Wolf's Squad

      «Ты совершаешь ошибку, Алекс».       Картер пытался сосредоточиться на экране. В глазах плыло, символы родного языка казались чужими, еле узнаваемыми. Несмотря на хронический недосып, спать не хотелось. Мешали по большей части мысли. Они отвлекали всё сильнее, накатывая волнами и перекрывая дыхание. Подступающая паника приносила с собой отвратительный запах разложения, которым теперь, казалось, насквозь пропахло всё – хотя на самом деле никакого запаха и не было, тот остался далеко в порту, в комнате с распотрошённым трупом.       «Скажи, зачем оно тебе? Хочешь так же закончить? Или ещё хуже?»       Морда семьдесят четвёртого юнита моргала подбитой фарой глаза, смотря куда-то сквозь человека. Никуда эта фара, конечно же, не смотрела, а настоящая камера пряталась вообще в другом месте. Так сразу и не сообразишь, если не будешь знать, из какой выемки на тебя на самом деле глядят глаза машины.       Алекс вернулся к тому, с чего начал. Семьдесят четвёртый юнит был одним из пула основных «подо-зреваемых», которых Картер проверял в первую очередь. Из всех машин, патрулировавших прилегающую к порту территорию, эта выглядела наиболее перспективно: первый час от резни в порту бот шёл в нескольких метрах от маршрута беглеца и его преследователей. Однако дальше Алекса ждало разочарование. Сначала юнит отвлёкся на что-то в стороне от маршрута и в итоге оказавшееся «кучей хлама». Кроме пресловутого «хлама» в логах обнаружился ещё десяток подобных срабатываний разной степени значимости – и ни одно из них, конечно же, не превышало пресловутого «порога паранойи», за которым терминатор должен был забеспокоиться. После, совсем немного не доходя до места, где подстрелили предполагаемого зомбака, бот свернул вообще в другую сторону. Шансы, что их с беглецом траектории пересекались где-то дальше, сводились к нулю, а вот до…       Крис был прав: следователь из Алекса никакой. Ну так он и не на следователя учился, пусть в нынешние времена полицейские вынуждены были совмещать в себе всё и сразу. Хотя да, да, и ещё раз да: он должен был сразу же обратить внимание на ложное срабатывание, пусть даже машина сама пришла к выводу, что обозналась, и не стала докладывать о подозрениях.       Боты нередко ошибаются, особенно на больших расстояниях. Если время и поставленные задачи позволяют, патруль подходит ближе к потенциальным объектам интереса – после чего, как правило, быстро теряет этот самый «интерес». Да и пороги выводов у них настроены так, чтобы не отвлекаться попусту лишний раз и не поднимать тревогу из-за каждого ложного срабатывания, которых за сутки может быть до нескольких сотен, а порой и тысяч. Вот они и распознают потом бомжей как кучу тряпок, а киборгов – как металлический мусор… хотя в некоторых случаях с такой логикой сложно поспорить!       А ещё патрульный мог попросту не обратить должного внимания на беглеца, приняв того за простого прохожего, а то и вовсе не заметив. Естественно, ведь он не искал никого, у него и не стояло такой задачи! Когда командный центр объявил чрезвычайную ситуацию, не было времени искать причину драки – надо было побыстрее порт занять, раз такой шанс выпал. Штурмовым ботам пришёл приказ подтягиваться к месту событий, а остальным патрульным машинам со слабым вооружением или без него вообще – просто быть начеку и ловить бандитов, выглядящих как… ну, бандиты, как они обычно выглядят?       Судя по собранному словесному портрету, типичной целью зомбак не выглядел. Местная шпана не протезирована настолько; так, по мелочи, у кого кисть, у кого вся рука, у кого нога – на большее не хватит ни денег, ни умения их «шаманов». Но даже эти отморозки были в состоянии затеряться среди обычных прохожих так, что сходу и не отличишь. Одного бандита вообще на другом конце города выловили, и то потому что он неосторожно засветился перед береговой охраной. Думаете, по лицу вычислили? Да как же, того даже в базах не было! Точнее, был. Несколько десятков совпадений среди неопознанных лиц, счёт которых шёл на сотни тысяч. Иди разбери сходу, кто это. Незарегистрированный человек из низших слоёв общества или намеренно вычищающие свои данные отовсюду люди отдельных профессий? Просто иностранец, ещё не обозначенный в базе – или нелегальный мигрант? Криминальный элемент – или просто ошибка системы?       В конечном итоге, не стоило забывать, что машины – не люди. Да, они внимательнее людей, в их распоряжении больше вычислительных ресурсов, но в умении принимать адекватные ситуации решения в случайной обстановке они уступают людям. Машины могут долго вести себя почти разумно, а потом в один прекрасный момент взять – и отвернуть что-то, что надолго войдёт в сборник очередных баек «как мы провалили рейд из-за тупой железки». Возможно, техники найдут потом причину сбоя, смогут проследить цепочку выводов и отправить отчёт разработчикам. Толку? Всё равно обновления ждать придётся до следующей жизни, а до тех пор в инструкции операторов впишут очередной пункт, написанный чьей-то кровью.       Возможно, такой же сбой сейчас берёг Алекса, так активно нарывающегося на неприятности – как недалёкий пользователь, настойчиво тыкающий в кнопки, значения которых не понимает, и игнорирующий многочисленные предупреждения системы.       «Ты уверен, Алекс? Подумай ещё раз… пока не стало поздно звать на помощь».       Время близилось к вечеру, однако в цеху за стеной диагностической комнаты всё ещё было светло, доносились переговоры техников и визг инструментов – ремонтная станция работала круглосуточно.       Сцепив руки в замок и устроив на них подбородок, Картер продолжал сверлить взглядом экран, на котором, впрочем, всё равно ничего особенного не происходило уже минут двадцать как. Предыдущие часа три Алекс сидел и ждал, пока Харви подключит терминатора к системам, а потом – повторной расшифровки и конвертации данных за обозначенный период.       Чёртова система безопасности полицейских машин, чёрт знает в каком году разработанная и когда последний раз обновлявшаяся, в идеале имела благую цель максимально усложнить чтение данных на случай перехвата «третьими лицами». На практике же она усложняла доступ всем, кроме хакеров, которых у этих «третьих лиц» всегда было в достатке.       Харви клятвенно уверял, что у техников нет никаких легальных утилит, позволяющих хоть как-то об-легчить поиск по записям. Нелегальных тоже нет, не позволено. Дешифровка данных и их сведение – процедура утомительно долгая, автоматизация минимальная, вынуждающая сидеть в компании техника и мониторить весь процесс извлечения информации с уныло гудящей жестянки. А после придётся сидеть и отсматривать весь материал вручную на морально устаревшей машине с максимально неудобным интерфейсом, непонятно на кого рассчитанным.       Хорошо хоть круг поисков сузился до более-менее конкретного промежутка: не более двух часов по-сле начала перестрелки в порту, скорее всего – и того меньше. Два часа – не сутки, можно и так просмотреть, большую часть времени созерцая полузаброшенные улицы близ порта, набившую оскомину набережную и раз-дражающе бесконечный ливень. Дождь шёл непроглядной стеной, похожей на сплошные вертикальные помехи, в которых Алекс пытался разглядеть… что-то.       «Ты хотя бы представляешь, что именно ищешь?»       Хлопнула дверь, полутёмное помещение залил яркий свет из коридора. В дверном проёме нарисовался Коллинз – в заляпанном масляными пятнами рабочем комбинезоне и с грязноватой кружкой в руках. От кружки ещё шёл пар: свежее.       Оценив круги под глазами копа, техник сочувственно цокнул:       – Спать не пробовал?       В ответ Алекс утомлённо покачал головой: понадобится – поспит и тут, на дырявом матрасе в углу подсобки, не впервой ночевать где придётся.       Харви тяжело вздохнул. Выгнать этого дурного ради его же блага не представлялось возможным. Все те качества Алекса, которые Харви уважал в школьные годы, теперь не вызывали ничего, кроме жалостливого сочувствия и раздражения. Коллинз нутром чуял, что рано или поздно именно эти качества успешно загонят его товарища в могилу. Да он и без них сам успешно себя убивает: даже курить бросить не в состоянии! С другой стороны, и правда, зачем отказывать себе в мелкой слабости, если не можешь гарантировать, что доживёшь хотя бы до следующего месяца, спасибо криминальной обстановке. Однако Алекс, казалось, делал всё, чтобы ещё больше сократить возможный срок жизни.       Прикрыв за собой дверь, Харви аккуратно пробрался по заставленной каморке.       – Как успехи?       – Да никак, – Алекс бессильно растянулся в жалобно скрипнувшем кресле, не отводя воспалённые глаза от экрана. – Полчаса отсмотрел на медленной. Осталось ещё полтора.       Выудив из-под горы коробок и хлама второй стул, Харви подсел рядом.       – Алекс, поговорить надо. Только серьёзно. Ты правда ищешь военного церебрала?       – И кто тебе такое сказал? – с нескрываемым сарказмом поинтересовался Картер. – Нет, конечно! Ну камон, Харви, об этом уже все знают. Давай только трагедию из этого делать не будем, мне нравоучений Криса хватило. Я не знаю, церебрал ли это, не говоря уже о том, военный ли…       – Это неликвид, это даже ваш шеф признал.       – В курсе. Рад за него, – процедил Алекс. – Что-нибудь ещё сказал?       – Приказал уничтожить все записи, которые есть от того дня. Так что… – Харви показал на распо-трошённого бота, подключённого к терминалу: – Досмотришь – и я удаляю.       Алекс кивнул, стараясь не смотреть на запрятанный под проводами стик, подключённый к аппаратуре и незаметно пишущий содержимое экрана диагностики. На большее технических познаний не хватило, но лучше такой бэкап, чем никакого вообще. Особенно если кто-то неведомый уже хозяйничал в их системах, будто у себя дома, вытирая цифровые следы беглеца наперегонки с инспектором Скоттом, решившим прикрыть себе задницу.       – Скажи мне, Алекс, зачем тебе это? Тебе работы мало? Хочется выслужиться перед федеральными властями или международниками?       – Нет, чёрт подери, на диковинную животинку хочу полюбоваться! Харви, только ты не начинай, я знаю, что делаю!       «Нихрена ты, Алекс, не знаешь».       – Я не буду тебя отговаривать, бесполезно, – проговорил Харви с укоризной. – Я показать тебе хотел кое-что, – техник выудил из кармана комбинезона помятые старые инфо-очки и протянул их другу: – На, глянь.       Поставив видеопоток на паузу, Картер с неохотой надел неудобный, чужой девайс. Несколько секунд загрузки, настройка на его зрачки. Перед глазами расплылась строка ввода, нависнув над столом. Изображение немного сбоило, разрушая хрупкую иллюзию, будто интерфейс существует в реальном мире, а не нарисован невидимыми лучами прямо на сетчатке. Очки были старые, явно не те, которыми техник пользовался обычно: цифры на краю обзора недвусмысленно намекали, что система не обновлялась много лет как, не может даже к Сети подключиться.       Не с первого раза удалось вызвать визуальную клавиатуру, спроецировав ту на край стола. Спустя несколько неловких попыток потыкать по кнопкам, видимым сейчас ему одному, до Алекса дошло, что интерфейс попросту не отслеживает движения рук. Всё надо было делать одними глазами, нажимать на кнопки ими же. Неудобно.       – Откуда ты это дерьмо выкопал? Ему лет сто, наверное.       – Отцовские взял, – буркнул Харви. – Ему всё равно уже не пригодится.       Алекс кисло вздохнул; вроде сколько лет прошло, а Коллинз-младший будто всё никак не мог смириться с потерей. Самому Алексу трудно это было понять в полной мере: своего отца он знать не знал. Разве что со слов матери, плетущей какие-то байки, верилось в которые с трудом. Больше кроме неё никого у него и не было. Стандартная, в общем-то, история для последних поколений – как бы паршиво ни было, радуйся, что у тебя хоть кто-то живой и что растёшь не в гетто среди отбросов, нынешних и будущих преступников.       Картер поморгал, пытаясь сосредоточить взгляд на плавающей строке.       – Пароль не подскажешь?       – Склад, – уклончиво ответил Харви. – Ну… ты понял.       – Да, понял.       Конечно же «склад» был не совсем «складом», а так – кучей букв и цифр, выбитых над бункером, который маленькие тогда ещё детишки приняли за склад. Хорошо ещё хоть не подорвались ни на чём, а то пару лет спустя сапёрные боты извлекли и подорвали в тех местах не одну тонну тротилового эквивалента. Наследие войны казалось таким мирным, безмятежным, безопасным… если не считать несколько сухих скелетов в истлевшей форме. Однако смерть тогда тоже казалась чем-то далёким, даже происходя каждый день по соседству. Заботливо обглоданные фауной и поросшие флорой трупы не ассоциировались с когда-то живыми людьми. Тем более не было и мысли о возможности присоединиться к ним. Дети просто лазили по заброшенным руинам, чувствуя себя чуть ли не исследователями забытой цивилизации, ещё не осознавая в полной мере масштаб трагедии, стоящей за этими обломками.       Загрузка наконец прошла. На десктопе, криво лёгшем на край стола, лежала стопка файлов.       – Это что? – спросил Алекс через несколько секунд изучения заголовков архива.       – Компромат на тебя, – кисло пошутил Харви, отхлёбывая чай. – И на меня заодно. Скопируй себе на память. Или удали после ознакомления, если всё-таки одумаешься. Вернёшь очки, как закончишь – я форматну их под ноль. Там всё равно ничего важного уже давно нет.       – Спасибо, конечно, – растерянно пробормотал Алекс, снимая девайс и поднимая взгляд на Харви, – но… нахрена? Ты же понимаешь, что это должностное нарушение?       – Можешь на меня донести.       – И попасть под раздачу самому? Нет, спасибо.       – Если так беспокоишься о своей шкуре, зачем лезешь в открытый электрический шкаф?       – Если тебя это так волнует, зачем даёшь мне от него ключи?       – А то ты сам не можешь их запросить, «абсолютно законно», – передразнил Харви нервно. – Алекс, дружище. Я останавливать тебя не буду. Просто хочу напомнить, что мы всё ещё друзья, какую бы херню ты ни творил. И пожалуйста, в следующий раз прячь стики лучше, а то вдруг это замечу не только я, а ты так и не узнаешь, кто на тебя настучал.       Заметив возмущённо-недоумённое выражение лица Алекса, Харви прыснул.       – Чего так на меня смотришь? Самым умным себя считал?       – Откуда ты…       – Ты, видимо, позавчера тоже решил, что если никто не вытащил торчащий у всех на виду стик, то ни-кто его и не заметил? Я сначала подумал, что это я сам забыл. Потом посмотрел содержимое – и положил на место. Пусть думают, что это мой, рабочий.       Алекс закрыл лицо руками. От усталости он даже не знал, злиться ему или смеяться над собственной глупостью. Это были какие-то неправильные, смешанные чувства, выбивающие почву из-под ног, как хорошая подсечка на тренировке в кадетском корпусе. Картер просто не знал, что ему думать, да и мыслей-то толком не было – разбежались, как насекомые от включённого света.       – Между нами, Алекс. Я не хочу, чтобы тебя убили, или чтобы с тобой приключилось ещё что-то. Никто не хочет. Ни я, ни Крис, ни другие. Мы не на складе, если ты понимаешь, о чём я.       Нет. На складе. На гигантском складе, всё ещё полном готовых взорваться боеприпасов, с чужими скелетами под ногами и своими – в шкафах. Только уходить из этого бункера некуда, и за его порогом минное поле, и другие надгробия войны, среди которых шастают падальщики, а где-то рядом в темноте спряталось чудовище из сказок, которые ты слышал ещё ребёнком.       Действительно ли ты хочешь найти на этой записи то, что ищешь? И что ты будешь делать с этой информацией, если она подтвердится?       – Кто-то уже обратил на тебя внимание. И это не Мэтт, не наши безопасники. Да ты и сам знаешь, наверное, что я тебе тут рассказываю…       – Я понял, что ты хочешь сказать. Это или наш неликвид, или кто-то из его соратников, если таковые есть. Если их там не целая ячейка, – пробормотал Алекс, вспомнив недавний разговор с Крисом.       – Да. И если кто-то из них решит, что ты доставляешь слишком много проблем…       – Харви, при желании и шпана портовая может подкараулить и убить, им даже особого повода для этого не нужно. Про Синдикат я молчу, у них срока давности вообще ни для кого нет. Не говоря уже о том, что меня могут пристрелить на следующем же задании, а то и вовсе у собственной двери. У нас «бесконечное военное положение», как это называет Мэтт. И я об этом всём знал, когда шёл на службу…       Алекс говорил уверенно, но в этот момент им обоим было очевидно, что он пытается убедить сам себя. Знать и понимать – вещи, разные настолько же, насколько распознать цель – и понять, кто перед тобой. Можешь этого не замечать, можешь этого не ценить, но у тебя всегда есть те, кто прикроет тебе спину. Полиция защищает своих, насколько может. Особенно теперь, когда они негласно оказались по разные стороны баррикад со властью, которая тоже практически ничего не решает. Растущие в загнивающем заживо мире без будущего, новые поколения пойдут скорее в криминал, в госсектор или в бизнес, насквозь тем же криминалом пронизанные. Это давно стало практически нормой, а тех, для кого это нормой не было, с каждым годом становится всё меньше.       Инспектор Скотт прав – это бесконечное осадное положение в уже давно проигранной войне, в которой ты один не решаешь ничего. Выучи уже свою беспомощность – и сиди спокойно.       – Думай как хочешь, Алекс.       Харви хлопнул по плечу, ненадолго задержав руку, будто пытаясь удержать от необдуманных решений. Проблема лишь в том, что решение было обдуманным и окончательным, и несмотря на все сомнения, отступать Алекс не собирался.       – Что бы ты ни решил, желаю тебе удачи. Давай, ищи своего «призрака», я пойду работать.       – Ты сегодня в ночную?       – Да. И напоминаю, что до утра я должен удалить записи с этого мусорного ведра.       – Понял тебя.       Скрип. Полоска света из коридора осветила помещение и снова схлопнулась, оставив Алекса наедине с аппаратурой и вскрытой башкой терминатора. Картер потёр лицо руками, пытаясь собраться с мыслями. Кинул взгляд на равнодушно моргающего фарами терминатора. На просвет у двери. На вентиляцию под потолком.       Снова на экран и укоризненно зависшую на нём обычную строку ввода, мигающую курсором.       Признайся себе честно, ты просто хочешь ощутить хоть какой-то контроль над ситуацией? Ну положим, изловишь ты чужестранца, устроившего бойню в порту. Положим, это действительно военный церебрал, действительно военный преступник. Это хоть что-то решит? Нет бы сказать спасибо за помощь, которую он случайно вам оказал – и отпустить с миром; пускай идёт, куда хочет, если он вообще чего-либо ещё хочет. Но нет, Алекс, тебе приспичило чисто из протеста расследовать дело, которое все пытаются замести под ковёр и забыть как страшный сон. Только ты делаешь вид, будто не понимаешь, почему никто не хочет связываться с отголосками войны.       «Никому не нужны рецидивы, не говоря уже о технологиях, которые слишком сложно контролировать и которые могут ударить по всем, если их не запретить вовремя. С генными экспериментами тоже не цацкались!»       Вот только генные эксперименты хотя бы не были людьми изначально. И то, какую-то часть этих достижений биотеха сейчас иди ищи по всей нарушенной экосистеме планеты, надеясь, что оставшаяся флора и фауна выжила плохо адаптированных к дикой жизни гибридов, а не наоборот. Кто-нибудь целенаправленно их отлавливал? Так, для виду, разве что. Жрать что-то надо, отогнали от плантаций, на том и успокоились.       Или вот, например, та же ядерная боеголовка – опаснее некуда. Так нет же – и после третьего потопа люди всё ещё сидели на оружейной горе и размахивали ей, как обезьяна автоматом. Даже очередная попытка всеобщей демилитаризации не помогла. Не то чтобы очень и старались, впрочем, иначе бы локальные очаги в Старом Свете давно бы уже затушили, а не оставили тлеть в ожидании Четвёртой Мировой.       Зато на военных церебралов устроили прям показательную охоту.       Начистоту говоря, Алекс слабо верил в те байки, что рассказывали про этих биороботов. У человеческого тела, даже протезированного, есть свой предел возможностей, ставящий под вопрос большую часть мифов, тем более если речь идёт только об импланте в голове. Любой обычный киборг может рассказать, насколько преувеличена эффективность и опасность протезов, и о том, как люди без аугментики верят в её всемогущество и боятся, по сути, инвалидов. Да, боевые протезы, особенно вкупе с экзоскелетами, расширяют возможности в разы, но всё равно всё не настолько драматично, как представляют это себе обыватели. В случае церебралов же дело часто ограничивалось единственным имплантом в одном из наиболее хрупких органов – мозгу.       Не может же от них исходить столько угрозы, сколько её рисуют? Единственное, что вызывает реальный ужас – неиллюзорная перспектива оказаться на их месте. Достаточно разок полюбоваться на экземпляры в Синдикате. Или просто посмотреть какое-нибудь видео…       Во рту снова стало кисло. Алекс сглотнул, пытаясь проглотить подкатывающую тошноту. Хорошо хоть блевать было уже нечем. Оставалось утешать себя мыслью, что Крис прав, и тот бедняга, скорее всего, и правда был «мёртв дольше, чем ты думаешь».       Как, скорее всего, и «призрак», которого Алекс искал.       «К ним проще относиться как к движущимся трупам», – это можно было понять. Так проще выстрелить, не раздумывая. Точно так же, как не размышляешь, стреляя по портовой швали: ты слишком хорошо знаешь, что те творят, чтобы испытывать к ним человеческое сострадание – только такую же человеческую ненависть.       Но здесь Алекс не знал ничего, кроме мешанины невнятных мифов, один на поверку абсурднее другого. С другой стороны, холодящие душу истории про военных марионеток тоже не на пустом месте появились, иначе бы не поднялось столько шуму, их не начали бы преследовать после войны, не объявили бы охоту на полное истребление – независимо от этнического происхождения и стороны конфликта, от преступлений и подвигов. Говорили, некоторых церебралов пытались защищать и укрывать – обычно родственники и сослуживцы этих машин, а порой и просто неравнодушные. Тогда же вышла директива, предусматривающая наказание вплоть до смертной казни за попытку скрыть у себя «неликвида».       Она действовала до сих пор. За «кустарных» доставалось не так сильно – больше за их изготовление и использование, чем за помощь. Но в инструкциях всех силовых структур до сих пор висело предписание крутить в случае любых подозрений и открывать огонь при оказании сопротивления. Разбираться потом будете, не хватало ещё терять людей, если какая-нибудь особо умная тварь решит прикинуться «ручной работой». Помимо оставшихся в живых неликвидов и криминала, была ещё серая зона: относительно легальные, так называемые «медицинские» случаи. Таким жить дозволялось, однако им нельзя было без сопровождения покидать территорию специальных учреждений, за пределами которой на них распространялись всё те же правила.       А если у только что пристреленного трупа не дай бог обнаружат военный имплант, с тем, кто его укрывал, долго цацкаться не будут – как ни оправдывайся. Хранить склад наркотиков или нелегального оружия было и то безопаснее. Да что там – что угодно было безопаснее!       С точки зрения Алекса, не заставшего военных церебралов вживую и видевшего только синдикатских калек, это казалось паранойей, раздутой до в прямом смысле планетарного масштаба. Столько во всём мире проблем, одна страшнее другой…       С третьей стороны, инспектор Скотт сталкивался с этими биомашинами лично. После этого у Мэттью половина кишок протезирована. Скотт неохотно говорил на этот счёт сам, но о прошлом ликвидатора знали все. Как и об операции по зачистке последнего оплота военных марионеток, несмотря на какой-то статус сек-ретности. Какая там секретность, ради бога, если всех выживших участников представили к международной награде!       Как-то раз Скотт признался, что хотел бы вышвырнуть эту клятую медаль к чёрту, вместе со всеми своими воспоминаниями о зачистке. Хуже было разве что на войне, когда эти чудовища служили с ними в одних рядах, по все стороны баррикад, как нечто само собой разумеющееся. Они тоже вынесли свои уроки из военных действий. Они умеют работать организованно, отслеживать чужие передвижения и использовать весь арсенал оружия и техники в их распоряжении, с эффективностью, которая обычным киборгам и не снилась.       Хотите их ловить – ловите поодиночке и голыми руками. Наводите помехи, мешающие в первую очередь вам самим и вашей технике. Вырубайте электричество, закидывайте электромагнитными импульсами, выводящими из строя и вашу собственную аппаратуру, если та окажется в радиусе поражения. Но стоит только сунуться к обезвреженному телу, бьющемуся в конвульсиях – и вы сполна получите от его товарищей, в том числе и сидящих за тысячи километров: не только вы пользуетесь дистанционной связью, без которой вас самих перебьют, как слепых котят в темноте.       А ты хочешь лезть в одиночку, без оружия, безо всего, за зверем, который может привести прямо в логово стаи. Ты просто хочешь прикоснуться к тому, о чём слышал только в противоречивых сказках о монстрах, приходящих из ниоткуда… иногда всё, что тем было нужно – убежище до следующего утра. Вот только мало кто захочет связываться с таким посетителем, а уж тем более получить обвинение в укрывательстве особо опасной твари, подлежащей немедленной ликвидации.       На экране вопросительно моргала строка ввода, как бы спрашивая: ну, дальше-то что?..       «Оно тебя убьёт, Алекс». › Продолжить.       В глубине души Картер надеялся ничего сегодня не найти. Махнуть рукой, пусть и сожалея об упущенном шансе и потерянных неделях на поиски. Да хотя бы просто нормально отоспаться, не пытаясь работать как машина, сутками напролёт…       Однако этой робкой надежде не суждено было сбыться.       Алекс уже начал клевать носом в стол, когда краем глаза заметил какие-то изменения в дождевых по-мехах на записи. В поле зрения терминатора, бредущего мимо полуразрушенной магистрали, что-то нарисовалось. Бот остановился, сканируя набережную, после чего свернул и начал спускаться по расколотым плитам набережной, к бетонным подпоркам у воды.       Протерев слипающиеся глаза, Алекс надвинул наушники обратно, врубил отображение вспомогательных данных и уставился в видеопоток.       По правую сторону вырастали здания, по левую – плескались волны. На таймере было 8:14 – прошло около часа с начала перестрелки в порту. Семьдесят четвёртый юнит уверенно пёр к намеченной цели: еле заметному силуэту, разглядеть который с такого расстояния можно было только с увеличением и подсветкой. Силуэт тоже двигался, что с выводом про «кучу хлама» не коррелировало никак – более того, очертания очевидно принадлежали человеку.       Тот сильно хромал на одну ногу, при ходьбе опираясь на оказывающиеся рядом обломки. Через несколько метров он вдруг покачнулся и начал падать. Тут же привалился к стене и медленно сполз по ней, сев на колени.       Судя по обильно полившим логам выводов, патрульный сперва принял цель за раненого. Пришедшую повестку терминатор проигнорировал в упор. Конечно же! Штурмового вооружения у бота нет – гуляй дальше; похожих на бандитов людей не видно, а раненый субъект никаким образом не может быть связан с потасовкой в порту в паре миль отсюда! Боже, ну почему эти машины всё ещё такие тупые? Подумать только, и этим вёдрам помоев доверяют принимать решение о стрельбе по живым мишеням!       Но похоже, это было именно то, что Алекс искал и так глупо пропустил в первый раз. Более того, если это оно… оно действительно не выглядит угрожающе.       Похож на самого обычного человека. На первый взгляд даже не скажешь, что с ним что-то не так.       Грохот ливня на записи стоял такой, что пришлось скрутить звук. Доносившееся издалека пронзительное завывание сирен превратилось в протяжный раздражающий писк, под который патрульный терминатор неспешно спускался к цели. Приближающегося бота киборг не замечал, да и смотрел чуть ли не в грязь. По мере приближения можно было разобрать и детали: мужчина средних лет, в грязных куртке и джинсах, с очевидно протезированными руками – те стало видно в первую очередь, ещё до того, как системы терминатора подсветили протезы…       Сканеры выхватывали один за другим очертания аугментации, не находя никакой внешней органики кроме волос и содранной до металла кожи. Проще было спросить, что у этого типа не протезировано. По отдельности каждая деталь вряд ли вызывала бы вопросы, даже черепные пластины – да сколько людей с такими ходят, порой заменяют вообще весь череп. Даже туловище походило не то на броню, не то на компактный экзоскелет, который удалось упрятать под одежду, и само по себе не привлекало внимания. Однако в целом выглядело действительно странно, будто этот человек был целиком из металла и пластика.       Заметив подошедшую машину, киборг встрепенулся. Медленно поднял голову – и замер практически неподвижно, уставившись на патрульного бота.       Картер поставил воспроизведение на паузу. Рябящая от дождя картинка замерла, выхватив наиболее чёткий кадр, когда камеры терминатора сфокусировались на цели.       Вымокший, обильно перепачканный в грязи и крови, мужчина смотрел прямо в камеру с каким-то странным выражением лица. Их «призрак» был именно таким, каким его описывали свидетели: некрупный, темноволосый, лет тридцати-сорока на вид, очевидно европейской внешности. Через треть лица тянулся, стекая на шею, здоровенный разрез. Несмотря на обилие крови, разрез не кровил сам. Нечему там было кровить: и кожа, и нечто, напоминающее мышечную имитацию, были вспороты, открывая под собой голую механику там, где той быть не должно в принципе. Как минимум, не в таком количестве и не с очертаниями трубок там, где у обычных людей сонная артерия.       Да не может же у него быть протезировано вообще всё?..       Кадр назад, кадр вперёд, несколько кадров вперёд. Человек на записи не моргал, никак не пытался защититься от дождя и брызг, а его глаза не двигались в естественной для людей манере изучать объект, на который смотрят. Он вообще не шевелился и, судя по всему, не дышал – хотя оценить последнее визуально было довольно сложно из-за паршивого освещения и качества записи в целом. Одно можно было сказать наверняка: человек так вести себя не должен. Физически не сможет, даже с протезами вместо глаз и целиком заменённой дыхательной системой. И ощущение от этого взгляда было неприятное, мерзкое: как будто на тебя смотрит покойник, которому не закрыли глаза… или машина в человеческой оболочке, беззвучно просчитывающая, как устранить препятствие.       Терминатор пребывал в замешательстве, пытаясь сделать верный вывод между противоречащими друг другу входными данными. Визуально объект походил на человека и поначалу вёл себя соответственно. Лицо распознаётся как человеческое. По базам данных не проходит, ни один запрос не возвращает убедительного результата. На бомжа, однако, не похож: на них столько аугментики не бывает – а на ком вообще бывает! – да и одежда хоть старая и потрёпанная, но явно не на помойке подобранная, и выглядит слишком «нетипично» для жителей дна.       А остальные системы тем временем сообщают, что никаких признаков жизни не обнаружено. Количество обнаруженной органики – меньше допустимого порога для принятия объекта за живой. Тепловыделение скорее соответствует роботу, чем сильно протезированному киборгу. И вообще – объект не двигается, не дышит, не моргает и не делает ничего, по чему можно было бы идентифицировать его как живое существо. Будь это церебрал – подавал бы хоть какие-то признаки жизни; в конечном итоге, биологически эти зомбаки всё ещё живые.       Поколебавшись несколько секунд, терминатор наконец пришёл к глубокомысленному выводу, что это просто металлический хлам или кукла какая – и предсказуемо потерял интерес к цели, ещё раз доказав отсутствие какого бы то ни было интеллекта.       Ну конечно, чего ещё ждать от тупого ведра! Даже церебрал, и тот поступил разумнее: прикинулся мусорным баком, поставив на то, что патрульный бот обознается, как и положено железке, «мозги» которой настраивали какие-то дегенераты!       Сон как рукой сняло. Сомнений не оставалось: это его клиент. Теперь на руках у Картера был не просто словесный портрет «немца» и мутные догадки, а практически все входные данные о внешности беглеца, и частично – о его аугментации. Последняя вызывала закономерные вопросы.       Алекс был заголовочно знаком с подобными разработками, точнее, общими сведениями о них, по большей части приостановленных или вообще прикрытых – в основном за внезапными санкциями против этой отрасли в целом. Запихать человеческие потроха и мозги в целиком искусственную оболочку было проблемно, но в целом возможно. Врачи, правда, утверждали, что долго и счастливо жить такой пациент не будет. Вот только когда это было-то! Алекс тогда ещё пешком под стол ходил, а срок жизни уже тогда оценивался почти в год – и это в полевых условиях!       Другое дело, без протезирования мозгов в этом случае не обойтись, как их ни крути – если хочется, чтобы эти мозги в банке хоть что-то были в состоянии со своим телом делать. А это уже пахло серьёзными нарушениями Конвенции, на которые в здравом уме мало кто пойдёт, если не хочется нажить себе проблемы со всем миром разом. Даже террористам и синдикатским упырям такое даром не сдалось; они штамповали зомбаков попроще – «одноразовых», как известное изделие. Связываться же с боевой аугментикой такого уровня – это нужны ресурсы, которых у них попросту нет: даже нелегально добыть можно далеко не всё.       Разве что AEON… да нет, это же бред полный. Эти черти первыми бы тут объявились, обнаружив у себя утечку. Если здесь до сих пор не нарисовался их спецназ, протезированный под стать этому мужику на записи, только вооружённый до зубов и с парочкой современных керберов – значит, они тут ни при делах, ни в каком качестве. Вряд ли они всё ещё ведут запрещённые разработки, за такое даже им бы влетело по первое число, невзирая на влияние. Да и зачем им военный церебрал, ещё и в полном боекомплекте, будто сошедший с агиток военного времени?       Самую же первую версию про «робота», Алекс отмёл ещё раньше, немного пошуршав по Сети. Наведшая несколько лет назад шороху в желтушных газетах тема быстро заглохла, продолжения так и не по-лучив, да и вряд ли имела хоть какое-то отношение к происходящему. Разве что совсем фантастическое, как какой-нибудь доисторический фильм, и настолько же несуразное.       Резак, будь он неладен, высказал посреди потока ругани одну разумную мысль: церебрала от бота отличить можно. На долгом интервале оба себя выдадут, но каждый по-своему. За ботами вообще далеко ходить не надо: наглядный пример как раз мирно моргал фарами в полуметре от собирающегося Алекса, а сам Картер мысленно пытался переложить на эту консервную банку вину за собственный же непрофессионализм, стоивший ему двух недель без сна.       Всегда приятнее думать, что это не ты тупее машины, а наоборот, даже если вы стоите друг друга!       Упрятав в карман приятельские очки и чуть снова не позабыв стик в аппаратуре, Алекс вывалился из подсобки в технический зал, на ходу надевая куртку. Раздававшиеся из зала громкий визг инструментов и стальной скрежет сначала стали громче, буквально хлынув в отвыкшие уши, но уже пару решительных шагов спустя прекратились.       – Закончил уже? – окликнул Харви, выглядывая из-под навеса ремонтной платформы.       – Ага. Можешь тереть.       – Нашёл что-то – или всё-таки спать пошёл?       – Да, – немного невпопад ответил Алекс, направляясь к выходу со станции.       Да на оба вопроса. Прежде чем идти дальше, ему всё-таки не помешало бы отоспаться. И, желательно, дома, а не на работе и не на станции.       – Ну удачи, – донеслось в спину. – Береги себя там.       «Ещё можно повернуть назад».       Нет. Не теперь, когда он всего в нескольких шагах от разгадки. Он должен узнать, с чем имеет дело, желательно – до того, как им самим заинтересуются уже вплотную.       Он просто не может упустить такой шанс.