Сердцу не прикажешь

      До него даже не сразу дошло, что именно случилось — просто в один момент пространство неконтролируемо перевернулось. Теряя точку опоры, Память неуклюже взмахнул руками и с грохотом опрокинулся, врезавшись затылком в противоположную стену коридора, ширина которого была чуть меньше, чем рост самца. Грива с противным скрипом довольно болезненно проехалась по металлической облицовке, и тело немедленно заняло стабильное горизонтальное положение.       В первый момент наступило замешательство. Память не сомневался, что знает «Демона», как свои пять пальцев, и потому готов был поклясться, что до порога оставалось еще не менее двух шагов! Каким же, Жесткач задери, образом тот вдруг очутился прямо под ногами?.. Сильнее этого неприятного недоумения оказалось лишь чувство крайней досады, нахлынувшее вслед за осознанием произошедшего.       Одной Левой взревел, точно тяжелый крейсер на взлете, и с крейсерской же скоростью взвился над местом своего абсолютно идиотского падения, заставив порывающуюся склониться над ним уманку взвизгнуть и отскочить.       — Да я тебя сейчас!.. — задохнулся наемник и, окончательно утратив над собой контроль, ринулся к нахальной малявке, посмевшей стать свидетельницей его позора. Пытаясь уйти от преследования, уманка резко метнулась в сторону, но Память оказался проворнее. Мгновение — и жертва отчаянно забилась в его правой руке, тонко сипя и тщетно силясь разомкнуть сдавившие хрупкое горло когти.       Самец зарычал приглушенно и угрожающе. Переводное устройство тут же что-то послушно провякало — иногда оно умудрялось давать комментарии не только к словам, но и к простому выражению эмоций. Вот и пришел твой час, самочка… Прощайся с жизнью — тебе осталась на этом свете всего пара секунд!       Пальцы сжались сильнее, ощущая в тонюсенькой шейке перепуганной уманки бешеную пульсацию. Рука действовала неважно, но для того, чтобы оторвать от пола и придушить столь хрупкое создание, много стараний не требовалось. Можно было с иронией сказать, что с такой несерьезной добычей Одной Левой мог управиться одной правой. Однако самец не учел одной детали: иногда на почве нервного перенапряжения или под нагрузкой травмированную конечность разбивал временный паралич. Именно поэтому Память никогда не пользовался ей в бою. Но сейчас ведь был не бой.       Тем не менее, рука подвела именно в тот момент, когда судьбе уманки предстояло решиться раз и навсегда. Чувствительность внезапно пропала, и мышцы отказали, а практически невредимая жертва благополучно шлепнулась на пол. Самец в который раз остолбенел, не в состоянии поверить в происходящее…       Держась за саднящее горло и хватая ртом воздух, Джейн в страхе уставилась на хищника, неосознанно предпринимая попытку отползти от него. Эта тварь только что едва не свернула ей шею, невзирая на вполне добрые намерения девушки! Когда раненый яутжа со всего маху грохнулся в коридоре, первое впечатление было, что он потерял сознание, и Дженни едва не кинулась ему помогать. Однако бугай вскочил на ноги гораздо раньше, чем она успела приблизиться и с яростным воплем, незамедлительно переведенным его маской как «Намереваюсь!», прыгнул, грубо схватив пленницу.       — Предупреждаю! — сообщил бесстрастный голос устройства, когда из пасти гада вырвалось рычание охраняющей кость крупной собаки. А затем пальцы яутжа великодушно разжались.       И вот теперь Джейн с ужасом смотрела на вновь непонятно замершего над ней головореза, потихоньку отталкиваясь ногами и все дальше отъезжая на отшибленной заднице, будто бы подобная тактика отступления могла спасти… Впрочем это, похоже, и правда было всего лишь предупреждение, просто чересчур эмоциональное. Но яутжи, судя по идущей о них молве, вряд ли были способны общаться как-то иначе.       — Да что я тебе сделала-то? — жалобно проговорила девушка, доползая до стены и упираясь в нее плечом.       — Сиди тихо! — рявкнул хищник в ответ. — Самка не решает, не требует, не приближается. Самка молчит!       Затем он с явным раздражением встряхнул гривой и покинул отсек, оставив пленницу ломать голову над тем, что это было за представление.       Джейн после его ухода некоторое время сидела, не двигаясь, и только массировала пострадавшую шею. Наверняка, там остались большие синяки… Несколько глубоких царапин-то точно присутствовало. Наконец, она все-таки отважилась пошевелиться и перебралась на шкуру, по пути не удержавшись и снова горько расплакавшись. Нет, ну что за сволочь! Ему предложили помощь, а он как отплатил? Да и зачем вообще пришел сюда в таком состоянии, если не желал, чтобы его бинтовал человек? Взгляд девушки невольно упал на размазанную по полу ярко-зеленую кровь, сгустки которой уже начали медленно подсыхать, темнея на воздухе. Интересно, насколько серьезными для хищника были полученные ранения? Конечно, в руки он не дался, да и вообще повел себя, как полная скотина, но все же он сейчас являлся единственным ключом к выживанию, и не хотелось бы терять последнюю надежду вместе с ним. С другой стороны, не похоже было, что он так уж собирался помирать.       Наедине со своими мыслями Джейн промаялась довольно долго. Опять же, учитывая, что счет времени она потеряла окончательно, понять, насколько долго — не представлялось возможным. Основным моментом здесь являлось, пожалуй, то, что вода за этот срок успела закончиться, отчего давящая жара вновь начала ощущаться невыносимо остро. Консервы в тюбике теперь уже точно протухли и по праву заняли свое место у двери — рядом с «уборной». Да и будь они свежими, Дженни все равно вряд ли стала бы их есть: аппетита они не вызывали изначально, а голод, который с определенной долей вероятности все-таки смог бы заставить девушку рискнуть попробовать их, угас после пережитого потрясения.       Яутжа появился, как всегда, неожиданно — несчастная пленница только-только успокоилась и решила немного вздремнуть, когда неблагородный урод безжалостно разрушил ее хрупкий и тревожный полусон. Джейн подскочила на месте и уже привычно вжалась в стену. В глаза сразу же бросилось, что хищник практически неодет: доспехи и маска на нем отсутствовали, только бедра были прикрыты грубой коричневой тканью, как будто громила вышел из ванной, но не нашел полотенца и обернулся какой-то ветошью. Без горы железа, обычно скрывающей тело инопланетянина, его фигура выглядела довольно странно. Почему-то, первая ассоциация, которая пришла Дженни на ум — это жаба. Возможно, виной всему было мешковатое брюхо яутжа, никак не вяжущееся с тем, что приходилось наблюдать выше. По всей логике (хм, человеческой, конечно, логике) с мощными грудными мышцами и раздутыми бицепсами этого натренированного воина обязаны были соседствовать хорошо очерченные кубики атлетического пресса, но их не было и в помине. Да и вообще все телосложение напоминало монстра из детской игры, в которой участники по очереди рисуют на бумажке фантастическое существо: первый изображает голову, загибает листок, передает второму; тот рисует плечи, загибает, передает третьему… Хищник словно бы сошел именно с подобной несуразной картинки. Его голова производила впечатление обнявшегося с осьминогом краба-переростка, а плечи, руки и грудь походили на человеческие, только покрытые очень грубой колючей шкурой болотного цвета с бежевым подпалом и черными раздробленными полосами. Ниже располагался бесформенный жабий живот, на котором кожа имела наиболее светлый оттенок. Тазовая область снова была вполне человеческой, а ноги, мощные и чуть кривоватые, вечно полусогнутые, как будто перед прыжком, чем-то напоминали конечности чешуйчатых героев «Юрского парка».       Всю шкуру яутжа в изобилии украшали светло-серые шрамы разных размеров и конфигураций. Самый страшный опоясывал правое плечо, издали напоминая диковинной формы браслет. Также отчетливо виднелись следы, оставшиеся после недавних ранений. Бинты и швы отсутствовали, вместо этого повреждения были замазаны какой-то темной массой, похожей то ли на резину, то ли на воск. Значит, кто-то все же оказал ему помощь… Либо он залатал себя сам.       Дальше порога хищник на сей раз не пошел и на пленницу даже не взглянул, а просто молча взял переполненную «туалетную» емкость и приготовился унести. Но вдруг замер, увидев вскрытую тубу с консервами. Подняв ее, осмотрев и удостоверившись, что пища не съедена, яутжа повернулся к Дженни и низким рокочущим голосом произнес несколько непонятных слов, составленных из гортанных гласных звуков, глухих согласных, а так же шипения и звонких щелчков.       — Я тебя не понимаю, — тихо проговорила девушка, покачав головой. Яутжа еще раз рыкнул, дернул верхними ротовыми придатками и вышел.       Вернулся он уже в маске, с чистым ведром и новым тюбиком. Ведро заняло свое место у дверей; тюбик полетел пленнице в голову. Джейн рефлекторно закрылась руками и внезапно поймала увесистый цилиндр, вызвав у похитителя, как ей показалось, чуть насмешливое рычание.       — Почему тот не съела? — осведомился переводчик.       — Я пыталась, — честно призналась девушка и потупилась. Повертев выделенный паек в руках, она убедилась, что упаковка выглядит точно так же, как предыдущая, потому внутри, скорее всего, находится та же самая дрянь.       — Глупая самка все еще хочет умереть? — хищник сложил руки на груди и уронил башку набок — движение показалось настолько резким, что на простой наклон не тянуло.       — Не очень, если честно… — поежилась Дженни.       — Тогда должна есть, — безапелляционно заявил яутжа. — Опасения излишни. Для ууман не токсично. Другой еды не будет.       — Это называется «ууман»? — девушка попыталась правильно повторить непонятное слово, которое почему-то единственное осталось без перевода, и указала на тубу пальцем.       — Самка называется «ууман», — раздражительно фыркнул бандит. — Не спрашивай, ешь. Дай это, — тут он указал на сосуд для питья.       — А ты больше драться не будешь? — недоверчиво спросила Джейн, поднимая «реторту» и медленно протягивая ее хищнику.       — Бои не касаются самки. Молчи. Дай, — буркнул тот, после чего подошел к пленнице и нагнулся. Тогда девушка приподнялась и с опаской вложила сосуд в огромную, страшную лапищу. Яутжа немедленно выпрямился и развернулся, тотчас же скрывшись за дверью.       «И откуда она узнала о боях? — недоумевал Память, терпеливо наполняя кружку* питьевой водой. Возможно, она поняла, чем он занимается, увидев раны? Но даже если так, какое ей, простите, было дело? Эта уманка вообще в последнее время вела себя крайне нелогично. Ей бы следовало сейчас больше всего заботиться о сохранности собственной головы, а она что вытворяла? Сначала посмела разевать свой мелкий ротик, потом выразила сомнения, что самец способен самостоятельно справиться с пустяковыми повреждениями, а теперь, в довершение всего, еще и полезла в его жизнь с нравоучениями!       Но если подумать, он в каком-то смысле сам был виноват. Как вот его угораздило показаться перед жертвой в столь невыгодном свете? Это ж надо — так нелепо оступиться и свалиться на ровном месте буквально ей под ноги! Замешательство и полная потеря концентрации налицо! А разве ж можно показывать свои слабости недругу? Ни в коем случае! Иначе он непременно ими воспользуется. Причем, чем более несерьезным кажется недруг, тем более подло воспользуется. Память всегда это прекрасно понимал и прежде никогда не допускал подобных ошибок. Даже в минуты самых жестоких сомнений внешне он ухитрялся сохранять полное хладнокровие, приводя окружающих в трепет и совершенно не подавая вида, что его душа на самом деле трепещет едва ли не сильнее, чем их поджилки… Так что же с ним случилось вчера вечером? Откуда взялась эта постыдная растерянность? Что, в конце концов, заставило схватить добычу правой рукой? И почему рука отказала не когда-нибудь, а именно в тот злополучный момент?       Не-ет, здесь точно дело было нечисто. Правду, видно, говорили в клане: баба на борту — к беде. Да только Память и подумать не мог, что данный принцип со всеми бабами работает, даже с теми, которые принадлежат к другим видам… Эх, если бы он сразу с этой позиции на уманку поглядел, то ни за что бы на корабль ее не потащил! А теперь что поделаешь… Так просто от нее уже не избавиться.       Поворчав себе под жвала, Одной Левой перекрыл подачу воды и понес до краев наполненный сосуд пленнице. Он мог обвинять ее в своих неудачах сколько угодно, но это не давало ему права вести себя, как сволочь. Память был не сволочь, а честный убийца — совершенно разные вещи.       Снабдив уманку питьем, самец вернулся в свой отсек и принялся облачаться в броню. Согласно временному циклу «Свалки» наступало позднее утро, и уже близился час следующего поединка. Вчерашние раны немало давали о себе знать, но Памяти доводилось сражаться и с травмами посерьезнее, так что насчет своего физического состояния он не переживал. А вот моральное срочно надлежало привести в порядок — не хватало еще теперь на ринге начать ошибаться из-за этой малявки, умудрившейся за последние несколько суток с легкостью завладеть думами бывалого воина да еще так прочно, что никакими способами не удавалось выбросить негодяйку из головы. Пенная умановская горечь, возможно, могла бы помочь в решении этой проблемы, но Одной Левой понимал, насколько чревато будет ее употребление сейчас, поэтому держался.       Впрочем, через час арена сама все расставила по местам. Противник с косой харей оказался удивительно похож на Вожака клана, к которому Память принадлежал в юности. Узрев подобное сходство, самец настолько озверел, что мигом отринул посторонние мысли и самозабвенно проделал с бедолагой все, что вот уже более тридцати лет мечтал проделать с тем гадом. Опомнился Одной Левой лишь от шквала восторженных зрительских воплей в момент, когда поединок был уже окончен. Стоя над растерзанным телом неудачника, наемник разочарованно поморщился: не он.       Следующая схватка тоже не принесла особого удовлетворения, хотя и прошла успешно. Соперник был слабый и трусливый. Больше пришлось за ним бегать, чем сражаться. На трибунах ржали в голос. Наконец, Память его догнал и пронзил насквозь, а после несколькими верными движениями выпотрошил. Смех тотчас же сменился одобрительным воем. Дело другое.       Далее, отработав еще одни сутки пребывания в ангаре, самец угрюмо побрел к своему судну, невольно возвратившись к неприятным размышлениям, от которых, стыдно признать, уже хотелось забиться в какой-нибудь угол и тоскливо выть. Или пойти и наделать несусветных глупостей, дабы отвлечься… Но, пожалуй, самым разумным вариантом было как можно скорее добраться до «Демона», рухнуть на койку и забыться. Тем более, прошлая ночь выдалась почти бессонной (а может, в этом-то и заключалась вся проблема?). Память расстроенно заворчал и ускорил шаг, отшвырнув с дороги двух зазевавшихся шешеков. Только оказавшись у самого корабля, самец замедлил ход и ласково похлопал машину по выпуклому боку, после чего поднялся на борт.       Проходя мимо ненавистной подсобки, Память заколебался: зайти или нет? Дело в том, что настроение убивать уманку теперь пропало окончательно. Всякий раз, когда Одной Левой задумывал отправить мелкую на тот свет, что-нибудь обязательно случалось, как будто и впрямь какие-то высшие силы мешали. И уже страшно было подумать, чем может обернуться следующая попытка. Однако заглянуть, наверное, все же следовало. А вдруг она сама уже откинулась за время его отсутствия? Как-никак, целый день прошел, всякое могло приключиться. Инопланетная живность, она такая, бегает, бегает, а потом глядишь: легла и сдохла по непонятной причине…       Память остановился у двери. Потоптавшись в нерешительности пару минут, он глубоко вдохнул и набрал код разблокировки. Отсек открылся, и самец шагнул внутрь, тут же вынужденно убедившись в том, что пленница не просто не померла, а напротив, еще лучше освоилась. Не пожелав терять время даром, самка соорудила себе новое, более удобное и высокое ложе из запасных пластин теплоизоляции; рядом она установила перевернутую бочку, которая, судя по водруженным на днище кружке и тубе с консервами, теперь заменяла стол. Опрокинутое ведро неподалеку, очевидно, служило табуреткой. А сама уманка восседала на лежанке и тщательно расчесывала головной мех остистым позвонком Плывуна, найденным среди того хлама, что Память так и не смог сбыть. При появлении самца мелочь вздрогнула и замерла.       — Ты не сердишься? — вжав голову в плечи, словно набедокурившая шавка, спросила она.       Сердился ли он? Ха! Да он был просто в ярости! Но, увы, на данный момент огонь этой ярости омывало бескрайнее болото уныния, не позволяя вырваться за свои пределы и не давая разрастаться. Память фыркнул, молча пересек подсобку, взял со «стола» кружку и так же молча вышел; налил воды, вернулся и грохнул кружку обратно на бочку.       — Спасибо, — тихо сказала уманка. Одной Левой фыркнул снова. Затем вынес накопившиеся от твари отходы и накрепко запер отсек. Боги, это, кажется, начинало входить в привычку.       Вообще, раз уж так случилось, что эта самка обосновалась тут жить, неплохо было бы заставить ее саму за собой убирать… Но мысль о том, что для этого придется выпустить уманку, самцу категорически не нравилась. Ведь на секунду отвлечешься, и она непременно попытается улизнуть. Лови потом эту бестолочь по всему кораблю…       Ночью Памяти опять не спалось — мешали тяжелые мысли. Он и оглянуться не успел, а три дня из десяти уже прошли. И теперь все думалось о том, что будет, когда время пребывания на «Свалке» подойдет к концу. Тогда придется лететь дальше, чинить корабль и брать новые заказы. А он все еще старый не выполнил…       Следующие четверо суток наемник провел в том же духе. Половину ночи он неизменно ворочался в кровати, терзаемый сомнениями, подозрениями и предчувствиями, затем мучительно засыпал, проваливаясь в кисель из зыбких, нелепых видений, а поутру вставал весь разбитый. С трудом заставляя невыспавшийся организм шевелиться, самец разминался, потом наведывался в душ и в продуктовую кладовую. Потом приносил уманке воду и пищу, убирал за ней и, облачившись в доспехи, уходил отрабатывать. Возвращался он вечером либо ночью, латал наскоро перевязанные в перерывах между боями раны, навещал пленницу и отправлялся на боковую. Далее все повторялось.       Уманка, похоже, наконец, поняла, что бесить Одной Левой не следует, поэтому вела себя молчаливо и покладисто. Только однажды робко сообщила, что хочет помыться. Что ж, она и впрямь уже начала пахнуть как-то… Слишком сильно. Почти как самец ее вида. Память вообще-то был в состоянии эту вонь потерпеть, тем не менее почему-то просьбе внял и принес самке полный бак воды. «Может, сделаешь одолжение и утопишься?» — мельком подумал наемник.       Значительные перемены принес с собой лишь седьмой день. В ходе последнего боя, давшегося измотанному самцу весьма нелегко, произошла крупная неприятность: Одной Левой получил скользящий удар в спину. Он все-таки одержал победу, но рана оказалась очень коварной, главным образом, по причине своего крайне неудобного расположения. Если бы у Памяти имелось на выздоровление хоть двое суток, он просто залил бы в рану заживляющий состав и отлежался, но подобной роскошью самец не располагал, и уже завтра ему предстояло выйти на арену снова. В прошлом его частенько латал дружище Вагон, но теперь старика не было в живых, а местным фельдшерам Память доверял не больше, чем местным жестянщикам. Их еще, ко всему прочему, вечно не хватало, а убивать строго запрещалось, даже если сильно накосячат.       Таким образом, обратиться за помощью самцу было не к кому, и он промаялся полвечера, пытаясь достать до раны, чтобы заварить ее края. Из его стараний, быть может, еще и вышел бы толк, если бы правая рука нормально слушалась, но конечность наоборот раскапризничалась настолько, что даже подниматься перестала. И тогда, дойдя до полного отчаяния, Одной Левой решился…       Джейн сидела, привычно поджав под себя ноги и, преодолевая отвращение, выковыривала пальцем «кошачий корм». Перед тем, как отправить очередную порцию в рот, она всякий раз зажмуривалась и делала глубокий вдох, затем облизывала палец, немного катала склизкий комочек языком и тут же поспешно запивала большим количеством воды. Выбор был невелик: либо приспособиться есть эту мерзость, либо медленно погибать от голода, так как никакой иной пищи похититель не предлагал. Сам яутжа, по всей видимости, считал эти консервы вполне достойным продуктом и утверждал, что для «ууман» они совершенно безопасны. «Ууман», насколько Дженни могла судить, означало по-яутжевски «человек», и возможно, представляло собой не что иное, как исковерканное английское «human». Как бы то ни было, желудок на это «безопасное для ууман» кушанье реагировал неважно. Но объяснять это инопланетному мужику девушка стеснялась, тем более, что он все равно бы, скорее всего, проигнорировал ее жалобы.       Однако если смотреть на ситуацию в целом, то последние дни он относился к ней не так уж и плохо. Еду и питье приносил исправно, и даже по первой просьбе приволок жбан воды для умывания. А когда Джейн осмелилась позаимствовать со стеллажей еще несколько предметов, дабы обустроить свой нехитрый быт в плену, хищник не прорычал ни слова, хотя раньше грозился убить за одно лишь прикосновение к его вещам.       Наведывался он, как правило, примерно два раза в сутки — так девушке, по крайней мере, казалось. Может, и чаще. Но точно не реже — Дженни по-прежнему ориентировалась по количеству выпитой воды и, пардон, по запаху из отхожего места. Вот и теперь «реторта» практически опустела, а в воздухе начало ощутимо попахивать туалетом — это означало, что громила уже вот-вот появится.       Девушка и впрямь не ошиблась. Вскоре дверь пискнула и зашуршала, являя взору Джейн чешуйчатую громаду, занимающую собой почти весь проем. Яутжа перешагнул порог и остановился, нагнув башку. При этом создалось впечатление, что он с подозрением глядит исподлобья, но точно сказать было нельзя, так как темные линзы его маски скрывали взгляд.       — Самка предлагала лечение, — то ли вопросительно, то ли утвердительно сообщило переводное устройство. Интонацию самого хищника Дженни пока что распознавала с трудом.       Тем временем Память выжидающе глядел на нее, пытаясь понять встречную реакцию. Учитывая прошлый негативный опыт, уманка теперь запросто могла испугаться и отказать в помощи, поэтому следовало вести себя осторожно. Или же наоборот стоило ее припугнуть, чтобы послушалась?       — Да, и ты меня за это чуть не убил, помнишь? — девушка заметно напряглась, и ее голосок дрогнул.       — Сама виновата, — миролюбиво объяснил Память. — Лечить было не нужно. Не для того пришел. Но нужно сейчас.       — Что — сейчас? — не поняла Джейн.       — Сложная рана. Не получается закрыть, — сознался яутжа.       — Так тебе нужна моя помощь?       — Помощь… Да, — он с трудом заставил себя это произнести, надеясь, что самка не заметит подобной скованности, но у Дженни уже закрались кое-какие подозрения, позволившие ей немного осмелеть.       — В чем дело? — уточнила она, привставая.       — Не достаю, — чтобы избежать лишних объяснений, самец повернулся спиной. Внезапного нападения он не боялся: уманка была несопоставимо слабее его.       От явленного зрелища Джейн невольно вскрикнула. Грива яутжа, обычно откинутая назад, теперь ниспадала на плечи по двум сторонам от шеи, открывая взору область лопаток, между которыми зияла сочащаяся кровью прореха. Пласт шкуры размером с десертную тарелку висел, как будто бы аккуратно срезанный ножом. Дженни передернуло… Пожалуй, если бы у «пациента» была красная, а не зеленая кровь, девушка и вовсе хлопнулась бы в обморок. Но так еще куда ни шло. Хотя все равно было противно.       — Послушай, я, конечно, попробую, но я ведь не специалист… — осторожно предупредила Джейн.       — Почему предлагала? — из-под маски глухо рыкнуло.       — Мне показалось… — девушка немного помолчала, подбирая слова. — Мне показалось, я просто должна. Но сейчас я не уверена, что справлюсь.       — Самка жить хочет? — Память все-таки решил проявить настойчивость. В конце концов, не зря же он уже целую неделю делился с уманкой своей жратвой и ежедневно мыл банку, в которую малявка гадила!       — Вот именно, что да! — пискнула Дженни. — Ты же меня прибьешь, если я сделаю что-то не так!       — Делай, как скажу, — тогда не убью, — обнадежил яутжа и, еще раз требовательно рыкнув, приблизился.       Когда хищник резко наклонился к девушке, у той едва не случился очередной приступ паники. Однако инопланетянин успел сесть на пол прежде, чем Джейн закричала, ясно дав понять, что в данный момент не имеет цели хватать и душить. Затем на несколько секунд воцарилась немая сцена: обоим требовалось время, чтобы привыкнуть к неординарной ситуации. Наконец девушка робко кивнула. Одновременно ей пришлось сделать над собой приличное усилие, чтобы не закашляться от пахнувшей навстречу едкой вони. В ответ косматая башка бандита медленно склонилась к плечу. Следом что-то негромко стукнуло об пол. Дженни опустила взгляд и увидела перед собой некий предмет, напоминающий продолговатую коробку с выпуклой крышкой странной формы. Похоже, хищник все это время держал его в руках.       Когтистая пятерня скользнула по центральной выемке, и штуковина с еле слышным жужжанием раскрылась, оказавшись медицинским кейсом, набитым странного вида режущими и колющими инструментами, а так же всякого рода пузыриками, баночками и ампулами. Джейн невольно сглотнула, рассматривая этот пыточный набор, но похоже, альтернативы у нее не имелось.       Мысленно сказав себе: «Ты сможешь!», девушка встала и направилась к баку с водой. Яутжа, очевидно, не ожидавший, что человеческая особь вдруг сделается выше него, также немедленно вскочил на ноги, заставив Дженни в испуге присесть.       — Да успокойся ты, я просто руки помою, — запинаясь, полушепотом пояснила она. Хищник заворчал и вновь плюхнулся на задницу, развернувшись мордой к дверям.       — Недоволен, — перевела маска.       Отвечать Джейн благоразумно не стала. Тщательно вымыв руки, она вернулась к хищнику, опустилась позади него на колени и стала ждать указаний.       — Смотри, без глупостей! — предупредил Память напоследок и подтянул к себе аптечку.       — Да поняла я, поняла… — вздохнула Дженни и, не зная, что следует предпринять первым делом, ухватилась двумя пальцами за край оторванной шкуры, неловко попытавшись приладить кусок на место. Горячая, липкая зелень неизбежно коснулась при этом кожи девушки, заставив брезгливо отдернуть руки. Пласт ненадолго прилип, а затем мерзко отвалился снова, на что «пациент» отозвался негодующим воем.       — Ты обещал руководить! — напомнила Джейн.       «Все-таки она полный бездарь», — недовольно подумал Одной Левой и, вытащив пузырек антисептика, протянул уманке через плечо.       — Залей в рану. Целиком.       Девушка с опаской забрала из жуткой лапищи металлическую на вид колбу и выполнила требуемое. Поверхность сразу же «вскипела», как от перекиси водорода, и хищник протяжно взвыл, тем не менее оставшись неподвижным. А ведь, наверное, боль от такого ранения была просто адская. Где-то Дженни читала, что это очень-очень больно, когда кожу заживо снимают…       — Что дальше? — она перевела дыхание и подавила неожиданно подступивший при виде стекающей по сгорбленной спине яутжа зеленоватой пены рвотный позыв.       — Это, — тот предмет, что он подал следующим, напоминал баллон со средством для бритья и действовал по сходному принципу. Продемонстрировав работу механизма, хищник уточнил: — На всю поверхность раны.       Джейн послушалась и принялась тщательно замазывать повреждение голубоватым тягучим составом. Возиться пришлось долго — руки, впервые столкнувшиеся со столь неординарной задачей, сильно тряслись, а целебная масса никак не хотела ложиться поверх остатков пены, скатывалась ошметками вниз и густыми соплями оставалась на носике баллона. Несколько раз горе-медсестра случайно ткнула этим самым носиком прямо в рану, так что хищник то и дело болезненно взрыкивал от ее неумелых движений, а ей приходилось многократно и виновато повторять: «Прости, я не хотела».       — Готово, — наконец, сообщила Дженни и отложила баллон.       — Закрой рану, — последовало следующее указание.       — Как?       — Верни кожу на место. Потом прижги по контуру, — с этими словами яутжа извлек из кейса прибор, похожий на большую лазерную указку, и дотронулся до заостренного кончика: — Этим.       — А как оно работает?       — Здесь, — коготь вошел в паз на корпусе аппарата, и острие засветилось, нагреваясь.       Джейн покорно взяла прижигатель и попыталась включить его, но обнаружила, что без когтей не в состоянии этого сделать. Пришлось отыскать в медицинском наборе подходящую по размеру иглу и с разрешения хозяина засунуть ее в паз. Прибор функционировал только в том случае, если давление осуществлялось непрестанно, так что использовать его пришлось, одной рукой ухватившись за сам корпус, а другой удерживая иголку. Получилась крайне неудобная конструкция, а с учетом полного отсутствия у Дженни опыта, еще и малоэффективная. В итоге прежде чем девушке все-таки удалось пройтись по всему краю, она трижды запалила несчастному «пациенту» чешую, а тому трижды пришлось с негодованием выхватывать у нее аппарат и демонстрировать, на каком расстоянии его следует держать от кожи и с какой скоростью вести.       В конце концов, края раны все-таки удалось свести вместе, причем, кто из двоих участников процесса за это время больше намучился, был еще большой вопрос. Затем хищник вручил Дженни заключительный состав, велев густо нанести его на рубец, а когда процедура была окончена, молча собрал медикаменты обратно в аптечку и ушел, тихо фыркая. «Наверное, слова «спасибо» он просто не знает, бедный», — предположила Джейн.

_____________________________________

*Автор не хочет заморачиваться выдумыванием специфических яутжевских названий для привычных вещей. Если что-то используется как кружка, то пусть кружкой и будет, хоть и по форме не похоже.