Попытки двойного самоубийства

      Хотелось приложиться к бутылке. Дазай уже открыл свой любимый шкафчик и достал свое любимое саке, как в горле запершило, а живот скрутило — организм ясно давал понять, что эта дрянь ему сейчас никак не нужна. Он с сомнением смотрел на бутылку, разглядывая этикетку, и закусил губу. Пускай его стошнит, но оставаться трезвым он не собирался ни минуты более — отвинтить крышку, достать стакан, плеснуть туда алкоголя и выпить все большими глотками. Тошнота вновь подступила к разгоряченному горлу, тепло прокатилось по телу, и на языке выступил сладковатый привкус. Стало ли ему лучше? Скорее нет, чем да. Но Осаму был вполне доволен результатом.       Развалившись на футоне с бутылкой саке в изголовье, он пялился в потолок. Легкое головокружение и яркие искры в глазах мешали думать, но это успокаивало — приятное чувство опьянения и опустошенности было именно тем, в чем он так сильно нуждался после того странного болезненного разговора. Пожалуй... Пожалуй, с этим чувством можно было пролежать весь день. Этого должно хватить на то, чтобы успокоиться и постараться забыть обо всем. Хотя бы просто запихнуть все в самый дальний уголок разума и запереть на пару-тройку мысленных замков, чтобы уж наверняка. Огородиться. Защитить себя. Ненавидеть себя столько, сколько потребуется, чтобы жить дальше — хотя бы одно обещание Дазай собирался сдержать. Он не умрет. По крайней мере до тех пор, пока Ацуши не захочет его смерти.       Что-то завибрировало под подушкой и тут же замолчало. Заворочавшись, Дазай достал свой телефон и уставился на экран: девять часов утра, непрочитанное сообщение от Куникиды.       «Не придешь через полчаса — твоя зарплата сократится на несколько десятков тысяч йен».       Осаму усмехнулся и, может, в другое время он бы и бросился в Агентство на всех парах, боясь остаться без гроша, но сейчас работа и деньги волновали его меньше всего. В приоритете было восстановить пару нервных клеток и вернуть себе то лицемерие, помогающее жить с фальшивой улыбкой на губах, мирно и никого не обременяя существовать в этом потерявшем краски мире. Он не собирался отвечать, но телефон снова завибрировал.       «Ацуши тоже нет, он с тобой?»       Скрепя сердце, Дазай напечатал расплывчатый и многозначительный ответ: «Не волнуйся», — и выключил телефон, наливая себе еще немного. Можно было помолиться за зарплату Накаджимы — он ведь ни в чем не виноват, это Осаму сказал ему не приходить сегодня в Агентство — а можно было произнести тост, но он не сделал ни того, ни другого, отпивая из стакана и снова разваливаясь на футоне.       Не самые приятные пять часов. Не самый приятный день. Не самая приятная жизнь.

***

      — Пацан. — Громкий стук в дверь. — Ты там?       Закат красил небо в теплые цвета; Ацуши вздрогнул, услышав голос Куникиды, и крепко вцепился в одеяло пальцами. У его прогула не могло не быть последствий — конечно же Доппо волновался, Накаджима ведь новичок, мог и в неприятности попасть. «Телефон, — вспомнил парень. — Я утопил телефон в реке». Конечно, вряд ли он ответил бы на звонки Куникиды — даже после той ссоры с Дазаем перечить ему не хотелось, а значит, все проблемы нужно будет решить завтра. И как прикажете объясняться?       Ручка дернулась, словно кто-то хотел ее повернуть, но дверь была заперта.       — Убью ублюдка Дазая, — послышалось за дверью, и Ацуши широко распахнул глаза: Куникида что-то знал! Знал о них, о том, что они делали сегодня! Откуда?       Послышались шаги; Накаджима подполз к двери тихо-тихо, чуть ли не задержав дыхание, с одеялом на спине. Куникида громко тарабанил в дверь Осаму, так же тщетно пытаясь открыть — та тоже была закрыта на замок.       — Какого черта? Где Ацуши? Мне надоели твои загадки! Надеюсь, ты там вешаешься, потому что сейчас я очень хочу, чтоб ты сдох, но о нормальных похоронах даже не думай — я своими собственными руками вырою тебе могилу прямо во дворе общежития и закопаю тебя, паршивец ты эдакий!       Ударив кулаком по двери еще раз, Доппо развернулся и с громкими тяжелыми шагами поспешил прочь отсюда. У него еще были дела — нечего ему с этими идиотами нянчиться. Один день — не повод для паники. Вот если они не объявятся в течение недели, тогда можно будет о чем-то думать и рыскать везде, где только можно, но врываться в чужие квартиры до того времени он не собирался.       Ацуши облегченно выдохнул — эти «загадки» как-то успокоили его. Доппо ничего не знал. Возможно даже не догадывался. Парень не слышал, чтобы Дазай выходил из своей комнаты, так что оставался, наверное, только телефонный разговор — видимо, они успели созвониться и обсудить что-то, касающееся Накаджимы, поэтому Куникида и был так взвинчен. Из-за Ацуши столько проблем... Напряг Осаму, заставил понервничать Доппо — для полной картины не хватало какого-нибудь Акутагавы, желающего убить его.       Послышался звук битого стекла.       Что-то разбилось в соседней комнате — Накаджима уставился на стену, разделяющую его с Дазаем, и вновь напрягся. Что это было? Он в порядке? Не поранился? От резкого звука и резких мыслей закололо в затылке, и голова начала побаливать; Ацуши поспешил вернуться на свой футон и по уши закутаться в одеяло.       Следующий день обещал быть напряженным.       Это было просто несправедливо: за последние два дня Накаджима проспал целую кучу времени, а в ночь перед работой не смог даже глаз сомкнуть, и потому ужасно не выспался. Темные мешки под глазами, частая зевота — ужасно, и как работать в таких условиях? Нужен кофе. Ацуши не то чтобы его любил, но выбирать не приходилось — либо крепкая горькая жижа, либо умирать на рабочем месте. Ему еще нужно было что-нибудь придумать для Куникиды. Уже стоя перед дверью Агентства он понял, что никаких идей у него не было и не предвиделось; Накаджима понятия не имел, что ему сказать. «Можно промолчать», — осенило его, но и у молчания были свои минусы: вот так, без объяснений заявиться на работу после прогула — нотация обеспечена, если его вдруг не захотят уволить.       Тяжело и измученно вздохнув, он дернул ручку двери и прошел вглубь офиса, к своему столу. Когда глаз зацепился за сидящего рядом Куникиду, сердце забилось быстрее, хотя сонливость чуточку подавляла волнение.       — Здравствуйте, Куникида-сан...       Доппо глядел на парня флегматичным взглядом, не зная, что и каким тоном ему сказать.       — Ну привет.       — Я... Не доделал отчет позавчера, так что я, пожалуй, да. — Усмехнувшись, Ацуши показал большим пальцем на свое рабочее место и развернулся, чтобы дойти до него.       Только он сел, Куникида вновь подал голос:       — Ничего не хочешь мне рассказать?       Накаджима напрягся всем телом и попытался спрятать испуганное лицо за поднятым экраном ноутбука. Не будь такой тряпкой! Он выпрямился и, скомкав пальцами край и так помятой рубашки, попытался выдавить из себя что-нибудь, напоминающее слова.       — Я-я, — заикался Ацуши, — н-ну... Я, в общем...       Взгляд бегал по комнате, пытаясь не сталкиваться с глазами вздыхающего Куникиды. Что бы такого придумать? Что бы придумать?       — Слушай, мне плевать, на самом деле, — проговорил Доппо, поправляя очки. — Не делай так больше и предупреждай хотя бы.       Как будто камень с души упал — Ацуши почувствовал необычайную легкость. Все оказалось не так плачевно, как он ожидал: его не собирались выгонять, и не было лишних вопросов. Он о таком даже мечтать не смел. Как будто Куникида знал, что правда слишком болезненна и слишком сложна, ложь — вообще не вариант, и оставалось только благоговейное молчание, загадочное, но легкое, освобождающее сердце от тяжелых железных оков, позволяющее вдохнуть полной грудью.       — Хорошо. Спасибо.       Накаджима позволил себе уставшую улыбку и вернулся к ноутбуку — перечитал то, что уже написал, исправил и добавил несколько вспомнившихся моментов. Зевота все не отпускала — кофе-машина была в соседней комнате, он уже хотел было подняться и направиться туда, как вдруг открылась дверь. Сердце пропустило удар — не могло не пропустить. А как иначе встречать человека, который ни на минуту не покидал его мыслей? Ацуши беспокоился о нем, думал, что теперь будет между ними — казалось, их привычные отношения «кохай-семпай» должны круто измениться: Дазай будет морщиться от одного его вида, а Накаджима — бегать от него, стараться не попадаться на глаза, лишь бы не обременять своим присутствием. Но Осаму улыбался в своей привычной манере, не было даже намека на недовольство или презрение.       — Доброе утро, Куникида-ку-у-ун! — протянул он. Ацуши непонимающе хлопал глазами, глядя на него.       — Твоя зарплата... — начал было Доппо, но Дазай прервал его, махнув рукой:       — Да-да, — с той же беззаботностью, что и всегда. Это пугало. И жутко раздражало. — Ацуши, — произнес он, подойдя к его столу, — твой новый телефон.       Парень вздрогнул от тихого стука падающего на стол телефона — на вид такой же, как и его прошлый. «Ладони, — заметил Ацуши. — У Осаму перебинтованы ладони».       — С-спасибо, — проговорил он, беря телефон в руки и пялясь на него, как на Святой Грааль.       — Дай его Куникиде, чтобы записал номер, а то будет беспокоиться.       — Д-да, конечно.       Он поднялся на онемевших ногах и протянул свой новый сотовый Доппо — тот непонимающе переводил взгляд с Ацуши на Осаму, но все-таки взял его, достал свой и переписал контакты Накаджимы. «Что за черт с этими двумя?» — думал он, возвращая телефон обратно.       — Я сегодня хотел проехаться по паре адресов, — сказал Дазай, листая тонкую папку, переходя к другой, — не против? Я тебе сегодня нужен? — спросил он у Куникиды и бросил папки обратно на свой стол.       — Нет. Можешь спокойно валить. — Доппо снова поправил очки и откинулся на спинку стула, сложив руки на груди.       — Тогда я пошел, — улыбнулся Осаму и, хлопнув Ацуши по плечу, поспешил удалиться.       Накаджима все так же стоял у своего стола, одеревенев, не смея и вдохнуть — ненавязчивое прикосновение горело, и сердце все так же бешено билось; грудной клетки почему-то было для него недостаточно, и оно стремилось вырваться наружу прямо через глотку.       — Ты закончил с отчетом? — поинтересовался Куникида, и парень вернулся в реальный мир.       — Почти.       — Как закончишь, отправляйся на слежку — нужны доказательства коррупции судьи Мураками-сана. До нас дошли слухи, будто некоторые обвиняемые получают слишком мягкие приговоры — человек, убивший двоих, отправился за решетку на пять лет, и это без смягчающих обстоятельств...       — Можно лазать по деревьям? — скучающе спросил Ацуши.       — Делай что хочешь, но к завтрашнему дню эта папка, — он взял со стола папку и демонстративно потряс ею, — должна быть полна. Будет вообще замечательно, если ты напишешь подробный отчет, но это второстепенно, главное все-таки — улики.       Накаджима принял из рук Куникиды почти пустую папку — там была информация о судье и нескольких преступниках со смягченными приговорами без особых на то причин — и вздохнул: работа, как же увлекательно. Не обращая на парня внимания, Доппо поднялся и направился в другое помещение, на ходу зовя Танизаки. Ацуши пошел за ним, молясь на кофе-машину, и краем уха услышал:       — Мы идем на задержание.       — Понял.       Они ушли, взяв напоследок оружие из вечно запертого ящика Куникиды, и покинули Агентство. Накаджима остался один, не считая клерков — все детективы разбрелись по заданиям, Акико, наверное, скучала в лазарете, хотя она могла улизнуть под шумок куда-нибудь по своим делам, но проверять как-то не особо хотелось, да и времени не было. Кофе. Отчет. Слежка. Он вообще успеет поесть?       Было скучно до самого вечера: закончив дело в офисе, он нашел Мураками, после — взобрался на крышу, воспользовавшись лапами тигра. Этот тип никуда не спешил и совершенно не торопился, слежка выдалась долгой, и результаты удалось получить только в парке — взобравшись на высокое раскидистое дерево, скрывающее его за кронами, Накаджима внимательно наблюдал за этим сидящим на лавочке мужчиной, явно наслаждающимся природой. К семи, когда только-только начинало темнеть, на горизонте появился молодой парень и сел рядом; Ацуши, зацепившись когтями задних лап за толстую ветку, свесился и приготовил камеру. Парень передал мужчине конверт с деньгами и ушел, не сказав ни слова — фото получились отличные. Можно было даже написать отчет и описать ситуацию в двух словах, ведь ничего особо не произошло, но, вернувшись в Агентство, Накаджима понял, что слишком голоден для этого. За ширмой на диване дремала Наоми — явно, ждала брата — Ацуши прошел мимо, прямо к принтеру, с горем пополам вспомнил, как «оно» работает и распечатал фотографии, закидывая их в ту самую папку.       Когда он уходил, вернулись Танизаки и Кенджи; Куникида, если верить его ежедневному графику, который Накаджима видел когда-то краем глаза, уже должен быть на пути домой, так что доложить ему об успешной слежке не получится. Перекус в кафе на первом этаже, дорога до общежития — все казалось таким обыденным и рутинным, что даже становилось тошно. Футон был мягким, и Ацуши, испытывая не сравнимое ни с чем ощущение крыши над головой, кое о чем подумал. Чего-то безумно не хватало, чего-то было мало в этом дне, и он понял — дело было в Дазае. Его присутствия было не в той мере, в какой хотелось бы, и это даже расстраивало — а как же вечные улыбки и наставления? Как же разговоры о суициде, о прекрасных девушках, которые могли бы убить себя вместе с ним?       Ацуши встал и передвинул футон поближе к стене, поближе к Осаму, которого там могло и не быть — но рано или поздно же будет?       Сон был приятным и спокойным.       Он проснулся без будильника, по большей части из-за того, что забыл его поставить, но на работу не опоздал — было еще только шесть часов утра, и никуда не нужно было торопиться. Пара онигири с лососем на завтрак, дорога до Агентства; на улице было свежо, оказывается, ночью успел пройти дождь, и Накаджима глубоко вдохнул прохладный воздух, наполненный ароматом мокрой травы, земли и асфальта.       Отчет о слежке закончился на словах «он передал Мураками деньги и молча ушел»; Ацуши распечатал его и вложил еще теплый лист в папку с фотографиями — готово. Работа кончилась. Он уронил голову на стол, прямо рядом с папкой, и прикрыл глаза, ненадолго, всего на минутку.       — Если хочешь спать, иди на диван, — Куникида. Куникида приходит ровно в восемь часов и занимается документацией, но до восьми часов же еще далеко, да?       Накаджима поднял голову и глянул на настенные часы — нет. Он заснул на своем собственном рабочем месте, и «минутка» продлилась дольше получаса, ну что за черт.       — Я закончил со слежкой, — проговорил Ацуши и протянул полную папку Доппо, протирая глаза. Тот как-то неуверенно ее принял.       — Ты здесь ночевал, что ли?       — Нет, я... Просто пришел пораньше, чтобы закончить, — ответил парень, внимательно наблюдая за тем, как Куникида листает фотографии. Дойдя до конца, он пробежал глазами по иероглифам и взял лист в руку, показывая его Накаджиме.       — Это отчет, по-твоему?       — Мало? — вяло поинтересовался он, подперев рукой голову.       — Конечно!       — Но больше нечего написать. — Он запнулся, когда в Агентство, зевая, вошел Рампо вместе с Танизаки. — Все как есть, так подробно, как только можно.       Доппо еще раз прочитал написанное и вздохнул — и ведь действительно, добавить было нечего.       — Молодец, — тихо похвалил он, будто нехотя, словно эту похвалу он вытягивал из себя щипцами. — Завтра у Мураками как раз судебный процесс, готов поспорить, этот «незнакомец» окажется там. Не хочешь отдохнуть?       — Да нет, — произнес Ацуши, отводя взгляд: хотя на самом деле отдых был бы весьма кстати.       — Дел больше нет, Кенджи вчера разобрался с последним, так что не знаю, чем тебя занять. Йосано хотела что-то сделать в лазарете, можешь помочь ей.       — Она уже пришла?       — Нет, — сказал Куникида, усаживаясь за стол и бросая папку перед собой. — Может, поспишь? Выглядишь не очень.       — Вчера было хуже.       — Я заметил, — нахмурился Доппо. — У тебя все хорошо?       — Да, — кивнул Ацуши и дернул плечом. — Пожалуй, все-таки прилягу. Разбудите?       — Ага.       — Спасибо.       Он встал, потягиваясь — поясница ужасно болела, а руки, использовавшиеся в качестве подушки, затекли и онемели. Пройдя за перегородку к дивану, Накаджима устало бухнулся на него — он понятия не имел, откуда могла взяться такая усталость, ведь этой ночью он спал хорошо и долго, почему же так хотелось закрыть глаза и больше никогда не открывать? Завалившись набок, парень сбросил обувь и забрался на диван с ногами. Сон в считанные секунды захватил его в свои объятия и окутал приятным спокойствием.       Казалось, будто Ацуши пытался дотянуться до чего-то, он хватался руками за пустоту, но ничего не мог поймать. Было грустно. Бесконечная печаль волнами холодила позвоночник, какие-то глупые мысли копошились в голове, и становилось страшно. Голоса.       — Что ты с ним сделал?       — С кем?..       — Ты вообще его видел?!       Ацуши приоткрыл один глаз и понял, что это не сон. Совсем рядом разговаривали живые и настоящие Куникида с Дазаем, и потому он, отбрасывая в сторону слабость после легкой дремы, вслушался, пытаясь разобрать слова.       — И что вообще вчера было? «Твой новый телефон», — пародируя голос Осаму, проговорил Доппо. — Что со старым. Где был Ацуши. Что ты натворил. — Это были даже не вопросы. — Я хочу знать все.       — Ничего я не творил, — обиженно сказал Дазай и вскинул руками. Он отвернулся, топая к выходу.       — Эй!       Осаму никак не отреагировал на Куникиду — тот фыркнул на его игнорирование и направился в другую комнату, чтобы узнать, не звонил ли им кто-нибудь по поводу работы. Дазай, находясь уже на полпути к двери Агентства, свернул за ширму и встал напротив спящего Ацуши. Не такого уж и спящего, на самом-то деле — он так усиленно морщился, что даже не замечал этого. Присев на корточки, Осаму подпер голову руками и вгляделся в его лицо, пытаясь понять, что имел в виду Доппо. «Ты вообще его видел?» Видел, конечно. Вчера, когда ему довелось смотреть на Накаджиму в последний раз, он не заметил никаких особых изменений, разве что парнишка заикался и отводил взгляд чаще обычного.       С улыбкой вздохнув, Дазай щелкнул его по лбу.       — Я не знал, какую ложь придумать, поэтому просто прикинулся, что обиделся, — тихо произнес он и, казалось, от внезапного звука Ацуши зажмурился еще сильнее. — Либо я идиот, и тебе просто снится плохой сон, либо ты пытаешься выставить меня идиотом, и у тебя почти получается.       Парень открыл один глаз. Затем второй. Сердце бешено колотилось от такой близости — да, между их лицами было порядка тридцати сантиметров, но это расстояние казалось таким немногочисленным, что помимо сердцебиения сбивалось и дыхание.       — Простите.       Дазай улыбнулся шире и наклонил голову.       — Сколько ты слышал?       — А что было началом?       Голос дрожал и казался уставшим.       — Что имел в виду Куникида? — спросил Осаму.       — Со мной все в порядке, — буркнул Накаджима и поднялся. — Йосано-сан пришла?       — Да.       — Хорошо.       Куникида не разбудил — одна мысль об этом заставляла скривить лицо и мысленно возмутиться: «О, серьезно?» Ацуши обошел Дазая и, бросив на него последний короткий взгляд, покинул офис, направляясь к лазарету. Йосано перебирала какие-то бумаги, у входа стояло несколько коробок с постельным бельем, на стену опирались старые пыльные матрасы.       — О, Ацуши-кун, ты-то мне и нужен, — проговорила Акико, отвлекаясь от чтения. — Вынеси этот хлам на улицу; вечером за ним приедут. — Она кивнула в сторону всего этого барахла и улыбнулась. — Президент выделил мне бюджет на обустройство лазарета. Ах, если бы можно было закупить новое оборудование — моя бензопила уже сильно затупилась.       — Хорошо, — неуверенно улыбнулся Накаджима и на пробу взял одну коробку. Легкая. Он взял сразу по две в две руки и пошел к выходу.       С коробками он таскался недолго, матрасы оказались тяжелыми, поэтому пришлось применить способность. Это даже вызывало смех — превращать руки в тигриные лапы только для того, чтобы перетащить мусор — что за абсурд! Ацуши не успел запыхаться, как работа кончилась, и Акико отпустила его. Пришлось вернуться в офис, чтобы отсидеть положенное рабочее время.       Там сидел Дазай. Дазай там сидел, сидел Дазай там, Дазай-Дазай-Дазай.       Сглотнув, парень опустил голову и, обняв себя одной рукой, прошел к своему столу, стараясь издавать как можно меньше шума, даже его шаги были приглушенными. Сев на стул, он отчего-то почувствовал себя в безопасности, хотя брошенные на него взгляды присутствующих здесь Куникиды, Дазая и Танизаки заставили напрячься. Осаму рассматривал дело, которое держал в руках, потом он посмотрел на Ацуши, снова вернулся к делу. Вытащив последний лист с именем преступника, мужчина подкатил к нему на офисном стуле почти вплотную и заговорил:       — Эй, Ацуши-кун, не хочешь потренироваться?       Накаджима вздрогнул, испуганно уставившись на него, затем посмотрел на папку в его руках, протянутую ему, и взял ее дрожащими пальцами.       — Это убийство, замаскированное под самоубийство. Расскажи мне, в чем просчитался убийца.       Первая страница — фотографии с места преступления. Большой просторный склад; жертва, молодая девушка, подвешена за шею высоко над землей.       — Вы были на месте преступления?       — Да.       — За что она была подвешена?       — Металлическая балка.       — Она не могла самостоятельно повеситься так высоко, — заключил Ацуши. — Либо ей кто-то помогал, либо ее убили и попытались это скрыть. Нет следов сопротивления, значит, либо она была мертва, либо хотела, чтобы ее повесили. В принципе, можно было забраться на балку с помощью веревки и повеситься на ней же...       Дазай усмехнулся — Накаджима выглядел до смешного серьезным.       — Что? — Ацуши раздраженно посмотрел на него, совсем позабыв о недавнем стеснении.       — У тебя хорошая фантазия, — улыбнулся он. Румянец выступил на лице парня, и он снова уткнулся носом в дело.       Фотографии снятого с петли тела, заключение судмедэксперта.       — Если бы она прыгала с балки, то сломала бы шею. Она не сломана, значит, этот вариант отпадает. — Думай, Ацуши, думай. — Подождите...       Он вернулся к фотографиям и внимательно рассмотрел ту, где девушка уже лежала на земле.       — Это кровь? — След был почти незаметен — маленькое иссохшее пятно крови около виска, можно было подумать, будто эта девушка часто чесала это место и перестаралась.       — Да.       — У нее травма головы? — Дазай не ответил. — Судмедэксперт не написал об этом. Вы допрашивали его?       — Да.       — Вы осматривали тело?       — Его кремировали до того, как я до него добрался.       — А близкие, родственники?..       — Только брат. Он учился в медицинском, но после гибели родителей в автокатастрофе бросил университет и пошел работать, чтобы оплачивать обучение сестры.       Ацуши молчал, обдумывая каждое слово. Брат. Медицинский. Бросил. Работа.       — Что сказал судмедэксперт?       — Что у нее не было травм головы и она умерла от гипоксии.       — Его что-то связывало с этой девушкой? — поинтересовался Ацуши. Осаму улыбнулся и загадочно произнес:       — Брат. Он проходил практику у Такаши-сана, когда учился в университете.       — Ее убил брат и попросил скрыть улики? — предположил парень. — В этом нет логики, он же помогал ей, ему было незачем убивать ее.       — Но ты прав, Ацуши-кун, — произнес Дазай и протянул недостающий лист Накаджиме. — Дело в том, что он зарабатывал деньги нелегальным путем — продажа наркотиков. В его повинной написано, что они встретились с сестрой на том складе и начали спорить по поводу его заработка. Он вспылил и толкнул ее, она ударилась головой и умерла. Потом он написал, что стер кровь и подвесил сестру, но это очевидная ложь — никто не смог бы так хладнокровно отнестись к смерти единственного члена семьи. Ему предлагали сдать наркодилера, на которого он работал, обещали скостить срок, но он отказался, сославшись на то, что Портовая Мафия его прикончит. Думаю, именно Мафия помогла ему замаскировать убийство, хотя, возможно, они спешили, и потому получилось столько проколов.       — Мафия...       — Такаши-сана тоже посадили. Он сказал, что Като-кун просто попросил написать ложное заключение, но они не были настолько близки, чтобы Такаши решил рисковать ради него собой. Там, скорее всего, тоже замешана Мафия. — Он замолчал, давая Ацуши время все осмыслить. — Вот еще одно дело, — сказал Дазай и потянулся за вторым. Так же вытащив последний лист, он передал Ацуши папку. Вздохнув, парень открыл ее и сощурился — на фотографиях было много крови, две девушки лежали друг рядом с другом, у одной из них был пистолет в руке.       — Двойное убийство?       — Да, — подтвердил Осаму. — А жаль, выглядело как двойное самоубийство, я даже почти поверил.       — Следы пороха?       — На руках обеих жертв.       — Количество патронов?       — Отсутствуют два.       Ацуши пролистал дальше, внимательно читая информацию о жертвах — сестры Араи, одной двадцать два, другой — семнадцать. Дазай положил ему голову на плечо, всматриваясь в написанное; парень почувствовал себя неловко.       — Араи-старшая забрала свою младшую сестру из Сендая и благополучно содержала ее сама, не принимая помощи родителей. Она работала проституткой, потому что это быстрые и легкие деньги.       — На что только не пойдешь ради родни — наркотики, проституция... — задумчиво проговорил Ацуши. Мысли ни за что не цеплялись, даже не было предположений, что могло указывать на убийство. — Отпечатки?       — Никаких посторонних.       Накаджима напрягся, всматриваясь в фотографии. Там, на заднем плане, на кухне.       — Сгоревший... чайник?       — Бинго. — Осаму улыбнулся. Его голова все еще лежала на Ацуши, и когда он говорил, челюсть задевала плечо парня. — В отчете полиции говорится, что когда тела обнаружили, он был еще теплый, и его забыли выключить, но я-то знаю, что самоубийцы так не делают.       — Кого-нибудь допрашивали?       — Соседей, которые обнаружили тело. Сказали, что в эту квартиру часто приходили всякие подозрительные личности и громко кричали что-то о деньгах и долге.       — Коллекторы? Сутенер? Может, кому-то из них надоело? Но зачем убивать сразу двоих? Младшая оказалась ненужным свидетелем? Если на их руках следы пороха... Кто-то заставил их покончить с собой? Чем можно заставить человека убить себя? — Вопросы все сыпались и сыпались, и ни на один не было ответа.       — Ты знаешь. — Ацуши понял.       — Семья. — Он пролистал до заключения судмедэксперта. — Старшая сестра умерла первой, значит, ей первой пригрозили смертью младшей сестры. Когда она погибла, Араи-младшая должна была выжить, но убийце не нужны были свидетели, поэтому он мог пригрозить... смертью родителей? — предположил он.       — Это действительно оказался ее сутенер, — сказал Дазай. — Было несложно найти место, где Араи работает, поэтому я сразу вышел на него — узнал, где он живет, обыскал его квартиру; правда, без ордера это было слегка незаконно, но... Мне повезло. Я нашел обувь с кровью, впитавшейся в швы, и пиджак с каплями той же крови. Анализ подтвердил, что она принадлежит Араи-младшей, так что разрешение на арест я получил.       — А потом мне пришлось подключать юридический отдел со второго этажа, чтобы оправдать твое незаконное проникновение в чужое жилище, — скептично добавил Куникида.       — Молодец, Ацуши, — громко похвалил Дазай и, убрав голову с его плеча, похлопал по нему.       — У вас же, вроде, было пять таких убийств, — непонимающе проговорил Накаджима и уставился на своего наставника.       — Остальные действительно оказались самоубийствами, — объяснил Осаму. — Ску-учно, — протянул он и откатился обратно на свое рабочее место.       Ацуши посмотрел ему вслед и вновь вперился взглядом в свой стол. Действительно скучно.       Куникида отпустил всех спустя полчаса молчаливых страданий от безделья: Дазай сразу куда-то смылся, а компания из Джуничиро, Рампо и Акико решили посидеть в кафе на первом этаже. Доппо и Ацуши были не прочь присоединиться, поэтому они все вместе спустились вниз. Пришлось сдвинуть столы, чтобы всем уместиться; Ацуши зажали где-то в уголке, он тихонько попросил удон с курицей и зеленый чай и так же тихонько стал слушать разговоры о том, как же мало работы в последнее время. Танизаки сказал, что он совсем даже не против, и посмеялись все, кроме Куникиды, он произнес: «Чем меньше работы, тем меньше ваша зарплата». Акико громко засмеялась, ударила его по плечу — и именно ударила, Доппо даже стиснул зубы от внезапной боли — и сказала, что он ужасный зануда.       На сердце потеплело, они ведь, вроде, никогда не собирались вот так, почти всем Агентством. Это весело. И это действительно грело душу.       Они просидели так до вечера, и Ацуши, решивший уйти самым первым, заплатил за себя и поклонился, прощаясь. До общежития он шел с улыбкой, в расслабленном сытом теле приятно растекалось тепло, и хотелось лениво развалиться на футоне, как довольный кот, наевшийся сметаны. Но только он зашел в свою комнату, как увидел на полу записку, просунутую под дверь.        «Если ты все еще не ненавидишь меня, заходи. Д.»