукой, мол, давай. Каково же было его удивление, когда карамелью оказалась полита поднесённая ему среди прямоугольных стручков выпотрошенная рыбёшка. Её застывший под глазурью глаз глядел на Макартура с нескрываемым обвинением. Варвары. Дикари. У Макартура слов других не находилось. Даже над дохлой рыбой нашли способ поиздеваться. Макартур скрипнул зубами и нерешительно взялся за вилку с ножом. Аппетита это зрелище не вызывало, однако он чувствовал за собой долг прекратить мучения бедного создания. В конце концов, он же столичный посланник. Воплощение цивилизованности и милости Империи. А ныне — оплот человечности и здравого смысла посреди мешанины абсурда, металла и бетона. Его предупреждали, конечно, что Равенна — весьма специфическая планета, но он был готов к сложностям. Думал, что был готов. В конце концов, он же видел и не знакомую с солнечным светом Терру, и одичавшую без имперского надзора окраину Второго сектора. Что может после этого вызвать у него культурный шок? Макартур с исключительно страдальческой миной положил в рот истекающий побуревшим сахаром кусочек рыбы. Кофе он отхлёбывал, не глядя и уже не обращая внимания на вкус. Он не мог видеть, как обслуживавший его слуга подошёл к другому столику и, вежливо наклонившись к смуглому равеннцу средних лет, своему хозяину, что-то сообщил ему вполголоса. Хозяин лениво качнул сигаретой над пепельницей и так же тихо ответил, на что слуга учтиво поклонился — немного глубже, чем обычным гостям — и исчез за голографической ширмой кухни. К чести слуги и его собеседника, они ни тенью взгляда не выдали, что речь о завалившемся в дорогой ресторан в шортах столичном госте. Но когда через пару минут Макартур залпом выдул всё, что оставалось в чашке, был немедленно поставлен в известность информатор Равенны. *** Когда Макартура провожали в командировку, каждый, кто узнавал, куда же именно его направляют, принимался сочувственно цыкать и качать головой. И хотя Макартур в таких проявлениях жалости не нуждался, он понимающе вздыхал в ответ и предлагал закурить. Таким макаром он уничтожил за день две пачки сигарет. Равенна — ужасная планета, во всех отношениях. Туда ведёт множество «висяков», там пропадают без следа люди, и хорошие, и плохие… На криминальной карте Империи Равенна — чёрная дыра, на репутации — чёрное пятно, и сама она из космоса вся такая чёрная, неживая. Защитные поля поглощали, как могли, лучи местного светила, чтоб жители Равенны не изжарились заживо. Слои стального города защищали, как могли, умирающую гнилую сердцевину: Равенне осталось недолго. Наверное, если бы не трубы и не провода, гонявшие насильно кровь по венам этого франкенштейна, она давно испустила бы дух, бедная загнанная животина. Она, конечно, всегда была не подарок, со своей агрессивной флорой и фауной, с чересчур активным солнцем… Но уж лучше это, чем мир стали и бетона. Лучше, чем мир без живого неба. Большинство жителей здесь никогда не видели голубого неба. Если так посмотреть, то на Равенне царит вечная ночь, но мало кто задумывается об этом. Ведь у них есть новое небо, нарисованная алгоритмом голограмма. Ведь у них есть прогнозы погоды, которые никогда не ошибаются. А звёзды на праздники могут пуститься в хоровод. Когда равеннцы говорят об этом, у них на лице написано: а ваше небо так может? Они искренне горды тем, что сотворили. Когда звездолёт, регулярный рейс из Второго Сектора, заходил на посадку, пока он полз по транспортным трубам сквозь толщу города, Макартуру было… Противно. Его словно заставили сунуть руку в гниющий труп. Да что там руку: он нырнул в это разлагающееся месиво с головой. Да, он знал, на что идёт. Но он что-то не видел ни разу, чтоб от осознания, чем пахнет отстойник, его вонь превращалась в запах роз. Каждый вдох на Равенне оседал на языке металлическим привкусом. К такому выводу Макартур пришёл, высунувшись из своего номера на двухсотом уровне и сосредоточенно посопев. Как ни чисти воздух, а чувствуется, что им дышали до тебя десятки миллионов. С тех пор Макартур предпочитал номер не проветривать. Уж лучше своё, родное. Водопроводный кран Макартур обнюхивал особенно усердно и наконец пришёл к выводу, что запах кислятины тоже вполне отчётливый. Сколько канализационные стоки ни перерабатывай… С тех пор Макартур предпочитал пользоваться влажными салфетками, которые привёз из Столицы. А то мало ли, где салфетки местного производства могли побывать до него. Любой столичный на месте Макартура давно собрал бы манатки да запросил обратный трансфер, но Равенна не на того напала. Макартура просто так не пережуёшь, не переломишь. К тому же, он был тут не как столичный гражданин Макартур. О нет, в его лице на Равенну ступило само правосудие. И для того, чтобы оно восторжествовало, требовалась малость: найти на Равенне один специфичный товар. Представитель местной власти, глава терротдела Артур Сенши, на это сообщение отреагировал весьма скептично, и вместо помощи великодушно предложил Макартуру самому обойти все аукционы Равенны и поразглядывать лоты. — Если ваш товар и впрямь перевезли на Равенну, чтобы замести следы, это было прекрасное решение, — пророкотал грузный кайрос, тяжело переваливаясь в кресле, узковатом для его широких плеч. — Оцифровка аукционов здесь необязательна, поэтому отследить продажу товара, пусть и такого нестандартного, не представляется возможным. И бросить на это все усилия мы тоже не можем: обстановка на планете не позволяет. Именно так я ответил вашему начальству в письменном запросе на сотрудничество. Макартур только фыркнул: — Да уж. Что ни день, то бунты. Как обычно. Кайрос ответил ему тяжёлым взглядом, но уже мгновение спустя его хмурая мина превратилась в равнодушную улыбку: — Да, господин. Как обычно. — Удивительно. У вас самое большое в Империи количество полицейских на душу населения, а вы всё равно не можете удержать под контролем маленькую, на пятёрку миллиардов, планетку? — Вам лучше приступить к поискам, если не хотите упустить свой товар. Сами ведь говорите, каждая минута на счету, — вежливо напомнил глава терротдела, поглаживая лежащий в ладони шар-контроллер. Спустя пару секунд в дверях появился ещё один полицай. — Если позволите, я хотел бы вернуться к делам первостепенной важности. Вас проводят. В переводе с равеннского, его попросту послали. Ах, какая чёрствость к делам Империи, какое преступное равнодушие! Какое, в конце концов, кому дело, что творится на Равенне? Не так уж часто их вообще о чём-либо просят, можно было бы и помочь. Ведь товар, что Макартур искал на этих тесных улицах, был ой какой нестандартный. Пока они ехали в лифте, Макартур стоял прямо у дверей, ожидая с нетерпением, когда его уже выпустят на волю. И всё это время завёрнутый в душную форму полицай-провожатый внимательно разглядывал его ноги. — Куда уставился, рядовой? — цыкнул Макартур, даже не оборачиваясь, и невозмутимо почесал левой ногой правую. Полицай, естественно, забормотал искренние извинения, но лифт как раз приехал, поэтому Макартур вышел, не дослушав. Его «специфичный товар» был слугой. Беловолосым голубоглазым эленцем по имени Каллисто. Его хозяин, заместитель министра культуры Белотт, переправил его сюда из самой Столицы. По его уверениям, исключительно в целях выгодной перепродажи. С одной стороны, конечно, поступок логичный. В Столице за упрямого, слишком умного слугу много бы не дали, там такие не в ходу. А вот Равенна — совсем другое дело. …Вот только следующим владельцем Каллисто должна была стать Империя, и никто иной. С тем количеством нулей, которое предлагали замесителю министра культуры Белотту за Каллисто, он мог бы окружить себя целым гаремом успешно модифицированных слуг и до конца дней плевать в потолок. Но Белотт из раза в раз терпеливо улыбался и повторял: эленец не продаётся. С каждой неделей просьбы Империи всё больше походили на требования. Империя теряла терпение, и Макартур бы не удивился, если б однажды дом Белотта оказался «разграблен». Или сам Белотт вдруг «скончался во цвете лет», а его имущество, за неимением наследников, перешло бы Империи. Видимо, Белотт и сам что-то заподозрил. Поэтому однажды заместитель министра культуры Белотт исчез. Причём не сегодня, а позавчера, вместе с бесценным слугой, и к тому времени, как об этом узнала столичная полиция, их корабль уже приземлился на Равенне. Всё это время слежка была уверена, что Белотт не покидал дома. Этим Макартур не мог не восхититься: упитанный мужчина столичного происхождения с совершенно бесхребетной полуулыбкой на лице умудрился утереть нос вышколенным с раннего детства кадетам. Но было не до злорадства. Теперь у Макартура не осталось сомнений, дело не просто в желании укрыть друга, осуждённого за этическое преступление. Для этого достаточно было бы стереть Каллисто память. Никакими допросами и манипуляциями разрушенные воспоминания уже не восстановить, поэтому Каллисто бы тут же оставили в покое, доживать дни под крылом у сентиментального дурака из министерства культуры. Но Белотт пошёл на преступление и сам, только чтобы вытащить слугу из Столицы. Макартуру по душе были незамысловатые, «рутинные» дела. Ему нравилось с первой минуты понимать, что происходит: беспомощность киношных детективов, переполненные кружки кофе и ворох противоречивых улик – для мазохистов. Поэтому отдел слуг и неправомерного владения показался ему идеальной карьерой: прошитые слуги, составляющие абсолютное большинство слуг Столицы, не способны были заметать следы, а их хозяевами обычно двигала простая, как два пальца, алчность. Никаких тебе идейных маньяков, никаких ложных свидетельств. На первый взгляд, всё было просто и здесь. Но то и дело Макартур замечал, как у него противно свербит во лбу, там, где у умных людей бывают семь пядей. Макартур остановился под голографическим знаком «Не курить» и прижал сопло безопасной зажигалки к последней, с самого утра болтавшейся в кармане сигарете. Дым взвился вверх, ускользая в ближайший воздуховод. Видимо, он был снабжён датчиком дыма и анализатором, поскольку уже через пару секунд у Макартура перед лицом вылезло голографическое предупреждение: «Курение в общественных местах нежелательно». Равенна — специфическая планета, и не только из-за живых звуков, которые она издаёт изо дня в день. Люди здесь тоже ни капли не похожи ни на Столичных, ни даже на соседние провинциальные сектора. Они собранны и уклончивы в словах, настолько, что впору бы создавать электронный переводчик с равеннского. Официально считается, что говорят они на общеимперском, и даже без особого акцента, вот только в общеимперском «нежелательно» никоим образом не подразумевает запрет. Макартур привычным жестом смахнул оповещение. Белотта недавно задержали, сняли с рейсового автобуса между секторами. Слуги с ним уже не было, как и памяти о последних нескольких днях. За ушами у Белотта красовались две жжёные точки, и подозрения подтвердили как штатный полицейский Координатор, так и МРТ мозга. Белотту стёрли память. Старый дурак лишь улыбался виновато и повторял, что ничем не может помочь следствию и очень сожалеет. Над головой у Макартура метеоботы, маленькие шарообразные роботы, сбивались в похожие на облака стаи. Он, конечно, мог попробовать обойти все аукционы: ночь долгая, если не соблазняться галлианским пивом. Но будет ли толк? На Равенне вовсе не обязательно выставлять слугу на большие торги, чтобы продать. Не говоря уже о том, что ему могли просто заменить нейробраслет. Манипуляция дорогая и неприятная, но ради полной свободы через неё ежегодно проходят тысячи. Кого-то потом всё-таки находят, а кто-то так и остаётся в Системе призраком. Живым человеком, которого в последний раз видели десятилетия назад. Жизнью, что не оборвалась, — лишь навеки замерла. Если Каллисто успели сменить браслет, у Макартура больше шансов выиграть лотерею, чем найти его. Равенна — многоуровневый муравейник, тут все люди топают по чужим потолкам, а живут под чьим-то скрипучим полом. Каллисто может быть сейчас прямо у Макартура под носом — точнее, под ногами — но Макартур никогда этого не узнает. …Как хорошо, что он предусмотрел это и заранее нашёл пару номеров. По первому никто не ответил. Зато второй подняли всего через несколько гудков. Как будто… Ждали? Эта мысль быстро выскользнула из сознания Макартура. *** Дверь под номером сто один. Одна из сотен дверей в сотни офисов, напиханных в Централион. Макартур, как оказалось, постоянно ходил мимо этой стеклянной громадины. Просто как-то не задумывался, что оттуда, с высоты, на него посматривает не кто иной, как информатор Равенны. Макартур собирался уже постучать, но дверь ускользнула от него, отъезжая вбок, а изнутри на Макартура сверкнули два зелёных человеческих глаза. По ту сторону порога его ждал подросток-равеннец, совсем мальчишка. У него были типичные для Равенны тонкие волосы, каштановые с рыжиной, и столь же типичные веснушки. А на шее поблёскивала широкая медная пряжка. Слуга. Макартур мгновенно скис: даже здесь тема слуг его не оставляет. — Проходите, господин. Располагайтесь, — слуга поклонился и радушно отступил в сторону, пропуская гостя в недры офиса. — Хозяин обещал скоро быть. Макартур зашагал сквозь полумрак к свету на другом конце коридора. Слуга на некотором расстоянии последовал за ним, но не раньше, чем щёлкнула, запираясь, входная дверь. Войдя в кабинет, Макартур первым делом заметил книги. Настоящие, бумажные. И не потому, что был таким фанатом древностей, чтоб высматривать их, а потому, что в офисе информатора, куда ни глянь, были книги. Большинство, конечно, заламинированы, а то и вовсе подделаны, но зрелище всё равно впечатляющее. Особенно вкупе с так похожими на натуральное дерево полами и тёплым светом, придававшим страницам книг уютный желтоватый оттенок. Больше всего этих тёплых лучей сходились на письменном столе посреди кабинета и на нескольких мягких креслах, отчего их изогнутые формы манили всё сильнее. Не дожидаясь приглашения, Макартур плюхнулся в одно из них. Лишь устроившись поудобнее, он заметил настоящее чудо офиса. Прямо напротив Макартура простиралась за окном Равенна. Над городом сгущались сумерки, небо темнело градиентом, из голубого — в розоватый, а оттуда в тёмный пурпур. В без пяти минут звёздную ночь. Несмотря на обилие книг и винтажных приборов вокруг, кабинету остро не хватало серьёзности. Самые высокие стеклянные полки были припорошены «жилой» пылью, а другие вещи пребывали в беспорядке ровно настолько, чтобы выдавать: сюда приходят не только работать. Точнее, сюда вообще не приходят. Скорее всего, информатор живёт здесь вместе со слугой. Есть у местных такая мода, жить там, где работаешь. Через пару секунд Макартур заметил ещё одно кресло, у стены. Оно было занято. В нём, почти не шевелясь, восседал массивный тэррианец: Макартур распознал его по крупным, как две кувалды, кулакам, лежащим на мягких подлокотниках. Тэррианец увлечённо копался у себя в коммуникаторе, поэтому, по идее, страха внушать не должен был, однако Макартуру он почему-то сразу не понравился. Возможно, из-за расчерченного шрамами лица, а может, из-за неестественно-серой радужки глаз. Была в нём некая затаённая угроза, как у замершего перед прыжком хищника. Не сводя взгляда с тэррианца, Макартур выбрал одно из кресел перед письменным столом. То, что было подальше от человека-кувалды. — Добро пожаловать в представительство компании «Юнайтед Кофи» на Равенне, — слуга лучезарно улыбнулся, а телохранитель у него за спиной весело фыркнул. Должно быть, по меркам Равенны он сейчас невесть какую шутку отмочил, раз даже тэррианец рассмеялся, но Макартуру было не до шуток. Погодите, а это точно был смех?.. — Жаль, что я сегодня не за кофе, — серьёзно проговорил Макартур, а сам решил повнимательнее присмотреться к обоим. Намётанный глаз инспектора сначала изучил слугу. Глаженая рубашка, поверх неё — чистый бордовый жилет, и всё по размеру, на хозяйские обноски не похоже. Лицо ровное, без синяков и видимых царапин, ногти аккуратные и чистые. Да и признаков истощения не наблюдается… Похоже, содержат его в неплохих условиях. Но больше всего внимания Макартур уделил ошейнику. На слуге он был из коричневой кожи, в меру широкий и без лишних украшений, с мелким латунным жетоном. Макартур пригляделся к нему, щурясь. «Ричард». Обыкновенное имя и никаких похабных отметок или безвкусных гравировок. Очень похоже на ошейник компаньона… Это многое объясняет, на самом деле. Фактически, главная функция слуг-компаньонов — развлекать своих хозяев. …вот только какой сорокалетнему информатору компаньон из подростка? А вот телохранитель, похоже, свободный. Оно и видно: вон, в кресле развалился да глазами сверкает. Не встал, даже чтоб поздороваться с гостем. — …Так сколько, говоришь, тебе… Ричард? — Макартур взглянул на слугу, всё ещё ожидавшего указаний. — Мне шестнадцать, господин, — без запинки выговорил слуга. — Чтоб меня на работе похоронили, — вырвалось у Макартура. Слуга обеспокоенно нахмурился: — Что-то не так? — Нет-нет… …Конечно, всё так, мальчик. Твоему хозяину остаётся только позавидовать, что за владение таким интересным товаром им ещё не занялась местная полиция. Хотя после сегодняшнего визита в терротдел Макартур ничему больше не удивлялся. Им хоть до чего-то есть дело? Макартур ни на что особо не надеялся, но всё-таки решил спросить: — …Слушай, а ты за что стал слугой? Рик отрицательно покачал головой: — Боюсь, ответ на это знает лишь господин. Вы можете спросить его, если желаете. — Многовато секретов прикарманил твой господин, — проворчал Макартур, закидывая ногу на ногу. — Раз есть работа задавать вопросы, то должна быть и работа давать ответы, — вдруг подал голос телохранитель, разглядывая узоры на притаившейся в углу медной вазе. Слуга взглянул на мужчину со шрамом и принялся мять правой рукой левую ладонь. Занервничал? Макартур не сразу понял, в чём дело. Для этого ему пришлось пошевелить мозгами и перевести реплику телохранителя с равеннского, языка мошенников и предателей, на столичный диалект. Диалект честных людей. «Похоже, полиция теперь годна лишь на то, чтоб задавать вопросы». Макартур и сам не заметил, как оказался прямо перед телохранителем, не потрудившимся не то что встать — даже взглянуть на Макартура прямо. Слуга маячил то слева, то справа, как мотылёк вокруг лампы, и бормотал невнятные извинения. — Потрудитесь повторить мне это в лицо, парре? — исключительно дружелюбно предложил Макартур и не без злорадства отметил, как на телохранителя подействовало последнее слово. Когда-то в Столице на «парре» обращались исключительно к слугам, и никакого отрицательного значения это словечко не несло. По крайней мере, пока кто-то не додумался назвать так неугодного собеседника. Свободного собеседника. Тэррианца прям дёрнуло. Острые глаза тут же вперились в Макартура, серые, а в тени тяжёлого лба — почти чёрные. Правый уголок рта, нетронутый шрамом, дёрнулся, и вдруг, лениво оттолкнувшись руками от подлокотников, тэррианец навис над Макартуром. Широкие плечи без труда заслонили аж два настенных светильника разом. Третий, повыше к потолку, оказался прямо за квадратным черепом телохранителя. До этого момента Макартур считал, что обладает ростом выше среднего, и это его вполне устраивало. В конце концов, он что, колонна, головой потолки подпирать? Родных ста семидесяти восьми Макартуру хватало за глаза. Но не сейчас. Сейчас Айзек Макартур душу бы продал за пару лишних сантиметров. Поскольку при своём «выше среднего» он практически носом уткнулся в волосатую тэррианскую грудь. — Я сказал, милостивый господин, что спрос рождает предложение, — низко, как из цистерны, прогудел телохранитель. Макартур не придумал ничего лучше, чем подозрительно прищуриться: — И всё? — И всё, — невозмутимо кивнул телохранитель. Улучив момент, слуга втиснулся между ними и сообщил: — …Милостивый сэр, вы ничего не имеете против кофе… — парень замешкался, но уже в следующую секунду выпалил: — С имбирём? Макартур заморгал, сбитый с толку. Такого предложения он точно не ожидал. Погодите, а кофе с имбирём вообще существует? Ах да, он же на Равенне, планете, где никто не имеет представления о сочетаемости ингредиентов… Возмущение улеглось так же быстро, как и возникло. Макартур покачал головой, и тогда слуга, заметно расслабившись, поглядел через плечо на телохранителя: — И… Мне понадобится ваша помощь, господин. Мешок с кофе слишком тяжёлый, мне его не поднять. Вы не очень заняты? Телохранитель только плечом повёл и, когда слуга направился в кухню, побрёл за ним. Макартур с размаху плюхнулся обратно в кресло, по привычке закидывая ногу на ногу и принимаясь чесать волосатое колено, прямо там, где кончались лимонные шорты в розовый ананас. Он и сам не знал, чего вдруг так завёлся. Ни для кого не секрет, что старшее поколение тэррианцев недолюбливает Столицу и презирает полицию. Какой ещё реакции ждать от боевого тэррианца, которому за сорок уж точно, на столичного полицейского? Макартур терпеливо вздохнул. К выходкам мелких народов надо относиться со снисхождением. В конце концов, ведь все они Столице — братья меньшие. Неразумные, неуёмные, нерациональные. Макартур глазел по сторонам, совершенно не замечая опустевшей кобуры. *** На кухонном столе, на плотной кухонной прихватке, тускло блестел дистанционный парализатор Айзека Макартура. На первый взгляд он походил на обыкновенный пистолет, но даже Рик, не сильно мыслящий в оружии, сразу узнал его по прорезиненной рукояти и тумблеру мощности. — Надеюсь, ты не трогал его голыми руками? — телохранитель информатора, Льюис Мицек, протиснулся в кухню вслед за Риком. —...Я думал, он точно заметит, — вдруг признался Рик, у которого от этой наглой выходки до сих пор дрожали колени. Льюис приподнял левую бровь. — Он хорошо отобедал, — напомнил телохранитель. — Можно было и не отнимать, он в кошку с двух шагов не попадёт. Говорил Льюис тяжело и неохотно, по нему видно было, что он не привык ни перед кем объясняться. А уж особенно — перед слугами. Рик прекрасно это ощущал, поэтому старался лишних вопросов не задавать. — В кошку с двух шагов не попадёт, а вот по тревожной кнопке пальцем — запросто. — Тяжёлый взгляд Льюиса вновь лёг на парализатор, и телохранитель вдруг подметил. — «Невидимка». Рик молча кивнул. Такие модели, полностью из пластика, очень недолговечны. Некоторых хватает всего на пару выстрелов, но больше обычно и не требуется: «невидимками» пользуются там, куда пронос оружия запрещён. Где цель будет чувствовать себя в относительной безопасности. Полицейский, скорее всего, собирался пронести парализатор на аукцион слуг. — Может, ты у нас ещё и анонимный? — задумчиво пробормотал Льюис и смело взял оружие в руки. Никакого эффекта: ни окна интерфейса, ни авторизации. Значит, воспользоваться им может любой. Льюис улыбнулся ещё раз, и на сей раз это была уже не улыбка оружейного энтузиаста. Это была улыбка любителя пострелять. Когда угловатые пальцы Льюиса аккуратно перещёлкнули тумблер мощности на летальный режим, у Рика похолодело в животе. — Шучу я, шучу, — неохотно буркнул Льюис. Тумблер с щелчком вернулся к отметке «глубокий обморок». *** Когда тэррианец вернулся через пару минут, Макартур уже полностью пришёл в гармонию с собой и решил, что заводить врагов в стане информатора ему ни к чему. Поэтому он сделал над собой усилие и подарил исполосованному шрамами телохранителю фирменную столичную улыбку. Тэррианец, как ни странно, ответил ему взаимностью. И от этого лёгкого оскала, на одну лишь правую сторону, Макартура пробрала дрожь. Он опять почесал голое колено и нервно щёлкнул цветастым шлёпком по пятке. — Так, когда ваш господин поимеет место быть? — нетерпеливо уточнил Макартур. — Пробки, — лаконично отозвался телохранитель. — Он был на аукционе слуг. Обещал скоро быть, — заверил его невесть откуда появившийся слуга с двумя чашками в одной руке и туркой в другой. — Ваш кофе. Макартуру попалась белая чашка с тремя зелёными листочками — логотипом «Юнайтед Кофи». — Что, одного малолетнего слуги ему мало? Или ты уже староват для его вкуса? — слова сорвались с языка Макартура раньше, чем он успел их осмыслить. Повисла тяжёлая тишина. — Простите, что? — переспросил мальчишка, наклонив голову. Вежливая улыбка не сходила с его лица — и это бесило Макартура сверх меры. — Вот это. Это неприемлемо, — он вдруг ткнул пальцем Рику в грудь. Палец дрожал, но сам Макартур не придал этому значения. — Слушай, я в Столице по делам слуг, и кто, как не я, знает, как и за что ими становятся. За преступления, понимаешь? Предательство Империи, мошенничество и хищения в крупных размерах. Хоть что-то из этого звучит, как то, на что способен шестнадцатилетний? И ладно бы это был вопрос нелегального обращения в слуги, но вообще брать слугу-ребёнка... Зачем информатору бесполезный слуга, спрашивается? Если он, конечно, не извлекает из тебя иную пользу, экономя на походах в бордель! — Макартур фыркнул. О панорамное окно настойчиво колотилась муха, жужжала разряжающаяся лампочка на потолке. И тяжело, по-собачьи сопел через рот Макартур, которому вдруг стало в офисе страшно жарко. Слуга покладисто сложил руки и заговорил так же спокойно и тихо, как раньше. Макартуру пришлось пасть захлопнуть, чтобы получше его слышать. — Я не сомневаюсь, что вы знаете очень много, милостивый господин. Но, боюсь, в этой ситуации вы многое упускаете, поэтому я не могу с вами согласиться. Извините! И всё это — с доброй полуулыбкой. С терпением, с каким отвечают капризным детям. Одно слово осталось звучать у Макартура в голове. «...упускаете». Он упускает? Но что? Мозг Макартура, отяжелённый выпитым за обедом кофе, самоотверженно скрипел шестерёнками. И тут его осенило. Конечно. У того безобидного старикана были помощники. Или один помощник, зато какой. Со связями в государственных больницах, крупных аукционных домах и, самое главное, с парой правильных ниточек в Столице. Так почему бы этому помощнику не оказаться... Самим информатором Равенны? Макартур не успел даже дотронуться до дисплея коммуникатора, что уж о тревожной кнопке говорить. Рога парализатора ткнулись ему под левую лопатку, и всё тело свело судорогой. Рик еле успел отскочить, чтобы отрубившийся полицейский не упал прямо на него. Льюис страшно не любил, когда о его господине говорили гадости. *** Тайсону обычно не нравились столичные, но замминистра Белотт однозначно произвёл на него хорошее впечатление. Перед входом в офис он вытер ноги несмотря на то, что погода стояла сухая, а, оказавшись в кабинете Тайсона, немедленно представил и себя, и своего слугу-эленца. А ещё он не носил аляповатых шорт. В глазах Тайсона это мгновенно давало ему фору среди соотечественников. Очерченные сединой волосы Белотта были неловко примяты после ночного перелёта, но рассказывал он, несмотря на смятение и усталость, весьма связно. Тайсон не перебивал его, хотя ничего нового столичный ему не поведал. Тайсон дослушал бы его, но тут очень кстати вернулся Рик. Белотт замолк и, благодарно кивнув, принял в руки чашку с молотым вручную кофе. Пока Тайсон пил, Белотт молчал и невидяще разглядывал что-то на дне своей чашки, а потом вдруг сказал, гораздо тише и как-то надломленно: — Империя... Точно не найдёт его здесь? Слуга, о котором шла речь, взгляда на Тайсона так и не поднял. Только напрягся, боясь услышать от информатора Равенны, от человека, знающего всё, неутешительный вердикт. Тайсон сделал ещё один неторопливый глоток и лишь тогда ответил: — Не волнуйтесь так, господин Белотт. Меня уже посвятили в... — он скользнул взглядом по прямому, как палка, эленцу, —...специфику нашего дела. Разумеется, гарантировать успех не могу, но я бы сказал, что шансы на нашей стороне. Он поставил еле заметное ударение на словах «наше дело» и «наша сторона». Большинство столичных пропустили бы это мимо ушей, но у министра Белотта в глазах сверкнуло понимание. — Благодарю, что согласились помочь, — искренне проговорил тот и вдруг, положив ладони на широкие колени, согнулся в учтивом поклоне. Этот привычный для Третьего сектора жест даже Тайсона застал врасплох. Неловкая поза выдавала, что Белотт не так уж часто, если не впервые, кому-то кланяется, но так ли это важно? Тайсон не смог сдержать улыбку. — Уверены, что и сами не хотели бы затеряться где-нибудь на Равенне? Она бы приняла вас. Белотт благодарно рассмеялся, принимая комплимент.