Золотой мальчик

Он предлагал Чонгуку остаться с ним, вдруг парню что-то понадобится, но, честно говоря, сам не ожидал, что тот захочет снова увидеть его, пока не возникнет абсолютная необходимость. Он рано лёг спать и долго лежал без сна, обсасывая: — Молодец, чувак. Самоконтроль. Уймись уже, пока малец не ушёл от нас. Ты реально хотел отношений с фанатом? Попахивает говнецом. Но именно Чонгук решил покончить со всем, плача и причитая, что карьера Намджуна волнует его больше, чем собственные желания. Красивый, умный, невероятно талантливый и такой самоотверженный. И неужели будет настолько плохо, если Намджун позволит себе хоть раз что-то хорошее? Сколько шансов на счастливую личную жизнь он упустил, пока оберегал свою карьеру, в то время как его друзья влюблялись и женились? Двухлетние отношения. Чонгук, в восемнадцать лет, в романтических отношениях обладал большим опытом, нежели сам он. Ему потребовалось какое-то время на то, чтобы заснуть: едкая тоска и сожаление снедали его. Обычно он мог отговорить себя от такого дерьма. Но сейчас не сработало. На самом деле он не ожидал, что его разбудит телефонный звонок поздно ночью. — Чонгук? Что случилось? Его голос тихо донёсся с другого конца провода, необычайно глубокий и тягучий. — Я сдался и пошёл в больницу, мне там дали лекарство и выписали рецепт. Не думаю, что мне стоит идти домой пешком. Можешь приехать за мной? Намджун потёр рукой глаза. Кровать словно засасывала его обратно. Ему только что удалось заснуть несмотря на то, что он пролежал без сна два часа, жалея, что рядом с ним нет тяжести и тепла Чонгука, как прошлой ночью в палатке. — Я буду скоро на месте. — Спасибо, — пробормотал Чонгук и повесил трубку. В резком свете приёмной Чонгук выглядел так, будто за ним смерть с косой стояла: мешковатые штаны и сандалии, чёрная худи накинута на плечи, он сидел, низко сползая на стуле и ссутулившись, с опухшими глазами и слегка изогнув губы, подсвеченные экраном телефона. — Привет, малыш. Он медленно поднялся, его глаза из-под опущенных ресниц встретились с глазами Намджуна. — Прости, что разбудил тебя. — Я не против. Готов идти? Чонгук посмотрел на его клетчатые фланелевые штанишки. — Ты не удосужился переодеться перед тем, как примчаться сюда? — Нет. И обувь тоже не надел. Пойдём. В машине он спросил: — Что заставило тебя в итоге поехать в больницу? Чонгуку потребовалась минута, чтобы сосредоточиться; он поёрзал на сиденье, чтобы не заснуть. — Я принял душ и задумался, что так болезненно мне это никогда не давалось. Грёбаный напор воды. Мне придётся принимать ванны или ещё что-нибудь, пока всё не пройдёт. Намджун фыркнул и завернул в аптеку CVS¹. — Знаешь, ты слова глотаешь очень сильно. Эти препараты, должно быть, что-то с чем-то. Надеюсь, у них открыто. — Сейчас только 23:30. Я думаю, что в любом случае есть круглосуточные. — Уже очень поздно. Чонгук непонимающе уставился на него. — 23:30 ещё не поздно. — Да, поздно. Чонгук фыркнул, возясь с дверью. — Мне несказанно везёт, если я ложусь почти каждую ночь до двух часов ночи. — Я такой старый, — пробормотал Намджун, выходя из машины. Чонгук улыбнулся и провёл тяжёлой рукой по волосам Намджуна. — А тут седина-то проступает? — Ой, да ладно тебе. Ещё нет. — Взгляни сюда, — сказал Чонгук, словно пьяньчушка, вспомнивший что-то, — они поменяли пластыри на моей руке, а в ящике стола нашли пластыри «В поисках Немо», так что я попросил именно их. — Он задрал рукав, чтобы показать свою руку, покрытую большими мультяшными рыбёшками. Это было так мило, что Намджуну пришлось чуть ли не физически бороться с собой, чтобы не схватить его за руку и не расцеловать все пластыри. Вместо этого он осторожно взял Чонгука за руку и гортанно до странного визгливо прорычал. Чонгук хихикнул и чуть не заснул стоя. Намджун втолкнул его в дверь аптеки и пошёл искать зубную пасту. Так много брендов. Как рынок поддерживал так много грёбаных марок зубной пасты? Чем люди пользовались до появления зубной пасты? Шампунями? Действительно ли использование зубной пасты закрепляет потребность в ней как таковой и будут ли у людей зубы в порядке, если они никогда за неё не возьмутся? Скорее всего, нет. Исторический стереотип гласил, что всем недостаёт зубов и люди умирают от кариеса. Весьма очевидно, что хорошо держать зубную пасту под рукой. Он простоял перед стенкой с зубной пастой целых пять минут, прежде чем, наконец, схватил коробку и пошёл обратно в аптеку. Чонгук как раз забирал флакончики с таблетками у женщины за прилавком. Он, очевидно, устроился поудобнее, пока ждал, потому что его подбородок по-прежнему лежал на стойке, когда он подписывал чек, вытянув руки перед собой. Она наклонилась ближе и что-то сказала. Он замер, потом рассмеялся и замахал руками, словно говоря «нет». На её лице отразилось сомнение. Они быстро и тихо поговорили, а потом он взял флакончики с таблетками и, повернувшись, обнаружил Намджуна. — О чём вы там вдвоём болтали? Тот зевнул. — Хех. Вообще-то это довольно забавно. Она… подожди, мы не можем идти по этому ряду. — А почему бы и нет? — Тут ряд с тампонами, — заныл он, чувствуя себя неловко. Намджун схватил его за руку, осторожно держа над ушибами, и повёл по проходу. — Если ты можешь ходить меж рядов с презервативами и туалетной бумагой, то и с тампонами можешь. Чонгук тупо смотрел на тампоны, пока Намджун тащил его мимо. — Красивые коробочки. Но тебе серьёзно не стоило так грубо обращаться со мной тут. Та женщина вызовет полицию или ещё чего. — Подожди, что? — Она думала, что я в абьюзивных отношениях. С тобой, мне показалось. Намджун быстро отпустил руку Чонгука и отодвинулся на какое-то расстояние. — Я сказал ей, что нет, ты просто мой партнёр по волейболу, и я, пьяный, пошёл пешим туризмом заниматься, но я не уверен, что она мне поверила. Намджун заплатил за зубную пасту, нервно и подозрительно озираясь по сторонам. Женщина из аптеки пробила его чек, и он не знал, должен ли быть улыбчивым и вежливым или просто усталым и рассеянным, каким и правда себя ощущал, так что, вероятно, он просто выглядел очень странно. Она смотрела ему прямо в глаза с плохо прикрытой враждебностью. Когда он обернулся, Чонгук лежал на полу, свернувшись калачиком и закрыв глаза. — Вставай. — Он толкнул его ногой. — Ты не можешь спать на полу аптеки. — Спорнём? Они накачали меня знатно, — пробормотал Чонгук. — Я всё расскажу тренеру. Чонгук встал быстро. — Скажи ему, что это был медведь или что-то в этом роде, — сказал он, направляясь к двери. — Не получится. Если он услышит эту историю от меня, я скажу, что ты пытался скатиться с горы или что-то в этом роде. Я ни за что не выставлю тебя в хорошем свете. Чонгук раздражённо шлёпнул обтянутой свитером рукой, а затем зашипел от боли, закатывая рукав, чтобы проверить кровоподтёки. Когда они сели в машину, Намджуну показалось, что видит он аптекаршу, наблюдающую за ними из окна. Он уехал оттуда так быстро, как только мог. Помогая Чонгуку приготовиться ко сну, он вспомнил ту ночь, когда они играли в «Забери Юнги подальше». Чонгук позаботился о нём точно так же, и в конце концов они обнимались в его постели. Может быть, Чонгук тоже помнил, потому что, когда он сел на кровать, он небрежно обхватил одну из ног Намджуна, уткнувшись носом в его бедро. — Эй, пацан, — тихо сказал он, — Мы этим больше не занимаемся. Чонгук, полностью разлохмаченный, медленно моргая, поднял взгляд на его лицо. — Я знаю. Пожалуйста, останься. — Мы больше этим не занимаемся, — повторил Намджун. Руки Чонгука сжались на его ноге, глядя вверх с чем-то похожим на отчаяние, но парень кивнул, в последний раз от всей души прижался к боку Намджуна, а затем скрепя сердце отпустил его и лёг. — Увидимся завтра, — пробормотал Намджун. — Спокойной ночи. Чонгук просто кивнул. Казалось, он сломается, если откроет рот, но, когда Намджун медленно вышел из комнаты, тот уже забылся сном. Тренировки были чем-то невозможным для Чонгука. Он не мог ударить по мячу без содрогания. Вместо этого он стянул с себя майку и лёг на песок. — Твои Немо на фоне загара заполосят, — сказал Намджун, перекидывая песок за спину. — Поднимайся, — сказал тренер, — пробегись до пирса и обратно, а потом сделай мне двести воздушных приседаний. — Что? Тут же больше трёх километров! — Короче, жду тебя через пятнадцать минут. Живей. Чонгук проделал весь путь обратно, выглядя подозрительно сонным, сделал что-то вроде пятидесяти воздушных приседаний, затем сел на песок, когда тренер не смотрел, и заснул. — Куки! Вставай нахуй и тренируйся! — завопил тренер. — Он сидит на таблетках. Дай ему передохнуть, — рассмеялся Намджун. — В пляжном волейболе нет перерывов! — На самом деле бывает, — простонал Чонгук, — порой их несколько за сет. — Но паренёк встал и вернулся к воздушным приседаниям. Когда закончил, то не пошёл доложить тренеру, а просто лёг и ещё раз экспромтом вздремнул на песке. — Он как котёнок, — сказал тренер. — Знаешь, как котята переходят из очень активного состояния в мертвецкий сон за минуту? И у них такое частенько? Ему хотелось обнять котёнка Чонгука, чтобы сказать ему, что тот отлично справился. Вместо этого он шмякнул его кулаком и немного потрепал по волосам. — Отличный напор, малыш. Чонгук с улыбкой пригладил волосы. — Спасибо. Дремлющий чемпион прямо здесь. И не зови меня так. — Малой, — сказал Намджун. — Ах, отъебись. Так как тот по-прежнему принимал обезболивающие, Намджун отвёз его домой, чувствуя, как Чонгук пялится на него, сгорбившись на сиденье машины. — Что? — спросил он на красном свете. Чонгук начал было что-то говорить, но потом покачал головой. — Я всё ещё под кайфом. — Как долго ты собираешься закидываться? — Очевидно, до тех пор, пока не перестанет так сильно болеть. Они вышли из машины и пошли наверх, чтобы поужинать вместе, как у них всегда и было. Квартира Чонгука выглядела так, словно была спроектирована под пляжный отель шестидесятых годов: выцветшие пастельные перила на балконах и потрескавшаяся краска на лестнице. У него были странные соседи: с огромной грязной бородёнкой мужичок, который всегда выкуривал сигареты, сидя на пластиковом стуле-кресле у своей входной двери на втором этаже; две латиноамериканки средних лет, кричащие друг на друга внизу у двери, выходящей на парковку. Намджун достаточно знал испанский, чтобы расслышать список продуктов. На днях он видел женщину, которой было около шестидесяти лет, с тремя детьми на буксире, и все с коробочками на вынос из-под жратвы из «Hooters»². Чонгук отпер свою дверь и неловко повернул ручку, его пальцы сжимались в странных местах, чтобы избежать большинства синяков. Зайдя внутрь, он снял свою пляжную одежду, будто Намджуна не было позади него, и натянул какую-то первую попавшуюся пару спортивок с дивана. — Можешь приготовить мне поесть, Намджун? Намджун пытался увести свои мысли от бёдер Чонгука. — Э-э, могу я? Наверное, нет, вообще-то. Чонгук надулся. — Ты даже не представляешь себе, как плохо я готовлю, догоняешь? Разве ты не заметил, что мы всегда едим еду на вынос у меня дома? Я найду способ сломать твою духовку, а потом всё сожгу. Чонгук вздохнул, потянулся, по-прежнему с голым торсом, и пошёл на кухню. Намджун последовал за ним и облокотился на дверной косяк, наблюдая, как Чонгук лениво передвигается, хватая овощи. Пластыри с «Немо» ничуть не уменьшали обзора на то, как под кожей перекатывались твёрдые линии мышц на его руках. Откуда у подростка такие мощные плечи? — Я сварганю жаркое. — Его… О боже. Обкончаться и не жить. — И не только по этой причине. Чонгук одарил его прекрасной улыбкой. — Ты можешь хотя бы помочь овощи нарезать? — Я даже этого не могу сделать. — И как ты себя кормишь? — Юнги кормил меня годами. — Ах. Он повернулся и принялся за работу. Намджун сел на кухонный стол, надеясь, что у него не текут слюнки. Он тупо смотрел на перекатывающиеся мышцы на голых плечах Чонгука, когда парнишка обернулся и задал ему вопрос. — Что? — Я спросил, добавить ли тебе сюда арахис. — Конечно. — Круто. — Он потянулся, чтобы достать до банки арахиса, стоящей высоко в шкафу, и спортивные штаны с бёдер чуток съехали. Намджун почти чувствовал эту тёплую, шелковистую кожу на ладонях, немного упругую под пальцами. Кровь отлила от его мозга и перетекла к члену. Он вышел из комнаты и вернулся с какой-то белой рандомной футболкой, которую нашёл на полу его комнаты. — Чонгук, положи шпатель вниз. Чонгук положил. — Чего? Намджун грубо натянул футболку ему через голову и плечи. — Руки. Суй руки в дырки. Чонгук хихикнул, стараясь найти отверстия. — Намджун, что случилось? — Ворот до сих пор торчал у него на макушке. Намджун потянул её вниз. — Ах! Синяки. Осторо—ах-х, блять! Намджун отдёрнул руки и позволил Чонгуку самому найти отверстия для рук. Чонгук хихикнул, только его голова высунулась наружу, а плечи были затянуты майкой. Он выглядел немного запыхавшимся и красным. — К чему это вообще? — Просто надень футболку. Ради моего здоровья. — О. Ладно, извини. Чонгук ещё раз сверкнул прессом с ухмылкой и вернулся к ужину. Намджун вымыл для него посуду после. — Я только что принял обезболивающее, так что не парься, если я отключусь на диване, когда ты закончишь. — Давай. Отключайся, если нужно. Через десять минут он уже не спал. Он снова был без майки, возился с фильтрами Instagram для селфи со всеми своими синяками, лёжа на пляжном песке. Намджун присоединился к нему. — Кулинарный канал? — спросил Чонгук. — Звучит неплохо. Чонгук кинул пульт между ними, его руки безвольно лежали на животе. Намджуну надоело смотреть, как люди готовят вкусную еду, которую он никогда не съест, и он небрежно убрал одну руку Чонгука со своих колен, чтобы осмотреть порезы. — Когда ты собираешься заменить пластыри Немо? — спросил он, проводя ногтём большого пальца по краю одного из них. — Они все в песке после тренировки. Чонгук поморщил нос. Он неловко поёрзал. — Странные ощущения. Я, наверное, не смогу их переклеить. Они отвалятся через день или около того, так что я просто оставлю всё как есть. — А как насчёт того, что у тебя на лице? Почему на нём нет рыбки? Чонгук пожал плечами. — Не захотелось, чтобы Немо был у меня на лице. Я подумал, что это немного… эм… Намджун перестал водить большим пальцем по синяку на внутренней стороне локтя. — Тебе больно? Я остановлюсь. — Мне не больно. Продолжай, если хочешь, — пробормотал он. Намджун осторожно перевернул руку, выискивая все синяки. На внешней стороне ладони у него была шершавая борозда, а на пальцах — несколько маленьких пятнышек, тёмно-серая — вдоль костяшек пальцев на тыльной стороне ладони, а затем маленькие пятнышки ползли вверх по руке. Намджун следовал за ними, словно за созвездием, водя по ним пальцами. — Тебе больно? — снова спросил он, осторожно надавливая большим пальцем на одну из половинок, спрятанную под пластырем; на поднимавшуюся линию царапины рядом с ней. — Н-не очень. Не беспокойтесь об этом. Намджун вздохнул. Там было так много маленьких синяков. — Как тебе это вообще удалось? — спросил он. — И вправду выглядит так, как будто тебя через блендер пропустили. — Кожа Чонгука была такой мягкой под его пальцами, даже несмотря на крепкую мускулатуру под ней. Он позволил себе эту маленькую причину, чтобы прикоснуться к пареньку. Казавшуюся достаточно невинной. Они с Юнги прикасались друг к другу и похлеще. Но тут было так много синяков. Намджун пересчитал их все на одной руке, включая маленькие, размером едва ли с копейку, легонько постукивая по каждому из них и проводя пальцем по царапинам, оставленным кустом. — Двадцать один синяк на этой руке, Чонгук. На тебе так легко синяки проступают или что? — Да, — прошептал Чонгук. Намджун внимательно посмотрел на него. Его голова откинулась на спинку дивана, шея напряглась, глаза сузились и остекленели. Его ноги беспокойно заёрзали на кофейном столике. — Тебя это заводит? — Нет? — учащённо дыша, скрипучим голосом попробовал ответить Чонгук. — Было бы странно. Мне такое не нравится. Намджун нарочно вжал большой палец в большой синяк на внутренней стороне запястья. Чонгук ахнул, напрягся, словно хотел вырваться, но его пальцы слабо сжали руку Намджуна, пытаясь удержать его на месте. Намджун нашёл ещё один синяк и нажал снова. — Ох, блять, — простонал Чонгук, извиваясь всем телом. Другой рукой он прикрыл лицо. Как же это до адского пламени горячо. Каждый грёбаный раз, когда он думал, что у него всё под контролем, Чонгук становился ещё сексуальнее. Намджун неохотно отпустил его руку и медленно отвёл её назад, прижимая к груди. — Прости, — простонал он. Намджун сглотнул. — Кинково. Чонгук сжался. — Пойду-ка я сейчас домой, — тихо сказал Намджун, — потому что, похоже, у тебя есть дела, с которыми я не могу тебе помочь. — Он вспомнил, как Чонгук отчаянно тёрся о его бедро и легонько дрожал. — Как бы мне этого ни хотелось. — Мы ужасно справляемся со всей этой хернёй с «держаться друг от друга подальше», — сказал Чонгук. — Да. — Мне очень жаль. — Не стоит. Я тебя не осуждаю. — Это странно. — Поверь мне, с тобой всё в норме. Я видел гораздо более странные вещи. Намджун поехал домой. Он отказывался ложиться и дрочить, представляя себе Чонгука, лежащего по-прежнему на диване в спортивных штанах, с гладкой кожей, приоткрытыми губами, с этими своими хриплыми стонами, наполняющими тихую квартирку, с одной рукой, обхватившей его член, и другой — прижатой к синякам на руке, с закрытыми глазами, шепчущего имя Намджуна. Он отказался это сделать. Они же договорились не делать этого. Он пошёл спать с некомфортным намёком на стояк. Утром Намджун проснулся от сообщения тренера, которое гласило: «ты едешь в Рио». В машине по дороге в тот же салон, куда всегда ездил Юнги, ему начал написывать Чонгук. Он выключил телефон. Времени, чтобы отпраздновать с Чонгуком попозже, было предостаточно, но сейчас он делал это для Юнги. Намджун выглядел очень странно со светлыми волосами, зачёсанными назад и коротко выбритыми по бокам, но странно было не в плохом смысле. Даме, которая красила его, определённо нравился он со светлыми волосами куда больше, отчего она гордо улыбалась ему в зеркало. Парень выглядел весьма внушительно. Ему пришло на ум, что, возможно, блондин из него вышел даже лучше, чем из Юнги. Как обычно, он вошёл в дом Юнги без стука, и, к его удивлению, первым человеком, которого он увидел, был Чонгук, сгорбившийся на диване в гостиной, с отвисшей челюстью, когда парнишка уставился на волосы Намджуна. Затем из-за угла показался Юнги, бросил один взгляд на его волосы и молча заключил его в самые крепкие объятия, которые Намджун когда-либо на себе ощущал, и, возможно, первые объятия по его инициативе. Когда они наконец отошли друг от друга после пары безмолвных минут, которые, без сомнения, были очень неловкими для Чонгука, в глазах Юнги был намёк на слёзы. Намджун снова крепко обнял его, но Юнги с ворчанием отвернулся и отмахнулся. — О’кей, Мистер Объятия, я схожу за телефоном. Мне нужно это сфотографировать. — Он знал, что ты собираешься это сделать? — Чонгук спросил. — Нет. Даже не потрудился посвятить его в этот план. Чонгук сжал диванную подушку и радостно захихикал. — Вы оба отвратительны. Юнги вновь объявился и сделал с ним селфи. Чонгук, прихрамывая, подошёл к ним, ухмыляясь, и Юнги сфотографировал новый состав команды. Чонгук последовал его примеру и тоже заснял. — По сию пору блонд и чёрный, — сказал Юнги, — хранит наследие моё. Тебе поддерживать это дерьмо теперь, пока игры не закончатся. В смысле волосы оттенка золотой медали. Чонгук подпрыгивал на месте, засунув руки в карманы и дико ухмыляясь. — Намджун, мы едем в Рио, мать твою! Я еду на Олимпиаду! Намджун соприкоснулся с ним лбами, заменяя бессмысленный поцелуй. — Твоя первая из многих игр, малыш. — Многих с тобой? — Чонгук спросил, скребясь ладонями по груди Намджуна, пытаясь схватиться за перед его футболки. Намджун так сильно хотел его. — Да, — прошептал он. Они не поцеловались, но Намджун обнял Чонгука за талию, и тот прижался губами к вороту его чёрной футболки. Они остались так на мгновение, тесно прижавшись друг к другу, цепляясь, паря в ожидании большего. — Просто, блять, засоситесь уже, — сказал Юнги. Он стоял в трёх метрах от них, прислонившись к кухонному островку, и видок его отражал совершенное отвращение. Чонгук тут же отступил назад, опустив глаза в пол и засунув руки в карманы худи, слабо отшучиваясь. Юнги уставился на Намджуна и сузил глаза с явной угрозой. Намджун слегка покачал головой, надеясь, что друг понял, что не стоит настаивать. Чонгук позвонил по FaceTime маме, чтобы сообщить ей хорошие новости, и после того, как он выслушал неизбежные крики и донимания насчёт массивных синяков по всему лицу сыночка, он заставил Намджуна и Юнги запрыгнуть в экран и поздороваться. Она вскрикнула и выронила телефон. — Ким Намджун и Мин Юнги. О боже мой. Так приятно с вами познакомиться! Я просто такая фанатка. Куки, я так горжусь тобой! Мы все всегда были вашими поклонниками. Всё наше семейство. — Она была очень на него похожа и невероятно молоденькой, чтобы растить восемнадцатилетнего сына. — Мам, ты тараторишь. — Прости. Прости. Чонгук говорил вам, что у него на стене висит ваш постер с первой Олимпиады? Мы подарили его ему на седьмой день рождения! — Мам! Намджун чувствовал себя всё более неловко из-за того, что у того, кому он позволил тереться о своё бедро, такая понимающая, молоденькая и привлекательная мамочка. — Вы же домашние герои! О боже, я была так влюблена в тебя, когда была моложе. Отец Чонгука будет так ревновать. — Ох, неужели? — спросил Намджун. — Я имела в виду Юнги, но, чёрт возьми, ты тоже вырос красавчиком, — сказала она. Чонгук бросил телефон на колени. Юнги поднял трубку, чтобы повернуть экран обратно. — Теперь я вижу, откуда у Чонгука такая внешность, — ухмыльнулся Юнги. — Ну, конечно же, не от отца, — сказала она. — О боже, я не хочу этого слышать, — пробормотал Чонгук, натягивая капюшон на уши. Юнги не обратил на него внимания. — Так ты когда-нибудь приедешь сюда навестить Куки? — Я бы хотел увидеть твоё лицо вблизи и лично, — добавил Намджун, и Чонгук медленно повернулся с кипящим гневом в глазах. — Я в этом не сомневаюсь. Держу пари, я могла бы устроить себе там уик-энд. — Никакого Чонгука, — ухмыльнулся Юнги, — только мы. — Звучит заманчиво. — Мама! — Расслабься, милый. Дай своей матери немного повеселиться. — Можно мне просто одолжить твой телефон и твою маму и ненадолго вернуться в свою комнату? — спросил Юнги. Чонгук ринулся, но Намджун был готов и словил его рукой в замок. Он замахал руками на мгновение, а затем задохнулся и напрягся. — Ах! Намджун! Синяки! Намджун тут же отпустил его. — Бля. Ты в порядке? Я забыл о них. — О них? Них? Синяков сколько, Чонгук? — Они все очень маленькие, — сказал он дрожащим голосом. Его лицо покраснело, и Намджун разглядел в нём следы вчерашней паники и стыда. Он отпрянул от рук Намджуна. — Прости меня, — повторил новоиспечённый блондин. — Он ломает всё, к чему прикасается, — сказал Юнги. — Не смей говорить такие вещи его маме! — Намджун сказал. — Я не собираюсь его ломать! Она же, ну, на меня в суд подаст или ещё чего. — Не, — сказала она, — мой ребёнок Крепкий орешек. — У него крутая мамочка, а? — хрипло сказал Юнги, и тон его наводил на размышления. Чонгук сильно ударил его по затылку, а затем согнулся пополам над собственной рукой, шипя от боли. — Лёд? Тебе льда надо? — Нет, — прорычал Чонгук, — мне нужны обезболивающие. Сегодня утром я их не принимал. — А почему нет, чёрт возьми? — взвизгнул Юнги. — Сюда ехать надо было! — Прими свои грёбаные пилюльки немедленно! Сиди тут. Я схожу за ними. К тому времени, как Намджун вернулся с таблетками и стаканом воды, Чонгук, завернувшись в свою худи, уже успел вернуть себе телефон и просто смотрел на экран из-за своих колен. Юнги держал одну руку за его спиной, болтая с его мамой о прекрасной подготовке олимпийской команды, способной противостоять любым ужасам, которые Рио сочтёт им ниспослать. — С ним всё будет в порядке. Мы с Намджуном оба будем там. У нас целый штат сотрудников. У нас будет хорошая вода и хороший отель. Не беспокойся. Чонгук сердито взял таблетки у Намджуна, проглотил их и схватил воду. Он немного пролил её на себя. Юнги хихикнул, когда Намджун попытался исправить ситуацию, не смеясь слишком сильно. — Пока, будь осторожен, я люблю тебя! — успела пискнуть мама Чонгука, прежде чем Чонгук повесил трубку. — Безоговорочно это была катастрофа, — хихикнул Юнги. У него хватило благоразумия позволить Чонгуку поколотить себя немного диванной подушкой, потому что он это заслужил. — Флиртуешь, нахуй, с моей, блять, матерью. Кто тут катастрофа, Юнги? Она слишком стара для тебя. — Сколько ей лет, сорок пять? — …сорок. — Ох, флаг мне навстречу. Она в пределах моего возрастного диапазона. — Да иди ты лесом! — Всего лишь одиннадцать лет разницы. Как у нас с тобой! Я ведь всего на год старше Намджуна. Если ты можешь ебаться с ним, я могу ебаться с ней. — Это значит, что ты, нахуй, не можешь, — отрезал Чонгук, вставая и опрокидывая ногой кофейный столик. Что-то стеклянное разбилось о пол, а Чонгук даже не вздрогнул. Юнги фыркнул. — Мальчики слишком опекают своих матерей. Те сами могут постоять за себя, если захотят дать сдачи. Его мама занималась сексом больше раз, чем он может себе представить, а он даже не может стерпеть, когда она флиртует с людьми. Намджун смотрел, как паренёк исчезает в коридоре, направляясь в ванную. — Юнги, то, что у тебя дохуя странные отношения со своей матерью, не означает, что остальные мужчины не должны выпускать иголки, когда кто-то обращается с женщиной, которая их вырастила, как с любой другой девушкой с улицы. — Лады. Справедливо. — Я думаю, что последнее, что ты сказал о вашей разнице в возрасте, — то, что на самом деле вывело его из себя. Пойду посмотрю, всё ли с ним в порядке. Как только Намджун догнал Чонгука в полутьме коридора, тот развернулся и ударил его руками в грудь. — Не флиртуй с моей мамой. Да что с тобой такое, чёрт возьми? — Нам всем было весело дразнить тебя! Успокойся! — Не флиртуй с моей мамой. Не делай этого. Не надо. — Ты что, ревновал? — Да! Ясно? Если ты так жаждешь не избегать этого, то, блять, да! Ты настолько боишься флиртовать со мной, но флиртовать с ней — тебе нормально. Мне не нравится чувствовать угрозу в собственной матери. — Угрозу? Попридержи коней. Мы этим не занимаемся. Помнишь? С чего ты чувствуешь угрозу? — Ты что, блять, издеваешься надо мной? — кричал Чонгук. — Мне же больно! — Никаких воплей в доме! — завопил Юнги из гостиной. Чонгук проигнорировал его. — Я флиртую со всеми подряд, так что если ты будешь чувствовать себя обиженкой каждый раз, когда я буду флиртовать с кем-то с этого момента, то у нас проблема. — Ты же знаешь, что я чувствую! Я был на грани влюблённости в тебя в течение семи лет. Ты хочешь, чтобы я пережил это только потому, что это вдруг стало удобно? Я пытаюсь, Намджун! Я стараюсь для тебя! Не усложняй ещё сильнее. Намджун смутно расслышал, как Юнги сматюгнулся в гостиной. Хотя мысль о том, что Чонгук разлюбит его, оставила гадкий комок сжиматься в груди. Он дожал: — Мы ведь останавливаемся, верно? Неужели ты думаешь, что я буду хранить целибат в течение десяти лет и ждать тебя? Пожалуйста, скажи мне, потому что теперь, когда мы едем в Рио, мне действительно нужно решить, продолжать ли секститься с тем парнишкой-гимнастом или нет, иначе всё станет до одури неловко, когда мы окажемся на месте, а я этого не хочу. Чонгук выглядел немного шокированным. — Приятно познакомиться с настоящим мной, Чонгук, а не тем, кто на твоём плакате. Я безнадежная шлюха. Тебе придётся, блять, привыкнуть к этому. — Ты пытаешься установить рекорд? Давайте-ка поглядим, сколько раз за один день ты сможешь заставить меня плакать, потому что я жалкий ребёнок. Рекорд — шесть. Я уже дважды плакал сегодня утром, а ведь ещё даже не полдень. Я даже ни хрена не плачу ни по какому поводу! Я никогда особенно не рыдал. Я тебя вообще забочу? Заботил ли? Он проснулся утром, беспокоясь о том, всё ли с Чонгуком в порядке. Он больше пил и меньше приводил людей домой. Он позволил этому водовороту ускользнуть от него. Согласие остановиться не замедлило закручивающееся спиралью притяжение, с каждым днём всё глубже заставляя его утопать в небрежной ухмылке Чонгука; в его беге вприпрыжку; в том, как его бёдра выглядели в рваных узких джинсах; в крае его белых зубов под верхней губой, когда он говорил; в том, как округлялись яблочки его щёк, когда он улыбался. Что-то в нём говорило ему не идти на поводу, усложнить всё. Несколько минут назад они праздновали Рио, и Намджун просто хотел поцеловать счастливую улыбку Чонгука. Дать Чонгуку Рио — словно уже встать на пьедестал победителя. — Заботишь, — прошептал он в губы Чонгука, успокаивающе поглаживая парня по бокам. — Слишком сильно. Чонгук прильнул к нему. — Я ненавижу тебя, — всхлипнул он, но яростно поцеловал его. — Перестань вселять в меня надежду. Перестань надо мной издеваться. Его губы были такими же соблазнительными, как и всегда, до карамельного сладкими и непоколебимыми, требовательными, даже когда он цеплялся так, словно вот-вот упадёт. — Я хочу тебя, — прошептал Намджун и крепко зацеловал его личико, нажимая на синяк. Чонгук ахнул сквозь слёзы. — Эгоист. — Я знаю. Руки Чонгука нашли нижний край футболки Намджуна и медленно двинулись вверх по его груди, сопровождаемые тихими стонами. Намджун был немного выше Чонгука в своих ботинках и воспользовался этим преимуществом, прижав парня плечом к стене и запрокинув голову назад. Его руки скользили по спине Чонгука, пока он не нашёл синяк на нижних рёбрах. Чонгук содрогнулся, ударившись головой о стену. — Намджун, мы не можем этого сделать, — прошептал он. — Я знаю. Они не останавливались, жадно целуясь, блуждая руками, пытаясь подобраться ближе и ближе, пока бёдра Чонгука снова не дёрнулись напротив бедра Намджуна, а его зубы не коснулись губ Намджуна. Мама Юнги открыла дверь соседней комнаты и вышла. Чонгук тут же отдёрнул своё лицо от лица Намджуна, отвернулся и прижался спиной к стене насколько далеко, как только мог. Его руки выскользнули из-под футболки Намджуна и снова очутились в карманах худи. Она бросила на них осуждающий взгляд, который был жутко похож на взгляд её сына. — Намджун, — сказала она, — я думала, что научила тебя лучшему. — Ты что? Она покачала головой и вздохнула. — Я понимаю вожделение к молодым мужчинам, поверь мне. Я страдаю с тех пор, как все друзья Юнги переступили свои двадцать пять, включая тебя. Но пойти на это? Дерзко. Тебе стоит хотя бы хорошо с ним обращаться. — Ух. Ты с тех пор что? — Мама! — крикнул Юнги из гостиной, — пожалуйста, не флиртуй с моими друзьями. — Отсоси, сука! — заорал Чонгук. — Нос вынь из моей жизни, Юнги! — закричала его мама. Юнги устало заковылял в коридор. — Вон из моего дома, мам. Они начали препираться. Таблетки Чонгука, очевидно, начали действовать, потому что, когда Намджун снова посмотрел вниз, тот уже засыпал, прислонившись к стене. — Мы идём домой, — сказал он, таща Чонгука мимо Юнги и его матери. Чонгук шёл без возражений. В машине он свернулся калачиком и уставился в окно. Намджуну казалось, что он везёт своего капризного сына домой после задержания. — Мне очень жаль, — сказал он. — Это не так. — Не думаю, что флиртовать с твоей мамой было настолько уж плохо. Мы все тебя подъёбывали. — Да, и меня засунули в коробку для «детишек», пока вы все наслаждались тем, что раздражали меня. Я не люблю выпускать иголки и злиться, и мне чертовски не нравится, когда люди потешаются, заставляя меня чувствовать себя вот так. Я не наплюю на это и не посмеюсь, мол это же шуточка такая, когда меня это ебёт. — Я не собираюсь обращаться с тобой так, будто твои эмоции сделаны из стекла. — Я этого не хочу. И они не из стекла. Но что бы ни происходило между нами, это всерьёз разрушает мою жизнь. Не играйся со мной. Мы решили, что мы. Оставим, блять, всё в покое, чтобы я мог разобраться в себе. — Я не хочу. — Но мы должны. Я так боюсь того, что сотворю с твоей карьерой. Просто перестань. — Я никогда раньше не позволял себе иметь того, что хотел, потому что никогда так сильно не хотел чего-то, кроме волейбольного трофея. Я в настроении потонуть, так что к чёрту всё; я хочу тебя. — Не надо… тонуть. — Я знаю, что нам не стоит, но я на распутье между тем, чтобы сказать «к чёрту всё» и рискнуть всей своей карьерой, и тем, чтобы оттолкнуть тебя, будучи мудаком, и заставлять тебя стрессовать от того, насколько это рискованно, но что я действительно не могу сделать, так это игнорировать это и предполагать, что всё пройдёт. Так не выйдет. Не настолько скоро, по крайней мере. Дай мне пару лет, и может быть, но не в одночасье. — Я этого не стою. — Ты мог бы. — Нет, — пробормотал Чонгук, но Намджун услышал, как он улыбается. — Ты нет? Ты забавный, интересный, сильный, очаровательный, добрый, талантливый, осмотрительный. Каждый раз, когда я вижу тебя, места себе не нахожу. Ты заставляешь меня полюбить волейбол снова. Ты этого не стоишь? — Мне восемнадцать. — Ты уже стоишь того. Для человека, который был на грани влюблённости в меня лет семь, ты, кажется, удивительно заинтересован в том, чтобы оттолкнуть меня подальше. — Мы оба не в ладах с собой. Это нехорошо на нас скажется. — А избегать всего на нас тоже нехорошо скажется. Слишком поздно для этого. Я тебя так просто не отпущу. Чонгук ничего не сказал, но Намджун почувствовал, как два пальца напряглись в петле его ремня. На какое-то время воцарилась тишина, и когда Намджун снова оглянулся, тот уже спал, прислонившись к окну. Чонгук, просто рухнув на диван, не выказал никакого удивления из-за того, что они оказались в доме Намджуна, а не у него. Он схватил Намджуна за ногу и притянул к себе, сонно моргая. — Я люблю тебя блондином, — произнёс он невнятно хриплым от сна голосом, и у Намджуна затрепетало в животе. — Не могу перестать смотреть на тебя. Намджун присел рядом с диваном, чтобы поближе рассмотреть сонное лицо Чонгука: его округлые тёмные глаза; свисающую со лба чёлку, слегка касавшуюся тёмных синяков. Его причудливые пухлые, испещрённые шрамами после акне щёки были слегка изогнуты, как у куколки. — Господи Иисусе, ты так юн, — безнадежно пробормотал он. — Тут действительно замешана какая-то серьёзная херня с Лолитами. Чонгук закатил глаза, но так нежно провёл рукой по волосам Намджуна, что уголки его губ слегка дёрнулись вверх. — Мне же не двенадцать, чёрт тебя дери, — заныл он. — Ты собираешься забраться на этот диван и обнять меня или нет? Намджун, словно начинка для сэндвича, втиснулся между диванных подушек и спиной Чонгука, места тут было слишком мало для двух взрослых мужчин. Он обхватил его одной рукой под грудь, а другую сунул под подушку под их головами. Чонгук радостно замурлыкал, слегка поёрзав рядом с ним, а кончиками пальцев легонько водил по предплечью Намджуна. — Разбуди меня к ужину, — пробормотал он и тут же заснул мёртвым сном. Намджун решил, что сейчас они достигли точки невозврата. Любая дистанция, которую он попытается установить между ними с этого момента, будет просто грубостью после того, как он сломал доблестную попытку Чонгука сохранить их отношения профессиональными и платоническими. Это был маленький триумф, но опасный. Перед тем как уснуть, Чонгук просунул свои пальцы между пальцами Намджуна, заключив их в замочек, и теперь у Намджуна не осталось свободной руки, чтобы убрать волосы изо рта и носа Чонгука. Стоит того. Он понял, что скучал по этому: просто по тому, как кто-то сворачивался калачиком в его объятиях, и лучше бы это был этот замечательный мальчик. Он проснулся оттого, что кто-то мягко тянул его за руку. Он открыл глаза. В квартире было значительно темнее, чем раньше. На тёмных стенах мерцали золотистые полосы заката. — Намджун, — прохрипел Чонгук. — Хм? — Ты дышишь мне н-на шею. Мне не по себе. Намджун заметил, как напрягся Чонгук: мышцы туго натянулись от шеи до бёдер, руки крепко прижимали руку Намджуна к груди. Но когда Намджун отдёрнул руку, он легко отпустил её. Намджун обдумал всё это медленно, а затем наклонился вперёд и ущипнул Чонгука сзади за шею. Чонгук застонал сквозь стиснутые зубы, прежде чем смог взять себя в руки. Намджун нащупал его сосок через худи и нежно водил по нему кругами. Чонгук ахнул и убрал руки с дороги, бёдра его дёрнулись. — Расслабься, малыш, — сонно пробормотал Намджун, — у тебя появятся очень болезненные узлы в мышцах спины. Чонгук внезапно обмяк, тяжело дыша. Намджун просунул руку под его худи, провёл по горячей коже. Он снова непроизвольно напрягся, и Намджун ухмыльнулся ему в затылок, проводя пальцами по резко очерченным мышцам. Прошло уже довольно много времени с тех пор, как он играл с кем-то вот так. — На тебе нет футболки, — пробормотал он наконец. Чонгук покачал головой. — Под ними есть нижнее белье? — спросил он, проводя пальцами по мягкой коже под свободной резинкой спортивных штанов, между складками бёдер. Чонгук поперхнулся, извиваясь. — Нет. Миленько. — Он провёл пальцем от пупка Чонгука до ярёмной ямки на шее, затем очень медленно спустился вниз, находя все знойные точки, которые заставляли его вздрагивать. Он долго медлил, обводя V-образную линию нижней части его живота и скользя пальцами по полосочке волосков, идущих вниз от пупка. — Намджун, пожалуйста, — захныкал Чонгук. — Пожалуйста, что? Тебе что-то нужно? Чонгук зарычал на него, что было восхитительно. Он сел прямо и перекатил Чонгука на спину. Тот раскраснелся, сдвинув брови так, как будто страдал от боли, розовые губы широко распахнулись, пока он задыхался. Намджун нашёл синяк на нижней части ребёр и на пробу нажал на него. Чонгук ахнул, извиваясь, но его спина выгнулась к прикосновению ещё сильнее, а его рука метнулась к руке Намджуна, удерживая её там. — Блять, — пробормотал он. — Мне вот любопытно, — начал Намджун, отрывая большой палец и наблюдая, как его лицо искажается от разочарования, — ты знал, что тебе это нравится? Он покачал головой. — Раньше мне нравилось, когда Чи… когда мой бывший царапал меня. Я не думал, что тут кроется что-то ещё. Намджун наклонился и поцеловал его. Чонгук выгнулся дугой, одна длинная бледная полоска кожи выделялась на фоне тёмно-коричневого дивана. Он снова провёл большим пальцем по смугло розовому соску, и Чонгук заскулил и закрыл лицо рукой. Намджун осторожно прикусил синяк на подбородке. — Чёрт, прекрати дразнить, — прошептал он. — Я хочу свести тебя с ума. — Ты занимаешься этим уже много лет. — Ты ведь иногда сбрасываешь напряжение, думая обо мне, правда? Чонгук стиснул зубы и промолчал. Намджун ухмыльнулся и нежно присосался к коже за его ухом, вспоминая, как парень рассыпался на куски каждый раз, когда он дотрагивался до шеи в прошлый раз. Конечно же, он задохнулся и схватил тщательно уложенные светлые волосы Намджуна, впиваясь пальцами в его голову. — Тебе это слишком нравится, — процедил он сквозь зубы. — М-хм. — Он сел и стянул футболку, наслаждаясь тем, как глаза Чонгука скользили по его телу. Он медленно протянул руку, будто не был уверен, что ему позволено дотрагиваться, и погладил дрожащими руками от живота и до линии пояса. Намджун не был уверен, как обходился без этого даже пару дней. — Ты трахнешь меня на этот раз? — Да. Когда ты в последний раз принимал душ? — Сегодня утром? — Круто. Я тебя как-нибудь вылижу, ладно? — Э-э, зачем? Намджун хихикнул. — Это настолько приятно. Тебе понравится. Чонгук смущённо поёжился. Намджун дотянул наверх его худи и снял, не обращая внимания на синяки, потому что сомневался, что Чонгука это волнует. Тот отбросил волосы с глаз и крепко прижал Намджуна к себе, целуя его глубоко и крепко. — Спальня? — процедил он сквозь зубы. — Ага. — Он встал, вытаскивая ремень из петель. Чонгук пошёл первым. — Там немного беспорядок. — Я никогда не складываю бельё. — Могу понять. Чонгук сбросил свои спортивки и плюхнулся на кровать, одной рукой медленно водя по своему члену, наблюдая, как Намджун раздевается. Намджун схватил смазку и презерватив и кинул их рядом с подушкой. — Боже, какой ты хорошенький, — пробормотал он, опускаясь на Чонгука и нежно прижимаясь к нему, чтобы ощутить, как их губы мягко прижимаются друг к другу. У Чонгука полностью стояло, но Намджун был только на полпути, поэтому Чонгук перевернул их и скользнул вниз по его телу, застенчиво глядя из-под ресниц, и взял головку его члена в рот. От этого зрелища, как и от всего остального, вся кровь отхлынула у него от головы и направилась южнее. Это был далеко не лучший минет, который он когда-либо получал, но Чонгук тихо стонал вокруг него, уютно устроившись между его ног, закрыв глаза и широко растянув свои красивые губы. Намджун схватил парня за мягкие чёрные волосы и осторожно потянул. Чонгук открыл глаза, посмотрел на его лицо и тихо застонал, опускаясь ниже на член Намджуна, шелковистый жар поглотил его и заставил удовольствие разливаться вверх по позвоночнику. Было приятно, но ему этого никогда не хватало, чтобы кончить, поэтому он уговорил Чонгука: — Поднимись сюда, чтобы я мог в тебя засунуть пальцы. Чонгук ухмыльнулся и пополз вверх, опустив бёдра вниз, чтобы их члены соприкоснулись. Намджун открыл смазку и сел, прислонившись к спинке кровати, вытянув ноги из-под Чонгука. — Ложись на спину. — Чонгук так и сделал, будто немного упрямо и застенчиво, его ноги обхватили бёдра Намджуна. А тот, не теряя времени, смазал пальцы и вставил один из них внутрь. Чонгук был пугающе напряжённым. Он тихо ахнул, и Намджун осторожно вытянул палец почти до конца и медленно толкнул обратно. — Святые небеса, ты такой тугой. Как часто ты этим занимаешься? — Типа, никогда? — сказал Чонгук дрожащим голосом, глядя в потолок. — Ты ведь не девственник, правда? — Нет! Я пару раз подставлялся под бывшего. — Знаешь, ты можешь использовать его имя. Я не собираюсь ревновать. Чонгук покачал головой. — Просто двигайся. Пожалуйста. Намджун чуть быстрее втянул и вытянул палец, а другой рукой медленно провёл по бедру, ощупывая мягкую кожу. Он нашел синяк и нажал на него. Голова Чонгука откинулась назад, и он толкнулся в руки Намджуна, напрягая мышцы пресса. — Боже, Намджун. — Ты прекрасен, — сказал Намджун, добавляя ещё один палец. Глаза Чонгука крепко зажмурились, с его губ сорвался удивлённый стон. — Я знаю, — ответил он, ухмыляясь, а потом Намджун нашёл его простату, и парень схватился за простыню над головой. — Чёрт возьми! Чёрт, О боже, ха-а-ахх! — Он замолчал, отчаянно задыхаясь. — Ты такой охеренно отзывчивый. Просто обалдеть, — сказал Намджун, — мне стоит чаще трахаться с молодыми парнями. — Только пока они являются мной, — прорычал Чонгук, сжимая пальцы внутри себя. Намджун, задыхаясь, хихикнул и пошевелил пальцами около его сладостной точки. Бёдра Чонгука подпрыгнули, мышцы задрожали. Он держал один палец прижатым к этому месту, а другим растягивал, раздвигая стенки. — Блять, — захныкал Чонгук, вцепившись руками в простыни. — У тебя грязный маленький рот, когда ты возбуждён. Ты это знаешь? — У меня грязный маленький рот, и когда я не возбуждён, — огрызнулся Чонгук хриплым голосом, — привыкай к этому. И если Намджун думал, что губы Чонгука — тот ещё наркотик, то они и рядом не стояли со звуками, издаваемыми Чонгуком, тем, как он мог вставить в него два пальца и играть на нём, как на пианино. Быстрые, резкие удары по простате заставляли его вопить и дёргаться, в то время как глубокие и ровные поглаживания заставляли его тихо стонать и безжизненно обмякать на простыне. Прежде, чем он был готов, растяжка выбила из него весь воздух и заставила выгнуться дугой. Намджун добавил третий палец, и парень беспомощно заскулил, извиваясь на простынях, его ноги беспокойно скользили по бёдрам Намджуна, будто он хотел бы подтянуть колени вместе, но знал, что не должен этого делать. — Какой хороший мальчик, — промурлыкал ему, дразнясь, Намджун. Чонгук распахнул глаза с плескавшимся тёмным и опасным взглядом. Он судорожно вздохнул. — Я так близко, — прошептал он. — Пожалуйста, заставь меня кончить. Намджун фыркнул. — Ни за что. Что мне делать с собой после этого? — Я могу кончить дважды. — Блять, — выдохнул Намджун и применил все недавние познания в идеальном сочетании: глубоко сгибая и сильно надавливая на простату, кружась пальцами в процессе толчков. Тело Чонгука дёрнулось вниз, насаживаясь на пальцы, рот широко раскрылся от отчаянных криков, глаза крепко зажмурились. — Прикоснись ко мне, Намджун! Пожалуйста! Ох блять… — Кончай на моих пальцах или жди моего члена, малыш. Чонгук заскулил на грани. — Я не могу, я никогда… — Намджун продолжал двигать пальцами по кругу, всё сильнее и сильнее, не переставая ни на миг. Свободной рукой он потянулся к синяку на рёбрах и помассировал его большим пальцем. Голос Чонгука сорвался на рыдание, и, выгнувшись дугой, парень кончил, мощными импульсами густо изливаясь себе на живот. — Господи, — прошептал он, пока его медленно стимулировали в процессе оргазма и успокаивающе поглаживали бок. Чонгук какое-то время содрогался вокруг его пальцев, а затем неловко свел колени вместе и попытался увернуться. Намджун ему не особо позволил, пытаясь удержать пальцы на простате, играя с чрезмерным возбуждением, наблюдая, как парень дрожал и хныкал, пока не подтянулся на кровати и не отпрянул от пальцев. Намджун откинулся на минутку, тяжело дыша. Чонгук лежал, расплывшись по кровати вялой липкой лужей, пока его ноги по-прежнему покоились поперёк тела Намджуна, а глаза были плотно закрыты, грудь тяжело вздымалась, а кожа блестела от пота. — Ты действительно потрясающий, — пробормотал он. Чонгук промычал слабо. — Посмотришь на меня? — спросил Намджун, подползая по кровати к его лицу. Глаза Чонгука чутка приоткрылись. Намджун пригладил вспотевшую чёлку и поцеловал его в лоб. — Я приведу тебя в порядок. Просто расслабься на минутку. — Лады. Намджун схватил салфетки и вытер его. — У тебя всё хорошо? Чонгук покачал головой, и Намджун растянулся рядом с ним, подтянув колени Чонгука к своему бедру и просто прижав его немного ближе, прислонившись лбами. Чонгук схватил его за руку и крепко вцепился. — Самая горячая херня, которую я когда-либо видел, — прошептал Намджун ему в губы. Чонгук слегка фыркнул и мягко улыбнулся, уткнувшись носом ему в лоб. — Всё ещё хочу, чтобы ты трахнул меня. — Сначала я дам тебе несколько минут. — Да. Пожалуйста. — Чонгук поцеловал его крепко, с гораздо большей силой, чем Намджун рассчитывал. — Настолько хорошо, хах? — Я никогда раньше так не кончал. Намджун улыбнулся ему в губы и провёл следующие пятнадцать минут, отрабатывая все приёмы поцелуев, которые освоил за последние пятнадцать лет. Чонгук растаял в его объятиях, и в конце концов раздвинул ноги в приглашении. Намджун добавил смазки и погрузил три пальца обратно в него, поглаживая медленно и легко и наблюдая, как он быстро становится твёрдым снова. — Жаль, что у меня нет твоей выносливости. — Это очень полезно. — Он засомневался. — Мы с моим бывшим обычно делали по четыре-пять заходов в день, если были в настроении. — Пиздец. Должно быть, он действительно не в восторге от потери тебя. — Агх. Не говори о нём сейчас. А то я обмякну и проведу остаток вечера за просмотром Диснея с коробкой мороженого. — Разве это не было бы трагедией, — сказал Намджун, добавляя ещё один палец, чтобы завершить последний штрих. Челюсть Чонгука разжалась, лицо было до прекрасного умиротворенным, пока он наслаждался процессом. — Как ты хочешь это сделать? Коленно-локтевая, на спине, верхом на мне…? — Я хочу видеть тебя. — Ладно. Наверное, хочешь, чтобы я контролировал ситуацию? — Да, пожалуйста. Намджун поцеловал его в кончик носа. — Такой вежливый. Тогда не откажусь. — Он сел между ног Чонгука и натянул презерватив. Чонгук по-прежнему выглядел немного поплывшим, но он потянулся назад и схватился за спинку кровати, чтобы собраться с силами, широко раскрыв глаза и сосредоточившись на том месте, где Намджун пристраивался. — Ты большой, — пробормотал он. — Это неплохо, — сказал он, — нас обоих природа не обделила, но ничего невероятного. Не беспокойся. Я не сделаю тебе больно. — У тебя просто больше, чем я привык, — сказал Чонгук, — и мне нравится, когда немного больно. Намджун пристроился, глядя на Чонгука в ожидании разрешения. Чонгук глубоко вздохнул и кивнул. Он медленно вошёл внутрь. Глаза Чонгук нереально расширились, руки изогнулись у изножья. Он был невероятно тугим. Намджун издал низкий стон, зажмурив глаза, пока всё больше и больше этого жара поглощало его. Чонгук старался оставаться расслабленным, его мышцы то напрягались, то снова расслаблялись. Намджун просто останавливался и давал ему привыкнуть к каждому сантиметру или около того. — Поговори со мной, Чонгук. Как ты? — Так много! О боже, Намджун. — Тебе больно? — Да. Не останавливайся. Я хочу больше. Намджун выругался и толкнулся внутрь на оставшуюся длину. Чонгук обхватил спинку, тяжело дыша. — У тебя не саднят руки? На синяках. — Да, саднят, — выдохнул он. Намджун опустился на локти над его телом, окутывая чудесным теплом. — Детка, в тебе так хорошо. — Да, я знаю. Намджун усмехнулся и расцеловал синяк на подбородке. — И что мы будем делать, когда они исчезнут? — Засосы, конечно же. — Точно, точно. Хочешь, чтобы я начал двигаться? — Я хотел этого много лет. Давай же. Намджун вздрогнул. — Это же странно, насколько сильно это меня заводит, правда? — Только не думай о том, как я дрочу, думая о тебе в туалете старшей школы в начале первого курса. Во время твоей последней Олимпиады. — Ебать. — Я сказал, не думай об этом. — Мой член сейчас в тебе. Давай не будем думать о тебе в четырнадцать лет. Чонгук заржал. — Я ещё не выпустился. — Ты пытаешься заставить меня вытащить? — Нет! — закричал Чонгук, хватая его за плечи. Намджун вытащил и быстро сунул обратно. Чонгук подпрыгнул и пискнул, крепко сжимая руки. — Я сейчас начну. — Хорошо, — прошептал он. Намджун начал скользить туда-сюда, сначала медленно. Чонгук тут же растворился в бездыханном стоне, молитвенно распевая ругательства и имя Намджуна между всхлипываний. Намджун задрожал от удовольствия, пульсирующего на его члене. — Ты так хорош, так стараешься для меня, — сказал Чонгук, впиваясь ногтями в плечи Намджуна. Это напомнило ему. Он резко вцепился в бока парня, медленно царапая, будто жаждал крови. Чонгук закричал. Намджун слегка приподнялся от удивления, замедляясь немного бёдрами. Чонгук, моргая широко раскрытыми глазами, уставился в потолок, тяжело дыша. — Ого, — пробормотал он. — Я на секунду был очень близко. — Я вроде как хочу посмотреть, понравится ли тебе, если я тебя отшлепаю. Чонгук закусил губу. — Ни за что. Не сейчас. Я могу справиться только с таким количеством мазохистских самопознаний за один день. — Прекрасно, — сказал Намджун и прижался губами к его шее, посасывая прямо под челюстью. Руки Чонгука обмякли на плечах Намджуна, попусту повисли и тут же упали. Он перестал пытаться соответствовать темпу и толкаться Намджуну на встречу. — Ты настоящий котёнок, — сказал Намджун, — просто перестаёшь функционировать, когда я добираюсь до твоей шеи. — Ты должен прикоснуться ко мне. — Этим и занимаюсь, — хихикнул Намджун, бережно обхватив голову Чонгука руками и покрывая поцелуями его подбородок. Руки Чонгука тупо лежали над головой. Он попытался толкнуться назад, чтобы попасть в темп его толчков, используя ноги, которые отказывались работать должным образом. Он сдался, распластавшись, как и всегда, тряпичной куклой в объятиях Намджуна, смущённо пряча лицо одной рукой. — Милашка, — пробормотал Намджун. Он хрипло гортанно застонал, слегка дёрнувшись, и Намджун понял, чего он хочет. Он наклонился, чтобы прижать одну из его ног вверх и назад, толкаясь под углом получше. Пару попыток спустя, но он скользнул прямо по лакомому местечку Чонгука. Тот всхлипнул в локоть, судорожно выгибаясь всем телом. Намджун допускал возможность, что прошло уже полдесятилетия с тех пор, как он трахал кого-то столь неопытного. Обладание арсеналом техник и уверенностью в их использовании оказалось той ещё радостью с кем-то настолько порнографически отзывчивым. Он обхватил руками спину Чонгука и повернул их обоих вертикально, откатываясь назад, пока не оказался сидящим у изголовья кровати с Чонгуком на коленях, по-прежнему насаженным на свой член и едва способным держать равновесие. Его колени раздвинулись ещё больше, и Намджун задрожал, когда вошёл глубже. Чонгук живописно застонал, упершись руками по обе стороны головы Намджуна, запрокинув голову и животом дрожа от напряжения. — Оседлай меня, милашка, — сказал Намджун. Чонгук заскулил и сел прямо, подтянув под себя трясущиеся колени и медленно поднимаясь вверх, прежде чем быстро опуститься обратно и в течение минуты выписывая маленькие круги бёдрами. — Просто бери, что хочешь, — сказал Намджун, ласково поглаживая вверх и вниз его твёрдые, как камень, бёдра. Чонгук попытался установить темп, пот стекал по его груди. Он выбрал правильный угол и откинул голову назад, двигая бёдрами вниз мощно и быстро. — Прекрасно, детка, — пробормотал Намджун, и Чонгук медленно наклонил голову вперёд, обхватив голову Намджуна руками и глядя ему в глаза. Его дыхание участилось ещё больше. Намджун притянул его к себе и поцеловал со всей заботой и нежностью, на какую только был способен, когда его яйца напряглись от оргазма. На фоне сладостного поцелуя Намджун впился ногтями в спину Чонгука. Тот содрогнулся, всхлипывая в ему рот, и напрягся вокруг члена Намджуна, заставляя себя двигаться быстрее. — П-пожалуйста, Намджун, пожалуйста. Намджун обхватил рукой его член и одновременно впился зубами в плечо. Чонгук закричал ему прямо в ухо и сжался. Намджун почувствовал, как влажное тепло ударило ему по животу. Он схватил Чонгука за бёдра и начал медленно вращать ими, пока Чонгук приходил в себя, а потом, когда Чонгук размяк, опрокинул его назад на кровать, навалился сверху и стал толкаться, сильно, глубоко и быстро. Чонгук заорал, высоко и гортанно, и сжал собственные волосы, выдирая. Намджун наконец кончил, входя до основания и прижимая Чонгука к матрасу, наконец-то отпустив его бёдра. Секунду он балансировал там, опустив голову на плечо Чонгука, а затем с неприятным хлюпаньем вытащил и откатился в сторону. Чонгук во второй раз выглядел совершенно мёртвым и не был готов двигаться или делать что-то полезное, поэтому Намджун закрыл глаза и не открывал их снова, пока Чонгук не разбудил его. — …Намджун. Вставай, братан, это дерьмо высыхает на мне, а ты всё ещё в этом до задницы мерзком презервативе. Мы проспали больше часа. — О боже, действительно та ещё антисанитария, — простонал Намджун. — Пора в душ, — согласился Чонгук, садясь так, словно он был в полном порядке, и из него только что не выебали всё дерьмо. Намджун сонно поплёлся за ним, стягивая с себя отвратительный презерватив и швыряя его в мусорную корзину. Чонгук забрался в душ, прежде чем вода нагрелась, и стоял там, окоченевший, дрожащий и визжащий, пока не стало теплее. — А если просто подождать пока не нагреется? — Зачем мне это делать, если я могу доказать, какой я крутой? — Очень жаль, что у меня нет твоей выносливости, — проворчал Намджун, забираясь рядом с ним. — Жаль, что у меня нет твоей закалки. Чёрт побери, ты продержался до конца. — Это было лучше или хуже твоих фантазий? Чонгук покачал головой. — Намного лучше. Мне нравилось. Я понятия не имел, что секс может быть таким. Ты погубил меня для любого человека моего возраста, потому что никто не знает, что творит. — Хорошо, что теперь тебе не нужен никто твоего возраста. Чонгук посмотрел с тревогой. — Ты это серьёзно? Ты действительно меня забираешь себе? Намджун поцеловал его. — Будет труднее, чем ты думаешь. Мы не можем целоваться или держаться за руки на людях. Ты не можешь никому об этом рассказать. И я волнуюсь из-за того, что ты так молод, но ты должно быть волнуешься из-за того, насколько я старый. Нам будет очень трудно смотреть на вещи одинаковым взглядом. — Я хочу этого. — Ладно. Тогда давай сделаем это. Давай начнём наши отношения с олимпийского золота. Как насчёт этого? Чонгук прижал его тело ближе, столкнувшись лбами. — Да. Я весь твой, Намджун. — Ты называешь его папочкой, когда он тебя трахает? — спросил Юнги, перегнувшись через проход между креслами в аэропорту. Чонгук подпрыгнул. — Нет! Тсс! Юнги хихикнул. Будучи единственными живыми людьми, знавшими об отношениях Чонгука и Намджуна, Юнги и его мать любили поддразнивать ребят. — Кажется, это вполне уместно, — сказала она, отрываясь от своего романа Джеймса Паттерсона. — Господи, нет, — фыркнул Намджун, — не нужно выворачивать это ещё более странным образом, чем оно уже есть. Чонгук, обороняясь, свернулся калачиком на своём сиденье. — Это не так уж и странно. Я всего на десять лет моложе. — Ага, больше, чем на половину твоего возраста, — сказал Юнги. — Десять лет не так уж много значат, когда тебе сорок, но это чертовски важно, когда тебе восемнадцать. — Я знаю. Заткнись. — Ты когда-нибудь слышал о правиле половины плюс семь? — спросила госпожа Мин. — Мужчина хочет женщину, которая вдвое моложе его плюс семь лет. Когда мальчику четырнадцать, это семь плюс семь, или ещё один четырнадцатилетний ребёнок. Когда ему двадцать, это десять плюс семь или семнадцать. Когда ему двадцать восемь, как Намджуну, это самое меньшее — двадцать один. Когда ему пятьдесят, то тридцать два. Когда ему восемьдесят, то сорок семь. Вот что обычно является нижним пределом допустимого. — Я не женщина, — пробормотал Чонгук. — Если хочешь, можешь намеренно пропускать мою мысль мимо ушей. — А каково возрастное правило у женщин среднего возраста? — спросил Намджун. — О, у нас нет такого правила, — сказала она, — Мы просто выбираем любого мужчину с прессом, хорошими волосами и красивой улыбкой. Намджун многозначительно пошевелил бровями. Она стрельнула в него из пальцев-пистолетиков. — Отвратительно, — пробурчал Чонгук. — Знаешь, это правило относится и к тебе, — сказал Намджун Юнги. Тот наморщил нос. — Ма, если начнёшь появляться на семейных торжествах с мужчиной моего возраста или моложе, я буду бить его тростью, и ты не сможешь меня остановить. Она фыркнула. — Любой мужчина, который не может защитить себя от кого-то вроде тебя, не стоит моего времени. У Юнги отвисла челюсть, глаза сузились, и Намджун чуть было не схватил Чонгука и не убежал, но тренер вернулся с огромным кренделем и снял напряжение. — Привет, ребята. У них есть крендельки чуть дальше по коридору. — Я хочу один, — сказала госпожа Мин и быстро удалилась: одна невысокая, но очень властная женщина средних лет в море международных путешественников. — Твоя мать — страшная женщина, — сказал Намджун. — Нет, это не так. — Хотя это так, — сказал Чонгук. Юнги больше не стал спорить, а Намджун ещё глубже опустился на жёсткое сиденье и постучал телефоном по колену. Аэропорты всегда были отличным местом для завершения глупых маленьких задач: вроде обновление Твиттера или чтение следующей главы «И восходит солнце», но Международный аэропорт Лос-Анджелеса утомлял и подавлял своим потоком ярких, белых углов и приглушённым звуком больших пространств. К тому времени, как они добрались до гейта, он уже почти ничего не хотел делать. Чонгук накладывал фильтр в Instagram на фотографию себя на пляже в середине обратного сальто. Он написал что-то о Рио в тегах. — Ты всегда в Instagram. Почему ты всегда в Instagram? Чонгук хитро улыбнулся. — Я популярный. — Нет, это не так. — Так и есть. У меня несколько сотен тысяч подписчиков. — Не, не может быть. Чонгук показал ему цифру. Почти полмиллиона. — Как? — Пляжный волейбол — это вроде культурный пунктик. Я просто вкладываю в него эстетику. И я горячий, молодой и разносторонне одарённый, что помогает. Более того, я более чем удвоил число своих подписчиков с тех пор, как начал публиковать фотографии с тобой и Юнги в преддверии Олимпиады. Намджун на мгновение задержал взгляд на аккаунте. Он видел по меньшей мере три фотографии, которые сделал сам. — Ты ведь не получаешь с этого никаких денег, правда? Чонгук рассмеялся. — Ты хочешь получить компенсацию за то, что помог мне прославиться, да? — Он покачал головой. — Ты же знаешь, что меня спонсируют, но не так, как тебя. Мне нужен этот аккаунт в Instagram, чтобы повысить свою маркетинговую значимость. Вау. Умно. — Почему ты не сказал мне, что почти полмиллиона человек видели твои фотографии, сделанные мной? — До недавнего времени в этом не было ничего особенного. С приближением Олимпийских игр всё больше и больше людей подписываются на меня. Наверное, мне следовало сказать тебе раньше. Прости. — Дай посмотреть. Он видел себя на заднем плане кучи селфи: на нескольких классных кадрах, где он тренировался на песке, и на нескольких случайных кадрах с ним, Чонгуком и Юнги. На одной из них Намджун красил волосы накануне. Ещё на одной был Юнги, который делал вид, что бьёт его тростью. Намджун потребовал показать самые уродливые и компрометирующие фотографии, но Чонгук с тревогой смотрел на какого-то парня, только что подошедшего к гейту: какого-то подростка с ленты его телефона, на которого Намджун даже не взглянул бы. Но они с Чонгуком явно неловко махали друг другу руками, словно два человека, которые не знают, здороваться им или игнорировать друг друга. Другой парень принял решение и подошёл. — Эй, Чонгук. Тот же рейс, да? — У него была широкая улыбка, которая превращала его глаза в маленькие щёлочки. Намджун знал эти страдания: когда счастлив, но ни черта не видишь. Он сразу почувствовал родство. — Да. У тебя тоже ранняя тренировка? Парень кивнул, обводя взглядом остальных членов группы. Чонгук понял намёк. — Это Чимин, ребята. Он фехтовальщик в Стэнфорде, и он тоже будет участвовать в соревнованиях. Юнги одарил Чонгука одним из своих многозначительных, понимающих взглядов, которые Намджун знал из многих бессловесных разговоров в громких барах в духе: мол тот придурок у бильярдных столов создаёт проблемы. Намджун попытался спросить его, какого хрена он пытается сказать, но Юнги снова посмотрел на свой телефон, а Чимин поднял вверх два больших пальца. Его ручная кладь опрокинулась на пол. Он не обратил на это внимания. — Мин и Ким. Я помню, как они бредили вами, ребята, на последних двух Олимпиадах. Приятно познакомиться. — Последних трёх Олимпиадах, — поправил Намджун. — До Пекина я был слишком мал, чтобы обращать на что-то внимание. — Дерьмо. Тебе тоже восемнадцать? Чимин хихикнул слегка, и широкая улыбка вернулась к нему. — Двадцать. Чонгук ещё ребёнок. Чонгук нахмурился. — Откуда вы двое знаете друг друга? — спросил Намджун. Они оба заговорили одновременно, сделали паузу, посмотрели друг другу в глаза, и тогда Чимин позволил Чонгуку объяснить. — Мы познакомились пару лет назад, когда кто-то снимал на YouTube документальный фильм о подростковых олимпийских надеждах. Правда, в последнее время мы редко видимся. Чимин выглядел немного недовольным, но всё же кивнул. — До того, как начались летние каникулы в школе, мы всё время виделись. — Он одним грациозным движением откинул волосы со лба. Намджун изумлялся, были ли обычно подростки такими беззаботно привлекательными, и он просто не замечал, или дело просто в Чонгуке и его друзьях. — Мне нужно позвонить своему тренеру, так что увидимся с вами позже, — сказал Чимин, весело помахал им рукой, взял свой багаж и направился к выходу. — Милый ребёнок, — сказал Намджун. — «Милый ребёнок», — усмехнулся Юнги. — Как снисходительно. Он старше твоего парня, знаешь ли. — Мой парень тоже милый ребёнок. Чонгук пристально посмотрел на них обоих, не зная, кто и как его обидел. В самолёте они разделились. Юнги с его мамой сидели вместе, но Чонгуку и Намджуну достались места в разных частях самолёта на весь чёртов четырнадцатичасовой полёт. Когда Намджун добрался до своего места у прохода, он обнаружил, что Чимин уже устроился на сиденье у окна. — О, привет! Чимин, верно? Чимин выглядел странно встревоженным. — Мы что, сидим вместе? — Да, похоже на то. Чимин тупо моргал какое-то время, а затем расплылся в очередной смешливой, ослепительной улыбке. — Ух ты! Каковы шансы? Ну, по крайней мере, теперь я знаю своего соседа. Круто. Там достаточно места для твоей сумки? А у меня вроде как большая кладь. — Я просто засовываю рюкзак под сиденье. Не парься об этом. Он устроился поудобнее. Чимин был намного меньше на соседнем сиденье, поглощённый комбинацией из толстовки на молнии и спортивных штанов, которые, казалось, были униформой Чонгука. — И что ты собираешься делать в течение четырнадцати часов? — спросил Чимин. — Поспать? Почитать? У меня около пяти книг, но я не думаю, что они помогут мне. — Не собираешься воспользоваться бортовыми развлечениями? Я не могу дождаться взлёта, чтобы посмотреть, какие фильмы у них есть. — Не могу дождаться, чтобы увидеть, какая у них еда в самолёте на этот раз. Чимин хихикнул. — Отвратная. Ну что ж. Я всё равно всё съем. Они болтали в процессе всей лекции по технике безопасности, получая в свой адрес яростные взгляды от стюардессы, а затем Чимин начал играть в «ку-ку! кто там?» с ребёнком на сиденьях перед ними, и они оба заразительно хихикали. Прошло по меньшей мере пять лет с тех пор, как Намджун считал себя достаточно молодым, чтобы делать это, не выглядя при этом жутким, поскольку у него никогда не было собственных детей. Но Чимин и тот ребёнок были слишком милы. Ужин был через пару часов полёта, и он был отвратителен. — Это мясо похоже на собачий корм, — сказал Намджун. — я не уверен, что меня не стошнит, если я его съем. Чимин поднял глаза от своего полупустого подноса. — Бывало и хуже, — сказал он, хихикая. Его волосы всё время падали ему на глаза. Несмотря на то, что с ним было очень легко разговаривать, гораздо легче, чем с Чонгуком, восьмилетняя пропасть стопорила их каждые несколько минут, и Намджун выбивался из сил. После еды Чимин, наконец, проверил фильмы, и Намджун достал свою подушку и приготовился спать, сопровождаемый довольно весёлым бормотанием Чимина о выборе фильмов авиакомпании. — Привет, Намджун. — Чонгук подошёл и тут же провёл рукой сбоку по волосам своего Намджуна. Намджун на секунду зажмурился, наслаждаясь происходящим. — Чимин? — взвизгнул Чонгук. — Эй. Чонгук встал в ступор на мгновение с одной рукой по-прежнему на голове Намджуна, затем убрать её быстро себе на бок. — Намджун, кажется, у тебя мои наушники. У Намджуна на самом деле были его наушники. Он достал их из кармана и протянул Чонгуку, ожидая, что тот уйдёт, но тот лишь на мгновение задержался, глядя на Чимина, а затем повернулся и протянул Намджуну билет на самолет. — Иди посиди немного на моём месте, чтобы я мог тут посидеть. — Что? Я хочу спать. — Ну пожалуйста! Я скоро вернусь. Намджун взглянул на Чимина, который выглядел таким же поражённым, а затем встал с огромным вздохом. Чонгук выглядел очень виноватым. Намджун легонько шмякнул кулаком в живот Чонгука, чтобы убедить его, что всё в порядке, а затем проверил номер его места в билете и ушёл. Оборачиваясь в последний раз, он заметил, что Чонгук быстро сел на его место, а Чимин стал до сурового замкнутым, никакой дружелюбной улыбки, только пустой враждебный взгляд, его дешёвые наушники наполовину выпали из ушей. Напряжёнка. Соседка Чонгука, девушка примерно его возраста, удивлённая и заинтригованная, встала, когда он сел. Либо она думала, что он супергорячий, либо что он похитил Чонгука и занял его место, либо она узнала его. Он вежливо улыбнулся и закрыл глаза, как только сел, откинув голову на спинку сиденья, скрестив руки на груди, и позволил реву самолёта погрузить себя в неуютную дремоту. Чонгук разбудил Намджуна с покрасневшими и опухшими от слёз глазами, нахмурившись так сильно, что его щёки очаровательно налились яблочками. — Какого хрена? Что происходит? — Не беспокойся об этом, — пробормотал Чонгук. — Что этот ублюдок тебе сказал? — Спасибо за заботу, папуль, но это моя вина, так что не волнуйся. Намджун вернулся на своё место, решив выбить из Чимина всё дерьмо за то, что он заставил Чонгука плакать, но обнаружил его свернувшимся калачиком у окна, закрыв лицо подушкой и сотрясаясь от рыданий. Какое-то время он молча смотрел на него, потом повернулся к человеку, сидевшему через проход, и одними губами спросил: — Что случилось? У парня отвисла челюсть. — Ах, да… э-э… я-э-я не знаю. Он разговаривал с каким-то парнем, а потом они оба заплакали, а потом один ушёл—чёрт меня дери, это Намджун Ким. Намджун развернулся и потопал обратно к креслу Чонгука, где тот упрямо пытался уснуть на дерьмовой маленькой подушке авиакомпании вместо того, чтобы поступиться своим достоинством с подушкой для шеи. Такой подросток. — Какого хрена ты с ним сделал? — Иди сядь и поспи, Намджун! — Я не уверен, что смогу спать рядом с кем-то, кто выплакивает себе глаза. Это дискомфортно. — Мне нужно несколько кульбитов, — пробормотал Чонгук. — Мне очень скоро понадобятся твои объятия. Этот ребёнок такой милый! Зачем ты заставляешь его плакать? Женщина, сидевшая рядом с Чонгуком, выглядела так, словно смотрела теннисный матч. Чонгук впился в него взглядом, будто кинжалом, что было ему не чуждо, но выглядело довольно неоправданно. — Я не хочу тебе говорить. — Ох, не хочешь. С чего бы? — Иди спать, мать твою. Через минуту стюардесса придёт по твою задницу. — Честно говоря, — сказал Намджун, — я заценил её с тех пор, как мы сели в самолёт. — Потому что его первый способ справиться с рассерженным Чонгуком состоял в том, чтобы заставить его ревновать. Никогда до добра не доводило. Чонгук колотил его своей дурацкой подушкой, пока он не ушёл. Чимин перестал плакать, когда он вернулся, и теперь пытался заснуть, его красивое лицо распухло и покраснело. Так прошёл остаток четырнадцатичасового полёта, в котором Намджун откинулся на спинку сиденья, пытаясь уснуть, а Чимин прижался к окну, прикрыв лицо одеялом, и никто из них не пошевелился. Когда полёт закончился, Чимин молча покинул его. Чонгук отказался говорить что-либо ещё о случившемся. Ральф Лорен всегда любил Намджуна и Юнги, по крайней мере во время игры. Они демонстрировали новую олимпийскую форму, начиная со второй Олимпиады, и этот год отличался только тем, что теперь у них был Чонгук. Тот вёл себя естественно, терпеливо сидя в гримёрном кресле и ведя застенчивую светскую беседу со стилистами. Он выглядел очень красиво в косметике, шероховатости кожи сгладились, в уголках глаз появились едва заметная чёрная растушёвка, губы стали нежно-розовыми. Намджун старался не тратить слишком много времени на разглядывание, недоумевая, так ли выглядит рай, реальность замазана до совершенства, каждая деталь до отфотошопленного совершенна. Он чувствовал бы себя крипово, но Чонгук продолжал смотреть на его лицо широко раскрытыми глазами, слегка приоткрыв губы, и однажды Намджун почувствовал, как его грудь наполняется воздухом, когда парнишка отвёл взгляд, будто забыл, что нужно дышать. Намджун с Юнги были исторически двумя самыми трудными моделями, поэтому Кэрол, стилист, которая была бывалым солдатом в работе с ними, полностью игнорировала Намджуна и бесстыдно флиртовала с Чонгуком. — Милая, сколько тебе лет? — спросил Намджун. — Заткнись, — сказала она и вернулась к разговору с ухмыляющимся Чонгуком. Сама фотосессия действовала на нервы. Обычно они с Юнги вели себя как идиоты, пока фотограф пытался сделать хорошие снимки, но Чонгук действительно был увлечён этим, тлел перед камерой и позировал. Ебучая Insta-знаменитая задница. Намджун, выбитый из колеи и хмурый, на этот раз вёл себя профессионально, вместо того чтобы создавать трудности. — Да, теперь ты выглядишь мило, — сказал Намджун после того, как фотограф в восьмой раз похвалил выражение лица Чонгука, — но я всё время вижу, как ты нажимаешь на тот засос на бедре, будто не можешь дождаться, когда я до него доберусь. Чонгук покраснел и запнулся. Намджун получил несколько комплиментов в течение следующих нескольких минут, пока фотограф спрашивал Чонгука, куда делось его самообладание. Он слишком гордился собой. Олимпийская деревня оставляла желать лучшего, но там были кровати, и им повезло, что ванная комната вообще функционировала. Намджун рухнул на кровать и закрыл глаза. Чонгук проскользнул в ванную, чтобы принять душ. После короткого странного сна, в котором китайская гимнастическая команда нанимала его в качестве наёмника, он услышал, как Чонгук громко вышел из ванной. Он лежал очень тихо, будто мог снова заснуть, если бы прикинулся мёртвым. Чонгук некоторое время бродил вокруг, бормоча что-то себе под нос и тихонько хихикая, пока тот не задремал. — Намджун, я всё ещё сексуален? — спросил Чонгук, и всем весом тяжело опустился на его бёдра. — Хмммфррг. Чонгук тихонько хихикал и переминался ладошками у Намджуна на груди, как счастливый кот. Намджун разлепил глаза. Чонгук сидел над ним, улыбаясь, одетый в полосатый свитер от Ральфа Лорена для церемонии открытия, мокрые волосы были откинуты со лба, а широкая зубастенькая улыбка сияла на его лице. Смыв мейк, он выглядел мягким, только вокруг глаз осталась тушёвка. Намджун медленно провёл руками по голым бёдрам Чонгука, пока не наткнулся на крошечные красные брифы. — Детка, — пробормотал Намджун грубым и неспешным голосом. Даже для собственных ушей прозвучало как секс. Глаза Чонгука закрылись. — Я тут сплю. — Сначала позаботься обо мне, — потребовал он, настойчиво дёргая Намджуна за нижний край футболки. Намджун ёрзая помог ему снять её, а затем с минуту лежал неподвижно, закинув руки за голову, закрыв глаза, откинув голову назад, вновь засыпая, и наслаждался тёплыми прикосновениями Чонгука к своей груди. — Намджун, — заскулил Чонгук и лёг на него сверху, накрывая одним длинным тёплым пластом высококачественной ткани свитерочка. За последние пару месяцев он стал намного храбрее, превратившись в требовательного маленького засранца в постели, всегда сводящего Намджуна с ума от желания. Намджун что-то промычал и крепко обхватил его руками, уткнувшись носом в висок. — Ты просто плюшевый мишка, — пробормотал он. — Просыпайся. Поцелуй меня. Намджун нежно присосался к его шее, чтобы почувствовать, как тот расплывается и перестаёт дышать, затем, наконец, уложил его обратно на себя и скользнул руками под его вишнево-красные брифы, ладонью лаская член. Чонгук вздохнул и толкнулся в неё бёдрами. — Мы не хотим испортить этот свитер, — пробормотал Намджун, но затем нажал большим пальцем туда, где, как он знал, находился засос прямо под нижним краем его боксеров с правой стороны, и Чонгук застонал и рухнул на него, неуверенно опираясь руками о кровать. Его бёдра застыли напротив руки Намджуна. Его глаза зажмурились, а рот приоткрылся. — Красавец. Чонгук улыбнулся сквозь судорожные вздохи и снова сел. Он стянул с себя свитер. — Где ты их взял? — спросил Намджун, легонько щёлкнув поясом трусов по головке члена. — Онлайн. — Чонгук зашуршал, снимая одежду. — Прикоснись ко мне. — Такой требовательный сегодня. Чонгук просто ждал, двигаясь маленькими кругами на промежности Намджуна. Намджун вздохнул и уступил, стягивая трусы ниже, чтобы медленно подрочить ему. Довольный собой Чонгук ухмыльнулся. — Ты будишь меня, садишься на меня, а потом настаиваешь, чтобы я снял твоё напряжение, — сказал Намджун, — грубо. — Ты не возражаешь, — сказал Чонгук, — ты любишь доставлять мне удовольствие. — Может быть, я больше люблю поспать. Чонгук, тихо покачиваясь на кончике его твердеющего члена, выдохнул: — Что-то не заметно. — Как насчёт того, — сказал Намджун, садясь. Чонгук испуганно упал на спину, ударившись о матрас между ног Намджуна. — Ты разбудил меня, так что ты мне должен. Теперь я могу делать с тобой всё, что захочу. Чонгук усмехнулся. — Я с удовольствием. — Я тебя сейчас вылижу. Улыбка Чонгука тут же исчезла с его лица. Он увиливал от этого уже два месяца. — Но зачем? — Ты только что сам сказал. Мне нравится доставлять тебе удовольствие. Он надулся, красивые губы насупились, а брови сердито опустились. Очаровательный. Намджун хихикнул и помассировал засосы, исчезающие у него на бёдрах. Ресницы Чонгука затрепетали. — Ну пожалуйста? Ощущения от этого потрясающие. Не скидывай это со счетов, пока не попробуешь. — Мне придётся этим тебе отплачивать? — Ну, это было бы неплохо, но нет. Я не буду просить тебя, если ты не хочешь. Чонгук скрючился на кровати. — Ты разбудил меня ради этого. — Ладно. — Переворачивайся. Коленно-локтевая. Чонгук нахмурился, но всё же выкарабкался из-под коленей Намджуна и перевернулся, подталкивая себя вверх. — Хороший мальчик. — Отъебись. Намджун не дал ему успеть почувствовать себя неловко. Он нырнул вниз и лизнул полоску поперёк дырочки Чонгука. Парень поперхнулся, его бёдра напряглись. Намджун с минуту облизывал это место, прижимаясь губами и прислушиваясь к медленно учащающемуся дыханию Чонгука. Он осторожно кружил языком, выписывая восьмёрками по коже, и его язык зацепился за шершавый край дырочки. На вкус он был как мыло. Чонгук пыхтел. — Твою мать! Ннрнг, о боже мой. — Это было быстро, — пробормотал Намджун. Он напряг и легонько протолкнул язык, и Чонгук захныкал. Время для зубов. Он легонько прикусил край, и Чонгук подогнул под себя локти, отчаянно завизжав. — Ох боже. Ох блять. Ха! Ха. Намджун улыбнулся. — Я же говорил, что тебе понравится… — Ема, Намджун, не останавливайся! Намджун, изумившись, быстро скользнул языком по дырочке и начал сосать, а Чонгук, задыхаясь, застонал, извиваясь на простынях. — Хороший мальчик, — снова пробормотал Намджун, касаясь губами кожи, и Чонгук захныкал. — Не трогай себя. Схожу за смазкой. — Давай. Чонгук сел прямо и стал ждать, откинув волосы с глаз, расставив колени и прижав твёрдый член к животу, его кожа покраснела до самой груди. Намджун на минуту прислонился к комоду и уставился в него. Взгляд Чонгука был явно знойный, даже с его припухшими глазами оленёнка и губами принцессы. Он почувствовал прилив благодарности за то, что Чонгук не вёл себя как многие восемнадцатилетние подростки во время секса: застенчиво и взволновано. Возможно, у него самого были проблемы. — Жаль, что у меня нет фотоаппарата, — сказал Намджун. Чонгук ухмыльнулся, словно ничего не мог поделать. Он ещё больше раздвинул колени, закинул руки за голову и выгнул спину — метры гладкой кожи без единого волоска, превосходно сложенные мускулы. Намджун сделал несколько шагов назад к кровати и толкнул его вперёд на одеяла. — Маленький засранец. Чонгук потянулся, как кошка, задом кверху, вытянув руки перед собой, затем подпёр голову ладонью и повернулся, чтобы посмотреть на него. — Тебе же есть чем там заняться? Намджун сверкнул глазами и толкнулся в него скользким пальцем. Парнишка застонал и уронил голову и руку обратно на кровать. — Нравится, детка? — Я люблю тебя в себе, — простонал он, и член Намджуна заныл от желания. Пальцы и язык Намджуна в спешке раскрыли Чонгука на простынях, а затем он раскатал один ярко-зелёный презерватив Рио, один из огромной горсти, которую он подобрал около олимпийской деревни, и Чонгук вцепился в верхнюю часть матраса в качестве поддержки. Чонгук, как обычно, кончил первым, и Намджун глубоко вошёл в него, трахая до тех пор, пока тот не начал всхлипывать и задыхаться от излишней стимуляции, вцепившись зубами в одеяло. Когда он больше не выдерживал слушать хныканье Чонгука, он вытащил и подрочил на его спину. Чонгук разочарованно пробормотал что-то и затих, закрыв глаза. Намджун вытер его, закончив резким шлепком по заднице. Чонгук взвизгнул. — Перевернись. Мне надо спереди до тебя добраться. Чонгук медленно повернулся со стеклянным взглядом. — Братан. Ударь меня ещё раз. — Нет. Момент закончился. В следующий раз. Чонгук медленно перевернулся и чуть не свалился с узкой кровати. Намджун поймал его, затем поднял и перекинул с одной кровати на другую, продолжая избавляться от всей этой гадости на его животе. Всё обернулось тем, что Намджун втягивал кожу, оставляя тёмные засосы в его бёдрах, и слышал, как парень под ним издаёт крошечные бездыханные охи. — Красивый. — И ты тоже. Ты так хорошо выглядишь с макияжем глаз. Никогда не принимай душ. Не думаю, что я когда-либо был так счастлив, — выдохнул Чонгук. — Да? — Я в грёбаном Рио, на Олимпиаде. У меня мерч от Ральфа Лорена Поло, которые я могу взять домой и носить, заставляя людей завидовать, как бы глупо и старомодно это ни звучало, и Намджун Ким сосёт мои бёдра. Жизнь сейчас несказанно хороша. Все мои мечты одним скопом. Намджун нежно поцеловал складку его бёдра, сжимая пальцами свежие синяки. Чонгук снова был наполовину твёрдым. — Какая самая откровенная сексуальная фантазия у тебя когда-либо была обо мне? — спросил он. Чонгук открыл глаза и с минуту смотрел в потолок. — Чёрт возьми, Намджун, ты ставишь меня в неловкое положение. Я даже не уверен, хочу ли, чтобы ты это знал. — Скажи мне. — Ну, раньше мы встречались на турнире. Я искал тебя на каждом турнире, на который ходил. Тебя там никогда не было. А потом мы сближались, и ты вёз меня обратно в свой гостиничный номер и заставлял объезжать тебя. — Только это? — Ну, с подробностями. — Он снова был ярко-красным, прижимая руку ко лбу и нервно приглаживая волосы. — А потом я иногда представлял себе, что будет после. Мы бы виделись на других турнирах, и я был бы твоим грязным секретом. — Ты когда-нибудь представлял меня своим парнем? Глаза Чонгука закрылись. — Да, — прошептал он, — но не часто. Было больно. Я так сильно этого хотел. И Намджун бросил засосы и страстно, направляясь вверх, расцеловал тело Чонгука. Он лёг прямо на него, прижав парня к простыне и прильнув губами к его виску. — Ты просто прелесть, маленький засранец, ты это знаешь? Ты такой невероятный, а потом говоришь такие вещи, и моя грудь наполняется горячим воздухом на несколько секунд, и мне хочется до одури сжать тебя. Чонгук заржал и ткнул его ямочки. — Слащавая хуйня. Господи, я люблю тебя блондином. — Они смотрели друг другу в глаза, пока Намджун не разволновался и не прижался губами к шее Чонгука. — Моя откровенная фантазия сейчас, — пробормотал Чонгук, — это когда ты обездвиживаешь меня с завязанными глазами и кляпом во рту, может быть, затычками для ушей, и заботишься обо мне, пока я ничего не могу делать, только принимать всё. Намджун вздрогнул. Он немного присел и приподнял брови. — Я уже делал подобные вещи раньше. Ты этого хочешь? Чонгук покачал головой с виноватым выражением лица. — Нет. Это пугает меня. Думаю, у меня бы паника началась. Но это заставляет меня кончить быстрее, чем что-либо. Намджун попытался вспомнить, сколько ему было лет, когда он окончательно избавился от брезгливости по поводу собственных кинков. Не считая его нынешней паники из-за секса с ребёнком, это было довольно недавно, и ему никогда не приходилось задаваться вопросом, почему тому нравится, когда ему делают больно или контролируют. — Мы не будем торопиться. У тебя всё хорошо получается. — Спасибо, — сказал Чонгук. Когда они потом обнялись, Намджун притворился, что не замечает, как бёдра Чонгука сжимаются вокруг его бёдер, проверяя синяки, нахмурив брови и стиснув зубы, когда он прикидывал, как лучше всего их почувствовать. У Ральфа Лорена было пятьсот пятьдесят два спортсмена на выбор, чтобы выбрать самого привлекательного. Райан Лохте был одним из самых привлекательных и преуспевающих американцев, а Чонгука забрали всего через неделю после того, как они узнали, что тот едет в Рио. Блядская, ангельская, Insta-знаменитая сволочь. И, очевидно, Чимин тоже стоял в дверях в своём блейзере, выглядя слишком юным и абсолютно неуютным с пребыванием здесь. Чонгук было помахал ему рукой, но остановился в процессе, и его лицо из безразличного превратилось в унылое. От нервоза Чонгук мягко постучал рукой по бедру Намджуна. Намджун быстро сжал его запястье, оглядываясь вокруг, чтобы убедиться, что никто не смотрит. Никто, кроме Чимина, но тот был более сосредоточен на их топ-сайдерах³. — Почему здесь так много азиатов? — спросил Лохте через десять минут после начала съёмок. Никто из азиатов понятия не имел, как на это реагировать. — И почему вы все такие высокие? Ну, некоторые из вас, — уточнил он, глядя через голову Чимина на Чонгука и Намджуна. Чонгук фыркнул, и Чимин ударил его в живот и угрожающе двинулся вперёд. Чонгук хихикнул и попятился. Всю оставшуюся часть съёмок они вертелись, как десятилетние дети, загоняя фотографа на стену. Чонгук не переставал доводить Чимина до исступления, дёргая его сзади за шею, когда тот этого не ожидал, сжимая его бока. Он очень боялся щекотки. Чимин наступил ему на ноги, схватил за щёки, громко выругался и, используя фехтовальные приёмы, ткнул пальцем в рёбра. Было похоже на драку двух щеночков. Они пытались держать себя в руках, но у них ничего не выходило. Другие спортсмены выглядели раздражённо, и Намджун не мог перестать посмеиваться. Они с Юнги постоянно страдали такой хернёй перед выпусками новостей. В конце концов Намджун схватил их обоих за загривок и заставил встать в позу. Чимин с тяжёлым взглядом вырвался из его хватки, и Намджун задумался, куда же подевался милый мальчик из самолёта. Когда съёмки закончились, Чонгук последовал за Чимином в угол комнаты, оставив Намджуна разбираться с шутками про нянек от других спортсменов. Издали он увидел, как руки Чимина рефлекторно потянулись к талии Чонгука, когда тот подошёл ближе, увидел, как его глаза скользнули вниз к губам, увидел, как тот что-то говорит, широко раскрыв глаза и мило улыбаясь, и внезапно Намджун понял, что упускал из виду. Лохте даже не заметил, как он покинул средний этаж. — Чонгук, можешь за машиной сходить? Чонгук отстранился от Чимина, чьи руки быстро упали. Чонгук кивнул, стараясь не встречаться с ним взглядом, и направился к стоянке. — Эй, Чимин, прежде чем ты уйдёшь, может быть, ответишь мне на вопрос, раз уж Чонгук не может. Ты его бывший, верно? — Ну разве ты не гений? Персонал подошёл и привёл их в порядок. На стоянке Намджун загнал Чимина в угол, всё ещё ожидая своей машины. — Ты ещё влюблён в него? — Я всё ещё чертовски люблю его. Даже больше, чем ты. Я жалок, но какая разница. Ты победил. Он выглядел подавленным, гнев перешёл в глубокую печаль разбитого сердца в опущенных уголках губ и нахмуренных бровях. Намджун фыркнул: — Тогда почему ты порвал с ним? — Он любил тебя! Он не хотел проводить со мной время. Он перестал меня целовать. Он не разговаривал и не обращал внимания, а когда упоминал о тебе, то даже не смотрел на меня. Мне было больно, и я хотел побыть один, пока он не перебесится. Но ты реально встречаешься с ним? Чего? Тебе же типа около тридцати, и ты всё же согласился встречаться с ним, а я просто оказался здесь. — Он беспомощно замахал руками. — Тебе ведь двадцать, верно? — Да, — заскулил он. — Ты это переживёшь. Чимин резко обернулся, словно хотел ударить его. Намджун даже не вздрогнул. — Воспринимай меня всерьёз, придурок! — Нет? — Намджун пытался. Чонгук подъехал к обочине и опустил стекло со стороны пассажира. — Залезай, неудачник. Дрожащим голосом Чимин спросил: — Почему нет? — Ты слишком молод. И ты не я. Чимин прислонился к окну с пассажирской стороны и рявкнул: — Ты слишком молод для него. А он придурок. — И умчался на стоянку. Чонгук взвизгнул в замешательстве и вышел из машины, чтобы его догнать. Чимин толкнул его, когда они поравнялись, а Намджун скользнул на пассажирское сиденье машины и стал ждать. Когда он, наконец, оглянулся в зеркало, Чимин вцепился в Чонгука спереди, обхватив руками его спину и уткнувшись головой в плечо. Чонгук стоял неподвижно, обхватив руками шею Чимина. В открытом окне показался Лохте. — Эй. Я поднял глаза, но тебя уже не было. Почему ты сидишь здесь? — Мой водитель ушёл, — сказал Намджун, указывая на трогательную сцену в дюжине метров от него на стоянке. Лохте поднял голову и фыркнул. — Что там происходит? — Ни хрена я не знаю. Они встречались или что-то в этом роде. Брови Лохте поползли вверх. — Ого, ладно. Детишки. Что случилось? Он пригласил на бал другую цыпу? Рад, что нам больше не придётся копаться в этом дерьме, верно? — И вот он я, копаюсь в нём, — сказал Намджун. — Меня оставили одного в жаркой машине. По крайней мере, он разбил окно. Лохте снова фыркнул, помахал ему рукой и удалился. В зеркало заднего вида Намджун увидел, как рядом с Чимином и Чонгуком остановилась машина, и Чимин медленно отодвинулся, плача в рукав, и сел в машину. Чонгук смотрел, как они отъезжают, выглядя очень потерянным в своём Ральфе Лорене, а затем вернулся к машине и сел на водительское сиденье. Он сидел очень тихо, уставившись на руль. — Ты можешь включить кондиционер? Здесь очень жарко. — Заткнись. Ну тогда ладно. Чонгук уставился в лобовое стекло и повернул ключ зажигания. Они двинулись. — Так это и есть бывший. — Какого хрена ты ему сказал? — Какого хрена ты не сказал мне, кто он такой? Чонгук поджал губы и прорвался сквозь поток машин. Он молчал, пока они не вернулись в олимпийскую деревню. — Тебе вообще есть до этого дело? — спросил Чонгук, когда они вышли из машины, и Намджун остановился, чтобы сфотографировать высокие здания. — А должно быть? — Ты только что заставил Чимина плакать! — завопил Чонгук. — Нахуя? — Успокойся, мать твою. Я ничего не сказал, лишь что не принимаю его всерьёз. — Это так снисходительно! Я был влюблён в него! Я скучаю по нему! Почему, чёрт возьми, он не представляет угрозы? Намджун закатил глаза. — Угрозы? Я даже не подумал об этом. Ты хочешь, чтобы я усомнился в твоей верности, Куки? — Если это означает, что ты перестанешь относиться к этому как к глупости, то да. — Это глупо! Вы оба едва взрослые люди. Меня не волнует, что ты мне изменяешь, даже с ним. — Эт-тоо не… это не повод быть ревнивой сукой. Какого чёрта ты заставил его плакать? — С чего бы мне ревновать? Ты буквально одержим мной. — Чонгук замер прямо перед входной дверью здания. — Блять, это прозвучало очень хуёво, — сказал Намджун. — Это было грубо. Я не это имел в виду… — Вот чёртов ключ от машины. Я не хочу видеть твою ебучую рожу до завтрашней тренировки. — Господи Иисусе, Чонгук. Чонгук исчез в вестибюле. Намджун дал ему две минуты форы, а затем последовал за ним. Вернувшись в комнату, Чонгук уже переоделся в уличную одежду и угрюмо сидел на краю кровати. — Куки, прости меня. — Знаешь, ты не такой великолепный, как я думал. Пожалуйста, перестань вести себя так, будто я по-прежнему какой-то сосунок, который будет встречаться с тобой, как бы плохо ты со мной ни обращался. А это задело. Чонгук всегда знал, как причинить ему боль. Намджун не знал, что сказать. Он сел напротив Чонгука на край собственной кровати. — Я и не знал, что веду себя так. Прости. Но почему ты не рассказал, кем он тебе приходится? Чонгук пожал плечами. — Я не хотел, чтобы ты наехал на него. Вышло боком. — Я бы не стал, но ты сам мне ничего не рассказал, и я пошёл к нему, когда всё понял. Я не ожидал, что он так себя поведёт. — Ты буквально украл у него парня, разлучник. Почему бы ему так себя не повести? Он любил меня. — Неужели? Реально? В двадцать лет? — Ты хочешь сказать, что люди в двадцать лет не способны любить? — Способны, конечно, но часто ли это случается? Ваш мозг буквально не может полностью понять ваше собственное самоощущение, пока вам не исполнится двадцать пять лет, потому что развитие ещё не закончилось. Вы ещё не перестали расти. Не до конца. И как давно вы оба знаете друг друга? Максимум два-три года? Ты недостаточно хорошо его знал. — Только не говори мне, что я его не любил, — мягко сказал Чонгук, — ты не знаешь. Если ты думаешь, что он не может любить меня, то неужели ты думаешь, что я не могу любить тебя? Молчание повисло между ними, пока Намджун не отвёл взгляд. — А что вообще делает тебя экспертом? Ты когда-нибудь любил кого-нибудь? У тебя когда-нибудь были парни до меня? Намджун тихо рассмеялся. — Удар ниже пояса, Куки. Способ заставить меня чувствовать себя старым и нелюбимым. — Ну да, в некотором роде так оно и есть. Я пойду поищу спортзал. Намджуна тошнило. Чонгук вернулся только поздно вечером, а Намджун сидел, прислонившись к краю кровати, не расставаясь с бутылкой пива дальше полуметра от собственного рта. Чонгук принял душ и, не говоря ни слова, забрался в свою постель. Намджун допил пиво, сонно обводя глазами узоры, которые городские огни нарисовали на потолке сквозь занавески, а затем забрался в постель позади Чонгука. Чонгук вздохнул и сдвинулся вперёд, освобождая место. — Почему ты пьян? — Я справляюсь со своими проблемами как взрослый: хуёво, — сказал Намджун, крепко прижимаясь к спине Чонгука и обхватив его под грудью одной рукой. От Чонгука пахло шампунем. Он крепко обнял его. — Прости, — прошептал он. Рука Чонгука легла на руку Намджуна. — Джун? Намджун нежно поцеловал его в затылок. — Да? Чонгук вздохнул и сжал его руку. — Неважно.