***
Неровный топот спотыкающихся на лестнице ног, несдерживаемые жаркие поцелуи в пьяном бреду — Осаму не чувствовал себя, он чувствовал только желание стиснуть в ладонях чужие бедра, подхватить под ними и крепко прижать к себе, покусывая любимую шейку, касаясь, касаясь, но он едва мог зарыться пальцами в белобрысую копну волос, звонко и мокро чмокая в губы, лаская их языком. Руки у Ацуши чуть дрожали, когда он открывал квартиру, но эта полуминутная передышка дала Дазаю сил, и он чуть ли не втолкнул парнишку внутрь, моментально захлопывая за собой дверь, прижался к горячему худому телу, с которого одно удовольствие было стягивать черный строгий пиджак, которое хотелось оголить и изнежить самыми кончиками пальцев. Накаджима хотел того же, целовал страстно, шагая спиной к футону, разувался на ходу, сбрасывая с плеч Дазая промоченное дождем пальто. Горячая кожа шеи над бинтами теплила ладони, Ацуши зарылся в чуть влажные вьющиеся волосы, сжимая, и Осаму приглушенно застонал ему в губы, осторожно опускаясь с ним на постель, придавливая своим телом, цепляясь пальцами за пуговки его рубашки. Этот сладкий вкус, тяжелое дыхание, безмолвные мольбы, одними жестами и телом — Накаджима выгибался, жался теснее, будто просил большего, стискивая меж своих бедер, блестел глазами невинно, но просто с животной алчностью, притягивая ближе к себе за отутюженный воротничок, целуя кусаче, совсем потеряв разум. Ацуши отстранился, натянув меж их губ тонкую ниточку слюны, поцеловал его снова — мягко, без языка, поглаживая пальцами по щеке. Эта резкая перемена так тронула Дазая, что он невольно усмирил свой пыл; распахнул чужую рубашку, медленно оглаживая подрагивающий живот и вздымающуюся грудь, ответил на поцелуй так же осторожно, будто целовал в первый раз, будто соприкосновение влажных искусанных губ могло утолить его бесконечную жажду. Накаджима обнял его за талию, пробравшись горячими ладонями под одежду, отстранился и развалился на футоне, глядя весело, пьяно, но уставше. Он тяжко дышал, уставившись Осаму прямо в глаза, повисла минута молчаливого бездействия, и Ацуши протянул руки к его лицу со словами: — Иди ко мне. Чуть помедлив, Дазай прижался к нему, чувствуя, как Накаджима крепко обнимает его за шею, притягивает к себе, целуя в макушку, и улыбнулся, глубоко вдыхая его природный сладковатый запах с мускусными нотками, совсем не портящими аромат, только приятно дополняющими его. И даже как-то расхотелось продолжать, и накатила ленивая теплая сонливость, подкрепляемая пьяным головокружением — Осаму расслабился до предела, растерял все желание и страсть, провалившись в пучину исключительной нежности. А он уже хотел спрашивать, на какую полку они закинули смазку. — М-м... — промычал Дазай почти недовольно, и Ацуши вплелся пальцами в его волосы, погладил, откидывая свою голову. — Да, — выдохнул парень с улыбкой. — Может... Просто искупаемся и ляжем спать? — Давай, — пробурчал Осаму, не двигаясь, только наслаждаясь его теплом — он был готов заснуть прямо сейчас, ему совершенно не хотелось двигаться. Но Дазай поднялся с тяжелым вздохом. Широко зевнул, помогая Накаджиме встать, подошел к шкафу, чуть пошатываясь — черт возьми, он уже оставляет у него свои вещи, осталось только зубную щетку поставить в стаканчик. Он улыбался, едва приподняв уголки губ, набирая в ванну горячую воду, а Ацуши обнимал его со спины и нежно жался, чуть ли не засыпая, уткнувшись носом ему меж лопаток. Они недолго лежали в тепле — быстро ополоснулись, почти ненавязчиво касаясь друг друга, смыли с себя мыло, и Накаджима хотел было подняться, обтереться и одеться, но Осаму огладил его бедра, прижимая к себе, поцеловал в шею, покусывая до красноты кожу. Тонкие пальцы смяли влажные ягодицы, Ацуши тяжело задышал, упершись ладонями в чужую исполосованную шрамами грудь, и Дазай коснулся его спереди, обхватывая их члены, быстро задвигал рукой, сдавленно стоная, продолжая кусаться и оставлять засосы. Накаджима кончил первым, Осаму — следом, и они чуть не свалились, держась друг за друга, совсем лишившись сил. — Теперь точно только спать, — мурлыкнул Дазай, с улыбкой целуя парня в ушко, и смыл с них сперму, поднимаясь, хватая на ходу полотенце. Пьяные, уставшие и счастливые в объятиях друг друга под теплым мягким одеялом — что еще нужно для жизни? Но утром уже надо было втягиваться в работу. Осаму держался за голову, честно пытаясь выполнить данную Куникидой работу, Ацуши бодро бегал туда-сюда, носясь с коробками, перебирая несколько папок сразу, сортируя, скрепляя бумаги степлером — он был полон энергии, и заниматься делами было ему совсем не в тягость. Сладкие булочки с чаем вместо обеда, помощь Рампо — только довести его до дома — привычная рутина теплила сердце, Накаджима соскучился по ней за целую неделю. Парень с упоением крутил кольцо, скрытое под перчаткой, и ласково припоминал замотанный бинтами безымянный палец Дазая. Скрываться было не то чтобы приятно, но однозначно волнительно, и Ацуши наслаждался мыслью о том, что у них двоих есть маленький секрет, предельно личный, никому не доступный. Накаджима вернулся, собираясь поговорить с Акико по поводу одного ее старого дела, он уже взял папку, направляясь в лазарет, как вдруг столкнулся прямо в дверях с входящей девушкой. Яркие светлые волосы спускались по плечам и спине шелковыми волнами, доходя чуть ли не до поясницы, голубые лучистые глаза блестели растерянностью — она совсем не ожидала увидеть кого-нибудь в проеме и даже замешкалась, не решаясь и слова вымолвить. — З-здравствуйте... — проговорила она тонким высоким голоском, милым и приятным, ласкающим слух; Ацуши сделал шаг в сторону, пропуская ее внутрь. — А... Подскажите, — обратилась она к нему, — не закончился ли отпуск у Накаджимы-сана? Ацуши опешил. — З-закончился. — Что за дурак, она ведь не знает, что он и есть Накаджима-сан! — То есть, да, у меня он закончился, хах... Девушка моргнула пару раз, глядя на него с непониманием, но лицо ее прояснилось, и она поспешила прикрыть рукой распахнувшийся от удивления рот. — Боже мой, Н-на... Накаджима-сан! Она громко хлопнула в ладоши и резко поклонилась, так низко, что казалось, будто она собиралась упасть перед Ацуши на колени. Так неловко он себя еще никогда не чувствовал, смотрел на нее ошарашенно и в панике ожидал, когда ситуация хоть немного прояснится. — Я-я... Я Юки Сугияма, помните? — сказала девушка, поднимая голову, протягивая руку и тут же хватая ею чужую, чтобы крепко-крепко пожать. Ацуши чуть не выронил из папки пару листов. — Вы вытащили меня из того ужасного места, мне так хотелось увидеть вас лично, ох... Сказать, что Накаджима удивился — значит ничего не сказать. — Ах, Сугияма-сан! — он поспешил отложить бумаги на ближайший стол и взял девушку за руку. — Мы можем выпить чаю. — Не откажусь, — улыбнулась она и направилась за Ацуши, ведомая им в соседнюю комнату, где стоял электрический чайник. Дазай, до сих самых пор сидящий за своим рабочим столом, проводил их внимательным взглядом. Одна из присутствующих секретарш приглушенно чихнула. — Как ваши дела, как лечение? — поинтересовался Накаджима, с интересом заглядывая Юки в глаза; она была чуть ниже и неловко мялась, не решаясь посмотреть ему в лицо в ответ, глядя куда-то в сторону. — Ну-у, все неплохо. Даже очень хорошо. Простите, я хотела принести Вам букет цветов, но когда я приходила в первый раз, вас не оказалось, и я не знала, когда можно будет... — Ничего, все в порядке. Не... Не стоило. Мне приятно, что Вы просто пришли ко мне, и, по правде говоря... это смущает. Сугияма тихо заливисто засмеялась, прикрыв ладошкой рот, счастливо улыбнувшись — честность и растерянность Ацуши, того смелого детектива, что спас ее и других девушек, была очень милой. — Как отдохнули? — сменила она тему, пока Накаджима доставал чашки. — Куда ездили? В голове парня вспыхнуло воспоминание о боли от той пули из револьвера, о волнении за Дазая, раздражении, грусти. — Отпуск был просто чудесным, — улыбнулся он, разворачиваясь, заваривая в керамическом чайничке зеленый чай. — На островах. — О-о, это здорово. Наверное, там было очень красиво. — Да, было, — кивнул Ацуши и наполнил их чашки, покидая комнату, чтобы сесть с Юки на диван за перегородкой. — А как у Вас дела? Как Хиро, его семья — вы же еще общаетесь? — Ох, все прекрасно, — сказала девушка, делая маленький глоточек. — Все... налаживается. На летних каникулах мы с Хиро собирались отправиться в деревню к его дедушке, помочь по хозяйству и... просто отдохнуть. — Отдыхать тоже надо, — проговорил Накаджима, будто с заботой прикрывая глаза — эта девушка была ненамного младше него, но он чувствовал за нее ответственность, и, пусть она ему совсем чужой человек, так, всего лишь потерпевшая, одна из многих, с которыми он сталкивался — она была ценна для него. Столько ужасов пережила, столько жутких вещей произошло с ней всего за полгода, и она терпела, и она не сломилась, сидит теперь перед ним светлым лучиком солнца, сияет широкой улыбкой, радуясь просто тому, что может поговорить со своим спасителем. Разговор продлился еще некоторое время. Так, пустая болтовня, но Ацуши понимал, как это важно для Юки, ободрял ее, веселил, рассказывая, как однажды свалился с дерева прямо перед человеком, за которым ему было поручено следить. Жизнерадостность Сугиямы была так заразительна, и в глазах Накаджимы горело искрами жгучее тепло, и хотелось улыбаться без остановки — эта девушка была солнцем, и к ней хотелось тянуться. Они распрощались с самыми наилучшими пожеланиями друг для друга, и Накаджима все-таки дошел до Йосано, чтобы разобраться с последним заданием на сегодня. Он думал, неделя пройдет скоро, и он даже не заметит, как утекут сквозь пальцы дни, а там и день рождения Дазая не за горами — Ацуши все мучился, что бы ему подарить, какой бы сделать сюрприз, как поздравить, но в голову ничего не шло; в этом он был абсолютный профан. На следующий день в двери Агентства вошла клиентка, нарушившая привычную рутину его работы. Накаджима мог справиться со слежкой, расследованием, задержанием, поиском и поимкой, он даже разобрался с тем невыполнимым заданием о пропаже Юки — его личная маленькая победа — но... Молодая женщина с тяжелой сумкой наперевес держала за руку четырехлетнего ребенка. Куникиды не было, выслушивать ее решили Дазай, Ацуши и Танизаки, усевшись на креслах напротив, глядя на нее внимательно. До сих пор она не говорила ни слова, вела себя так, словно запрашивала расследование не в первый раз, и сидела, прикрыв глаза, будто собираясь с мыслями. Темноволосый мальчик сидел рядом с ней, но чуть поодаль, на расстоянии, мял края шорт, неловко глядя в пол, не решаясь смотреть в сторону взрослых детективов. Он совсем не был похож на женщину, и создавалось впечатление, будто она привела его, подумав, что он потерялся, но вдруг эта загадочная незнакомка заговорила, поправив русую выбившуюся из прически прядь волос: — Меня зовут Катаяма Мичико. Это — Хаяси Хикару, — проговорила, указывая на ребенка. Сухо, медленно и терпеливо. Интерес детективов только увеличился, но они не торопили ее, не смели перебивать. — Это сын моей хорошей подруги и соседки Хаяси Кумико, я присматриваю за ним в ее отсутствие. Раньше этим занималась одна молодая няня, но у Кумико закончились деньги, она погрязла в долгах, и я предложила свою помощь. Однако дело в том... — Женщина тяжко вздохнула. — Что она не появлялась уже очень долгое время. А мне нужно уезжать буквально через пять часов, и я не могу взять Хикару с собой. Она полезла в сумку — та была заполнена детскими вещами, документами — достала небольшой сверток и положила его на стол. Поднялась, поправляя на плече свою дамскую сумку. Направилась к выходу со скорбным выражением лица. — П-подождите!.. — подскочил Танизаки, но Осаму опустил его на место, придержав за плечо. Хикару нервничал, узкие плечики дрожали, пальцы неловко и неуверенно продолжали мять ткань шорт, и Ацуши было больно смотреть на него — его ведь только что оставили с совсем незнакомыми людьми! — Не нужно, — сказал Дазай. — Но!.. — уже порывался возразить Ацуши, вскакивая, мечась взглядом от Мичико, стоящей в дверном проеме, к мальчику, который, казалось, вот-вот заплачет. — Ацуши, ты слышал. Мы должны найти мать ребенка и отдать его ей. Оплата... — проговорил он, заглядывая в толстенький сверток, — солидная. — Не в этом дело, это же просто немыслимо!.. Катаяма до сих пор стояла в дверях, глядя тяжелым взглядом. — Пожалуйста, позаботьтесь о нем, — сказала она дрожащим голосом и покинула офис. Накаджима хотел было броситься за ней, хотя бы потребовать больше объяснений, но Хикару громко всхлипнул, утерев кулачком нос, крупно задрожал, стараясь сдерживать свой голос. Ацуши не мог на это спокойно смотреть. Обогнул стол, опустившись перед мальчиком на колени, осторожно взял его ладошки в свои, заглядывая ему в глаза грустно, сочувствующе. — Не плачь, — проговорил он так мягко и сам поразился своему тону, удивился, что способен говорить так тихо и дружелюбно, внушая доверие. — Все будет хорошо, не беспокойся. Я... Меня зовут Накаджима Ацуши. Будем друзьями? Не бойся, я не обижу тебя, я только хочу помочь. Танизаки удивленно хлопал глазами, не зная, что сказать или что сделать; Дазай поднялся с места и заглянул в сумку, выуживая бумаги: там были подробности дела, написанные от руки, вся информация, которую Мичико не могла сказать им лично. Она торопилась, она не могла оставить ребенка кому-то из знакомых, и подумала, что в Вооруженном Детективном Агентстве не только с полной ответственностью отнесутся к пропаже Кумико, но и позаботятся о ребенке — люди, стремящиеся к справедливости в этом прогнившем мире, не бросят его на произвол судьбы, не отнесутся с пренебрежением, и даже если не позаботятся сами, то смогут найти тех, кто сможет. Осаму внимательно просматривал лист за листом, заметил пару адресов и пару номеров, уже прикинул, куда и когда пойдет, с какой целью, а после бросил взгляд в сторону брошенного мальчишки: Ацуши уже сидел на диване с Хикару на коленях, осторожно обнимал, утешая, поглаживая по спине — похоже, они нашли общий язык. Ребенок жался к нему, всхлипывая, рыдал, но едва подавая голос, будто боялся наказания за лишний шум, не хотел привлекать к себе больше внимания, чем уже привлек. Рубашка на плече Ацуши пропиталась горячими слезами, и у Накаджимы так щемило сердце, что он и сам был готов заплакать, но держался и не позволял своей сентиментальности и жалости вырваться наружу. Невольно вспомнилось, как он рыдал так же, но ему было некого обнимать, но его били, приговаривая, что на слезы у него нет права. Ацуши обнял Хикару покрепче, пытаясь успокоить, неслышно говоря: «Да, ты не знаешь меня, но я не сделаю больно, я буду рядом — цени это». Наверное, такой маленький ребенок не сможет в полной мере понять, как это важно, но для Накаджимы это не имело значения — ему просто хотелось, чтобы этот мальчик смог справиться со своим волнением, утер глаза от слез и улыбнулся ему, чувствуя себя в безопасности, под его защитой. — Ацуши, — проговорил Дазай, тонко улыбаясь, складывая бумаги в стопку на столе, — ты будешь присматривать за ребенком. И не то чтобы Накаджима был против... Он запаниковал, позволив себе нервную улыбку.Часть 36
23 апреля 2017 г. в 00:02
Вечер был туманным, но светлым, серые улочки расплывались в глазах молочной поволокой и дарили холодное одинокое умиротворение разморенному разуму. Неназойливо крапал дождь, омывая сухой серый асфальт, увлажняя его, создавая мелкие тонкие ручейки, плетущиеся вдоль бордюров. В одном неприметном баре — маленькой комнатушке с барной стойкой и крошечным залом — от силы было пять человек, но создавалось такое впечатление, будто приди сюда еще один — и мест совсем не останется. Пара накинутых на вешалку пальто, одна влажная шляпа, просыхающий зонт. Ацуши чувствовал себя в такой обстановке вполне себе комфортно, выпитый алкоголь теплил его щеки, разливаясь нежным румянцем, кружил голову, заставляя глупо улыбаться, но улыбка эта была такой тонкой и мягкой, что совсем не раздражала, даже была заразительной, и уголки губ Осаму поднимались сами собой, когда он умудрялся бросать на возлюбленного взгляды. Они пили. Они молчали. Они перекидывались короткими фразами, пялясь в экран ноутбука и цепляясь пальцами за пальцы друг друга, периодически посмеиваясь — никто им не мешал, все были заняты своими делами и разговорами, а местечко в углу, которое пара заняла, было таким удобным, что за спинкой дивана совершенно не было видно тихих кротких поцелуев, невинных и смущенных.
— В центре?
— От центра далеко ехать до Агентства, — сказал Накаджима, покручивая в руке стакан с шариком льда, опустевший после виски. Осаму пролистал ползунок браузера ниже.
— О, смотри, а отсюда доехать можно будет в три остановки, — сказал он, показывая пальцем в монитор. — Одна спальня, маленькие кухня и санузел...
— Ты уверен, что нам нужна одна? — несмело спросил Ацуши, теснее вжимаясь плечом в его плечо.
— В смысле? Зачем нам еще?
— Госте... вая? Или для отдыха. Или для развлечений. Для чего угодно, — всплеснул парень руками. Дазай сосредоточенно открыл еще несколько вкладок, окинул взглядом пару строк, чуть нахмурился, кусая щеку изнутри.
— О, вот.
Накаджима вчитался в написанное.
— Да, наверное, эта, — кивнул он уверенно и поставил стакан на стол с тихим стуком.
— Хорошо. Посмотрим на следующей неделе? — спросил Осаму, копаясь в сумке, выуживая оттуда маленький блокнот, чтобы записать адрес и номер телефона хозяина квартиры.
— Да, можно. Но покупать мы в любом случае будем, когда разберемся с общежитием и Куникидой.
Дазай тяжело вздохнул. Куникида. Ребята. Он не сомневался, они отнесутся к новости об их отношениях с пониманием, терпимостью, может даже будут рады за них, но он слишком часто представлял себе их удивленные ошарашенные лица, тот самый миг, когда до них дойдет эта информация. Осаму не исключал, что им всем может быть наплевать. Не исключал ни единого равновероятного исхода. Он переживал и удивлялся самому факту существования этих переживаний, может, некоторой своей частью он даже боялся. Но Дазай был тверд в своем желании любить Ацуши открыто, не скрываясь хотя бы от близких людей.
— Мы можем поискать сейчас мебель, — сказал мужчина, отвлекаясь от своих мыслей — все равно он не собирается ничего говорить до своего дня рождения. Ему хотелось дожить до своих двадцати трех.
Чтобы начать новую жизнь.
— Мебель? — переспросил Накаджима, как-то уставше и обреченно откинув голову на мягкую бархатную спинку дивана. — Мы даже с квартирой ничего не решили.
— Хотя бы просто определимся с нашими предпочтениями, — произнес Осаму, приобнимая его, невольно вдыхая запах его волос. — Подумаем, что и какого плана мы хотим, выберем цвета...
— Я... Я не думаю... — Ацуши потупил взгляд, не решаясь, и мягко обхватил его обеими руками спустя несколько долгих секунд молчания. — Давай не будем. Это утомляет.
Дазай улыбнулся простодушно, взял его руку в свою и поцеловал, прямо в окольцованный безымянный палец — так приятно было лишний раз напоминать себе, что он только его.
— Хорошо, — произнес, опаляя горячим дыханием костяшки.
Накаджима чуть смутился, но только прильнул, притиснулся поближе, украдкой касаясь губами его чуть колючей от легкой щетины щеки. Ацуши не хотел загружать свои мозги рассуждениями и тучей вариантов, больше не мог сосредоточиться — хоть он и выпил немного, все равно значительно расслабился, был готов только нежиться в чужом тепле и разделять ласку.
Парень неловко и тихо нашептывал свои маленькие невинные желания, сыпал осторожными комплиментами, тер пальцы Осаму меж своих, улыбаясь тонко и светло. Он краснел так умилительно, смущаясь ответных слов, сводил подрагивающие коленки, чувствуя, как властно и уверенно чужая рука стискивает его ладонь. Они пили снова. Хохотали, закрывая друг другу рты — лишь бы не мешать окружающим — бросали короткие хитрые взгляды, дурачились, опуская глупые шутки. Они распалялись, и комнатка бара становилась для них слишком тесна, казалось, было так многолюдно, с тремя-то людьми, которым до них даже дела не было. Сдерживаться было так сложно, а Дазаю хотелось своего мальчика здесь и сейчас, громко и бесстыдно, на этом самом столе, но предельно нежно — без капли боли, лишь сгустить свои самые искренние и чистые порывы любви и наполнить Накаджиму ими, оставить влажный след на губах, провести дорожку чувственных поцелуев между лопаток.
Незаметно для Ацуши мужчина убрал со стола ноутбук, подождал, прежде чем закончится выпивка, и поднялся, сплел их пальцы, утягивая за собой, набирая на ходу номер такси и сбивчиво диктуя адрес.