Из огня, да ...

      Зов. Голос, зовущий, умоляющий и приказывающий вернуться в море, в Бездну, во тьму забвения. Все канмусу слышат этот Голос, но никто не понимает, что он значит… никто… или почти никто.       Кага очередной раз проснулась в холодном поту. Опять этот сон. Нет, не сон — опять кошмар, и самое страшное в том, что она знает точно: тёмные видения, приходящие по ночам, не вымысел — это её прошлое. Девушка зябко повела плечами и обхватила себя руками. Многие канмусу помнят гибель «своих» кораблей, мало кто в этом сознаётся, но если умеешь видеть, то поймёшь. Впрочем, некоторые даже и не скрывают этого. Кага вспомнила ненавидящий взгляд Невады, направленный на флаг США, и вздохнула. Счастливые, они помнят только это. Сколько можно ещё держать в себе ту жуткую тайну, что мучает ночами уже который месяц? А имеет ли она право рассказать о ней? Ведь пока об Истине знает только она, другие девочки не будут мучиться при принятии решений, не будут всматриваться в лица Глубинных, страшась увидеть в них знакомые черты. Кага зажмурилась и помотала головой. Нет, нельзя говорить, но как же это больно, вот так страдать в одиночестве.       Впрочем, в последнее время стало намного легче. Коля, Коленька, Николай — вот кто заполнил ледяную пустоту в сердце. Он и Акаги — самые родные люди. Одно их присутствие способно отодвинуть ту пелену отчаянья, что подкатывает время от времени. Отодвинуть, но не развеять. А ночами приходят кошмары, сны, наполненные болью, безнадёжностью и желанием вернуться. Приходят и мучают, терзают до тех пор, пока не проснёшься с бешено бьющимся сердцем и криком, рвущимся из груди. Кага научилась жить с этим, научилась не будить соседей по дому своими криками по ночам, вот и сейчас сдержалась. Слава богам, снова справилась, не зашлась в надрывном крике, не перебудила всех вокруг, а особенно Его. Девушка перевела дух и украдкой посмотрела на кровать. Акаги, подруга, сестра и соперница в любви. До сих пор непривычно и дико вспомнить, как они делили любимого мужчину. Воспоминания вызвали лёгкую улыбку, тут же, впрочем, пропавшую. Да уж, поделили. Вот он, лежит между ней и Акаги, дорогой и нежно любимый, лежит и… внимательно и очень серьёзно смотрит в лицо.       — Знаешь, дорогая, у меня закрадываются смутные подозрения, переходящие в железобетонную уверенность, — слова были сказаны как бы в шутку, но вот глаза парня были абсолютно серьёзны.       — Ой, ты не спишь? Я тебя разбудила? Прости-прости, мне просто плохой сон приснился…       — Хватит, остановись, пожалуйста, милая, прежде чем ты начнёшь притворяться, знай, что я сплю очень чутко и точно знаю, сколько раз тебе этот «плохой» сон снился. Знаешь, я не хочу на тебя давить, но видеть, как ты каждую ночь мучаешься, это выше моих сил.       — Но, — Кага колебалась, с одной стороны, поделиться хотелось нестерпимо, но имеет ли она право на это? Как отреагирует Коля, узнав что…       — Давай-ка рассказывай, — рука парня нежно обняла девушку за плечи.       Прикосновение, нежное, но в то же время сильное и такое тёплое оказалось последней каплей, Кага прижалась к мужскому плечу поплотнее и начала свой рассказ.       С каждым словом лицо Николая становилось всё серьёзней и серьёзней. Такого он не мог предположить даже в самых своих страшных кошмарах. Да что это за мир такой, подумалось ему, мир, обречённый на вечную войну, мир, где потерянные в бою друзья не покоятся с миром, простите за тавтологию, а становятся врагами? В то же время убивающие твоих друзей враги, убитые тобой, имеют все шансы стать канмусу и сражаться плечом к плечу с тобой против тех кто был когда-то их союзниками. Странный и страшный круговорот. И самое главное — они ведь ничего не помнят, никто из них, только Кага по странной случайности помнит это. Парень восхитился мужеству подруги, всё-таки, носить в себе такое знание и при этом продолжать сражаться — это подвиг, без дураков.       Кага выговорилась и затихла. Как ни странно, ей вдруг стало так легко, как будто с плеч сняли тяжёлый камень размером с гору Фудзи. Впрочем, может, так оно и было? Девушка почувствовала укол совести — всё-таки не сдержалась, свалила всё на другого, но взглянув в лицо любимого, странным образом успокоилась. Она вздохнула и только теперь обратила внимание на тихие всхлипы с другой стороны кровати — там горько рыдала Акаги. Вопрос рассказывать или нет тайну подруге отпал сам собой. Кага бросилась к ней, и, крепко обнявшись, девушки зарыдали уже на пару.       Колька сидел на краю кровати. Извечный вопрос «что делать?» бился в голове. Хотелось просто и без затей нажраться, потом пойти в город и разбить пару-тройку не понравившихся рож. Затем устроить драку с патрулём, заработать звиздюлей и с чистой совестью отправиться на губу. Увы, но метод, не дававший осечек в прошлом, тут совершенно не годился. Вот был бы здесь командир, он бы придумал что-нибудь. Увы, с тех пор, как Пашка взошёл на борт того странного чёрного корабля, о нём не было ни слуху, ни духу. И когда он вернётся, неизвестно. Единственное, в чём парень был уверен точно: раз командир сказал что вернётся — значит, вернётся. А значит, будем держать оборону и ждать, больше ничего на ум всё равно не приходит. Парень вздохнул и повернулся к рыдающим подругам, его ждала впереди долгая ночь…       Нагато прочно обосновалась за столом и уплетала борщ. Поразительно, насколько вкусные супы в этой русской кухне, подумалось ей. Быстро опустошив тарелку, она требовательно протянула пустую посуду повару, требуя добавку. Повар, вернее, повариха, красивая сереброволосая девушка, недоверчиво хмыкнула, но тарелку взяла.       — Деточка, а ты не лопнешь? Уже третья порция, — с сомнением спросила она.       — А ты налей и отойди, — голос Нагато был твёрд и решителен.       Ганя, а это именно она подсадила японку на блюда гайдзинов, покачала головой, но добавки налила. Спорить с Нагато было себе дороже. Борща-то не жалко, но вот куда, в таком случае, в неё макароны по-флотски и компот влезут? Вот ведь как получилось, девушки, вначале не особо ладившие между собой, неожиданно сдружились. Исчезновение Павла сблизило их так, как может сблизить только общая беда. Обе тосковали по одному человеку, обе верили, что когда-нибудь он вернётся, вот только когда придёт это «когда-нибудь»?       Девчата и сами не заметили, как стали подругами. Сначала были только холодные приветствия, потом, незаметно для них самих, разговоры о Павле, ну и результат — Нагато с пугающей быстротой приканчивает третью тарелку борща, одним глазом косясь в сторону кастрюли: не осталось ли там ещё на порцию? Да что там, девушки даже съехались в одну комнату, и мало того — поставили в ней три кровати, вот только третья пока пустовала. Ганя обнаружила в себе незаурядные административные таланты, и теперь за дисциплину в Школе внезапно отвечать стала именно она, что удивительным образом пошло всем на пользу. Шебутные эсминцы Гангут немного побаивались, но обожали строгую «Оне-сама», крейсера уважали, а линкоры… для линкоров Ганя быстро стала этаким «своим парнем». В целом, можно сказать, в тихую жизнь Морской Гавани Гангут вписалась идеально, и для полного счастья не хватало только одного…       Практически семейную сцену прервало появление первой авианосной группы в полном составе. Николай, Акаги и Кага пытались вести себя как обычно, но получалось только у последней. Нагато только взглянула на гостей и отодвинула тарелку — неприятности она чуяла за версту, а судя по похоронным рожам этой троицы, проблемы в этот раз были огромными. Нагато ещё не знала, что самые худшие её прогнозы окажутся лишь детскими страшилками по сравнению с тем, что ей собирались рассказать.       — Так, — тон Нагато был мрачен, — ещё кто-нибудь об этом знает?       — Нет, — так же мрачно ответила Кага, — я никому не говорила об этом…       Нагато удовлетворённо кивнула головой. Да, это история не из тех, которые стоит рассказывать на каждом углу. Правда ужасала, но как ни странно, лучшей стратегией на данный момент было оставить всё как есть. Всё равно изменить что-либо сейчас не представлялось возможным. Можно, конечно, собрать всех девочек, рассказать им этот ужас, ну, а что потом? А ничего хорошего. Девчата начнут сомневаться, колебаться в бою и в результате — гибнуть. Конечно, оставлять без внимания такие новости Нагато не собиралась, но в том-то и дело — сделать с этим она ничего не могла. Девушка сжала зубы, она сама пыталась не думать о том, что сейчас услышала, ведь плакать она просто не имеет права. Кага может, Акаги может, даже тихонько хлюпающая носом Ганя — может, а она, Нагато, Флагман и Командир — не может.       — Хорошо, — голос Нагато был холоден как жидкий азот, — об этом кроме нас больше никто знать не должен, это понятно? — и, дождавшись утвердительных кивков всех присутствующих, продолжила: — Я не говорю, что нужно отмахнуться от этого, но на данный момент мы не в силах что-либо изменить. Всё, что мы можем сейчас — постараться убить как можно больше Глубинных, вернув тем самым их на нашу сторону, и избегать потерь, чтобы не пополнить их ряды. Но всё это, как вы понимаете, мы и так стараемся делать. Поэтому, приказываю держать информацию в секрете. Вопросы? Тогда свободны.       И только дождавшись, когда авианосцы покинут общежитие, Нагато позволила себе расслабиться. Только что твёрдо стоящая на ногах девушка рухнула как подкошенная, и тело её затряслось. Нагато судорожно зажимала себе рот обеими руками, а из глаз её ручьём текли слезы. Ганя метнулась к двери, заперла её и кинулась к подруге.       В мире происходили перемены. В США сменился очередной президент, Африка потихоньку вымирала от недостатка продовольствия, толпы беженцев заполонили Ливию, Алжир и Египет, пытаясь достичь «благоустроенных» стран, те лихорадочно защищались. Впрочем, эта история продолжалось уже десятки лет и никого, кроме конечно, вовлечённых в неё особенно не волновала. На этом фоне огромную гадость всему демократическому миру сделала Россия. В один прекрасный день, президент и, по совместительству, Верховный Главнокомандующий выступил с заявлением. Он поздравил народ с тем, что выборы президента, депутатов и т.д. отменяются до конца войны. Обосновал он это тем, что, мол, хватит дурью маяться и миллионы выкидывать на спектакль под названием «демократическое голосование». Народ выслушал, пожал плечами и кое-где даже возликовал — мол, не надо теперь в выходной день переться в избирательный участок и имитировать участие в политической жизни страны.* Вой правозащитников и либеральных оппозиционеров наткнулся на резкое непонимание со стороны властей и силовых структур. Впрочем, эйфория власть имущих долго не продлилась. Следующим указом Президент, в тихую именуемый по углам «Царь», «Хозяин» и тому подобными прозвищами, упразднил понятие «неприкосновенность». Депутаты и чиновники взвыли, прокуратура и Следственный Комитет тоже, но с явными нотками торжества. На фоне этого, указ об отмене моратория на смертную казнь прошёл и вовсе незамеченным.       Вот тут мир тряхнуло. Не сказать, чтобы очень сильно, но заметно. Панические вопли Польши и Прибалтики в очередной раз заполнили телеэфир, но европейцам было как-то не до них. Своих проблем хватало. Штаты, конечно, громко и яростно возмутились, но дальше этого дело не пошло. Ну, правда, времена, когда к берегам мятежного государства можно было послать одну-две АУГ давно миновали, а использовать в этих целях канмусу… было чревато. Во-первых, их и так мало, себе не хватает, во-вторых, девчонки могут и не согласиться, а то и того хлеще — удерут, демарш гарнизона на Окинаве ещё был свеж в памяти. А когда разведка положила на стол в Овальном кабинете планы русских по реставрации монархии и возведения ВСЕХ своих канмусу в дворянское звание… кое-кто вообще схватился за сердце. Ведь если не создать своим Девам Флота подобные условия, рано или поздно большинство из них окажутся в Мурманске или Севастополе. И ведь применить силу не получится. Нет, заковать их в цепи и надеть электроошейники можно, не без проблем, но можно, а вот дальше что? В море их на поводке выпускать? И как это будет выглядеть? Это если не принимать во внимание то, что мировая общественность такого не одобрит. Ну, если быть совсем честными, то на ООН и мировую общественность плевать с высокой колокольни, но вот русские… те не упустят возможность нагадить Великой Америке. Они такие. К тому же неизвестно, как на такое отреагирует Япония. Маленькая страна, фактически колония Америки, вдруг оказалось очень влиятельной из-за многочисленности собственных Дев Флота. Какое-то время это уравновешивалось многочисленными Глубинными в тамошних водах. Но после непонятных событий в Филиппинском море количество Тварей Бездны там значительно сократилось. И хотя по данным разведки положение постепенно выправлялось, японцы смогли воспользоваться предоставленным шансом на полную, да ещё и русские им в этом помогли. В общем, у «оплота демократии» дела на политической арене шли не очень.       На фоне этих изменений в Антарктике царила почти что идиллия. Правда, для постороннего наблюдателя картинка могла предстать несколько непривычная: по ослепительно-белому снегу несётся стайка пингвинов, а за ними, счастливо визжа, бежит беловолосая девочка лет восьми, размахивая ручками и азартно сверкая алыми глазёнками. Ну, а чуть в стороне, у свежепостроенного дома, за этими гонками наблюдает девица постарше, лет восемнадцати-двадцати и с такими же белыми волосами и красными глазами, и мужчина уже в годах.       Ну да, Михалыч-таки добрался до Антарктики. Вот представьте его удивление, когда вместо одной малолетки он нашёл ещё и статную девицу с весьма… хм-м, впечатляющими пропорциями. Ещё удивительнее было то, что Хоппо обрадовалась ему как родному. Отправляясь в путь, боцман готов был к обидам, неприязни и даже, наверное, к ненависти, всё-таки порка на неокрепшие умы действует по-разному. Но вот к радости и детскому восторгу он готов всё-таки не был. Увидел, как Хоппо носится по заснеженной равнине, и что-то дрогнуло в душе старого циника, кем он всегда себя считал. А когда увидел Южную… что говорить, дрогнуло уже далеко не в душе. А познакомившись поближе и узнав, что девушки вообще-то и спят на снегу, Михалыч покачал головой и схватился за рацию.       Иностранцу, наверное, никогда не понять, что значат в России друзья, а друзей, знакомых и просто хороших приятелей у Михалыча было много. Почти половина Морфлота, если точнее. Ведь армия — это как большая деревня: если ты сам не знаешь нужного человека, то твой товарищ его точно знает, ну или товарищ товарища. Короче, пара «звонков» — и вот уже на бескрайней ледяной пустоши торчит несколько домиков спецсборки под громким названием «Антарктическая полярная станция «Вопрос-2». Естественно, без интереса свыше не обошлось, но многим было жутко интересно, смогут ли люди ужиться с Химе и правда ли их можно перевоспитать? Короче, как на Руси бывает, решили посмотреть — авось получится?       В результате, Михалыч стал начальником станции и официально — единственным полярником. Реально же всё было намного безалабернее и интереснее. Обе Химе, распробовав, признали, что спать на кровати намного удобнее, чем на снегу, и вот тут у мужчины наступили трудные времена. Однажды Хоппо с детской непосредственностью умудрилась залезть спать к боцману под одеяло. Опытным путём она выяснила, что вдвоём спать ещё и теплее, и не нашла ничего лучше, чем поделиться этим открытием с Лорелей. Естественно, та вознамерилась проверить. И вот тут оказалось, что, во-первых, сама Хоппо возражает, так как она сама оценила «тёпленькое» местечко, а во-вторых, нет, Михалыч не то чтобы был так уж сильно против, вот только сильно сомневался, что в результате такой ночёвки Лорелей не обзаведётся совершенно лишними знаниями из области человеческой анатомии категории «18+». Не железный он всё-таки! Пылающая любопытством Лора настаивала, контраргументы потихоньку заканчивались, и чем дело кончится, гадали уже не только близкие знакомые, но и многочисленные осведомлённые личности, число коих росло с прямо-таки пугающей быстротой. Более того, прошёл слушок о некоем тотализаторе, где принимались ставки на то, выдержит ли Михалыч, али покорит его Дева Морская.       Сказать по правде, Михалыч и сам бы рад был знать ответ на этот вопрос. Утратившая всю свою свиту за несколько секунд, Лорелей стала вдруг очень покладистой и тихой. Аура Власти, окружающая каждую Химе, исчезла, оставив только очень привлекательную, если не сказать большего, девушку-альбиноса. А уж формам Лорелей могли бы позавидовать лучшие красавицы человечества. Длинные стройные ноги, широкие бедра, узкая талия, плоский животик, миловидное личико и, конечно же, выдающаяся, причём в прямом смысле этого слова, грудь делали Южную Химе очень привлекательной.       Сказать по правде, сама Лорелей испытывала доселе неизвестные, противоречивые чувства. Во-первых — ужас. Та скорость и лёгкость, с который тот чёрный корабль буквально испепелил целый Флот откровенно пугала. Что говорить, тогда она осталась в живых лишь чудом. Во-вторых, девушке неожиданно понравилась эта новая жизнь. Жизнь, в которой не нужно переживать о прокорме своей ненасытной стаи, жизнь, в которой не нужно постоянно ждать удара в спину от особи, решившей, что она сильнее и лучше подходит на роль Химе. Ну, а в-третьих, Лора неожиданно поймала себя на том, что ей нравятся те взгляды, которые украдкой бросает на неё мужчина. Нравится, что ей любуются. Это было настолько необычно и странно, но волнующе и приятно. Лорелей вдруг осознала, что ей хочется чего-то такого, о чем она до сего момента и не подозревала. В общем, ситуация складывалась странная, но довольно забавная. На фоне всех этих событий, новость о появлении так называемой Багровой воды никто не воспринял всерьёз, как оказалось в будущем — зря…