Сердцу не прикажешь

      Остаток вечера Ворчун занимался тем, что тестировал корабельную систему камуфляжа, заставляя «Черта» то переливаться всеми цветами радуги, то искрить, то превращаться в подобие мутного ледяного изваяния. Дженни наблюдала за всеми этими трансформациями на всякий случай с безопасного расстояния, то и дело рассеянно поглядывая по сторонам. Обстановка сохранялась вполне спокойная, так что единственным источником некоторой тревоги была эта странная цветомузыка. «Надеюсь, он знает, что делает, и ничего не взорвется», — думала девушка, безуспешно гадая, что же в этот момент творится на борту. Заходить и даже приближаться она до устранения неполадок поостереглась, помня, что даже от невидимого яутжа неслабо щелкало током, а тут, как-никак, целый корабль пытался с переменным успехом войти под скрытие. Ворчун, конечно, сказал, что она глупая самка, и ничего ей не будет, но настаивать не стал, запретил только слишком далеко отходить.       Наконец владельцу судна удалось отладить работу маскировки, и летательный аппарат перестал трещать разрядами, приобретя стойкую прозрачность мыльного пузыря. Вскоре раздались узнаваемые тяжелые шаги, и хищник возник на том месте, где должен был находиться трап, начав спускаться в виде смутно выпуклого силуэта. Ступив на землю, Ворчун тотчас же эффектно проявился. За несколько секунд его фигура обрела зримую телесность, которая растеклась, подобно акварели на мокрой бумаге, от кончиков когтей до самой макушки, корабль же так и остался невидимкой. Очевидно, доспехи охотника как-то взаимодействовали с системой звездолета. У Джейн даже возникла идиотская мысль: а если она сейчас попадет на борт, ее будет видно снаружи? У нее ведь доспехов нет, Ворчун, когда ее на себе таскал, в какую-то сетку заворачивал, так не придется ли теперь и на корабле эту сетку носить, когда эта штука будет включаться?       Потратив некоторое время на осмотр своего транспорта, хищник удовлетворенно заурчал и направился к сидящей спутнице, очевидно, для того, чтобы сообщить о скором старте. Он ведь сразу так и сказал: «Починю — будем рвать когти». А жаль… Тут было достаточно приятно, когда спадала жара, и перспектива вновь оказаться запертой в четырех стенах угнетала. Правда, Ворчун днем запустил продувку вентиляционных шахт, чтобы выгнать из корабля застойный воздух, но надолго ли хватило бы этого проветривания? И еще тут было красиво и необычно. Только Дженни так ничего толком и не увидела, кроме этого плато… Обидно даже. Ворчун сходил на охоту, развлекся в свое удовольствие, а она все тут сидела, у окошка его ждала. Когда еще теперь появится шанс прогуляться по инопланетному лесу? Может, вообще никогда? Может, они дальше снова будут по всяким захолустьям ныкаться, света белого не видеть…       — Мы сегодня улетаем? — она задрала голову и выжидающе поглядела на приближающегося яутжа. Клыкастый ответил не сразу. Сперва он подошел к девушке вплотную и уселся рядом на корточки, как будто бы в задумчивости картинно обратив маску к заходящему солнцу. Алые отсветы при этом красиво легли на выпуклый металлический лоб и мягко очертили копну головных отростков. Живописно заиграв на пластинах брони и чешуйчатой шкуре, они придали облику замершего хищника неожиданно торжественный и героический вид, вызвав у невольной свидетельницы этого преображения прилив тихого восхищения. Все-таки следовало признать: в лучах заката и среди полутеней все всегда смотрится немного по-другому. Подумать только, они даже из невоспитанного и неряшливого крабоящера смогли на несколько волшебных минут сделать сурового и замкнутого, но преисполненного достоинством и внушающего благоговейный трепет воина из чужих земель. Пожалуй, намного более загадочного и колоритного, чем все киношные рыцари, викинги, пираты и индейцы вместе взятые. Люди (и Джейн тут не была исключением) издавна привыкли возвышать и романтизировать подобные образы, несмотря на то, что реальные прототипы наиболее верно характеризовались тремя словами: «грубит, воняет, пьет». Так вот Ворчуну это описание тоже подходило на все сто. Однако случались такие мгновения, когда об этом не хотелось помнить. Вот как сейчас…       Прежде чем ответить, Память выдержал паузу. Требовалось в последний раз взвесить все «за» и «против», а уже потом озвучивать окончательное решение. Для себя-то он еще утром все решил, но смущало то, что их с Мелочью желания так некстати совпадали. Почему некстати? Да потому что он недавно сказал уманке предельно категорично: задерживаться они не планируют. А теперь, стало быть, собирался отказаться от своих слов. И, с какой стороны ни взгляни, получалось тупо. Как будто решил пойти у самки на поводу или просто оказался неспособен сразу верно оценить обстановку. На самом-то деле он в тот момент просто хотел отвязаться от ее вопросов — при посадке вот о чем угодно думаешь, но только не о том, как на капризы полуразумной дичи отвечать. Одним словом, погревшись два дня на местном ласковом солнышке, самец и правда расхотел улетать слишком рано. Нет, а что? Он имел право немного себя побаловать после всех навалившихся проблем. Ведь по факту ничто сейчас не гнало его отсюда прочь. Погода была отличная, конкуренции никакой, а Мгла… Ну, если бы старина был жив, то давно бы объявился — уж Память его знал. Не объявился, стало быть, сдох или покалечился так, что его в ближайшее время точно не видно и не слышно будет. Что до корабля, то теперь он находится в полном порядке и готов стартовать в любой момент. Короче, куда спешить-то? Только вот как об этом сказать…       — Ворчун? — самочка не выдержала и легонько потрогала его за руку. Ну что же, как есть, так и скажет. У нее все равно ума вряд ли хватит как-то критически оценивать его решения. Подумаешь, сначала сказал одно, потом передумал. Значит, на то были веские причины. И объяснять он их не обязан.       — Я собираюсь на несколько дней задержаться, — стараясь не смотреть на Мелочь, ответил он.       — Правда? — оживилась Джейн. — А ты говорил, что сразу улетим… Или ты еще не закончил с ремонтом?       — Закончил. Но хочу… Да просто нужно и все, не приставай! — рыкнул самец, не зная, как еще вывернуться.       — Но за нами ведь сейчас никто не гонится? В смысле, за мной… — уточнила девушка. — Ты говорил, могут прийти еще убийцы…       Одной Левой беззвучно выругался. Что за привычка ловить на словах, да еще того, кто тебя может влегкую растереть между пальцами?       — Могут, но пока не идут, — угрюмо фыркнул он. — Они, знаешь ли, вообще заранее о себе не сообщают. Но я держу ситуацию под контролем, сейчас тебе нечего бояться.       — А я с тобой и не боюсь, — призналась Дженни, смущенно спрятав взгляд. — И рада, что мы можем остаться тут подольше.       Память решил не отвечать. Глупый какой-то разговор выходил опять. Вместо того, чтобы поддерживать умановскую болтовню, он степенно откинулся назад, перенеся вес тела на руки, и прилег на теплую землю, вытянув ноги и широко растопырив на них пальцы, чтобы согнать напряжение.       Джейн украдкой поглядела на растянувшегося рядом яутжа и, не сдержавшись, улыбнулась уголками губ. Что-то подсказывало ей, что Ворчун сейчас хитрил, и никаких срочных дел у него тут не было, а просто хотелось отдохнуть. Но почему бы прямо не сказать? Она-то тут вообще ничего не решает…       — Ты еще пойдешь на охоту? — Дженни решила прощупывать почву дальше.       — Не сегодня. Сыт на много дней вперед, — небрежно отозвался собеседник. Слова его, кстати, неплохо подтверждало раздувшееся после вчерашнего обжорства брюхо. За день оно немного опало, но до сих пор было видно, что набито оно под завязку. А он еще умудрялся с таким грузом своими монтажными работами заниматься. Сколько ж вообще в него влезало мяса? Следов туши возле корабля сегодня уже не обнаружилось — так неужели целиком стрескал? Или припрятал остатки в морозильник?       — А это не вредно? — поинтересовалась девушка, косясь на мерно двигающийся в такт дыханию живот инопланетянина.       — Что — это? — самец озадаченно наклонил голову, все-таки поглядев на нее.       — Объедаться до такой степени.       — Жить меня, самка, не учи, — Память огрызнулся, впрочем, почти беззлобно. Потом все-таки пояснил: — У яутжей очень эффективный обмен веществ. Вам, уманам, далеко. Вы только и делаете, что постоянно едите да гадите, какой-то безостановочный процесс!       В ответ Джейн сердито насупилась. Вот никак не мог он, чтобы какую-нибудь гадость не сказать! О нем же, понимаешь ли, заботятся, а он…       Одной Левой снова фыркнул в респиратор и отвернулся, с показательным равнодушием устраиваясь поудобнее. Что-то слишком много себе эта самочка стала позволять в последнее время. То пойло не пей, то зверюшек не убивай… Теперь вот и поесть вдоволь нельзя! А сама, между прочим, совершенно бесполезное в хозяйстве существо. Вот интересно, как она считает, что она такого сделала, чтобы он вдруг начал к ее советам прислушиваться? Один раз помогла рану на спине обработать? Так он мог и сам, просто грех был не использовать вторую пару рук для такого пустяка. О приходе Мглы предупредила? Так, собственно, из-за нее Память ранее и привлек к себе внимание Арбитра, пока носился туда-сюда, не зная, куда девать пленницу. Шлейф помогла сегодня подключить? Да та же фигня: самец все равно бы придумал, как это сделать, хоть с ней, хоть без нее, просто пошел наиболее простым путем. Но ведь это надо было видеть, какая гордость высветилась на страшненькой умановской мордочке! Мелочь не иначе как возомнила, что она одна спасла положение. Смех да и только!       Тут ход мыслей Памяти прервался — в гриве внезапно зачесалось. Какая-то букашка забралась и неприятно щекотала теперь своими лапками. Самец рефлекторно затряс отростками, чем тут же привлек внимание уманки.       — Дай, уберу, — не дожидаясь разрешения, Дженни наклонилась к нему и осторожно раздвинула отростки, позволяя живности выбраться. Не шевелюра, а мусоросборник настоящий, прости Господи…       От этого легкого прикосновения Память едва не вздрогнул, но вовремя скрыл нежелательное движение, с преувеличенной нервозностью мотнув головой. Реагировать на Мелочь он принципиально не стал. А то еще одну заслугу себе запишет…       — Что мы будем сегодня вечером делать? — внутренне готовая к тому, что собеседник опять огрызнется, все-таки задала следующий вопрос Джейн.       Час от часу не легче, подумалось самцу. Да, страх уманка определенно потеряла. Окончательно и бесповоротно… И обнаглела вконец. А что особенно напрягало, она в последнее время все чаще стала использовать это самое «мы». Что вообще за «мы»? Какое «мы» может быть у тщедушной мягкотелой самочки и яутжа-отступника?       — Ты можешь делать, что хочешь, — с нажимом проговорил Память. Вот так, и никаких «мы».       — А ты? — разумеется, дальше тут подразумевалось: «Можно я с тобой?» Одной Левой заколебался. Сейчас вот надо было отвечать очень продуманно, чтобы потом не пожалеть.       — Тебе-то какое дело, самка? — в итоге опять отмахнулся он. Больше ничего не придумал. Хотел сказать строго, но вышло просто устало.       — Да я тут подумала… — замялась Дженни. — Если ты ничем особым не будешь занят…       — Короче, Мелочь, что тебе надо? — самец лениво перекатился на живот и внимательно поглядел на маленькую надоеду. Сейчас он ожидал что угодно: от предложения поиграть в «крестики-нолики» до очередной порции «самочьих потребностей»… Что угодно, но только не это.       — Пойдем в лес?..       Если бы не маска, то у него наверняка отпали бы мандибулы. Он, значит, стращал ее, стращал, рассказывал, как за ней охотятся страшные неизвестные личности, а она… Поглядите-ка, гулять захотела! По чужой, теоретически полной опасностей планете! Да что вообще, позвольте узнать, творилось в ее маленькой головенке?       — У тебя совсем нет инстинкта самосохранения, — наконец выдавил Память. Что еще сказать, он сейчас понятия не имел.       — Есть, — возразила Дженни. — Но ты же со мной будешь, так чего мне бояться?       Сейчас девушка говорила абсолютно серьезно, хотя, услышь она себя со стороны, наверное, сама бы удивилась… Ведь несмотря на все жуткие события, произошедшие за последний месяц, именно теперь она чувствовала себя будто за каменной стеной. Это придавало смелости, уверенности и даже некоторой… Безрассудности. И рождало странные мысли…       — Я тебя охранять не нанимался, — буркнул Память, чувствуя где-то внутри предательскую неуверенность.       — Но ведь охраняешь, — проникновенно ответила самочка, зачем-то снова потянувшись к его гриве и на этот раз конкретно заставив отпрянуть.       — Нет. Просто так получается, — мрачно возразил самец, садясь и подбирая под себя ноги. — Зачем тебе в лес, Мелкая? Приключений на жопу захотелось?       — Ничего мне не захотелось… — обиделась Джейн. — Я просто на месте засиделась, а еще есть хочу. Вот и подумала, ты же знаешь, что тут как, может, поможешь каких-нибудь съедобных фруктов или грибов поискать?       — То есть я, по-твоему, похож на того, кто разбирается во фруктах и грибах? — зловеще уточнил Память.       — Но ты же умный… — невинно захлопала глазами девушка.       Память хотел было ответить, что да, умный, но с какой это стати он будет тут умановским капризам потакать, как вдруг Мелочь, только что сделавшая неловкую попытку потешить самолюбие самца, сменила тактику, по самолюбию же и вдарив, причем сразу с ноги.       — Прости, Ворчун, я что-то совсем как эгоистка рассуждаю, — вздохнула она. — А ты же, наверное, устал, чтобы куда-то еще со мной идти. Ты ведь с самого утра сегодня вкалываешь!       На мгновение Одной Левой подвис. Затем чудом не поддался порыву врезать нахалке. А затем…       — Ой, ты что? Ты куда? — вскрикнула Джейн, когда он вдруг подорвался с места и, сердито щелкая, отправился блокировать шлюз корабля. Тщательно заперев свою посудину, он прогрохотал вниз по трапу и, не задерживаясь, устремился прочь.       — Ворчун! Куда ты собрался?! — снова встревоженно позвала девушка.       — Гулять! — рыкнул Память через плечо. Но еще через пару шагов все-таки затормозил и буркнул уже спокойнее: — Ну ты идешь, или как?       Хотела прогулку? Получи! Ну и что, что уже почти стемнело? Нет, мы теперь специально пойдем! Пойдем, и только попробуй сказать, что тебе что-то не нравится!..       Так он рассуждал, шагая по направлению к лесу. Рассуждал и злорадствовал, представляя, как Мелочь уже через пятнадцать минут расхнычется и запросится обратно. Но в том-то оказалась и загвоздка, что уманке, похоже, все нравилось…       — Как здорово! — пискнула Дженни, пытаясь поспеть за своим гигантским провожатым, решительно топающим к краю плато, и затараторила дальше: — Я и не надеялась, что ты согласишься! Я и правда очень хочу посмотреть лес! И так приятно, что ты делаешь это для меня! Но ты точно не устал? Я уже начинаю чувствовать себя виноватой… Так что давай пойдем недалеко.       Память резко остановился и, обернувшись, уничтожил уманку взглядом. Она, конечно, не поняла его посыла…       — Что случилось? Ты передумал? — с опаской проговорила она, в нетерпении переминаясь с ноги на ногу.       — Нет, — сквозь сжатые жвала процедил самец. — Сейчас будет спуск. Не грохнись.       — А ты не беги вперед, — совершенно не замечая саркастичной интонации, предложила девушка. — Я вслед за тобой аккуратно буду спускаться. К тому же у меня еще нога немного побаливает…       Намек Одной Левой намеренно проигнорировал, но скорость тем не менее слегка сбавил. Они подошли к обрывистому склону. Там, внизу, среди скалистых уступов терялась узкая незаметная тропка. Память ее вчера разведал, когда на охоту ходил. Судя по всему, не он первый здесь стоянку устраивал — тропа точно не звериная была, явно при помощи лазера «благоустроенная». Может, охотники делали, а может и братва. Без разницы.       Рыкнув уманке, чтобы не отставала, Память начал спускаться. Двигался он не спеша и аккуратно, показывая собой идеальный пример, другое дело, что следовать этому примеру у самочки толку не хватило. Сначала она долго мялась перед каждым шагом, не осмеливаясь спрыгивать со смехотворной высоты, а потом неуклюже перекатывалась на следующий уступ, повторяя всю процедуру заново. Право, смотреть на это без боли было нельзя. Может, и впрямь уже стоило взять ее в охапку, да преодолеть оставшийся участок склона без заминок…       Самец втихаря бросил взгляд на упорно пробирающуюся вперед спутницу. Конечности уманки были удивительно мягкие и слабые. Как они вообще могли держать ее тельце? Днем, когда Одной Левой страховал Мелочь, чтобы та не упала со звездолета, он впервые обратил внимание на то, что в бедрах малявки совсем не чувствовалось мышц — как будто одно только сало. Нет, конечно, любая самка яутжа своей необъятной задницей вообще кого хочешь раздавит, тут не поспоришь, но там под слоем жира еще и мускулатура прочнее камня, а тут… Бессмыслица какая-то. Хотя, на ощупь даже прикольно. Когтем тыкаешь, а оно пружинит.       «Ладно, дуреха, хватит мучиться, давай уже, хватайся за меня», — хотел было предложить Память, но, обернувшись в очередной раз, осекся. Самочка таки нашла удобный для себя способ передвижения: уселась на пятую точку и, цепляясь за валуны руками, начала постепенно съезжать вниз. Одной Левой никогда не видел, чтобы уманы так двигались, но, может, он еще не все о них знал? А, может, как раз для этого их зад и был такой мягкий? Для хорошего сцепления с поверхностью?..       Нашел, конечно, о чем думать, об умановских задницах и их функциях… Тут Память в негодовании потряс головой, прогоняя подальше странные мысли. Пофиг. Пусть самка перемещается, как ей угодно, это ее дело.       Первые деревья начали встречаться еще на середине склона. Кривые, как лапы лешего, они цеплялись оголенными корнями за твердую породу, год за годом расширяя щели и разрушая подножие плато. И чем дальше, тем гуще становился древостой — пока не превратился в сплошную чащу, до глубин которой едва доставал скудный свет заката. Тусклые красноватые лучи засыпающего солнца сквозили между стволов и тонули в поднимающейся с распаренной земли дымке. Дремучие ветви были густо увиты лианами. Под ногами влажно шуршал кишащий жизнью преющий листовой опад.       С трудом преодолев спуск, Дженни остановилась, чтобы отдышаться и осмотреться. Как же давно она не была на природе… Пожалуй, со школы. Несколько раз она ходила в походы с классом — недалеко и ненадолго, но все-таки в настоящие походы. С костром, историями на ночь и комарами. И впечатления от этого оставались яркими до сих пор. Могла ли Дженни в то время подумать, что когда-нибудь отправится изучать инопланетный лес в компании представителя одного из самых кровожадных и таинственных народов, что существуют в мире? Но ведь наперед не знаешь, как жизнь повернется… Говорят, еще не то бывает.       Кстати, обычные люди все еще редко выбирались со своей планеты. Летали ученые, летали военные, а вот так, чтобы кто-то просто решил удовлетворить свою тягу к дальним странствиям… Пожалуй, единицы. И дело было даже не в том, что путешествовать за пределы Земли оказывалось слишком дорого, просто очень уж много жути болтали про такие путешествия. Эра межзвездных перелетов уже вовсю началась, а человечество до сих пор цеплялось за стереотипы двадцатого века, диктующие, что чужая планета обязана быть предельно опасной, и потому на нее лучше не соваться без лишней необходимости. Вроде бы одно из туристических агентств как-то раз пыталось разрекламировать туры в земли раутов, но и это не пошло, хотя пронырливые крысоподобные существа считались чуть ли не самой доброжелательной цивилизацией во всей галактике, а обитали, по их собственным словам, в поистине райском уголке.       В общем, при всех своих скудных знаниях, почерпнутых из научно-популярных программ, Дженни действительно имела все основания полагать, что за «диснеевским лесом» вполне может скрываться полная злобных тварей чащоба. Только это, как ни парадоксально, лишь разжигало любопытство. Яутжа ведь в любом случае защитил бы ее, правда?       На поверку, однако, все оказалось несколько иначе. Да, лес был на вид крайне непривычным: деревья с фиолетовыми и красноватыми стволами; произрастающие повсюду не то цветы, не то грибы (совсем несъедобные на вид), зеленые в оранжевый горошек; лианы, похожие на нитки бус и связки сарделек… Но тем не менее, ничего такого, что не поддавалось бы осмыслению. И совершенно ничего угрожающего. Только тишина, нарушаемая тихим невнятным бормотанием каких-то незримых существ, и робкое шуршание под ногами.       Яутжа нетерпеливо рявкнул, привлекая внимание зазевавшейся девушки.       — Так и будешь на месте стоять? — осведомился он.       — Нет, пойдем! — встрепенулась Дженни. — Ты же мне все тут покажешь? А животных мы увидим?       — Ты что, думаешь, в зверинец пришла? — насмешливо прострекотал Память. — Животных выслеживать надо.*       — Нет, — поспешно проговорила девушка, — давай тогда никого выслеживать не будем, а то ты опять кого-нибудь убьешь, а я на это смотреть не смогу.       — Да ты так верещишь, что хоть завыслеживайся — ни один зверь и близко не подойдет, — отстегивая крепления маски, заметил Одной Левой.       — Ну и хорошо… — вздохнула Джейн с облегчением, но тут же насторожилась: — А ты что делаешь?       — Снимаю маску, — спокойно обозначил очевидное Память.       — А зачем? Мы ведь так не сможем говорить!       — И о чем ты собираешься говорить? Хотела гулять — гуляй. Только далеко не отходи. А я тебе не экскурсовод про достопримечательности рассказывать. Мне раз в сутки челюсти расправить охота.       С этими словами Одной Левой открыл лицо и закрепил маску на поясе, прервав таким образом бессмысленный диалог. Он знал, что самочка все равно не заткнется, и был не против послушать с целью релакса ее щебетание, но вникать в суть сейчас совершенно не хотелось. К тому же самец опять как-то непонятно себя чувствовал. Он до сих пор не мог сам себе внятно объяснить, с какой это стати его на самом деле понесло уманку выгуливать. В самый первый момент, когда она ошарашила его, выразив это свое ненормальное желание, Память, признаться, заколебался. С одной стороны, ничего сверхъестественного она не просила, но надо же было и достоинство иметь… Кто бы он был, если бы сразу же кинулся выполнять ее прихоти? Однако намек на его слабость мигом решил вопрос. Подло было, конечно, со стороны Мелочи так поступать. Вроде как не хочешь самку развлекать, стало быть, сил у тебя, как у малька, все на пустяковый ремонт ушли… Самое неприятное в данной ситуации было то, что Память и правда немного устал, только скорее морально, чем физически — выполнять в течение дня одну и ту же монотонную работу не доставляло самцу никакого удовольствия. Так вот зловредная Мелочь каким-то образом засекла, распознала его усталость и воспользовалась. Разумеется, это вывело самца из себя, но хитрющая самка и тут умудрилась остаться в выигрыше. Боги, да как же у нее получалось?..       Вопреки ожиданиям, путешествовать в молчании оказалось даже забавно. Джейн бодро шагала вперед по проложенной непонятно кем тропе, с интересом глазея по сторонам и примечая то нечто похожее на птицу, порхающую среди ветвей, то живописный обломок скалы, затянутый какой-то вьющейся растительностью, то лесное озерцо с таинственными пузырьками, вереницей идущими из глубины. Возможно, Ворчуна и можно было поспрашивать о том, что за растения тут растут, и кто пускает в воде пузыри, но он все равно вряд ли смог бы доступно все объяснить. Максимум прорычал бы названия по-яутжевски. И что бы это дало? Да ничего. Абсолютно ничего.       Простейшие же вещи можно было и жестами передать. Например, когда Дженни заметила куст с соблазнительными золотистыми плодами, от вида которых просто потекли слюнки, то указала на них, потом себе в рот и завершила конструкцию вопросительным наклоном головы, позаимствованным у самого яутжа. Тот отрицательно мотнул башкой и выразительно чиркнул когтями по горлу. Зато через несколько метров сам обратил внимание девушки на нечто визуально напоминающее киви-переросток. Джейн выразила сомнения, но клыкастый с убеждением продемонстрировал, что плод съедобен, вернее, выпиваем. Сорвав один из фруктов (или это был овощ?..), хищник поднес его к пасти и, задрав голову, впился в кожуру жвалами. Сок обильно побежал по ротовым придаткам, стекая прямо в горловую щель, после чего Ворчун с довольным видом облизнулся и выбросил остатки. Тогда землянка все еще с некоторой опаской тоже сорвала и разломила подобный «киви». Внутри оказалось что-то среднее между апельсином и арбузом: с такими же крупными ячейками как в цитрусах, только очень рыхлое. Запах был приятный, но, откровенно говоря, чуть подбродивший, а на вкус оказалось что-то вроде переспелого банана. И определенно с градусом. Вот, видимо, по какой причине этому пьянице нравилось…       Чуть позже девушка с одобрения своего провожатого испробовала еще несколько образцов местной растительности, правда, помногу есть не решилась. Особенно ей понравились светло-бежевые плоды с колючей кожицей и очень душистой мякотью. Они росли высоко, но Ворчун любезно (с третьего раза) согласился слазить за ними на дерево. Правда, при этом он не смог удержаться от соблазна запустить собранным урожаем Дженни в голову, прорычав сверху что-то нравоучительное, наверняка вроде «Не стой в зоне поражения!». Но в этом был весь Ворчун, и девушка уже почти свыклась с его нюансами.       …Время прошло незаметно. Солнце давно уже кануло за горизонт, и в лесу ненадолго стемнело. Но затем над чащей торжественно взошла пара лун, и все вокруг озарилось волшебным голубым сиянием — в три раза ярче, чем бледный свет земной луны. Это было так потрясающе красиво, что словами невозможно выразить. Джейн просто остановилась на тропинке, задрала голову и смотрела, смотрела… Вверх, между обнимающих небо шепчущихся крон. А луны, будто два добрых, улыбающихся лица, созерцали вверенный им на ночь мир, бережно баюкая его и оберегая от невзгод, освещая путь всем, кто оказался вдали от дома, и прогоняя тревогу тех, кто боится темноты.       — Как это прекрасно, Ворчун… — затаив дыхание и прижимая руки к груди, приговаривала девушка. Яутжа, очевидно, не особо понимая ее восторга, снисходительно защелкал, проявляя чудеса терпения и даже никуда не подгоняя.       А Память никуда и не торопился. Он уже несколько часов как успокоился и теперь с интересом наблюдал за поведением уманки, которое, если честно, не очень поддавалось разумному объяснению. Пройтись по ночному лесу всегда было приятно — что верно, то верно. По крайней мере, с точки зрения яутжа. В темноте ощущения обострялись, и пробуждались самые древние, глубинные инстинкты, заставляющие внимать звукам и запахам, чутко отслеживать любое шевеление, упиваться чистым и влажным, постепенно остывающим воздухом, ловить переплетение слабеющих тепловых потоков. Но ведь умановской-то самочке это вряд ли было знакомо… Она являлась кем угодно, но только не охотницей. Да что там, ее племя вообще, насколько Память знал, темноту недолюбливало. Но тем не менее ночь, по всей видимости, манила уманку не меньше, чем самого Одной Левой. От Мелочи вообще не исходило никакого страха — совсем наоборот, такой счастливой самец видел ее, пожалуй, только когда грабанул для ее нужд магазин… Хотя нет, сейчас она казалась еще счастливее.       Сначала она беспечно прыгала вокруг своего покровителя, и Память не мешал ей резвиться, а только поглядывал периодически, нет ли на тропе ядовитых ползучих тварей. Опаснее них тут давно ничего нельзя было встретить. Могли, конечно, случайно попасться кривозубые, но, учитывая обширность индивидуальной территории каждой особи, шанс был очень мал. Помнится, когда-то, еще будучи в клане, Память пытался брать тут трофеи. Так вот он выслеживал этих зверюг пять долбанных суток — в итоге поймал только одного. Потом еще и заколебался череп выделывать… Короче, живность тут осторожная была, пуганная, так что Мелкая могла и дальше беспечно веселиться, не опасаясь, что ее вдруг сожрут. Чем она, собственно, и занималась, разглядывая цветочки и, будто неразумный детеныш, подбирая с земли всякий мусор: то перо, то камешек, то шишку. Пускай, лишь бы на корабль тащить не вздумала.       Одной Левой толком даже не уловил, когда именно Мелочь всецело завладела его вниманием. Он просто внезапно обнаружил, что смотрит на нее почти неотрывно, потеряв осторожность и забыв обо всем на свете. Это настораживало. Разумеется, он и прежде частенько наблюдал за разными тварями, но наблюдал с единственной целью — улучить нужный момент и грохнуть, а не ради интереса или, тем паче, какого-то непонятного удовольствия. И, берегите боги, никогда не терял в процессе ощущения реальности, даже если объект был особо важен. Сейчас-то что началось?       Окончательно уж не по себе Памяти сделалось, когда он почувствовал, что беспечный настрой уманки начинает непостижимым образом передаваться ему. В какой-то момент даже захотелось немного подурачиться, как в забытые юные годы… Например, в шутку столкнуть самочку в какую-нибудь лужу или напугать исподтишка. Или обслюнявить. Ох, как девки злились, когда он их подкарауливал и метко в гриву плевал! Не, а что? Все так делали. Только здесь и сейчас, да в семьдесят с хвостиком, да при имеющейся репутации, да еще и применительно к самке дичи давать подобную слабину было непозволительно. Оставалось лишь держаться предельно бесстрастно, смотреть во все глаза и тихо офигевать от происходящего.       Но странности и не думали заканчиваться, а наоборот, пугающе прогрессировали. Постепенно интерес начал замещаться каким-то совершенно другим чувством, которому было сложно подобрать определение. Некий блаженный ступор, транс или что-то вроде… Так бывает, когда допьешься до Жесткачевого визга и перестаешь адекватно воспринимать действительность, а сознание самопроизвольно начинает цепляться за незначительные детали, тщетно пытаясь сконцентрироваться хоть на чем-то. Вроде мелкой глупенькой уманки, резвящейся на воле…       Самочка неожиданно замерла на месте и с мечтательной физиономией устремила взгляд к небесам. Память невольно замер вместе с ней, за компанию уставившись на безмолвный лунный дуэт. Что же Мелочь видела там? И, главное, почему она это видела?..       А она вдруг еще и заговорила — не пронзительно и пискляво, как прежде, а еле слышно, хрипловато и глухо, с нехарактерным придыханием. Почти что замурлыкала… Эти звуки произвели довольно странный эффект. Самец на миг просто утратил над собой контроль, чудом удержавшись от внезапного желания заурчать в ответ. Он все-таки взял себя в руки и подавил этот неестественный порыв, хотя и успел издать несколько дезориентированных щелчков.       Тем временем самочка сделала несколько шагов, зачем-то крутанулась вокруг своей оси и протянула к небу лапки, раскрыв ротик и что-то нежно защебетав. И Одной Левой с изумлением обнаружил, что ее движения тоже изменились, став поразительно легкими и непринужденными, а контуры тела обрели плавность и некоторую приятную взору размытость. Возможно, причина была банальна и крылась в чуть меньшей, чем на корабле, силе притяжения? Или Память просто раньше значения не придавал из-за кучи более важных дел… Наверное… Наверное, так и было.       Но теперь все стало иначе. Глаза отказались повиноваться сигналам мозга и сами собой завороженно уставились на Мелочь, даже отказавшись моргать. И дыхание необъяснимо участилось…       …Какая же она мягкая, теплая, уютная… Округлая, светлокожая… Сияющая… Внезапно похожая на одну из лун… Наивная, непосредственная, невесомая… Текучая… Сожмешь в когтях, и кажется, будто вот-вот просочится сквозь пальцы, как песок или вода…       Словно во сне, самец сделал шаг по направлению к уманке…       Но тут же резко отступил и затряс головой, принудительно возвращая себя в реальность. Внезапно сделалось душно и слегка замутило. Ясно, во всем был виноват тот сок. Забродил от жары. Вон и уманку уже ведет слегка… Все, хватит на сегодня. Такая рассеянность до добра не доведет.       Память поспешно надел маску и теперь уже решительно направился к снова залипшей на одном месте самочке.       — Обратно пора, — нарочито грубо пошевелив ее за плечо, сказал он.       — Уже? — разочарованно протянула Джейн, нехотя отрываясь от разглядывания лунных морей и кратеров.       — Мы ушли далеко, сейчас столько же возвращаться будем. Ты устанешь и начнешь ныть, — непреклонно заявил Одной Левой.       — Ну пошли тогда, — вздохнула девушка. — Просто ночь уж очень красивая… Неужели ты этого не видишь?       — Это исключительно самочьи категории мышления, — стараясь вложить в свои слова как можно больше презрения, ответил самец.       Конечно же, он оказался прав. На обратном пути Мелочь отстала и начала спотыкаться, хныкать и жаловаться: на опять резко заболевшую ногу, на неровную тропинку, на темень и на то, что похолодало.       — Ворчун, можно я за тебя держаться буду? — взмолилась она под конец. Отлично… Хотя чего еще было ожидать?       Одной Левой нехотя разрешил, но после нескольких безуспешных попыток самочки зацепиться за разные части его тела и доспеха сделал окончательный вывод, что ему не нравится, когда на нем виснут уманы. Тем не менее, всерьез опасаясь потерять Мелочь по дороге, самец взял ее за запястье и попробовал вести за собой. Мера оказалась только временной. Поспевать за спутником уманка все равно не смогла, так что вскоре Память уже почти тащил ее волоком. Да и лапка у нее была настолько тонюсенькая, что постоянно выскальзывала. В общем, пришлось все-таки брать самку на руки и опять нести на себе — конечно же, к ее несказанному удовольствию. Что теперь, сам виноват… Ну, зато он хотя бы смог прибавить шагу. Ой, да один черт на плато ее все равно пришлось бы поднимать — куда ей самой-то вскарабкаться. Знал же, что этим кончится, толку-то возмущаться было?       Примерно на середине пути Память обратил внимание на то, что Мелочь как-то странно притихла и совсем не держится сама. Остановившись, он опустил голову и вгляделся в ее уткнувшееся под нагрудник личико. Выяснилось, что самочка уже давным-давно крепко спит, невзирая на тряску от ходьбы. Это ж надо, как устроилась! Еще и на сетке пригрелась, паразитка. Ну вот что с ней делать?..       Одной Левой негодующе рыкнул, что, впрочем, уманку ни капли не потревожило, и отправился дальше. Добравшись до корабля, он поднялся на борт и унес Мелочь в ее каюту, где аккуратно положил на койку. Лишь тогда самочка заворочалась, но глаз все равно не открыла. Память в нерешительности постоял над ней с минуту, затем еще разок, не удержавшись, потыкал пальцем и быстро вышел, мучительно пытаясь осмыслить новое для себя значение избитого сочетания «мягкое мясо». ___________________________________________________________ *Фантасты часто пытаются показать все многообразие обитателей иных планет, но прикол в том, что у крупных животных (только если они не стадные) всегда достаточно большие индивидуальные участки, чтобы их прокормить, потому в том же лесу они сильно рассредоточены.