Сердцу не прикажешь

Сучка не захочет — кобель не вскочит (Народная мудрость, простите меня за это)))       Проснувшись, Дженни не сразу поняла, что происходит. Она сама лежала на чем-то твердом, поверх нее лежало что-то тяжелое, а рядом громко сопело что-то большое и горячее. Лишь как следует проморгавшись, девушка обнаружила, что находится на полу рядом с дрыхнущим Ворчуном. Мало того, яутжа неосознанно приобнял ее во сне и глубоко зарылся жвалами в ее растрепавшиеся волосы, напускав в них своих липких коричневатых слюней. Больным хищник, если честно, не выглядел — казалось, он просто опять надрался в стельку и отрубился. Тем не менее, принимая во внимание его вчерашние раны, все могло закончиться гораздо хуже…       Мысленно выругавшись по поводу того, с какой беспечностью она позволила себе уснуть во время «несения вахты», Джейн осторожно, стараясь не разбудить клыкастого, выбралась из-под его лапищи и на цыпочках двинулась к приборной панели. С тревогой обойдя мониторы, девушка испустила тихий вздох облегчения. За ночь не случилось ничего экстренного. Корабль летел прежним курсом, подозрительных «попутчиков» не наблюдалось.       Тогда Джейн вернулась к Ворчуну и, подсев к нему, легонько потрясла за плечо. Следовало убедиться, что он действительно в норме. Из пасти хищника послышалось недовольное ворчание, его жвала пришли в беспорядочное движение, словно у гигантского насекомого. Мгновение, и желтые глаза приоткрылись, в растерянности уставившись на землянку.       — Ты как? — участливо склонившись, спросила девушка. В ответ раздалось нечто невнятно-рокочущее. Внезапно хищник взмахнул рукой, с возмущением отбрасывая покрывало в сторону, и одним рывком сел. Угрожающе подавшись в сторону Джейн, он зарокотал, оскалив пасть. Впрочем, Дженни давно уже было не напугать подобными вещами.       — Не ворчи, я сейчас, — умиротворяюще сказала она, выставив перед собой ладонь. Подождав, пока рычание стихнет, девушка указала на выход и медленно встала. Яутжа остался сидеть, оскорбленно поджав жвала, только проводил удаляющуюся человеческую особь хмурым взглядом.       Когда Джейн вернулась с питьевой водой, Ворчун уже устроился за штурвалом, сердито тыкая когтями в приборную панель. Строго говоря, о случившемся вчера напоминали только скомканное одеяло, явно пинком закинутое в угол, грязно-зеленые засохшие пятна крови на полу да скованная поза пилота.       Девушка приблизилась к нему и молча протянула ретранслятор. Память нехотя повернул башку и пару секунд глядел на устройство — так, словно намеревался уничтожить его взглядом. Затем достаточно нервным движением выхватил его из руки Дженни и прицепил к ремню нагрудника. Джейн изобразила на своем лице максимально непроницаемое выражение и сунула упрямцу под нос «реторту».       — Не надо, — буркнул яутжа уже по-человечески, отодвигая предложенное рукой.       — Надо, — возразила девушка и решительно поставила сосуд на пульт.       — Убери. Воду нельзя близко к приборам, — недовольно сообщил Ворчун.       — Выпей, и я унесу, — не сдалась Джейн, а когда клыкастый вскинул жвала, намереваясь выразить протест, нравоучительно добавила: — Я же знаю, что у тебя под сиденьем пиво заныкано. Лучше воду пей. Ты и так слишком долго пробыл в отключке, чтобы еще и пьянствовать.       — Небольшая страх потеряла, — плотно смыкая ротовые придатки, процедил сквозь них хищник.       — Вовсе нет. Я боюсь, — возразила девушка. — Но не тебя, а за тебя. И за себя. Что, скажи на милость, со мной будет, если ты погибнешь?       — Умрешь, глупая самка, — фыркнул яутжа.       — Так и я об этом! — не сдержавшись, Дженни всплеснула руками.       На сей раз Ворчун ничего не ответил, только скорчил пренебрежительную мину. Однако поильник взял и, засунув в пасть узкий носик, придвинулся к мониторам. Дальше он принялся показательно игнорировать надоедливую «ууман». Тем не менее, отставать Дженни не собиралась.       — Кто тебя ранил? — осведомилась она, заходя с другой стороны и пытаясь заглянуть Ворчуну в глаза.       — Никто, — уходя от зрительного контакта, ответил тот. — Был взрыв. Осколки.       — А что ты делал-то?       — Свои дела.       — Которые глупой самки не касаются?       — Верно.       Вот и поговорили…       Одной Левой не сразу понял, почему валяется в рубке на полу. Вернее, это как раз было вполне объяснимо: в его жизни случалось много моментов, когда он вот так же приволакивался израненный, собрав остатки сил, уводил корабль, замазывал на себе повреждения, а дальше просто падал, где придется. Было дело — он и в санузле потом очухивался, и в коридоре… Сейчас — в командном отсеке… Вроде бы, ничего странного? Но откуда, скажите на милость, взялись подушка и одеяло??? Не мог же он за ними сходить в каюту, а потом улечься здесь, да еще не вспомнить об этом! В конце концов, он был раненый, а не бухой! Оставалось лишь одно логичное объяснение: именно неугомонная Мелочь укрыла самца и подсунула ему подголовник. Только с какой, интересно, целью? Можно было прямо спросить, но Память решил этого не делать. Подумает еще, что его как-то волнуют ее действия. А она и без того получает слишком много внимания к своей персоне.       Скорее всего, глупая особь просто решила, что он сдох. У многих народов есть обычай накрывать мертвые тела. Наверное, уманы тоже так делают. Короче, погребальный костер вокруг не сложила — и на том спасибо. Никогда не знаешь, какого Жесткача этой мягкотелой в башку придет…       Одной Левой был сердит и расстроен. Мало того, что он едва не провалил задание — не по собственной, конечно, вине, кто вообще мог предугадать, что тот шестерка-шешек окажется заминированным — так еще и уманка видела, как лучший из наемников валяется беспомощный и пускает слюни. После этого Память предпочел бы ее как можно дольше не видеть и не слышать, но она, невзирая на его предупреждения, сходила за переводчиками, намекая, что хочет получить объяснения, да еще и воды принесла, будто немощному! Просто вершина неуважения!       Память хотел ей наподдать, но сдержался. Все-таки не дело идти на поводу у эмоций. Тем более реальных причин злиться сейчас не имелось. Заказ был выполнен, плата (к слову, весьма щедрая), как обычно, получена вперед, а Мелочь… Ну, может, это даже хорошо, что она иногда добровольно прислуживала? Медикаменты принесла вовремя, за бортовыми системами проследила… К тому же не сделала ничего худого, пока Одной Левой лежал без сознания… Неужто ценит?..       Следующие несколько дней Ворчун был просто паинька. Сидел смирно, никуда не рвался и почти все свободное время уделял своей подопечной — мечта, а не яутжа! Конечно, его внимание по-прежнему было весьма специфическим, но за неимением другого Джейн и такому радовалась. Кроме того, даже в явных грубостях от клыкастого присутствовало столько искренности, сколько Дженни давным-давно не встречала ни от одного человека. Няня такая же была… Тоже за словом в карман не лезла: все что думала, то и говорила, часто в достаточно резкой и категоричной форме. Но обижаться на нее, несмотря на это, было невозможно. Няня не упрекала, не выражала неприязни, а просто констатировала очевидное и не имела привычки по сорок раз возвращаться к спорным моментам. Ворчун этим сильно ее напоминал. Он не думал о приличиях и произведенном впечатлении, не пытался льстить и втираться в доверие, как делали многочисленные «друзья» и «возлюбленные» Дженни, ныне оставшиеся далеко в прошлом, не выведывал для себя пути получения выгоды, не обманывал… Просто общался по необходимости, без изысков и недомолвок. Если он о чем-то не хотел говорить, то хотя бы не юлил, а заявлял прямо: «Тебя не касается». То, что Джейн не касалось слишком многое, по ее мнению, — это уже была другая проблема.       На полное восстановление у клыкастого ушло примерно полторы недели. Через сутки после ранения он уже вел себя довольно бодро, однако то, что движения даются ему с немалым затруднением, все равно ощущалось. Тренировки яутжа прекратил, и часто можно было видеть, как он ненадолго замирает, прикладывая ладонь к больному месту на брюхе. Тем не менее о постельном режиме Ворчун и слышать не хотел. А по истечение некоторого времени все вернулось на круги своя — отлегло, что называется, кое у кого от задницы. Охоты вновь пошли одна за другой. Иногда Джейн не видела своего компаньона неделями, коротая одинокие дни и ночи в пустых стенах корабля за разгребанием завалов в кладовках, благо хищник с некоторых пор стал менее ревностно относиться к своим вещам.       Когда Ворчуна не было слишком долго, девушка начинала беспокоиться, но рано или поздно он приходил живой и с добычей, и тогда состояние душевного равновесия возвращалось к Дженни. Вопросов она уже старалась не задавать, а на трофеи охотника смотреть избегала. О том, что он с ними делает, и куда они потом деваются, землянка также предпочитала думать поменьше. Что поделать, у каждого есть свои скелеты в шкафу, просто у кого-то — в буквальном смысле…       Продолжая день за днем налаживать быт на инопланетном судне, Джейн и сама не заметила, как вскоре начала проводить мысленные параллели с романтически-историческими персонажами вроде жен викингов и легионеров. Конечно, приволакивающийся с промысла вонючий, окровавленный яутжа на «мужа» тянул крайне приблизительно, но… Если честно, никогда не бывшей замужем Дженни именно такой типаж казался наиболее правдоподобным. Быть может, это и звучало странно, но ни с одним из многочисленных ухажеров девушка никогда не представляла семейной жизни. А весь ее опыт в данной сфере ограничивался — просто смешно — детскими играми!       Был у Дженни когда-то, классе во втором, приятель из числа ровесников. Очень тихий, серьезный мальчишка по имени Уильям. Несколько раз ему разрешили прийти к Джейн в гости. И они почему-то все время играли в «семью». Кстати, очень прилично, без пресловутого разглядывания «чем мальчик от девочки отличается» и прочих непотребств. Джейн «готовила обед» и «ходила за покупками», а Вилли надевал «шляпу», брал «чемодан» и «уходил на работу». Оба свято верили, что в этом и заключается вся суть брака. Игра была до жути однообразная, но для маленьких участников странным образом захватывающая. Потом Вилли куда-то делся — то ли переехал, то ли просто сменил круг общения… И вот теперь эти воспоминания всплыли с самого дна подсознания, неожиданно добавив вынужденному сожительству с клыкастым монстром порцию теплых и привычных тонов. Одним словом, с некоторых пор Джейн стала отмечать, что их с Ворчуном взаимоотношения чем-то очень смахивают на подобную игру. Яутжа все меньше казался «сказочным чудовищем» — сложно было вообще придумать что-то реальнее, чем он. Что до самой Джейн… То и она уже давно не ассоциировала себя с «красавицей в плену». Но кем же она сейчас являлась? Соседкой? Нет. Определенно нет. И не квартиранткой. И даже не «домашней зверюшкой». А вот именно такой недоженой… Как дети в силу эмоциональной и физической незрелости не способны вступить в реальный брак, так и существа, относящиеся к разным видам, не смогли бы сблизиться дальше определенного уровня из-за биологических и культурных барьеров. Одним словом, Джейн ощущала, что они с Ворчуном медленно, но верно движутся к этому уровню, за которым находится неизбежный тупик. Это слегка напрягало… Хотя, если взглянуть с другой стороны… Гораздо хуже было бы, имей они возможность сблизиться еще сильнее.       Неизвестно, задавался ли яутжа подобными вопросами, но то, что он испытывал к своей подопечной, определенно нельзя было назвать равнодушием. Он выполнял почти все просьбы Джейн и старался обеспечивать человеческую особь всем необходимым для комфортной жизни. Именно его стараниями Джейн теперь могла начинать свое утро с привычных кофе и хлопьев, одеться в чистое сухое платье и помыться с нормальным мылом. Такое впечатление, что Ворчун намеренно преследовал цель сделать из своего корабля второй дом для «ууман». И ведь у него получалось! Дженни действительно обживалась с каждым днем все больше и больше, пока в какой-то момент не поймала себя на мысли, что вопрос возвращения на Землю волнует ее уже не настолько сильно, как раньше.       Мелочь изменилась. У Памяти, в общем-то, не имелось привычки внимательно ее разглядывать, но не заметить такие разительные перемены при всем желании было нельзя. С одной стороны, это касалось внешности. Самочка сбрила всю, по ее мнению, лишнюю шерсть, как только получила для этого возможность, и стала гораздо меньше ассоциироваться с животным. Ее головной мех, напротив, значительно отрос и без подкрашивания начал менять цвет. Вскоре корни странной умановской «гривы» стали почти черными. Значит, через какое-то время волосы должны были почернеть полностью. Темный мех подходил самочке больше. И он сделал бы ее более похожей на яутжа. Она и телосложением в какой-то мере нормальную самку напоминала — с полными бедрами и узкой грудной клеткой. Разве что слишком мелкую и со странными жировыми отложениями спереди. Вот эту черту Память, кстати, никак не мог понять. У уманок вымя все время выглядело так, будто его постоянно сосут детеныши. Одной Левой, признаться, так раньше и думал. Но у Мелочи никаких детенышей не было, и молока она вроде не давала, а выкармливающие органы выпирали так, что даже платье не скрывало. Может, нарушения какие-то?.. Хотя не похоже, что это как-то мешало ее жизни. Но выглядело, конечно, так себе. Вымя — вообще крайне непрезентабельная на вид вещь. Оно и понятно — все-таки не для любования создано, а для практических целей.       Помимо внешности у самочки сильно изменилось поведение. Она стала держаться более уверенно и непринужденно, не шарахалась и не мельтешила. Замеченная самцом еще в Заповеднике плавность движений теперь сделалась намного более выраженной и не терялась даже в минуты волнения. Одним словом… На Мелочи теперь хотелось лишний раз задержать взгляд. Наблюдения незаметно перетекли из разряда настороженных в забавные, а затем и в… Приятные. Нет, конечно, уман оставался уманом, но… Может же уман быть по-умановски красив? Черт, да Жесткач — он и тот красив по-жесткачиному! Если это молодой, активный, здоровый Жесткач. На такого посмотришь, и сразу понятно: хочется не пинком подальше послать, как иного задохлика, а тюкнуть аккуратненько и потом продать на черном рынке за хорошие деньги. Это к тому, что вид у любого существа может быть товарный и не товарный. Так вот у Мелочи он становился все более товарным. Разумеется Память не собирался ее никому продавать. Но если б собрался, то запросил бы порядочную цену. Гораздо дороже, чем в тот день, когда приволок ее на корабль.       Что и говорить, Одной Левой привык к этой малявке. Не то что бы она стала представлять для него какую-то ценность, но… Лишиться ее было бы неприятно. Самец даже сам не знал, почему. Вот бывает так: есть в хозяйстве вещь совершенно бесполезная — вроде бы, только лежит и место занимает. И по уму надо бы выбросить, а рука отчего-то не поднимается. Неизвестно, по какой причине, но не поднимается и все. С уманкой та же история была. Просто хотелось ее при себе оставить, а с какой целью — хрен поймешь…       К счастью, особого выбора Памяти так и так не представлялось. Убить Мелочь он уже теперь точно не мог, продавать было не только жалко, но и весьма опасно, а отпустить не имелось возможности… Сама уманка, кстати, тоже давно перестала спрашивать, что с ней дальше будет. Похоже, она свято верила, что весь мир ей враждебен, и только под боком у Памяти безопасно. Что ж… Пожалуй, впервые это являлось стопроцентной правдой.       Впрочем, перспективу постоянного нахождения самочки на корабле еще предстояло обдумать. Она уже сейчас поровну приносила положительных впечатлений и хлопот. С ней было нескучно — это факт, но чем больше Мелочь обживалась, тем больше менялась обстановка на корабле. Во-первых, его стали наводнять непривычные резкие запахи. Уманка заказывала ужасно вонючие средства для мытья волос и туловища, от запаха некоторых Память чихал. Кроме того, она возымела привычку каждое утро готовить напиток из каких-то жженых зерен. Если бы Одной Левой был в курсе, для чего Мелочь клянчит у него резервную горелку, то ни за что бы не дал! Конечно, яутжи тоже пили горькие травяные отвары, но чаще в лечебных целях. Реже — для удовольствия. Пойло вот тоже было горькое, но горькое в хорошем смысле. А вот эта черная субстанция со стойким запахом пожара… Ее Память добровольно бы ни за что лакать не стал. Он, конечно, попробовал из интереса, когда Мелочь предложила, но потом обплевался. Все-таки извращенцы они, уманы эти…       Тем не менее, на выяснение отношений с подопечной у Одной Левой сейчас не было времени. Он и на борту-то почти не появлялся. Мотаясь от станции к станции, наемник без устали брал заказы, ибо время нещадно поджимало. До Сезона оставалось каких-то несколько месяцев, а наверстать предстояло еще очень много. Помимо восполнения всех убытков, также следовало найти новое убежище и запастись провиантом на период вынужденного бездействия. Теперь, кстати, запасаться нужно было на двоих…       Неловкая ситуация произошла нежданно-негаданно. И случилось все, как бы глупо это ни звучало, из-за игрального кубика… В тот вечер ничто не предвещало худого. Джейн закончила разбирать очередной стеллаж в одной из кладовок. Именно там она и обнаружила эту явно земную безделушку. Кубик был грязный и потертый, похоже, когда-то им активно пользовались — возможно, для игры в кости (был период, когда эта нехитрая аутентичная забава начала набирать популярность). Сразу возник вопрос, Ворчуну-то кубик на кой сдался? Для чего-то же он его хранил. Ну, вот и тема для беседы, сразу обрадовалась Джейн. В последнее время Ворчун стал вновь «чаще бывать дома», и потому Дженни всячески старалась восполнить свой недостаток общения. А так как подобрать повод для разговора с клыкастым по-прежнему было непросто, девушка использовала в качестве такового ворох неведомой всячины, скопившейся в обширных закромах «Черта». Выбирая наиболее интересные экземпляры, Джейн под предлогом знакомства с инопланетными культурами периодически притаскивала их в рубку и расспрашивала Ворчуна о происхождении и назначении тех или иных предметов, запчастей от механизмов и косточек. Не сказать, чтобы яутжа с такой уж охотой ее просвещал, но иногда рассказывал весьма подробно, особенно под пиво.       Накануне хищник вернулся из очередного загадочного похода, затащил в подсобку очередной загадочный мешок, после чего направил корабль по новому курсу и заперся со своими трофеями, повелев Дженни следить за обстановкой. Появился он к ночи, благосклонно сообщив, что в ближайшие дни никуда отлучаться не собирается. А Джейн, поджидая его, даром времени не теряла. На мониторы она, конечно, поглядывала, но и руки чем занять придумала. Поразмыслив в его отсутствие, девушка поняла, что попытка просто поговорить про кубик все-таки будет выглядеть достаточно глупо. А вот идея использовать этот кубик по назначению понравилась ей больше. Когда-то отец научил Дженни игре в нарды. Девочка поняла ее не сразу, но затем полюбила. Они часто играли, когда доводилось провести вечер вместе. И вот теперь, помня успех «крестиков-ноликов» и «морского боя», Джейн решила повторить тот опыт, но уже с нардами. Изготовить их оказалось нетрудно. Фишки девушка сделала из найденных среди запчастей гаек, а поле расчертила на куске пластика.       Откуда взялся кубик, Ворчун так и не вспомнил, а вот игра его заинтересовала. Вооружившись бутылкой пенного, он дважды обыграл свою соперницу, затем один раз продул, изумившись тем, что что-то может зависеть не от него, а затем, уже слегка окосев от пива сообщил, что собирается лечь спать.       — А унесешь меня в каюту? — нахально осведомилась Джейн, порядком к тому времени развеселившаяся от вида яутжа, сосредоточенно передвигающего фишки когтями. Видя замешательство клыкастого, она тут же добавила хитро: — Тебе же все равно в ту сторону. У тебя же обход.       — Это не объясняет, почему я должен тебя тащить, — привычно заартачился Ворчун.       — Тебе что, тяжело? Так и скажи.       — Держись, — немедленно сдался хищник и, встав, протянул к девушке руки, на которые Дженни с готовностью заскочила. О, какое же это было непередаваемое чувство! Когда тебя подхватывают одним сильным рывком и поднимают вверх легко, точно пушинку! И просто не верилось, что те же самые руки еще не так давно хватали бедную девушку за горло, грозя неминуемой гибелью… Но вспоминать об этом не хотелось. Джейн была уверена: произошедшее являлось не более чем досадным недоразумением, следствием разного восприятия действительности у разных народов. И нечего об этом думать.       Доставив девушку до каюты, Ворчун ссадил ее на пол, добродушно рыкнул и ушел. Это означало, что до утра Дженни его уже не увидит. А значит…       В последнее время стосковавшаяся по мужскому вниманию Дженни ласкала себя почти каждый вечер. Успех все еще был переменный, но так было лучше, чем совсем никак. А несколько дней назад во время уборки девушка нашла в аптечке Ворчуна пустой продолговатый флакон. Он был гладкий и весьма подходящего размера, а, самое главное, выполненный из какого-то достаточно мягкого материала. И яутжа вряд ли хватился бы его… В общем, Джейн незаметно умыкнула эту емкость, как следует отмыла и приспособила для своих интимных нужд. Теперь «новый дружок» обитал под матрасом и, надо сказать, немало скрашивал девушке существование.       Приняв душ, она поспешила в свой отсек, где скинула одежду и, устроившись на лежанке, вытащила «дружка» из тайника. Прикрыв глаза и настроившись на нужный лад, девушка, как обычно, начала с медленного и чувственного поглаживания. Как только под пальцами почувствовалась скользкая влага, и тело потребовало чувства наполненности, Джейн приставила импровизированный фаллоимитатор к своей изголодавшейся щелке и принялась массировать вход, то чуть погружая орудие, то извлекая его и дразня разошедшиеся лепестки легкими прикосновениями. Наконец возбуждение достигло наивысшей точки, и девушка, не сдержав эротического стона, ввела «дружка» целиком.       Дверь поехала в сторону именно в тот момент, когда Дженни была максимально беззащитна…       — Небольшая! Вспомнил, откуда эта штука! — сжимая кубик в когтях, провозгласил хорошо в этот вечер поддавший Ворчун и тут же в нерешительности застыл на пороге. Девушка тоже застыла. Буквально в метре от яутжа, прижавшись спиной к стене, с широко разведенными ногами и флаконом из-под медикаментов, недвусмысленно размещенном в одном крайне пикантном месте…       На мгновение воцарилась полная тишина. Затем хищник обескураженно шевельнул ротовыми придатками и склонил голову набок, точно ворона, пытающаяся внимательнее рассмотреть заинтересовавший ее предмет. В тот же момент к Дженни вернулась способность соображать и двигаться.       — Отвернись! Уйди немедленно! — завопила девушка, сжимая ноги и безуспешно пытаясь натянуть на себя покрывало. Проклятая тряпка, как назло, зацепилась за край кровати и никак не поддавалась.       — Зачем шумишь, Небольшая? — отступая на шаг и раздраженно встряхивая гривой, рыкнул Ворчун.       — Ты смотришь!       — И что?       — Нельзя! Не смотри! — она все-таки справилась с покрывалом.       — Почему? — Ворчун вновь сделал попытку подойти. Кажется, он и правда не понимал.       — У человека должно быть личное пространство! — замахав на него рукой, пискнула Джейн.       — Тут нет пространства самки, владею тут всем пространством, если забыла, — насупился в ответ яутжа.       — Ворчун, уйди, ну пожалуйста… Мне ужасно неловко… — взмолилась в свою очередь девушка.       — Неловко? — еще больше изумился клыкастый, но тем не менее вновь отошел к дверям.       — Ты не должен был видеть!       — Гон — обычное дело, — издевательски непринужденно отозвался хищник. — Не вижу смысла прятаться. Могла просто предупредить.       Сказав так, он пренебрежительно дернул жвалами и вышел, оставив девушку пылать со стыда в одиночестве.       Несколько суток Джейн шарахалась от яутжа, лишь только завидев его, и вскоре такое поведение стало Ворчуна заметно напрягать. Закончилось тем, что он сам изловил ее в коридоре и в лоб задал вопрос, почему это она от него бегает.       — Ты меня видел… В таком виде… Мне просто стыдно вспоминать… — вновь почувствовав себя беспомощной жертвой в его лапищах, промямлила девушка.       — Видел — что такого? В половом поведении ууман ничего интересного не замечаю, — негодяй не придумал ничего лучше, чем наклониться и заглянуть в глаза так «проникновенно», что волосы на голове зашевелились. — Каждое существо ест, гадит и размножается. Глупо делать из этого событие.       — У нас это считается неприличным, — попыталась объяснить Дженни и от вновь возникшей неловкости спрятала глаза.       — Не сочиняй проблем — и без того хватает, — поморщился хищник и, отпустив ее, как ни в чем не бывало направился в рубку.       Не сказать, что после слов Ворчуна смущение сразу покинуло Джейн, тем не менее стало легче. Он отнесся спокойно, даже равнодушно, не осуждал и, что более важно, не проявил к девушке нездорового интереса — так что ей, право, было загоняться? В принципе, это было почти то же самое, что предаваться самоудовлетворению на глазах какого-нибудь животного. Не стеснялась же Дженни когда-то заниматься сексом с Майком в присутствие его кота. Хотя кот-то, помнится, очень внимательно за ними наблюдал…       Прошло еще несколько дней, и инцидент начал понемногу забываться. Ворчун делал вид, что ничего не изменилось — так, будто он реально застал Дженни за принятием пищи, а не за рукоблудием. Вскоре успокоилась и сама девушка. Настолько, что еще спустя неделю вернулась к своим порочным занятиям, с изумлением осознав, что перспектива опять быть захваченной врасплох добавила ощущениям недостающей остроты. А еще внезапно захотелось, чтобы вместо «малышки» ее хоть раз назвали «плохой девочкой».       Время проносилось быстро, утекало, словно вода сквозь пальцы… До Долгой Ночи оставалось меньше недели — а казалось, что прошлая еще вчера была… Последнюю ночь года никогда нельзя было встречать в одиночестве — для наемника это всегда являлось наиболее трудновыполнимым условием. Чтобы не навлечь гнев высших сил и не попасться в лапы демонов, Память год за годом исхитрялся, как мог. Иногда он брал на это время заказ и проводил Долгую Ночь, играя с добычей. Иногда присоединялся к братве. Иногда отправлялся сражаться на ринг. Но в этот раз предстояло отпраздновать совсем иначе… Непривычно… Но почему бы и нет?       За сутки до наступления почитаемой даты Одной Левой предпринял очередную вылазку к торгашам, дабы затариться хорошей выпивкой и пополнить запасы провианта. В Долгую Ночь можно было побаловать себя. Мелочь тоже назаказывала себе всякой ерунды, и Память пообещал, что приобретет все, что сможет достать. С одной стороны тратить деньги на умановскую самку было жалко, но с другой… Видя ее радостную мордашку, Память тоже ощущал странное подобие удовлетворения. Прежде с ним никогда не приключалось ничего подобного… Наверное, годы одиночества сказывались…       Когда рауты в условленный срок притащили все по списку, самец остался очень доволен. Хвостатые проныры где-то добыли пойло в больших бутылках — те удобно помещались в руке и хватать их должно было больше, чем на два глотка. Расплатившись с поставщиками, Одной Левой вернулся на корабль и приступил к следующему этапу подготовки. И, разумеется, его деятельность не ускользнула от вездесущего внимания Мелочи.       …Дженни очень удивилась внезапной перемене в поведении яутжа. Во-первых, он сам, без ее просьбы, инициировал поставку продуктов, а во-вторых, вдруг самостоятельно взялся за уборку. Выглядело это, конечно, так себе — будто попытка размазать грязь по всем поверхностям, к счастью, роботы успевали за ним прибрать. Также Ворчун оккупировал душевую больше, чем на полтора часа. И даже — неслыханное дело! — убрал за собой налинявшую за время мытья кожу, которая в последнее время то и дело отслаивалась с него целыми лоскутами, приводя Джейн в полнейшее омерзение. А кульминацией стало его внезапное обращение к девушке. Память зажал подопечную в угол и, глядя в упор, ультимативно прострекотал:       — Мелочь, я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделала.       Дженни незаметно сглотнула от появившегося странного предчувствия, но смогла совладать с собой и осведомилась, что именно от нее требуется.       — Этой ночью мы не будем спать. Я хочу, чтобы ты была со мной, — возможно он как-то неточно выразился, потому что самочка вся затрепетала и вспыхнула.       — В каком это смысле? — осторожно уточнила Джейн, уже начиная мысленно продумывать пути отступления.       — В прямом смысле, — ответил Память, не вполне понимая ее реакцию. На всякий случай он все же решил пояснить: — Наступает последняя ночь года. По нашим традициям в это время нельзя спать и оставаться в одиночестве. Поэтому я хочу, чтобы ты находилась рядом.       Заслышав эти слова, Дженни сразу же расслабилась и перевела дух.       — То есть ты просто просишь не оставлять тебя ночью одного? — уточнила она.       — А ты что подумала? — Одной Левой округлил глаза и в недоумении дернул жвалами.       — Переводчик плохо отработал, — соврала Дженни. — Ерунду какую-то услышала.       Вообще, перспектива встретить новогоднюю ночь с яутжа показалась девушке достаточно забавной. На Земле до Рождества и Нового Года оставалось около двух месяцев, но что-то подсказывало Джейн, что ни того, ни другого у нее в этом году не будет. Пусть хоть так…       — Конечно, давай отпразднуем, — покладисто ответила девушка. — Только расскажи о своих традициях подробнее. Что мы будем делать?       — Обычно мои сородичи в эту ночь меряются силой, рассказывают легенды, едят досыта, — принялся перечислять самец, поворачиваясь и начиная движение к командному отсеку.       — Прямо как у нас! — Джейн аж подскочила на месте, приходя в радостное нетерпение, и поспешила за ним. — А вы украшаете дома?.. Дома у вас есть?       — У самцов нет постоянных жилищ. Нам нечего украшать. Но мы моем пол в отсеках, — Память пожал плечами.       — То есть, это нормально, что ты на корабле живешь?       — Стандартно.       Остальной путь до рубки они проделали в молчании.       Отмечать решили там же — в командном отсеке. Он что-то все больше и больше начинал походить на клуб досуга… Ну а что было делать? Ворчуну волей-неволей приходилось проводить там большую часть времени, потому и Дженни выбирать не приходилось.       Расспросив яутжа о точных временных рамках Долгой Ночи, девушка отлучилась, пока было возможно, в туалет и за своей частью «новогоднего стола». Когда же она вернулась с грудой провизии, то застала в рубке просто невероятное зрелище: хищник воевал с бутылкой шампанского!       Судя по всему, подобный напиток попал в его когти впервые: об этом свидетельствовали большая лужа на полу и болезненно прищуренный глаз Ворчуна.       — Чертовы рауты! — сообщило переводное устройство при появлении Джейн. Металлический голос не передавал и сотой доли того возмущения, которое в тот момент слышалось в рычании яутжа. — Бракованную выпивку подсунули!       — Ты что, зарядил себе пробкой в глаз? — не зная, смеяться или паниковать, вскрикнула девушка.       — Немного мимо. Повезло, — рыкнул Ворчун и приготовился зашвырнуть бутыль в угол.       — Ты что делаешь? — на свой страх и риск Дженни попыталась остановить его руку, встретив абсолютно непонимающий взгляд вытаращенного желтого глаза.       — На вкус — дрянное, — обосновал свое решение хищник. — Говорю: испорченное.       — Да ты не понял! — забирая у него бутылку и внимательно осматривая этикетку, осадила инопланетянина Джейн. — Это же не пиво!       Яутжа озадаченно наклонил башку и отступил.       — Как — не пойло? — не поверил он. — Желтое, пенится. На вид пойло. Брал как пойло. Чертовы рауты…       — Ну так и они, видимо, спутали, — терпеливо объяснила девушка. — Это другой напиток. Кстати, хорошая, дорогая марка…       — Много содрали, — тотчас же подтвердил Ворчун.       — Так оно того стоит. Не хочешь — не пей. А я вот не откажусь. Я его на Земле очень любила.       Хищник побурчал еще немного, но препятствовать не стал, а просто достал из ящика под креслом бутылку темного и с оскорбленным видом присосался к ней. Дженни, в свою очередь, расположилась на полу, открыла банку консервированных ананасов и банку ветчины, после чего с наслаждением втянула сладкий с кислинкой запах праздника и сделала хороший глоток игристого прямо из горлышка. Пузырьки приятно защекотали во рту, и губы сами растянулись в улыбке. Запоздало девушка вспомнила, что клыкастый только что тоже прикладывался к этой бутылке, но это внезапно перестало иметь какое-либо значение…       — Давай еще одну откроем? — отставляя пустую тару в сторону, предложила девушка.       — А давай, — все еще немного щурясь, благосклонно отозвался Память. Наблюдая за тем, с каким удовольствием уманка поглощает напиток, он все-таки решил дать этому лжепойлу второй шанс и в итоге распробовал. Предложенная Мелочью бутылка была уже третьей за ночь. Наверное, не стоило столько пить, но… Какого черта?       Оказывается, в том, чтобы откупорить напиток, не было ничего сложного. Нужно было просто поменьше его трясти и придерживать пробку. Но придумали же проклятые уманы выпивку реактивную… А Память-то никак не мог взять в толк, с чего это крышка проволочкой примотана?       — Ворчун, а зачем тебе такие большие зубы? — Дженни глотнула из свежеоткрытой бутылки и выудила пальцами кусок ананаса, не сдержав икоты. От выпитого ее уже заметно вело, но прекращать не хотелось. По телу впервые за долгое время разливалась приятная теплота, улыбка не желала покидать лица, а в голову лезли дурацкие мысли.       — Забавно, как раз хотел спросить, как ты умудряешься есть такими мелкими зубами, — ответно икнул Одной Левой. Они с самочкой болтали обо всяких несусветных глупостях уже несколько часов. Уманка то и дело начинала в процессе клевать носом, поэтому самцу периодически приходилось ее расталкивать. А то, чего доброго, заснет, и утащат злые силы с концами…       — Я первая спросила! — Джейн перекатилась на живот и, подперев голову руками, выжидающе уставилась на клыкастого.       — Ну я же не выбирал, каким родиться, — самец почесал в гриве. — Наши далекие предки убивали при помощи жвал добычу…       — А современные яутжи кусаются?       — Нет, считается дурным тоном, — признался Память. — Разве что во время спаривания. Но никогда во время поединка.       — Ааа, Кодекс? — догадалась девушка, но получила в ответ пренебрежительное фырканье.       — Кодекс — бред, — забирая у самочки бутылку, поспешил развеять ее слепые иллюзии наемник.       — Ты поэтому один?       — Отчасти.       — Ну, а вот ты чем живешь вообще? Я так и не пойму, чем ты занимаешься.       — А как сама думаешь? — в его глазах сверкнула какая-то неуловимая искорка.       Дженни на миг посерьезнела.       — В том-то и дело, что ты не похож на то описание, которое я встречала, — попыталась объяснить она. Язык что-то уже плохо слушался. — Я слышала, что живете вы кланами, кочуете от планеты к планете и собираете чужие головы.       — А я свалил из клана, — предельно честно ответил самец.       — Почему? — черт, он должен был предугадать…       Действительно, почему? А, вернее, что? Что вот он сейчас должен был ответить этой наивной самочке? Рассказать правду? Как был перспективным молодым охотником и мечтал о славе? Как над ним потом поиздевались сородичи, спровоцировав на неразумные действия? Как подставили, изуродовали и выгнали из клана? И как он потом выживал на нижних ярусах, дрался на «Свалке» и пиратствовал? Как… Взял на нее заказ?..       — Мелочь, это как раз то, что никоим образом тебя не касается, — поколебавшись с минуту, заверил ее самец.       — Ну вот как всегда… — обиженно прогнусила Джейн.       — Не беси, — беззлобно предупредил Память.       — А я часто тебя бешу?       — Случается, — он лениво потянулся в кресле и бросил взгляд на приборную панель. Все в норме…       — Мне тут жестко лежать, — заявила девушка, привставая.       — Забирайся, — самец небрежно хлопнул ладонью по колену. Он знал, что предлагать дважды не придется. — Брагу с собой захвати.       Дженни, пошатываясь, поднялась с пола и вскарабкалась на привычное место. Кстати, с тех пор, как Ворчун застал ее за откровенным времяпрепровождением, она почти не сидела у него на коленях…       — А тебя не бесит, как я тебя зову? Не могу привыкнуть называть тебя Памятью…       — Нет, — самец мотнул головой и попытался сфокусировать взгляд на неожиданно ставшей ближе малявке. — Приятно звучит. Можешь дальше звать. У меня много имен.       — А какие еще?       — Одной Левой чаще кличут.       — Это из-за руки? — догадалась девушка.       — Я не с рождения левша, если ты об этом, — от его внимания ускользнуло, как именно уманка перебралась к нему на грудь. Теперь она пристально разглядывала шрам, осторожно прикасаясь к неровной зарубцевавшейся поверхности пальчиком. Это прикосновение почти не ощущалось, но Память тем не менее стряхнул ее руку.       — Мелочь, а у тебя есть имя? — вдруг спросил он.       — Вообще, я тебе говорила. В самом начале, когда ты еще меня в кладовке держал, — девушка отстранилась и села прямо, стараясь изобразить строгий взгляд. Это было сложно. Ее немилосердно косило то в одну сторону, то в другую.       — Я не помню, — нехотя сознался самец. — Давай сделаем вид, что этого не было. Всего этого не было…       — Джейн.       — Т… Т-шей? — сказал, как будто сплюнул. Девушка скривилась.       — Знаешь, лучше зови меня Малышкой…       — Хорошо, Мелочь. Странно, что тебе это нравится…       — Правда нравится. Я всегда… Мечтала… Блин, Ворчун, ты уже кучу моих желаний исполнил… — не договорив, Дженни взяла у него бутылку и начала жадно пить, как будто бы решив, что, если ее рот сейчас останется свободным, то точно наговорит много лишнего.       — Каких это? — отбирая сосуд, заинтересовался Память.       — Ну как… Космос показал… И другую планету… Еще на ручках носишь, защищаешь… — внезапно девушка почувствовала, как к горлу подступает какой-то непонятный комок.       — Ты что, опять ревешь? — когда по физиономии уманки внезапно обильно потекла вода, Одной Левой в недоумении выпучил глаза и развел жвала. Самочка отреагировала неожиданно: ее мордочка сморщилась, а из ротика послышались сдавленные звуки.       — Да, потому что я всю жизнь мечтала, чтобы ко мне так относились! — не в силах контролировать собственный пьяный бред, всхлипнула Джейн. — И вот я встречаю то, что считала идеалом, а это… Это — ты! Здоровенная клыкастая морда, убивающая людей! — тут она в сердцах стукнула по нагруднику хищника. Бутылка выпала и покатилась по полу, расплескивая остатки шампанского.       — Ну, так и ко мне ни одна самка так хорошо не относилась, как ты — я же не реву, — легонько щелкнув глупышку когтями по лбу, фыркнул Одной Левой.       Девушка оттолкнула его руку и принялась утирать слезы, но те почему-то не хотели останавливаться.       — Реветь в Долгую Ночь тоже нельзя, — на ходу сочинил Память.       — Ладно, не буду, — прошмыгала Джейн. — Скажи, Ворчун… А я… Красивая?       От неожиданности самец хрюкнул, вызвав у самочки робкую улыбку.       — Не знаю, — ответил он, совершенно сбитый таким поворотом с толку.       — Как это — не знаешь?       — Ты другого вида.       — И дальше что?       — Мелочь, это дурацкий вопрос!       — Почему?       — Да потому что… Это как если бы я тебя спросил, красивый ли я!       — А ты спроси!       — И?       — В тебе… В тебе есть что-то…       — Глупая самка…       Долгая Ночь закончилась. На корабле не было рассвета, но формально он наступил, и Память сообщил об этом Тшей.       — Значит, я могу идти? — уточнила самочка.       — Можешь.       — Я тогда пошла.       — Иди.       — Точно?       Вместо ответа самец аккуратно, но настойчиво столкнул ее со своих коленей. Дурочке пора было проспаться, а то она последние часы несла всякую околесицу… Да и ему бы сон не помешал. Новое пойло неслабо уносило. Буквально из последних сил держался.       — Ну я ухожу.       — Иди уже, Мелочь!       Память не стал смотреть в ее сторону. Откинувшись на спинку кресла, он закрыл глаза и прислушался к удаляющимся шагам. Прошуршала закрывающаяся дверь, и все стихло… Одной Левой вновь остался один.       Прошла минута, другая, третья… Но заснуть не удавалось, а в теле вдруг начало расти необъяснимое напряжение. Как будто Память должен был что-то сделать, но не сделал. Как будто… Проигнорировал важный приказ. Хотя какие, к черту, приказы? И все же…       Он должен был пойти за ней. Она не сказала прямо, но имела это в виду. Он просто, как всегда, не понял сразу… Он должен был… Но зачем? Даже если она хотела — с какой стати он должен был идти?       Или он вновь ошибся? Быть может, это он хотел пойти за ней? Или он хотел, потому что она хотела? Чертово пойло… Чертовы рауты… Чертовы уманы…       Память крепко зажмурился и помотал головой. Затем встал и решительно направился к дверям, но не дошел и вернулся в кресло. Посидел еще несколько минут — уже как будто на иголках, и все-таки решил идти. Даже если и не стоило… Ну придумает он повод, как всегда раньше придумывал. Оправдается и сразу уйдет. Для чего ему в уманкиной каюте торчать? Совершенно незачем…       Какое ненормальное чувство…       — Мелочь! Я хотел тебе сказать!.. — спустя некоторое время он уже стоял у нее на пороге. Он придумал отличный повод — не прокопаешься. Правда тут же забыл его, когда открылась дверь.