***
На вопрос своей матери о том, как прошла моя поездка, я отвечаю неразборчиво, потому что говорить еще нечего. Хотя, возможно, она все понимает, когда я рассказываю ей, что собираюсь участвовать в программе помощи лечебному учреждению для людей с ограниченными возможностями. Но ничего не говорит. Только то, что я уже взрослый мальчик и это мое взрослое решение. Она знает, что за этим решением грядут перемены. Еще большие, чем уже произошли. Чуть дольше недели решается вопрос о моем одногодичном перерыве в университете. А затем мне приходится пройти моральную подготовку к тому, что я собираюсь жить совсем в другой стране, на другом материке, вдали от семьи и друзей, всех людей, которых я знал. Точнее мне приходится провести эту моральную подготовку для моей мамы. Я же прохожу её опосредованно. По волонтерской программе, на которую я записался, мне предоставляется жилье в одном из оборудованных для сотрудников корпусов, питание и один выходной в неделю. Обязанности у меня будут совершенно разные. В основном работа, основанная на физическом труде. Кто-то должен следить за чистотой в палатах, настраивать оборудование, оказывать несложную помощь больным по их просьбе или указанию их лечащего врача. В начале весны большая часть моей работы будет направлена на благоустройство территории пансионата. Но все это меня не волнует. Первое, что мне необходимо узнать, где именно находится палата Гарри, как проходит его лечение, и где я смогу снова его увидеть. Это я и пытаюсь разведать по приезде. Девушка, которая встретила меня во время моего первого визита, узнает меня сразу же. И мы знакомимся. Её зовут Кэрол и ей двадцать пять, в пансионате она проходит обязательную практику. Именно от нее я и узнаю всю информацию, что требуется мне для начала. Уверен, что она далеко не из болтливых, но, очевидно, догадывается о том, почему я здесь. И лишь спрашивает, чтобы удостовериться: - Это из-за Гарри? Итак, мне удается узнать, что комната Гарри на первом этаже главного корпуса. А на втором этаже проходит его терапия, на которой он уже почти год пытается заставить себя хоть немного ходить. Подробностей его диагноза Кэрол не знает, подобной информацией располагает его лечащий врач. А она работает под руководством совсем другого. В летнее время вплоть до середины октября Гарри навещали его кузен и родная тетя, которая и оплачивает его лечение, являясь его опекуном. Зимой и в начале весны женщина оказалась занята сезонной работой, и прямо сейчас находится за пределами страны, а его кузен учится в Европе, так что тоже появляется здесь далеко не часто. И да, как я и начал предполагать, у него остаточная психологическая травма, частично вылившаяся в паническую боязнь зеркал. Наконец, момент нашей встречи наступает. Когда я немного нетерпеливо стучу в дверь комнаты, быстро открываю и проношу внутрь ведро и швабру. На самом деле мои руки уже изнывают от усталости в первый же день, потому что мне пришлось перемыть пол на всем этаже этого крыла. Но ради того, чтобы попасть в эту заветную комнату, я был готов даже перестелить здесь паркет. Меня приветствует неразборчивый и удивленный голос Гарри, который пытается понять, что происходит. В его комнате темно и немного душно. Шторы на окне задернуты. А единственным источником звука служит телевизор на стене, который замолкает, как только Гарри целится в него пультом. - Привет! - бросаю, изо всех сил стараясь звучать непосредственно. Желая скосить под шумного дурачка от волнения. Защитная реакция моего мозга. - Заказывали менеджера по клинингу на дом? Вот он я! Первые несколько мгновений кудрявый тупо пялится на меня. Затем же быстро опускает лицо и проводит рукой по волосам, скидывая челку вперед на глаза. - Ты новенький? - Я киваю. - Кэрол не сказала тебе, что в моей комнате обычно убираются по воскресеньям? Конечно же. - Что? Разве? Наверное, я не запомнил, извини, - говорю как можно быстрее. Моя речь звучит скомкано. - Я быстро, честное слово... - Кхм-кхм, - деликатно покашливает парень. - Я не люблю, когда кто-то находится в моей комнате, - признается, рассчитывая, что мне хватит ума и такта проникнуться его просьбой и покинуть комнату. Мне же хватает ума этого не сделать. Прикусываю нижнюю губу, продолжая разворачивать свою деятельность по помывке пола. - Давай ты просто представишь, что меня здесь нет! Сам же я быстро размазываю влагу по паркету. Раз за разом макая швабру в ведро и выжимая в специальном отсеке. - Почему в твоей комнате так темно? Уже обеденное время, - интересуюсь, отставляя швабру, и прохожу к окну, желая отодвинуть жалюзи в сторону. Краем глаза замечая, как активно принимается жестикулировать Гарри, пытаясь остановить меня: - Не надо! Не трогай! - но пластиковые полосы одна за другой отъезжают в сторону с характерным скрипом. Лучи полуденного солнца, не стесняясь, врываются внутрь. Впиваясь светом во все, что встречают на своем пути. Отбрасывают густые тени в разные стороны. Я оборачиваюсь, чтобы взглянуть на объект своего потенциального внимания. И нахожу на его лице лишь шокированное возмущение. - Уходи! – командует. Гарри трясется, словно дикий зверь. Непривычно жмурится от яркого света. И ерзает на покрывале, недовольный тем, что я ворвался в его обитель. Но я игнорирую его до самого конца. Чувствуя на себе недовольный полный негодования взгляд. И удаляюсь, поспешно прощаясь. А мои губы растягиваются в улыбку. Эмоциональное начало - лучший старт.***
Я нахожу Гарри в этот же день после своей смены вечером. Там, где встретил его впервые. Его кресло медленно катится по асфальту, когда я выглядываю в проем, приоткрыв дверь служебного входа. - Эй, привет, Гарри, - бросаю легкое приветствие, что вынуждает его обернуться и встретиться со мной взглядом. Он чуть хмурится, но останавливается, пока я подхожу ближе. - Чего? - Извини, что так вышло утром, я не хотел разозлить тебя, - произношу, присев на корточки напротив инвалидной коляски. И протягиваю ему книгу, что прихватил с собой из Лондона. - Вот, мои извинения. Длинные пальцы Гарри медленно очерчивают переплет. Он читает название вслух: - «Девушка с татуировкой дракона», - и интересуется. - Она твоя? - Не совсем, - я усмехаюсь в ответ. - Если честно, я и понятия не имею, о чем эта книга. Она моей сестры. Губы Гарри испускают невесомый смешок. Его пальцы обводят обложку. - Ты не смотрел фильм? – спрашивает, на что я лишь покачиваю головой. - Я уже читал ее, но... это было давно, так что я прочту её еще раз. Спасибо, - а губы дарят совсем легкую, почти неощутимую улыбку. И я отчего-то уверен, что он просто стесняется улыбаться. Разучился. - Славно. Мои пальцы несколько нервно сжимают колени, я опасаюсь, что, окончив этот краткий обмен взаимными любезностями, Гарри вновь прогонит меня. Но он сам возобновляет разговор. - Откуда ты знаешь мое имя? - Имя? - переспрашиваю в надежде выиграть для генерации правдоподобного ответа хотя бы пару секунд. Выигрываю. - Мне сказала Кэрол. Между делом упомянула, у меня просто хорошая память... Догадался. - В тот первый день? - уточняет парень, приподняв брови. - Ага, - киваю для убедительности. - Интуиция. Я ведь угадал? - Угадал, теперь только я не знаю твоего имени, - отвечает Гарри, бесцельно пролистывая страницы книжки, - и мне немного неловко. Прикусывает нижнюю губу, а на щеках появляется призрачный намек на очаровательные ямочки, но их существование еще предстоит проверить. - Меня зовут Луи-Уильям, но ты можешь называть меня просто Луи, - отвечаю быстро и зачем-то уточняю: - Вообще все мои друзья зовут меня просто Луи или Лу, но, - делаю акцент, - если тебе вдруг захочется называть меня полным Луи-Уильям, то не буду против. - Луи, - медленно повторяет Гарри, прожевывая своим глубоким голосом мое имя. - Давай дружить? - спрашиваю, протягивая вперед руку. Гарри несколько секунд смотрит на мою ладонь, прежде чем прыснуть забавным, немного квакающим смехом, что он тут же старается приглушить ладонью, которую прижимает ко рту. - Вот так просто? "Давай дружить"? - посмеиваясь, отвечает он. - Мы что, в детском саду? А я отвечаю обычное: - Ага. И продолжаю смотреть прямо в его глаза, отмечая про себя, что он уже чуть-чуть, но адаптировался к моему взгляду. - Я так понимаю: у меня нет выбора, - вздыхает немного излишне глубоко. - Но, видимо, придется согласиться. У тебя же здесь нет друзей? - а я киваю на все, что он скажет, без разбора. - Ну вот, не могу же я так поступить с тобой! Так уж и быть, раз уж тебе хочется дружить с таким уродом... - начинает столь бодро и, казалось бы, весьма задорно, но резко запинается, добавляя скомканное: - ... на коляске, - и мрачнеет. Опять. Я же поднимаюсь на ноги и обхожу его коляску, чувствуя вновь вспыхнувшее напряжение. - Не против прогуляться? - спрашиваю и, разобрав смятый угук, толкаю коляску вперед по дорожке. Мне больше всего на свете хочется спросить у Гарри о его здоровье, о физическом состоянии его тела, о том, как проходит его лечение. Но я понимаю, что если сделаю это, он только сильнее закроется от меня. Как только я пересеку его моральное пространство. Я боюсь этого, поэтому я молчу. Молчу до тех самых пор, пока Гарри первым не возобновляет наш диалог. - Ты ведь британец? У тебя очень чистый английский. - Да, у тебя тоже, между прочим. - Хаааа, - Гарри издает раздавленный смешок, - я тоже из Англии. Просто моя тетя решила, что климат ЛА больше подойдет для меня сейчас. А почему ты приехал сюда? Из-за тебя. Это очевидно. - Просто... захотелось помогать людям, сделать что-то хорошее, ну ты понимаешь? - отвечаю, колесики поскрипывают об асфальт. - Почему еще, по-твоему, становятся волонтерами? - Я не знаю, - честно говорит Гарри и пожимает плечами. - Я никогда им не был. Снова заминка. Парень делает глубокий вдох, набирая полную грудь свежего воздуха. Я же просто везу его коляску вперед и вперед. И мы оба осматриваем пока еще не живописные неухоженные полупустые клумбы. - А как же твоя семья? - спрашивает Гарри. - Твои друзья? Твоя пара? - У меня нет пары, - кажется, это единственный вопрос, который выхватывает мой мозг. И на который действительно хочется дать ответ, но выдает совершенно не тот, который бы следовало. Что я сам удивляюсь своему ответу. Хорошо, что у Гарри нет никакой возможности видеть мое лицо. Реагирует на мой ответ он более чем спокойно. Как и все. Без лишних пояснений этот ответ кажется людям нормальным. - Ох, ясно, ты еще не определен, - произносит, закидывая голову назад, чтобы посмотреть на меня. В следующее же мгновение стесняясь этого естественного движения и естественного желания видеть глаза своего собеседника, когда мягкие кудрявые пряди свисают вниз, оголяя его лицо. А я смотрю на него сверху вниз. Отмечая, что у Гарри зеленоватые глаза. Светлые и живые. На долю секунды вспоминая то, как хотел увидеть их тогда в отражении четыре года назад, а увидел лишь треснувшие осколки, пока машина переворачивалась вверх дном несколько раз подряд, издеваясь над его телом. И мне впервые хочется объясниться. Чего я никогда не делал прежде. Никогда и ни с кем. Заминаясь и умолкая. И я продолжаю: - У меня больше нет пары, - признаюсь, впервые ощущая горечь на языке от этих слов. Горечь, которая прежде копилась где-то внутри меня. А ведь я жил ею прежде. И эти слова даже не ассоциируются с понятием «ложь». Часть меня все еще живет в этой не отпустившей меня действительности. – Это произошло несколько лет назад. Я видел это... через зеркало. Глаза Гарри чуть расширяются, а губы вздрагивают. Я читаю на его лице сожаление и неловкость. В следующее мгновение он опускает голову обратно, и волосы вновь падают вперед. - Боже… прости меня, пожалуйста… - я вижу, как его длинные тонкие пальцы обхватывают подлокотники кресла. – Стоило думать, прежде чем спрашивать… - Все нормально, это было давно, - отвечаю и вместе с горечью почему-то ощущаю удивительную спокойную отстраненность. – И… мы не были толком знакомы. Так что… можно считать, что я просто свободен, - губы выталкивают из меня что-то, напоминающее смешок. Гарри не отвечает мне больше десятка секунд, выдерживая паузу. И только затем его голос звучит немного печально, но ровно: - Это грустно, потому что тебе придется быть одному. - Наверное, это просто значит, что я смогу выбрать сам. - Наверное, извини еще раз. Я поворачиваю на центральную дорожку, когда Гарри несколько резко замедляет наше движение, опустив руки на медленно прокручивающиеся колеса. Я останавливаюсь. А парень осматривается по сторонам. - Твой корпус находится там? – спрашивает, указывая на трехэтажное здание, находящееся чуть поодаль. - Да, моя комната на втором этаже, если тебе интересно, или если тебе не интересно, - отвечаю и обхожу кресло, чтобы заглянуть в глаза своему собеседнику, потому что так мне комфортнее общаться. Губы Гарри трогает все такая же вежливая улыбка, лишь уголками губ. - Уверен, у тебя был тяжелый первый рабочий день, так что… я не обижусь, если ты пойдешь отдыхать. - Ты прогоняешь меня? - приподнимаю брови. - Что? Нет, просто… отсюда тебе будет ближе всего добраться до своей комнаты, правда, я доеду обратно сам. - Ты прогоняешь меня, - констатирую, а Гарри издает легкий смешок. - Нет, не прогоняю, я просто хочу доехать сам, отсюда, можно так? Спасибо за книгу. Меня подмывает отпустить колкость про завтрашнюю уборку в его комнате, но я сдерживаюсь, чтобы не испортить момент. Гарри списывает эту паузу с моей стороны за неловкость. Поэтому продолжает. - Спасибо, правда, - говорит и проворачивает колеса по асфальту. – Хорошего отдыха, Луи-Уильям. - Увидимся завтра, - прощаюсь. Нет, обещаю. Нам обоим. И пусть прямо сейчас это обещание очевидно лишь для меня, Гарри дарит мне улыбку на прощание, обернувшись в кресле. И я вижу прямо у самого уголка его губ. Маленькую очаровательную сладкую ямочку, которой нет ни у одного звездного красивого человека на планете. Осознание настигает меня, когда инвалидная коляска скрывается за поворотом. Картинка смазывается. А кончик носа становится чуть влажным от подступивших эмоций. Я смаргиваю легкие капли, которые мешают мне что-либо видеть, чувствую, как они бегут из уголков вниз. Очерчивая скулы. Встречаются на подбородке. Шмыгаю носом. В эту самую секунду мысль о том, что Гарри жив, светится в моей голове так ярко. Что я снова слепну. Она необычайно прекрасна. Она лучше той, в которой я вижу его в зеркальной глади. Она удивительно реальна. Убивает меня своей реальностью. Как оказалось, моя жизнь никогда не приписывала мне слово «конец», просто у нас с Гарри было очень долгое начало. И оно прекрасно. Как и улыбка Гарри. Костяшками указательных пальцев быстро зажимаю уголки глаз, надавливая, зажмуриваясь. Гоню прочь соленые капли.