(Мама)

Фрэнк снова и снова пытался успокоиться, но, когда ему казалось, что всё позади, тот кошмарный голос в его голове опять начинал говорить. Фрэнк слышал, как мама обзывает его плохими словами: всеми подряд, начиная от «тупого» и «бесполезного» и заканчивая «мерзким демоном». Он рыдал так отчаянно, что всё его тело покрывалось мурашками и дрожало; он почти не мог дышать. Когда Фрэнк слышал какой-то звук сверху — он надеялся, что это Донна спускается, чтобы проведать его, — он находил в себе силы, чтобы остановить слёзы ровно на то время, чтобы прислушаться сильнее. Но шаги приближались, а потом сразу стихали, оставляя Фрэнка одного в компании своего страдания. Он очень хотел, чтобы Донна спустилась вниз. Чувство стыда не позволяло ему пойти искать её, как и страх того, что она сама или её муж скажут, что он плачет лишь для того, чтобы его избавили от наказания. Они не понимали, что их разочарование причиняло Фрэнку больше боли, чем любая другая вещь, которую они могли бы с ним сделать. Он хотел, чтобы его простили, но этого никогда не будет — не после того, что он сказал Донне. Она никогда не забудет те ужасные слова. Никто никогда не будет любить его так, как это делала она — он обменял настоящую доброту и нежность, единственное, что у него было, на алкоголь и недолгое внимание какой-то девчонки. И ведь он знал, что этой девчонке он никогда, никогда не будет нужен. Он не был ни особо умным, ни симпатичным — и даже если бы это не волновало Эмили, из них никогда не получилась бы пара. Ей бы захотелось того, чего он не мог ей дать. Если бы он попытался это сделать и подпустил бы её достаточно близко к себе, то вызвал бы у неё только лишь отвращение. Она бы увидела шрамы, грубую кожу с пятнами на ней и тут же сбежала бы в ужасе. Если бы он попытался объяснить, что произошло, то всё стало бы только хуже. Он не нравился девочкам. Он никогда не сможет понравиться хоть кому-то из них. Жалость к себе и стыд с каждой секундой возрастали, вытесняя все приятные чувства и воспоминания, которые были у Фрэнка, пока он жил в семье Донны. Глупо было вообще подумать, что он когда-нибудь станет одним из них. Майки перестал быть его другом после того видео, Дон и Донна наверняка ненавидят его за то, что он сделал на вечеринке, а Джерард… Если бы Джерард только знал о тех мерзких, греховных помыслах, которые были у Фрэнка, Джерард тоже бы возненавидел его. Фрэнк больше не мог выносить эту боль. Он хотел только любви, и ничего больше ему не нужно было. Он всегда нуждался лишь в одном: в человеке, в ком угодно, кто бы любил его, заботился и хотел быть рядом. Но кто сможет полюбить демона? Бесполезного, эгоистичного монстра? Мамочка была больна, но она была права во всём. Она видела то, что было скрыто от других. Тупой. Бесполезный. Демон. Ужас. Мерзость. Эгоист. Тебя никто не полюбит. Неблагодарный. Урод. Монстр. Псих. Грешник. Содомит. Мать должна поддерживать своего ребёнка и всегда любить его. Мать Фрэнка не могла даже на него нормально посмотреть, не скривив губы в отвращении. Это делало ему больно каждый раз. Он бы отдал всё, чтобы стать тем, кто был нужен ей. Он так сильно старался, но теперь-то он точно знал, что всё было зря. Долгое время он верил, что может быть хорошим сыном, он знал, что изо всех сил старается слушать Мамочку: убирал дом, когда она просила его об этом, стирал бельё, шёл спать тогда, когда она велела — но теперь он знал о своей испорченности. Его оставили без присмотра, и он поддался своим порокам: напился и лез к девочкам, как и предсказывала мама. И снова голос в голове Фрэнка злобно зашипел и начал бросаться оскорблениями. Фрэнк попытался заставить его умолкнуть, но ничего не помогало. В груди у Фрэнка всё сжалось, ему стало больно дышать, несмотря на то, что он давным-давно освободил голову от удушающего объятия подушки. Теперь он, повернув голову в другую сторону, смотрел на стиральную и сушильную машины, точнее, на полки за ними… думая о бутылках, стоявших там. Об отбеливателе. Фрэнк в третий раз услышал чьи-то шаги на первом этаже, но когда они снова стихли и оставили его в одиночестве, он, прекратив на время свои страдания, наконец-то сел. Ему нужна была Донна, но она явно не собиралась к нему спускаться и утешать. Она не сделала этого и больше никогда не сделает. Это случилось по его вине, как и всё остальное. Он не заслужил её любви и никогда не сможет вернуть её доверие. Как только идея и желание воплотить её появились у него в голове, Фрэнк почувствовал, как боль и грусть сменяются паникой. Джерард говорил, что будет больно. Если он сделает то, о чём думает, будет очень больно. Но Фрэнк едва ли мог представить, что ему может быть ещё больнее. Мама ненавидела его, папа не хотел иметь с ним никаких дел, приёмная семья почти полюбила его, а потом он испортил всё, согрешив. И если они не ненавидят его сейчас, то скоро начнут, когда поймут, какие грязные, неправильные мысли зародились у него в голове по отношению к их сыну — тому, с кем они позволили ему разделить спальню. Фрэнк глубоко вздохнул и направился в другой конец комнаты, выгнав из головы все мысли. Он взял с полки бутылку с отбеливателем, вернулся с ней обратно, сел на кровать и поставил тяжелую ёмкость себе на колени. Джерард сказал, что будет больно. Оно будет жечь и уничтожать всё на своём пути. Он не успеет умереть быстро, его крики агонии услышит Донна и отвезёт в больницу. Они истратят кучу денег на процедуры и лекарства, чтобы спасти его бесполезную жизнь. Но он ведь хорошо переносит боль, так, может, он сможет сделать всё молча, и Донна ничего не узнает, пока уже не станет слишком поздно… Но когда он попытался открыть бутылку, страх снова пронзил его тело, и дрожь стала ещё сильнее, чем прежде. Он не хотел этого делать, не хотел, чтобы было больно. Он не хотел, чтобы Донна нашла его мёртвым. Что если в службе опеки подумают, что это Донна виновата, и отправят её в тюрьму? Фрэнк, всё ещё с бутылкой на коленях, закрыл глаза и снова заплакал. Он не хотел, чтобы ему опять стало больно. Всё шло так хорошо, он был счастлив — зачем он всё испортил? Почему он не мог просто нормально вести себя? Он и вправду демон… Он был рождён проклятым и испорченным, теперь его может спасти только смерть, потому что тогда он попадёт обратно в Ад. Если он сможет переступить через свою глупую боязнь смерти и боли, то избавит Донну и всех остальных от того монстра, которым он станет, когда повзрослеет. Фрэнк заставил себя открыть бутылку. Резкий запах химикатов ударил ему в нос и вызвал тошноту. Он не хотел этого делать. Он вообще не хотел, чтобы ему пришлось так поступать! *~*~*~*~* Джерард решил уйти с работы пораньше после того, как какой-то пятнадцатилетний ублюдок пнул его по яйцам, не захотев заморачиваться и пихать пачки чипсов себе под куртку. Джерарда раньше били и сильнее, но он дико устал после целой ночи, проведённой возле пьяного тела Фрэнка, поэтому любая отмазка для того, чтобы уйти, казалась отличной. Когда он пришёл домой, его родители стояли на кухне и шёпотом разговаривали. Они замолчали, когда Джерард вошёл, что было крайне подозрительным. — Что? — спросил он. Дон и Донна продолжили молча на него смотреть. — Где Фрэнк? — У себя в комнате, — ответила Донна, вздохнула и отошла от мужа. — Ты сегодня рано. — Опять пнули по яйцам. — Тебе стоит начать носить шлем, — сказал Дон, тихо усмехаясь и покачивая головой. — Всё нормально? — спросил Джерард. Наверное, Фрэнк не очень хорошо воспринял новость о том, что он наказан, и поэтому мистер и миссис Уэй стояли с такими мрачными лицами. Что ж, Джерард чего-то такого и ожидал, потому что Фрэнк с двенадцати часов не ответил ни на одно из его сообщений. — Фрэнк не в настроении. Он плачет уже… Я не знаю, где-то с трёх часов. — Время подходило к семи. — Я ничего не слышу, — сказал Джерард, подойдя к двери в подвал и внимательно прислушавшись. — Никто из вас не подумал пойти и проведать его? — Я позвала его ужинать, но он не поднялся. Я подумала, что он хочет побыть один, — ответила Донна и, обернувшись, посмотрела на своего мужа, как будто желая сказать этим, что это была его мысль. — Вы издеваетесь? — раздражённо воскликнул Джерард. — Что? — в унисон спросили его родители. Джерард был в бешенстве от того, что никто не воспринял его предупреждения всерьёз. — Я же говорил! Не оставляйте его одного, когда он расстроен! — Не дожидаясь ответа, Джерард побежал по лестнице вниз, матерясь себе под нос. Он не мог дышать, до такой степени страх сжал ему горло. Фрэнк сидел на кровати, держа в руках бутылку отбеливателя, горлышко которой было прижато к его губам. Он пытался поднять бутылку выше; его голова была откинута назад, а на красном и заплаканном лице была гримаса боли. Когда Джерард услышал плеск жидкости, он тут же вышел из оцепенения и кинулся к кровати. Он ударил по бутылке так сильно, как мог, и выбил её из рук Фрэнка; она отлетела к стене, окропив кровать каплями своего ядовитого химического содержимого. Фрэнк начал задыхаться и кашлять, выплёвывая отбеливатель, который успел попасть ему в рот. Джерард обернулся к тумбочке, где ещё утром перед работой он оставил воду и таблетки, надеясь на то, что в стакане ещё осталось хоть что-то. Фрэнку нужно было ополоснуть рот, пока химикаты не начали разъедать его ткани. Стакан был почти полон, так что Джерард растянулся на кровати и схватил его. — Вот, — резко сказал он, прижав край стакана к губам Фрэнка и наклонив его. По подбородку Фрэнка потекло больше воды, чем, собственно, попало в рот, но когда он понял, что происходит, то разжал губы и начал пить. — Чёрт, не глотай, просто прополощи рот. — Но Фрэнк не знал, куда сплюнуть, поэтому нервно оглядывался вокруг. — Плюй уже на грёбаный пол. Давай! Блять, тут уже везде отбеливатель. На пол, чёрт возьми! — Фрэнк послушался его. Как только вода оказалась на полу, Джерард заставил Фрэнка промыть рот ещё три раза, пока стакан не опустел. Фрэнк тут же разрыдался, пытаясь вместе с этим дышать. — Сколько ты проглотил?.. Фрэнк, ты должен сказать мне, сколько отбеливателя ты проглотил, чтобы я смог тебе помочь. Ну, чёрт возьми, сколько?! — Я ничего не глотал, — сказал Фрэнк. — Блять, только не ври мне сейчас, я прекрасно знаю, что я видел. Сколько? — Нисколько, — ответил Фрэнк хриплым от рыданий голосом. Всё его тело тряслось, а в глазах не было ничего, кроме отчаяния. — Не ври мне, Фрэнк. Сколько ты проглотил? — Нисколько… правда, — всхлипнул Фрэнк. Он вытянул дрожащую руку и уцепился за край футболки Джерарда. Если бы Джерарда никто не тронул днём, если бы он взял себя в руки и остался на работе, как и должен был сделать, Фрэнк бы проглотил этот отбеливатель. Он бы лёг в кровать и умирал там, пока Джерард бы не вернулся домой в девять вечера. — Что за хрень случилась, Фрэнк? Ты ведь знаешь, что мама на тебя не злится — ты это знаешь. Что за хрень? Ему нужно сохранять спокойствие. Ему нужно быть адекватным и даже не пытаться от собственного страха кричать на Фрэнка, хотя это было сложно сделать, находясь в комнате, которая уже вся пропахла отбеливателем. На полу уже образовалась лужица, которая медленно подбиралась к ногам Джерарда. Если бы он не решил уйти домой, Фрэнк проглотил бы всё это — и либо очутился бы в больнице, либо умер. Наиболее возможным вариантом была всё-таки больница, но что, если нет? Что, если бы он вернулся домой и увидел Фрэнка уже мёртвым? Никто не позаботился о том, чтобы проведать Фрэнка, когда он не пришёл ужинать. Они оставили его одного. Джерард мог спуститься в подвал и найти его тело — холодное, безжизненное. Подумал бы он, что Фрэнк спит? А если бы он до утра не понял, что Фрэнк не дышит и не двигается? Что, если бы Джерард лёг спать рядом с трупом? — Что за хрень, Фрэнк? — спросил Джерард. К его глазам подступили слёзы, хотя он изо всех сил старался не терять самообладания. — Я не хочу быть один, — сбивчиво ответил Фрэнк, сильнее сжимая в руке футболку Джерарда. — Ладно, теперь ты не один. Я здесь. Поэтому скажи мне, что, чёрт возьми, было у тебя в голове, когда ты заливал себе в рот отбеливатель! — Донна злится на меня, — сквозь слёзы сказал Фрэнк. Широко распахнув глаза, он смотрел на Джерарда так, будто просил его о чём-то — хотя Джерард не имел даже приблизительного представления, о чём. — Фрэнк, да она вообще не злится. — Я сказал ей те плохие слова. Теперь она меня ненавидит. — Нет, неправда! Да как ты вообще пришёл к такому выводу, а? Фрэнк опустил голову и заплакал, одной рукой закрыв лицо, а другой всё ещё цепляясь за футболку Джерарда. Парень вздохнул и заставил себя успокоиться. Ему нельзя было кричать на Фрэнка, даже если это было от страха. Он сам был на месте Фрэнка, вот только вместо отбеливателя были лезвия. Если бы кто-то зашёл в его комнату, увидел бы его с лезвиями и раскричался, то те слова, которые бы этот человек потом сказал, не имели бы значения. Это бы лишь заставило Джерарда хранить следующие попытки в тайне. Последнее, что было нужно Джерарду — это Фрэнк, хранящий смертельные секреты при себе. — Эй, всё будет в порядке. Она не злится на тебя, честно. — Джерард сел на кровать рядом с Фрэнком, который продолжал сжимать ткань его футболки в кулаке. Он обнял Фрэнка за плечи, притянул его ближе и уложил его голову себе на грудь. Фрэнк наконец-то выпустил футболку Джерарда из своей хватки и вместо этого обвил руками самого Джерарда, прижавшись к нему. В ответ Джерард тоже обнял его и начал гладить по спине, пытаясь успокоить. — Мама любит тебя, Фрэнк. Ей плевать и на то, что ты поздно вернулся, и на то, что ты напился. Это ничего не меняет. — Я сказал ей плохие вещи, — всхлипнул Фрэнк. — Да, но ты сделал это не нарочно. Мама это знает. — Но я всё равно их сказал и сделал ей больно. Я не хотел делать Донне больно, я люблю её. — Она знает. Фрэнк, ты даже не представляешь, какая она была счастливая, когда поняла, почему ты сказал всю ту ерунду. — Я тупой. Вот почему. — Сказав это, Фрэнк сильнее прижался к Джерарду, отчаянно желая, чтобы хоть кто-то сказал ему, что это неправда. Фрэнк верил тем ужасным словам, которые говорила ему мама. Джерард не забыл, что такое старшие классы: он верил тому, что было написано на листочках, которые пихали ему в шкафчик, и тому, что царапали на его парте… После того, как его первые отношения закончились неудачно, он начал верить и тому, что говорил его бывший парень: что он некрасивый, эгоистичный, не думает о чувствах других, слишком прилипчивый, слишком пессимистичный… В общем, Джерард думал, что никому не подходит, что другие люди стоят выше его. Было больно осознавать, что никто и никогда не сможет полюбить его, но у него хотя бы были родители. Джерард даже не мог представить, каково было Фрэнку, который не имел даже этого утешения. Мать ненавидела его, бабушка постоянно унижала, а отец отказался от него даже после того, как узнал, что дома Фрэнка избивали и презирали. Если Фрэнк теряет расположение Донны, то у него совсем ничего не остаётся. — Фрэнк, она обрадовалась, когда узнала, что записана у тебя в контактах как твоя мама. После этого ей уже было наплевать на то, что ты говорил и делал. Тебе надо было видеть её лицо, она улыбалась. То, что ты так сильно любишь её, очень много для неё значит. Фрэнк вздохнул и уткнулся носом в грудь Джерарда, вытирая слёзы о жёсткую ткань его футболки. — Не волнуйся ни из-за чего, ладно? Мама любит тебя. Она не хочет, чтобы ты вредил себе. — Но я не хочу, чтобы мне опять было больно, — прошептал Фрэнк и крепче обнял Джерарда. Тот вздохнул и поцеловал его в макушку, зная, что словами он никак не поможет. Если честно, он бы хотел, чтобы Фрэнк был до сих пор пьян. Джерард знал, что похмелье не сможет облегчить состояние Фрэнка, но, если одного наказания было достаточно для того, чтобы Фрэнк решился на такой шаг, значит, у него в голове было намного больше всего, чем мог представить Джерард. — Фрэнк… Всё будет хорошо. Никто на тебя не злится. Тебе ни о чём не нужно волноваться. Ты слишком строго к себе относишься, понимаешь? — Я не хочу, чтобы Донна на меня злилась… — Она не злится, Фрэнк. — …и ещё я не нравлюсь Дону. Я не должен быть здесь, если он этого не хочет. — Да где ты вообще берёшь эти мысли? Мой отец к тебе вполне нормально относится. — Он на меня накричал, — прошептал Фрэнк, прижимаясь к Джерарду всё ближе и ближе, пока Джерард наконец не отодвинул его от себя. — Он накричал на тебя? Фрэнк не смотрел на Джерарда и не раскрывал рта, предпочитая вместо этого сверлить взглядом простыню. — Он действительно кричал или просто сказал что-то, что… задело тебя? Фрэнк пробормотал в ответ слова Дона: ему ещё повезло, что никто не наказал его за телефонный звонок. — Но он не кричал на тебя. — Из-за этого мне стало плохо, — прошептал Фрэнк. — Я не хочу, чтобы они злились на меня. — Люди иногда расстраиваются из-за тебя, и это — часть жизни. Но никто в этом доме никогда не станет бить тебя, мама не будет морить тебя голодом или выгонять из дома. Мы же говорили: если ты сделаешь что-то, чего ты делать не должен, мы просто попросим тебя прекратить. Это самый худший вариант развития событий, и это не стоит того, чтобы тут же идти и пить отбеливатель. Фрэнк ничего ему не сказал и опустил голову. — Я принесу ещё воды, ладно? Не смей вставать с кровати. Ты понял? — Да. — Я серьёзно. — Джерард поднялся и поднял с пола почти пустую бутылку, на дне которой оставалось совсем чуть-чуть жидкости: остальное расползалось по бетонному полу. Он обернулся, глядя в сторону стиральной и сушильной машин; там, возле бутылки с жидким мылом стояла ёмкость с пятновыводителем. Джерард сомневался, что Фрэнк опять попытается что-то с собой сделать, пока он успеет подняться наверх, налить стакан воды и вернуться, но рисковать ему не хотелось. «Вряд ли Фрэнк будет пить жидкое мыло, но пятновыводитель оставлять рядом с ним не стоит», — решил Джерард, пошёл в другой конец комнаты и поднял бутылку. — И я возьму это с собой, — сказал он, а потом забрал из рук Фрэнка пустой стакан. — Даже не пытайся ничего сделать. — Не буду, — тихо ответил Фрэнк, лёг на кровати и свернулся в маленький клубок. Когда он что-то говорил, то не смотрел на Джерарда, но парень не смог вспомнить ничего, чем Фрэнк мог бы себе навредить за такой короткий промежуток времени. — Я сейчас вернусь. Попробуй расслабиться. — Он в последний раз посмотрел на Фрэнка, изучая его взглядом, а потом быстро пошёл по лестнице с бутылками и стаканом в руках. Когда Джерард вошёл в кухню, его родителей нигде не было видно. Он поставил стакан в раковину, собираясь принести Фрэнку обратно чистую кружку, где не было бы следов от отбеливателя, но бутылки унёс с собой в гостиную, где Дон и Донна смотрели телевизор. Заметив сына, мистер Уэй недоумённо на него посмотрел, но его жена, увидев бутылки в руках Джерарда, вскочила с дивана. — Что случилось? — спросила она, смотря на Джерарда большими, напуганными глазами, выхватила у него одну из бутылок и в шоке на неё уставилась, когда поняла, что отбеливатель, купленный неделю назад, уже практически закончился. — Он… Он, что… Он в порядке? Дон тоже встал и забрал у жены бутылку. — Он это выпил? — спросил мужчина, потряс ёмкость, а потом взглянул на сына с тем же ужасом в глазах, что был и у Донны. — Он попытался, чёрт возьми. Когда я спустился вниз, это уже было у него во рту. Я же говорил вам: не оставляйте его одного! — Ему нужно в больницу? Сколько он проглотил? — начала расспрашивать сына Донна, не отрывая от него взгляда, а потом бессознательно направилась в сторону кухни и подвала. Джерард и Дон пошли за ней. — Он говорит, что ничего не глотал. Я заставил его прополоскать рот. — Но нам всё равно стоит отвезти его в больницу… — Если бы он что-то проглотил, то мы бы уже слышали крики. Если вы отвезёте его в больницу, там его просто оставят под наблюдением, как самоубийцу. — И что нам тогда делать? — спросила Донна, ожидая честного ответа. — Позвоните его психологу и назначьте сеанс на завтра, скажите, что это срочно. Сегодня ночью я за ним пригляжу. Наверное, стоит дать ему пару дней отдохнуть от школы, пока не будет ясно, что он не сбежит куда-нибудь посередине дня. — Ты и вправду думаешь, что это поможет? — Хотя бы не навредит. Ему нужно с кем-нибудь об этом поговорить, если мы не хотим, чтобы такое ещё повторилось. — Ты уверен, что он делает это не для привлечения внимания? — спросил Дон, который, хоть и был напуган, оставался скептиком. — Ему не нравится попадать в неприятности, а это хороший способ сместить наше внимание с… — Это было у него во рту, — резко ответил Джерард, подошёл к раковине и налил в стакан чистую воду. Бутылку с пятновыводителем он оставил на тумбе, а потом вернулся к двери в подвал. — Он даже собирался это проглотить, так что, если химические ожоги по всему грёбаному горлу — это способ привлечь внимание, значит, ему и для этого нужны долбаные сеансы с психологом. — Не разговаривай со мной так. Я тебе говорю: такой, как он, сделает всё, чтобы его не наказали. — Ага! Например, выпьет блядский отбеливатель, чтобы его больше никогда не наказывали! — Джерард уже не мог себя контролировать и хорошо видел, что его мать этим расстроена: она постоянно смотрела то на него, то на дверь в подвал, как бы пытаясь решить, идти ей в подвал одной, чтобы проверить, как там Фрэнк, или подождать Джерарда. — Джерард, да мы даже на него не кричали, — ответил Дон. — Ему едва ли что-то грозило. Ему нечего было бояться. — Вы расстроены, и это всё, чего он боится. Неважно, кричите вы на него или нет. Я не говорю, что он не воспринял всё слишком близко к сердцу, но у него проблемы. Он не совсем нормальный. — Ладно, — сказал мистер Уэй, покачал головой и повернулся к своей жене. — Донна, хочешь, чтобы я позвонил его психологу, пока ты с ним? — Да. Номер на холодильнике. — Расскажи ему, что Фрэнк сделал, — добавил на всякий случай Джерард и пошёл в подвал. Донна последовала за ним после того, как отдала мужу пустую бутылку. Фрэнк все ещё лежал на кровати в комнате, которая теперь вся пропахла химикатами. Когда он увидел, что позади Джерарда стоит Донна, то снова расплакался и закрыл лицо руками. Джерард подошёл к его кровати и сел на краю, не обращая внимания на едкую жидкость, которая всё подбиралась к его обуви. Он положил руку на плечо Фрэнка и осторожно погладил его, пытаясь утешить. — Выпей воды. Тебе надо больше пить после прошлой ночи, — сказал он, опуская стакан и аккуратно упираясь им в ладони Фрэнка, которыми тот всё ещё закрывал лицо. Фрэнк, в свою очередь, жалобно заскулил, но послушался и отвёл одну руку, чтобы взять стакан. Джерард помог ему не расплескать воду; Фрэнк сделал несколько маленьких глотков, потом остановился, чтобы вздохнуть, прикончил воду за пару секунд и отдал стакан обратно Джерарду. Тем временем, Донна взяла несколько полотенец с сушилки и расстелила их на полу возле кровати, чтобы они впитали отбеливатель. Когда Фрэнк заметил, что она подошла ближе, то сел и прислонился к Джерарду, как будто желая найти в нём защиту. Джерард убрал в сторону пустой стакан и обнял Фрэнка за плечи, давая понять, что он всегда поддержит. Но не так много времени прошло, прежде чем Донна села с другой стороны; тогда Фрэнк развернулся и прижался к ней. Джерард понимал, что должен радоваться: Фрэнк принял её ласку вместо того, чтобы продолжать подпитывать собственную теорию о том, что Донна его ненавидит — но он не чувствовал ничего, кроме ревности. Ревности…