***
За два года до описываемых событий Габриэль одновременно любил и ненавидел этот день. День рождения его жены. День рождения его возлюбленной жены — доброй, красивой… покойной. Она умерла уже давно, но с тех пор все в его жизни поменялось. Эта потеря омрачила его жизнь и душу. Габриэля больше не радовал его сын, и все, чего он теперь ждал от мальчика — когда же тот разочарует его. Разочарует так же, как разочаровала его мать, умерев. Она оставила его в одиночестве, морально сломленным, заставила разочароваться в любви, в жизни, во всем сразу. Он больше не мог доверять кому-либо, а уж любить — тем более. Габриэль знал, что в том не было ее вины, но не мог заставить себя чувствовать иначе. Возможно, он скорбел как-то неправильно, или же его горе было слишком сильным, чтобы с ним можно было справиться. Ее день рождения был самым страшным днем в году, потому что все его мысли в этот день были о ней. В этом году в день ее рождения он был на работе. Оставалась неделя до весеннего показа, и все должно было пройти идеально. Габриэль лично проверял каждую мелочь. Именно поэтому с утра он первым делом направился в отдел дизайна. Габриэль проходил через холл, когда заметил за окном радугу. Остановился, засмотревшись на нее. Она любила радугу. Когда-то она сказала ему, что верит в то, что радуга после дождя дарит ей надежду, и поэтому она всегда смотрела на нее до тех пор, пока та не исчезнет. — Почему Вы такой грустный, сэр? Он опустил взгляд и замер. Светловолосая кроха с яркими изумрудными глазами улыбалась ему, уцепившись за его пиджак. Его шокировал не сам факт присутствия ребенка, а то, как сильно она была похожа на ту, что сегодня полностью владела его разумом. Он молча смотрел на нее. Она улыбалась. — У меня сегодня день рождения, и я хочу подарить Вам это. И девочка протянула ему маленького розового мишку. — Я знаю, что он розовый, а Вы — мальчик, и Вам, возможно, не нравится розовый цвет, но мне кажется, что розовый — очень радостный цвет, и я хочу, чтобы Вы сегодня тоже были счастливы. Габриэль неуверенно принял медведя и снова посмотрел на девочку. — Почему? — Потому что сегодня мой день рождения, и все должны быть счастливыми! Мама всегда мне говорила, что в этот день с тем, кто грустит, нужно поделиться собственным подарком, чтобы все были радостными в день моего рождения. Она сказала, что я сделала ее счастливой, и что этим даром нужно делиться. Вы такой грустный, а сегодня — мой день рождения, поэтому я хочу, чтобы Вы были счастливы. Она улыбнулась. Габриэль сглотнул. Их молчание нарушил звук быстро приближающихся шагов. Маринетт Дюпэн-Чэн, подбежав к ним, выглядела одновременно расстроенной и виноватой. — Эмма! Что ты здесь делаешь? Мне очень жаль, мистер Агрест. Не знаю, как так вышло, и надеюсь, она Вам не помешала. Обычно она тихо-мирно сидит в моем кабинете, но сегодня почему-то убежала. Я постараюсь не допускать подобного в будущем. Габриэль вздрогнул и тут же вернулся к своему неприступному, деловому виду. — Уж будьте так любезны, мисс Дюпэн-Чэн. Он развернулся и направился обратно в свой кабинет, сжимая в руке маленького плюшевого мишку розового цвета. Первое, что он сделал по возвращении — вытащил фотоальбомы своей жены и нашел детские снимки. Хвала небесам, из-за помешанности ее родителей на фотографии, их была просто куча! Беглый взгляд подтвердил, что сходство ему не померещилось — Эмма выглядела почти полной копией детских фото его жены. Он вернул альбом на полку и взял в руки телефон. — Пьер, мне нужно все, что ты можешь разузнать о Маринетт и Эмме Дюпэн-Чэн. Немедленно. И проверь все возможные связи с Адрианом. Пьер был его человеком. Если кто и мог дать ему ответы на тот клубок вопросов, что заполнил сейчас все его мысли — это только он. Уже через два часа в кресле перед его столом сидел мужчина в элегантном сером костюме с красной папкой в руках. Габриэль просмотрел документы, тщательно проверив специально выделенную информацию. Он и забыл, когда в последний раз испытывал настолько разные эмоции. Слова Пьера с трудом воспринимались сознанием, звучали, словно фоновый шум. — Они точно были знакомы, мистер Агрест, они же учились в одном классе. Но никаких подтверждений тому, что они продолжили общаться после выпуска, найти не удалось. Последняя страница может представлять наибольший интерес, смею предположить, что именно об этом Вы и хотели узнать. Эмма родилась через восемь месяцев после того, как Адриан уехал в Штаты. В ее свидетельстве о рождении в графе «отец» стоит прочерк. Габриэль встал из-за стола и подошел к окну, посмотрел на улицу. Радуга по-прежнему висела в небе. Он молча постоял пару минут, и, не оборачиваясь, задал вопрос, колоколом звеневший в его мыслях. — Есть возможность получить доказательства? Каким-либо надежным и конфиденциальным способом. — Вполне подойдет ДНК-анализ. Мне нужны образцы ткани мистера Адриана и Ваши — тоже. Как можно взять образцы у девочки и ее матери — конфиденциально, или действовать напрямую? — Я не хочу, чтобы кому-либо стало об этом известно, Пьер, в особенности — мисс Дюпэн-Чэн. Образец Адриана можно взять в его старой комнате. Я сообщу Натали, чтобы она Вас впустила. Что требуется от меня? — Одного волоска будет достаточно, сэр. — Сколько времени это займет? — В зависимости от оплаты. В лучшем случае — не меньше недели, если Вы хотите включить в анализ и себя. Если же проводить сравнение только с отцом и матерью, можно уложиться в один день. Однако я бы рекомендовал первый вариант, потому что образец Адриана нельзя считать надежным источником, ведь мы нашли его в комнате, которую он не посещал четыре года. Это позволит нам получить более достоверный результат. — Тогда — неделю. И помните, все — строго конфиденциально. — Не сомневайтесь, босс. Мужчина покинул помещение, оставив в одиночестве Габриэля, застывшего у окна, засмотревшись на радугу, сжимая в руках маленького розового мишку.***
— Маринетт, тебя хочет видеть босс! И он сказал, чтобы ты привела ребенка! Маринетт вскочила. — О нет, он меня уволит. Что же мне делать? Ничего… Я ничего не могу сделать. Она оторвала Эмму от ее раскраски и направилась к кабинету Габриэля, замерев перед самой дверью. Было страшно. Она так старалась, чтобы получить эту должность! Она заслужила работать здесь!!! Но дочь всегда будет стоять для нее на первом месте, и если он захочет уволить ее из-за Эммы, то придется с этим смириться. — Входите, мисс Дюпэн-Чэн. Когда они вошли, Габриэль стоял за своим столом. Он указал им на стулья. Они присели, Маринетт, полная переживаний и нервов, и Эмма, такая беззаботная и веселая, и тогда Габриэль заговорил. — Мисс Дюпэн-Чэн, я узнал, что сегодня у Вашей дочери день рождения. Этого Маринетт никак не ожидала. Она удивленно моргнула и ответила. — Да, сэр, так и есть. Что-то не так? — Нет, что Вы. Он подошел к журнальному столику и взял блестящую черную коробку, украшенную золотым орнаментом. — Сегодня у моей покойной жены тоже день рождения. Мне никогда не встречались люди, родившиеся в тот же самый день, Ваша дочь напомнила мне о моей супруге, поэтому я бы хотел сделать ей скромный подарок. Габриэль шагнул к девочке, чьи глаза засияли, когда она увидела коробку. Маринетт попыталась возразить. — О, нет, сэр, не стоит! Вам не нужно ничего ей дарить. Мне очень жаль, что она Вас побеспокоила… Она не успела договорить. Он ей не позволил. — Это — мое желание, мисс Дюпэн-Чэн, и, пока вы работаете в моей компании, Вам придется подчиняться моим приказам. Итак, …? — Эмма. — Эмма, поздравляю с днем рождения! Девочка встала со стула и забрала коробку у него из рук. Она посмотрела сквозь прозрачную крышку и увидела красивую куклу Барби, одетую в наряд от дома Агрест. Эмма, улыбнувшись, рассыпалась в восторгах о том, какая чудесная кукла ей досталась. Она и понятия не имела о том, что кукла была из безумно дорогого ограниченного выпуска (всего лишь 50 единиц!), и уж тем более, она не знала о том, что чуть ранее сразу пять человек были привлечены к тому, чтобы до конца рабочего дня достать эту куклу по заказу Габриэля Агреста, пожелавшего сделать особенный подарок для некой маленькой девочки. — Что нужно сказать, Эмма? — Спасибо…? — Габриэль. Габриэль Агрест. — Спасибо, мистер Агрест.***
Через неделю Пьер вернулся в кабинет Габриэля с другой папкой в руках. Габриэль посмотрел на нее, не уверенный в том, хочет ли он знать, что там внутри. Это могло изменить очень многое в его мире, и, в то же время, могло уничтожить слабую надежду, что уже успела зародиться в его сердце. — Просто скажи мне, Пьер. — Ну, что я могу Вам сказать, мистер Агрест? Мои поздравления! Вы теперь дедушка. — Значит, все подтвердилось. Какова вероятность ошибки? — Мы проверили все трижды, с разных образцов. Ошибка невозможна. Нет сомнений в том, что Эмма Дюпэн-Чэн — ваша внучка и, соответственно, дочь Адриана Агреста и Маринетт Дюпэн-Чэн. — Благодарю, Пьер. На сегодня это все. Счет пришлете мне лично. И, надеюсь, все это останется между нами. — Не сомневайтесь, сэр. Пьер ушел. Габриэль уставился на папку. Открыл ее и просмотрел все документы. Ошибки не было. Зато оставались вопросы, и их было много. Знал ли Адриан? И, если знал, почему никогда даже не упоминал об этом? Боялся? Стыдился? Пьер не нашел ничего, подтверждающего связь между его сыном и мисс Дюпэн-Чэн в годы, последовавшие за выпуском из школы. Он мог ничего не знать, и, в то же время, мог решить не иметь с девушкой ничего общего! Но Габриэль думал, что воспитал Адриана лучше! Почему Маринетт не попыталась сообщить ему или мне? Многие бы подумали, что, с учетом подобных обстоятельств, ей было бы куда проще получить работу или, на худой конец — неплохие алименты от Адриана. Вопросов много, очень много. Ответов нет.***
— Маринетт, босс хочет тебя видеть. — Должно быть, какие-то рабочие вопросы. Странно, мы же только что завершили весенний показ. Может, появились идеи для следующей коллекции? Она зашла в такую знакомую комнату, и мужчина, пристально на нее посмотрев, указал ей на стул. — Доброе утро, мисс Дюпэн-Чэн. — Доброе утро, мистер Агрест. — Сегодня у меня к Вам довольно-таки странная просьба, мисс Дюпэн-Чэн. Вы — один из кандидатов на повышение, но для того, чтобы окончательно определиться, мне придется задать Вам очень личный вопрос. Приемлемо ли это для Вас? Маринетт слегка опешила. Она не знала, что в этом году были запланированы какие-либо перестановки, но если бы ей удалось получить повышение, это оказалось бы весьма кстати. Сейчас в доме, который она недавно приобрела, шел ремонт, и ей бы не помешала любая возможная помощь, и это еще не говоря о том, как сложно было растить Эмму в одиночку. — Все зависит от вопроса, сэр. Я постараюсь на него ответить. — Прекрасно. Вы можете назвать мне имя отца Вашей дочери? Абсолютно шокированная, она чувствовала, как онемело ее тело. Ей потребовалось несколько минут, чтобы взять себя в руки. Незаметно для нее, Габриэль пристально за ней наблюдал. — Разве эта информация имеет какое-либо отношение к моим профессиональным навыкам? — К вашей трудоспособности напрямую — нет, но я планировал взять Вас на должность топ-дизайнера, а, как Вы знаете, я не потерплю, чтобы с моим лейблом были связаны какие-либо скандалы. В качестве топ-дизайнера Вы будете представлять бренд Агрест, и любой скандал в Вашей личной жизни может повлиять на лейбл. Поэтому, задумавшись над тем, чтобы доверить Вам эту должность, я проверил Ваши личные документы и обнаружил, что у Вашего ребенка в свидетельстве о рождении не указан отец. Я просто хочу убедиться, что в будущем не разразится скандал. Была ли она задета тем фактом, что Габриэль Агрест фактически признался в том, что собрал досье, в котором содержалась информация о рождении ее дочери, и кто знает, что еще? Для этого она была слишком шокирована. Внутри нее вскипел чистый гнев. — Вы проверяете личную информацию на всех ваших сотрудников, мистер Агрест? — Нет, не на всех. Только на тех, кого сочту необходимыми. Габриэль был весьма прямолинейным человеком, и это порядком выбило ее из колеи. Маринетт сидела, не зная, как поступить. Она не могла признаться в том, что отец Эммы — Кот Нуар. Это, конечно же, стало бы новостью месяца, но она так же не могла назвать первое попавшееся имя, потому что знала, что лгать нехорошо, и, к тому же, вся информация будет проверена. Поэтому она поступила единственным возможным, как она думала, образом. — Мне жаль, мистер Агрест, но я не могу ответить на этот вопрос. Я вынуждена просить Вас принять решение, основываясь только на моих профессиональных навыках. — Вы уверены, мисс Дюпэн-Чэн? Все, что мне нужно — имя. Я не спрашиваю, почему оно не указано в свидетельстве о рождении Вашей дочери, или по какой причине Вы с ним расстались. Только имя. Неужели я прошу слишком много? — Думаю, да, мистер Агрест. — Что ж. Вы свободны. — Благодарю. Этот разговор очень долго не выходил у нее из головы, и, два года спустя, она так и не знала, с какой целью он ей задавался. Но через неделю она получила повышение и стала топ-дизайнером с внушительным окладом и эксклюзивными привилегиями, доступными только избранным сотрудникам компании Агрест. Эмма стала желанным гостем в офисе, и начала получать подарки на каждый существующий праздник лично от самого Габриэля Агреста. Все это списывалось на то, что мистеру Агресту нужно вдохновение, а Эмма, конечно же, является его источником. Для самого Габриэля разговор с Маринетт принес ответ всего лишь на один из его вопросов — она была честной особой, которая рассчитывала только на свой талант и трудолюбие, когда добивалась места в индустрии моды, даже не пытаясь получить какие-либо привилегии в качестве матери внучки Габриэля Агреста. Он все еще сомневался в том, знал ли Адриан о своем отцовстве, но он был почти уверен, что в мире нет ни одной девушки, которая бы сохранила в секрете наличие ребенка Агреста в тайне от самих Агрестов (Адриана или Габриэля), если и не с дальним прицелом стать частью семьи, так уж точно ради шанса получить хорошие алименты. Напрашивался вывод о том, что Адриан отказался признать ребенка Маринетт своим, а она, будучи порядочной женщиной, не захотела затеваться с судом. — И все же, я был о нем лучшего мнения. Что ж, если он не хочет принять на себя ответственность за свои поступки, тогда это сделаю за него я. На той же неделе он навестил своего адвоката и изменил завещание. Наследство Адриана Агреста было разделено пополам. Вторая половина отходила к Эмме Дюпэн-Чэн. Конфиденциально. Оповещение и доступ к средствам следовал только после смерти самого Габриэля. Тот день, день рождения его возлюбленной жены — прекрасной, доброй, ушедшей из этого мира — до сих пор оставался для него самым тяжелым днем в году. Но теперь эта дата также содержала и надежду, и любовь. Светловолосая кроха с изумрудно-зелеными глазами что-то в нем изменила. Он встретил ее, словно любовную записку от своей супруги, словно нежный поцелуй и мягкий напутственный толчок к тому, прошлому Габриэлю, способному на заботу и любовь. Небольшое детское фото его потерянной любви заняло особое место в его бумажнике, ближе к сердцу, а маленькая девочка, бегающая порой по холлу офиса, похитила его сердце навсегда.