Дымом изъеденный

      «У Бел-семпая странные понятия об отдыхе», — лениво мелькнула мысль в голове у Франа.       Или не странные.       Они лежали на полу среди кучи пледов, решив, что возвращение в штаб после выполненного задания может и подождать. Фран — закутавшись в несколько слоёв одеял и привалившись спиной к шаткому тощему креслу, пропахшему стариной и пылью, Бельфегор — всего с одним пледом на своих плечах, подпирая своим высочеством ближайшую стену, обшарпанную, с кое-где отошедшими от штукатурки обоями.       Франу и жарко, и холодно.       Окно открыто нараспашку, морозный воздух врывается в помещение и должен был бы выветрить тяжёлый запах сигарет, которые лениво потягивал Бельфегор. Правда, не помогает.       В руках у Франа аппарат, через который затягивается и он, прибавляя к запаху морозного воздуха и крепких сигарет аромат зелёных яблок — тех, которые щиплют язык небольшой кислинкой — и выбрасывая в воздух слишком много белесой дымки, которая окутывает его завесой и рассеивается слишком медленно. От этого ему становится тепло, а в голове начинают сталкиваться друг с другом неповоротливые мысли.       Его преследует смутное желание подползти к Бельфегору и устроиться где-нибудь рядом с ним или даже на нём, хотя его тут же отправят куда подальше, если он посмеет выдохнуть кисло-яблочный дымок так близко от избалованного принца. Ему хочется откинуть чёлку с его лба. Такая укладка сделана нарочно, чтобы не позволять никому видеть глаза, скрытые за ней. Зеркало души. Отбросить бы её к чёрту и посмотреть бы в глаза — и в душу, утонуть бы в них, чувствовать тепло тела и… просто быть рядом. Курить одну сигарету на двоих, невзирая на то, что он частенько демонстративно морщился от табачного дыма.       Такие пьяные раздумья, а ведь Фран даже не выпивал.       Они вообще в последнее время не надирались, хотя нужно отдать должное той их первой попойке, которая из незнакомых и враждебных друг другу членов команды превратила их в добрых напарников.       Жаль, что ни во что больше. Никакая следующая пьянка не делала призрачных «их» ничем большим.       Вместе с шальной мыслью о выпивке ему адски начинает хотеться вина, жажда обжигает язык и не проходит, как и давно угнездившееся болезненное желание, чтобы руки, сейчас в рассеянности вертящие пачку сигарет, его обняли.       Он поплотнее укутывается в одеяла, полной грудью вдыхает морозный, пропахший сигаретами воздух и почему-то думает о том, что всё у них неправильно. Как сейчас. Торчать в здании заброшенного дома — понятия об отдыхе у Бельфегора всё-таки, надо признать, странные — и курить, настежь открыв окна, чтобы в уют совместного пребывания обязательно внёс свою лепту холод. Они могли бы пойти в кафе, выпивать и млеть от тепла в окружении расслабляющей музыки, но нет.       Нет. Это совсем не в духе принца. Это совсем не в духе лягушонка, как его стали ласково называть, когда лёд между ними был растоплен.       Само собой в голове прорисовалось сравнение: их отношения сейчас напоминают дешёвый растворимый кофе без сахара. Горький.       Когда пальцы Бельфегора откинули крышку измятой коробки, чтобы выудить очередную сигарету, Франа резанула мысль, что он не знает, насколько бы ему понравилось, если бы всё между ними было «как у нормальных людей».