Попытки двойного самоубийства

      — Рампо-сан. — Куникида обернулся к Эдогаве, нервно сжимая в руках тонкую папку. — Это дело... Вы не могли бы помочь?       — Опять? — Рампо сощурился и сложил руки на груди, подтягивая колени, откидываясь на спинку глубокого кожаного кресла.       — Нам передали его из полиции спустя полгода после составления протокола. Просто взгляните и скажите, можно ли с этим что-нибудь сделать.       Старший детектив тяжело вздохнул и потянулся за папкой, одновременно с тем доставая очки. Нацепив их на нос, он неохотно пролистал дело, скользнул глазами по фотографиям, досье и отчетам и невольно нахмурился, серьезно размышляя над чем-то. Сосредоточенный взгляд, нерешительное выражение лица; пропавшая без вести девушка — целых полгода назад — была ли надежда найти ее и закрыть дело? Живой или мертвой, здесь или в чужой стране? Он уже знал, с чего начать и чем закончить, но его голову посетила одна мысль — любопытное размышление о том, что было бы, доверь он это дело кому-нибудь другому, возьмись за него Куникида или Дазай, Миязава или Танизаки...       — Куникида-кун, — произнес Рампо, снимая очки — он решился, и от его решения обязательно будут проблемы, но это будет полезным уроком. Жертв не должно быть; по крайней мере, серьезных. — Передай это дело Ацуши-куну.       Доппо застыл с выражением искреннего непонимания, а сам Ацуши, заслышав свое имя, пугливо обернулся на них.       И на него свалили самую сложную работу, которая только могла ему попасться.

***

      Юки Сугияма, семнадцатилетняя школьница, прилежная ученица и выдающаяся гимнастка, занявшая первое место на городском соревновании, но провалившаяся на префектурном вследствие неожиданной травмы. В последний раз ее видели около школы — она попрощалась с друзьями и должна была пойти домой, но камеры засекли, как она села в машину без номеров средь бела дня и без малейшего намека на сопротивление уехала восвояси. Машину отследить не удалось, в двух километрах от места предполагаемого похищения (хотя на похищение не было похоже ни разу) нашли ее вещи, сброшенные в канал, кинологи не смогли найти дополнительных следов, и дело было закрыто. Она могла по собственному желанию уехать заграницу и тщательно замести следы — мотивов, конечно, не было, но не отрицался такой вариант, что их нельзя было увидеть невооруженным взглядом: мало ли в каких кругах успела побывать эта девушка, спорт и известность предполагали риск, ей могли предложить лучшее место в другой стране или заманить чем-нибудь еще, чтобы обмануть, или наоборот, подарить ей то, чего она хотела.       Ацуши откровенно паниковал. От бессилия сжимало горло, слезы норовили выступить из глаз — это слишком сложно для него, он не справится, он даже не знает, с чего начать! Похищение без похищения, с парой улик и материалами допроса ее друзей и знакомых: все утверждали, что она не могла оставить родителей, не предупредив их, у нее не было врагов, она не вела себя странно... Но ладно. Бывали дела и с меньшим количеством зацепок.       Но не полугодовой же давности.       Время все усложняло. Время затирало следы, прятало очевидное и заслоняло события пеленой неизвестности — это было так давно, Накаджима чувствовал себя едва окрепшим котенком, брошенным в середину озера без возможности выплыть из-под толщи воды. У него были бы шансы, следи он за следствием с самого начала, хоть какие-нибудь, с мизерной вероятностью на успех, но были бы. А сейчас... Поздновато. Тяжеловато. Нереально! И Эдогава хочет, чтобы он разобрался с этим в одиночку?       — Рампо-сан дал тебе неделю, — проговорил Куникида, и по спине пробежался холодок: «Неделю?!» — Но я и сам за месяц бы не управился, так что не возлагай на себя больших надежд. Работай в удобном для тебя темпе, постарайся, но ничего страшного, если не справишься — я считаю, это дохлый номер.       Ацуши напряженно кивнул, поджав губы, сминая пальцами длинные рукава рубашки — засосы сходили с его кожи быстро, но день-другой все равно требовался, чтобы кожа полностью побелела, сметая с себя темные желтеющие пятна, так что он решил скрыть предплечья на время от греха подальше.       Дохлый номер. И зачем давать его именно ему? Как проверку его никчемности? У него есть логика, простая, человеческая, но не суперлогика, а обычная, стандартная; конечно, отработанная со временем пребывания в Агентстве, но ничем не отличающаяся от логики других, неспособная решать такие сложные задачи.       Он битый час вчитывался в отчеты и совершенно не знал, что бы сделать, что бы такого предположить, чтобы сдвинуться с мертвой точки.       Осаму беспокойно поглядывал на него, отчаянно желая помочь, но не мог — это персональное задание, проверка от Рампо, и Ацуши должен был справиться с ним сам, либо не справиться совсем. Эдогава сжалился над ним и дал подсказку, покручивая на языке блестящий сладкий леденец:       — Знаешь, я бы допросил ее друзей. Может... парня?       Намек был непрозрачным, и Накаджима, как умный мальчик, понял, о чем он, хотя не понял смысла:       — Вы имеете в виду Такаги Хиро? Но ведь его уже допрашивали, к чему бы...       — К тому, что человеческая память изменчива.       Вопросов он больше не задавал — был ли смысл спорить с самым гениальным членом Агентства? — и просто отыскал адрес и телефон, намереваясь использовать их по назначению.       Хиро ждал его завтра к обеду.       В отчете об этом Такаги было немного: они с Юки были близки, он утверждал, что она не нарывалась на неприятности и предпосылок к ее осознанному побегу не было, а еще ее исчезновение не очень хорошо отразилось на нем самом: парня сильно подкосило, он буквально впал в депрессию. Ацуши не хотелось его допрашивать. Полгода прошло, бередить старые раны было бы бесчеловечно, но сейчас он идет к нему не как человек, а как детектив — строгий, разумный, ищущий правду. Стоя у подъезда многоэтажки, он долго всматривался в домофон, собирался с мыслями и, наконец, тяжело вздохнув, сделал непроницаемое лицо, набирая номер квартиры.       — Кто?       — Вооруженное Детективное Агентство, — холодно произнес Накаджима, поднося к камере домофона свое удостоверение.       Его молча пропустили.       Ацуши по-прежнему нервничал; поднимаясь по лестнице — лифт был сломан — он думал, что бы сказать, вертел в голове подходящие слова, мягкие, но показывающие его профессиональную отстраненность, искал правильные вопросы, фразы, но в итоге он все равно приходил к тому, что они обязательно доведут Хиро до нервного срыва.       — Простите за вторжение, — извинился Накаджима, поклонившись на пороге, и зашел внутрь, следуя за хозяином квартиры.       Жилище было немаленькое, но и не роскошное: старые посеревшие от времени обои, минимум мебели прямиком из прошлого века (в спальне был небольшой беспорядок, Ацуши заметил, глянув мельком в щель прикрытой двери), а также едва заметный запах лекарств, но чуткий тигриный нюх смог его уловить.       — Вы живете один? — спросил детектив, и парень ответил, повернувшись вполоборота:       — Да, родители поселили меня в доме бабушки на время. Поеду к ним, когда закончу учебу.       Накаджима чуть кивнул и поджал губы — говорить на отстраненные темы, конечно, замечательно, но надо было как-то переходить к делу.       — Чем обязан вашим визитом? — спросил Хиро и сел за стол в гостиной; Ацуши поспешил сесть напротив и сложил руки на коленях. Чая нет. Не то чтобы он действительно ожидал жизнерадостного чаепития и неспешного спокойного разговора, но вот так, в практически пустой комнате, как в допросной полицейского участка, было слегка некомфортно. — Я думал, дело о Юки уже давно закрыли.       Лицо Такаги было безразлично, хотя в его голубых тусклых глазах плескалась боль и усталость на глубине зрачка. Накаджиме было его жаль, хотя времени на жалость не было: вопросы, вопросы, нужно знать как много больше.       — Его передали в Детективное Агентство и назначили меня на расследование, — объяснил Ацуши.       — Сколько вам лет? — спросил Хиро, скучающе склонив голову набок. Детектив опешил.       — Простите?       — Вы похожи на моего ровесника и я, честно говоря, не понимаю... это шутка?       Накаджима поджал губы — такое уже бывало. Его часто не воспринимали всерьез, и поначалу даже не зря: он был неопытен, несмел, не понимал многих вещей и часто мешался под ногами других детективов, к которым его приставляли в качестве ученика. Однако теперь он не новичок, он знает, что делать, и сейчас лучше всего тактично объяснить, в чем заблуждается этот человек и как он не прав.       — Мне девятнадцать, — произнес парень и выдержал паузу, — но у меня есть опыт. Я раскрыл более двадцати мелких дел, и по велению семпаев теперь взялся за это. Я пытаюсь найти больше информации, чтобы разобраться в нем, и мне необходимо ваше сотрудничество.       Хиро как-то странно грустно улыбнулся, подперев щеку кулаком — мелкая сошка Детективного Агентства, у него нет шансов.       — Меня допрашивали полгода назад, — поговорил парень, поблескивая заинтересованным взглядом из-под черной челки, падающей на глаза. — Материалов того допроса вам недостаточно?       — Увы, нет, Такаги-сан. Я читал, — начал Ацуши, переводя тему, — что у вас были проблемы со здоровьем в то время.       — Меня положили в психушку, и я до сих пор глотаю таблетки, — прямо сказал Хиро. Вызывающий, грубый. Он будто пытался оттолкнуть Накаджиму своим поведением, огрызался, как недовольный подросток, требующий понимания, но не дающий себя понять.       Неприятный.       Ацуши не знал, что ответить.       — Что ж, надеюсь, сейчас у вас все хорошо и вы сможете ответить на пару вопросов, — как можно равнодушней произнес он, и Хиро ожидал, что на этой ноте Накаджима достанет блокнот и будет записывать туда каждое его слово. Этого не последовало. — Вы были близки с жертвой, так? — спросил Ацуши сразу, больше не беспокоясь за то, как Такаги на отреагирует на такой резкий больной вопрос. Его взгляд вновь погрустнел; читать его эмоции было так просто.       — Да, — ответил Хиро, отводя взгляд.       — Давайте опустим то, что она не сбегала и ни у кого не было причин ее убивать, и сразу перейдем к самому главному. Вы видели Сугияму в день ее исчезновения?       — В день — нет, за день — да, — ответил Хиро стандартно. — Я говорил это полицейским, и, вроде, в отчетах такое тоже должно быть...       — И где вы были?       Такаги замялся всего на мгновение — словно вздрогнул от неприятных воспоминаний — и ответил с готовностью:       — Уезжал на могилу бабушки, подтвердить может мой друг, он отвозил меня на кладбище. Что-то еще?       Если бы Ацуши был не в этом моменте, а там, полгода назад, на допросе в полицейском участке, он обязательно спросил бы, где эта могила бабушки, узнал бы, какой у «друга» номер телефона, какая машина, взял бы грязь с шин на анализ почвы — Хиро как будто что-то утаивал, чего-то недоговаривал, а, возможно, Накаджима подсознательно видел в нем если не преступника, то хотя бы соучастника: не зря ведь Рампо на него указал. Такаги должен был дать какую-нибудь подсказку, зацепку, наводку, хоть что-то.       — Что вы делали после?       — Сидел дома, спросите у соседей.       — И на следующий день?..       — Юки не было в школе: подумал, что она заболела, хотел навестить, но ее родители сказали, что она не ночевала дома. Я заволновался. А когда началась вся эта заварушка вокруг ее исчезновения... Ну, знаете. Слегка сошел с ума.       — Вы планировали с ней будущее? — спросил Накаджима тихо, облокачиваясь о стол, пододвигаясь поближе. — Хотели построить семью?       Такаги стиснул зубы в немой злости и чуть прищурился — этот детектив был отвратительным. Давил на больное, будто хотел этим чего-то добиться, выворачивал старые воспоминания и заставлял давние шрамы болеть, будто Юки — его милая добрая Юки — исчезла не полгода назад, а минуту назад, прямо у него на глазах, крича, плача и вырываясь, протягивая к нему руки, но тщетно: безликие амбалы все равно тащили ее в машину, не обращая и толики внимания на ее сопротивление.       — Да, — коротко и терпеливо ответил парень, терпя пощипывание в глазах, терпя ком в горле и в груди; если бы Ацуши играл в плохого-доброго полицейского, он определенно был бы плохим. — Это все?       — Как давно вы живете в одиночестве? — задал детектив интересный вопрос, и Хиро уже хотел было ответить, как понял, что его ответ будет звучать подозрительно.       — П... полгода, — тихо ответил он, отводя взгляд, морща нос — кажется, что-то дельное, кажется, Накаджима не зря ходил кругами, чтобы зацепиться за едва видимый край, за неощутимый уголок, чтобы заглянуть за него и увидеть проблескивающий лучик правды.       — По какой причине ваши родители уехали?       — Работа отца, — коротко ответил Такаги, пряча глаза за челкой.       Ацуши был удовлетворен. Он поднялся, поклонился, тихо попрощался и покинул чужую квартиру; хозяин даже не потрудился его проводить, но не было нужды, Накаджима мог обойтись и без этого.       Полгода назад у Хиро пропала девушка, он был эмоционально подавлен, а родители, не беспокоясь о нем, уехали и оставили его в таком плачевном состоянии — бред сумасшедшего, коим, в некоторой степени, Хиро и являлся, уверенно неся этот самый бред, считая, будто Ацуши в него поверит. Конечно, его родители могли быть грубыми и неотесанными, не беспокоящимися за психику и благосостояние своего ребенка, но тогда они бы не заботились и о его материальном положении. Накаджима знал, ему присылают деньги: в приоткрытой спальне было много бумаг, валяющихся на полу, раскинутых для того, чтобы отобрать или рассортировать их; Хиро принимал лекарства и явно небесплатные, но денег ему хватало не только на них, но и на еду: он не был бледен, слаб и худ. Здоровый ухоженный парень.       Можно было бы предположить, что да, родители все-таки не обращают на него должного внимания и не помогают деньгами, но это еще больший бред, чем брошенный любимый ребенок — если Хиро был в лечебнице, значит, его состояние было настолько плачевным, что ему полагалось только лежать и пить таблетки. После такого долгого времяпрепровождения и сильной психической травмы он не смог бы работать, а значит, не смог бы выживать, голодал бы, тонул бы в долгах и выглядел бы в разы хуже.       У родителей была другая причина. Это, конечно, ничего пока не давало, но Ацуши был уверен — это важно.       Вернувшись в Агентство, он сгреб материалы дела в охапку и отправился в пустующий на данный момент скромный конференц-зал, чтобы еще раз перебрать их, еще раз пересмотреть, сделать первые предположения, первые неуверенные шаги неокрепшего младенца. Держать в зубах ручку, прикреплять документы на доску магнитами, отмечать на карте канцелярскими кнопками место похищения, место канала, где нашли вещи пропавшей, квартиру Хиро — так, на всякий случай — и рассматривал все, что сделал.       Приоритетом была карта. Место, где забрали Юки, было в двух километрах от места, где нашли ее одежду — то была простая школьная форма с бельем, в сумке не было ничего интересного, телефон пострадал, и данные было не восстановить. Если бы хотели убить, не стали бы раздевать — выехали бы за город, убили бы там, или просто утопили бы в порту. Изнасилование и убийство? Не стали бы делать это среди бела дня в движущейся машине — что-то другое, да и, кроме того, приблизительное направление маршрута не вело ни в сторону порта, ни к границе Йокогамы, так что и убийство отпадает.       Сексуальное рабство — вот что приходило на ум. Почему именно Юки, почему она пошла в машину добровольно — угрозы? Обман? Рабство все усложняло, оно разветвлялось еще на три варианта: продажа внутри города, внутри страны и за ее пределами. Мафия продает «живой» товар через порт, так что последнее отпадает. Внутри страны было уже сложнее — грузовики, частные самолеты, вертолеты: спустя полгода нельзя знать наверняка точных маршрутов, а искать их сейчас было бы слишком муторно.       Зато было бы место.       Чтобы переправить куда-нибудь одну девушку без подозрений, нужно много потратиться, так что, скорее всего, было место, где ее держали бы до тех пор, пока не набралось бы нужное количество «живого» товара, чтобы не терять ресурсы почем зря. «Сборный пункт», «склад» — на ум приходило что-то такое; какое-нибудь неприметное здание, на которое никто не обратил бы внимания, возможно, заброшенное, может быть, с подвалом, но это не имело значения, ведь спустя полгода она уже давно могла оказаться на другом конце Японии. Но тот вариант, первый...       Попытка не пытка: Ацуши решил взяться за версию с внутригородским похищением.       Сугияму могли продать в подпольный бордель, чей-то личный гарем; «сборный пункт» в любом случае присутствовал бы, так что нужно было найти место, где ее держали или держат до сих пор, что крайне маловероятно.       Маршрут. Можно предположить, что вещи Сугиямы выбросили по дороге, и тогда направление маршрута может куда-нибудь привести, но вопрос в другом: менялось ли это направление? Похитители могли сделать крюк, могли поехать в противоположную сторону от «сборного пункта», могли запетлять свои следы так, что ничего не получилось бы найти, но если подумать, то можно понять: им это было ни к чему. Жертва сама пришла к ним, их никто не преследовал, и можно было спокойно отвести ее на «базу».       Эти два километра... Какая это часть от всего пути?       Выбрасывать вещи рядом со «сборным пунктом» было бы глупо — никто не гадит там, где ест, а значит, было расстояние. Вдвое? Втрое большее? Ацуши схватил со стола маркер и подошел к карте, примеряясь, пытаясь найти область, в которой он мог бы начать работать. Вчетверо — так надежнее, так полнее; и теперь на карте пестрел красный овал, отмечающий область около восьми километров в длину и трех в ширину.       Обогнуть стол, сесть за ноутбук, поглядывая на карту: нужно найти все склады, все подвалы и заброшенные здания в этой области, чтобы проверить их; Накаджима оставлял закладки с энтузиазмом, делал пометки на листе бумаги, нумеруя адреса, и в итоге получилось... двадцать... тридцать...       Тридцать два адреса. С ума сойти.       И все их проверить?       В любом случае, у Ацуши не было других догадок, у него не было выбора, так что грех жаловаться на количество работы — он уже не маленький, Рампо-сан колет такие дела, как орешки, а он что, хуже? Он детектив, в конце концов, его работа заключается не только в том, чтобы следить, царапая кирпич сползающими со стен когтями, и не в том, чтобы прикрывать Куникиде спину, подставляя собственную грудь — он должен еще и думать. Головой думать, шевелить мозгами!       Ацуши сжимал белый как мел лист, будто держался за единственную полезную соломинку мысли, утопая в информации, чуть ли не сдаваясь потоку данных и сведений. Было сложно. Будет сложно.       Парень убрал за собой небольшой беспорядок, собрав мысли в кучу, и вышел в главный офис — там стояла паника. Клерки носились с бумагами, поочередно оккупируя принтер, телефоны разрывались звонками, Танизаки накидывал черную толстовку, подгоняемый раздраженным Куникидой, Осаму прикрикивал:       — Отвечать, что мы уже знаем и занимаемся этим! Остальные дела игнорировать! Позвоните в скорую, пусть пришлют машину, чтобы Йосано могла работать, больше смертей мы не допустим!       — Сайто, ты за главного! — распорядился Куникида, бросив низенькому мужчине ключи, и сделал крупный росчерк в блокноте, на всякий случай.       — Что происходит? — вопросил Ацуши, приближаясь к Дазаю; Куникида и Танизаки уже убежали, Осаму торопился за ними, но ввел Накаджиму в курс дела:       — Террористический акт прямо в центре, появилась куча работы, надо людей спасать.       — Я мог бы...       — Нет, занимайся своими делами, — опередил его слова Дазай и, чуть помедлив, все-таки решился, коснулся мягких волос, заботливо зарываясь в них пальцами. — Мы справимся.       И упорхнул, держа руку на кобуре с пистолетом.