(Мама)

Фрэнк пытался не слушать голос матери, но стены спальни были слишком тонкие. Женщина, не в силах уснуть от разъедающей её сердце горечи, разговаривала по телефону со своей матерью. Она рыдала, и под тяжестью этих рыданий едва могла говорить. Фрэнк не мог слушать это. Да, может быть, мама не любила его; может быть, она действительно его возненавидела после позора, который принесло ей то видео, но Фрэнк всё ещё любил её. Он не мог слышать, как она плачет. Ему было больно. Он хотел помочь. Он хотел пойти к ней и как-то утешить, извиниться ещё раз, хотя бы попытаться... Но он был последним человеком, которого бы она хотела видеть в тот момент. Она дала ему это понять не один раз. — Мама, ты не понимаешь! — вскричала женщина в соседней комнате. — Нет! Нет, ты не так всё поняла! Я не виновата! — спустя пару секунд она снова истерично воскликнула: — Мама! Мама, я не виновата! Фрэнк перевернулся на спину и закрыл лицо и уши подушкой. Но ничего не могло спасти его от криков мамы. Ей было абсолютно плевать, если он услышит. Она даже не пыталась говорить тише, будто бы желая, чтобы он действительно услышал её агонию, чтобы он понял, что сделал с ней. — Мама... Мама, пожалуйста. Почему ты не можешь забрать его? Просто забери его, умоляю... Хотя бы на один день, на выходные — что угодно, но забери его от меня! Пожалуйста. Пожалуйста! — потом женщина снова болезненно разрыдалась. — Мама, не говори так. Мама! Мама, почему ты говоришь так со мной? Ты знаешь, что я... Мама, умоляю, просто забери его. Он... Он послушный. Он будет делать всё, что ты скажешь. Видимо, бабушка снова отказалась, потому что мама Фрэнка снова начала жалко захлёбываться собственными слезами, судя по звукам. — Я не понимаю, чего ты от меня хочешь, — отчаянно проскулила женщина. — Мама, я пыталась любить его! Я просто не могу, ясно? Не могу! Ты думаешь, я хотела рожать ребёнка, которого ненавидела?! Хотела?! Нет... Нет, ты меня послушай! Я хотела сделать аборт, помнишь? Но ты сказала «нет» — мой муж сказал «нет»! Я ненавидела это существо с самого начала, с самого зачатия, но никто — слышишь, никто не был на моей стороне! Я пыталась избавиться от него, но он не мог никак умереть! Фрэнк почувствовал, как глаза обожгли резко набежавшие слёзы. Мама была больна, — он знал это — и он не должен был чувствовать себя виноватым за то, что она сказала, но... Да, Фрэнк не был ни в чём виноват, но он прекрасно понимал, как видела всю ситуацию его мама. Хотел Фрэнк или нет, но он родился и этим разрушил жизнь своей матери — она была бы намного счастливее без него. Его разъедало горькое понимание того, что тот человек, который должен был любить его просто так, ненавидел его всеми фибрами своей души. Может, ему не было бы так тяжело, если бы с ним был отец, но даже он не хотел знать своего сына. Отец, наверняка знавший, как сильно жена не хотела этого ребёнка, всё равно оставил его одного, с ней. Судя по всему, он тоже ненавидел Фрэнка, ведь ему было абсолютно наплевать, что станет с его сыном. Может, он даже надеялся, что однажды мальчик будет убит женщиной, давшей ему жизнь... Никто из членов их семьи не давал Линде избавиться от Фрэнка, когда он ещё не был рождён, но потом он стал всего лишь очередной бесполезной вещью в доме. Фрэнк был болезненным ребёнком. Он часто попадал в больницу, и ему никогда не давали умереть, как бы тяжело он не болел; его постоянно направляли к всё новым и новым специалистам. И уже тогда его мать стояла в каком-нибудь углу, злобно сверкая своими ледяными глазами, пока доктора суетились вокруг него, улыбаясь и говоря, что всё будет хорошо. Тогда Фрэнк говорил себе, что так выглядит мамочка, когда она волнуется. Но теперь он знал её лучше. Так выглядела мамочка, когда хотела, чтобы он наконец умер. Она хотела, чтобы доктора перестали так бороться за его жизнь, чтобы лекарства не действовали, чтобы болезни взяли верх над ним — тогда бы ей не пришлось больше играть роль любящей матери. — Просто забери его! — провыла женщина в соседней комнате. — Мама, забери его! Забери! Забери! Я не хочу даже видеть его здесь! Пожалуйста, просто забери его отсюда! Той ночью Фрэнк спал плохо. Следующим утром он, собираясь в школу, слышал, как мама ходит по дому. Она рано умылась (значит, ей тоже не спалось) и готовила завтрак, что было странно. На столе уже стояла тарелка с едой для Фрэнка. Мальчик грустно посмотрел на неё. Он был слишком подавлен, чтобы заподозрить что-то неладное. Может, мама наконец-то насыпала ему в еду осколки стекла или вообще отравила её?.. — Ты так и собираешься просто сидеть? Я зря готовила? — недружелюбно пробурчала женщина, не отворачиваясь от тумбы и не повышая голоса. В ней не было злости — лишь ровная, постоянная ненависть. — Прости, мамочка, — прошептал Фрэнк, заставив себя сесть и взять вилку. Он не хотел показывать то, насколько был голоден, но, когда первые кусочки яичницы оказались у него во рту, он уже не мог остановиться. Когда Линда села напротив Фрэнка со своим завтраком, его тарелка была уже пуста. Женщина уставилась на него, но Фрэнк не мог заставить себя посмотреть на неё. Её глаза всё ещё были красными, под ними были тёмные круги и чёрные следы потёкшей из-за слёз туши. Для Фрэнка это было невыносимо — знать, что его существование причиняет ей такую боль. В уголках его глаз начинали скапливаться слёзы, но он не хотел привлекать внимание матери. — Я... Я хотела любить тебя, Фрэнк, — сказала женщина низким и чуть подрагивающим голосом. — Я испробовала всё. Я... Я ходила к психотерапевту. Видит Бог, я ненавижу этих назойливых людей, но, Фрэнк, я ходила к одному из них во время беременности и ещё целых три года после. Я делала всё, что она говорила: читала нужные книги, ходила на групповую терапию... Я даже брала тебя на эти грёбаные встречи «Мамочка и Я»! Но всё равно... Всё равно я не могла даже просто смотреть на тебя. Мальчик беспомощно смотрел на мать, приоткрыв рот. Слёзы свободно бежали по его скулам, капая на стол. Его грудь сдавило так сильно, что промежутки между рёбрами жгло. Он боялся даже вдохнуть — боялся, что у него случайно вырвется всхлип, и тогда мама ударит его или скажет что-то ужасное. Правда, она уже вряд ли могла сказать что-то более ужасное... Она ясно дала понять ему, что ненавидит его и всегда ненавидела. Для неё он был омерзителен, и ничто не могло исправить это. — Твой отец умолял меня не делать аборт! Он сказал, что Богу это не понравится. Он сказал, что мне не о чем беспокоиться, потому что он всегда будет меня поддерживать. Он обещал, что я не останусь одна. И где он сейчас?! — женщина сделала паузу и, когда Фрэнк не ответил, громко ударила по столу кулаком. — Я не знаю, мамочка, — прошептал мальчик, пытаясь сдержать рыдания. Его голос дрожал. — Ты не знаешь, — повторила она с отвращением. — Он увидел, кто ты такой. Он понял, что я чувствовала с самой первой секунды, когда ощутила тебя в своём теле. И он ушёл. Я всегда знала, что ты отродье Сатаны, даже до того, как ты показал себя грязным, мерзким содомитом. — Прости меня, мамочка, — Фрэнк быстро вытер слёзы, пока женщина не начала кричать. Вдруг она поднялась, и мальчик в испуге дёрнулся. Но она не встала у него за спиной, а опустилась на колени подле его стула, что ещё больше напугало Фрэнка. Линда положила ладони на его скулы, заставив мальчика посмотреть на неё. — Фрэнк, ты любишь свою маму, правда? — спросила она не своим обычным холодным или грубым тоном. Это прозвучало почти искренне. — Да, мамочка, — ответил Фрэнк, стараясь выглядеть достаточно убедительно для неё. — Тогда ты окажешь ей небольшую услугу? Если она попросит тебя кое о чём, ты сделаешь это, Фрэнки? — Да, мамочка, — мальчик тяжело сглотнул. Он боялся того, о чём она может попросить. Вдруг она будет умолять его выпить отбеливатель или спрыгнуть с моста?.. — Я хочу, чтобы... чтобы ты не приходил сегодня домой. Можешь сделать это для своей мамы? Можешь просто... уйти? Только на эту ночь, Фрэнки? Просто уйди и не возвращайся домой до завтра, ладно? — Н-но куда..? — Просто уйди, — повторила женщина, погладив его по щеке и улыбнувшись. — Ты вернёшься завтра, я приготовлю тебе обед... Я просто не хочу, чтобы ты был сегодня здесь. Уйди, хорошо? Мне нужен небольшой отдых от тебя. Сделаешь это для меня, Фрэнки? — Да, мамочка, — тихо произнёс Фрэнк, смаргивая слёзы. — Умница, — сказала женщина и вдруг ударила его одной рукой по щеке. Потом она встала и, не оборачиваясь, подтолкнула свою нетронутую тарелку к сыну. — Ешь. А потом уходи и запри дверь, — она взяла сумку и ушла, умиротворённо улыбаясь. Когда дверь за ней закрылась, Фрэнк уронил голову на руки и тяжело, неприятно всхлипнул, выпуская наконец всё накопившееся напряжение и боль. Он знал, что мама не любит его, но не думал, что это заходит настолько далеко. Он любил убеждать себя, что где-то глубоко в душе она его действительно любит, что хоть какой-то части её небезразлично, жив он или мёртв, что всё дело только в её болезни — но теперь он знал её лучше. Единственное в нём, что приносило ей радость — это мысль, что однажды он всё-таки умрёт и навсегда исчезнет из её жизни. *~*~*~*~* Когда Майки пришёл в школу, Фрэнк сидел на полу возле своего шкафчика и плакал, спрятав лицо в ладонях. Мимо прошла группа учеников. Они посмотрели на подростка и начали громко смеяться. Майки одарил их осуждающим взглядом, а потом сел на пол рядом со своим другом и положил руку ему на плечо. — Что случилось? — спросил он, стараясь говорить так мягко, как только может. Обычно, если Фрэнк был чем-то расстроен, он прятался в ванной, а не торчал в холле на виду у всех. — Мамочка сказала не возвращаться домой, — еле выдавил Фрэнк, икая и захлёбываясь словами. — Она ненавидит меня, Майки. Она ненавидит меня. — Всё... Всё будет нормально, — ответил ему Майки. Он хотел обнять Фрэнка, но побоялся, что из-за этого все снова начнут говорить, что он тот второй парень с видео. — Можешь пожить у меня. Родители не будут против, правда. — Я не хочу, — всхлипнул подросток. — Я хочу... Хочу быть с мамой. Я н-не понимаю, что я сделал... — Она больна, — Майки ободряюще сжал его плечо. — Ты ни в чём не виноват. Пойдём, а то на урок сейчас опоздаем. — Я не пойду! — истерически воскликнул Фрэнк, перейдя вдруг на крик. — Фрэнк... — Майки оборвал себя на полуслове, когда его друг быстро отодвинулся и вскочил на ноги. — Эй, подожди! Но Фрэнк уже бежал по коридору. Он пронёсся мимо кабинета директора и, распахнув главные двери, наконец оказался на улице. Майки замешкался, но потом припустил следом за ним, боясь оставить друга одного. Он мог навредить себе или просто никогда больше не появиться в школе. Майки не мог позволить себе так легко потерять Фрэнка — особенно тогда, когда Фрэнку нужна была поддержка. Он выскочил на улицу, огляделся и заметил Фрэнка, заворачивающего за угол. Майки быстро догнал его и схватил за лямку рюкзака. Он не отпускал его, даже когда подросток начал кричать и вырываться. Они оба упали на тротуар. — Фрэнк, перестань! — рявкнул Майки. Фрэнк не переставал извиваться и стараться сбросить его с себя. — Куда ты собрался? — Я ухожу! Как хочет она! — закричал Фрэнк, размахивая кулаками и пытаясь тщетно ударить своего друга. — Никуда ты не пойдёшь, понятно? — Майки пригвоздил запястья Фрэнка к земле и сел ему на ноги. — Может, хватит?! Я пытаюсь помочь! Если ты не перестанешь, нас загребут копы, слышишь меня? Спустя пару минут он помог Фрэнку подняться и, предварительно взяв его за локоть, повёл его прочь от здания школы — к себе домой. Когда они вошли, мама Майки, видимо, перепутав его с Джерардом, который уехал на работу чуть раньше, прокричала со второго этажа: — Ты что-то забыл? — Это я, мам! — Что ты делаешь дома?! — когда стало понятно, что она злится, Фрэнк сделал шаг обратно к двери, и Майки тут же поймал его за рукав. Но когда женщина спустилась вниз и заметила Фрэнка, её настроение поменялось, а на лице появилась широкая улыбка: — О, Фрэнки! Я не знала, что ты здесь. Хочешь поесть чего-нибудь? У нас есть фруктовый салат. — Нет, спасибо, — прошептал подросток. Когда женщина подошла к нему, он чуть нахмурился, зная даже до того, как она дотронулась до него, что её заинтересовал ожог на щеке. Она аккуратно дотронулась до красноватой линии кончиком пальца и недовольно прищёлкнула языком. — Ты уверен, что ничего не хочешь? В холодильнике есть сок. Идём, я приготовлю тебе завтрак, — она жестом показала, чтобы он шёл на кухню за ней, и Майки подтолкнул его вперёд, чтобы он не попытался снова сбежать. — Я уже завтракал. Две тарелки. Мне... Мне хватит. — Тогда я налью тебе попить, — не дождавшись ответа с его стороны, она вытащила из шкафа стакан и налила персиковый сок. — Держи, Фрэнки. Иди в гостиную, устраивайся поудобнее. Я пойду закину бельё в машинку, а вы включите телевизор, если хотите. Чувствуй себя как дома, милый. Когда она ушла, Майки сел на стул, а Фрэнк лёг лицом вниз на диван, оставив рюкзак на полу. Он поставил стакан с соком на кофейный столик, даже не отпив. Когда Майки включил телевизор, Фрэнк не обратил никакого внимания, а лишь позволил накопившимся слезам свободно бежать по щекам. *~*~*~*~* Джерард закрыл лицо руками и закатил глаза, когда увидел, как к магазину подъезжает машина его матери. Последний раз, когда она приезжала сюда, был полнейшим унижением. Она не только отругала его за бардак в комнате (как будто ему было не двадцать два, а двенадцать), но и всё время специально разговаривала с ним как с ребёнком. Он сделал вид, что очень увлечён полкой, перед которой стоял, и поднял взгляд только когда услышал, как открывается дверь. Он развернулся и увидел, как вместе с его матерью заходят Майки и Фрэнк. Парень прикрыл глаза на мгновение и вышел из-за стойки к ним. Естественно, мама заставила Джерарда обнять её, несмотря на то, что они редко обнимались даже дома. Это всё было абсолютно напоказ — чтобы Рэй и Эллен смогли посмеяться над ним. Когда женщина наконец отпустила парня, тот задал мучивший его вопрос: — Почему Майки не в школе? — Ну, к нам в гости зашёл Фрэнк, и поэтому Майки остался с ним, — ответила она, обняв одной рукой слабо сопротивляющегося Фрэнка и прижав его к себе. Мальчик в ужасе смотрел на Джерарда и задрожал, когда парень посмотрел ему в глаза. — Я подожду... — Фрэнки, не глупи. Ты поживёшь пару дней у нас... — Нет... — ...поэтому тебе нужно пойти выбрать что-нибудь поесть. — Нет. Спасибо, но нет. Я... Я... Я подожду снаружи. Мне не стоит... — он снова бросил взгляд на Джерарда и ринулся к двери, выскакивая на парковку и в спешке врезаясь в багажник одной из машин. — Майки, иди к нему! — прокричала женщина, подтолкнув своего младшего сына к двери. Потом она взяла тележку и обратилась к Джерарду: — Хотела бы я знать, что это сейчас было, — она выглянула в окно, рассматривая Фрэнка и Майки, которые сидели на земле возле её машины. — Я дважды ловил этого ребёнка на краже, — произнёс Джерард и закатил глаза, услышав, как женщина возмущённо выдохнула. — Не начинай. Я знаю, что его мать — сумасшедшая. Во второй раз она избила его прямо здесь. — Я знаю, что это твоя работа, но оставь Фрэнки в покое. Ты в курсе, что сегодня утром мать вышвырнула его из дома? Майки сказал, что она попросила Фрэнка не возвращаться домой. Ты можешь поверить в это? Какая мать выкинет своего ребёнка на улицу? Какой матери будет плевать на то, куда он пойдёт? Джерард ходил рядом с женщиной, пока она собирала продукты в тележку, и слушал её тираду о том, какая миссис Айеро ужасная мать, и насколько хорошей матерью была она сама. Если Джерард не отвечал ей, она щипала его за руку, пока он не соглашался с каждым её словом. Да, мама всегда поддерживала его. Да, мама всегда правильно его воспитывала. Да, мама всегда любила его. Но Джерард никогда бы не осмелился сказать, что она добрая — она была далека от этого. Она была итальянкой, вдобавок ко всему выросшей в Джерси. Назвать её доброй было так же оскорбительно, как назвать огонь холодным. Она вовсе не была грубой, но сильной и не позволяющей никому себя оскорблять. Если она думала, что кто-то относится к ней с неуважением, она бы ни на секунду не задумалась и не стала бы себя сдерживать. — Я бы позвонила в службу защиты детей, если бы точно знала, что она не убьёт его, пока они едут. — Я хотел позвонить туда в прошлый раз, когда они были здесь, — признался парень. — Она била его по щекам, пока у него из носа не пошла кровь, а потом просто подняла его за волосы. Мне пришлось буквально вырвать его у неё из рук. — А вообще, я могу позвонить этой женщине и сказать ей, что она никогда не получит своего сына обратно. Ты работаешь и можешь тоже оплачивать счета, а я могу себе позволить содержать ещё одного ребёнка. — Ты не можешь просто взять и похитить её сына. — Тогда пусть сам Господь поможет этой женщине, если она попытается меня остановить! — вскричала она, пугая Джерарда своей яростью. — Если она скажет хоть одно чёртово слово насчёт того, что хочет получить его назад, я расскажу полиции обо всём, что она с ним делала. Она окажется в тюрьме так быстро, что моргнуть не успеет, чёрт бы её подрал! Увлечённая своей тирадой, женщина не заметила, что Майки уговорил Фрэнка вернуться в магазин и что тот теперь стоял позади неё с испуганным выражением лица. — Мам... — Джерард потряс её за плечо. — Что? — она стряхнула его руку. — Мама, — парень показал ей жестом, чтобы она обернулась. — Ох... Фрэнк, я не... — Пожалуйста, не надо вызывать полицию, — мальчик нервно кусал губу. — Она не специально делает это. Она больна. Врачи сказали, что... — Я знаю, Фрэнки, я знаю. Прости меня, — она сократила расстояние между ними и притянула к себе, обняв, хотя по нему было видно, что он не хотел прикосновений от кого бы то ни было в тот момент. — Это просто расстраивает меня. Ты хороший, умный, заботливый мальчик... Она не должна так с тобой обращаться. Фрэнк ничего ей не ответил, а просто стоял, пока она обнимала его, и пристально смотрел на Джерарда. В его красных от слёз глазах отчётливо был виден страх. — Я пойду к выходу, — произнёс парень, уходя, пока мама ничего ему не сказала. Он не знал, действительно ли Фрэнк останется на ночь или он убежит прочь, как только все отвернутся, но Джерард точно знал, что не хотел бы непрошеных гостей. Если об этом узнает кто-то из персонала или его начальников — о том, что у него дома был тот, кто слишком часто воровал из магазина, — Джерард потеряет работу.