Сердцу не прикажешь

      Он стал для нее чем-то вроде наркотика — пожалуй, это было самое удачное сравнение. И Тшей все больше и больше впадала в эту странную зависимость: от его игр, от его прикосновений, от неискренних изучающих ласк. Впадала в зависимость от самого его присутствия. И это… На самом деле это в каком-то смысле льстило.       Память долго пытался понять… И, кажется, наконец все-таки смог идентифицировать то чувство, что в последнее время регулярно приводило его к замешательству. Это, как ни странно, было ощущение нужности. Собственно, Одной Левой именно потому и не мог так долго подобрать подходящее определение — никогда прежде он не испытывал от подобного чувства положительных эмоций. Кому он был нужен раньше? Клану, как обезличенная боевая единица, хозяину бойцовых подвалов, как средство получения престижа и дохода, главарю банды, как верная сторожевая тварь… Но с уманкой все было иначе. Уманка платила за полученные блага моральным удовлетворением, чувством высокой значимости. А Память любил, когда за его услуги достойно платят. Конечно благодарность Мелочи в сущности являлась совершенно бесполезной, не прибавляя материального достатка и профессионального рейтинга, в отличие, к примеру, от платы заказчиков, но… Удивительным образом, приятной. Даже упоительной. Все время хотелось еще и еще… И это… Это тоже было, как наркотик. Вот такая получалась взаимная наркомания.       Ну, а то, что желания уманки постепенно перешли на интимный уровень… В целом, самец не видел в этом ничего такого. Как и в том, чтобы время от времени вносить в свой рацион разнообразие посредством этих ее нелогичных кровотечений. В конце концов, у каждого существа есть базовые потребности. Тут гораздо более нестандартной являлась потребность Мелочи в том, чтобы он ее таскал на руках и ложился спать рядом. Но это было несложно обеспечить. Зато отдача какая…       Тем не менее у Памяти все еще оставались важные дела. Разомлев от непривычных ощущений, он дал слабину и задвинул заказы, упустив несколько штук прямо из-под жвал. Подобного не должно было повториться. Сезон надвигался стремительно и неумолимо, а у наемника не было ни достаточного количества средств, ни нужного объема запасов, ни надежного укрытия, чтобы его переждать. А ведь еще предстояло подумать, как быть на это время с Тшей… Сбагрить уманку куда-то не представлялось возможным, да и не пошел бы теперь Одной Левой на подобный шаг после всего, что было… Оставалось только обеспечить ее всем необходимым на весь период и максимально обезопасить от себя самого.       Как следует обдумав свои дальнейшие действия, самец все-таки принял решение пережидать Сезон на дальней станции под шуточным тривиальным названием «Жопа мира». Официального названия эта база не носила, имея лишь сложный номер, а находилась и правда, в самой заднице Вселенной. Память редко использовал ее в качестве убежища, потому что там не имелось толковых мастеров, которым можно было бы не бояться доверить корабль, а еще присутствовали значительные перебои со снабжением - только рауты всякой ерундой и торговали. Кроме того, на «Жопе» вечно ошивались конкурирующие группировки, не только готовые сожрать одиночку с потрохами, но и привлекающие своей активностью внимание законников. Однако выбирать не приходилось.       С другой стороны, в этот раз можно было и так перебиться. «Демона» Память отремонтировал заранее, пусть и не столь обстоятельно, как планировал; припасов также набрал с избытком — для себя и для Мелочи. Что касается Дурной Крови и Арбитров… Мгла был мертв, и это сразу избавляло от кучи проблем. А другие Арбитры уже сейчас отбывали в свои гаремы, заодно подстерегая братву, также устремляющуюся попытать счастье в самочьих угодьях или пристанищах воительниц. Вся хитрость заключалась лишь в том, чтобы пристыковаться к станции на самой границе Сезона, когда там наступит абсолютное затишье. Прежде Одной Левой, конечно, предпочитал устраиваться заранее, пока голова не начала отказывать, но что теперь… В принципе, сейчас у него была дополнительная пара бдительных глаз в виде Тшей, так что шансы отсидеться спокойно несколько увеличивались.       Следуя своему плану, Память провел тщательную подготовку к предстоящему нелегкому периоду, одновременно оттянув стыковку настолько, насколько мог. Лишь когда начались характерные перепады настроения, а в брюхе противно затянуло, самец почувствовал, что откладывать больше нельзя.       Эти странные отношения продолжались, неизбежно заходя все дальше, дальше и дальше. Противиться им не доставало сил, развивать — все еще было стыдно. Ворчун, к его чести, отлично справлялся в этом деле за двоих, снимая с Джейн всякую ответственность за ненормальную связь и тем самым вызывая у девушки невыразимую благодарность. До сих пор, правда, было не совсем понятно, чем он руководствуется, но факт оставался фактом: неполноценный как мужчина, яутжа делал все, чтобы угодить избранной им женщине другого вида, ничего не требуя взамен. Буквально за несколько сеансов он досконально разобрался в том, что такое любовная прелюдия, и начал совершать стремительные успехи на данном поприще. А еще Ворчун начал оставаться… Он ложился с Дженни рядом и оставался так долго, как мог, иногда до утра, благосклонно позволяя удовлетворенной партнерше прижиматься к своему сильному телу. И, честное слово, засыпать в его умопомрачительных объятиях после умопомрачительного, пусть и суррогатного секса — это было что-то… Даже несмотря на колючую шкуру и источаемый ею резкий запах.       Жалела землянка лишь об одном: что это не происходило каждый день. Хищник по-прежнему уходил на свою охоту, отсутствуя часами, днями и целыми сутками. Но неизменно возвращался и вновь любил своей странной, ни на что непохожей любовью.       Теперь, когда первые стадии «близкого знакомства» миновали, действия Ворчуна стали еще более молчаливыми. И это было второе, за что Дженни хотелось его благодарить — отсутствие любых попыток обсуждать отношения. Ворчун доказывал свою преданность не словом, а делом. Он сам знал, когда нужно прийти и что нужно сделать, не превращая интим, как яутжа сам однажды выразился, «в событие». Конечно, Джейн, как любой девушке, хотелось иногда поговорить о чувствах, но только не в сложившейся ситуации. Лишь такое спокойное и будничное поведение партнера помогало сейчас балансировать на краю безжалостного омута самоанализа. Еще чуть-чуть, и Джейн действительно готова была принять и простить себе все случившееся, начав жить по-новому и поменяв представления об истинном счастье…       Теперь все чаще вспоминалась излюбленная с детства история. Тот момент, когда Красавица окончательно прижилась в замке Чудовища, а заколдованный принц начал за ней свои неловкие ухаживания, постепенно вспоминая, как носить камзол и танцевать вальс… И впервые Дженни начала допускать мысль, что, возможно, не ограничилось там дело одним вальсом, просто все сокровенное осталось далеко за кадром детского мультика. Увы, но в сказку самой Джейн то и дело вмешивалась суровая, неприглядная реальность…       Сперва девушке пришлось испытать немалый шок от реакции клыкастого на менструальную кровь. Признаться, был момент, когда Дженни решила, что кроме пищевого интереса Ворчун вообще к ней ничего больше не испытывает. Однако яутжа вскоре сам развеял эти подозрения, выказав готовность к эротическим экспериментам и после окончания критических дней. В итоге девушке пришлось не только простить ему эти звериные заскоки, но и смириться с тем, что впредь они станут повторяться каждый месяц. В конце концов, на памяти Джейн вообще ни один мужчина не относился к проблеме адекватно, начиная от Билла, просто прекращавшего в это время все свидания, заканчивая Томасом, оравшим во всю глотку: «Неделю минета объявлю открытой!» На их фоне Ворчун уже даже не казался таким извращенцем…       Следующим поводом для волнений стала вынужденная «игра в одни ворота», когда после установления достаточно стабильных псевдосексуальных отношений девушку одолели сомнения, а не слишком ли она эксплуатирует бедного инопланетянина, у которого, может быть, из-за импотенции вся жизнь сломалась… Но из чувства солидарности предложить Ворчуну прекратить «оказывать ей помощь» у Дженни не хватило силы воли. Сам же хищник никакого недовольства не демонстрировал, так что, возможно, и не следовало мешать ему самоутверждаться… В общем, эта психологическая проблема также вскоре отболела и рассосалась сама собой.       А вот что, к большому сожалению, не прошло, так это дискомфорт определенного характера, начавшийся спустя пару недель подобных развлечений. Сначала из неприятных физических последствий полового контакта с представителем иной цивилизации Дженни беспокоили только оставленные жвалами синяки, но вскоре выяснилось, что насчет обитающих в пасти микробов она тоже не зря переживала. Несмотря на тщательную гигиену после каждого акта, неминуемой расплатой за полученное удовольствие стал ряд тревожных симптомов.* Так как о визите к врачу не следовало и мечтать, пришлось срочно просить Ворчуна пополнить аптечку списком из некоторых общеизвестных «женских» лекарств. К счастью, тот как раз собирался за припасами, и Джейн смогла просто включить нужные препараты в общий перечень, не спалившись. Все-таки посвящать клыкастого в такие подробности, было уже слишком… А по списку он, слава богу, не имел привычки спрашивать, что зачем.       В очередной раз мысленно ужаснувшись, как яутжа все это будет покупать, Дженни продиктовала ему свой заказ, с трудом перенося вид невозмутимой клыкастой физиономии. Нет, ну, а что оставалось делать? Не говорить же было напрямую: «Ворчун, ты, оказывается, заразный, давай-ка больше не будем». К тому же, «больше не будем» Дженни отныне категорически не устраивало. Только что же теперь, после каждого раза предстояло предпринимать те же меры, что и после незащищенного секса с незнакомцем? Тот неловкий момент, когда чувство новизны получается совсем не таким, каким хочется…       Неловкая проблема опять-таки решилась сама собой: Ворчун настолько погряз в своем промысле, что совсем перестал обращать на Дженни внимание. Сначала эта передышка даже радовала, особенно тот факт, что следующие «красные дни» яутжа благополучно пропустил, мотаясь неизвестно где. Но затем Джейн была вынуждена признать, что ей кое-чего не хватает… Симптомы к тому времени уже прошли, возможно, вообще не в микробах тут было дело, а в том, как мнительная девушка себя настроила… Но сейчас это не имело никакого значения, потому что увидеть Ворчуна удавалось лишь урывками. А еще у хищника сильно изменилось поведение. Конечно, могла просто сказываться усталость, но Ворчун и раньше, бывало, «ударно трудился», однако подобной раздражительности никогда не демонстрировал. Его движения стали резкими и дерганными, а ответы грубыми. Несколько раз Джейн явилась свидетельницей того, как яутжа психанул на мигающий индикатор, едва не разнеся приборную панель — и это притом, что сам же всегда первый орал о технике безопасности… Ко всему прочему, он, похоже, перестал мыться, потому что вонял так, что невозможно было рядом стоять. В общем, загадочное что-то с ним происходило…       Непоняток лишь прибавилось, когда Ворчун сообщил, что они опять «встают на якорь», причем, надолго и корабль покидать не будут. Каких-либо пояснений клыкастый при этом не дал, да еще очень обидно рявкнул на Дженни, вынудив ее разреветься и уйти в свою каюту. Мириться негодяй так и не пришел, и перед сном не заглянул — вообще распоясался!       А следующее утро ознаменовалось глухим ударом и вибрацией, прошедшей по всему судну — именно так ощущалась посадка на «Черте». Первым желанием Джейн было пойти в рубку и поглядеть, куда же они все-таки пристыковались, но девушка сдержалась. Она ведь, как-никак, все еще была обижена, не стоило отступать от принципов. Пусть клыкастый сперва ее хватится и явится с извинениями, а уж потом она посмотрит…       В результате землянка просидела в одиночестве целый день. Вечером терпение лопнуло, и Дженни отправилась к Ворчуну сама, с изумлением застав командный отсек заблокированным. Обойдя корабль, девушка вскоре нашла компаньона беспечно дрыхнущим в одной из кают. Похоже, хищник был в стельку пьян. Выразив свое недовольство в пустоту, Джейн сердито удалилась к себе.       На другой день они встретились возле кладовой, куда землянка пришла за провизией. Ворчун подошел к ней абсолютно молча и уставился пустым расфокусированным взглядом. Несколько секунд поглядев в его ничто не выражающие глаза, Джейн сокрушенно покачала головой и побыстрее направилась прочь.       Тягостные раздумья одолели девушку на третьи сутки, когда она вновь застала клыкастого в невменяемом состоянии. Что-то тут было не в порядке… Бухал Память и прежде, особенно, когда был вынужден вот так же, как сейчас, отсиживаться без дела, но до подобного безобразия не доходил ни разу. И уж точно не сторонился общения — напротив, разговорчивым становился. Однако сейчас наблюдалась совершенно иная картина, и о причинах оставалось только гадать. Потому что спрашивать, скорее всего, было бесполезно. Но другого варианта, кроме как попробовать, у Дженни не предвиделось.       Ситуация прояснилась самым неожиданным образом, когда Джейн, проворочавшись всю ночь, вскочила спозаранку и вновь отправилась на поиски Ворчуна, в этот раз полная решимости добиться от клыкастого правды. Девушка обнаружила его далеко не сразу, догадавшись в конце поисков заглянуть в «медотсек» — по сути, кладовку, где хранились инструменты и препараты. Для оказания медицинской помощи здесь не имелось ровным счетом никаких условий, кроме жуткого на вид кресла, в котором яутжа по мере необходимости умудрялся сам себя штопать. Именно в этом кресле сейчас и восседал Ворчун, уже заканчивая вливать какой-то желтоватый раствор в свою руку.       — Что ты делаешь? Ты заболел? — содрогнувшись от внезапной догадки, воскликнула Дженни. В ответ на нее медленно обратился усталый, потускневший взгляд. Таким она Ворчуна еще не видела…       — Скажи уже, я же волнуюсь! — попробовала настоять девушка, тем не менее, пока не решаясь приближаться.       Яутжа глухо рыкнул и опустил глаза, сосредоточившись на игле инъектора. Отлично, он был без переводчика. Джейн пришлось дождаться, когда клыкастый закончит процедуру, встанет и, нехорошо пошатываясь, двинется к отсеку, приспособленному им под спальню. Разумеется, девушка пошла следом.       Добредя до каюты, Ворчун тяжело шмякнулся на койку и, словно бы прилагая последние усилия, вытянул из стенной ниши переводное устройство.       — Нет поводов для паники, — через пару минут возни, объявил хищник. Он, что, забыл, как аппарат включается? Серьезно?       — Да я что, слепая, по-твоему? — только и смогла возмутиться Джейн. — Ты на ногах не держишься! Что с тобой творится? И что ты себе колешь?       — Тшей, уймись, — он неловко махнул на нее рукой, отчего стало особенно хорошо видно, что с координацией у клыкастого не просто проблемы, а самая настоящая беда. — Говорю: все в порядке. Значит все в порядке. Иди, займись чем-нибудь. Приберись. Помойся. Платье сшей. Поешь. Отстань только.       С этими словами яутжа сунул переводчик обратно и полностью взгромоздился на лежанку, отвернувшись к стене. Дженни с минуту постояла с открытым ртом, после чего решила не сдаваться.       — Я не уйду, пока не получу объяснений, — набравшись смелости, девушка приблизилась и осторожно уселась на край кровати, готовая в любой момент вскочить, если Ворчун надумает творить какие-нибудь глупости. Однако тот никак не отреагировал. Тогда, перегнувшись через плечо упрямца, Джейн заглянула в его лицо. Память безэмоционально пялился в стену.       Легонько пошевелив его за руку, девушка, тем не менее, заговорила снова:       — Ворчун, прекращай уже это… — как можно ласковее проворковала она. — Ну скажи, что с тобой? Чем я могу помочь?       — Ничем, — не разжимая жвал буркнул хищник. — Не нуждаюсь в помощи, все под контролем. Дай поспать.       — Ворчун, я не уйду, — твердо возразила Джейн. — Ты забыл, что кое-кто от тебя полностью сейчас зависит? Если что-то случилось, я должна знать.       Помолчав некоторое время и убедившись, что «ууман» действительно не уходит, яутжа глубоко вздохнул и все-таки повернулся.       — Небольшая, кого угодно достанешь. Что такая приставучая? Не болею. Просто гон начался. Надо переждать.       — …Что? — не вполне уверенная в услышанном, проговорила Дженни. — Не поняла… Ты же говорил… Что не можешь… Не с способен к этой… Как ее?       — Тшей до брачного сезона спрашивала. Теперь способен к репродукции.       — То есть… — запинаясь и краснея, забормотала землянка. — То есть… Вы… Как бы… Раз в год размножаетесь?       — Да, что такого? — не дожидаясь ответа, Ворчун откинулся на подголовник и закрыл глаза. А Джейн и не знала, что ответить. Столько мыслей сразу в голове пронеслось…       — И как же это объясняет твое теперешнее состояние? — наконец определилась она с приоритетной проблемой.       — Успокоительные вещества, — реакция клыкастого становилась все медленней и медленней — сейчас он ответил так растянуто, что ретранслятор справился со смысловой конструкцией лишь со второго раза — очевидно, та дрянь, которой хищник себя накачал, окончательно подействовала. — Не участвую в размножении. Гон проходит слишком тяжело, если не спариваться. Лучше спать.       — Прости, но… Почему ты не участвуешь в размножении? — наверное, спрашивать об этом было не лучшей идеей, но…       — Так решил.       Некоторое время они молчали. Джейн думала, а Ворчун, кажется, задремал.       — Но ведь это, наверное, очень вредно? — вскоре снова нарушила тишину девушка.       — Не касается самки, — сонно рыкнул яутжа.       — Может есть другой выход?.. Например, просто перетерпеть?       — Глупая самка.       — И сколько ты собираешься их принимать?       — Весь сезон. Пока не отпустит.       — А это сколько?       — Пятьдесят суток. Может, больше. Бывает по-разному.       — И ты все это время будешь вот в таком состоянии? — тут уже землянка откровенно ужаснулась.       — Не привыкать.       — Подумать только, какие у вас, оказывается, с этим сложности… — проронила Дженни в замешательстве.       — Сказала та, которая вынуждена каждый месяц истекать кровью, — внезапно поддразнил Ворчун, на миг приоткрывая один глаз. Как это его еще хватало на сарказм?       Джейн задумалась и некоторое время молчала. А после совершила, быть может, самую страшную в своей жизни ошибку…       «Давай ты выкинешь свою химию? В следующий раз, когда у тебя это начнется, просто зайди ко мне, и мы постараемся что-нибудь с этим сделать, хорошо?» — сказала она и ушла. Память тогда сделал вид, что не услышал, притворился спящим. А на самом деле не спал. Просто то, что она предложила…       Действие препарата заканчивалось. Еще немного, и самца должно было начать сворачивать в дугу… Выхода не было, приходилось колоть снова. Иначе бы он просто сошел здесь с ума, начав метаться в четырех стенах. Повредил бы корабль, побился сам и, чего доброго, покалечил Мелочь. Одной Левой не спаривался уже лет тридцать, и за это время заполучил такой капитальный сбой, что не колоть транквилизаторы было уже просто страшно. Да, Сезон полностью вылетал из графика — под действием дурмана какой он боец? Но это было лучше, чем терять голову и отправляться на поиски неприятностей. Можно было в результате уже и буквально головы лишиться… Конечно оставался вариант завести отношения, но каждый раз, когда Память пытался это сделать, кончалось все плохо. Последней каплей стала воительница, агрессию которой смог остановить лишь клинок в горло. После этого Одной Левой с бабами окончательно завязал…       Препарат ему подкинул кто-то из братвы. Вообще-то, это было средство для усмирения Бронеголовов, так что валило оно сразу и будь здоров как. И Тшей не ошиблась, оно причиняло еще какой вред. После Сезона приходилось еще месяц сидеть на стабилизаторах. Неизвестно, как оно дальше могло сказаться… Одно успокаивало: Дурная Кровь так и так долго не живет. Если тебе за семьдесят, то уже, считай, неплохой результат. И каждый лишний год зависит больше не от состояния здоровья, а от стратегии. Нынешняя стратегия Памяти работала без нареканий, значит не следовало и менять.       Самец поколебался еще минуту. Затем набрал в инъектор угнетающий нервную систему золотистый яд и медленно приставил к коже иглу…       Все шло как надо, привычно и предсказуемо, пока однажды на борту «Демона» не появилась Тшей. После этого систему все-таки немного перекосило… Эта странная самочка делала совершенно нелогичные вещи. А от последнего ее перла просто грива дыбом вставала. Глупое существо вообразило, что сможет помочь, не имея ни малейшего представления, что такое неудовлетворенный яутжа на пике гона! «Выкинь свою химию»… Конечно, как же! Она, что, совсем не понимала, что это делается и для ее блага в том числе? И как это она, интересно, собиралась ему помогать? И неужели думала, что он реально согласится?..       Да он бы ни за что и никогда! Образовать пару с уманом — где такое видано? Как вообще можно до такого додуматься? Содержать умана ради забавы — еще куда ни шло. Тискать умана для успокоения нервов — не возбраняется. Подразнить возбужденную самку умана — просто развлечение. Но провести с ней Сезон…       Нет, об этом и речи не могло быть! Это даже хуже, чем на почве сезонного сдвига пытаться мебель сношать. Уманка — разумна, она не может быть простым средством удовлетворения похоти. Удовлетворяешь с ней похоть — значит фактически делаешь предложение. Пусть всего на Сезон. А кто ж предложения делает низшим формам жизни? Это так же дебильно, как делать его мебели. Но сделать предложение мебели мысли не возникает — потому что она неживая и неразумная. А вот уманка… Тут круг замкнулся. Несмотря на окончание действия усмирителя, мозги еще не очень хорошо работали, стопорясь на всякого рода парадоксах и подбирая неожиданные сравнения.       «Ладно, начнем сначала», — подумал Память и вновь попытался представить себе ситуацию. Ну, предположим, ему было даже все равно, как это выглядит со стороны. Он Дурная Кровь, а Дурной Крови закон не писан, но… Как же размеры? Тшей ему и до подмышек не доставала! Как с ней спариваться? Да у него член с ее руку толщиной будет, если не толще! Боги, ну какого черта она это предложила?!       Ко всему прочему… У самца не было к ней абсолютно никакого физического влечения. И неудивительно: самка умана не способна источать феромоны самки яутжа. То есть Память, опять-таки, мог использовать ее, максимум, как мебель. А именно: прижаться изо всех сил брюхом и елозить, пока семенники под давлением не выбросят избыток половых продуктов. Какой в этом был смысл? Да и получалось оно не всегда, а только при накоплении в брюхе критической массы. И самочка бы вряд ли после этого выжила — уманы вообще редко выживают, когда переломана большая часть костей, это Память знал по собственному опыту.       Он надавил на иглу, но все еще недостаточно для того, чтобы проткнуть кожу.       С какого, спрашивается, бодуна эта глупая самка тогда говорила так уверенно? Только по незнанию? Или это Память чего-то об уманах не знал? А может он ее неверно понял? А может…       Одной Левой вновь перевел взгляд на инъектор. Рука дрогнула, и игла впилась сильнее.       Еще совсем недавно Тшей сама же опасалась, что он захочет с ней спариваться. Когда она призналась в этом, самец подумал «Ну, знаешь, Мелочь, я не до такой степени извращенец», но вслух решил не говорить. Как-то слишком данная формулировка походила на кривой отмаз. А теперь, стало быть, ее страх прошел? Интересно…       Вообще, можно было и рискнуть. Хотя бы сейчас, на остаточном действии препарата. Разумеется, приняв определенные меры, чтобы дурочку случайно не искалечить.       Внезапно перед глазами мелькнула случайно подсмотренная еще тогда, в самом начале, сцена: Тшей и ее самец, спаривающиеся на полу… Непонятно, что именно послужило толчком к этому воспоминанию именно сейчас, но Одной Левой оно не понравилось. Особенно, когда вслед за ним из глубин подсознания поднялась следующая картинка: искаженное лицо стонущей уманки, пытающейся справиться с обуревающими ее ощущениями, выгибающейся, хватающей самца — своего нового самца — за гриву в попытке притянуть еще ближе к себе…       Память зарычал вполголоса и все-таки ввел иглу. А потом сразу вынул. Инъектор сработал, но с запозданием. Содержимое тихо закапало на металлический пол.       Он стоял на пороге — здоровенный яутжа-наемник, покрытый шрамами, увенчанный гребнями, имеющий за плечами колоссальный опыт убийств, грабежей и разбоя — стоял и стремался, как какой-то малек. Но отступать теперь было нельзя. Если что-то и произойдет… То в этом не будет его вины.       Однако же угораздило согласиться…       — Ворчун, а почему ты с наручниками? — привставая с койки от неожиданности ахнула Джейн.       — На всякий случай, — морщась, пояснил самец, делая несколько нерешительных шагов вперед и вновь останавливаясь. — Я честно не знаю, что будет. У меня слишком долго ничего такого не было. И мы слишком разного размера. Не хочу причинить тебе вред.       — То есть, ты предлагаешь тебя пристегнуть к чему-нибудь? — глаза девушки медленно полезли на лоб. Такого поворота она не ожидала точно. Да и вообще не ожидала, что он таки явится… Вернее, надеялась, что не явится. А теперь куда уж… Поздно отступать, сама дура.       — Именно это я и предлагаю, — поймав себя на том, что начинает неосознанно втягивать голову в плечи, Память поспешно выпрямился и сделал вперед еще шаг. Цепи выскользнули из его протянутой руки и со звоном ссыпались на покрывало.       — Хорошо. Ты… Сам разденешься? — где-то это уже было… Только наоборот. Джейн подняла на стоящего теперь всего в метре от нее Ворчуна вопросительный взгляд. Потом, заслышав шорох и уловив движение рук, опустила снова. Яутжа, не говоря ни слова, взялся за пряжку своего ремня и приготовился ее расстегнуть, но замер.       А вот это было очень странно… Почему раньше он действовал без колебаний, а теперь, когда, казалось бы, инстинкт должен был лишь подстегивать, напротив, начал медлить?       — Ворчун, что-то не так? — неподходящий, конечно, был вопрос. Потому что в этой ситуации все было не так.       — Ты еще можешь отказаться.       — Не могу, наверное… — Джейн на миг потупилась, но после опять поглядела прямо ему в глаза. И с удивлением осознала, что такого выражения она у Ворчуна еще ни разу не видела… То ли тоска, то ли растерянность, то ли… А яутжи вообще способны чего-то бояться? Потому что больше всего это напоминало страх.       — Это не делает нас парой, — снова сжимая застежку, предупредил Память. — Ты сама говорила…       — Естественно, — немного застигнутая врасплох подобным условием, выдохнула девушка. — Какая из нас пара? Просто ты регулярно меня… Кхм… Выручал. Почему я не могу отплатить тебе тем же?       — Договорились, — и он быстро расстегнул пряжку, дабы не оставить себе возможности повернуть назад. Затем, спохватившись, снял с ремня переводчик и поставил его на полку рядом с лежанкой. После этого под пальцами щелкнул следующий фиксатор, и на пол грохнулась паховая пластина. Набедренная повязка упала с торса самца следом.       Джейн рассеянно моргнула и опустила взгляд еще ниже, миновав пятнисто-полосатый живот, под которым… Стоп. От неожиданности рот девушки слегка приоткрылся, а глаза расширились. Нет, она, конечно, ожидала, что у Ворчуна все будет немного не так, как у человека, но там ведь… Простите… Не было ни намека! Вместо пениса и мошонки присутствовала только незначительная выпуклость с плотно сомкнутой щелью посередине — и все…       А в следующий момент Джейн поняла, что не знает об анатомии и физиологии хищников ровным счетом ничего, кроме того, что кровь зеленая и жвала на лице растут…       Ворчун тем временем, решив, видимо, что в ногах правды нет, с несвойственной ему скованностью обогнул Джейн и уселся рядом с ней на самый край койки. Больше он ничего предпринимать не стал. И девушка спустя несколько минут неловкого молчания и бездействия, окончательно убедилась, что сегодня инициативу придется брать в свои руки ей, причем, не только инициативу…       — Ворчун, прости, но… Можно тебя спросить?.. — запинаясь и сгорая от стыда, начала она.       — Да, — отмечая подозрительное волнение самки, отозвался Память. Ох, зря они все это затеяли…       — Хорошо… В общем… Где?..       Сначала самец не понял, о чем она, но затем догадался. Похоже, уманка никогда не видела голого яутжа, а у мужских особей ее вида нижняя область выглядела совсем иначе. Снимая шкуру, Одной Левой, помнится, не раз обращал на это внимание и все удивлялся, как они живут и ни за что не цепляются своими странными причиндалами…       — Внутри, — пояснил он. — Дай руку.       Дженни с опаской послушалась, и Память, для пущей наглядности выпрямившись, взял хрупкую кисть, разместив ее на своем подбрюшье и заставив в нужном месте слегка сжать пальцы. Девушка невольно ойкнула, когда рука действительно почувствовала нечто продолговатое, залегающее глубоко под кожей. Ситуация становилась все более и более неудобной…       — Хорошо… А что… Что нужно сделать, чтобы он оттуда вышел? — нет, определенно жизнь не готовила ее к подобному…       — Не знаю, что ты можешь сделать, — честно ответил самец. — У тебя феромоны не такие, какие нужно… Ты уманка и пахнешь уманкой. Я понятия не имею, как на тебя возбуждаться.       Вот так, не успели начать, и сразу тупик… Как вести себя дальше, Джейн не представляла. Если человеческому мужчине для образования устойчивой эрекции достаточно было немного помассировать член, то у этого-то здоровяка как было самого главного теперь добиться?       — А обойти это как-то нельзя? — осторожно спросила девушка, не убирая руки, но и не решаясь пока на какие-либо действия. — Может быть, у тебя на теле есть какие-то особые места? Короче, где мне тебя потрогать, чтобы ты почувствовал?       — Не знаю, — нахохлился яутжа.       — Как не знаешь?       — Нет такого опыта…       «У тебя — да нет опыта?» — едва не вырвалась у Джейн, но девушка вовремя поняла, что Ворчун и не думает шутить. А ситуация, оказывается, была еще сложнее, чем ожидалось…       — Тогда давай проверять… Ляг, пожалуйста. На спину. Будет, наверное, удобнее... — так до конца и не веря, что она все это говорит и делает, попросила Дженни, вставая и освобождая место на койке.       — Подожди, — засуетился Память. — Сначала…       — Ты точно уверен? — с подозрением глядя на металлические захваты, снова оказавшиеся в руках хищника, проговорила Дженни. Вместо ответа Ворчун решительно защелкнул браслет на одном своем запястье и послушно растянулся на лежанке, подняв руки к изголовью. Однако же, вот это доверие, подумалось девушке, когда она пристегивала его вторую ручищу.       Чуть отступив назад, землянка окинула взглядом фигуру сдавшегося на ее милость яутжа, и в очередной раз поразилась, какой же он все-таки огромный… Мускулистая крапчатая грудь, усеянная роговыми щитками и колючками, казалась просто необъятной. Сейчас она поднималась и опускалась в нестройном ритме, то быстрее, то медленней, выдавая попытки скрыть волнение. Бицепсы живописно вздулись на сведенных за головой и утопающих в густой копне гривы могучих руках, а на едва заметно подрагивающем горле выступили блестящие бисеринки… Жвала Ворчуна были плотно прижаты ко рту. Почти не мигая, хищник смотрел на свою бывшую жертву в упор и ждал. Ждал, что она сейчас будет с ним делать…       От этого его стеклянного взгляда Дженни на миг даже передернуло. Но девушка совладала с собой и, отринув страх, села рядом со своим усмиренным Чудовищем. Совершенно не представляя, с чего следует начинать, она наугад провела рукой сверху вниз по его брюху, мимоходом подивившись твердости мышц, скрывающихся под складчатой шкурой. Прикосновение не вызвало какого-либо заметного эффекта, и Джейн взялась экспериментировать дальше, подключив вторую руку. Ладони девушки при этом невольно задержались на странных вздутиях, расположенных в самом низу живота прямо под слегка выступающими тазовыми костями. Если честно, Дженни еще пару недель назад заметила, что брюхо Ворчуна выглядит увеличенным, но посчитала, что клыкастый просто переел. Когда он особенно сильно нажирался, то вообще до смешного доходило — пузо почти как барабан становилось, хотя и быстро потом спадало — видимо, там, внутри, была настоящая топка по переработке мяса… Только, похоже, на этот раз не в обжирательстве было дело…       — Это семенные железы, — чувствуя себя глупо, как никогда прежде, вынужден был продолжить ликбез Одной Левой. — Сейчас они большие и чертовски болят. Ты на них не дави.       — А если я просто осторожно поглажу?.. — цепляясь за новый для себя факт, поинтересовалась девушка и, не дожидаясь одобрения, принялась массировать то, что в соответствии с ее пониманием, составляло аналог мужских яичек. — Вот так? Так тебе нравится?       Память лишь глухо заурчал. Ощущения пока были не совсем понятными… В течение некоторого времени самец прислушивался к ним, пока не осознал, что под маленькими и теплыми ладошками Тшей заметно уменьшается напряжение и отступает боль. Так неужто уманка и впрямь не врала насчет помощи? Непонятно, что она такое делала, но оно, Жесткач задери, действовало…       — Ты… Ничего не чувствуешь? — спросила Джейн, когда через нескольких долгих минут, ей так и не удалось вызвать у яутжа эрекцию. Ворчун на протяжение всех ее стараний издавал какие-то нечленораздельные звуки, однако на возбужденного отнюдь не походил.       — Мне приятно, — не стал скрывать самец. — Но всего лишь просто приятно. Не думаю, что что-то получится. И, наверное, так даже лучше… Расстегни…       — А ну-ка лежи! — пресекая его попытку подняться, внезапно проявила упорство Дженни. — Что это ты сразу сдаваться?       — Мы биологически несовместимы, при чем здесь твои намеки на отступление? — фыркнул Память, но тем не менее улегся обратно.       — При том, что ты даже не пытаешься, — нравоучительно отозвалась девушка. — Ну не пахну я как ваши самки, что с того? Возьми и представь, что я пахну, как надо. Или вообще закрой глаза и представь, что ты сейчас с яутжа женского пола.       — Фантазия у меня слабовата, — саркастично скривился самец.       — Так… Ладно, — приобретая все более решительный настрой, проговорила Джейн, спускаясь ниже и начиная поглаживать плотно сомкнутую щель. — Можно его как-то достать вручную?       — Попробуй, — согласился самец, — не дергай только.       — А то что?       — А то обратно втягиваться перестанет.       Если бы не серьезность момента, землянка, наверное, от души бы тут расхохоталась, но сейчас к любым советам Ворчуна следовало прислушиваться.       — Сейчас, подожди, — с этими словами она встала и, порывшись на полке, извлекла ножницы, на глазах у изумленного хищника принявшись состригать ногти. В ответ на его немой вопрос, пришлось пояснить: — Просто не хочу тебя поранить.       От данного заявления Память самого едва не разобрал смех. Глупая Мелочь… Не видела она когтей яутжевских самок, ох не видела… Однако критиковать действия уманки самец не стал. Та же, закончив с маникюром, невозмутимо вернулась к нему и… А вот дальше Памяти стало резко не до смеха.       Разместившись поудобнее, Дженни положила одну руку на подбрюшье хищника, а указательный палец второй осторожно погрузила внутрь влажной, горячей полости, где, будто клинок в ножнах, покоился его половой орган. Прикосновение заставило яутжа слегка напрячься. Он чувствовал, отлично. Нащупав основание пениса, девушка завела под него палец и подцепила, аккуратно потянув наружу. Ворчун зажмурился и глухо взрыкнул, в это же время палец Джейн проскользнул до середины еще совсем мягкого члена, изогнув его пополам, и с некоторым затруднением извлек его из вместилища. Явленный на обозрение, орган сперва не произвел особого впечатления, представляя из себя бесформенное нечто, разве что, поразив своим цветом… Дженни, конечно, помнила о цвете яутжевской крови, но как-то не думала о том, что внутри у инопланетянина тоже все будет зеленым… От неожиданности она выпустила пенис, и тот немедленно исчез в своей щели. Пришлось начинать заново.       Во второй раз Джейн уже была более внимательна. Вытащив чрезмерно стеснительный орган, девушка проворно зафиксировала его второй рукой у самого входа, стараясь не сдавливать, но достаточно крепко, чтобы не позволить опять спрятаться.       — Есть! — радостно прокомментировала она при этом, а обалдевший Память так и замер, уставившись на то, что происходит у него между ног. Он готов был поклясться, что в глазах этой тихой самочки сейчас впервые зажглась характерная искорка охотничьего азарта.       Джейн заметила, как Ворчун на нее таращится, но теперь ее уже ничто не могло смутить. Обхватив странный зеленый пенис пальцами, она приступила к вполне уже стандартным движениям вверх-вниз, довольно скоро ощутив положительный отклик. Сначала появилась пульсация, а затем орган начал уверено восставать, увеличиваясь в размерах и приобретая форму. На ощупь пенис яутжа, если честно, был не такой приятный, как бархатистый мужской член, и больше, наверное, походил на язык. Но вот размер и сила эрекции поистине заслуживали внимания… Наконец сопротивление мышц прекратилось, и Дженни прекратила сжимать основание органа, сосредоточившись на стимуляции. В этот момент яутжа вздрогнул всем телом и, раскрыв жвала, издал протяжный звук, напоминающий смесь изнемогающего стона с рычанием. Ретранслятор зашипел, не справившись с переводом. Девушка невольно усмехнулась и удвоила усилия, заставив хищника дернуться и взвыть еще громче. В воздухе сильнее обычного запахло смесью аммиака и какой-то невнятной горечи.       Лишь когда пальцы перестали смыкаться вокруг пениса, Джейн выпустила его, чтобы как следует рассмотреть. Член упруго качнулся и медленно склонился к животу Ворчуна, подобно толстому стеблю какого-то диковинного растения. В длину этот молодец достигал примерно сантиметров сорока и имел два плавных изгиба, придающих ему легкую S-образную форму. Ближе к уплощенной, немного скошенной головке наблюдалось заметное сужение.       — Тшей, продолжай, прошу… — сипло от сбивающегося дыхания, выдавил Одной Левой, чувствуя, как где-то внизу стремительно нарастает давно позабытое сладостное давление.       Дженни немедленно исполнила его просьбу, даже не придав в тот момент значения столь знаменательному явлению, как первое за все время совместной жизни «пожалуйста» от Ворчуна. Обхватив скользкий разгоряченный орган уже двумя руками, она вновь принялась усердно массировать его.       — Не так резко! — цепь зазвенела, самец выгнулся от переизбытка ощущений. Малявка слишком увлеклась…       — Извини… — послушно снижая темп, пробормотала Джейн. Она хотела сказать еще что-то, но внезапно хлынувший поток бледно-желтой спермы заставил осечься. Однако же быстро это произошло после таких-то мучений…       Она выпустила часто пульсирующий орган, по которому теперь медленно сползали капли густой субстанции, и потянулась, чтобы освободить излишне перестраховавшегося Ворчуна от наручников, когда тот вдруг с неистовым ревом и раззявлеными жвалами рванулся ей навстречу, заставив отпрянуть.       — Не останавливайся! — бесстрастно прогнусил переводчик, но выкрик клыкастого на родном рычащем наречии оказался настолько отчаянным и страстным, что Джейн едва сама не застонала от пробравшего ее щемящего возбуждения.       Поспешно вернув руки на подрагивающий зеленый ствол, она сделала еще несколько движений, от чего Память взревел уже в полный голос и прорвал когтями покрывало, судорожно сгибаясь в пояснице и безуспешно пытаясь поджать ноги. Новая порция семени брызнула вверх, и Дженни успела краем глаза заметить, как брюшные мышцы Ворчуна натянулись под шкурой подобно струнам, а по его телу прошла сильная дрожь. Друг за другом в такт движениям девичьих рук наступило еще с десяток семяизвержений, лишь после этого эрекция начала спадать, а сам хищник обессиленно вытянулся на лежанке, тяжело дыша и запрокинув голову. Похоже, принцип спаривания этих клыкастых здоровяков весьма значительно отличался от человеческого полового акта…       Джейн перевела дух и вытерла перепачканные руки о покрывало, которое и так уже было безнадежно испорчено, после чего пересела поближе к лицу Ворчуна, вглядевшись в него с немалой тревогой. То, что сейчас творилось на физиономии хищника просто не поддавалось описанию. Безумные глаза как будто бы забыли, как это, закрываться, ротовые придатки беспорядочно шевелились, а складки в пасти сокращались, жадно хватая воздух. Грудь яутжа ходила ходуном, из горла вырывался прерывистый хрип, по бокам и шее обильно лилась испарина — судя по всему, именно она и источала тот жуткий смрад…       — Что с тобой? — Дженни помедлила, выждав, пока Ворчун немного успокоится, а затем все-таки осмелилась положить ладонь на его лоб и нежно провести сверху вниз, задержав пальцы на носовой складке. Хищник не ответил, лишь глухо заурчал и медленно захватил кисть девушки жвалами — осторожно, почти трепетно, как будто целуя. А в следующий момент Джейн просто обомлела. Из глаз Ворчуна двумя ручьями потекла густая, похожая на какое-то прозрачное масло, жидкость. В полном шоке продолжая таращиться в пространство и сжимая в ротовых крючьях ласкающую его руку, Память плакал…

________________________________________________________

      * Простите меня вновь за эту прозу жизни, но мне всегда не давал покоя вопрос: а как это героини фантастических произведений без ущерба для здоровья трахаются с пришельцами? Нет, конечно, определенная вероятность того, что ничего страшного не случится, имеется, но есть один нюанс. В женском влагалище достаточно нежная микрофлора, и нарушить ее достаточно легко (иногда вообще стресса хватает, чтобы все пошло наперекосяк). У человека с инопланетянином, решивших вступить в половую связь, не обязательно должны быть общие болезни — организм женщины может плохо отреагировать и на чужеродные непатогенные микроорганизмы, а также на какие-то компоненты слюны, смазки или спермы партнера. Именно это произошло с Дженькой. Но, чтобы не сгущать совсем краски, скажу, что надежда на лучшее есть, потому что реальной заразы, опасной для человека, у Ворчуна нет, а к его микроскопическим симбионтам со временем может выработаться устойчивость. Главное не переставать регулярно трахаться))))