Катализатор

Рик всегда вставал первым. Старался, по крайней мере. Иногда, что уж скрывать, стойкость его подводила — тогда просыпался он от теплой руки, опустившейся на плечо. От старательного похрустывания ручной кофемолки или аппетитных запахов, что с такой лёгкостью просачивались из кухни в остальной офис, пропитывая даже углы с самой тёмной и безрадостной историей. От голоса — неизменно спокойного, неизменно уставшего. Не похожего, хоть убей, на голос серого кардинала Равенны. Но Рик старался, чтобы было наоборот. Чтобы это он встречал помятого с ночи господина бодрой улыбкой, предлагал ему завтрак и кофе. Никто не просил его об этом, наоборот, господин хмурился и ворчал, мол, это лишнее — напускное недовольство, которое быстро растворялось в утренней дозе кофе. Если у Рика получалось угодить с первого раза, Тайсон просто кивал благодарно и допивал кофе до конца. Если же нет, он всё равно довольно быстро просыпался — чтобы прочитать Рику лекцию о том, где всё пошло не так. Так они и сидели в узкой кухоньке, по разные стороны куцей барной стойки, и оба считали, что такое утро — самое лучшее. Информатор Равенны Тайсон Фишер не только ради прикрытия создал «Юнайтед Кофи». Всего о двух вещах он мог говорить вечно: о своей молодости и о хорошем кофе. Именно поэтому об этих двух вещах его лучше было не спрашивать. Но Рик спрашивал. Это делало их утро лучше. Чем дольше удавалось не вспоминать о привычных ролях, тем лучше. Сегодня Рик мог урвать настоящее бинго: утро после любого дела, даже самого ерундового, было слаще утра обычного. Рик не раз гадал, почему же. Пришёл к выводу, что всё довольно просто: приятно просыпаться, когда мог и не проснуться или проснуться не там, где хотелось бы. Весьма мрачный повод для радости — Рик не отрицал, но и отказывать себе в этом простом счастье не собирался. Но — увы — в это утро его разбудили нотки стынущего кофе. Рик встряхнулся, не проснувшись толком, и сразу зашарил по прикроватной тумбочке. Первым под пальцы скользнул ошейник — совсем уже изношенный, обманчиво мягкий. Рик отпихнул его подальше, не глядя. Вторым сдался коммуникатор. Неудержимо зевая и уже спускаясь по узкой боковой лестнице в общий коридор, Рик застегнул пластинчатый браслет на руке. Коммуникатор, узнав хозяина по нейробраслету под кожей, одобрительно завибрировал. — Господин? — зевнул он снова, заглядывая в кухню. А там никого не оказалось, кроме кофеварки, методично отплёвывающейся от забившего фильтры кофейного порошка. …Кофемашина? Рик заморгал растерянно. У господина гости, которым он не рад, да ещё так рано? Рик тут же схватился за горло. Ошейник. Он оставил ошейник в комнате. Не столько его волновало, что он мог предстать перед гостями в одних боксерах и посеревшей футболке, сколько то, что с голым горлом. Рик ломанулся было обратно, но вовремя заметил, что дверь в кабинет господина приоткрыта. И в эту щель открывался превосходный вид на ноги в серых носках, преспокойно лежащие на подлокотнике дивана. Рик выдохнул с облегчением. Информатор Равенны Тайсон Фишер спал в своем кабинете на гостевом диване, в той же одежде, в которой вчера покинул офис. Даже жалюзи не закрыл, и утренние лучи согревали ряды книжных переплетов, поглаживали демонстративно выставленную на столе деревянную статуэтку в виде листка «Юнайтед Кофи». На журнальном столике исходило резким запахом кофеина порождение кофеварки. Рик потрогал чашку. Ещё тёплая. Рик пошуровал в коммуникаторе, и жалюзи с тихим жужжанием поползли навстречу друг другу. Когда они столкнулись, утру только и осталось, что сочиться сквозь щели. Один луч пролёг Тайсону по тыльной стороне ладони, поверх длинного белёсого шрама. Рик улыбнулся и, уходя, плотно прикрыл за собой дверь. Сердце всё ещё стучалось на выход. Потирая горло, Рик взмахом руки открыл почти незаметную дверь в ванную. Из туалета на Рика пахнуло неожиданной духотой и потом. Рик замер на пороге. Из-за унитаза на него квадратными глазами таращился эури Макартур. Выглядел он неплохо, не считая пары сорванных с рубашки пуговиц и восхитительной сливово-синей шишки на лбу — Льюис даже не пытался его ловить в падении, сказал, много чести. Под потолком запоздало вспыхнул свет, Макартур зажмурился, привыкший к темноте. Завозился, дергая жёстко сведёнными за спиной руками. Магнитные наручники тяжело проскрежетали по плитке. — О Бездна, извините, — очень искренне сказал Рик и тут же захлопнул дверь, не дав засидевшемуся — не в укор ему, не по своей воле — гостю даже проморгаться толком. Бездна… дело ещё не завершено. Нет, это, конечно, только вопрос времени, но… Рик прислонился спиной к двери туалета, за которой пленник уже начал не так чтобы культурно возмущаться — опять же, тут Рик без претензий, он имел на это право, получив «семерку» в спину из парализатора, да ещё из собственного. Но Рик втайне надеялся, что господин разберётся с крикливым столичным раньше, чем… Рик вдохнул поглубже и дождавшись, пока столичный выдохнется немного, зажмурился и открыл дверь снова: — Мне… Очень жаль, эури Макартур, не в моих полномочиях оказать вам помощь! — выпалил он, резко согнувшись в поклоне. Макартур, на удивление, притих. Рик, воспрянув духом, поднял глаза и сообщил максимально мягко. — Господин Фишер разберется с… вашим делом, как только освободится. Он прогадал с выбором слов. — «С вашим делом», а? А может, «вашим телом»?! — вскричал Макартур и попытался встать — магнитные наручники, разумеется, не отпустили его далеко. Командору пришлось не слишком изящно плюхнуться обратно на плитку. — Сними с меня эту приблуду немедленно, пока я ее тебе не запихал в места неизведанные! — Боюсь, в вашем положении совершить обещанное будет непросто, уважаемый эури, сэр, — аккуратно заметил Рик. Макартур наградил его таким яростным взглядом, что Рик поспешил отступить подальше за порог. — И-и я просто хотел предупредить, что кричать бесполезно, вас никто не услышит. Постарайтесь не сорвать голос, пожалуйста. Столичный, видимо, воспринял это как вызов. Он разинул пасть, набирая в лёгкие побольше воздуха… Рик успел захлопнуть дверь, но даже сквозь неё сумел разобрать что-то про ужасных равеннцев, которых рыбой не корми — дай испортить криминальную статистику всей Империи. Разумеется, выражения командор выбирал покрепче — некоторые даже Рик слышал впервые. Он отстранённо подивился столичному диалекту и подумал: хорошо, что здесь нет Каменного. А то он большой любитель заморских ругательств. Обязательно зашел бы… Послушать. Рик последний раз взглянул на туалет, всё ещё изрыгавший шедевры столичного литературного, и потащился одеваться. Видимо, придётся воспользоваться общим. Первым делом он полез искать ошейник. Тот нашёлся за тумбочкой, где пыль уже облепила его со всех сторон. Отряхнув ошейник с затёртым вторым люверсом и уже проступившим отчётливо загибом — Рик носил его последние лет пять — Рик застегнул его на себе. Спиной к зеркалу. Дальше в ход пошли свежая рубашка и вязаный жилет — что скажут о хозяине, чей слуга расхаживает по крупнейшему бизнес-центру Равенны в неопрятном виде? Всё же взглянув мельком в зеркало, Рик поправил перевернувшийся не той стороной именной жетон. Однако по дороге он никого не встретил, кроме пары клининг-ботов, самозабвенно высасывающих что-то из ковролина у лифтов. А кран в общем туалете сперва обдал руки стылой с ночи водой, ни теплой, ни холодной. Господина Тайсона Фишера уважают и те, кто считают его обычным торговым представителем, и те, кто в курсе, почему в офисе «обычного торгового представителя» свет горит даже ночью. Вторые его ещё и боятся. Слухи ходили всякие, но на самом деле господин не так уж часто… «избавляется» от людей. Были, конечно, случаи, когда на время очередной встречи Тайсон оставлял Рика в офисе, под охраной — а то и вовсе отправлял к госпоже Фольткест, на Верхние Уровни. Через неделю после одной такой встречи, ещё лет в десять, Рик застал Тайсона, перевязывающего себе бедро. Рик тогда уже знал о славе своего хозяина и считал в типично детской манере, что тот неуязвим, но вот — господин информатор ночью стискивал зубы, отдирая повязку от толстого чёрного росчерка, всё это время прятавшегося под одеждой. Вот в таких случаях сомневаться не приходилось: обидчики поплатились. Или поплатятся, просто не знают пока об этом. Однако Рик не мог назвать ни одного клиента, что ступил бы в офис информатора на своих ногах, а появился снова — лишь опечатанной труповозке. Кроме… Ну, они ведь и не клиенты были. Не считается. Рика вдруг пробрало мурашками. Он плеснул себе водой в лицо ещё раз. С Макартуром, скорее всего, ничего не случится. Тайсон не любит связываться со столичными. Даже то, что он согласился помочь министру Белотту — большая неожиданность. Рик сказал бы, что приятная: он так и не понял, что произошло там, в Столице, но в просьбе и слуга, и хозяин были одинаково искренни. Скорее всего, помимо информатора Равенны, мало кто мог им помочь. А Макартур очнётся к вечеру где-нибудь в подворотне или очень подозрительном баре. И решит, что перебрал местной редкости, галлианского пива, которое пивом называют лишь из скромности. Или не решит. Главное, чтобы так решила полиция Равенны. Да. Господину информатору незачем убивать этого человека. Рик невольно потер запястья. На рубашке отпечатались мокрые ладони. Рик вздохнул. Сегодня должно было быть чудесное утро, но что-то пошло не так. Даже в офис возвращаться не хотелось, хотя обычно Рик, несмотря ни на что, чувствовал себя в безопасности в окружении книг на неизвестных языках и стен, которые хранят даже больше секретов, чем те самые книги. В стеклянный лифт он вошёл один — и с радостью пристроился в углу, привалившись к поручням и наблюдая через плечо, как просыпается Равенна. Подобно муравьям в формикарии бежали по лабиринтам прозрачных трасс машины. Неслись, чудом не проскакивая повороты, ведомые единым автопилотом. По трубам побольше пролетали жирные гусеницы-поезда. Отсюда даже творения человека — все равно что насекомые, так что тогда сами люди? Паразиты, присосавшиеся к их спинам? Желай того Равенна, давно бы раздавила каждого. Из невидимых динамиков струилась знакомая мелодия. Кажется, из «Роз и пистолетов», модного сейчас сериала про Десятого Лидера — конечно, звали его по сценарию не так, а то бы быстро прикрыли, но упустить параллели было сложно. Особенно когда служишь тому, кто видел Десятого собственными глазами и потому настрого запретил смотреть эту «пьяную чушь». Но песня-то не виновата. Хорошая, что-то на джазовый манер. Рик начал молча притопывать в такт. Молча — потому что даже у стен есть уши, а господину лучше не знать, что он и слова знает. А на горизонте, подобно воткнутой в муравейник палке, торчало до самого неба что-то огромное и серое. Оно так и терялось в небе, словно в никуда уходило, хотя в этот день не обещали ни облачка. Одна из Опор, на которых лежат Верхние Уровни — а заодно и голографическое небо Средних. Решив, что этот день ещё можно спасти, Рик полез в коммуникатор — в групповые чаты. В чате любителей пинбола людей онлайн оказалось не так много, как хотелось бы, но главное, что среди них был Брюква. У которого, вроде бы, по четвергам свободный день. Ради приличия Рик написал в общий чат, а не в личку — все же общались они не настолько близко, чтобы только ради партии в пинбол и лапши встречаться один на один. Но если так выйдет, потому что никто другой не может… Рик не сильно расстроится. Сообщение довольно быстро кто-то прочитал. Рик улыбнулся. Когда он вернётся, Макартур уже исчезнет, растает, как кошмарный сон. Разве что на плитке останется несколько царапин, в том месте, где магнитным наручникам задали «якорь» — но ни одна ищейка не наскребёт из этого обвинение. Когда двери лифта открылись на двадцатом этаже, Рик не глядя склонился в неглубоком поклоне. По красному ворсистому ковролину прошлись две пары ботинок, мокро блестящих. — С добрым утром, Ричард, — вдруг заговорил один из вошедших. Рик сразу узнал голос. Сосед сверху. — С добрым утром, господин Марчи! — Рику пришлось поклониться ещё раз, уже по-настоящему вежливо. Господин Марчи, прожжённый материалист и убеждённый жаворонок, был бы человеком вполне неплохим, если бы не стремился продемонстрировать информатору Равенны исключительное расположение, регулярно являясь на пороге офиса с визитом. Не с пустыми руками, что немного его оправдывало — но часов эдак в девять утра. Это перечёркивало все его достоинства, даже разборчивость в кофе. — Надеюсь, я не потревожил господина Фишера шумом в прошлую пятницу? — осведомился господин Марчи. Ах да, у них же в «МИРА Нова» корпоратив был — первый месяц в продаже новая «МИРА», а цифры рекордные. — Что вы, всё в порядке! Мы вас даже не слышали, — учтиво отозвался Рик. Их с Тайсоном не было дома, поэтому, формально, он даже не соврал. — Такое событие грех было не отметить, не правда ли? Коммуникатор завибрировал — кто-то ответил в чате. Но Рик даже не шевельнулся. Господина Марчи ответ более чем удовлетворил. Выходя на минусовых этажах вместе со спутником — в кладовые, наверное — он даже наказал передать Тайсону, что обязательно нагрянет на днях обсудить кое-что важное. В последний раз «важное» состояло в поиске различий между обычным виски с Грена и каким-то мудрёным, импортированным из Первого Сектора. Рик только покачал головой и полез в коммуникатор. Пять сообщений. Рик резко скис. Одно из них принадлежало Брюкве, который в привычной манере был краток: «Через час нормально?». Остальные же четыре представляли собой несоизмеримо бурные восторги Алана. Причём первым ответил именно Алан. Щуплый девятнадцатилетний студент исторического факультета с вдруг проснувшейся пару месяцев назад страстью к механическому пинболу. В игре ему — по крайней мере, в их скромном чате на пару сотен голов — не было равных. Когда Алан закидывал свой металлический шарик в приёмник и когда автомат вспыхивал радугой неона, Рик поклясться мог, в его серых глазах не отражалось ничего, кроме игрового поля. И пальцы с вечно отбитыми костяшками давили кнопки не раньше и не позже, чем надо. Его шар, весь в победных шрамах от агрессивной игры, рикошетил о бамперы словно пуля. Рик не знал, чем ему так не понравился Алан: может, манерой шутить за чужой счёт, а может тем, что остальные, кажется, души в нём не чаяли. Он играл как профи, но, что редкость среди ему подобных, на пинболе для него свет не сошёлся. Алан поддерживал любую тему с тем же энтузиазмом, что и обсуждение «фич» нового автомата. А несколько раз, когда его лично вызывали на дуэль в пинболе, Рик мог поклясться, он поддавался, возмущался потом, даже ни в чем не повинный автомат однажды пнул — но смеялся при этом. И «победителю» уверенно жал руку. В общем, с какой стороны ни посмотри, душа компании. А Рик в его присутствии даже говорить не хотел — чтобы эти серые глазищи не концентрировались на нём так же, как на игровом поле. Слишком он был хорош. Алан в чате уверял, что будет на месте хоть через полчаса. Мол, у него как раз пустые пары, а в этом автомате он еще не играл… Может, Рик просто разучился общаться с нормальными людьми? Ну, которые не плетут интриги каждым словом и не носят кобуру под мышкой. Может, Рик так привык к церемониям, так привык смотреть на людей снизу вверх, что не может выйти из роли — и попросту боится Алана, который, кажется, к самому Императору мог бы ввалиться в покои, присесть на трон за неимением стульев и пожаловаться на историческую клевету в новой серии «Роз и пистолетов»? Рик вышел на третьем слое паркинга. Рик надеялся, что Льюис уже проснулся и согласится его подбросить, но эта надежда растаяла как кусочек масла на горячем рисе. Льюис дрых на водительском месте, даже во сне не теряя фирменное выражение лица «не влезай — убьет». А это, как уже понял Рик, было не то утро, чтобы испытывать удачу. К счастью, переходы для слуг распахивались перед ним беспрекословно. Одна из дверей у самого лифта, замаскированная под стену ровно настолько, чтобы не мозолить глаз почтенным гостям, по полумраку вывела Рика прямо на улицу. Там же, в темноте, Рик снял с себя ошейник и спрятал в карман. В город — точнее, на задворки Централиона, на скрипучие стальные ступени, вьющиеся вдоль непримечательной серой громадины, он вышел уже свободным человеком. *** — Бабах! Парень с коротким белёсым хвостиком со всей силы врезал по столу открытой ладонью. Пустые тарелки с красной каймой бряцнули. У Рика с палочек соскользнула толстая лапша и плюхнулась обратно в суп, взметнув сочные брызги. Рик, разумеется, тут же заизвинялся, хотя не имел в произошедшем никакой вины, кроме «мне не повезло оказаться за одним столом вот с этим». Пока Рик, вооружившись салфеткой, выслеживал улетевшие на стол капли, Брюква всё смотрел на ладонь с отбитыми костяшками, столь яростно вжатую в стол. Другой уже отдёрнул бы руку, потёр там, встряхнул кистью, а этот — кажется, Алан? Его привёл один из ребят, Брюква ещё не запомнил толком — всё держит на столе, не дрогнув ни мускулом, и смотрит на ладонь так азартно, пристально, будто прихлопнул надоедливого таракана. Брюква поёрзал на по-жмотски узком диванчике. Мало того, что ему ноги некуда было деть под столом — тут ещё надо следить, чтоб не свалиться под стол целиком. — Бабах? — Рику, видно, тоже стало неловко от тишины. — Бабах, — подтвердил Алан и наконец отнял руку от стола. Он уже взялся за палочки и засунул в рот ворох слипшейся лапши, а Рик украдкой склонился к столу, приглядываясь. Брюква не выдержал и тоже поглядел. Может, Алан правда прихлопнул кого? Увы. Алан только вздохнул и ворчливо пояснил: — Нижние уровни обвалятся. — Он наклонил голову, и куцый серый хвостик дёрнулся неодобрительно. — Равенна никогда не перестанет расти вверх, но всему есть предел. Представьте, до самых лун канализационные трубы тянуть. Предел есть, и, едва он будет достигнут, Нижние обвалятся. Точнее, на них сверху всё обвалится. «Обвалится», — уяснив, что имеет дело с особо непонятливыми, он на секунду закусил палочки, только чтобы показать кавычки обеими руками. А потом с таким аппетитом впился зубами в ломоть размякшего кабачка, будто это самый вкусный стейк на планете. — Их обвалят, проще говоря. А потом будет ещё пара веков бурного роста. Три, если повезёт. Брюква скептично нахмурился. Ему не очень нравился этот диалог. — И кто же обвалит? Терротдел? Министерство благополучия? — Думаешь, им впервой? Курс истории напомнить? — саркастично парировал Алан и тут щёлкнул пальцами. Серые глазищи вперились в Брюкву с огромным интересом. — Ах да, ты ведь кайрос. Извини, не учёл. — Родился здесь, — равнодушно прояснил Брюква и с плохо скрываемым неудовольствием сложил руки на груди. — Только к делу это отношения не имеет. Зачем терротделу уничтожать собственное население? Они никогда не одобряли излишние жертвы. Алан сжал губы и закивал. Он прямо истекал сарказмом — еле сдержался, чтобы дослушать Брюкву, не перебивая. — Ну вот прям так они и признались, да. И ещё автографы поставили под всеми указами. А потом показали маленькому Брюкве и объяснили: вот этим дядям ты будешь платить налоги. — И откуда же тогда это знаешь ты? — повысил голос Брюква. Рик уже минут десять старательно занимал себе рот едой — видимо, чтобы подольше не вступать в разговор. Никто не помнил, как он начался, но никому он не нравился. Кроме, может быть, Алана — хотя он, вероятно, был просто рад хоть с кем-то поделиться бесполезными знаниями по истории Равенны. А ведь начиналось всё так прилично: они сыграли по несколько раз на автомате, который и правда слегка поменяли с прошлого месяца — переставили сенсоры «джекпота» и заменили пружины боковых бамперов. Брюква должен был почуять неладное в тот самый момент, как Алан делал свой заказ. «Вегетарианская лапша»? Бездна. Брюква же прекрасно видел, каким интересом Алан сопроводил жареные креветки — Брюквины жареные креветки. — Те же Смотрящие, мм? — Алан принялся наверстывать упущенное, с хлюпом заглотив целый комок лапши. — Думаешь, они сами по себе? Столько обычных людей их видели, а у полиции как автоответчик заело: «Фальсификация!», «Провокация!». А на Равенне, между прочим, самое большое число полицейских на душу населения, — вдруг с умным видом добавил тот, будто учебник цитируя. — А до городских легенд опускаться в теориях заговора — та еще тема, — заметил Брюква. — Сам ты легенда, — только и фыркнул Алан. — Эх, молодёжь. — Ты младше меня, — напомнил Брюква. — На два месяца не считается! Брюква пожал плечами. Железный аргумент. Наконец воцарилась тишина. Брюкве даже удалось добраться до своих жареных креветок. Надо было отказаться. Если бы он не пришел — не пошел бы и Рик, которому теперь приходится сидеть в углу в надежде переждать словесную бурю. Обычно излучающий дружелюбие, Рик непривычно старательно расковыривал очередной вываренный до неузнаваемости овощ, видимо, вознамерившись познать его анатомию. Видимо, поймав взгляд Брюквы, Рик поднял голову. Улыбнулся. — А… — Рик бросил измученную пальцами салфетку в плошку с соусом. — А как вам последняя сериях «Роз и пистолетов»? — Тот, который за Мицека, играет хуже студенческого видеоклуба, — немедленно переключился Алан. Рик, на свою беду решивший хлебнуть бульона, немедленно подавился. Брюква в знак беспрекословной поддержки отлупил Рика по спине. Он разделял возмущение Рика — думал, что разделял. На его взгляд, «тот, что за Мицека», как раз играл убедительнее всех. Только он из всей шайки сентиментальных клоунов хоть немного походил на уголовника, пославшего Систему в пешее эротическое. — А ещё на оригинал не похож — хотя это, конечно, претензии к режиссеру, — как ни в чем ни бывало продолжил Алан. — И вообще, не понимаю, зачем они его сделали обычным телохранителем? Нет, конечно, арка у него что надо, но из вышибал бара в телохранители — это такое клише… — Алан сокрушённо покачал головой и откинулся на спинку дивана. — Определенно, реальная история лучше любых сериалов. Рик, наконец, проглотил это безумное мнение и промямлил: — Ну, они же и не пытались экранизировать историю… У них даже имена другие. — Коли боишься говорить правду, лучше вообще рта не открывать, вот как я думаю, — Алан мудро закивал — и задел макушкой тканевый фонарь. Кисточки бахромы градом повалились на стол. — Ой… Пока Алан, ругаясь под нос, вешал всё на место, колокольчик над входной дверью стукнулся о потолок и оборвался на полуслове. Будто за горло схватили, крикливого. Они обернулись, все разом. Втроём. Пожалуй, первое и единственное, что они за сегодня сделали единогласно. У самой двери, придавив тяжёлыми ботинками гостеприимный коврик «Добро пожаловать», шумно сопел тэррианец. Он окинул всю забегаловку цепким, холодным взглядом — Брюкву аж передёрнуло, когда тэррианец на мгновение остановился на нём. Жуткий взгляд, к счастью, быстро сместился. На Рика, сидящего рядом. Кайросы на Равенне — как в кукольный домик засунутые. Узкие диваны, столы, на которых даже руки не умещаются нормально… А сиденья в поездах — это вообще нечто. И ехать стоя-то не сильно поможет, потому что в таком случае стучишься головой в слишком низкий потолок. Будто весь мир строился, не беря в расчёт, что в нём может родиться кто-то вроде тебя. Примерно так же, наверное, чувствуют себя и тэррианцы. Ладно, может, не этот конкретный тэррианец. Этому, судя по всему, по барабану — не сутулится даже, хотя при входе едва не получил колокольчиком в глаз. Впрочем, с такими шрамами на поллица бояться какого-то колокольчика на веревочке смехотворно. Брюква заметил краем глаза, как Алан перегнулся в проход, чтобы получше разглядеть гостя. И что у Алана… В глазах отражается исключительно тэррианец. Тэррианец перевёл взгляд на владельца забегаловки, замершего за стойкой с ножом — занесённым исключительно над головкой лука, надо заметить — и слегка поклонился, извиняясь. И вышел, ни разу больше не обернувшись. Рик как-то нервно полез в коммуникатор, а Брюква с Аланом отметили, теперь уже исключительно вдвоём: тэррианец пошёл направо, прямо под вывеску магазина аквариумистики. -…Слушайте, мне, кажется, пора, — Рик так торопливо вскочил, что чуть не опрокинул складывающуюся столешницу. Брюква едва успел повернуться в проход, чтобы его выпустить. — Извините, что я так вдруг… — Да ничего, — на удивление благожелательно бросил Алан, даже улыбнулся. — Что-то случилось? — Нет-нет, я просто… Забыл, мне надо было кое-куда, — забормотал Рик, торопливо одёргивая рубашку. Он вскинул голову, взглянув прямо на Брюкву. — Мне правда пора. Спишемся еще? — В любое время, — подтвердил Алан, но Рик уже был у двери. Колокольчик лишь тихо лязгнул. Брюква выглянул в окно — отчасти чтобы увидеть, как Рик ещё и помахал им на прощание и помахать в ответ, отчасти чтобы убедиться, что он ушёл в ту же сторону, что и тэррианец. — Ого, однако. Ты со слугой водишься? — выдержав вежливую паузу, уточнил Алан. Брюква замер. Уже остывшая еда в очередной раз не добралась до его рта. — Слугой? — спокойно переспросил он, наконец раскусывая соцветие брокколи. Вкуса он не почувствовал. — С чего ты взял? Только Брюква знал об этом. Брюква пришёл однажды раньше обычного — и застал Рика, одного. Он помнил, как сейчас: мелкие хлопья снега, долговязый фонарь у антикварного магазина, рваные тени на сугробах. Помнил, как Рик, не видя его издалека, зачем-то полез распускать шарф. И тогда Брюква увидел его — широкий коричневый ошейник. Брюква остановился и — именно в этот момент, ни секундой раньше, ни секундой позже — Рик встретился с ним глазами. И замер, словно за руку пойманный. Сглотнул тяжело — с ошейником особенно заметно, а потом преспокойно повернулся к Брюкве спиной, будто не узнав. Стряхнув оцепенение, Брюква подошёл всё же — и когда Рик обернулся снова, на сей раз улыбаясь широко, ошейника уже не было. Куда дел? В карман брюк, в куртку? Смотреть было неприлично, поэтому Брюква старался смотреть только Рику в глаза. А Рик сразу завёл бессмысленную болтовню, зябко переминаясь на снегу — ему это всегда так легко давалось, говорить ни о чем, но так, чтобы хотелось отвечать… В тот день Рик смотрел куда угодно, но не Брюкве в глаза. Они ни разу не говорили об этом. Рик больше ни разу так не оступился — Брюква знал, он ведь стал за этим следить. И, хотя Рик явно стал осторожнее, не мог избавиться от чувства, что видит ошейник всё равно. Его нет, а Брюква видит. Словно экран коммуникатора, чей свет бьет через одеяло навылет. Брюква видел — и больше никто. Так он думал. А теперь этот, с глазами-булавками, заявляет такое всего спустя месяц. — Что, не замечал никогда? — еще больше удивился Алан и, запихнув в рот обрубок кабачка, вдруг демонстративно потер шею тыльной стороной ладони, снизу вверх. Брюква обомлел: он и правда не раз замечал за Риком этот жест, но с ошейником его связал, только когда начал видеть. — Слуга, причем рабочий, раз ему в ошейнике привычнее, чем без него. А как он поклонился на кассе видел? — Алан покачал палочками из стороны в стороны, будто отметая сомнения. — Руки по привычке держит за спиной. Нет, определенно, слуга. Что-то одно ещё можно списать на стеснительность или воспитание, но тут, Бездна, все настолько очевидно, что ему осталось только взять и заявиться сюда в ошейнике. — Говоришь как спец, — буркнул Брюква и потянулся за последней креветкой. — Да меня такой уже подловил однажды! — с неожиданным пылом отозвался Алан и бесстыдно закинул последнюю креветку, зажаренную до неузнаваемости, себе в рот. Заглотил быстро — и как только не подавился. — Тут хочешь-не хочешь начнешь разбираться. Подсел ко мне первым, рыжий такой… Ну и завязалось. Мне и в голову не пришло просить статус. А потом в бар возьми да заявись его хозяин. Приятного мало, знаешь ли, из-за такого в полиции куковать. «Подсели»… К этой-то пучеглазой щепке? Брюква скептично приподнял бровь. Ему сложно было представить сценарий, когда во всем баре не нашлось никого симпатичнее. — Что бровями жонглируешь? Я старше тебя, вообще-то, — как-то по-своему понял его Алан. Брюква только пожал плечами и решил, что личному мнению самое место за пазухой. — Спец по слугам и уголовникам в розыске… Весело у вас там, на историческом факультете. — Не то слово. А вообще — это я в мать. Это она от банды Десятого с ума сходила. Алан с сожалением отодвинул пустую плошку. Она звучно стукнулась о плошку Брюквы — в той ещё что-то оставалось, но доедать не было аппетита. — Но ты не думай, я не осуждаю. Ему, наверное, друзья нужны, как никогда, так что… — Алан пожал плечами. — То, что ты продолжаешь с ним дружить — очень благородно с твой стороны. Жаль, что он не так благороден и подвергает единственного друга такой опасности. Алан преувеличивал. Брюква только не мог взять в толк, зачем. А Алан с огромным интересом постучал концами палочек о плошку Брюквы: — Ты доедать будешь? *** Когда Рик плюхнулся в машину, его слегка потряхивало. Он наконец смахнул оповещение о десяти пропущенных вызовах. — И-извините, господин Мицек! Я не видел, честно! — Тайсон чуть голову с меня не снял, — практически без выражения бросил Льюис. За этими словами недвусмысленно читалось: «Я бы с радостью снял её с тебя».