Until My Feet Bleed and My Heart Aches

На следующем финале Гран-При Юри обнаружил, что обращает на Виктора больше внимания, чем когда-либо раньше. Сам Виктор тоже продолжал за ним наблюдать, но Юри поймал себя на том, что преследует Виктора взглядом, куда бы он ни шёл, да ещё и совершенно неосознанно. Он мог бы отмахнуться от этого, объяснить всё обычной наблюдательностью перед соревнованиями, но в глубине души понимал, что это неправда. Отчего-то Виктор привлекал сильнее, чем обычно. Просто находясь в комнате, он притягивал к себе взгляды всех людей в ней, и Юри удивлялся, что теперь тоже пополняет их число. Было что-то такое в Викторе. Что-то, заставляющее не отводить от него глаз. Конечно, это ничего не значило, Юри по-прежнему был полон решимости победить Виктора. Наблюдая, он отметил для самого себя, что выступления Виктора, как и всегда, прекрасны, но Юри знал, что сможет лучше. Он так усердно работал перед чемпионатом мира в прошлом году только для того, чтобы оказаться выбитым с высоких мест травмой, в которой хоть и не было его вины, но её последствия от этого не становились менее катастрофическими. Юри был уверен, что, выступай он в своей лучшей форме, снова выиграл бы у Виктора золото, так что на этот раз был полон решимости исправить этот досадный промах. Его желание к победе подкреплялось ещё и тем, что впервые за многие годы Пхичит смог приехать, чтобы посмотреть на его выступления. Он тоже участвовал в Гран-при, но, завоевав с достоинством бронзовую медаль на французском этапе, всё же не набрал достаточно очков, чтобы пройти в финал. К счастью, Пхичит не слишком из-за этого расстроился; удачно выступив на турнире четырёх континентов ещё в прошлом сезоне, он потребовал поехать на финал хотя бы зрителем, чтобы посмотреть, как катается Юри. Селестино давно уже отказался от попыток держать их в стороне друг от друга в течение соревновательного сезона и разрешил Пхичиту приехать, взяв с него торжественное обещание не отвлекать слишком сильно Юри от его тренировок. Юри был бесконечно благодарен Пхичиту за то, что он приехал, но также понимал и что двигает Селестино. Даже после всего того, через что ему пришлось пройти, он так и не выиграл Гран-При, соревнуясь с Виктором, и это приводило в отчаяние. Селестино же ничего другого не хотел, кроме как чтобы его ученики полностью реализовали свой потенциал, и он понимал, как важно для Юри выиграть этот титул. Единственным минусом того, что Пхичит во время соревнований постоянно находился рядом, была вина, сжимающая нутро Юри всякий раз, когда он вспоминал, что до сих пор не рассказал другу о произошедшем между ним и Виктором. Он с самого начала знал, что должен рассказать всё Пхичиту, но до сих пор так и не. Они всё делили пополам: надежды, мечты, страхи и даже комнату, в которой оба жили в Детройте. Сердце подсказывало Юри, что он должен, что он может рассказать обо всём Пхичиту. Он просто... Не знал, как подойти к этой теме. И даже больше, он не знал, что собирается рассказать. Рассказать всё Пхичиту сразу после того банкета в честь чемпионата мира почти два года назад было бы легко. Тогда бы он объяснил, что поддался острому вкусу победы, что Виктор бросил ему вызов, как на льду, только вне его, что лопнули годами сдерживаемый гнев, разочарование и дурное притяжение к Виктору. Мог бы добавить, что это было обоюдно, что двое с взаимной неприязнью, поделенными на двоих общими разочарованиями, наконец, смогли выплеснуть свои эмоции, неожиданно, глупо, немыслимо. Но всё было не так просто. Тогда всё было очевидно, Юри чётко понимал, что происходящее отвечает всем его чувствам. Теперь он был уже не так уверен. После проигрыша в финале Гран-При в том году он снова отправился к Виктору, расстроенный, злой и отчаявшийся, осознавший, как сильно хочет Виктора, как желает привлечь его и только его внимание на себя. Юри всегда старался проявить себя, много лет подряд. Потребность в этом происходила из той самой истории, когда Виктор отверг его в их первую встречу, и увеличивалась, всё росла и росла с каждым новым поражением. Юри понимал, что в нём самом нет ничего особенного, поэтому, когда не смог показать свою значимость и обратить на себя внимание Виктора на льду, потеряв при этом золотую медаль, он нашёл другой способ заинтересовать Виктора. Попробовал воссоздать чувства с их первого раза, ведь, по причине, в которой он и себе бы не решился признаться, Юри хотелось привлечь Виктора. Чтобы Виктор замечал лишь его, никого больше. Высвободив эмоции, отогнать сокрушающее чувство неудачи и провала, показать себя Виктору, как никогда бы не вышло, катаясь на коньках. Это была ошибка, спровоцированная эмоциями ошибка, которую Юри допустил и теперь не мог забыть. После второго раза уже не получалось продолжать всё списывать на нелепую случайность, оправдываться, что он этого не хотел. Он хотел Виктора, наслаждался взаимностью желания, даже если всё это было крохой, погружённой в глубокую ночь за закрытыми дверьми, спрятанной там от подкрадывающейся реальности. И потом, после столкновения, Виктор, одолеваемый своей виной, из жалости стал милым с Юри. Ненависть Юри к нему всегда была очень отчётливой, понятной, её можно было использовать в своих интересах. Но Виктор оказался добр. Из чувства ли вины, была ли то неискренность или маска, но Виктор проявлял к нему заботу. Он заставил Юри улыбаться, смеяться, рассказывать истории, и всё вдруг стало чистым и лёгким. И теперь Юри не знал, как рассказать обо всём Пхичиту. Он не представлял, какими словами описать всю путаницу чувств и эмоций внутри, ведь он всё ещё ненавидел Виктора, однозначно хотел его победить, но сердце при этом предательски забилось в груди новым ритмом, Юри и сам не понимал почему, и никогда бы не смог объяснить этого своему другу. Но он должен был рассказать Пхичиту. Даже если всё ужасно запуталось, даже если рассказывать будет сложно, его друг заслуживал знать правду, по крайней мере, о том, что уже произошло. "После соревнований", - пообещал себе Юри, - "Когда я не буду волноваться, смогу, наконец, придумать, что и как сказать. После соревнований. Тогда и расскажу ему." Как бы на Юри не давило чувство вины, с Пхичитом было гораздо легче справляться с волнением, ведь зная Юри многие годы, Пхичит без лишних слов ходил за ним, как приклеенный. Юри пытался было протестовать, убеждая Пхичита не жертвовать стольким временем, наблюдая за бесконечными, скучными тренировками, Юри ведь знал, что он любит гулять по достопримечательностям во всех новых странах, где оказывался, но Пхичит настаивал на том, что ему нет до них дела и он предпочитает оставаться с Юри. Когда, наконец, настал день короткой программы, поддерживаемый из-за борта Пхичитом и Селестино, в разы укреплявших его уверенность, Юри не катался, а летал, - сотых балла не наскрёб на личный рекорд, - его восторженно приветствовали зрители, радостно встретили тренер с другом. В честь его победы вечером они вместе пошли на праздничный ужин, но Юри вдруг вспомнил о роковом соревновании много лет назад, которое с пугающим сходством повторил сегодняшний день. Победа в короткой программе, которую отпраздновали они с Пхичитом и Селестино тем же вечером, и проигрыш в один балл в произвольной программе на следующий день. Из всех его поражений, это оставалось самым обидным, и он с трудом успокоил себя. История не повторится. Он не допустит этого. С этой решимостью он выходил на разминку перед произвольной программой. Это было привычно и знакомо: они с Виктором друг против друга, Юри выступает последним. Накануне Юри видел короткую программу Виктора, выступление было чудесным, но посмотреть его произвольную Юри не хватило времени. Он был занят финальной разминкой под чутким руководством Селестино, а потом пришло время последнего выступления. Сквозь толстые бетонные стены, отделяющие его от трибун, он слышал аплодисменты, топанья, хлопанья, крики восторга, когда катался Виктор. Юри старался не обращать на них внимания. Нужно было отрешиться, он сфокусировался на себе, и только на себе. Как бы не усиливалась тревога, Юри сохранял свою концентрацию, даже когда Селестино провёл его из закрытых помещений для спортсменов в какофонию звуков и красок арены. Юри пошёл ко льду, изо всех сил стараясь не смотреть по сторонам. Он знал, что увидит рукоплещущую толпу, одни громовые раскаты аплодисментов заставляли его чувствовать тревогу, он пытался их игнорировать, снимая чехлы и выходя на лёд. То был его момент. Его упорства, его решимости показать себя; он собирался откатать программу на максимум и получить в награду сияние золота, за которым, кажется, гонялся всю свою жизнь. Как только началась музыка, он пропустил сквозь себя эмоции, позволив им перетекать в движения. Стадион заполнили звучные переливы скрипки, под них он катался нацелено, в каждый элемент вкладывая точность. Мелодия, сначала медленная, выстроилась в быстрый ритм, нарастая, зазвучал барабанный перебой, как пульсация сердца. Песня была наполовину маршем, наполовину танцем, изящные движения смешивались с солдатской твёрдостью и жёсткостью. Вызов в музыке Юри перенёс в своё катание. Может, он и проиграл год назад, но снова этого не допустит. Он всем себя покажет, вернёт золото, встанет на вершину пьедестала. Однажды он воплотил эту мечту в реальность, и он может - он сделает - это снова. Когда в воздух взмыли последние резкие ноты, он поднял руки, закручиваясь в финальном вращении и замер в центре льда, со сбившимся в груди дыханием, с улыбкой, растянувшейся на всё лицо. Всё было идеально. Он прекрасно выступил. Приземляясь с четверного тулупа он немного качнулся, но ошибка была такая незначительная, что не окажет существенного влияния на итоговую оценку. Селестино стоял у края катка, он выглядел гордым, а Пхичит рядом с ним показал Юри большой палец и помахал рукой. Соблюдая приличия, Юри задержался на льду ещё на несколько секунд, принимая аплодисменты толпы, поднял несколько брошенных ему игрушек с цветами, и, как можно скорее, покинул лёд, чтобы, наконец, его обняли, похлопали по спине те двое, что ждали его у борта. Как только они закончили с поздравлениями, Селестино пошёл с ним к "уголку Слёз и Поцелуев", тогда-то Юри и ощутил, как возвращается, накручиваясь, страх. Он больше всего ненавидел эти минуты, когда от него ничего другого не требуется, кроме как сидеть и ждать. Ждать, как судьи решат его судьбу, неспособным повлиять на их решение. Он заметил, что неосознанно трясёт ногой от нервов и заставил себя прекратить, понимая, что на него направлены все камеры и тысячи глаз. Он не мог себе позволить показать волнения и слабость. Не здесь. Над головой ярко сверкал медиа-куб, на нём горела таблица с оценками на данный момент. Имя Виктора светилось наверху, без его баллов. Юри не мог разглядеть, что ему поставили. Заметив, что он щурится, глядя на доску, Селестино наклонился к нему и шепнул общий счёт Виктора, от чего сердце Юри забилось гораздо быстрее. Балл был высоким. Не непреодолимым, но впечатляющим. Из динамиков раздался голос и картинка на медиа-кубе переключилась с таблицы на его собственное лицо, всё ещё прищуренное, ровно на том месте, где только что были сводные результаты. Вздрогнув, Юри огляделся. Он так увлёкся оценками других фигуристов, что пропустил свою собственную. Он смотрел сам на себя с экрана, но баллы внизу были слишком мелкими, они размывались перед глазами. Толпа аплодировала, но Юри не знал, радуются они его успеху или поражению. Неожиданно на медиа-кубе снова зажглась таблица с результатами. Даже без очков Юри видел чётко выделяющиеся цвета флагов рядом с именами фигуристов. Бело-сине-красный российский флаг развернулся рядом с именем Виктора, а над ним горел другой, хорошо знакомый, бело-красный. Бело-красный японский флаг, неизменно связываемый с его именем. В сводной таблице Юри был над Виктором. Юри победил. --- phichit+chu 5,648 лайков phichit+chu: Юри получает свою золотую медаль на #ФГП Развернуть все 1,294 комментариев Lilly_looper ДAAAAAА ТЫ ПОКОНЧИЛ С ЭТИМ ЮРИ Я ТАК ГОРЖУСЬ Hewhowanders У тебя отлично получилось скинуть Никифорова с пьедестала! RubyRed24 Ты был просто фантастическим! Мы все болели за тебя <3 <3 --- После победы Юри чувствовал, будто парит. После стольких лет, всей проделанной работы, теперь-то его успехи никто не станет отрицать. Он выигрывал золото, побеждал Виктора несколько раз в разных сезонах. Наконец-то, он выиграл финал Гран-При, соревнуясь с Виктором, и именно этого ему не хватало. Никто уже не взглянет на него и не скажет, что он этого не достоин. Что это обычная удача, совпадение обстоятельств. Он заслужил это и был горд. Но как бы он не радовался победе и медали, банкет, как никогда, казался Юри утомительным и неудобным. Сначала ему приходились держаться поближе к Селестино, выслушивая многочисленные комплименты от других фигуристов с их тренерами, - некоторые из них были даже искренними, другие не очень, - приходилось болтать ни о чём с членами ИСУ и спонсорами, которых ничего не волновало, кроме медали у него на шее. Может, Юри и наслаждался собственным успехом, но слушать чужую похвалу было неловко. Он не знал, как реагировать на комплименты от бесконечной череды важных людей с их непрекращающимися разговорами. Пхичит тоже был здесь, Селестино как-то достал ему приглашение, используя средства, о которых Юри предпочёл не спрашивать. Это был первый подобный банкет у Пхичита, он наслаждался новым опытом. В отличие от Юри, он не был привязан к Селестино, ему не приходилось терпеть сладкую, бессмысленную болтовню, он легко смешался с другими фигуристами, болтал с ними, смеялся, перекидывался байками. Юри не в чем было его упрекнуть, он радовался, что Пхичит получает удовольствие, хоть и немного завидовал его лёгкости в общении. По сравнению с ним Юри был тихим и замкнутым, ему с трудом давалось разговаривать с другими фигуристами вне льда, а Пхичит запросто с ними ладил. Юри мучили вещи, о которых Пхичит даже не задумывался. Он был направлен вне так же, как Юри - в себя, и Юри любил его за это, хотя и немного рассчитывал на то, что экстравертность Пхичита с годами передастся ему самому. Во всяком случае, это помогло бы справляться с ситуациями, вроде той, в которую он влип. В итоге всего стало немного слишком, и Юри ускользнул от Селестино, пробормотав скомканные извинения о том, что ему нужно чего-нибудь выпить, а ещё не помешало бы личное пространство. После этого он выбрался подальше от всех своих доброжелателей и благодетелей, практически сбежав к напиткам в углу зала. Там стоял всего один человек, Юри уже было подумал, что ему сказочно повезло, пока не заметил отблеск серебра, протанцевавший на чужих волосах. Вот чёрт. На мгновение Юри захотелось уйти прочь, но он остановил себя прежде, чем даже начал разворачиваться. Ведь многие слышали его торопливые слова о том, что ему нужно попить, и если бы он вернулся с пустыми руками, они все, вместе с Селестино, испытали бы неловкость, догадавшись, что то был простой предлог избежать разговоров, как оно и было на самом деле. И даже больше, ему не хотелось позволять Виктору Никифорову так влиять на себя. Если у них уже получилось поужинать один раз вместе из вежливости, Юри был уверен, что они будут в состоянии поддержать поверхностный разговор за бокалами шампанского на несколько минут. Эта обретённая им уверенность чуть не исчезла, но он заметил через плечо, что Селестино говорит с одним из его потенциальных спонсоров, елейным мужчиной с оценивающим взглядом, от которого Юри всегда становилось не по себе. К несчастью, Юри понимал, почему нужны и важны хорошие спонсоры, многих из них он старался терпеть, но этот конкретный был не из тех, с кем он будет говорить добровольно, и, на удивление, он решил, что компания Виктора Никифорова гораздо приятнее. Решив вести себя как ни в чём не бывало, Юри решительно подошёл к столу с напитками, сохраняя лицо бесстрастным. При звуке приближающихся шагов Виктор обернулся, натягивая на губы заранее отрепетированную улыбку ещё до того, как заметил Юри. Когда Виктор его увидел, фальшивое дружелюбие, рассчитанное на чиновников, сошло с его лица, сменившись кривоватой, но искренней улыбкой. - Ищешь, что выпить? - спросил Виктор, указывая на бокалы с шампанским, расставленные на столе. Юри кивнул и Виктор подхватил один из бокалов, передавая ему. Юри принял бокал с благодарностью, испытывая потребность в прохладной жидкости, которая избавила бы его от жара, духоты и тревожности, всегда донимавшей его на официальных мероприятиях, особенно таких светских, как банкет. Проигнорировав правила приличия, вместо того, чтобы медленно потягивать шампанское, как этого требовали этикет и вежливость, Юри выпил всё залпом и поставил пустой бокал обратно на стол. Виктор выглядел впечатлённым этим, он прислонился к столу и повернулся лицом к Юри, спиной к залу. - Кажется, тебе это было нужно, - прокомментировал он, со сдерживаемой смешливостью на лице. - У меня был длинный день, - ответил ему в тон Юри, но тут же вспыхнул, испытав неожиданную вину за сказанное. Он только что победил Виктора, завоевал, наконец, золотую медаль, жаловаться после этого на сложный день было просто бессердечным, особенно тому самому человеку, у которого он отнял титул, тем более, что Виктор, кажется, решил удерживаться в рамках вежливости. - Я имел в виду... - начал было Юри, но замолчал, сделав неопределенное движение в сторону толпы, в очередной раз жалея, что не умеет, как Пхичит, ловко обращаться со словами. Виктор не стал это комментировать, просто кивнул понимающе и ещё раз быстро обежал зал глазами. Он отвлёкся и в это время Юри подцепил со стола ещё один бокал шампанского, сделал быстрый глоток, стараясь не раскашляться из-за щекочущих горло пузырьков. - Иногда всего такого бывает немного слишком, - небрежно согласился Виктор и Юри посмотрел на него, ошарашенный. - Я всегда думал, что тебе нравится быть окружённым прессой? - ляпнул он, намекая на то, что иногда даже великому Виктору Никифорову трудно справляться со славой. Виктор взглянул на него вопросительно, и Юри, путаясь в словах, попытался объясниться, надеясь, что не выглядит слишком смущённым, несмотря на чувство, растущее внутри из-за необдуманных слов: - Ну, просто, со стороны кажется, что ты наслаждаешься интервью, папарацци и всем таким. И ты всё время постишь что-то в социальных сетях. Я думал, тебе нравится внимание? Виктор ответил, коротко усмехнувшись: - Ну да. Как правило, во всяком случае. Пожалуй, без папарацци я мог бы и обойтись, но ты прав, мне действительно нравится общаться с моими поклонниками в социальных сетях. В этом мы не очень похожи, я так понимаю, ты ведь никогда ничего не постишь. Виктор говорил это с дразнящей улыбкой, Юри рассмеялся немного самоосуждающе, признавая истинность его слов. - Да, знаю. Мой друг Пхичит, тайский фигурист, он создавал для меня аккаунты, но я их никогда не использую. Он постоянно пытается меня заставить, но, м-м, это совсем не моё. Виктор вздохнул понимающе и сделал ещё один глоток из своего бокала. Юри следил, застыв на месте, как у него на шее движутся мускулы и сухожилия, вздрагивают, дёргаясь вниз, когда он сглатывает. - Как ты и сказал, мне нравится внимание, - продолжил Виктор, кажется, не заметив, что Юри его разглядывает, - Я катаюсь так много лет, что уже привык быть в центре внимания. Радовать зрителей тем, что делаю. Что бы я был за фигуристом, если бы не любил, когда люди смотрят на меня. Он снова глянул на Юри и их взгляды пересеклись. Виктор всё так же слабо улыбался, но выражение его лица стало серьёзнее, открытее. - Но я понимаю, что от этого всего иногда нужно уходить. Особенно здесь. Эти одинаковые каждый год банкеты. Те же люди, те же разговоры, те же пустые комплименты. Год за годом ничего не меняется. Виктор посмотрел на него и на секунду что-то такое сверкнуло у Виктора в глазах, всего на секунду и тут же исчезло, не оставив Юри ни шанса попытаться понять, что это было. Он даже рассмотреть толком не успел, а Виктор уже снова улыбнулся и сказал, меняя тон на более лёгкий: - Так что я не виню тебя за то, что ты решил ненадолго сбежать. Юри хотел было возразить, что вовсе не собирался сбегать, но, в конце концов, именно это он и сделал, и не хотелось, чтобы Виктор Никифоров поймал его на вранье. Вместо этого он просто кивнул, соглашаясь. Странно было слышать, что Виктор - живая легенда фигурного катания, любимец миллионов, жемчужина среди фигуристов - говорит о нелюбви к чужому вниманию в любом смысле, виде или форме. Юри всегда полагал, что он должен купаться в лучах славы, и почему-то, узнав, что иногда Виктор испытывает на этот счёт то же, что и сам Юри, он в своей голове воображаемый постамент под Виктором немного укоротил. - А ты, Юри? - спросил Виктор, и Юри вздрогнул, вырванный из своих мыслей, не уверенный, о чём его спрашивают, - Ты, кажется, всегда рад победе. Почему же не наслаждаешься заслуженной похвалой? Юри потребовалось несколько секунд, чтобы собраться с ответом, отчасти из-за удивления, что Виктору вообще интересно его об этом спрашивать, отчасти из-за того, что потребовалось время собраться с мыслями и сформировать из них что-то вразумительное. Действительно, он любил побеждать. Он любил поддержку толпы, любил осознавать, что достойно себя проявил. Даже если давление многотысячных ожиданий грозило раздавить его своим весом. Но во время подобных встреч Юри приходилось преодолевать себя, он никогда не был особо общительным человеком. Он мог сыграть уверенность на льду, когда толпа размывалась обобщённой фигурой, мог упиваться ощущениями успеха и самоутверждения, приходившими вместе с победой, но похвалу отдельных людей воспринимать было гораздо сложнее. - Я всегда был... Не очень хорош в ситуациях, вроде этой, - сказал он, наконец, выбрав туманные слова, хорошо передающие его мысль, но не выдающие лишних подробностей, - Выходя на лёд, можно быть кем угодно. Там всё проще. Здесь - сложнее. Он покраснел из-за того, как глупо и незрело прозвучали его слова и сделал ещё один глоток шампанского, надеясь скрыть своё смущение. К сожалению, улучшить его образ это не помогло, поторопившись, он подавился и закашлялся. - Не любитель шампанского? - спросил Виктор, наблюдая за тем, как он подавился, с поддразнивающими нотками в голосе. Когда Юри взглянул на него, увидел, что Виктор старается сохранить спокойное лицо, но получается у него плохо. В его глазах горело веселье, в них отражались яркие отблески освещения зала, а уголок его рта подёргивался, как будто он сдерживал улыбку. Несмотря на своё смущение, Юри подумал, что, возможно, со стороны выглядел довольно забавно. - Вообще не большой фанат алкоголя, - ответил он, когда, наконец, восстановил дыхание, и Виктор приподнял брови, всем лицом выражения удивление. - Я стараюсь не пить слишком много на соревнованиях, - добавил Юри, понимая, что после того как он опрокинул в себя одним глотком первый бокал шампанского, как если бы это была вода, у Виктора могло сложиться неверное впечатление, - Мы с алкоголем плохо сочетаемся. У меня высокая устойчивость, но есть дурная особенность выкидывать безумные вещи, когда я пьян. Мне это не нравится, так что обычно я стараюсь алкоголя избегать. - Да неужели? - спросил Виктор, глядя насмешливо, и Юри не удержался от румянца, вспоминая свои первые дни в университете. К счастью, Пхичит согласился удалить те фотографии, но Юри был уверен, что если хотя бы одна из смущающих историй станет достоянием общественности, ему придется уйти из фигурного катания и жить отшельником в горной пещере до конца своей жизни, чтобы избежать публичного унижения. - Да, это, м-м, не здорово. - закончил Юри, запинаясь, и молясь, чтобы ему удалось сохранить лицо максимально нейтральным. Виктор, кажется, старался сдержать смех и Юри невольно отметил, как идёт ему это выражение лица. Глаза Виктора сверкали, а красивый изгиб губ ложился в улыбку. У Юри мелькнула короткая мысль, почему он так искренен с Виктором, почему они болтают так легко и непринуждённо. Ему бы быть осторожнее, говорить коротко, чисто профессионально. В прошлом, во время их разговоров, Виктор уже оскорблял его, доводил своими словами до слёз и Юри ему этого никогда не простит. Но почему-то Юри не был ни на стороже, ни в обороне, как обычно вёл себя рядом с Виктором. Как и в тот вечер, когда они беседовали за ужином, Юри чувствовал, что иррационально, вопреки всем кричащим внутри инстинктам, ему приятно разговаривать с Виктором. Он наслаждался обществом человека, которого поклялся ненавидеть, хоть и не понимал почему, но знал, что это так. Один из членов ИСУ прошёл мимо стола и бросил на них быстрый взгляд, как бы удивляясь, почему золотой и серебряный призёр прячутся на краю зала вместо того, чтобы смешаться с толпой, как от них ожидают. Судя по выражению лица, Виктор перехватил этот взгляд, и, когда он снова повернулся к Юри, то уже не смеялся. - Ты должен вернуться на вечеринку, - поделился он, и от мысли об этом внутри у Юри всё сжалось от несчастья, - Ты ведь победитель финала Гран-При, уже двукратный. Это твой праздник, наслаждайся им. Разговаривай с людьми. Создай приятные воспоминания, которые захочется пережить вновь. Эти слова так удивили Юри, что у него заняло целую секунду понять, чем. Виктор назвал его двукратным победителем Гран-при, чего Юри ещё никогда не слышал. Технически это было верно, но он слишком привык к тому, что люди игнорируют его первую победу, считают, что он выиграл по умолчанию из-за отсутствия Виктора на соревнованиях, и её признание звучало для него непривычно. От чего-то от этих слов внутри стало теплее. Это не было похвалой, вообще-то, Виктор просто констатировал факт, но всё равно было приятно. Юри не хотел возвращаться к банкету. Слова Виктора были очевидной точкой в беседе, он ими показывал, что ему наскучило разговаривать с Юри, что он хотел, чтобы Юри ушел, но даже если так, Юри не хотелось уходить. Виктор продолжал смотреть на него и вдруг Юри почувствовал, что, захваченный взглядом, он не может пошевелиться. Не может или не хочет. Виктор, может, и не хочет с ним больше говорить, но за прошедшие годы Юри выучил два способа привлекать и удерживать его внимание на себе, хотя бы ненадолго. Одним способом был выигрыш золотой медали, победа над Виктором на льду, которой он демонстрировал свою ценность, показывал себя достойным противником. А другим... - Никто не заметит, если я уйду чуть пораньше, - заговорил Юри, не уверенный, к чему приведут его слова, но всё равно спускающий их с языка. Сказав о создании воспоминаний, Виктор воскресил в нём яркие образы, оставшиеся от банкета несколько лет назад. Когда Юри выиграл золотую медаль, и, как и сейчас, Виктор, наконец, заметил его. Он до сих пор помнил ту ночь в мельчайших подробностях. Ощущение руки Виктора на его талии, когда они танцевали; губ Виктора на его губах, когда они целовались; кожи к коже, тепла, страсти и всего того, чего Юри, как он себя убеждал, совсем не хотел, а всё равно делал. - И ты прав. Я бы создал воспоминания, которые захочется пережить вновь. Юри понадеялся, что вложил в свой тон достаточно подтекста, чтобы Виктор понял то, чего он от него хотел, без слов. Если бы он не понял бы, а Юри пришлось бы проговаривать всё вслух, ему бы в жизни не хватило на это мужества. Он никак не мог к этому привыкнуть. Ни к этой ситуации, ни к их осторожному танцу вокруг друг друга, переполненного непроизнесёнными словами и общим чувством недосказанности. Юри отталкивался, начиная с нуля, полагался на инстинкты с надеждой, что его не подведёт наивность в подобных вопросах. Он не знал, как играют в эту игру, не умел, как Виктор. К счастью, видимо, Виктор сразу выхватил смысл, его глаза немного расширились, зрачки увеличились в мягком свете банкетного зала. Он посмотрел на Юри, ища что-то взглядом, и через несколько секунд, кажется, нашёл то, что искал. Виктор прикрыл глаза, втянул в себя воздух через нос и резко выдохнул. Его лицо чуть исказилось, он сморщил лоб, что-то наскоро обдумывая, мысли в его голове мелькали так быстро, что Юри даже не успевал замечать их отражение на его лице. Наконец, Виктор принял своё решение, снова открыл глаза, посмотрел на Юри с нечитаемым выражением. Юри подумал на минуту, что Виктор сейчас откажет, что, возможно, он неправильно понял ситуацию, уже готовился извиниться, потонуть в смущении и никогда об этом больше не вспоминать. Но слова Виктора его остановили. - Если ты этого хочешь, - сказал он и Юри почувствовал, как сердце бьётся в тон его слов, голос у Виктора был низким и манящим, - Я с удовольствием сделаю всё, что в моих силах. --- На этот раз они не задержались в коридоре. После рокового банкета в честь чемпионата мира почти два года назад они довольно долго оставались в пустом холле перед дверями банкетного зала, открытые любым взглядам, кто угодно мог их заметить. Юри не мог представить ничего хуже, чем быть обнаруженными, так что, покинув переполненное людьми помещение, он молча пошёл дальше, быстро оглядываясь по сторонам в поисках подходящего места. Идти в его комнату было нельзя. Они с Пхичитом остановились в одном номере и Юри не хотел бы рисковать, ведь тот мог войти в любой момент. Юри по-прежнему собирался рассказать всё Пхичиту, но не таким способом. Кроме того, было бы грубо и нагло спросить Виктора о его номере, к тому же Юри был слишком взволнован. Он сам предложил это, Виктор просто последовал за ним, что означало, что вся ответственность именно на нём. Юри знал, что то, что он делает - плохая идея, так же, как он знал это и в прошлые разы, но всё же он не смог бы остановиться. Как бы там ни было, он тайно берёг, как сокровища, воспоминания об их первом разе, так похожем на этот, но совсем другом. Отчаяние, страсть, потребность обладать и отдаваться, духом, душой и телом, хотя бы и всего на несколько часов. Быть желанным, как ему хотелось, как ему было необходимо, пусть даже ненадолго. Виктор был словно яркое пламя и, словно мотылёк, летящий на огонь, Юри никак не смог бы остаться от него в стороне. Чтобы насладиться его яркостью, он будет возвращаться снова и снова, пока не сгорит. В небольшом углублении в стене Юри заметил резную дверь, совсем неприметную. На ней висела табличка с знакомыми знаками, и он определился, куда им идти. В конце концов, это лучше коридора. Скользнув к двери, он придержал её для Виктора, а потом вошёл следом и закрыл замок с громким щелчком. Они оказались в одной из стильно-модных, продуманных в каждой детали ванных комнат, что обычно бывают в дорогих отелях. Пол и раковина были из мрамора, на стенах были развешены элегантные на вид картины, которые, наверное, могли бы стать украшением и лучшего места, чем это. Юри потребовалось несколько минут, чтобы привыкнуть к комнате, позволить перевесить поверхностным мыслям, попытаться успокоить биение сердца. Пригласить Виктора сюда было так смело, что Юри сам себе удивился. Каким-то чудом внешне ему удалось сохранить уверенность, он долго добивался в этом совершенства на льду, но не мог продолжить действовать. Никак не мог, ни когда они двое стоят напротив друг друга, не разделяемые ничем, кроме воздуха, в котором повисли оставшиеся невысказанными слова. Сейчас он снова стал простым Юри, совершенно обычным, надеющимся удержать внимание Виктора хоть на мгновение, если позволят. Из-за этого он нервничал, сомневался в себе, но все его опасения развеял Виктор, положив ладонь ему на лицо, лёгким касанием пальцев отведя тёмные пряди волос Юри с глаз. Это было знакомо. Это было тем, что он знал, понимал и любил. Воодушевившись, Юри потянулся вперёд и коснулся губ Виктора в поцелуе, таком нежном, он сам не ожидал, что так выйдет. Вопреки желанию, поцелую не хватало требовательности и страсти, к которым он уже привык. Вместо них он неосознанно тянулся за инициативой Виктора, продолжая мягкость его движений, отвечая взаимностью на такие же осторожные прикосновения Виктора. В последний раз, когда они сделали это, Юри был зол и безнадёжно пытался вернуть утерянный, как ему казалось, контроль. Он был отчаявшимся, нуждающимся, грубым. Но в этот раз ничего такого не было. Ни раздражения, ни контроля, который нужно восстанавливать. Всё, что он чувствовал, - желание прикоснуться к Виктору, быть с ним так, как давно хотелось. Виктор улыбнулся ему в рот, отстранившись немного, чтобы заглянуть Юри в глаза, всё ещё касаясь одной рукой его лица. - Кацуки Юри, - сказал он в мягком тоне, приправленном весельем, но с оттенком грусти, от которой Юри на мгновение смутился, - Ты не такой, как я ожидал. "Я куда лучше всех твоих возможных ожиданий," - подумал Юри свою старую мантру, пронёсшуюся вдруг в разуме, незваную, - "Все эти годы ты думал, что я ничто, так посмотри же на меня теперь." - А ты именно такой, каким я всегда себе тебя представлял, - ответил Юри, ещё немного сбитый интонацией Виктора. Заведённый их фатальными встречами, в значительной мере его формировавших, он ляпнул это автоматически, но очевидность лжи этих слов зазвенела в воздухе между ними. - И какой же? - спросил Виктор, весёлость в его голосе вдруг угасла, сменившись серьёзностью, дополненной неподдельным любопытством. Неуверенный в своей фразе, Юри не смог подобрать подходящих слов для ответа. Юри был так уверен, что понимает Виктора во всей его полноте, знает глубоко в душе, к какому типу людей он относится. Он годами планировал, что ему сказать, как напомнить Виктору о его жестокости, рассказать, как превосходил его снова и снова, чтобы показать его неправоту. Но здесь всё это неожиданно показалось ошибкой. Виктор был ничего так, вежливым с ним на банкете, когда они приятно поболтали друг с другом, как двое друзей, а не соперники, которыми они были. А до этого, когда Юри получил травму, он казался искренне обеспокоенным. Или когда они вместе сидели в ярко освещённом ресторане, шутили, разговаривали так, как Юри никогда не смог бы себе этого вообразить, и Виктор даже рассмешил его. Заставил по-настоящему, искренне смеяться, Юри такого никак не ожидал, не думал, что это возможно. И вот теперь, Виктор был здесь, касался рукой нежно его лица и Юри не мог заставить себя произнести слова, которыми бы разрушил момент, что пролились бы ядом в беседе. Не здесь, не сейчас, когда Виктор впервые за всю прошедшую ночь не сказал ничего, что вынудило бы Юри вставать в оборону, когда Юри не хотелось самому бить по Виктору. Между ними был мир, хрупкий, но всё же мир, и впервые в своей жизни Юри не хотел его нарушить. Это раньше он был уверен, что Виктор во всём такой, каким он себе всегда его представлял. Но теперь засомневался. Мысли путались, выбрасывая его из равновесия. Виктор так и стоял, смотрел на него, ждал ответа, а Юри понятия не имел, что сказать. Растерянность подтолкнула его возобновить поцелуй в надежде, что увлечённые привычным, они оба, и он, и Виктор отвлекутся от вопроса, до сих пор оставшегося без ответа. Целоваться было безопасно. Целовать Виктора было понятно. Но поцелуй вышел излишне сладко-мягким, он не помогал хоть немного распутать клубок мыслей и чувств Юри. Тогда он углубил поцелуй, пытаясь перевести его к знакомому, желанному. В прошлый раз, когда это случилось, их переполняла страсть и отчаяние и горячечный гнев, которые были Юри понятнее новых эмоций, в которых он потерялся, сам не понимая, как и почему. Виктор выдохнул разочарованно ему в рот, но ответил на требовательный поцелуй Юри. Постепенно он растворился в ощущениях, и его рука соскользнула с лица Юри, плотно вплетаясь в его волосы. Желая ускориться, чтобы отвлечься от внутренней путаницы, Юри запустил руки под рубашку Виктора, вспоминая, как тот сам, делал с ним то же самое не так давно, и прикусил его губу, желая извлечь из Виктора звук, который хорошо запомнил. Он повторил движение, которое использовал раньше, когда они переспали впервые после банкета, и Юри помнил реакцию Виктора, что он застонал отчаянно и желанно, что отвечал страстью на страсть, как сопернику. Виктор отозвался, не разочаровав его. Он ахнул Юри в губы, сжал руку в его волосах, ещё немного и невольно свернул бы ему голову. Виктор запустил язык ему в рот, и поцелуй тут же стал твёрже, напористее, а Юри отпустил себя, отдаваясь ощущениям. Это было куда знакомее. Это было понятнее. Юри охотнее погружался в страсть, потребность, чем в предательские мысли, обескуражившие его только что. Юри огладил гладкую кожу на талии Виктора, а Виктор коснулся его спины, пробегая по ней рукой, как оголодавший человек, впервые дорвавшийся до пищи. Юри придвинулся ближе, обернув всё так, что теперь он уткнулся в невысокую мраморную раковину у стены, а Виктор прижался к нему, нависая. В последнюю их встречу Юри был отчаян, желал сохранить хотя бы власть и силу, потеряв медаль. Этот раз был другим. В их первую ночь Юри позволил Виктору взять на себя всю инициативу, позволил ему разложить себя, постепенно, прикосновение за прикосновением, упиваясь этим. Тайно он любил ощущать Виктора над собой, вокруг себя, прижимающего его к постели, глядящего на него ярким, горящим взглядом. Снова тесно приникая к Виктору, который одной рукой зарылся в его волосы, а другой водил по коже, вспоминая о той самой ночи, Юри плавился в удовольствии, смешанном с желанием. Виктор был единственным, кто мог с ним это делать. С самого их первого раза, того рокового банкета, Юри никогда ни к кому не прикасался также, и никому другому не позволял прикасаться к себе. Он никогда даже не целовал кого-нибудь другого, ведь не столько над ним властно было плотское желание, сколько его влечение именно к Виктору, он жаждал быть с Виктором, касаться его, привлекать и удерживать внимание Виктора целиком и полностью, хоть ненадолго, но даже это было большим, чем он когда-либо смел мечтать. Вжимаясь поясницей в мрамор, Юри прогнулся назад под тяжестью поцелуев и обнаружил, что в вертикальном положении его удерживает только рука Виктора в его волосах. Какое-то время казалось, что Виктор решил остаться в таком положении, но, в конце концов, в нём победило разочарование из-за скованности движений. Руками, которыми Виктор водил по коже Юри (а там, где он касался, опаляло жаром) он вдруг крепко обхватил его и Юри чуть не поперхнулся, когда Виктор резко поднял его вверх, обнаружив неожиданную силу, подцепил Юри легко, словно он ничего не весил, и усадил на гладкую поверхность так что их лица оказались на одном уровне. Разумная часть Юри подсказывала ему быть оскорбленным тем, что Виктор смог так запросто его поднять, но глубинная, животная часть млела от этого. Из-за изменения их позиций они теперь замерли фактически глаза к глазам, и Юри видел чужое желание, отсвечивающееся в радужке, которое, несомненно, отражалось и в его собственных глазах. На секунду Юри удивился, как в глазах, смотревших так холодно, может быть затоплено столько тепла. Обычно Виктор был словно высечен изо льда, идеальный, неприкосновенный, когда он катался, но здесь он был другим, увлекающим за собой Юри, отчаянным, страстным и человечным, сам Юри даже не догадывался, как нуждается в нём таком, пока не получил, и никогда бы не смог от него отказаться. Желая оказаться ещё ближе к Виктору, Юри обернул вокруг него ноги, притягивая его к себе. Виктор подчинился, придвигаясь так близко, как мог, чтобы они оказались прижаты друг к другу, почти сливаясь в одно: Виктор зажатый его ногами, и Юри, обнимающий его, вдавливаемый спиной в холодную поверхность. С запозданием Юри понял, что он прислоняется к зеркалу в золотом обрамлении, растянувшемся над всей раковиной, на которой он сидел. В его позе спиной к стеклу он не мог ничего увидеть, но был уверен, что Виктор, стоявший перед ним, отлично смог бы рассмотреть своё лицо. Отстранённо Юри подумал, что Виктору может нравится смотреть на себя в таком состоянии. Он был потрясающим, куда привлекательнее Юри, и Юри не стал бы винить его, если бы это оказалось правдой. В конце концов, ему самому тоже нравилось смотреть на Виктора. Изменив немного прежнюю позицию, Виктор разорвал поцелуй, чтобы коснуться губами щеки Юри и его подбородка. Юри чувствовал, как начинает краснеть, поворачиваясь немного на том месте, где он сидел, отклонив голову назад, предоставляя Виктору лучший доступ. Вместо того, чтобы продолжить дорожку поцелуев ниже по шее, как надеялся Юри, Виктор вдруг отстранился, разрывая контакт. Юри тихо заскулил из-за утраты, но Виктор только отодвинулся ещё больше, их лица оказались друг от друга дальше, чем за всю их сегодняшнюю встречу. В груди у Юри заныло от потери, но он застыл, не желая заставлять Виктора делать то, чего ему не хочется. Часть его ещё ощущала болезненные приступы вины, когда он вспоминал, как в прошлый раз из неоткуда выскочил на Виктора и даже запретил ему говорить. Виктор пока оставался рядом, но если он захочет сейчас уйти, Юри не станет его останавливать. Он будет сожалеть об этом, но никакого его эгоизма не хватит на то, чтобы даже пытаться задержать Виктора. - Ты... Ты хочешь уйти? - спросил Юри низким от поцелуев голосом, немного запнувшись на словах. Он всегда знал, что для Виктора был одним из многих, что их время вместе ограничено мгновением и однажды оно закончится, рано или поздно. Он просто надеялся, что не сегодня, не здесь и сейчас. Как бы мимолётно не было обращённое на него внимание Виктора, он радовался, получая его, и огорчился бы, потеряв его. - Нет, - выдохнул Виктор, потемневшим взглядом пригвождая Юри к месту, выбивая дыхание из лёгких, - Отель был забит, так что Якову пришлось остановиться со мной. Мы не можем пойти в мой номер. Он смотрел вопросительно и Юри понял, о чём он спрашивает. - Ох. М, мой тоже. Занят, я имею в виду. Внутренне он проклинал себя за то, каким косноязычным становился от одного простого взгляда Виктора, но тот, кажется, отлично понял смысл его слов. Виктор на них слегка нахмурился и Юри сам ощутил пробежавшее по нему разочарование. Это всё было по вине Юри, который не смог удержаться в стороне. Нужно было думать, прежде чем действовать. Как и раньше, он этого не планировал, не готовился и, наверняка, Виктор тоже, если конечно, он не имел привычки носить с собой презервативы и смазку в кармане костюма. "Может быть, это и к лучшему," - сказал себе Юри, старательно отталкивая поднимающуюся изнутри досаду. Он ведь знал, что это плохая идея, ещё до того, как они начали, наверное, сама судьба останавливала его от совершения очередной глупой, непростительной ошибки. Пряча глаза от Виктора, он попытался соскользнуть со столешницы, чтобы уйти с достоинством, которое с трудом смог наскрести внутри, но рука Виктора на его локте остановила Юри. - Есть и... Другое. Если ты хочешь, - предложил Виктор с вопросом в голосе и глазах, и Юри не удержался от ответа. - Да, - сказал он инстинктивно, и только после того, как слова сорвались с языка, понял, на что опять обрёк себя. После такого явного знака, что ему следует уйти, что не стоит двигаться дальше, он решил продолжать. И никого нельзя бы было в этом обвинить, ни Виктора, ни случай, ни везение. Дело было в нём. Он сделал свой выбор, он выбрал Виктора со всеми последствиями, которые за этим последуют. Виктор качнулся нерешительно, замирая между ними на полпути, ожидая от Юри реакции. Наклонившись к нему, Юри соединил их рты в новом поцелуе, притягивая его немного ближе, но передавая Виктору контроль над их движениями. Он не испытывал никаких из подпитывающих его в прошлые разы эмоций и передал Виктору всю инициативу. Чужие ласковые руки нашли пуговицу на его брюках, потом Виктор снова отстранился, чтобы взглянуть на него. - Так подойдёт? - спросил он и Юри кивнул, не доверяя своему голосу. Пальцы Виктора быстро справились с задачей, он сдвинул вниз ткань и согревшийся кожи коснулся холод. Юри задохнулся от ощущений, и Виктор поцеловал его ещё раз утешительно, немного прикусив зубами его нижнюю губу, заставив Юри захлебнуться глухим стоном. Виктор так давно касался его в последний раз, что Юри даже удивился, как вообще жил без этого. Виктор знал, куда нажать, как надавить, где потянуть руками, чтобы разгорячить Юри до потери дыхания на несколько минут. Не желая, чтобы Виктор, касавшийся его так умело, ничего не получил взамен, Юри нашарил молнию на брюках Виктора, потянул её вниз и запустил руку внутрь, чтобы взяться за член Виктора. Он уже затвердел, хотя Юри едва к нему прикоснулся. А потом Виктор резко вывернул своё запястье так, что Юри снова застонал и его голову быстро покинули последние мысли. Он весь покраснел, тяжело дышал, и зашёл в ощущениях так далеко, что уже не представлял, как после этого сможет взять себя в руки, вернуться к привычной жизни. Виктор немного отпрянул назад, чтобы посмотреть на него, не прекращая движений рукой. Юри в ответ сосредоточился взглядом на лице Виктора, стараясь игнорировать удовольствие, глушившее все остальные чувства. - Ты такой красивый, - прошептал Виктор и приглушённые, интимные слова эхом прозвучали в пустой комнате, - Красивый, когда катаешься, красивый, в моменты, вроде этого. Я... Он прервался, как будто не смог найти подходящих слов. Юри знал, что все эти слова - пустые похвалы, брошенные в горячке, но ничего не мог поделать с поднимающимися внутри чувствами. На деле он знал, что в нём нет ничего особенного, он невзрачный и скучный, ну и всё остальное, чего никогда не было в Викторе. Тот, наверное, говорил подобные вещи всем, кого старался очаровать. Но на секунду Юри доверился его пустым словам и комплимент влился в него, до самой сути, заставив чувствовать себя желанным и особенным, как никто и никогда. Но слова ничего не значили, он должен был помнить об этом, чтобы не потерять себя. Не желая давать Виктору ни шанса на продолжение его слов, Юри втянул его в ещё один поцелуй, вдавливая всё, чего хотел, в чём нуждался, чего желал, в мягкую кожу губ. Одновременно он снова пошевелил рукой, неуклюже и неумело, но достаточно, чтобы Виктор иногда стонал ему в рот от ощущений. Воодушевившись, Юри продолжил движения, стараясь попадать в такт с рукой самого Виктора, не разрывая поцелуй. Несмотря на попытки сдержаться, Юри всё-таки кончил первым, задыхаясь и дрожа под пальцами Виктора, позволяя ощущениям омыть себя. Через несколько секунд чистого удовольствия он понял, что член Виктора в его неподвижной руке всё ещё твёрдый, и продолжил движение. Виктору не потребовалось много времени, чтобы кончить тоже, уперевшись одной рукой в зеркало за ухом у Юри, согнувшись и тяжело задышав, когда Юри подтолкнул его к оргазму. Юри так и не разомкнул вокруг него своих ног, прижимая к себе, вторая рука Виктора осталась у него на бёдрах, сжимая кожу почти до боли. Они замерли, дыша вместе, вздох к выдоху, с мокрыми трусами и брюками, постепенно возвращающимся самоконтролем, и Юри обнаружил, что двигаться не хочется. Уходить не хочется. Ему пришлось. - Нужно идти, - прошептал он и Виктор резко поднял голову, меняясь в выражении лица. - Мы должны вернуться на банкет, - уточнил Юри, надеясь, что Виктор поймёт, что он хочет сказать, хотя и не чувствовал в себе на данный момент способности внятно изъясняться, - Мы ушли слишком рано. Люди заметят наше отсутствие, если мы ещё задержимся. Виктор не ответил. Вместо этого он просто отстранился, давая Юри пространство, чтобы соскользнуть вниз с раковины и встать на холодный, твёрдый пол. Ноги у Юри немного подкашивались и он молился, чтобы его лицо не оказалось слишком красным, чтобы никто не догадался. Быстро, как мог, Юри вытер себя бумажным полотенцем из держателя на стене, отмечая краем глаза, что Виктор делает то же самое. Улизнуть с банкета, чтобы заняться сексом со своим соперником в туалете, наверное, стояло во главе списка наиглупейших и безответственных вещей, которые ему никогда не стоило делать, и Юри подозревал, что если бы об этом узнал Селестино, он сам не дожил бы до утра. В одном месте собралось слишком много важных персон, вся пресса, и если бы хоть кто-то из них получил малейший намёк на то, что происходит между ними двумя, из этого бы вышла катастрофа. Было почти невозможно объяснить, почему два заклятых врага спят друг с другом, журналисты были бы в восторге. С последствиями этого он не хотел, не был готов иметь дело. Произошедшее между Юри и Виктором должно было остаться скрытым по тёмным углам, запертым по чуланам, где никто бы кроме них никогда не узнал об этом. Как только они оба привели себя в приличный вид, может, немного более растрёпанный, чем в начале вечера, Юри уже повернулся было, чтобы уйти, но его остановило лёгкое прикосновение к плечу. - Твои, м, твои волосы, - сказал Виктор, сделав неопределённое движение в сторону головы Юри. На его растерянное выражение лица Виктор медленно поднял руку и осторожно запустил её в волосы Юри, приглаживая беспорядок, который, догадался Юри, у него на голове. Простое движение заставило Юри невозможно покраснеть, что было смешно в сравнении с куда более интимными прикосновениями, которые он ощущал минуты назад. Но отчего-то этот жест показался более личным, чем всё, что были до него, он повлиял на Юри сильнее, чем он когда-либо признал бы даже перед самим собой. - Тебе... Эм... Тебе, наверное, нужно подождать несколько минут, прежде чем идти за мной, - сказал он, запнувшись, не желая разрушать момента, с поднимавшимся из-за сказанного внутри смущением, - Чтобы другие не заметили. Рука Виктора упала с головы Юри, а в его глазах мелькнула непонятная эмоция, которая исчезла прежде, чем Юри смог бы её разобрать. Он вдруг испытал стыд, хотя и не смог понять его причину. - Ага, ну конечно, - сказал Виктор совершенно ровным голосом, - Конечно же, никто не должен узнать. Неожиданно почувствовав себя неуютно, Юри снова повернулся, собравшись уходить, но Виктор мягко позвал его по имени, когда он уже начал заносить ногу для первого шага. Он нерешительно обернулся, чтобы увидеть Виктора, оставшегося стоять там же, протягивающего к нему руку. - Дай мне свой телефон, - сказал Виктор и Юри автоматически подчинился, только "зачем" сорвалось с его губ уже после того, как он отдал в руки Виктора устройство. Виктор вбил что-то на экране, щёлкнул по нему, отключил и через пару секунд вернул обратно Юри. - Я сохранил там свой номер, - объяснил он Юри, отпрянувшему назад, всё ещё немного шокированному, - Просто на случай... Ну, на случай, если я тебе когда-нибудь понадоблюсь. Последние слова прозвучали странно неуверенно, у Юри с языка чуть было не сорвалось: "зачем это ты мне понадобишься?" Спросить такое было бы ужасно грубо, учитывая особенно произошедшее между ними, и, подумав об этом, он понял, зачем в первую очередь Виктор дал Юри свой номер. Один раз можно было списать на порыв страсти, второй - на ошибку, но третий раз уже был закономерностью и Виктор, вероятно, ожидал, что будет ещё один раз в продолжение этих. Юри не мог его за это винить. На месте Виктора, он бы и сам предположил, что эта система получит развитие. Юри стыдно было это признавать, но сегодня он доказал верность такой ставки, на которую Виктор, видимо, решил положиться. Это было на сто процентов его виной, и всё же, даже зная, как это неправильно, Юри не мог разбудить в себе сожаление. - Спасибо, - пробормотал он вместо этого, и опять повернулся, чтобы уйти, стараясь скрыть своё лицо и отразившиеся на нём, как он был уверен, смущение со стыдом. На этот раз Виктор не стал мешать ему, Юри отпер дверь и тихо выскользнул обратно в пустой коридор, поспешив к дверям банкетного зала, откуда он сбежал раньше и теперь тайком возвращался, придавался себе вид, насколько возможно, обыденный. Дверь была рядом со столом с напитками, Юри подцепил с него ещё один бокал шампанского, проходя мимо, надеясь, что это поможет ему влиться в вечеринку, которая уже перевалила за половину. Он постарался, как умел, смешаться с толпой, поглядывая при этом на Пхичита и Селестино. Через пару минут после того, как он сам вернулся, обратно в зал вошёл и Виктор с лёгким румянцем на лице, единственным доказательством случившегося между ними. За ним громко прокашлялись, и Юри дёрнулся, испугавшись. Он сам не понял, что начал пялиться на Виктора, и внутренне застонал, когда увидел, как Пхичит смотрит на него с равнодушным выражением лица. - Где ты был, Юри? - спросил он и Юри запаниковал. Он, конечно, собирался обо всём рассказать Пхичиту, но сейчас было не время и уж точно не та ситуация, которую он себе представлял. - Я... Эм... Ходил в туалет, - ляпнул он первое, что пришло в голову. Пхичит недоверчиво приподнял бровь и Юри поспешил продолжить. - Я должен тебе кое-что рассказать, Пхичит. Я давно хотел рассказать, честное слово. Но... - говоря это, Юри взглядом провёл по окружающих их людям: никто, казалось, не слушал их разговора, но в таких местах никогда нельзя быть уверенным, - Я всё тебе объясню, как только мы вернёмся в наш номер, обещаю. Здесь рассказывать я не могу. - Да, тебе бы лучше придумать для меня объяснение, Юри, - сказал Пхичит, в чертах его лица читалась тревога и озабоченность, а голос его был, хоть и тихим, но со стальными нотками, - Будь добр объяснить мне, почему я видел, как ты вместе с чёртовым Виктором Никифоровым улизнул с банкета и почему тебя не было так долго. Объясни мне, куда ты уходил, потому что я знаю, что ты не просто "ходил в туалет". Говоря это, Пхичит изобразил руками кавычки в воздухе и Юри поморщился, догадываясь, как неубедительно он звучал. - Объясни мне, почему вы оба вернулись в таком виде, - продолжал Пхичит, очевидно, ещё не выговорившись, - Я, может, и младше тебя, Юри, но я не тупой. Пожалуйста, просто расскажи мне, что происходит. - Я расскажу тебе всё, Пхичит, обещаю, что расскажу, - обязался Юри с надеждой, что друг почувствует искренность в его словах, - Но не здесь. Наедине, когда мы вернёмся в номер. Не хочу, чтобы другие услышали. Пхичит вздохнул, но кивнул в знак согласия и Юри облегчённо выдохнул. Он должен был честно рассказать обо всём Пхичиту, и хоть он это и не так планировал, но этот разговор давно уже их ждал. --- Оставшийся банкет тянулся мучительно медленно. Юри предпочёл бы просто сбежать с Пхичитом обратно в их общий номер, но второе экспромтное исчезновение наверняка бы заметили. Вместе этого они двое вынуждены были застрять здесь на несколько часов, болтая о пустяках, старательно не замечая слона в комнате. В отличие от того, что было ранее, Юри чувствовал, как желание Пхичита убраться уже отсюда соперничает с его собственным. Из-за этого Юри захлестнула очередная волна вины. Пхичит хотел знать правду, ту правду, которую Юри от него скрывал. Между ними никогда не было секретов, какие бы за этим не стояли причины, Юри должен был рассказать обо всём своему другу. Ему придётся наверстать упущенное, помириться с Пхичитом, чего бы это ни стоило. И, прежде всего, надо было объясниться. Как только это стало социально приемлемым, они оба, извинившись, сослались на тяжёлый день, усталость и ранний отъезд. Вместе они в тяжёлой, повисшей между ними тишине дошли до их общего номера. Когда они переступили порог комнаты, Пхичит направился к своей кровати, уселся на неё, подогнув под себя ноги в простом знакомом жесте. Юри последовал за ним, садясь рядом, как это часто бывало в Детройте, после очередного долгого дня тренировок, когда хотелось просто расслабиться и поговорить. - Расскажи мне, - попросил Пхичит, что, через несколько секунд, отрываясь от своих мыслей, Юри и сделал. Он рассказал Пхичиту, как всё началось. О всей его злости, разочаровании и предопределённости, которые росли и увеличивались, пока он, наконец, не победил, почувствовав, что сможет, наконец, порвать с ними. Он рассказал Пхичиту, как танцевал с Виктором, как бурлили внутри него эмоции, и как они пришли к тому, к чему пришли, упуская большую часть деталей. Даже просто перечисляя самые минимальные факты о том, что произошло между ними в ту ночь, он покраснел до самых ушей и чувствовал, что, рассказывая об этом, не сможет поднять на Пхичита своих глаз. Юри рассказал Пхичиту, как уходил на следующее утро с пониманием, что это первый и последний раз. Он рассказал ему о мучительном разгроме на следующий год, когда жаждал контроля, признания и чего-то ещё, чему не мог подобрать названия, как снова наткнулся на Виктора и всё произошло само собой, перевесив все разумные мысли. Он рассказал Пхичиту, что произошло на Чемпионате Мира, при столкновении, и про реакцию на него Виктора, про ужин из чувства вины. О том, как Виктор заставил его смеяться, ничего не требуя взамен. И, наконец, как они встретились снова, здесь, на банкете, и Юри понял, что не хочет останавливаться, как бы ни было в нём сильно понимание, что он не должен этого делать. Он тактически не вникал слишком глубоко в свои чувства к Виктору. Они были слишком сложны, чтобы в них полностью разобраться, и давались только для того, чтобы облечь их в конкретные фразы и действия, которые, в общем, были важнее его эмоций. По мере развития истории на лице Пхичита отражались удивление, шок и, наконец, принятие. В нём не было осуждения, только безотрывно направленный на него взгляд; Пхичит впитывал каждое сказанное Юри слово, обдумывал всё без комментариев. Наконец, Юри закончил рассказ, чувствуя себя истощённым. Это был первый раз, когда он делился произошедшим вслух, и это оказалось утомительным. - Ты злишься на меня? - спросил он после того, как все остальные слова были истрачены, молясь, чтобы ответом был "нет". - Конечно, нет, Юри, - сказал Пхичит тихо, но в его голосе не было обмана или неискренности, - Я предпочёл бы, чтобы ты рассказал мне об этом раньше, но я не злюсь. - Мне жаль, Пхичит, - сказал ему Юри абсолютно честно, - Я хотел рассказать тебе раньше. Я так и планировал. Я просто не знал, как всё объяснить. Пхичит улыбнулся, но за его глазами скрывалось мрачное беспокойство. - Это не имеет значения, - быстро добавил Юри, не уверенный, что это ясно из его объяснений, - Это ничего не меняет между нами. Между мной и Виктором. - Ты сейчас врёшь самому себе, Юри, - сказал ему Пхичит прямо и Юри вздрогнул от неожиданности. Он намеренно не упоминал всю путаницу собственных чувств, распускавшихся внутри при одном упоминании Виктора, но он вовсе не врал. Их встречи действительно ничего не значили, для Виктора, во всяком случае. Это был простой способ для них двоих выпустить эмоции, обычный секс без обязательств. Вообще ничего существенного. Заметив удивлённое выражение лица Юри, Пхичит продолжил, смотря на него необычайно серьёзно: - Юри, плакат с этим парнем всё ещё висит на твоей стене. Ты полжизни провёл, одержимый им тем или иным образом. Всё, чего ты добился, крутится вокруг Виктора, вокруг победы над Виктором или, чтобы показать себя Виктору. Неважно, как ты это называешь или насколько он невосприимчивый к такого рода вещам, это не может ничего не значить для тебя. Это не может ничего не изменить. Это не так работает. Юри хотел бы возразить, настоять на том, что он испытывает к Виктору всё то же самое, что и раньше, по-прежнему его ненавидит и хочет победить с той же пылкой решимостью, что и всегда, однако слова застряли в горле. Пхичит продолжал смотреть серьёзно, но, когда он заговорил, в его голосе появилось что-то успокаивающее: - Знаешь, Юри, может ты и прав. Может быть, это просто случайный секс между вами двумя. Но ты должен быть осторожен. - Я осторожен, - запротестовал Юри, но Пхичит оборвал его. - Послушай меня, Юри. Виктор уже разбивал твоё сердце, после чего ты потратил всю свою жизнь, пытаясь победить его, чтобы скрыть тот факт, что тебе никогда не удастся собрать его воедино снова. Ты одержим им, и это помогало тебе совершать великие вещи, но то, что ты делаешь сейчас, опасно. Это только усложнит всё, ты только запутаешься, а если Виктор действительно такой засранец, как ты всегда меня убеждал, то это вообще не может закончиться хорошо. Просто не может. - Знаю, - шепнул Юри, и это действительно было так. Он знал, что то, что он делает глупо и опасно, что было бы куда проще ненавидеть Виктора, не сбиваясь ни на что постороннее. Но сильнее, чем он сожалел о содеянном, он жалел только, что не рассказал Пхичиту раньше. - Ты когда-нибудь сможешь простить меня за то, что я не рассказывал тебе об этом? - спросил он, готовый принять от Пхичита любой ответ. - Конечно, - ответил Пхичит, смеясь, а на его лице неожиданно загорелась улыбка в контрасте с серьёзностью за миг до неё, - Это нормально иметь секреты, Юри. Как твой друг, я был бы рад, если бы ты рассказал мне обо всём раньше, но, конечно, я тебя прощаю. Юри вздохнул с облегчением и протянул руки обнять Пхичита, бесконечно благодарный другу. Пхичит обнял его в ответ, крепко сжимая Юри, и Юри за мгновение согрелся в этом чувстве. До этого он даже не догадывался, как нуждался в нём. Они начали готовиться ко сну, легко возвращаясь к привычному распорядку, оба уставшие после богатого на события дня. Через пару минут они оба устроились под одеялами на своих кроватях, готовые, наконец, заснуть после долгого дня. Юри молча протянул руку и выключил стоящий на тумбочке между ними ночник, погружая комнату во тьму. Он лежал на своей кровати и мог ясно разобрать нечёткую фигуру Пхичита так же лежавшего лицом к нему, отделяемого от Юри несколькими метрами. - Я имел в виду именно то, что сказал раньше, Юри, - вдруг заговорил в темноте Пхичит, нарушая тишину. Юри прищурился, стараясь разглядеть выражение лица друга, но было слишком темно, и Пхичит перед глазами остался простым пятном. - То, чем ты занимаешься с Виктором, это твой выбор. Никто тебя не остановит, - продолжил Пхичит, - Но пообещай мне, что будешь осторожен. - Я обещаю, - отозвался Юри искренне. - Хорошо, - выдохнул Пхичит сквозь тишину, - Просто будь осторожен, Юри. Если ты это запустишь и всё зайдёт слишком далеко, то в один прекрасный день Виктор снова разобьёт тебе сердце. Или ты ему. Говоря последнюю фразу, Пхичит приподнялся немного на кровати и повернул голову так, что смотрящие на Юри глаза блеснули в темноте. Юри фыркнул от абсурдности этого заявления, звук сам вырвался из него, совершенно бессознательно. - Пожалуйста, Пхичит, не шути так, - сказал он, не веря до конца в нелепость, которую только что услышал, сама мысль об этом была абсурдна, - Я разобью ему сердце? Серьёзно? Я всего лишь один из десятков фигуристов, с которыми он потрахался пару раз. Он даже не помнит нашу первую встречу! Я ничего не значу, только не для него. В смысле, он ведь Виктор Никифоров, а я... Ну... Я. Юри не питал иллюзий насчёт своей значимости. Он был неплохим фигуристом, который заслужил свои титулы, но ещё не достиг статуса легенды, который так умело носил Виктор. А вне льда он был вообще никем. Простым, скучным, обычным, в отличие от Виктора. Виктор был популярен, любимец других фигуристов, зрителей. Его окружали люди, выпрашивающие хоть толику его внимания каждую минуту дня. Он был красивым и успешным, и мог иметь что и кого захочет. Юри, может, и смог, наконец-то, бросить вызов ему на льду и спровоцировать вне льда, но это ничего не значило, не когда разрыв между тем, кем они являются, составлял зияющую бездну из тех, что невозможно пересечь. У Виктора не было причин беспокоиться о нём, не было поводов желать его. Сама эта идея была смехотворной. Пхичит был прав, когда сказал, что Юри одержим им. Большую часть своей жизни он построил вокруг Виктора, сначала преклоняясь ему, а потом желая разорвать его на куски. Сначала он мечтал однажды кататься вместе с Виктором, а когда Виктор показал ему своё истинное лицо, стерев в порошок всё, чем Юри восхищался, несколькими короткими словами, он поклялся, что покажет Виктору, что чего-то стоит, что бы тот о нём не думал. Но как бы Юри не ненавидел Виктора все эти годы, он так и испытывал трепет, наблюдая за его катанием, стремился быть замеченным Виктором, оценённым им по достоинству, как никогда прежде. И сейчас между ними началось нечто новое, Юри не был даже уверен, какие чувства в нём перевешивают. Как бы то ни было, в одном Юри был уверен твёрдо, кое-что никогда не изменится. - Я буду осторожен, обещаю, - сказал он Пхичиту, - Но, честное слово, это обычная случайность. Это действительно ничего не значит. Юри перевернулся, оказываясь спиной к другу и закрыл глаза, надеясь, что быстро заснёт. В конце концов, день был долгим и запутанным. - И вот уж чего никогда не случится, так это влюблённый в меня Виктор Никифоров. --- Спустя три месяца, на чемпионате мира Юри в очередной раз был решительно настроен на победу. Он мог бы победить и в прошлом году, он был уверен, если бы не столкновение и последовавшая за ним травма, так основательно уничтожившая саму возможность его выигрыша. Он ожидал соревнований с большим нетерпением, чем обычно, не только, как шанса на новую победу над Виктором, но и с неподдельным воодушевлением ждал своих выступлений, ужасно волнуясь перед тем, как увидит Виктора спустя три месяца разлуки. Катание против Виктора было вызовом, дарящим острые ощущения, а при мысли о встрече по спине шли волны мурашек. Юри редко общался с другими фигуристами до начала соревнований, но в ночь перед короткой программой его телефон пиликнул из-за пришедшего на него сообщения. Юри развернул его с любопытством и увидел, как знакомое имя мелькнуло на экране. Ночью после банкета Юри из вежливости отправил Виктору свой номер телефона сообщением, чтобы они не оказались в неравных условиях. Виктор, видимо, сохранил его номер, потому что сейчас на экране у Юри светилось отправленная им смс-ка с коротким "удачи завтра". "И тебе", - набрал Юри ответ и нажал "отправить" быстрее, чем передумал бы. Несмотря на пожелание удачи, в короткой программе Юри катался не на рекорд, выполняя четверной тулуп он коснулся рукой льда под разочарованные стоны толпы. Как будто вопреки своему желанию исправиться после прошлогоднего чемпионата мира, во время выступления на него навалились призрачные ощущения провала, боли, унижения, которые помешали достаточно сосредоточиться, откатать, не сбиваясь. Ошибки беспокоили, но он постарался не выпускать ситуацию из-под контроля. У него ещё были шансы, вытащить себя в произвольной программе, а паника только ухудшит его результат. Когда объявили оценки, он оказался третьим после Виктора и Криса. Для него было необычно занять место ниже Криса, но ничего поразительного. Крис был отличным фигуристом и, бывало, занимал места выше Юри на этапах Гран-При. Неудача, конечно, волновала Юри. Но Крис был замечательным фигуристом, заслуживающим медали, которые получал, да и Юри ещё мог выиграть после произвольный. Положение за Крисом после короткой программы было разочаровывающим, не разрушительным. После объявления результатов, все фигуристы отправились в пресс-зону, а потом в раздевалки, и Юри подошёл поздравить Криса с его результатом. Они не были хорошо знакомы, Юри вообще не очень общался с другими фигуристами, кроме Пхичита, к тому же Крис был другом Виктора, но они обменивались короткими дружескими фразами и комплиментами, к тому же поздравлять других фигуристов было простым вопросом вежливости. Крис принял поздравления и со своей стороны похвалил прокат Юри. - Удачи в произвольной завтра, Крис, - добавил после этого Юри, Крис на это кивнул благодарно. - Тебе тоже, Юри. Хотя в один прекрасный день я собью и тебя, и Виктора с пьедестала, обещаю, - сказал он, при этом в его словах было больше поддразнивания, чем угрозы и Юри только улыбнулся. Обычно он с трудом ладил с другими фигуристами, но говорить о фигурном катании было легко. - Кое-кто из фигуристов собирается выпить в честь завершения короткой программы, - добавил Крис, прерывая течение его мыслей, - Не хочешь присоединиться к нам? - О, нет, - ответил Юри, пытаясь подобрать лучший вежливый вариант отказа. Не то чтобы ему не нравилось проводить время с другими людьми, но он предчувствовал целый вечер, в течении которого будет чувствовать себя неловко в компании фигуристов, где все уже давно друг друга знают, ведут себя, как друзья, и, к тому же, он точно в итоге перепьёт. - Мне не очень нравится пить на соревнованиях, - сказал он. Крис рассмеялся, но остановился, когда увидел выражение лица Юри. - Оу, так ты серьёзно, - изумился он, на вкус Юри, слишком уж сильно, - Это, наверно, твоё новое правило, да? На Юри вдруг напали воспоминания о катастрофическом банкете на Олимпиаде около двух лет, и он ощутил, как грудь немеет. Крис, бронзовый призёр, тоже был тогда на вечеринке, о чём Юри уже и забыл. Он по-прежнему понятия не имел, что произошло в ту ночь, но что бы это ни было, Крис был там и всё видел. Он нервно рассмеялся, отчаянно надеясь, что тему получится замять, и поскорее. - Ах, да. Это было что-то вроде исключения, - попытался он, надеясь, что на его лице не видно смущения. - Впечатляющее исключение! - воскликнул Крис, и Юри тайно пожелал, чтобы он вёл себя потише. И, когда он подумал, что хуже быть не может, Крис снова открыл рот: - У меня остались фотографии. Юри захотелось умереть здесь и сейчас. Что бы он ни делал пьяным, одно то, что об этом, видимо, остались фотографические доказательства, как будто вышло прямиком из его худших кошмаров. - Хочешь посмотреть их? - предложил Крис, кажется, забавляющийся бедой Юри. Юри покачал головой, не доверяя словам. Он не ощущал в себе способности говорить, думал, что если откроет рот, то его хватит максимум на долгий болезненный стон. Крис в ответ пожал плечами и стал было отворачиваться, но Юри остановил его, понимая, что реальность не может оказаться хуже неопределённости. Он ведь не мог сделать ничего слишком уж плохого, так? - Что тогда произошло? - спросил он, готовясь к ответу. - Ты не помнишь? - поинтересовался Крис удивлённо и Юри снова покачал головой, желая только, чтобы это испытание поскорее закончилось. - Ты напился и стал соревноваться с русской сборной в танцах. После этого ты начал раздеваться. И, Юри, где ты научился пол-дэнсу? Юри подавился воздухом, молясь всем известным богам, чтобы он просто ослышался, чтобы это оказался не он, чтобы с ним не происходило этого извращённого случая, который добил его ещё до того, как он столкнулся лицом с реальностью услышанных слов. Самоубийство на данный момент казалось разумным вариантом. - Что? - прошептал он, надеясь, что Крис оговорился. У того же, кажется, веселье только умножилась и он уже с трудом сдерживал смех. - Не беспокойся, Юри, ты был очень хорош. Не так хорош, как я, но всё же. - Да откуда там вообще взялся пилон, - спросил Юри слабо, предпочитая сосредоточиться на этом, чем бороться с реальностью открывшегося ему откровения и последовавшим за ним унижением. Никто никогда не должен был увидеть эти его навыки. На мгновение перед ответом в Крисе мелькнуло что-то хитрое. - Понятия не имею, - сказал он небрежно, хотя в его глазах Юри прочитал другое, - Да и не важно, вышло очень забавно. Все поддерживали. Ты остановился только когда Виктор, наконец, опоздав, пришёл на банкет. - ЧТО, - вскрикнул Юри, распугивая фигуристов рядом с собой, смутившись, он покраснел ещё гуще. Из всех вещей, что могли бы сделать ситуацию ещё хуже, эта была первой в списке. - Да, - ответил Крис с ухмылкой, - Ему пришлось пропустить официальную часть банкета из-за встречи со своим спонсором или чего-то такого же скучного. Но на неофициальную вечеринку он всё-таки дошёл. Когда ты увидел его, ты стал кричать на него по-японски. Никто не понял, о чём ты говоришь. "Слава богу, хоть в этом проявившем милосердие", - подумал Юри. Крис продолжил: - Одновременно с этим ты попытался спрыгнуть с пилона, но запнулся и упал прямо в объятия Виктора. У меня есть фото и этого тоже, если тебе интересно. - О, - сказал Юри слабо, размышляя, не ужасный ли это всё-таки кошмарный сон, от которого ему нужно как можно скорее проснуться. Он был наивен, полагая, что последствия той ночи не настигнут его, и, вот они, возвращают ему с лихвой, оказавшись гораздо хуже, чем он мог бы себе даже представить. - Ты продолжал орать на него, даже когда он держал тебя на руках, но ты едва стоял на ногах. Ты цеплялся за него, не желая отпускать, и никто уже не мог разобрать, что ты пытался сказать. Ты повис на нём и, в итоге, он проводил тебя обратно до твоей комнаты. Ну, - сказал Крис, глянув на него исподтишка, - Не совсем проводил. Правильнее будет сказать "донёс". Юри почувствовал, как по лицу расползается ужас, но Крис, видимо, предугадал направление его мыслей. - Ничего такого, - быстро уточнил он без тени юмора, выглядя немного возмущённым, - Ты едва мог стоять на ногах. О чём бы ты не подумал, Виктор бы никогда не воспользовался чем-то, вроде этого. Он вернулся через несколько минут. Он всё ещё выглядел немного шокированным, но так и не рассказал мне, что случилось дальше. Зануда. К концу его дразнящий тон вернулся и Юри захотелось провалиться под землю, исчезнув навсегда. Обнадёживало, что он просто проорался на Виктора на непонятном японском и отключился, но даже эта мысль казалась ужасающей. - Если это поможет тебе почувствовать себя лучше, Юри, думаю, ты соблазнил больше половины присутствующих в зале к тому времени, как закончил. Ты удивительно гибкий, - продолжил Крис и Юри спрятал своё лицо в ладонях, чувствуя ими жар своих щёк, молясь, чтобы всё скорее закончилось. Это было... Гораздо хуже, чем он себе представлял. То, что он сделал с Виктором, оставшись наедине, не могло быть слишком ужасным, учитывая, что Виктор всё-таки переспал с ним меньше, чем через месяц, да и Юри не мог представить себе ничего более смущающего, чем пол-дэнс посреди зала, набитого людьми, да ещё и крика на Виктора перед той же аудиторией. Слава богу, его пьяный разум не был способен переводить слова на английский язык. Вспоминая состояние, в котором он был в ту ночь, и причину, по которой он напился, Юри мог примерно предположить, что тогда говорил, мысли эти были не из приятных. - Ну, я лучше пойду, - сказал Крис небрежно, как будто не он так запросто только что разрушил мир вокруг Юри. Уходя, он помахал Юри, но Юри это едва заметил. Испытав резко ужас, что другие фигуристы могли услышать их разговор, он завертел головой по сторонам, оглядывая комнату больными глазами. К счастью, никто из людей поблизости, кажется, не обратил на них никакого внимания, и Юри почти выбежал прочь, но заметил вспышку серебряных волос вне зоны слышимости, но достаточно близко, чтобы их увидеть. Виктор стоял, наблюдая за ним, только подмигнул коротко Крису, когда он прошёл мимо. Юри снова вспыхнул, не в состоянии представить сцену, которую описал ему Крис. Сквозь смущение, он обнаружил, что не хочет даже смотреть Виктору в глаза, он отвёл взгляд, молясь, чтобы он никогда не упоминал о том инциденте или вообще лучше полностью позабыл о нём. Но когда он посмотрел туда снова, Виктор уже ушел. --- Весь следующий вечер и день после него Юри заставлял себя выкинуть мысли об этом из головы. Это было ужасно, неловко, он и не сомневался, что чем больше он будет волноваться и думать об этом, тем хуже будет кататься позже, чего он не мог себе этого позволить. Лучше оставить это на время, и поволноваться позже, вот когда его наградят медалью, тогда у него и появится время подумать. Как только он сбежал со стадиона после короткой программы, он сразу отправился к Пхичиту и пересказал ему всё, рассказанное Крисом. Когда он говорил, Пхичит, видимо, разрывался между ужасом и попытками не смеяться. После того, как Юри закончил, он, наверное, больше не смог сдерживаться, и фыркнул совершенно недостойно, из-за чего Юри посмотрел на него с негодованием. - Не смешно, Пхичит! - воскликнул он, когда тот старался подавить свой тихий смех. - Мне жаль, Юри! - ответил Пхичит, и он действительно искренне сожалел, но даже сквозь эти слова Юри слышал скрываемый смех, - Но это смешно! Даже ты должен признать это. - Нет, - резко возразил Юри, даже если со стороны он и мог предположить забавность инцидента, он слишком задевал его самого, чтобы искать в ситуации юмор, - Это натурально самая неловкая вещь, которая когда-либо со мной случалась, Пхичит! - Послушай, Юри, - попытался повторить Пхичит, выглядя уже более серьёзно, - Я знаю, кажется, что всё плохо, но это было кучу лет назад! Никто, наверное, уже и не помнит этого, новые скандалы появляются каждую неделю, в вместе с ними и поводы для сплетен. И, раз никто ничего до сих пор не запостил, то можно рассчитывать на то, что теперь-то уже никогда не запостит. Однажды ты и сам сможешь посмеяться над этим, обещаю. Юри в этом очень сомневался, но решил не спорить со своим другом. Пхичит был прав, если к этому моменту ничего ещё не было опубликовано, вероятно, никогда и не будет. Конечно, ему хотелось умереть от смущения, но могло быть и хуже. Не намного хуже, конечно, но всё же. - Эй, не беспокойся об этом, ладно? - сказал ему Пхичит, улыбаясь слабо, но искренне, - Тебе ещё надо надрать всем зад завтра и выиграть соревнования. Сосредоточься на этом, и всё будет хорошо. --- На следующий день с самого начала утренней тренировки Юри получал многочисленные советы от Пхичита заставлять себя не теряться в волнении и сосредоточиться на своей программе. Другие фигуристы во время тренировки порхали на и вне льда, но Юри быстро развил в себе сверх-осведомлённость о положении каждого из них по отношению к нему с постоянной бдительностью. Он не хотел повторять ошибку прошлого года. Ранить себя, или, что хуже, повредить по неосторожности другому, - он не мог этого допустить. Как и обычно, катание было для Юри лучшим способом забыть обо всех тревогах, и, катаясь так долго, как мог, он отвлёкся от вчерашней истории Криса, выбросив её из ума. Постепенно другие фигуристы начали один за другим покидать лёд, пока Юри не остался на нём один. Он задержался ещё на несколько минут, но заметил, что вокруг катка начал собираться персонал, ещё немного и они бы попросили его убраться, чтобы им самим начать уже подготовку к сегодняшним соревнованиям. Неохотно Юри пришлось уйти прежде, чем это случилось бы, сожалея, что времени больше нет. Во время тренировки мысли в его голове прояснились, и будь у него ещё пара часов, он бы окончательно успокоился. Покинув каток, он вернулся в раздевалку для спортсменов, сбрасывая потные после тренировки вещи, уже натягивая свободные штаны и мешковатую футболку, а поверх чёрно-синюю куртку сборной. Позже он ещё переоденется в костюм для выступления, но сейчас приятно было надеть старую, удобную одежду. Перед началом официальных соревнований ещё оставалось немного времени. Как только Юри сменил одежду, он закинул сумку на плечо и вышел из комнаты, собираясь найти Селестино и сделать ещё пару вещей перед началом прокатов. У него было несколько часов до выхода на лёд, но он уже чувствовал нависающий над ним цейтнот. Юри решил, чтобы сэкономить время, срезать путь через извилистый лабиринт коридоров закулисья стадиона, быстро пройти через пустынные и тёмные рабочие помещения вместо забитого людьми фойе. Он почти дошёл до выхода, когда ноги сами замедлились и он резко затормозил, услышав звук знакомого голоса из одной из комнат прямо перед собой. Узнав густой швейцарский выговор, Юри подошёл ближе, недоумевая, что, чёрт возьми, забыл Крис здесь, в заброшенной подсобке, затерянной в глубине стадиона. - ...ты. Юри услышал окончание фразы и остановился перед дверью, раздумывая, стоит ли ему войти. Казалось невежливым просто пройти мимо, проигнорировав знакомого фигуриста, но всё-таки Юри понятия не имел, с кем и о чём говорит Крис, и раз уж забрался для этого в такую глушь, то, скорее всего, разговор был личным, не рассчитанным на чужие уши. - Ты мазохист в худшем из возможных смыслов. И без всяких милых, сексуальных штучек, - говорил Крис, его голос доносился из щели приоткрытой двери. Юри не мог разглядеть комнату, но голоса слышал чётко и ясно. - Знаю, - ответили ему со вздохом и Юри изумился, узнав закрученный вокруг слова русский акцент. Конечно, удивляться было нечему, конечно, это Виктор разговаривал с Крисом, они ведь были друзьями, но Юри всё равно застыл, поражённый, и все мысли вылетели из его головы. Их разговор казался странным и Юри заинтересовался о чём речь. Об этих двоих всегда ходили разные слухи, хотя Юри всегда думал, что для них не было никаких оснований. Половина мира фигурного катания, кажется, думала, что Виктор и Крис готовы запрыгнуть в постели друг друга при любой возможности, как и кого-нибудь ещё. Друзья со сложившейся репутацией плейбоев: Виктор, очаровательный сердцеед, и Крис, чувственный обольститель; сплетни о них были известны всем. Другая же половина, очевидно, сошлась на том, что их репутации не справедливы и за ними ничего не стоит, кроме домыслов и клеветничества, а Виктор и Крис состоят в тайных любовных отношениях, которые им приходится скрывать от мира, как в каком-то трагическом любовном романе. Никаких доказательств ни того, ни другого не было, но толки продолжались. Из личного опыта Юри знал, что Виктор не состоит ни в каких тайных моногамных отношениях с Крисом, но совсем не удивился бы, окажись первый слух правдой. Да и предмет их разговора намекал на такую возможность. - Виктор, ты хочешь то, что, как знаешь, никогда не сможешь получить, - продолжил Крис и Юри нахмурился, пытаясь разобрать слова, - Откажись от этого сейчас. Ты ведь фактически выпрашиваешь объедки, не получая почти ничего взамен. - Знаю, - рявкнул Виктор, такого грубого голоса Юри от него никогда до этого не слышал; он говорил зло, но что-то резкое в тоне выдавало многогранность его чувств. - Прости, Крис, - попытался Виктор снова, и его голос зазвучал спокойно и виновато, - Я просто. Я понимаю, что происходит, хорошо? Я знаю, как это работает. Но я не смогу изменить своих желаний. Даже если я получу в итоге только это, даже если не будет ничего большего, мне и этого хватит. В конце концов, это ведь лучше, чем ничего. - Так ли это? - спросил Крис, и Юри вдруг понял, что неосознанно придвинулся ближе к двери, почти касаясь ухом её холодной металлической поверхности. Он отступил назад, в ужасе от себя. Он подслушивал личный разговор, при котором вообще не имел права присутствовать. Юри непростительно влез в чужую частную жизнь и, как бы не было любопытно, ему не могло быть никаких оправданий, останься он тут и услышь больше. Как мог тихо, он отошёл от двери и поторопился прочь, дальше по коридору, заботясь о том, чтобы каждый шаг выходил тихим, чтобы не оставить ни следа своего нахождения здесь. --- Через несколько часов, готовясь к финальному прокату, Юри ещё обдумывал тот разговор, а вина из-за подслушивания боролась в нём с любопытством. Пхичит стоял с ним рядом перед катком, когда они ждали очереди Юри выйти на лёд. Фигурист, выступающий перед ним, сидел в "уголке Слёз и Поцелуев" в ожидании оценки и Юри знал, что у него, в лучшем случае, осталась минуты перед тем, как он сам выйдет кататься. - Удачи, Юри! - сказал ему Пхичит, утянув его в неожиданное объятие, словно ощутив беспокойство Юри. Юри инстинктивно обнял его в ответ, вцепившись в ткань рубашки Пхичита, обхватывая его крепче. Как и обычно, он чувствовал накатывающее волнение, но друг был рядом и это помогало побороть слабое, болезненное чувство, каждый раз поднимавшиеся у него внутри перед выходом на лёд. Лучше всего в катании, когда Пхичит был рядом, было знание, что на трибунах есть, как минимум, один человек, который поддержит его, несмотря ни на что. Из динамиков объявили Юри, катавшийся до него фигурист покинул "уголок Слёз и Поцелуев", довольный своими баллами. Сделав несколько глубоких вдохов, чтобы сосредоточиться, Юри снял чехлы с коньков и выехал на лёд. Пхичит ободряюще помахал ему, и Юри, глубоко вздохнув, постарался сконцентрироваться. Над ареной свалилась тишина, когда Юри занял начальную позицию, лицом к судьям. На финале Гран-При он выиграл золотую медаль с программой, которую собирался выполнить, а значит, и сейчас с ней не провалится. Он уже сделал это, и сможет повторить. Отрешившись от прежних размышлений, Юри погрузился в собственные эмоции, позволяя всему рациональному угаснуть, отвлекаясь от мыслей и переживаний, отдавая власть над собой чувствам. Сотни часов тренировок врезали каждое движение в его душу, он дал мышечной памяти направлять своё тело, ощущая историю, которая в программе рассказывалась через него. Музыка началась, и Юри поехал, теряясь в мелодии и скольжении по льду под коньками. --- Юри выиграл. Вместе с баллами за произвольную программу его общая оценка опередила результат Виктора меньше, чем на балл, сдвинув его с первого места едва-едва. Остаток дня прошёл как в тумане: аплодисменты, медали, Пхичит, поздравляющий его, перекрикивая рёв толпы. Юри был на седьмом небе, весь в эмоциях на протяжении всего этого времени, он почувствовал слёзы в уголках глаз, стоя на вершине пьедестала, и, казалось, его сердце разорвётся от счастья. После такого провального окончания прошлого года, после того, как что-то тёмное в нём подсказывало, что он никогда от этого не оправится, он сделал это. Золотая медаль грела грудь, он коснулся её, всё ещё в восторге. Золото чемпионата мира считалось престижнее финала Гран-При, он взял его снова, вернул себе утерянный титул и всему миру доказал, что заслуживает его. Время пролетело незаметно, казалось, ещё рано возвращаться, а он уже в отеле, сидит на кровати, ещё не отошедший от круговерти дня. Привычный банкет после соревнований перенесли на следующий вечер и теперь Юри чувствовал себя потерянным. Пхичит ушёл пообщаться с несколькими другими фигуристами и, хотя Юри тоже был приглашён, он отказался. После соревнований, победив, он всегда чувствовал себя эмоционально истощённым и не хотел ни с кем общаться. И вообще ему было некомфортно проводить время, смеяться и распивать алкоголь с теми, у кого только что в очередной раз отобрал титул. Выигрывая у Виктора, он наслаждался победой, но никогда не хотел пихать свой статус победителя в лицо другим фигуристам. Идти и отмечать свою собственную победу рядом с их проигрышами казалось Юри чёрствым, и он не собирался портить им вечер своим присутствием. От нечего делать Юри свернулся калачиком на кровати в удобной одежде, укутанный для тепла курткой сборной, с босыми ногами. Провести ночь, отдыхая и расслабляясь, казалось хорошей идеей. Может, он включит фильм или какой-нибудь из сериалов, которые Пхичит вечно уговаривал его посмотреть. А завтра они пойдут гулять по городу. Они уже договорились и Юри ждал этого с нетерпением. Вдруг в тишине комнаты прозвучал сигнал из телефона в руке Юри, ему пришло сообщение. Предположив, что оно от Пхичита, решившего уговорить его присоединиться к ним этой ночью, Юри открыл его и застыл, увидев появившееся на экране имя. Виктор Никифоров Этаж 3. Номер 124. Юри долго смотрел на слова, осмысливая их, подумав, что, может, неверно их понял. Ведь с самого первого их раза инициатива шла со стороны Юри, а не Виктора. Этот раз отличался, в нём было что-то новое. Юри удивился, с чего вдруг Виктор начинает связь, а не наоборот. Хоть ему и хотелось верить, что, возможно, между ними что-то изменилось, но куда вероятнее было, что Виктору просто стало скучно из-за того, что банкет перенесли на следующий вечер, и он нашёл в Юри удобное развлечение. Юри ведь неоднократно доказывал, что более чем готов, у Виктора не было никаких оснований полагать, в этот раз что-то пойдёт иначе. "Ничего не изменилось", - подумал Юри, отмечая, что уже готов принять предложение. Он уже ступил на эту тропу и не хотел сходить с неё, не хотел останавливаться, к тому же его пьянило, что именно Виктор просит, а не Юри, который вечно отчаянно гнался за ним, снова и снова. Юри понял, что неосознанно уже решил, что будет делать. Ошибки уже были совершены, и ничего, если он продолжит их делать. Его соперничество с Виктором только путалось сильнее, что-то менялось в глубине его сердца непоправимым ущербом. Теперь он выбирал следовать пути, на который сам подтолкнул себя, до самого конца, нависала ли над Юри перспектива секса или прекращения всего, после чего он сам не коснётся Виктора и тот больше не станет трогать его в ответ. Хотя глубоко внутри Юри знал, что такого не будет. Вряд ли. Неожиданно заволновавшись, Юри вскочил с кровати, запустил пальцы в волосы, пытаясь уложить их в нечто похожее на привлекательную причёску, снял очки и понадеялся, что этого будет достаточно. Кусая губы почти до крови, Юри посмотрел на себя в зеркало, размышляя, что ещё можно сделать. Он был одет в удобную, наименее соблазнительную одежду из всей, что у него была, и сам знал, что выглядит неряшливо. Но, с другой стороны, реши он принарядиться, Виктор мог бы догадаться, что для Юри это значит больше, чем для него. Лучше остаться, как есть, чтобы произвести впечатление небрежности. Раз уж Виктор позвал Юри, то вряд ли отвергнет из-за неподходящей одежды. Мог, конечно, учитывая, как хорошо обычно Виктор выглядел и подбирал одежду, но едва ли. Решив больше не пытаться улучшить свою внешность, Юри залез в ботинки, взял карточку-ключ и вышел из комнаты, стараясь не задумываться слишком сильно о том, что он собирался сделать. С опозданием ему пришло в голову, что Виктор может ожидать, что он возьмёт с собой что-нибудь, но думать об этом было бесполезно. Остальные их встречи были незапланированными и Юри всегда полагался в подготовке на Виктора. Но в этот раз Виктор мог ждать того же от него, а у Юри ничего с собой не будет. Кроме Виктора, он никогда ни с кем больше не был. Даже желания не возникало. Что означало, что прямо сейчас, совершенно неподготовленный, он идёт ради непозволительной связи в номер к человеку, заставляющему его нарушать все свои правила с непринуждённой легкостью. Выкинув эти мысли из головы, Юри попытался унять бешеный стук сердца и нажал кнопку вызова лифта, подождал несколько секунд открытия металлических дверей и вошёл внутрь. Знакомое ощущение невесомости настигло его при поднятии кабины и через пару секунд двери раздвинулись в стороны, открывая перед ним коридор, во всём повторяющим тот, в котором был его собственный номер, он отличался только выгравированными на дверях цифрами. 114, 116, 118... Юри считал, бесшумно проходя дальше по коридору, пробегая глазами от двери к двери, ища. 120, 122... Юри остановился. На него смотрел однотонный, бронзовый номер, 124, врезавшийся в изношенную поверхность. Глубоко вздохнув, Юри провёл рукой по волосам в последнем нервном жесте и постучал по дерево перед собой, что прозвучало неожиданно громко в тишине коридора. Меньше, чем через секунду, дверь распахнулась, Виктор стоял на пороге с растрёпанными волосами, босиком, как и Юри за несколько минут до этого. Он тоже был одет в простую, повседневную одежду и Юри испытал внезапное облегчение, что не стал переодеваться. Виктор удивленно смотрел на него долю мгновения, как будто не веря, что Юри действительно принял его предложение. От этого Юри слегка покраснел, смутившись, что, едва получив от Виктора сообщение с номером комнаты, сразу прибежал. Наверное, он казался отчаявшимся, но Виктор не прокомментировал это, просто отступил в сторону, давая Юри войти. Пытаясь не выдать тревоги лицом, Юри прошёл в комнату. Он предполагал, что должен что-то сказать, но язык отяжелел во рту и ни одно слово не приходило на ум. А что он мог сказать? Он знал, что Виктор позвал его сюда, потому что Юри был одним из его вариантов развеять скуку, а Юри всё равно пришёл, и что это о нём говорило? В номере Виктора было на несколько градусов выше, чем в его собственном, и Юри почувствовал, как на него накатывает жар. Потянув вниз молнию на куртке, он стянул с себя тяжёлый материал и перекинул его через спинку одного из стульев у окна. Когда он обернулся, Виктор всё ещё стоял, наблюдая за ним, такой же безмолвный, как и сам Юри. Виктор смотрелся странно в полумраке комнаты. Было беспокойство в том, как он себя вёл, смятение, которого он никогда до этого не показывал и взгляд был у него непонятный, с резко выделяющимся потрясающим оттенком глаз. - Ты пришёл, - сказал он, наконец, нарушая долгое молчание. - Да, - ответил Юри, не зная, что ещё сказать. Ему не пришлось придумывать ответа, потому что Виктор пересёк разделяющее их расстояние в несколько быстрых шагов, не давая Юри задуматься, прежде чем утянуть его в жгучий поцелуй, мгновенно вытесняющий все другие мысли из головы. Виктор не был таким требовательным с первого их раза вместе. Во время второго он передал весь контроль Юри, третий получился удивительно нежным. Но этот поцелуй был горячим и неистовым, как и их самый первый, Юри погряз в ощущениях, отдавая Виктору весь контроль, гораздо легче, чем мог бы предположить. Виктор целовал его глубоко, страстно, и Юри начал ощущать, как внутри уже растёт желание. Виктор крепко обхватил его руками, удерживая на месте, словно не давал ему исчезнуть, как будто Юри был миражом, который может раствориться в любой момент. - Ты хочешь этого, Юри? - спросил Виктор, отстраняясь ровно настолько, чтобы сказать это, а потом прижаться к нему лицом снова, - Скажи мне, что хочешь. Мозгу Юри потребовалось несколько секунд, чтобы сосредоточиться и ответить. - Да, - промямлил он, удивляясь, что Виктору пришлось его спрашивать. В конце концов, он пришёл, когда Виктор его позвал. Ну разумеется, он хотел. Виктор приник к нему губами, горячими и настойчивыми, а Юри позволил чувствам унести себя, разуму погрузиться обратно в небытие, отдаваясь ощущениям. Они быстро разделись, Виктор стаскивал одежду с Юри резкими рывками и сбрасывал свою собственную, он толкнул Юри на кровать и сам забрался на коленях следом. Полная потеря контроля могла бы задеть Юри, но почему-то этого не было. Он был здесь, с Виктором, не потому, что был потерян или запутался, не из-за отчаянного желания восстановить власть, даже не ради проверки. Нет, он был здесь и хотел, и мог передать без промедления Виктору управление ситуацией, позволить ему вести, потому что Юри казалось, что этого хочет Виктор, что в этом он нуждается, а, раз так, Юри счастлив был ему это дать. К тому же, в глубине сознания Юри смутно помнил, как в их второй раз ему, запутавшемуся в беспорядке собственных мыслей и чувств, Виктор позволил взять всё, в чём он нуждался и даже больше. Юри вспомнил, как сильно радовался своему контролю, хотя отчасти и сожалел, что Виктор не склоняется над ним, не смотрит на него, не раскладывает его руками, глазами, ртом. То чувство, которого ему не хватало тогда, которым он упивался сейчас, было как ответ. Виктор так и нависал над ним на коленях, удерживая руками его голову, целуя Юри с той же настойчивостью, что и при встрече. Юри отвечал на поцелуй, проводя руками по плечам Виктора и притягивая его ближе. Он так увлёкся поцелуем, что пропустил, как одна из рук Виктора от его головы скользнула по груди и вниз по животу, слабыми прикосновениями лаская кожу, прежде чем спуститься ещё ниже. Юри ахнул, когда рукой Виктор внизу ухватился за его член, он вжался пятками в матрас, откинул голову на подушку, а Виктор водил рукой вверх и вниз по всей длине, даря волны ощущений, проходящих через всё его тело. Этого было слишком много, слишком быстро, и Юри был ошеломлён этими чувствами. До этого Виктор растягивал время, во всём мучительно медленный, но этот раз был другим. Может потому, что на этот раз Виктору отчаянно хотелось восстановить власть. Ведь сегодня на соревновании Юри победил его меньше, чем на балл. Юри живо помнил сокрушительное чувство утраты, которое сам испытывал, когда Виктор взял золото, оторвавшись от него всего в одно очко, а сейчас их оценки были ещё ближе. Разница в десятые должна была уязвлять, Юри это понимал и сочувствовал. На банкете после финала Гран-При в этом году Виктор не выглядел расстроенным поражением. Казалось странным, что он настолько иначе отнёсся к новому проигрышу, но, опять же, чемпионат мира считался куда престижнее, да и, возможно, лёгкая небрежность на банкете была всего лишь маской, прикрывающей разочарование. Но от разницы между тем и этим Юри путался, он подумал, что, возможно, чего-то не знает, что, может, не из-за одного только поражения Виктор в таком странном настроении, требовательный, отчаянный, сжимающий Юри, как будто решил, что только силой сможет заставить его остаться. Внутри Юри начало выстраиваться удовольствие, он сжал пальцами простынь, чувствуя, как теряет дыхание. Пытаясь взять верх над ощущениями, он помотал головой, собирая остатки самоконтроля. Вне зависимости от своих желаний, он всё же всхлипнул от потери, когда Виктор резко отпрянул, оборвав все прикосновения и отодвинулся. Немного ошалевший, Юри повернул голову, чтобы увидеть, как Виктор выхватывает что-то из тумбочки и придвигается обратно к Юри, вжимая одну из его рук в постель, сильно, как в тисках, снова целуя его глубоко и вдавливая в матрас. Всё случилось так неожиданно, что Юри едва успевал это осмысливать, не задавая вопросов, передавая всю инициативу Виктору. Сквозь пелену собственных мыслей, он лишь отдаленно услышал звук открывающегося флакона. Юри был разгоряченным, больным, телу не хватало прикосновений Виктора, и, почувствовав движение кончиков скользких пальцев на коже своих бёдер, он дёрнулся в нетерпении. - Да? - спросил Виктор сорванным, хриплым голосом, прозвучавшим так, будто даже одно слово стоило ему огромных усилий. - Да, - сказал Юри, задыхаясь в ответ, молясь, чтобы Виктор не заставлял его ждать. Тот не разочаровал его, через секунду Юри почувствовал его горячий палец у входа, поддразнивающий немного, прежде чем, наконец протиснуться сквозь кольцо мышц внутрь до конца. Юри ахнул от ощущения, и этот звук растянулся на многие, приглушённые стоны, когда другая рука Виктора вернулась к его члену, двигаясь в такт с пальцем, которым он медленно растягивал Юри. И, ох, как же он по этому скучал. По Виктору над ним, вокруг него, внутри него. По ощущению, что он им овладевает, обладает, желает, ещё и, пусть он никогда бы не признался в этом, но именно так, как ему самому всегда хотелось, даже сейчас. Виктор добавил ещё один палец, и Юри почувствовал, что руками сильнее сжимает простынку под ним, ища в ней опору в движении, поражённый тем, насколько ему хорошо. Виктор продолжал это нескольких минут, мягко целуя шею и ключицы Юри, подталкивая его всё ближе и ближе к грани. Спустя время, которое ощущалось вечностью, он добавил ещё палец и, наконец, все четыре, полностью заполняя Юри, заставляя его сдерживать желание, просить о большем. Вся его решимость чуть не сломалась, когда Виктор убрал свои руки, оставив Юри чувство пустоты и лишённости. Прежде чем он издал бы хотя бы звук, чтобы поделиться своим состоянием, Виктор уже легко перевернул его податливое тело так, что он лицом уткнулся в кровать. В шоке от резкой смены позы, через туман в голове он едва услышал низкий, прозвучавший грубо в тишине комнаты голос Виктора. - Нормально? - спросил он, и Юри смог только кивнуть в ответ, ничего не желая сильнее, чем чтобы Виктор снова прикасался к нему. Он слабо услышал, как Виктор разворачивает презерватив, и дёрнулся вверх, приподнимаясь немного на коленях, локтями упираясь в кровать. Он едва мог поверить, что совсем недавно сидел один в своей комнате, совершенно не подозревая, как резко изменится его ночь. Сообщение от Виктора было неожиданным, а скорость, с которой он втянул его в связь, и подавно. Юри не удивлялся, Виктор ведь не поболтать его позвал, но спешка, с которой Виктор потянулся к нему живо напоминала Юри, как он сам делал то же самое, отказавшись от самых простых слов даже в мыслях, желая только прикосновений. Но как бы быстро не развивались события, Юри обнаружил, что он уже достаточно подготовлен, уже томится от нетерпения. Нежными руками Виктор пробежал по его плечам, провёл от них вниз по бокам и к бёдрам, а Юри качнулся назад на ощупь. Ему не пришлось долго ждать, в следующее мгновение он ощутил, как на вход давит горячее, твёрдое, точно большее, чем дразнившие его до этого пальцы. Несмотря на размер, Виктор хорошо растянул его, и тело Юри легко приняло вторжение, позволяя Виктору сразу глубоко толкнуться. Ощущение от этого оказалось настолько подавляющим, что Юри выгнулся всем телом, вжался лицом в матрас, тяжело дыша, чувствуя, как пот бисеринками стекает по лбу и плечам. Руками на его бёдрах Виктор приподнял нижнюю часть тела Юри, меняя угол, он смог войти немного глубже, вырвав резкий вздох у них обоих. На несколько мгновений тишину нарушало только их тяжёлое дыхание. Виктора немного потряхивало, он двигался едва-едва, что позволило Юри привыкнуть, но и сводило с ума, ему было мало. От отчаяния он подался назад бёдрами, торопя Виктора для движений, и Виктор выполнил его безмолвную просьбу, он почти полностью вышел из него и вошёл снова, раскачивая тело Юри с силой, из-за которой он уткнулся лицом в матрас. Юри знал, что если бы захотел, смог бы перевернуть их обоих, так, чтобы самому оказаться верхом на Викторе, а не быть пригвождаемым им к кровати. Он мог вернуть себе контроль и переждать ощущения, пока они не пройдут. Но он не хотел. Хотелось передать всю власть Виктору. Юри нечего было доказывать, не за что бороться, и единственным, чего ему хотелось, было чувствовать Виктора, Виктора, нуждающегося в нём, до тех пор, что длятся эти мгновения. И если это был тем, в чём Виктор нуждался, то он был рад ему это дать, был счастлив позволить делать ему почти что угодно. Виктор снова вошёл в него с неумолимо растущим темпом и Юри почувствовал, что руками царапает простыню в попытке заново обрести равновесие. Руки Виктора переместились с его бёдер вверх на бока, мягко огибая их, и Юри сфокусировался на ощущениях, концентрируясь на нежных прикосновениях, чтобы сохранить связь с реальностью. Вся его сосредоточенность, однако, исчезла, когда Виктор протянул руку и обхватил его член, оглаживая его плавно, но твёрдо и Юри погиб. Этого было слишком много и одновременно идеально, он едва мог думать, ему ничего не оставалось, кроме как переждать накатившие ощущения, отдавая всего себя. Дыхание Виктора обожгло его шею, Юри вздрогнул немного, почувствовав как губы коснулись его кожи, тёплые и нежные. Виктор вёл дорожку поцелуев вниз по его спине, не нарушая ритма, но недостаток поверхностей соприкосновения жёг Юри яростнее, чем когда-либо прежде. - На льду сегодня, - выдыхал Виктор между поцелуями, - Ты был великолепен. Зрители любили тебя. Юри едва его услышал сквозь дымку удовольствия, но Виктор продолжал говорить хриплым голосом, задыхаясь, всё также ведя горячий след по коже Юри. - Ты так свободно отдаёшь себя им. Каждому, - сказал Виктор, а Юри услышал слова, словно издалека, - Но ты пришёл. Когда я попросил, ты пришёл. - Ничего другого у меня нет, - прошептал Виктор, - Но есть это. Юри не понимал его слов, не мог разобрать их смысла, у него не было времени о них думать, потому что Виктор изменил угол и по нему прошла ещё одна волна наслаждения. Он испытывал слишком много всего сразу, и слова в этом затерялись. Несмотря на проходящие сквозь Юри ощущения с удовольствием, почти полностью поглотившим его, Виктор кончил первым. Он прикусил плечо Юри, кончая, оставил засос и раскачался в последних неровных толчках, обмяк, удерживая лишь часть своего веса сам, наполовину опираясь о спину Юри. Виктору потребовалось несколько мгновений восстановиться, и он сразу же зашевелился, снова обхватывая член Юри. На это раз аккуратно, подводя Юри к краю без лишней спешки, которая двигала им ранее. Поцелуи вернулись на шею Юри лёгким танцем и Юри отпустил себя, кончая, выпустив стон, когда Виктор заводил по нему рукой, утешая, полностью истощённого. Юри откинулся на кровать, чувствуя, как Виктор выходит из него, неопределённо отметив, как он стаскивает с себя презерватив, перевязывает его и отбрасывает в сторону, как предположил Юри, мусорного ведра. Он чувствовал себя абсолютно выжатым, блаженствующим, но измотанным, и это было удивительно, учитывая, что в этот раз почти всё он оставил на Виктора. Только когда Виктор лёг на постель, Юри понял, что следует сделать. Теперь, когда они закончили, растягиваться на кровати Виктора было нежелательно, от него не этого ждали. Если Виктор рядом устал так же, как он сам, то хотел заснуть и вообще делать, что захочет, а Юри нужно, как можно скорее, выбраться из постели. Не желая задерживаться больше ни на миг, Юри сел, собираясь уйти. Но раньше, чем он даже полностью бы сел, его остановила чужая рука. Виктор приподнялся на кровати, повернувшись к Юри лицом, легко, но настойчиво удерживая его на постели. Его глаза осветились мягким светом отражённой луны, заглядывающей сквозь окно, а лицо было тёплым и открытым. - Останься, - выдохнул он и Юри затаил дыхание, даже сердце, кажется, остановилось на мгновение, - Пожалуйста. Каждый раз до этого он уходил со знанием, что Виктор не хочет, чтобы он остался, и ждёт, чтобы он ушёл как можно скорее. Но он сам никогда не хотел уходить. И теперь, раз сам Виктор просил его об этом... - Хорошо, - ответил он, чувствуя, как с души падает камень, - Я останусь. Нерешительно Юри лёг на спину, переползая по кровати, чтобы освободить Виктору место. Виктор передвинулся вместе с ним, пока они оба не устроились посередине кровати, разделяемые всего несколькими сантиметрами. Прикосновение Виктора ещё грело теплом и Юри не нашёл в себе желания сбросить его. Испытав неожиданную лёгкость, Юри немного перевернулся, всё также касаясь Виктора, и устроил голову на одной из многочисленных подушек. Виктор тоже расслабился, потянул смятое одеяло, чтобы прикрыть их обоих и Юри невольно прильнул ближе, к теплу. Было тихо, хорошо, спокойно, глаза слипались, и он не стал даже пытаться бороться со сном. Виктор лежал рядом, не касаясь его, но достаточно близко, чтобы Юри видел, как дыхание поднимается и опускается в его груди. Юри хотел бы протянуть руку, коснуться Виктора, прижаться к нему. Но он был не в курсе негласных правил для таких ситуаций, не был уверен, что это не будет вторжением в личное пространство, не знал, чего хочет Виктор. Хотя телами они и не соприкасались, рука Виктора оставалась на его руке, его глаза были открыты, а взгляд направлен на лицо Юри, поскольку они лежали лицами друг к другу. В любых других обстоятельствах Юри бы смутился от слишком пристального внимания, но сейчас он так устал, был так удовлетворён, что любые волнения могли подождать. Он постепенно ускользал прочь, в сон, а Виктор так и смотрел на него. --- В следующий раз, когда Юри открыл глаза, в комнате было темно, лунный свет загородили плотные занавески. По своим внутренним часам он определил ночь, сон так и цеплялся за него, сознание заплеталось: он ещё не полностью проснулся. Сонно Юри задался вопросом, что же его разбудило. Ещё погрязший в водовороте снов, он не двигался, лежа неподвижно и сохраняя дыхание медленно-ровным. Краем сознания он неожиданно понял, что именно его разбудило. Пальцы, блуждавшие вверх и вниз по его спине, как пёрышки лёгкие прикосновения, закручивающиеся на его коже в танцевальном узоре. В какой-то момент этой ночи он перевернулся спиной к человеку, с которым разделил кровать, и приник близко, несмотря на всё сознательное беспокойство так, что теперь они оба прижимались друг к другу. Виктор, кажется, не спал. Хотя Юри и не видел, но чувствовал, как он, слегка приподнявшись, вычерчивал узоры по коже спины Юри. Отдалённо Юри задумался, почему он не спит, но эта мысль быстро покинула его. Его ушей коснулся слабый шум, и Юри понял, что этот звук издаёт Виктор. Тихий, мелодичный напев, в такт которому порхали по его коже пальцы. Слов, которые Виктор урчал себе под нос, Юри не знал. Его одурманенный сном мозг беспомощно угадал русский язык. Песня была глубокой, гармоничной, и голос Виктора идеально к ней подходил, приглушённый в тишине комнаты. Пальцы продолжали рисовать по его коже, и Юри узнал расчерчиваемые на его спине линии. Их образцом было выступление в фигурном катании, пальцами Виктор подражал движениям фигуриста, скользящего по льду. Кружил и поворачивал, оставляя лёгкие следы там, где касался. Под движения он продолжал баюкающее пение, и Юри предположил, не обдумывает ли он новую программу. Может, на следующий сезон. Видимо, Виктор не заметил, что Юри проснулся. Он не открывал полностью своих глаз и всё ещё лежал неподвижно, дыша глубоко и ровно. Он задумался, не стоит ли дать Виктору знать, что он уже частично в сознании. Но Юри слишком устал, чтобы связно думать, сон так и не отпустил его до конца. Он медленно позволил себе соскользнуть обратно в дрёму, усыпляемый звуком голоса Виктора и нежными прикосновениями его пальцев, танцующих по его коже. --- V-nikiforov 10,572 лайков V-nikiforov: Прекрасный вид из окна моего отеля этим утром #ЧемпионатМира Развернуть все 2972 комментариев codyzone Вау, так симпатично! Laura_Love Это ж расцвет <3<3<3 XxBulletofRomexX ЕБАТЬ ЭТО ЧТО КУРТКА ЮРИ КАЦУКИ ВИСИТ НА СТУЛЕ ПЕРЕД ОКНОМ???? Hisstory_maker ОМГ БЫТЬ НЕ МОЖЕТ Thecbc …втф, ребят, просто чёрно-синяя куртка. У Виктора что, теперь нет права иметь свою собственную одежду? Kim-kam но тебе нужно признать, что цвет и дизайн выглядят подозрительно похоже на куртки, которые носят японские фигуристы Veetya Разве??? Освещение довольно плохое, мы едва можем разглядеть цвета. Выглядит как обычная куртка темного цвета. Вы слишком бурно реагируете. Viktuuriovervictory аххх, не будь она так смята, а качество у картинки повыше, мы бы увидели, есть ли там надпись JAPAN на обороте T.T CeeCee251 Да даже если бы она была, это бы ничего не доказало! В чемпионате мира участвует несколько японских фигуристов из разных групп. Хватит лезть в личную жизнь Виктора и перестаньте спамить в его Инстаграмме со своими грубыми спекуляциями Icharlie Зачем люди хватаются за соломинку со всеми этими Никифоров/Кацуки штучками. Они. Не. Любят. Друг. Друга. Тайна раскрыта. ViktuuriSquad аяхочуверить.gif 25K воу, как много драмы из-за куртки! Вам всем нужно научиться успокаиваться и наслаждаться красотой фотографии вместо этого NancyB21 *шепчет* И всё-таки это выглядит как куртка Кацуки