* * *
Следующие несколько месяцев были... паршивыми. Лучшее, что можно о них сказать — они прошли для Джона почти как в тумане. Он, к собственному вящему удивлению, не поддался семейной склонности злоупотреблять алкоголем. И не прибег к частому "солдатскому" выходу — суициду, когда виденное и сделанное человеком становится для него слишком тяжелым бременем. Нет, Джон просто... существовал. И без крайней необходимости не покидал своей унылой комнатки в хостеле. Даже, чтобы заработать на съем — аренду кто-то регулярно за него оплачивал. Джон мог только предполагать, что это Майкрофт — мысль, которая привела бы его в бешенство, если бы он имел на это энергию. После трех месяцев безучастного изучения пустой стены в своей безликой комнатушке, Джон наконец пришел в себя настолько, чтобы осознать — это несколько "нехорошо". Пусть, ему никто и не верил, когда он говорил, что Шерлок абсолютно точно не был жуликом, но, кажется, пришло время что-нибудь с этим сделать. Кроме того, он устал от слежки обтекаемо-черных седанов, которые следовали за ним всякий раз, когда он выходил за продуктами. И устал от фальшиво-жизнерадостных звонков миссис Хадсон (которая, понятно, тоже скучала по Шерлоку). Он просто устал от всего этого, ничего больше, но он понимал: ничего не изменится, пока он сам что-нибудь не предпримет. Как ни странно, но требуемый пинок Джон получил не от друга — или, во всяком случае, не совсем друга. Ему нанесла неожиданный визит Салли Донован. Он не разговаривал с Салли с того самого вечера — с той ночи, когда она стояла посреди их квартиры и, задрав глупый нос, с ненавистью и страстью изрыгала едкие речи насчет Шерлока. Все дела, которые они вместе расследовали, все то время, что Джон проводил с ней, обсуждая их хобби — все это для нее ничего не значило в ночь, когда она пришла не просто арестовать Шерлока, но и радостно потоптаться на остатках его разрушенной репутации. Так что, когда она появилась у Джона на пороге спустя три месяца после похорон, неудивительно, что Джон ей не обрадовался. — Что вы здесь делаете? Увидев его, она встревожено распахнула глаза, а потом прямо-таки их округлила, когда глянула через его плечо на голую, почти без мебели, комнату. — Мне нужно с вами поговорить. Я могу войти? Джон сделал глубокий вдох. Ну, на этот раз, она хотя бы спросила. Оставив дверь открытой, он тяжело прошаркал обратно к своему креслу. Он не стал предлагать ей чая или еще как-то проявлять гостеприимство. Если она хочет что-то сказать, пусть говорит — но и только. Он не станет притворяться, будто ей рад. Салли нерешительно присела на край дивана и посмотрела на Джона, всем своим видом излучая беспокойство. Потянулось молчание, затем она произнесла: — Есть две вещи, которые мне нужно сказать вам, Джон. — Надеюсь, одна из них — извинение. Она переглотнула. — Ну, в общем, да. Первое... и я хочу, чтобы вы знали: это была моя инициатива — пойти к вам. Грег хотел сделать это сам, но он все еще отстранен от работы, хотя наверное, скоро это изменится. Я знаю, мы не были друзьями... Джон фыркнул. Он давно не слышал ничего забавнее. Да уж, с Салли Донован они точно друзьями не были. — Чего вы хотите? — снова спросил он. Салли кашлянула. — Мы нашли его телефон... Шерлока. Он записал все, что произошло там, на крыше и... Не знаю, захотите ли вы слушать, но... — Запись доказывает, что он невиновен, верно? — ровно спросил Джон. — Он снова оказался умнее вас. — Да, — она глубоко вздохнула. Джон видел, каких усилий ей стоит выдерживать нейтральное выражение. — Вы хотите послушать? Это... тяжело. Джон просто кивнул. Она действительно считает, что это имеет значение? Действительно думает, что слышать голос Шерлока ему будет труднее, чем не слышать его все эти долгие бесконечные часы после его смерти? Салли вновь наградила его долгим взглядом, потом быстро кивнула и вытащила из сумочки диктофон. — Временами звук немного приглушается. Мы полагаем, он держал телефон в кармане пальто. Джон снова кивнул. — Просто включите.* * *
Несколько минут спустя Джон сидел, опустив голову на руки, и по его лицу текли слезы. Он ошибался. Слушать эту запись было самым тяжелым испытанием в его жизни. Тяжелее, чем улыбаться исхудавшему отцу, навещая его в больнице. Тяжелее, чем смотреть, как прыгает с крыши Шерлок. Хотя нет, он прыгнул не по своей воле. Его заставили — совершенно определенно и целенаправленно. Заставили прыгнуть, чтобы спасти Джона. Джона и остальных. Шерлок пожертвовал собой, и теперь зная это... Джон не представлял, лучше от этого или хуже. Он поднял голову и, стараясь сдержать гнев, посмотрел на Салли. — Не слишком напоминает поступок психопата, правда? Салли покачала головой, ее глаза заблестели. — Совсем не напоминает. Вы были правы насчет него, а мы — нет. Я была неправа. Я должна была ему поверить. Мне действительно очень жаль. Джон уставился на нее — лицо Салли открыто выражало раскаяние, и снова уронил голову. Он не знал, как на это все реагировать. Он услышал шуршание одежды и затем шаги — Салли пошла на кухню, но Джону было все равно. Его слишком поглотило переваривание информации. То, что Мориарти манипулировал Шерлоком, многое объясняло в телефонном звонке друга, объясняло, почему тот солгал. Но от этого же понимания рвалось сердце при мысли, как отчаянно Шерлок старался их всех спасти. Как далеко он зашел. А Джон снова оказался бесполезен. И даже хуже. Он стал бесполезной обузой. Ничего удивительного, что его просто взяли и выманили каким-то фальшивым телефонным звонком. Снова раздались шаги, и в руках Джона очутилась чашка чая. — Выпейте. От шока хорошо помогает, — сказала Салли. К облегчению Джона, она просто откинулась на спинку дивана и стала потягивать из своей чашки. После нескольких минут молчания Джон произнес: — Значит, ему вернут доброе имя? Кивок. — Завтра запись будет официально обнародована. Это самое меньшее, что мы можем сделать. Джон почти пренебрежительно фыркнул. — Мне действительно очень жаль. Ответить ей можно было по-разному. Выгнать вон. Заорать. Сорваться в слезы. Но Джон лишь потягивал чай, обхватывая ладонями теплый фарфор чашки. И сказал он тихо только одно: — Вы и должны жалеть. Он поднял глаза и увидел, как на ее лице сменяют друг друга разнообразные эмоции (в том числе и гордость, и потребность всегда быть правой): ей явно хотелось как-то оправдаться. Но Салли молча проглотила упрек — она только кивнула и сделала еще глоток чая. — Когда вы последний раз ели? А спали? Джон пожал плечами. Это не имело значения. Он не пытался уморить себя голодом, во всяком случае, сознательно. Его просто не интересовала еда — совсем как Шерлока во время расследования, но по другим причинам — не ради того, чтобы сосредоточиться, а из-за нежелания что-то делать с громадной пустотой, в которую превратилась его жизнь. Он думал, что Салли начнет возражать, уговаривать его поесть, отдохнуть, двигаться дальше или скажет еще какую-нибудь банальность. Он ни разу не видел, чтобы Донован хоть раз кому-нибудь искренне сопереживала, но она знала порядок и знала, как вести себя на месте преступления с обезумевшими от горя близкими. (Не то, чтобы Джон относился к последним, но вся его жизнь сейчас ощущалась местом преступления, где произошло убийство, простое и чистое). Джон ждал, понимая, что Салли хочет сказать еще что-то, и когда она это сделает, ему лучше сидя переваривать новую сногсшибательную информацию. Когда же она наконец заговорила, то сказала совсем не то, чего он ожидал. — Джон, что вы здесь делаете? Он поднял голову и с удивлением увидел в ее глазах искреннее сочувствие. — Что? — Я имею в виду... может, я и не понимаю, как вы могли дружить с... Шерлоком... но я знаю, что вы дружили. И он тоже явно считал вас другом. — Потому что ради меня шагнул с крыши? — Джон чуть не поморщился от горечи. — Да, Салли, мы были друзьями. К чему это говорите? — Если это так, то почему вы здесь? — Она окинула взглядом мрачную, стерильно-чистую, гнетущую комнату. — В 221Б... мне слишком больно, — устало ответил Джон. — Я не могу вернуться. Пока не могу. — Вы ведь все равно вините себя, не так ли? Джону показалось, что его со всей силы ударили кулаком. Даже Элла не проявляла такого понимания сути. — Но я виноват — это же очевидно, разве нет? Если бы не я, Шерлоку бы не пришлось прыгать. — Он сделал это не только ради вас, — резко, даже ядовито возразила Салли. — Но если бы и так — он сам принял такое решение. Не стану говорить, что у него был особый выбор, и я никогда не прощу себя за свой вклад в эту ситуацию, но... это не ваша вина. Вы больше, чем кто-либо... в него верили. Зачем вы себя наказываете? Джон чуть не засмеялся. Уроки вины и прощения от Салли Донован? А она мягко продолжила: — Как-то вы сказали мне, что вам не раз приходилось строить свою жизнь заново — после смерти отца, и когда вы получили ранение и вам пришлось оставить армию. Так почему сейчас по-другому? На этот раз Джон все же издал еле слышный смешок. — Человек может много раз воссоздавать себя, но лишь до того, как ему прострелят фундамент. — Но вы же никогда не сдаетесь. Не отказываетесь от борьбы, если выпали плохие карты. — Что? — Вы говорили это, когда учили меня прясть. Вы сказали, что всем в жизни приходится иметь дело с паршивыми комбинациями, но вы не из тех, кто отступает при первой же плохой раздаче. Вы сказали... сказали, что никогда не откажетесь от игры. Никогда не сдадитесь. Джон в ответ лишь покачал головой. — Это другое. — Нет, нисколько, — Салли подалась вперед, будто сократив расстояние, можно было донести до него слова с большей силой. — Я не отрицаю, что вам тяжело, Джон. Это действительно тяжело. Это ужасно. Это жутко и несправедливо, и мне очень жаль, что с вами такое случилось. Но вы — один из достойнейших людей, каких я только встречала, и сколько я вас знаю, вы всегда были живым воплощением девиза "никогда не сдавайся". Нечего и начинать. Джон уставился на нее. — Чтобы не сдаваться, нужно иметь, ради чего жить и работать. У меня ничего не осталось. Черт, да если бы я тогда не познакомился с Шерлоком, я бы не протянул и недели. Я был в очень сильной депрессии. Его слова Салли явно шокировали, но она не дала себя обескуражить. — Так найдите что-нибудь. Как насчет блога? — Какой смысл? Единственное, что в нем было стоящим, это описание наших расследований, а их больше не будет. — Почему? Станьте следующим консультирующим детективом — вы умный человек и долгое время... жили с Шерлоком. Наверняка чего-нибудь у него нахватались. — Джон покачал головой. — Или возьмите какие-нибудь из ваших прошлых дел и превратите их в рассказы. Оживите Шерлока, каким вы его знали. Покажите, что он был очень хорош. — Я не писатель, — возразил Джон. — Я завел блог лишь потому, что на этом настаивала моя психотерапевт, когда я вернулся из Афганистана. И только с появлением Шерлока из него стало получаться что-то более или менее интересное. А я? Превращать наши дела в рассказы о жизни? Вы сильно преувеличиваете мои таланты. Теперь уже Салли издала резкий смешок. — И снова, именно вы в свое время сказали мне — надо делать то, что должно. — Я уже не тот человек, который сказал вам эти слова, — устало ответил Джон. Он поставил на стол полупустую кружку и, потирая лоб, откинулся на спинку кресла. — Я ценю, что вы пытаетесь для меня сделать, но... — А как насчет вашего хобби, работы с деревом? Вам же нравится этим заниматься, и вы это знаете. У вас лицо начинает светиться, когда вы говорите об этом — и о том, как это занятие напоминает вам отца, и о том, как вы любите работать руками. — Да, мой отец. Он научил меня создавать вещи из дерева, а потом умер. Шерлок вдохновил, убедил меня снова этим заняться, и вот теперь он тоже лежит в могиле. Вы уговаривали меня взяться за веретена... вам лучше как следует поберечься. Совершенно очевидно, что рядом со мной находиться небезопасно. — Не смейте даже произносить такое, Джон Ватсон! — Он раскрыл глаза и осознал, что Салли стоит перед ним, практически нависает. — Я знаю, что вам больно, знаю, что вы горюете, но не смейте сдаваться! Шерлоку очень нравилось, что вы делаете вещи из дерева. Вы никогда не замечали, как он смотрел на вас, когда вы этим занимались? Он даже помогал вам на ремесленной ярмарке. Бога ради, он даже научился прядению шерсти, потому что решил, что вам это нравится. — Нет, Салли. Он просто терпел мое хобби. Мирился с ним. На ярмарке он помогал, потому что так нужно было для расследования. Прядение? Это просто было новое занятие, которому интересно было поучиться. — Вы ошибаетесь. Вы были его лучшим другом — и вероятно единственным человеком, который действительно его понимал, потому что бог знает, никто из нас не в состоянии был даже просто находиться с ним рядом больше пяти минут. Но даже я видела, что он старается быть вам хорошим другом, и он определенно доказал это три месяца назад в Бартсе, — Джон вздрогнул, а Салли продолжила: — Ему бы очень не понравилось, если бы вы вот так сейчас сдались. — Я не сдался, — Джон чувствовал ужасную усталость. — Я просто не могу найти себе хоть какое-то реальное применение. Когда я выхожу на улицу, половину времени за мной все еще таскаются журналисты — и как только вы опубликуете запись, станет еще хуже. Я не могу... я не могу встречаться с Грегом или миссис Хадсон, особенно сейчас. Я просто... мне надо... — Вам нужно сделать что-то, чтобы почтить его память. В груди Джона словно что-то чуть-чуть расслабилось. — Да. Салли присела перед ним на корточки. — Тогда просто подумайте... с вашими умениями, что бы вы могли сделать, чтобы Шерлок это оценил? Наверняка что-то должно быть. Он же не все время гонялся за преступниками, ведь так? Поищите, что бы вы могли сделать для него, а когда вы закончите, возможно, вы уже сможете сделать шаг к восстановлению вашей собственной жизни. Джон сидел, уставившись на свои руки, глубоко погрузившись в мысли — он вспоминал Шерлока, сидящего за микроскопом, вспоминал, как тот расхаживал по комнате, умело раскручивая пальцами веретено — подразумевалось, что последнее помогает ему думать, и к счастью, занятие не было таким громким, как... Джон резко втянул в себя воздух, и моргнув, поднял глаза на Салли. Та в ответ чуть ему улыбнулась. — Да, — выдохнула она. — Именно так... о чем бы вы ни подумали. Просто сделайте это. Салли похлопала его по руке и встала. — Я сделаю вам сэндвич, а потом пойду. — Нет, не беспокойтесь. Все в порядке. Мне надо кое над чем подумать, — Джон проводил ее до двери. — Спасибо... что принесли мне запись. Салли мгновение изучала его лицо и потом кивнула. — Скажем так, она напомнила мне, как бывают важны друзья. Уверены, что не хотите сэндвич? — Уверен. Спасибо... что зашли, Салли, — Джон закрыл за ней дверь и вернулся к дивану. Мысль о сэндвиче сразу же была позабыта. Ему многое, очень многое надо было обдумать, но, что важнее всего, он видел, по крайней мере, один способ снова вернуть себе друга. Может, Шерлок и погиб, но как насчет давней надежды Грега, что однажды он может стать хорошим человеком? Шерлок ведь превзошел все ожидания. И он никогда бы не простил Джону, если бы тот позволил этому дару — дару неизмеримой щедрости Шерлока, который искренне верил, что жизнь Джона стоит больше, чем его собственная — пропасть впустую. В одном Салли безусловно была права. Ему нужно найти себе дело. Он предпочитал этот способ решения проблем еще с самого детства и позволил себе его лишиться, когда потерял отца. Больше он этого не допустит, но ему требовалось нечто большее, чем снова делать мебель или вырезать веретена. Он хотел сделать нечто, что оценил бы сам Шерлок. То, что доставило бы ему удовольствие. И здесь был всего один возможный вариант, но зато идеальный. Для мастерства Джона это станет настоящим вызовом и заодно заставит его какое-то время сосредоточиться на... других вещах. Такой всепоглощающий проект — именно то, что ему сейчас требуется, и он сможет представлять, как бы Шерлок ему обрадовался — друг всегда любил учиться чему-то новому, а здесь получил бы шанс посмотреть для разнообразия, как чему-то учится доктор. Джон сделает для своего погибшего друга скрипку.