Попытки двойного самоубийства

      Он думал об этом с самой их последней встречи. Он запросил небольшую слежку; с нынешними делами Мафии это было немного несподручно, но самое основное он узнал, отметил день в календаре, обещая себе праздновать его каждый год, набросал план и, стиснув кулаки, отправился вперед, предвкушая запах крови бывшего напарника, вид его безжизненного тела и блеклых остекленевших глаз. Его раздражало только то, что на мертвенно-бледном лице может застыть мерзкая улыбка — Дазай всегда был рад смерти — но ему было наплевать: какая разница, если сердце его врага навсегда остановится?       Мысль об этом заставляла улыбаться.       Чуя вспорхнул по лестнице легкой поступью, бесшумно, прошел мимо первой двери; из второй слышались громкие бесстыдные стоны, мужчина только поднял брови и усмехнулся, проходя дальше. Будет неловко мешать сладкой парочке, сношающейся там, но он не хотел ждать или откладывать — третья дверь, прикосновение самых кончиков пальцев, обтянутых кожей перчаток, и громкий грохот — замки ему не преграда. Быстрые шаги тяжелых сапог, пустой футон посреди маленькой комнатки; Чуя стиснул зубы, скептически глядя на сбившееся одеяло и измятую подушку, тяжело вздохнул, стараясь не выходить из себя, и покинул комнату, нервно доставая из кармана пачку сигарет с зажигалкой. Он покурит. Он подождет. Он дождется его, возьмет на себя грех, но что есть грех для запятнанного чужой кровью грешника? У него работа — убивать, смерть не вызывает в нем никаких волнений, но эта так желанна, она принесет ему столько удовлетворения, аж в животе сладко дрожало от предвкушения.       Рано или поздно этот ублюдок все равно объявится.       Стоны стихли.

***

      — Д-дазай... Ах! Дазай, постой, ах, остановись, — парнишка уперся рукой в чужую влажную грудь, вынуждая замедлиться, и глубоко задышал, переводя дыхание, — ты слышал?       — Слышал что? — недовольно буркнул Осаму, вовсе прервавшись — Ацуши остановил его в такой прекрасный момент, он как раз хотел снова укусить его в шею и войти поглубже, под другим углом.       — Твоя комната, — зашептал Накаджима, — кажется, кто-то выбил дверь.       — М-м, и что? — спросил он, толкаясь в тельце под собой, и Ацуши вскрикнул, сладко стоная, но все равно сильнее упираясь в его в грудь.       — И... то! Хочешь, чтобы тебя обокрали?       — Самое ценное уже при мне, — произнес Дазай, целуя парня в щеку, но тот извернулся и сурово посмотрел ему в глаза, нахмурив брови. — Ох, серьезно? — заныл Осаму, глядя на него в ответ, состроив недовольную моську. — Ацу-чан, я уже был готов кончить, — начал он жаловаться, и Накаджима побагровел сильнее, чем прежде, смущенно отводя взгляд.       — Я тоже... был... готов, — сказал он неловко, — но там что-то происходит, и мне это не нравится.       Дазай посмотрел на его пунцовое взволнованное личико, тяжко вздохнул, устало опуская голову, и отстранился, осторожно выскальзывая из его горячего нутра, покорно отсаживаясь в сторону.       — Ну, иди, проверяй, — протянул он лениво и завалился рядом, с неудовольствием глядя в потолок. — Если там действительно кто есть — выруби и свяжи его, у меня в шкафу на нижней полке как раз есть веревка. А потом возвращайся ко мне, утром с ним разберемся.       — Ага, — буркнул Ацуши, убежденный, что последнему совету не последует — уж лучше сразу сдать злоумышленника полиции, чем таять от ласк Осаму, но думать о том, что прямо за стеной лежит связанный преступник.       Парень натянул трусы, нашел штаны и футболку, тут же их надевая. Засосов и укусов было не скрыть, между ног по-прежнему горячо пульсировало, но Накаджима был настроен решительно и собирался перетерпеть эти небольшие неудобства ради успокоения своей души — ему всего лишь нужно выйти на веранду и заглянуть в соседнюю квартиру с надеждой, что ему просто показалось. Он приоткрыл дверь, осторожно выглядывая.       У перил стояла низкая фигура в шляпе, и выпущенная ею струйка дыма заклубилась, взмывая в душный вечерний воздух.       Сердце часто забилось, Ацуши запаниковал и хотел было вернуться в свою комнату, но его заметили — стоящий напротив мужчина поглядел на него вполоборота, окидывая холодным, но заинтересованным взглядом, и лицо его вытянулось от удивления. Накаджима был удивлен не меньше.       — Накахара... -сан? — вопросил он неуверенно, узнав его, но не решившись покидать дверной проем и ступать на веранду.       — Ацуши, — заулыбался Чуя, разворачиваясь всем корпусом, ухмыляясь до невозможности хитро. — Веселый... вечерочек? — ехидно промолвил он, вновь затягиваясь, облокачиваясь о перила.       Накаджима в испуге распахнул глаза и вжал голову в плечи, стараясь глядеть в другую сторону — ему было так стыдно и неловко, он совсем не ожидал увидеть здесь знакомого Дазая. Быть может, тот просто хотел его увидеть и... очень громко постучал, поэтому Ацуши показалось, будто выбили дверь.       — Вроде того, — промямлил парень и вновь вспыхнул румянцем; он знал, его стоны нельзя было не услышать, и это только усугубляло ситуацию.       — Знаешь, позволь... дать небольшой совет, — произнес Накахара осторожно, поправляя шляпу кончиками пальцев. В полумраке не было видно, но, казалось, он тоже чуть-чуть покраснел — то ли от того, что не мог сделать вид, будто ничего не слышал и совсем не знает, чем Накаджима занимался совсем недавно, то ли от тех слов, что собирался сказать — совет его был довольно личным. — Постарайся... не стонать так громко. Громче все же должна быть твоя девушка, смекаешь?       Нервного смешка Ацуши не смог сдержать. Это было забавно, по-черному смешно — его буквально пару минут назад втрахивали в футон, а сейчас ему говорят о том, как ему следовало себя вести. С «девушкой».       — Д-да, — натянуто улыбнулся парень, сжимая пальцами ребро двери, — а-а что привело вас сюда? — поинтересовался он, переводя тему, пытаясь унять дрожь в руках и волнительное частое биение сердца.       — Хотел... увидеться с Дазаем, — отмахнулся Чуя, будто плевался словами; голос его был полон яда и отвращения, словно ему было неприятно это говорить, а лицо приобрело пренебрежительное выражение.       Накаджима занервничал еще сильнее — Осаму был здесь, совсем рядом, и он мог бы позвать его, чтобы удовлетворить желание неожиданного гостя, однако это выглядело бы странно, особенно после того, какие звуки Накахара успел услышать и какие теории он успел построить. Пускай дальше думает, что Ацуши был с девушкой. Парень судорожно размышлял, как бы поубедительнее соврать.       — Н-не думаю, что Дазай-сан вернется сегодня, — сказал Накаджима, и Чуя устало, с явным раздражением в васильковых глазах посмотрел на него. — Он взял веревку и отправился искать новые места для повешения. Либо он вернется завтра днем, либо окажется в больнице, — произнес Ацуши с глубокой печалью, создавая иллюзию, будто не хочет расстраивать Накахару подобным заявлением и в то же время очень волнуется за своего наставника.       — Ах, вот как, — выдохнул мужчина и растоптал окурок, вызывая у Накаджимы негодование — здесь нельзя мусорить. — Что ж, в таком случае я...       — Ацуши-ча-а-ан, чего это ты здесь... — послышался веселый голосок из-за спины, и на плечо лег чужой локоть, — застрял..?       Неловко-извиняющееся выражение лица Ацуши тут же сменилось на устало-раздраженное, точно как у Чуи пару мгновений назад. Сейчас мужчина напротив глядел ошарашенно и совершенно непонимающе — неожиданное появление Осаму явно застало его врасплох.       — Я почти отмазал тебя... — начал было Накаджима, краем глаза глядя на своего глупого возлюбленного, но у самого уха послышался свист рассекаемого воздуха, и парень тут же среагировал, ловя на лету брошенный в сторону Дазая нож. Нож? — Н... Накахара-сан?! — вопросил Ацуши, глядя в его дикие полные злобы глаза.       — Этот ублюдок! — воскликнул он, скаля зубы, тыча пальцем в Осаму, но вдруг осознал одну вещь, переводя взгляд с бывшего напарника на его подчиненного, всматриваясь в их лица, засосы и укусы. — Нет, только... Не говорите мне, что вы... Ради всего святого, скажите, что с вами там девушка! — скривился он, а Дазай вдруг засиял, широко улыбаясь, уложил руки на чужие плечи, а подбородок — на макушку.       — О-о-о, да-а-а, — протянул он, — мы были только вдвоем, и мы любили друг друга, и я лапал его везде, где только можно и нельз...       — Твою мать, прекрати! — Чуя резко вскинул руки, будто пытался отмахнуться от его мерзких слов. — На баб больше не стоит? На мальчиков потянуло? — зарычал он, издеваясь.       — Меня хотя бы все еще тянет на людей, а ты до сих пор ублажаешь себя с помощью шляп, да? — заухмылялся Осаму, и Накахара сделал пару тяжелых шагов ему навстречу.       — Ах, ты..!       — Эй! — вскрикнул Накаджима, заслоняя собой Дазая, поднимая обе руки — с ножом в одной из них это выглядело довольно опасно. — Я еще здесь!       — Именно! — подхватил Чуя. — Прячешься за спиной кохая-любовничка — очень по-взрослому, Дазай!       — Я-то взрослый, малявка!..       — Я старше тебя, вообще-то!..       — Достаточно! — вновь закричал Ацуши, извернулся и пнул Осаму коленом, выталкивая его из дверного проема на веранду.       Дверь за парнем захлопнулась.       Дазай непонимающе распахнул глаза и тут же приник к ней, жалобно протягивая:       — Ацуши-чан!.. Пусти меня!       — Разбирайся с этим без меня! — выкрикнул недовольно Накаджима и громко затопал вглубь комнаты, явно раздраженный сложившейся ситуацией. Он хотел бы помочь разобраться, но его помощь не принимали, собачились, не обращая на его попытки внимания.       — Но...       Голос Осаму дрогнул, он с надеждой смотрел на дверь, но за спиной послышался ехидный смешок. Теперь его передернуло. Он медленно обернулся на своего горячо ненавистного друга, испепеляя его взглядом, и громко скрипнул зубами.       — Осаму-чана выперли за дверь и жестоко отшили, — заворковал Чуя издевательски-сочувствующе, и на лице Дазая заиграли желваки.       — Ты!.. — прорычал он, приближаясь, — ты испортил мне замечательный вечер!       Осаму скалился и сжимал кулаки; в его глазах пылала злоба, и он был готов убивать. Этот мерзкий карлик-лепрекон! Какого черта он появился именно сейчас, в такой прекрасный и чувственный момент единения с Ацуши?       — И что ты сделаешь? — мерзко улыбнулся Накахара. — Будешь драться? Я тебя по стенке размажу. Впрочем, я за этим и пришел, — и улыбка его стала маниакальной, искрящей чистым безумием.       Он впился пальцами Осаму в горло, но его руку перехватили и вывернули, отталкивая. Чуя уже был готов блокировать предсказуемый удар, но... его не последовало. Он с удивлением посмотрел в спину Дазая, удаляющегося к своей квартире, недовольно цыкающего на выбитую дверь, и быстро прошагал за ним, возмущаясь:       — Эй! Мы не закончили!       — С тобой я закончил, — сказал Осаму стальным голосом, доставая с верхней полки шкафа первую попавшуюся мангу, и опустился на футон, злым взглядом всматриваясь в глянцевые страницы.       Накахара стоял у него над душой с минуту, не веря, что больше не слышит оскорблений, что с ним не хотят драться и вообще... игнорируют!       — Я убью тебя, — сказал он тихо, будто напоминая.       — Ага. Буду рад, — ответил Дазай холодно, и по большей части Чуя не был удивлен, но такая отстраненность в подобной ситуации была совершенно не свойственна для Осаму.       — Твой тигр стащил мой нож.       — Руками работать разучился?       Накахара наступил на его спину, прямо в обуви — он ни разу не разувался, когда входил в его квартиру — и зашипел:       — Чего ты там вякнул?       — Вы не убьете его, — послышалось из-за стены с тихой злобой, и Чуя обернулся на звук, пораженный наглой уверенностью Накаджимы Ацуши. А стены здесь все-таки до ужаса тонкие.       — Да? Ну и назови мне хоть одну причину не убивать его, — сказал Накахара громко и наступил на Дазая сильнее, до хруста в позвоночнике (мужчина блаженно выдохнул — массаж, хоть и такой неприятный, был весьма кстати).       — Он обещал мне, что не умрет, — послышался глухой, но довольно внятный ответ. — Даже если вы попытаетесь убить его, он сделает все, чтобы выжить.       — Шляпу мою не смеши, — фыркнул Чуя, топчась ногой по чужой спине, — он хочет смерти, он не упустит шанса умереть.       — ...Теперь нет, — послышалось тихое и терпеливое со стороны Осаму, и Накахара перевел взгляд с пустой стены на него, пялясь изумленно и совершенно неверяще.       — Но почему ты...       — Я сказал, что буду рад, потому что знал, что так ты быстрее отстанешь. Вот и все... Кха!       Дазай хлопнул рукой по футону и захрипел — кажется, Чуя наступил на него всем весом, а может быть даже использовал способность, что было легко поправимо, так что комната озарилась короткой голубой вспышкой; тщетно, значит дело было не в Смутной Печали. На самом деле, ему было наплевать. Он был готов перетерпеть это, лишь бы вернуться в объятия Ацуши. Пара синяков — пустяк, а будь что похуже — Накаджима обработает его раны и возьмет его руки в свои, прижимаясь губами к костяшкам пальцев, утешит безмолвной простой лаской, вновь подпуская к себе.       Накахара неожиданно отступил, направился к выходу, заставив Осаму приподняться на локтях и с удивлением посмотреть ему вслед.       Чуя прошел к соседней двери тяжелым шагом, прикрыл глаза, встав напротив. Устал. Чертовски устал. Дазай, желающий жизни, живущий ради кого-то, трахающий парней — в голове все перемешалось, сбилось с заводских настроек и тем самым запутало. Это было... неправильно. Как такое могло произойти?       — Ацуши, — произнес Чуя так, чтобы Осаму его не услышал, но слова непременно дошли до человека-тигра. — Ты пустишь меня. Я знаю Дазая почти десять лет, и если ты хочешь узнать его лучше, узнать о его прошлом...       Он замолчал, вздыхая, больше не говоря ни слова — этого вполне достаточно. Если его не пустят, черт с ним, он переживет — уйдет, выпьет в каком-нибудь ближайшем баре, поправит расшатанные нервы, отойдет от навалившихся новостей и изменений. А ведь план убийства казался хорошим... И что его испортило? Умертвить Осаму ведь так просто, хоть сейчас иди и выбивай из него всю дурь, пока мозги не потекут из раздробленного черепа, вырезай его сердце и запихивай поглубже в глотку. Но Накахара... больше не мог. Не после слов этого мальца. «Он обещал мне, что не умрет». Что должно было произойти, чтобы Дазай пообещал такое?       Мужчина тяжело вздохнул. Начал было разворачиваться с мыслью поскорее напиться и, желательно, стереть события этого дня из памяти — то, что он услышал, то, что он увидел, слышать и видеть ему не стоило, совершенно не нужно было.       Но квартира открылась, и из нее выглянул парнишка, неловко жмущийся к двери, нервно сжимающий ручку пальцами и внимательно наблюдающий своими желтыми блестящими во мраке глазами за Чуей — тот тяжело вздохнул, вошел, скидывая плащ с плеч, и окинул комнату взглядом. Измятый футон, небрежно застеленный — пошлые мысли нахлынули сами собой, и их поток было не остановить — низенький стол, подушки под сиденье. Накахара сбросил обувь, отдал плащ в руки хозяина комнатки и сел, укладывая руки на деревянной поверхности. Снял шляпу, положил рядом с собой.       — Есть что-нибудь выпить? — спросил он тихо, пока Ацуши осторожно складывал плащ и убирал его на полку шкафа.       — ...Чай, кофе? — предложил Накаджима неловко, и Чуя обреченно покачал головой.       — Я имел в виду что-нибудь алкогольное... Хотя о чем я говорю, тебе ведь, поди, двадцати еще нет.       В груди вновь закипело отвращение к Дазаю — до чего же он мерзкий! Еще сильнее, чем прежде!       — На самом деле, — протянул Ацуши, копаясь на нижней полке шкафа, — у меня есть вино.       Мгновение спустя он достал бутылку и вручил ее Накахаре, отправляясь к кухонным шкафчикам за стаканами.       — Весьма недурное, — протянул мужчина, рассматривая этикетку, и вдруг его передернуло. — Это ведь не Дазай тебе подарил? — спросил он почти с паникой — давняя привычка не есть и не пить ничего, что было в руках у Осаму, дала о себе знать.       — Нет, одна коллега по работе, — ответил Накаджима и опустился напротив, тихонько поставив найденные стаканы. — У меня нет бокалов, так что...       — Почему Дазай? — неожиданно тихо и серьезно спросил Чуя, глядя в чужие перепуганные глаза — Ацуши удивил такой внезапный вопрос. — Почему... не та коллега? Не кто угодно?       Накахара мотнул пальцем в воздухе, и фольга начала раскручиваться сама собой, затем медленно вылетела пробка. Мужчина разлил вино по стаканам, глядя на ошарашенного парнишку, сомневаясь, стоит ли его спаивать, однако отбросил сомнения в сторону — во-первых, ему было наплевать, а во-вторых, невежливо в одиночку распивать чужой алкоголь, тем более подаренный кем-то.       — Ну, просто... с Дазаем получилось раньше, — нервно усмехнулся Накаджима — ему было весьма неуютно в компании знакомого незнакомца, однако его терзали любопытство и нездоровая заинтересованность, вызванная обещанием Чуи рассказать ему об Осаму. — Да и вообще, я как-то в принципе не задумывался об отношениях до него... Накахара-сан, — произнес парень, заметив кислую мину своего собутыльника, — если Вы не хотите слышать об этом, я могу замолчать.       — Нет. Я хочу, — сказал он уверенно и сделал пару больших глотков. — Хочу понять, что ты сделал с этим куском дерьма, чтобы он стал таким покорным, чтобы... захотел жить. Ты знаешь, сколько раз я вытаскивал его из петли? Сколько раз пачкался в его крови, когда он резал себе вены, артерии, пытался сделать харакири ножницами?       — Я представляю, — сказал Ацуши тихо и тоже взял стакан в руки. — Тогда, много лет назад... он тоже вел себя по-дурачески?       — Ни единой искренней улыбки, малой. Одна ложь и мерзкие выходки, выводящие людей из себя. — Стиснутые пальцы, сжатые зубы. Чуя вздохнул и снял перчатки, роняя их на стол с тихим хлопком. — Ну? — произнес он, глядя на Накаджиму вопрошающим взглядом.       И Ацуши начал.       Его рассказ был сбивчивым и неуверенным, порой он терял хронологическую нить и добавлял то, что вспоминал, вовсе запутывая Накахару, но тот довольно быстро разбирался и говорил продолжать. По мере убавления уровня вина в бутылке повествование Накаджимы становилось увереннее и даже откровеннее, его прерывали только реплики вроде «так и знал!» или «нет, он не мог!», а также коротенькие истории от Чуи с участием Осаму в главной роли. И с не самым лучшим содержанием.       — Смотри-смотри! — выкрикнул мужчина, и вино из бутылки всплыло в воздух, переливаясь тонкими струйками и ручейками; Ацуши выдохнул пораженно и остановился на моменте, где Дазай наелся дурмана, предпочитая наблюдать за чудесами манипулирования гравитацией.       — О-о-о! Так здорово, Накахара-сан!       К концу рассказа все подошло к тому, что Чуя подобрался поближе к Накаджиме и крепко прижал его к себе, пьяно приговаривая:       — Я научу тебя защищаться, малой! — тыча пальцем в воздух, усиленно жмурясь.       — Чуя-сан, я могу постоять за себя, — возмутился Ацуши тихонько, но его обняли за плечи сильнее.       — Нет! Я сам защищу тебя! Этот кусок не заслуживает такого куска, как ты!       — Чуя-са-а-ан! — протянул Накаджима жалобно и вырвался из его объятий, неловко потирая шею. — Я... я люблю его. Вот и все. Что бы он ни делал, даже с его мерзкими выходками...       — Ты знаешь, сколько людей он убил? Как был жесток? — спросил Накахара тихо и подпер щеку рукой, глядя на Ацуши, теребящего кольцо на пальце. Даже... чертово кольцо! Не верилось, что Дазай так серьезен и даже так... романтичен?       — Он сам сказал мне, сколько и как. Но я придушил его, и он заткнулся.       Чуя моргнул пару раз, непонимающе глядя на мальчишку, а потом громко засмеялся, с грохотом поставив пустой стакан на стол.       — Моя школа, — проговорил он и обнял его, протирая костяшками пальцев белобрысую макушку под громкие, но не то чтобы убедительные возмущения.       И вот они снова сели друг с другом бок о бок. Чуя ловил ртом последние струйки вина, перекручивающиеся в воздухе, Ацуши молчал, но все-таки решился спросить.       — Накахара-сан, — начал он, — вы знали... Оду Сакуноске-сана?       Вино вовсе закончилось, и Чуя прикрыл глаза, сжав пальцами подбородок.       — Общался лично всего пару раз — мне отдавали его в подчинение — но... больше знаю по слухам. Мафиози, который не убивает, — усмехнулся мужчина и провел подушечкой пальца по краешку стакана. — Многие считали его слабаком, но, как по мне, его нежелание убивать не было его слабостью, хотя пробивало огромную брешь в его защите и не позволяло продвигаться по карьерной лестнице. Он и не хотел повышения, честно говоря. Весьма странный кадр, хотя и исполнял все свои обязанности.       — А... Дазай...       — Они общались с Дазаем, да. Не часто, не редко, не сговариваясь. Просто... как будто так надо было. Смерть Сакуноске тяжело повлияла на него, я до сих пор не могу поверить, что он пропал после его смерти. Конечно, я был рад, но... Мафия — не место для привязанностей. Каков бы ни был хорош солдат, он может умереть в любой момент. Дазай знал об этом, но, видимо, попался на собственных чувствах, и... это ударило по нему.       — Все было настолько плохо?       — Я не знаю, насколько плохо это было, мне было наплевать, да и вообще, это меня не касалось. Но предательство Мафии — это серьезно. Серьезнее всех его попыток самоубийства, вместе взятых.       Накахара тяжело вздохнул, укладывая голову на поверхность стола.       — Ацуши-кун... вызови мне такси, — сказал он сонным голосом, прикрывая глаза.       — Боюсь, в такое позднее время это будет проблематично, Чуя-сан, — ответил парень тихо, до сих пор пораженный коротким рассказом Накахары.       — Я мог бы долететь до дома с помощью способности... — пробурчал он, всерьез рассматривая этот вариант. — Но, боюсь, это будет непросто на нетрезвую голову...       — Просто переночуйте у меня, хорошо? Вас уложить на футон или постелить отдельно?..       — Только не на футон! Вы, извращенцы!.. Надеюсь, на столе вы этого не делали? — спросил Чуя и тут же поднял голову, выпрямляясь. Красный от алкоголя Ацуши побагровел еще и от стыда, старательно пряча взгляд, но не боясь сказать:       — Не волнуйтесь, до этого пока не доходило.       — Это твое «пока» меня ни разу не утешает, — произнес Накахара, и Накаджима подорвался с места, чтобы достать из шкафа простынь и одеяло для гостя — второго футона у него не было.       Чую это не смущало. Он завалился, считай, на жестком полу, только снял с себя свой укороченный пиджак и серую жилетку, раскинулся морской звездой и мгновенно засопел, провалившись в сон.       Ацуши только улыбнулся, выключая свет.       — Спокойной ночи, Накахара-сан.       А ранним утром послышался щелчок двери, и Осаму, засунув в карман импровизированную отмычку, прошел вглубь комнаты медленным шагом. Накаджима не проснулся от тихого звука, хотя, учитывая его насыщенный день, полный ласк и грязных домогательств, и ночь, наполненную пьяными разговорами и перемыванием костей Дазая, не удивительно, что парень так крепко спит. Осаму терпеливо достал из шкафчика кастрюльку, налил в нее воды.       Как же приятно было разбудить Чую водными процедурами и мило улыбнуться, протянув высоким голоском:       — Доброе утро, Чу-у-уя-кун!       Ацуши проснулся от громких криков и сложных многоэтажных нецензурных выражений, в том числе на немецком и на французском.       Когда Дазаю в лицо прилетела перчатка, оставившая большой фиолетовый фингал, он понял, что по утрам Накахару лучше не злить... совсем. Никогда. Лучше даже не дышать при нем по утрам. А учитывая, как дружелюбно Чуя похлопал его по плечу напоследок, явно намекая, что эта попойка совсем не последняя, знание этого ему обязательно однажды пригодится.