Швы наизнанку

Дерек отпускает Скотта и отходит в сторону, позволяя Макколу выпрямиться, но тот, наоборот, сползает по стене, закрыв лицо руками. Стайлз смотрит на него широко распахнутыми глазами и бросается вперёд, не рассчитав силы. Хейл ловит его за секунду до встречи с недавно вымытым полом, прижимает к себе и слышит, как тут же ускоряется его сердцебиение. От Стилински пахнет смущением, страхом за Скотта и вновь просыпающейся болью. Ему нельзя было вставать с постели, но это же Стайлз. Рядом с Макколом от него фонит таким разрядом вины, что волк Дерека начинает волноваться и пытается вырваться на свободу. Хейл почти относит Стайлза обратно в палату, вынуждая снова лечь в кровать и не обращая внимания на недовольное ворчание. Стилински щурит глаза, но кивает, когда Дерек говорит, что зайдёт позже. Хейл целует его, заглушая удивлённый вдох, и выходит. Он знает, что так нужно, но покидать Стайлза неожиданно сложно. Маккол так и сидит на полу, не сдвинувшись ни на миллиметр. Дерек слышит его отчаяние, но не чувствует к нему жалости. Дело не только в том, что он опоздал и подверг опасности жизнь Стайлза, хотя и за это уже хочется заставить его выть от боли. Он виноват в том, что оставил лучшего друга в одиночестве задолго до случившегося. Именно тогда, когда Стайлз был не в состоянии справиться с навалившимся грузом вины и страха. Они все виноваты в том, что бросили его. Это же Стилински – именно он приходит на помощь, когда нужно, а вспомнить о том, что он тоже нуждается в поддержке, никто не удосужился. У каждого из них постоянно возникают какие-то сверхъестественные проблемы, на которых они зацикливаются, а остальное проходит мимо. Разобрались с Ногицунэ – значит, миссия выполнена. Проверка самочувствия Стайлза в обязательную программу не входила. Дерек не снимает с себя груз ответственности, тем более что он как раз наблюдал за Стилински, причём с точки зрения безопасности их всех, а не самого Стайлза, но он пытается исправить всё сейчас. Ему хочется верить, что с его помощью Стайлзу станет лучше, и он готов ради этого на многое. Это не отменяет прошлой вины, но может её компенсировать. А Скотт всё это время упивался жалостью к себе, не замечая, что Стилински по самую шею увяз в кошмарах. Друзья не имеют права так поступать. Почти братья – тем более. Хейл с огромным удовольствием вытолкал бы Маккола из больницы, но он знает, что ради друга Стайлз готов ускользнуть из больницы и ползком отправиться к нему на помощь. Даже не зная всей теперешней ситуации. Это бесит, но самоотверженность из Стилински не вытравить. А создавать для него новые проблемы было бы слишком эгоистично. Поэтому Дерек опускается на корточки перед замершим Макколом и говорит: - Если бы всё зависело лишь от моих желаний, ты бы уже бежал домой, поджав хвост. Но Стайлз имеет право знать правду и принимать решения самостоятельно, поэтому уж постарайся его не расстроить и доходчиво объяснить, как тебе жаль и почему ты такой хреновый друг. Скотт опускает руки, но смотрит не на Дерека, а в сторону палаты Стайлза. Он наверняка тоже слышит волнение Стилински, и если он позволит тому дойти до критической отметки, Хейл пинками отправит его в нужном направлении. Но, наверное, Маккол ещё не до такой степени потерян для общества, потому что всё же поднимается на ноги и заходит в палату. Дерек пару секунд прислушивается к сердцебиению Стайлза, но, удостоверившись, что всё относительно в порядке – настолько, насколько вообще может сейчас быть между ними – уходит в сторону лифта. Этот разговор не предназначен для его ушей, и было бы несправедливо по отношению к Стайлзу подслушивать. Если захочет, то расскажет сам. Главное, чтобы снизился градус его боли и вины, и Хейл очень надеется, что это удастся. А пока ему стоит заехать в гости к Дитону.