Героиновая ломка

       В квартире раздаётся шум звонка, заполняющий пространство трещин в стенах. Юлик не двигается с места ни на миллиметр, любимое занятие несколько дней подряд — смотреть на хрущёвки в окне-иллюминаторе космического корабля пекла. Рома неспешно идёт к двери, бубнит про рабов-азиатов и таки открывает. Перед ним — Ларин, с обычным надменным видом, при параде, лицо не потеряло былую хищную уверенность. Твёрдо стоит на ногах и с порога интересуется конкретными вещами: — Юлик у тебя? — уголки губ вздёргиваются в раздражающей ухмылке, выражающей полный контроль происходящего. — Какой Юлик, Дима, ты ебанулся? Здесь не коммуналка, чтобы тут могли временно проживать китайцы, Володарский и скетчеры, шутящие про жопы, — Механик изворачивается. Ложь даётся легко, когда наблюдаешь Онешко, превращающегося в овоща. Тот прерывисто спит, залипает на урбанистические пейзажи двора и молча скатывается в пиздец. Ларин опирается о лунку двери, вдруг резко хватает Рому за рубашку и притягивает к себе на расстояние под названием «подходящее для угроз»: — Кому-нибудь другому басни порассказывай. Он в зале? Тогда Механик взрывается, фонтанируя как грёбаный Везувий, выталкивает Диму на лестничную площадку и сыпет сочной лексикой. Они бьют друг друга, куда удаётся попасть и не жалея сил. Механик получает разбитую скулу, а Ларину прилетает мощный удар в солнечное сплетение. Дышать становится невозможным, будто в лёгкие залили свинец, кумар даёт о себе знать болящими костями и мыщцами, сумасшедшим ознобом. Дима застывает, не в состоянии пошевелиться, в голове пульсирует: Онешко здесь, иначе бы армянин не взбесился. Чувствует, как Механик толкает его к лестнице и решает спуститься сам. Дохлый номер. Надо было бесцеремонно вломиться в дом.        Рома заходит в квартиру с ощущением прилива адреналина, текущего по телу, некоего удовлетворения от победы. Юлика находит между шкафом и креслом, всматривающимся в одну точку — столь интересное ничто на поверхности обоев. Можно заметить лёгкую дрожь в худеющем теле: жрать Онешко не хотел и отказывался. — Мужик, эй, мужик, — Рома провёл раскрытой ладонью перед глазами Юлика, ожидая выхода из кататонического ступора. — Ларин? — тот не моргает от мельтещащей руки перед глазами. — Дмитрий-высокомерная-мразь-Ларин, верно, — Механик с опаской тянет клешни, чтобы похлопать ободряюще по плечу. Юлика окатывают кипятком, опускают в ледяной бассейн, а конечность сама уворачивается от прикосновения — Он виноват, чувак? Всё из-за ублюдка? — Механик указывает на запястья и синяки, стараясь уловить взгляд собеседника. Прострация. Больше ничего. — Я его прогнал к херам собачьим, — будто говоря с собой бросает Механик. Лучше оставить парня наедине. Комната пустеет, а Юлик спешно зашторивает иллюминатор. Мало ли что или кого он увидит в звёздной глади. Иной бы затолкал Юлика в жёлтый дом, сам бы затянул смирительную рубашку и напихал успокительного в пасть. Роме и без видений белых стен, сжимающих голову Юлика, непривычно наблюдать потухшую улыбку сумасброда. Захочешь — поверишь в дементоров.