Попытки двойного самоубийства

      Горячие воспоминания приятно теплились в груди. Это ночное невинное баловство: как Ацуши жался спиной к груди Осаму, как плотно они были окутаны мягким одеялом... Ладони на бедрах, поглаживающие медленно и ненавязчиво, губы, влажно прижимающиеся к загривку, щекотно скользящие по шее, немного шероховатые, но жаркие и пылкие, хотя жар этот был нежным и даже ленивым. Накаджима млел и таял в чужих объятиях, поджимал пальчики ног, гладил ладошкой вторую руку Дазая, покоящуюся на животе под футболкой, тяжело дышал, раззадоривая слух Осаму тихими неровными вздохами. Колено протиснулось между ног, потерлось о горячую промежность, Ацуши охнул, выгибаясь в спине, напрягаясь, как вытянутая струнка, и не выдержал: спешно перевернулся на другой бок, путаясь в одеяле и чужих руках, вжался губами в губы Дазая, требуя большего. Тот и не был против: залез руками за резинку пижамных штанов, прижал к себе, крепко ухватив за ягодицы, вжался в него сам, потираясь пахом о его пах медленно и мучительно неторопливо, изводя как Накаджиму, так и самого себя. Тихий стон прямо над ухом разрушил его самообладание, рука переместилась вперед, приспуская чужую одежду едва ли до середины бедер, стягивая собственное белье ровно настолько, чтобы достать наливающийся кровью член; плоть коснулась плоти, ладонь властно обхватила их, прижимая сочащиеся головки друг к другу, и задвигалась, размазывая влагу по всей поверхности, крепко стискивая у основания. Горячее дыхание Ацуши опаляло шею, парень касался ее приоткрытым ртом и отчаянно хватал воздух, попеременно облизывая кожу, втягивая ее между губ, зажимая зубами.       Их страсть действительно была горяча, но в такой вечер, в этой теплой мягкой постели после выпитого горячего шоколада она все равно отдавала ленцой: не хотелось провоцирующе глядеть в глаза, не хотелось мучиться и извращаться. Рука задвигалась быстрее, Дазай вцепился Накаджиме в плечо, впиваясь зубами сквозь ткань футболки, коротко заскулил и тяжело задышал, чувствуя, как кулачки парня сжимаются на его груди.       — Я... Сейчас... — обрывистый, почти неслышный шепот, готовый сорваться на полноценный стон, но Ацуши сдержался, вновь закусывая губы; Осаму был полностью с ним солидарен, сжал крепче, провел резче.       Жар мурашками расползся по ослабшему телу, они оба задрожали, растворяясь в приятной неге, и стали переводить дух, улыбаясь друг другу в плечи. Дазай тяжко вздохнул, обессиленно натянул на них двоих одежду и вновь прижался к чужому горячему телу, несмотря на то, что под одеялом и так стало жарко. Накаджима удовлетворенно закинул на него ногу и прикрыл глаза, обхватывая руками за шею.       Одинокий холод пасмурного утра разбавляло тепло этих воспоминаний, недавних ленивых неспешных ласк и нежных объятий. Дазая не было — он не любил вставать рано, но заставить его подняться могли две вещи: настаивающий на этом Ацуши или же жажда наживы. Последний месяц он опаздывал в Агентство значительно реже — все потому что ему хотелось чего-то, что можно было бы без стыда назвать зарплатой, да и на прошлые подработки он вскакивал довольно бодро, хотя и ворчливо, про себя проклиная все, на чем свет стоит, но упорно борясь с собой. Накаджима тонко улыбнулся, выключил будильник и направился в ванную с намерением сполоснуться. Обтеревшись полотенцем после водных процедур, он расчесался, приводя волосы в относительный порядок, надел белье, напялил классические брюки и накинул на плечи хлопковую рубашку с рукавами три четверти. Плотно позавтракав, парень застегнул пуговицы, повязал вокруг шеи галстук и, наконец, надел смокинг, даже позволил себе немного подвернуть рукава — такая вольность его немного успокаивала. Собрав сумку (впрочем, не так уж много ему нужно было собирать), Ацуши покинул квартиру, запер ее на замок и принялся ждать Куникиду: оставалось всего десять минут. Кажется, собирался дождь, или же просто темное серое небо глумилось над наивными людишками, внушая им напрасный страх намочить свои головы.       Ветви сливы едва покачивались на слабом ветру.       Дорога до суда была молчаливой и такой же мрачной, как тусклая погода. Они вместе с Доппо прибыли на место на пару минут раньше: мужчина недовольно цыкнул, глядя в блокнот, и сказал немного подождать. Спорить с его идеалами было бессмысленно, так что Накаджима покорно ждал, глядя на улицу за окном, наблюдая за молодой женщиной, прогуливающейся с коляской, за торопящимся куда-то парнем, чуть ли не роняющим стаканчик кофе из рук.       — Пора.       Судья впустил их чуть позже положенного времени, зал был пуст, и ничего общего с телевизионными шоу у этого процесса не было. Полный усатый мужчина медленно зачитал приговор: превышение должностных полномочий, крупный штраф, но Ацуши увольнять не собирались и под стражу не заключали. После пары подписей Куникида забрал предложенную часть бумаг, поклонился вместе с Накаджимой и объяснил по пути, как именно парень должен оплатить взыскание.       — Я довезу тебя до банка...       — Спасибо, Куникида-сан, но не стоит. — Ацуши остановился у машины, взял документы и вежливо поклонился. — Не думаю, что это было в ваших планах, так что не буду напрягать вас и справлюсь как-нибудь сам.       — Ну, это было в одном из моих планов, но спорить не буду, Ацуши-кун. Бывай.       Доппо сел в машину и укатил на своих четырех колесах; Накаджима вздохнул, прикрыв глаза, и убрал бумаги в сумку, направляясь к ближайшей остановке. Он шел пружинистым шагом по пыльному тротуару, руки держал за спиной, гордо и свободно выпятив грудь, и чему-то улыбался, вдыхая свежий прохладный воздух. Под навесом остановки на лавочке сидел мужчина. Ацуши сел рядом и уложил голову на его плечо, ненавязчиво сплетая пальцы своей руки с его.       — Отчего-то у меня было предчувствие, что я увижу тебя, если решу прокатиться на автобусе.       Дазай ухмыльнулся, кусая губы, и позволил себе чмокнуть его в рот: народу на всей улице было от силы четыре человека, и все были слишком заняты своими делами, чтобы обращать внимание на двух целующихся мужчин.       — Что ж, у тебя хорошее предчувствие, Ацуши-чан. Я собирался уйти к одиннадцати, если не дождусь тебя.       — Сейчас уже десять минут двенадцатого... — подметил Накаджима.       — Но я же дождался.       Ацуши прыснул со смеху и прикрыл рот рукой, выпрямляясь.       — Мне нужно съездить в банк, — произнес парень скромно.       — Съездим, — кивнул Осаму и уставился на дорогу, ожидая транспорта. Он загадочно счастливо улыбался, и, казалось, ему не терпелось чем-то поделиться. — А-цу-ши-чан, — произнес он по слогам с хитрой радостной ухмылкой. — Угадай, что.       — Все, связанное с тобой, невозможно угадать, — отрезал Накаджима. — Никто до сих пор не знает, кем ты был до Агентства, семьсот тысяч йен так никому и не достанутся, а мне нет смысла пытаться угад...       — У нас с тобой отпуск со следующей недели.       Накаджима распахнул глаза и удивленно посмотрел на Дазая.       — Да? Но Куникида же...       — Угу, — кивнул Осаму, — пока Куникиды не было в офисе, я лично поговорил с директором и выбил нам несколько деньков отдыха. Делать такие вещи не через Куникиду так удобно.       — Вау... — выдохнул парень и хлопнул глазами. — Это... Замечательно. Наверное? И сколько мы будем отдыхать?       — Не-де-лю. У меня уже есть замечательный план: нам надо будет взять катер Агентства, мы отправимся на Бонинские острова с палатками и алкоголем и будем наслаждаться дикой нетронутой природой... — разглагольствовал Дазай, но Ацуши прервал его:       — Эй, притормози. Катер? Острова?       — Ну, да, — пожал плечами мужчина, — что может быть лучше? Необитаемый остров и только мы вдвоем...       — Кто позволит нам взять гребаный катер. — Парень даже не спрашивал: это — собственность организации, вряд ли сотрудники могут использовать ее на свое усмотрение, тем более для увеселительной поездки.       — Сбрось эти мелочи на меня, — фыркнул Осаму, — я возьму на себя всю ответственность. Надеюсь, это в полной мере утихомирит твою совесть?       Накаджима вздохнул, прикрыв глаза, но смиренно улыбнулся и позволил себе не беспокоиться по поводу безумных идей Дазая: они у него, по крайней мере, были, да и он наверняка планировал это не один день.       — Надо будет составить список, — сказал он наконец. — Одежда, лекарства, еда, одноразовая посуда...       — Вино, шампанское, пиво, сакэ...       Ацуши усмехнулся и пихнул его локтем в бок.       — Будь серьезнее, Осаму, — буркнул парень с упреком. — Мы будем там целую неделю, а денег у нас не так много, как кажется.       — Мы можем пробежаться по магазинам, определиться с полным списком и посмотреть на цены. В первую очередь нам нужна палатка, — уверенно произнес мужчина.       — Да, — кивнул Накаджима и поднялся, завидев вдалеке подъезжающий автобус.       Когда они зашли и уселись на самых задних сидениях, то снова начали обсуждать закупки. Мыслей и идей было слишком много, Ацуши тер подбородок, усиленно пытаясь все запомнить, но в итоге достал небольшой блокнот и начал записывать, параллельно активно обсуждая каждый продукт, каждую вещь. Крем от загара? Естественно, с пляжным зонтом впридачу. Что насчет волейбольного мяча? Осаму наотрез отказался и предупредил: в компании с ним активного отдыха можно не ждать. Накаджима не был против, хотя представить, чем они будут заниматься на изолированном острове без подобных простых развлечений, становилось еще сложнее, но ему и не особо хотелось занимать свои мозги размышлениями по этому поводу: Дазай уже взял на себя ответственность, так что можно было относительно расслабиться.       Ацуши оплатил свой штраф, лицевой счет заметно опустел, но оставшиеся сотни тысяч йен грели душу: какая-никакая, но стабильность в его жизни присутствовала. Покинув банк, он вместе с Осаму направился в туристический магазин, отговаривая Дазая покупать веревку, однако тот приводил аргументы, и с ним нельзя было поспорить: ее ведь не только для повешения использовать можно.       — Осаму... Эта палатка не слишком... большая?       В ней можно было встать почти во весь рост Накаджимы и лечь вчетвером, если даже не впятером, а перед дверью был навес, появляющийся от натяжения ткани, достаточно широкий, чтобы спрятать под ним вещи, но недостаточно большой, чтобы укрыть от дождя пару человек.       — Нет, — протянул Дазай, рассматривая демонстративно установленную палатку.       — А цена тебя не смущает?       — Ну, немного... — честно признался мужчина, — но мы купим ее один раз и будем использовать до конца жизни. Или до тех пор, пока она не сломается, — усмехнулся он, и Ацуши не стал спорить: сделал пометку в блокноте и нервно дернул мизинцем, случайно проведя параллель с Куникидой.       — А теперь в супермаркет! — Осаму потянулся, похрустывая косточками позвоночника у выхода магазина, и Накаджима не преминул возмутиться:       — Ты знаешь, как я их не люблю. Давай лучше зайдем в комбини! — взмолился парень, но Осаму похлопал его по плечу и махнул рукой, охватывая ею весь пейзаж: впрочем, он был неживописным, лишь молчаливые дома, спешащие машины и бредущие по тротуарам люди, но это было нужно для необходимого эффекта.       — Посмотри вокруг и спроси себя, нравится ли тебе весь этот мир, — произнес он драматично и загадочно. — И пока ты будешь думать, перебирать все варианты и терзаться, я буду приспосабливаться и полюблю даже те запыленные листья деревьев, впитывающие в себя смог и смрад. Будь как я. Приспосабливайся, Ацуши.       Его забинтованная рука соскользнула с плеч, плащ взметнулся перед глазами, и Накаджима поспешил за ним, про себя возмущаясь, но нехотя соглашаясь: рано или поздно ему нужно к этому привыкнуть.       Впрочем, тошнота от глянцевого блестящего пола не прошла под одним только впечатлением от этих мотивирующих слов.       Ацуши крепко держался за ручку сумки, следовал за Осаму по пятам и периодически записывал продукты, о которых тот заводил разговор. Когда они обошли практически половину стендов, его стало отпускать, и он мог активнее возмущаться по поводу количества планируемого бухла, однако Дазай снова взял на себя ответственность и сказал, что с алкоголем он разберется своими средствами. Накаджима не мог не закатить глаза, а потом закрыть их — в переносном смысле — на то, что, похоже, он понял, чем они будут заниматься целыми днями напролет на изолированном острове: пить, пить, не просыхая, чуть ли не до беспамятства. Ацуши, конечно, был против. Он поставил себе мысленную галочку: не позволить ему злоупотреблять; хотя размышления о распитии спиртного уводили его не туда, куда следовало бы. Парень зарождал в себе желание увидеть пьяного в доску Дазая — так, ради интереса — или, может, даже наклюкаться самому, чтобы набраться смелости сделать что-нибудь эдакое, чтобы удивить его: в трезвую голову креативные мысли совсем не шли.       Осаму высказал свое желание купить огромный кусок мяса и зажарить его на костре: сочный, румянящийся, маринованый в лимонном соке с колечками лука и горошком перца, Ацуши даже невольно начинал пускать слюни на красочные описания красноватых сочащихся нежных волокон и тут же потащил Дазая к мясному отделу, чтобы записать цену. Шампуры он тоже вписал в список и только потом начал возмущаться: большой кусок не сможет прожариться, обуглится снаружи и не пропечется внутри, да и, к тому же, это скоропортящийся продукт, нужно будет съесть его сразу по приезде. Осаму согласился с каждым словом, возражений не имел, только потянул к полке с закусками, выхватил из рук блокнот и записал несколько видов вяленого мяса и консервов. Долго глядя на баночку с мясом краба в масле, он не сдержался и взял ее, чтобы купить, не сказав ни слова.       Ацуши тихонько пробурчал, что у него дома закончилась лапша, они помотались еще немного, и к лапше прибавились фасоль и пара бутылок пива, а после кассы злосчастный супермаркет остался позади. Дазай предложил зайти еще и в аптеку, внутри начал перечислять названия лекарств от головы, от живота, упомянул любимый активированный уголь и предался воспоминаниям о редких пищевых отравлениях и частых злоупотреблениях алкоголем, а Ацуши все записывал, начиная понимать одержимость Куникиды его блокнотом. Когда Осаму непрозрачно намекнул по поводу контрацептивов, Накаджима зарделся и смущенно ответил, что не уверен, нужно ли им это на чертовом острове, а Дазай в ответ предложил взять какую-нибудь новую смазку, может, с цветочным ароматом роз, и добавил, что способов использовать ее: тысяча и один.       В общежитие они вернулись к закату.       Осаму переоделся у себя, нагрянул к Ацуши, держа в руках открытые консервы, и сел за стол, громко посасывая масляные пальцы, наслаждаясь крабовым мясом — не тем полуфабрикатом из сурими, а настоящим, нежным и сладким. Накаджима глянул на него через плечо, оставил жарящиеся овощи на пару мгновений и украл кусочек: вкусно. Парень облизнулся, вернулся к приготовлению ужина, и скоро они приступили к трапезе, не прекращая разговаривать.       — А если там будет утес, мы обязательно должны с него спрыгнуть.       — Осаму, нет.       — Еще как да! Будет весело, — убеждал Дазай, уплетая лапшу за обе щеки.       — Конечно будет, особенно когда наши мертвые тела прибьет к берегам порта, и окажется, что мы размозжили головы о скалы.       Дазай заулыбался, но не ответил, только похвалил вкусный ужин и отпил пива, прижимаясь к Накаджиме плечом к плечу.

***

      Утром следующего дня, когда Ацуши вместе с Осаму переступили порог Агентства, у входа столпились практически... все.       — О, вот и вы, — буркнул Куникида, прекратив глядеть на наручные часы, и посмотрел на Акико. — Йосано, кончай маяться дурью.       Женщина, пытающаяся приладить свою золотую заколку в форме бабочки на волосы сидящего на столе Рампо, вздрогнула и отбросила ее куда-то на стол, выпрямляя руки по швам. Завидев Дазая, она хитро коварно улыбнулась, будто хотела затащить его на свой операционный стол, и подошла ближе, оглядываясь на Куникиду.       — Идем? — спросила она.       — Да, — кивнул Доппо. Из-за ширмы показалась Наоми вместе с Джуничиро, и вся компания направилась прочь из пустующего Агентства, прихватив с собой ничего непонимающих Осаму и Ацуши.       — Эм-м, Йосано-сан? — несмело обратился к ней Накаджима.       — Детективы, которые расследовали дело о теракте в деловом центре, должны присутствовать на благотворительной церемонии завтра вечером, — объяснил Куникида, не дав Акико и рта открыть, и нажал на кнопку лифта. — Директор решил, что присутствовать должны все.       — Но все должны прилично выглядеть и не опозорить Агентство, так что я несу ответственность за ваш внешний вид, — ухмыльнулась Йосано и снова поглядела на Дазая.       — У меня есть костюм, — панически выпалил он в ответ на ее взгляд. — Хороший костюм. Можно я пойду?       — Да-да, так ты у меня и побежал, — сказала женщина и попыталась обхватить его за плечи: было высоковато. — Сколько твоему костюму лет, Дазай? Пять? Десять? Не отвертишься, — она сверкнула глазами, и двери лифта закрылись. Утихли даже тихие возражения братца Танизаки, к которому в очередной раз жалась сестра. Атмосфера стала серьезно нагнетать. Ацуши тихо шепнул:       — Не сопротивляйся и прими, как должное — все лучше, чем работать, — и Осаму притих, размышляя о том, как бы постараться выжить сегодня.       — А что, обновлять гардероб нужно прямо-таки всем? — спросил он.       — Хочу посмотреть на братика во фраке! — прощебетала Наоми и бросилась на шею зардевшемуся Джуничиро.       — Мне нужен только новый галстук, — отозвался Доппо.       — Мое прошлое платье порвалось, когда я решила погнаться в нем за одним противным воришкой, на костюме для Рампо настаивал директор, по Осаму плачет девятнадцатый век, Кенджи... из деревни. Ацуши, похоже, только у тебя все хорошо. С тем смокингом, который я тебе купила, еще все в порядке? — спросила Акико.       — Да.       — О, тогда ты можешь идти, — щедро разрешила она, но Накаджима потоптался на месте и вежливо отказался:       — Мне все равно будет нечем заняться.       Покинув здание, компания расселась по машинам: Дазай с Ацуши оказались вместе с Рампо и Куникидой, в служебную залезли оба Танизаки, Кенджи и Акико, и весь кортеж направился в центр города.       — Давай выпрыгнем из машины, — сказал Осаму тихо, но Доппо все равно его услышал.       — Если выпрыгнешь, я буду не прочь вернуться и переехать тебя еще пару раз, вешалка с бинтами, — сказал он и вновь замолк. Как ни странно, попытку покинуть движущуюся машину Дазай не совершил, и Ацуши был благодарен ему, молча отсиживаясь на заднем сидении с жующим чипсы Рампо.       Вскоре толпа детективов «осадила» молл, Наоми и Джуничиро незаметно отделились, а оставшиеся поплелись за активной бодрой Йосано, смело переступающей ступеньки эскалатора. Осаму все не мог понять, почему Накаджима все еще здесь, но если из-за него, то можно попытаться не удушить себя в одной из примерочных и попробовать пережить несколько мучительных часов таскания туда-сюда. Доппо мистическим образом исчез: народу в их компании становилось все меньше, свалить в таких условиях хотелось сильнее, но после того, как Акико протащила их через пару павильонов, мужчина вернулся и смерил Дазая странным взглядом.       — Та-а-ак, — протянула Йосано, впорхнула в очередной магазинчик и остановилась, обращаясь к присутствующим. — Стойте здесь, мальчики.       Конечной целью был «Linaca», магазин популярного итальянского бренда. Оказалось, что в тех других они оказались случайно: что-то там привлекло их врача, и в итоге они бессмысленно слонялись полчаса. Миязава глядел на шик и роскошь дорогой шерстяной ткани, разглядывал блестящие под стеклом стойки запонки, а Накаджима держался ближе к Дазаю, боясь даже случайно коснуться чего-нибудь: все было ужасно дорогим, а он был бедным и неуклюжим.       Вернулась Акико с тремя подобранными костюмами, утащила Осаму, Эдогаву и Кенджи к примерочным, а Доппо вместе с Ацуши направились за ними, тихонько усевшись на кожаных пуфиках.       — Ацуши-кун... Скажи, ты, случаем, не знаешь, когда Дазай пытался покончить с собой в последний раз?       Накаджима опешил от того, насколько странно прозвучал вопрос, но честно ответил:       — На прошлой неделе? Или позапрошлой, не уверен. Кажется, я вытащил его из петли. — Конечно, Куникиде не стоит знать, при каких обстоятельствах это происходило и что петлей был его собственный галстук, однако Ацуши ответил, чтобы узнать: — А что?       Доппо раскрыл блокнот.       — Где-то с год назад я начал составлять график попыток самоубийства Дазая.       Парень расширил глаза, глядя на страницы, испещренные аккуратным почерком, повествующие о сомнительных приключениях суицидника-неудачника. Осаму действительно очень долго и очень много пытался покончить с собой, от такого количества записей создавалось ощущение, что он действительно хотел умереть, но Накаджима точно знал, что дело было в другом.       — Благодаря этому графику я смог выделить несколько закономерностей. Например, когда он уходит в запой, он может либо прекратить попытки, либо участить их вдвое, а иногда и втрое. Из крайности в крайность; меня ужасно бесит его максимализм, но по моим подсчетам он вел себя тихо почти месяц и совершенно точно не пил — я лично проверял — и это впервые. Даже не знаю, начинать ли мне волноваться, хотя, по правде говоря, судьба этого ублюдка не очень-то меня волнует. Он просто сломал мои теории, и мне хочется узнать, как.       Ацуши поджал губы и отвел взгляд: «Ох, я бы сказал, как».       Послышались мужские вопли, а затем последовал и голос Йосано:       — Давай, Рампо, даже Дазай смирился со своей участью!       — Не смей напяливать на меня это!       Куникида подорвался с места и зашел в примерочную, откуда доносились крики, Ацуши тоже хотел, но его перехватил Дазай, взяв за руку со словами:       — Нам здесь больше делать нечего, — и потащил прочь.       Акико подобрала ему одежду, платить будет Агентство, так что его скромная персона теперь совершенно не нужна.       Позже, когда он проверил телефон, то увидел пару непрочитанных сообщений.       «Я занесу тебе твой костюм».       «И запихну яйца по самые гланды, чертов ты дезертир!»