Сердцу не прикажешь

      Обойдя весь корабль и нигде не обнаружив Ворчуна, Джейн встревожилась не на шутку. Он ведь сам говорил, что во время гона не должен покидать судно, так куда его понесло? Еще и не сказал ничего… Ночью, да и утром тоже, Джейн спала как убитая и потому не слышала, как он ушел — не ощутила даже, как он ее поднял и переложил со своего брюха на койку…       Как бы странно и дико это ни звучало, в последнее время все ее силы уходили на секс, ну или то, что его заменяло, когда пресыщенное женское естество начинало протестовать. Теперь-то Дженни очень хорошо понимала, почему яутжевские самки даже не заикаются о моногамии. Когда партнер ежегодно на несколько месяцев превращается в озабоченного маньяка, не всякая подобное выдержит. Нет, сперва это даже льстило, честно. Если поначалу Память старательно делал вид, что его волнует лишь физическая разрядка, то теперь не скрывал, что ему важно получать эту разрядку именно с Джейн. А мужчина, который из-за повышенного либидо абстрактно хочет все, что шевелится — это совершенно не то же самое, что мужчина, который хочет до безумия конкретно тебя. Только всему же должен быть предел! Одним словом, землянку все чаще стали посещать мысли о том, что сейчас в целях снижения нагрузки она бы, пожалуй, даже согласилась терпеть несколько «помощниц».       …А что если Ворчун потому и ушел? Отправился на поиски амурных приключений? От этой внезапной мысли Джейн застыла на месте и почувствовала, что внутри у нее что-то начинает закипать. Видимо, нет, реально делить с кем-то своего хищника она все-таки не была готова. Разве что, он где-то раздобудет секс-андроида… Только ведь все равно самостоятельно не сможет — придется ему помогать… Представив себе, как ей приходится возбуждать клыкастого, чтобы он потом засадил механической кукле с набором стандартных реакций, Дженни невольно скривилась. После многих месяцев вынужденной изоляции на воображение девушка не жаловалась, так что картинка получилась довольно реалистичная. Нет уж, это была бы какая-то крайняя степень извращения. Лучше лишний раз ручками успокоить, несложно же…       Неизвестно, какие бы еще фантазии в ближайшее время возникли в ее голове, но к счастью, шорох отодвигающейся двери, прервал ход мыслей: вернулся Ворчун. От сердца сразу отлегло, потому что вернулся он живой и невредимый, к тому ж, один, без всяких «помощниц». Память был в полном комплекте доспехов и маске, каким землянка уже отвыкла его видеть; в руках яутжа нес какие-то достаточно объемные контейнеры.       — Ворчун, ты где был? — бросаясь ему навстречу и на бегу включая ретранслятор, воскликнула Джейн.       — Ходил за припасами. Были на исходе, ты сама жаловалась, — сгружая ношу на пол и легко подхватывая лезущую на руки Мелочь, объяснил Одной Левой.       — Мог бы сказать. Я же волновалась, — притворно упрекнула девушка.       — Ты спала. Я думал, проспишь дольше, — раньше Память просто рыкнул бы, что не обязан отчитываться какому-то уману, но сейчас даже мысли такой не возникло. Она же волновалась, в конце концов… И ждала. По запаху понятно, как ждала…       Самец втянул воздух через раскрытый респиратор и непроизвольно тронул языком внутреннюю часть маски.       — Ты мог меня разбудить, — не сдавалась Дженни.       — Тогда бы я никуда не ушел, — признался Память.       — Почему?       — Как будто не догадываешься, Мелочь…       Вместо дальнейших объяснений яутжа поставил девушку на самый высокий из контейнеров и, продолжая придерживать ее одной рукой, второй начал торопливо отстегивать паховую броню.       — А дойти до отсека, раздеться, сполоснуться, а уже потом все — не судьба? — поинтересовалась Джейн, сложив руки на груди.       — Долго, — последовал поистине потрясающий ответ, перешедший в многообещающее урчание. Зато честно. И как, скажите, этому подлецу было отказать?       — Ладно, иди сюда, — сдалась Дженни и, прильнув к инопланетному любовнику, ввела в его клоаку сразу четыре пальца, начиная медленно массировать внутри. Одновременно она поглаживала его подбрюшье, чувствуя, как под шкурой в половой складке увеличивается пенис. Память урчал все громче, заставляя переводное устройство, встроенное в шлем периодически пояснять: «Испытываю удовольствие!» — от раутского ретранслятора оно отличалось не только более качественным переводом, но и способностью преобразовывать в слова некоторые звуки, словами не являющиеся, но имеющие для яутжа определенный смысл. Сначала это вызывало улыбку, но через пару минут любовной игры удивительным образом стало восприниматься, почти как киношно-порнографическое «Да, детка!», породив в мозгу возбужденной девушки массу пикантных ассоциаций. Учитывая, что нормально говорить Ворчун сейчас уже не мог при всем желании, Джейн решила засчитать шалости переводчика за элемент «грязного разговора» и удвоила старания.       Между ног стало тепло и влажно. Пятерня хищника съехала по спине землянки вниз и начала мять ее ягодицы через платье, истекающий смазкой член требовательно толкнулся головкой в преграждающую ему путь ладонь и выскользнул наружу. Яутжа издал рокочущий стон и наклонился вперед, упираясь свободной рукой в стену. Дженни подняла голову, встретившись с обманчиво безразличным взором темных линз. Там, под маской, Ворчун уже давно жмурил глаза и хаотично перебирал жвалами. Как необычно было знать и не видеть этого… Прямо какие-то ролевые игры получались. Точно так же космический головорез нависал над ней тогда… Сколько? Полгода, год назад? Когда Джейн еще не знала, какая ей выпадет судьба.       Землянка вновь улыбнулась и, обхватив рукой горячий, с каждой секундой растущий ствол, привстала на цыпочки, чтобы быть к маске поближе.       — Открыть тебе секрет? — хотела загадочно, получилось кокетливо. — Когда ты меня впервые сюда принес, я очень испугалась.       Яутжа насмешливо хрюкнул.       — Нет, ты не понял. Я не просто тебя испугалась. Я подумала, вдруг ты меня изнасилуешь.       Урчание резко сбилось, захлебнулось и перешло в нестройную трель, как будто у клыкастого сперло дыхание. «Нетерпение!» — с небольшим запозданием провозгласил переводчик, а Память уже разворачивал партнершу к себе спиной, заодно снимая с девушки платье и стягивая трусики. Все его действия как бы говорили: «И правильно боялась!» Дженни с готовностью оперлась грудью на подставленный наруч. В первый момент металл обжег холодом, но Джейн переборола неприятное ощущение и перегнулась через руку Ворчуна, поднимая попку повыше.       Поза стоя с размерами Памяти была довольно удобна. Правда они еще никогда не практиковали ее так — в коридоре, без прелюдии, но с доспехами. Обычно соитию предшествовали долгие ласки (за исключением тех случаев, когда у яутжа на очередном гормональном скачке отключалась функция терпения), в ходе которых Память доводил Дженни до предоргазменного состояния языком, потом входил не больше, чем на треть своего могучего органа, делал несколько в меру сильных движений, заставляя кончить и далее уже в собственном темпе изливался минут десять, изредка совершая плавные фрикции. За это время Джейн, могла словить еще пару слабеньких оргазмов, чувствуя внутри себя толчки густой теплой жидкости, но бывало по-разному.       Внезапность ситуации и пробудившиеся острые воспоминания сыграли не хуже прелюдии. Захотелось здесь и сейчас, причем, желание было явно обоюдным. Головка уткнулась в сочащуюся любовным соком припухшую ложбинку и надавила. С губ девушки сорвался легкий стон, и пальцы крепче вцепились в какую-то выемку на краю наруча, нащупав самыми подушечками что-то острое. Лезвия… Дженни просунула другую руку между ног и придержала соскальзывающий пенис, помогая ему проникнуть в свое лоно. Гибкий орган тут же воспользовался предоставленной возможностью и начал крепнуть, властно раздвигая податливые стенки и целиком занимая ограниченное пространство.       Память зарычал и двинул бедрами. Это вышло сильнее, чем обычно, и Джейн вскрикнула от неожиданной боли. Как же глубоко… Хищник тут же послушно подался назад, немного выйдя, после чего толкнулся чуть аккуратнее. Девушка сжала ноги — так было удобнее контролировать глубину вхождения, давая Ворчуну иллюзию полного проникновения. Иллюзия удалась, так как член яутжа продолжил увеличиваться, теперь уже четко проявляя свою ребристую структуру. Это приносило непередаваемые ощущения. Ребра друг за другом проходили сквозь раздразненную, ноющую, но все еще притворно сопротивляющуюся щелку Дженни, продолжая стимулировать внутри. Толчок, толчок… Еще и еще… С каждым из них Дженни вскрикивала все громче — теперь уже не от боли, а от удовольствия, которое рождалось между ног короткими и частыми вспышками, а затем разливалось шелковыми волнами по всему телу. Память взрыкивал с ней в унисон, наращивая темп и все ближе придвигаясь к стене. Чувствовалось, что он до предела напряжен и едва себя контролирует, но каким-то образом девушка понимала: сегодня он ни за что не потеряет этот контроль. Подстраиваясь под движения партнера, Джейн уже практически повисла на его руке, кажущейся твердой и незыблемой, точно бетонная балка. Пальцы ее ног едва касались контейнера, а в какой-то момент и вовсе оторвались от него. Яутжа захрапел и окончательно привалился к стене плечом и головой, подхватив девушку уже двумя руками и подтянув ее к своему животу. Крепкие когти впились в разгоряченную плоть, а поясницы и ягодиц коснулась броня, перемежающаяся с жесткой нательной сеткой.       — Мой во-оин… — уже слабо соображая, что говорит, простонала Джейн и тут же ощутила, как внизу все сжалось и полыхнуло безумным пламенем, схлестнувшимся со столь же обжигающим и сокрушительным потоком. Следующий стон землянки потонул в оглушительно-торжествующем реве вместе со сбивчивым ответом переводного устройства.       Они лежали в теплой воде и отдыхали. Может быть, уже час, может, больше… Джейн периодически погружалась в легкую дрему, но просыпалась, стоило Ворчуну шевельнуться. Его, как всегда, тянуло перебирать ее волосы.       — Я тебе рассказала свой секрет, — заметила девушка, когда осознанное состояние более-менее вернулось. — А ты мне свой раскроешь?       — Что? — Память насторожился и повернул к самочке голову. — Только не заводи опять свое «зачем я здесь», ладно?       — Давно уже забыла, — Дженни пожала плечами. — Я тебе доверяю, Ворчун.       — Доверяет она… — Одной Левой усмехнулся.       — Я о другом хотела просить. Ты мне тогда сказал что-то — я не поняла. Больше ты такого не говорил. Что ты сказал?       — Тогда — когда?       — Ну тогда… Когда мы с тобой… Помнишь, мы лежали вот так же?       Память задумчиво пощелкал жвалами.       — Ну так?       — У вас, уманов, что, тоже такая дурная традиция есть? — вместо того, чтобы ответить, осведомился самец.       — Какая? — не поняла Джейн.       — Когда хочешь задать личный вопрос, сперва расскажи личное о себе, — пояснил Память.       — Никогда бы не подумала, — хихикнула девушка.       — О чем?       — О том, что вы в принципе задаете друг другу личные вопросы. Нет, нет у нас такой традиции. У нас игра такая есть: «Правда или действие». Ты даешь сопернику выбор: либо ответить на какой-то неудобный вопрос, либо выполнить какое-то твое задание. Хочешь поиграть? — она лукаво прищурилась и почесала хищнику переносицу.       — Хочу, — внезапно согласился самец, хватая уманку и усаживая ее на себя. Пусть знает, что совсем скоро подойдет время следующего спаривания.       — Тогда скажи: правда или действие?       — Правда, — не задумываясь рыкнул Одной Левой.       — Итак, повторяю, что ты мне тогда сказал?       — Действие!       — Ну нет, менять нельзя! — Дженни слезла с колючего брюха и пересела поближе к голове хищника.       — Мы на моем корабле, и правила здесь мои, — напомнил самец.       — Тогда сделай мне массаж стоп, — попыталась отомстить девушка.       — Правда или действие? — в свою очередь спросил яутжа, без всяких протестов берясь за ногу изумленной Джейн и принимаясь неуклюже перебирать ее в пальцах.       — Вот так нужно, — землянка поправила его руки, показывая, как нужно массировать, и приготовилась наслаждаться тем, о чем еще недавно даже мечтать не смела.       — Так что ты выбираешь? — еще раз спросил Одной Левой, игриво щекоча когтем маленькую пятку.       — Ну… Давай — правда, — отдергивая ногу, решила Джейн.       — Как ты ко мне относишься?       — Действие! — быстро передумала землянка.       — Не пойдет. Это правила для меня.       — Я на твоем корабле и соблюдаю твои правила! — тут же нашлась девушка, в знак превосходства показав язык.       От неожиданности Память поднял брови и опустил мандибулы: вот ведь подловила малявка… Но затем он расплылся в злорадной усмешке.       — Хочешь действие? — уточнил он. — Ну приступай тогда, — и недвусмысленно указал взглядом на свой пах.       — Когда у тебя день рождения? — выдержав очередной заход секс-марафона, поспав и пообедав, Дженни решила вернуться к игре, и Память опять на свой страх и риск выбрал правду.       — В смысле, когда я вылупился? — подобный вопрос немало удивил самца.       — Вы несете яйца? — удивилась еще больше землянка.       — Наши самки несут, — на всякий случай поправил Память. — Так и зачем тебе это знать?       — Ну… У себя мы обычно день рождения празднуем. Это весело. На день рождения родные и друзья дарят тебе подарки, поздравляют. Мой вот должен быть примерно через неделю… А может быть, наоборот, был неделю назад… Я не знаю, тут время течет не так, как на Земле, и я совсем запуталась в днях. И вообще запуталась. Иногда мне уже начинает казаться, что жизнь на Земле мне только приснилась…       — Понятия не имею, какой день сейчас по-умановски, — поспешно прервал ее Одной Левой. — А на вопрос твой я не знаю, что отвечать. Основной выклев мальков происходит после Долгой Ночи, и количество прожитых лет мы считаем по количеству Долгих Ночей.       — И сколько тебе лет, Ворчун?       — Не твоя очередь спрашивать, — заметил самец, но помолчав, сказал: — Семьдесят три.       — Так много? — Дженни на миг забыла о приличиях. Хотя какие могут быть с клыкастыми приличия… — Мне всего двадцать четыре…       — Малек, — фыркнул Память. — Яутжи в этом возрасте только проходят обучение.       — То есть, тебе на самом деле по нашим меркам около сорока? — попыталась прикинуть землянка.       — Понятия не имею, Мелочь. Для чего ты вообще завела этот разговор?       Дженни не ответила, только вздохнула.       Остаток дня Тшей была какая-то странно тихая. Память покрыл ее еще дважды, и она вроде как осталась довольна — стонала, хватала за гриву, лезла своим язычком ему в пасть… Но потом опять сидела, задумавшись, и даже больше вопросами не доставала. Одной Левой вообще-то и не против был в эту ее глупую игру играть, только весь энтузиазм Мелочи куда-то испарился.       Гон уже начал понемногу отступать, и самец теперь четче осознавал действительность, но понять, что такое может беспокоить уманку не мог, как ни старался. Он даже напрямую спросил ее, не чувствует ли она себя плохо, но получил отрицательный ответ. Так что ее могло тревожить? Она жила в тепле и сытости, в полной безопасности, заполучив в единоличное пользование самца, исполняющего практически любой каприз… Что еще-то не хватало? Обиделась, что он так и не повторил ей те слова? Но как он мог? Он ляпнул тогда, не подумав, на эмоциях… Даже нет, будучи совершенно одурманенным ее самочьими чарами! Как теперь было признаться? Повторить — и взять на себя ответственность? Невозможно! Повторить и затем отказаться от этих слов? Еще хуже! Можно было соврать… Но он и так слишком много ей врал…       А может она как раз таки поняла, что он ей врет? Догадалась о чем-то? Может он еще где-то не уследил за своими словами? Или она просто вспомнила что-то грустное, что вообще их взаимоотношений не касалось? Но почему нельзя было об этом сказать?       Или ему вообще все показалось? На пике Сезона многое ускользает от внимания, а как только его влияние начинает ослабевать, возвращается способность к анализу… Но тогда другой вопрос: получается, Мелочь тоскует уже давно, а он только-только это заметил?       Память промучился догадками до позднего вечера, но лишь когда уманка наконец заснула, уткнувшись в его грудь своим смешным носиком, до самца внезапно дошло… Ответ-то на самой поверхности лежал! И как он сразу не сообразил… Что ж, зато теперь он знал, что делать.       Раут прижал уши и застучал зубами от страха. Впрочем, Память хорошо знал эту реакцию. Как только усатый поймет, что с него не собираются снимать шкуру, через пять минут уже будет пытаться всучить кучу дешевого и бесполезного барахла.       — Мне нужны атрибуты культуры уманов, — опираясь на низкий прилавок, Одной Левой наклонился к владельцу лавки, демонстрируя, что не намерен ни шутить, ни торговаться.       — Оружие? — уточнил раут.       — Нет. На черта мне умановское оружие? Если бы мне нужно было оружие, я бы так и сказал, — недовольный непонятливостью усатого, прорычал наемник. — Культура, понимаешь? Предметы быта, что-то, чем они пользуются постоянно. Устройства, предметы культа, литература. Не знаю… Тащи все, что у тебя есть.       — Для чего, сильный воин? — прежде чем отправиться рыться в закромах, осведомился раут.       — Для чего тебе знать? — угрожающе надвинувшись, рявкнул яутжа.       — Подобрать необходимый товар, — нервно задергав носом, пролепетал торговец. — Снимать потребность покупателя…       Память в нерешительности защелкал, но затем все-таки ответил:       — Приманка. Все, на что уман клюнет, как глупый плывун. Так понятнее?       — Что уману приятно? — догадался усатый.       — Да, то, что… приятно, — поколебавшись, ответил яутжа.       Тогда, оповестив о том, что заказ понят, звонким цоканьем, раут усеменил в глубину лавки и пропал там на добрых полчаса. Память уже было подумал, что хитрец по-тихому эвакуировался, но тут усатый проныра появился вновь. В лапах он держал потертый пластиковый ящик.       — Вот, найти! — с гордостью сообщил раут, грохнув ящик на прилавок. — Выбирай, воин!       Память опустил взгляд и с изумлением увидел кучу не просто хлама — мусора. Какие-то пластмасски и железки, уродливое животное, сшитое из тряпок, примитивный коммуникатор и еще несколько непонятных устройств.       — И вот это, по-твоему, ценности? — начиная раздраженно постукивать по витрине когтями, осведомился Одной Левой.       — Уманы таскать эти вещи с собой, нужные, хорошие вещи, не сомневаться, не обман! — всполошился торговец.       — Вот это что? — ткнув когтем в первую попавшуюся непонятую хрень, спросил Память.       — О, полезное! — с готовность продемонстрировать достоинства товара, раут вытащил из ящика некую странную конструкцию. — Вот так крутится и так крутится — уманы любят!       Одной Левой с подозрением поглядел на загадочный предмет. Вроде бы, на взрывное устройство не походило…       По очереди самец перебрал все содержимое ящика, выложив явные средства связи. О назначении некоторых вещей он мог только догадываться, про другие взахлеб рассказывал торгаш.       — Популярный животный, — махая перед маской наемника тряпичным чучелом, расхваливал он. — Уманы с детства любят, обнимают, спят — вот так, — чтобы проиллюстрировать свои слова, раут крепко прижал игрушку к груди и, закрыв глаза, покачался из стороны в сторону.       Память фыркнул. Он-то знал, кого должна обнимать во сне Джейн. Но вдруг этот монстр со странной мордой хоть как-то напомнит ей о далеком доме?       — А вот проигрыватель! В уши вставляется, музыку играет! — раут извлек их кучи «товаров» маленькую коробочку, обмотанную проводами. — Заряжать можно, перепаяли — к стандартному входу подходит. А вот еще книга — уманы любят, уманы говорят: «Книга — хорошая подарок»! Книгу любой уман хочет!       Наемник аккуратно перевернул когтем несколько желтых страниц. Книга была явно старая. Кто знает, о чем там… Но раз хочет каждый уман…       — Ладно, усатый, упакуй мне все, — решился Память. Затягивать эту комедию дольше абсолютно не хотелось.       — Еще предлагать украшения! — смекнув, что перспективный покупатель вот-вот уйдет из лавки, раут проворно снял с крючка связку ярких бус.       — Это раутские украшения, — презрительно бросил Одной Левой.       — Уманы всегда берут, уманам нравится! — убедительно запищал торгаш.       — Хорошо… Положи их тоже.       — Очень хорошо! Не пожалеть, приманить умана — как плюнуть! Еще, воин, посуда бери! — разошедшийся лавочник указал на полку с расписными глиняными черепками. — Тоже нравится уманам.       Память вздохнул и молча указал на ящик.       — Это что? — изумленно рассматривая кучу чужих вещей, прошептала Джейн.       — Вещи ууман, — как будто слегка смущенно пояснил Ворчун, присаживаясь на корточки и пододвигая к ней коробку.       — Это все — мне?..       — Да, — яутжа нервно задвигал жвалами и запыхтел.       — А… А откуда оно? — Дженни аккуратно взяла лежащего сверху плюшевого мишку. Надо же… Похожий всегда сидел в изголовье ее кровати…       — Здесь есть рынок. Нашел, что смог. Самке нравится? — хищник склонил голову на бок и заискивающе вытянул ротовые придатки.       — Даже не знаю, что сказать… — рассеянно проговорила девушка, вытаскивая из груды следующий предмет — засаленную компьютерную мышь.       — Небольшая расстраивалась, что здесь не как дома. Не могу вернуть домой и не могу сделать как дома. Но нашел вещи — такие, как там. Торговец сказал, эти вещи приятны ууман. Тшей… приятно?       Дженни только открыла рот и не смогла ничего сказать. К горлу почему-то подкатил комок.       — Ошибся? — после затянувшейся паузы Ворчун. — Убрать?       Понурив голову, он приготовился взять и унести коробку, но Джейн, опомнившись, остановила его.       — Ну подожди, Ворчун! — хватая яутжа за руку, она попыталась улыбнуться. — Не ошибся, что ты, просто это было так неожиданно… Ты мне раньше не делал подарков.       — Сама сказала про традиции. Год жизни прошел — помнишь? Тут нет других ууман, чтобы нести дары, хотел сам. Не знал, что понравится самке ууман. Выбери, Небольшая, остальное можешь бросить в утилизатор.       — То есть, я выпросила у тебя подарок на день рождения? — голос землянки дрогнул. Одновременно тянуло смеяться от нелепости ситуации и расплакаться — настолько трогала эта неуклюжая забота со стороны существа, которое еще совсем недавно понятия не имело, что можно о ком-то заботиться.       — Сообщила о традициях, — поправил Память.       — Но все-таки это подарок? — уточнила Джейн.       — Да, — тяжелая голова медленно склонилась в знак подтверждения. — По традициям яутжа тоже. Теперь имею такое право. Самец приносит дары своим самкам.       — Спасибо, Ворчун, для меня это и правда очень много значит, — подходя и обнимая хищника за шею, проговорила девушка. Украдкой она смахнула навернувшуюся слезинку. В конце концов, день рождения — повод для радости, а не для грусти.       Как Дженни не упрашивала, но разбирать «подарки» Ворчун с ней не остался, сославшись на то, что давно не проверял системы корабля, а это нужно делать даже во время простоя — мало ли придется спешно куда-то вылетать?       Оставшись в одиночестве, девушка расположилась поудобнее и принялась рассматривать содержимое коробки. Надо сказать, что почти все здесь было из разряда «никогда не дарите это своей девушке», что в контексте ситуации не могло не вызывать улыбки. Кроме грязно-розового, впрочем, достаточно милого, игрушечного мишки, в «подарочном наборе» было следующее: зажигалка с непонятной гравировкой, и маленькая фляжка с остатками выдохшегося рома; связка старых ключей с брелком в виде Эйфелевой башни, часы для варки яиц, мыльница, нож для пиццы, металлическая открывалка, портмоне из кожзама под крокодила (пустое), швейцарский перочинный ножик, походный складной стакан, рулетка, ныне абсолютно бесполезный компакт-диск, а также вышеупомянутая компьютерная мышь. Также присутствовали нераскрытая упаковка скрепок, начатое вязание — клубок пряжи, две гнутые спицы и примерно четверть оранжевого шарфа; слегка подтекающий, но рабочий шар предсказаний и какая-то головоломка с обилием подвижных деталей.       Еще была книга — сборник рассказов Рэя Бредбери. Учитывая, что Ворчун вряд ли умел читать по-английски, оставалось лишь благодарить судьбу за то, что та подкинула ему именно эти философские, хоть и в большинстве своем грустные истории, а не справочник экономиста или одно из бессмертных произведений де Сада. Кроме того, в ящике нашлась коробка с почти не высохшими фломастерами, симпатичный блокнот с огрызком карандаша и несколькими зарисовками на первых страницах, вполне сносные солнцезащитные очки, пара звенящих «шаров здоровья» с изображением монады и — внезапно — почти полный пузырек дорогих французских духов известной марки. Странно, что Память их сразу не выкинул при своей нелюбви к резким запахам.       Особенно же из всего набора Дженни порадовала изящная заколка, которой девушка сразу прихватила отросшие волосы, несколько восточных пиал, судя по всему, ручной работы, а также целый ворох разноцветных бус в этно-стиле. Их растроганная девушка, не задумываясь, надела на шею. Пусть это были всего лишь дешевые неказистые побрякушки, но настолько от чистого сердца, что сейчас перед ними меркли все украшения, которые когда-либо дарили Джейн ее прошлые мужчины…       Но, пожалуй, самым приятным сюрпризом стал исправный аудиоплеер с готовой музыкальной подборкой. Именно музыки Джейн в последнее время особенно не хватало, а тут были и Битлз, и Адель, и Эния, а также кое-кто из современных исполнителей. Дженни надела наушники, выбрала песню, немного подержала устройство в руках, оттягивая удовольствие, и затем нажала на «плей». Зазвучали любимые аккорды. Услышав их впервые за много месяцев, землянка сжала на груди руки и расплылась в счастливой улыбке, а затем… Вдруг сорвалась с места, зажав плеер в кулаке и вприпрыжку, как в детстве, выскочила из каюты — ей срочно понадобилось еще раз поблагодарить Ворчуна.       Одной Левой опустился в кресло и, подперев голову, глубоко задумался. Кажется, он опять натворил фигни… Что обычно дарят своим самкам воины? Победы. Громкие победы, подтвержденные идеально выделанными трофеями. А еще драгоценности: золото, самоцветы, резную кость разных редких тварей… А он что подарил?       С другой стороны, Тшей ведь была и не самка. Вернее, самка, но совсем иного племени. И в связи с этим она вряд ли бы обрадовалась черепу Жесткача. На то, какие побрякушки любят самки уманов, Память тоже никогда не обращал внимания. Было ли для них приоритетным, к примеру, чтобы украшения дорого стоили? Или они, как рауты, были падки на все яркое и ляпистое? Торгаш утверждал, что уманы ценят ювелирные изделия, произведенные раутскими мастерами, хотя его слова не особенно вызывали доверие. Усатый все что угодно бы наплел, лишь бы продать…       Так или иначе, самец действовал наугад. Ему показалось, что будет правильно подарить Тшей что-то, что будет связывать ее с домом, но наверняка он не знал. Вдруг в глазах самки это был точно такой же мусор, как и в его собственных глазах? Ведь она явно пребывала в замешательстве… Поди, окажется сейчас, что все только хуже сделал…       …Мелочь вбежала в командный отсек так внезапно, что самец вздрогнул. В первый момент ему показалось, что она злится или в панике, но уже секунду спустя стало понятно, что самочка просто… танцует! Подпрыгивая и размахивая лапками, жмурясь и открывая ротик с выражением абсолютного счастья, она закружилась по рубке, то и дело тонко попискивая. На ее шее тоже подпрыгивали и звонко бряцали раутские бусы, а из ушей торчали проводки того самого музыкального устройства, на счет которого Одной Левой сомневался больше всего — торговец, в итоге, всучил его бесплатно, бонусом к посуде.       Вот Мелочь подскочила к Памяти и, схватив его ладони, потянула на себя, стремясь вовлечь в свой странный танец. Самец обалдел настолько, что послушно поднялся из кресла. Впрочем, дальше он вновь замер, как столб, что ни капли не смутило уманку, продолжающую вытанцовывать перед ним под еле слышную мелодию, отголоски которой доносились из наушников. Тшей радостно щебетала — о чем, Память понимал довольно слабо, потому как самочка позабыла взять свой ретранслятор, — и дергала самца за руки, виляя бедрами и перемежая болтовню со взрывами оптимистичного стрекота. А Одной Левой только и мог, что в изумлении глядеть на нее сверху вниз, все больше сосредотачиваясь не на смеющемся личике, а на соблазнительно колышущихся под легким платьем ягодицах.       Вдруг уманка резко развернулась и, прижав его ладони к своей груди, начала извиваться в такт сменившейся мелодии, всем телом потираясь о живот и пах партнера. Конечно, терпеть подобное долго Память уже был не в силах. Из груди вырвался изнемогающий стон, и руки крепче обхватили соблазнительную мягкую фигурку. Тшей взвизгнула, притворно взбрыкнув ногами в воздухе, а в следующий миг уже оказалась на так удачно заблокированном пульте управления. Не сдерживая мгновенно воспылавшего вожделения, самец зарокотал и, задрав платье Мелочи, провел языком от пупка до самой шеи. Самочка выгнулась, хватаясь за край приборной панели, один ее наушник при этом выскочил, и ритмичные звуки странной умановской музыки добавились непривычным аккомпанементом к шумному дыханию любовников.       Память сдернул с партнерши трусики и, придерживая самочку одной рукой за бедро, положил вторую ей на живот и жадно впился в пушистый холмик, чтобы снять первую солоноватую росу, выступившую в его центре. Тшей вскрикнула протяжно и томно, широко развела ноги и чуть съехала вниз, размещая их на плечах самца, тот же, урча от удовольствия, проник языком в самую глубину ее естества, обследуя раздвоенным кончиком упругие волнистые стенки. Руки самочки переместились на голову самца, принимаясь перебирать и потягивать отростки гривы, и постепенно Память начал осознавать, что эти движения, как и танец, попадают в ритм музыки. Ах вот ты что удумала…       Он оторвался от нее лишь затем, чтобы сбросить набедренную повязку и прильнуть к зовущей влажной впадинке. Пока его член продвигался вперед по узкому, трепещущему семяприемнику, слишком маленькому, чтобы вместить достоинство самца целиком, но обхватывающему так нежно и плотно, что хотелось быть в нем вечно, Память склонился к своей самочке, чтобы ласкать жвалами ее лицо и шею. Мелочь отрывисто вздыхала и шептала ему что-то, тянулась губами и сжимала тоненькими пальцами плечи.       — Самцы не танцуют, это правда, — усмехнулся Одной Левой, начиная покусывать ее ушко, — но умеют кое-что гораздо лучше.       Музыка как будто стала громче… Или ему показалось… Это было не важно. Важен был только ритм — тот, который сегодня хотела Тшей.