Сердцу не прикажешь

      В последние годы сын Утеса старался не задерживаться в гареме надолго. Сезон Любви он воспринимал как необходимое зло — дань собственной беспощадной природе и знак почтения к предкам. Но будь его воля, так обходился бы без этого всего… От любви давно уже осталось одно название. Мгла и не помнил, когда любил в последний раз. Нет, не то чтобы он страдал без этих чувств, напротив, жить без них было намного удобнее. Звание Арбитра порождает слишком много ответственности, и когда ты включаешься в борьбу со злом, нужно быть готовым к тому, что более ни одна личная привязанность не сможет от нее отвлечь. Дурная Кровь не станет ждать, пока страж закона налюбится всласть, и не сделает поблажку примерному семьянину. Тут уж либо, либо.       О том, что придется выбирать между долгом и семьей, его предупреждали не раз. В том числе, мать и Великий Чугун — незадолго до своей Последней Охоты. Но Мгла знал, на что идет. По сути, не так уж много он и терял. За долгие годы существующие отношения приелись и потеряли былую яркость, а приводить новых жен было бы нечестно, ведь сын Утеса прекрасно знал, что не сможет подарить им ту сказку, о которой мечтает каждая молодая самочка. Что касается самого гона, то Мгла, по сравнению с большинством самцов, отличался достаточно скромными сексуальными потребностями. Так уж сложилось, что за день он удовлетворялся гораздо меньшим количеством соитий, чем его партнерши, часто оставляя последних неудовлетворенными. «Отрабатывать» же по полной для него всегда было настоящей пыткой.       Так проходил год за годом — жены ворчали, некоторые уходили, но большинство терпело, так как Мгла хорошо обеспечивал гарем, да и без потомства не оставлял. Но переход с Пути Воина на Путь Арбитра сразу же поставил точку в десятке самых хлипких брачных связей сына Утеса. А те самки, что пожелали остаться, и прежде не питали к своему самцу особой страсти, будучи в чем-то похожими на него и воспринимая Сезон, как долг перед обществом. Похоть они давно уже научились удовлетворять друг с другом. Мгла также подозревал, что в его отсутствие на территории нередко гостят молодые холостяки, но не сказать, чтобы его это так уж сильно волновало — главное, что Матриархи не пытались ограничивать его свободу. Супруги уже давно не задавали друг другу никаких вопросов.       Гон у сына Утеса также отступал гораздо раньше, чем у большинства сородичей. И это было хорошо. Это давало преимущество перед Дурной Кровью, позволяя на ясную голову выслеживать ни о чем не подозревающих Изгоев. Особенно не терпелось приступить к Охоте в этот раз. Перед Сезоном Мглу одна за другой преследовали неудачи, и сейчас он желал поскорее наверстать упущенное. Незадолго до наступления брачного периода Арбитр вновь упустил гнусного наемника по кличке Одной Левой. Последняя их встреча состоялась в заповеднике — чертов киллер тогда хитро прикрыл свое отступление за счет нескольких не столь удачливых бандитов. Воспользовавшись тем, что один из них вступил с Мглой в схватку, наемник выстрелил в упор. Бандит принял заряд за Арбитра, но от падения с плато в гущу колючих зарослей это не спасло. Тем не менее, Мгла отделался легким сотрясением и парой незначительных скелетных травм. Больше шкура и гордость пострадали. Разумеется, когда сын Утеса смог выкарабкаться из тех кустов, Одной Левой уже и след простыл, а бросаться в погоню Арбитру не позволило его текущее состояние.       Отправляясь в свой штаб зализывать раны, Мгла подумал о нелепости ситуации. С этим киллером он уже допустил столько промахов, что по традициям охотников эту добычу давно было пора оставить в покое, но… Добыча добыче рознь. Одно дело, когда это сильный, достойный противник, которого ты вызываешь, чтобы доказать ему свое превосходство, или такой же сильный и опасный зверь, которого ты преследуешь, чтобы доказать нечто подобное, но уже себе — перед ними признать поражение иной раз и не стыдно. Но не когда это злостный нарушитель всех существующих законов общества. Одной Левой не имел права уйти. И Мгла поклялся, что достанет его хоть из-под земли, хоть из жерла вулкана.       Смущало вот только, что Дурная Кровь всюду таскал с собой уманку. Арбитр уже дважды застал ее подле него. Для чего же она была ему нужна? И почему не пыталась сбежать? Бегала-то она очень быстро, Мгла успел в этом лично убедиться. На пособницу она явно не тянула, да и вряд ли бы наемник решил взять в напарники умана. Живая игрушка? Прислуга? Что ж, возможно… Но ее присутствие отвлекало. Было бы гораздо легче, если бы наемник завел себе пса — застрелил шавку и все дела, ничто больше не мешается. А уманы… Уманы все-таки относились к разумным тварям, и трогать их самок было весьма чревато для репутации.       Впрочем, Одной Левой наверняка сам ее пришибет во время гона, если ей раньше не удастся улизнуть, тут же подумалось сыну Утеса. Хотя может и наоборот заставить ее за собой присматривать, в том случае, если решит переждать Сезон под транквилизаторами. Что, конечно, сомнительно. Наверняка подобный тип развлекается в этот период на полную катушку — насилует чужих самок, охотится за воительницами, а может и услугами «девочек» не брезгует… Да черт с ним. Не хватало еще думать о том, как этот бандит справляется с трудностями Сезона!       Подлечившись, Мгла отбыл к своим супругам в Чертоги Серой Провидицы, пробыл там около двадцати дней и вновь пустился на поиски леворукой скотины. Облетев несколько самых злачных местечек, самец, увы, не нашел никаких признаков его пребывания. Мимоходом он убил нескольких Дурных, но удовлетворения это не принесло — просто сбившийся с пути молодняк, который с большой вероятностью сам бы в течение нескольких ближайших месяцев загнулся по причине болезней, наркоты или поножовщины. Их тела отправились на помойку, черепа Мгла забирать не стал — только отломил у каждого по жвалу для учета количества.       Потом Мгла опросил ряд свидетелей и наконец нашел кое-какую ниточку. Рауты с мусорных уровней обычно не сдавали свою клиентуру, но все-таки ценили жизнь больше доброго имени и бизнеса. Судя по всему, Одной Левой отсиживался на одной из трех близлежащих станций. Сын Утеса посетил их по очереди, проверив со всей присущей ему тщательностью и точно так же зачистив от зазевавшейся Дурной Крови. Действовал он максимально тихо, чтобы не спугнуть по-настоящему достойную добычу. На маленьких станциях сложно было не оставлять следов, но тут уж Арбитр постарался. Тем не менее, на первых двух базах потерявшегося преступника не обнаружилось. Лишь на третьей сыну Утеса улыбнулась долгожданная удача…       Торговец сделал ошибку сам — все-таки жадность и стремление к выгоде когда-нибудь погубит этот хвостатый народ…       — Большой важный воин ищет что-то определенное? — раут услужливо подскочил к Мгле, стоило тому переступить порог его маленькой грязной лавки. — Товары разные, хороший, качество самый лучший! На любой вкус.       — У тебя, что же, часто воины отовариваются? — скептически фыркнул Арбитр, степенным шагом пересекая магазинчик и с презрением оглядывая полки с громоздящимся барахлом. Мгла никогда не понимал, за счет чего выживают старьевщики. Существованию таких лавочек имелось лишь одно объяснение — подпольная торговля оружием и наркотическими веществами. Впрочем, такого рода мелочи сына Утеса никогда не интересовали, еще на раутов он не разменивался.       — Ой, бывая, воины, часто бывая, — заверил Раут. — Бусы брать хорошо!       Мгла с удивлением уставился на керамические побрякушки, как попало раскрашенные кисточкой. Подари такое самке — и мигом не досчитаешься жвал.       — Я не за бусами, торговец, — сдержанно проговорил самец. — Нужна информация.       — Чего нет, того нет, — развел лапами раут. Ох, зря он так…       — Это — знаешь, что такое? — осведомился Мгла, наклоняясь к усатому и легонько постукивая когтем по нагрудному знаку Арбитра, впаянному в броню.       — Красивый брошка, — с видом знатока зашевелил усами торгаш. А в следующий момент сильная рука высоко вздернула его над прилавком и как следует встряхнула.       — Слушай внимательно, помойное отродье, — прошипел сын Утеса. — Эта «брошка» дает мне право допрашивать и даже пытать любое существо в галактике. Любое, понимаешь? Так что сейчас ты экстренно включаешь информацию в список своих товаров, достанешь все свои записи и по порядку рассказываешь, когда к тебе заходили яутжа, и что ты им продавал. А потом сразу же забываешь, что видел меня и мою «брошку».       Разумеется, Память слышал, как Мелочь прокралась в моечный отсек, но виду не подал. Ему нравилось, когда самочка начинала шалить — это означало, что она находится в хорошем настроении и прекрасном самочувствии. На цыпочках подойдя сзади, Тшей восторженно пискнула и ущипнула самца за рудимент.       — Прямо не могу, такой у тебя трогательный хвостик! — воскликнула она и проворно отскочила, когда Одной Левой с притворным рычанием обернулся и продемонстрировал ширину своей пасти. Самец встряхнул мокрой гривой, обдав землянку тучей брызг и жизнерадостно рокоча бросился следом. В два прыжка он пересек купальни, зажав хулиганку в угол, но та не растерялась и сама прыгнула на него, абсолютно уверенная в том, что обязательно будет вовремя подхвачена. Мгновение — и самец уже лежал на спине, а самочка гордо восседала сверху и увлеченно щекотала его брюхо. В кои-то веки появился соперник, который мог так легко уложить Память на обе лопатки…       Сезон Любви шел к завершению, и теперь Одной Левой все чаще с изумлением замечал, что они с партнершей меняются ролями. Если месяц назад Тшей временами не знала куда спрятаться от его беспрерывных домогательств, то сейчас сам Память иногда охотнее предпочел бы подольше поспать или уделить время тренировкам, тогда как уманка провоцировала его на спаривание всеми возможными способами. На провокации самец пока еще охотно велся, но это было не всегда так уж кстати. Например, тренировки. Уже давно настало время возвращать порядком потерянную форму, но Мелочь своего самца даже в зале подкарауливала, хоть Память и предупреждал неоднократно, что ненароком может зашибить. Только какое там… Она иногда даже разогреться ему толком не давала. Одним словом, самочка дорвалась. Даже… Кусаться начала! Вначале Одной Левой думал, что кусаться — это вообще не про уманов, но как же он ошибался! Тшей не могла впиваться в шею и спину, подобно самкам яутжей, но за гриву и член в порыве страсти цапала довольно ощутимо, причем если сам Память всегда старался рассчитывать силу своих челюстей при обращении с хрупкой партнершей, то она напротив сжимала свои крохотные зубки так яростно, что иногда даже слезы к глазам подступали. И вместе с тем, она настолько искусно встраивала эти элементы боли в основные ласки, что Память ни за что не согласился бы отказаться от этих потрясающих ощущений.       Все еще урча от удовольствия, яутжа начал потихоньку погружаться в дрему. Лежа на нем, Дженни всем телом чувствовала, как с каждой секундой расслабляются стальные мускулы, а могучее дыхание становится все тише. Вдвоем было так хорошо, что даже не хотелось лишний раз двигаться. Только прислушиваться к моменту, позволяя ему длиться бесконечно долго, обволакивать сознание, превращаясь из «сейчас» во «всегда».       Этот период обещал стать для девушки самым приятным и запоминающимся. В последнее время они занимались сексом уже не так часто, как раньше, причем инициатива теперь шла не от Памяти, а от Джейн. Что до хищника, то ему все больше нравились ласки без продолжения, хотя прежде подобное казалось просто невозможным. Теперь, когда он не стремился совокупляться по шесть раз подряд и не зверел в процессе, секс с ним стал восприниматься иначе. Если раньше для обозначения происходящего лучше всего подходил глагол «трахаться», то сейчас это уже было ближе к «заниматься любовью». Не хватало, пожалуй, только нежных слов — до, во время и после. Но Дженни почти не сомневалось, что Ворчун рано или поздно научится. А пока ей и самой не хватало смелости говорить что-то такое…       Удивительно, как изменились их отношения за эти несколько месяцев. Возникшие вопреки всем законам природы и традициям народов, к которым принадлежали партнеры, они и развивались не так, как диктовала логика. По крайней мере, земная логика. Эти странные отношения как будто двигались задом наперед: от кастрированного подобия многолетнего брака до неудержимой страсти постоянных любовников и наконец к трогательному, преисполненному игривостью и романтикой сближению недавних возлюбленных. Для полной картины не хватало только нескольких свиданий…       Тшей так долго мялась, что Память уже не выдержал и спросил о ее замыслах первым. Потому что это загадочно-мечтательное выражение умановской мордочки он уже хорошо выучил. Опять что-то удумала, неугомонная Мелочь… В ответ самец ожидал услышать предложение очередного смелого постельного эксперимента либо просьбу опять купить на рынке что-то эдакое, но оказалось ни то, ни другое. Хотя тоже в духе Мелочи.       — А то место, где мы сейчас находимся, очень опасное? — в неожиданном приливе стеснения мусоля в лапках выбившуюся из гривы тесьму, поинтересовалась самочка.       — Почему ты спрашиваешь? — на тот момент Одной Левой еще не понял, к чему она ведет. — Здесь тебе ничто не угрожает.       — А снаружи?       — Снаружи по-разному, — честно ответил самец. — Но тебя это не должно волновать. Все, что снаружи — это мои проблемы.       — Просто ты начал выходить из корабля, вот я и подумала, может быть в следующий раз возьмешь меня с собой? Я так устала сидеть взаперти…       — Я пока никуда не собираюсь, — нахмурился Память. — А даже если бы и собирался, то тебе не лучшая идея меня сопровождать.       — Ну пожалуйста! — самочка сделала круглые умоляющие глаза и потянула его за гриву.       — И не проси, — отрезал самец.       — Почему?       — Потому что… — и тут он задумался. А правда, почему?       Это было просто невероятно! Память шел, с волнением сжимая тоненькое плечико уманки и зорко поглядывая по сторонам, а сам никак не мог понять, каким же образом малявка его уболтала… А Тшей в полном восторге подпрыгивала под его рукой и тянула то в одну, то в другую сторону, чтобы все на свете рассмотреть поближе. Ее глаза, поблескивающие из-под капюшона наскоро сработанного плаща, лучились истинным счастьем, а от возбужденного щебетания едва не закладывало уши. Сначала Одной Левой настаивал, чтобы самочка завернулась в маскировочную сеть, но уманка заканючила, что та щелкается током, и самец разрешил ей просто накинуть на себя плотную ткань, прикрыв лицо. Вообще-то в условиях помещения камуфляж и так не давал особых преимуществ. Да и «Жопа мира» в этот раз по-настоящему удивляла нехарактерно умиротворенной обстановкой. Некогда богатые на приключения ярусы теперь сплошь занимали старьевщики и владельцы развлекательных клубов — ни тебе притонов, ни бойцовых подвалов, коих здесь еще пару лет назад имелось великое множество. Одним словом, оставалось лишь гадать, куда подевалась вся крупная преступность. С другой стороны, не хрен ли с ней сейчас-то? Сгинула Дурная Кровь, стало быть, и конкуренции нет, а главное — Арбитров, ибо нечего им тут ловить. Вот потому-то самец и согласился вывести Мелочь из корабля. Хотя он сперва и сомневался, что уманке понравится такое место, как «Жопа».       А Дженни только и делала, что, в изумлении вертела головой, едва успевая семенить рядом со своим могучим покровителем. Станция, имеющая глупое и смешное название «Заднее место», не особенно отличалась от прошлой станции, на которой землянку попытались выкрасть и где Дженни потом сама чуть не потерялась посреди базара. Но в тот раз землянке было, разумеется, не до осмотра достопримечательностей, не то что сейчас — в полной безопасности под надежным боком Ворчуна. Так что девушка старалась максимально воспользоваться моментом и разглядеть тут все в мельчайших подробностях.       В принципе, здесь также был один сплошной базар. Но базары тем и интересны, что их нельзя рассматривать в общем — вся прелесть базара именно в отдельных палатках и магазинчиках, из которых состоит его бесформенный, точно огромная амеба, пестрящий всеми красками и гудящий всеми звуками организм. Чем-то этот галактический рынок напоминал земной Вегас, только скомканный и потертый, как выглядывающий из мусорки глянцевый журнал. Мигающий и гротескный, чуточку похожий на передвижной «луна-парк», какие до сих пор любят показывать в кино. Только вместо фриков и зазывал — инопланетяне. И вместо неба над головой — запутанные коммуникации с цветной подсветкой, перемежающиеся с рядами узких иллюминаторов, через которые с интересом заглядывает миллионами своих звездных глаз необъятный черный космос.       Народу здесь было прилично, но не до толкучки. И еще, если в первый раз Джейн с непривычки показалось, будто ее окружает толпа монстров, то сейчас она взирала на тех же самых существ уже без страха, а с любопытством. Те, вроде бы, тоже поглядывали на нее вполне беззлобно. Больше они косились на Ворчуна, обходя клыкастого на почтительном расстоянии. Хотя некоторые рауты и отваживались выглядывать из своих заведений и приглашать к себе, гостеприимно махая лапами и топорща густые усы.       — Ворчун, а тут вообще людей нет, да? — Дженни задрала голову, чтобы увидеть маску спутника и потрогала яутжа за руку, привлекая его внимание.       — Нет, уманы так далеко обычно не забираются, — хмыкнул Память. Конечно, забирались бы — фиг бы он поддался на уговоры Мелочи. Но практически абсолютная гарантия того, что здесь не встретятся сородичи Тшей, стала еще одной причиной удовлетворить каприз самочки.       Рауты, урм и шешеки, составляющие основную часть населения станции, находились примерно на одной ступени развития с мягкотелыми, но не имели их гонора, и потому их часто перевозили на своих кораблях более продвинутые народы. А уманы все топтались на месте, делая вид, что развивают собственную космическую индустрию, так что их расселению никто не способствовал.       Конечно тот торговец утверждал, что якобы продавал уманам бусы… Однако учитывая мобильность раутов, он мог делать это и на другом конце галактики. Или вообще наврал. Но наврал на редкость удачно — бусы реально почему-то самочке понравились, она их практически не снимала. Только все равно следовало ей потом что-нибудь более ценное подарить… Просто пока ничего подходящего не попадалось.       Зато попалось много всякой бесполезной чепухи, которую Тшей навыбирала себе сама. Вскоре самец уже окончательно сбился со счета, какое же количество торговых точек они уже посетили. Но Мелочь выглядела такой радостной, когда рылась в хламе, выставленном на продажу, что самец решил ни в чем ее сегодня не ограничивать. Тем более что большинство вещей обходились в сущие гроши, а кое-что и вообще бесплатно — некоторые торговцы сами готовы были все отдать, лишь бы грозный космический головорез вел себя спокойно и побыстрее отправился дальше своей дорогой. Тому, что в его компании путешествует самка умана, кажется, никто даже не придавал особого значения. Вероятно, считали Тшей рабыней.       Единственным неудобством, пожалуй, было то, что все покупки Памяти приходилось тащить на себе, и вскоре за его плечами был уже такой объемный мешок, как будто самец по старинке задумал куда-то переезжать.       — …А зайдем еще туда? — увидев очередную ярко оформленную лавку, Дженни немедленно потащила спутника за собой. Память фыркнул и без лишних слов свернул туда, куда она указывала, шуганув с дороги парочку низкорослых серокожих существ. «Надо же, это первый парень, который так охотно согласился ходить со мной по магазинам!» — отметила про себя землянка.       Они прошатались по ярусам уже несколько часов, когда Тшей заявила, что проголодалась. Память отвел ее в самую на свой взгляд приличную забегаловку — там меньше всего пахло мусорными тварями — и велел принести что-нибудь из раутского меню. Обмен веществ усатых более всего напоминал умановский, так что вероятность отравить Мелочь этими кушаньями стремился к нулю. Себе Одной Левой ничего брать не стал. Он бы выпил браги, но рисковать не стоило. Царящее на станции спокойствие могло оказаться обманчивым, а Память как-никак перемещался в открытую, да еще с дополнительной ответственностью в виде самки.       Тшей с аппетитом съела тарелку какой-то не то овощной, не то фруктовой нарезки политой чем-то густым и белым и выпила воды, накачанной углекислым газом. Походило на подделку умановского пойла, да еще и сладкое. Память лизнул из стакана самочки и остался разочарован.       После забегаловки они побродили еще немного, а затем Мелочь, как и следовало ожидать, пожаловалась на усталость и стертую ногу. Пришлось подхватить ее на руки.       — Ну что, можем возвращаться, довольна? — слегка подкинув самочку и ухватив ее поудобнее, хитро проурчал Одной Левой.       — Да, очень! — прижимаясь к хищнику, прошептала Дженни. — Спасибо, что показал мне все. Пойдем домой.       — Домой? — от удивления самец даже стукнулся суставами мандибул о внутреннюю часть респиратора.       — Ну, на корабль, — смутилась девушка. — Но мы же в нем, считай, живем…       — Да, живем, — согласился Память, вдруг как-то по-новому осознав эту довольно простую истину. — Живем…       И он понес ее обратно, бережно прижав к себе. Как самое ценное, что у него когда-либо было в жизни… А она уцепилась за него так, будто у нее тоже никогда никого не было дороже.       Мгла вырос перед ним, точно из-под земли. Материализовался, мразь такая… Живой, невредимый — правду вот говорят, что дерьмо не тонет!       Самцы застыли друг напротив друга, начиная глухо ворчать, но не решаясь сдвинуться с места. Бывшие неподалеку существа мигом почуяли, что запахло жареным и сразу куда-то благоразумно испарились. Уже через несколько секунд противники оказались вдвоем на совершенно пустой площадке. Втроем, если считать уманку.       Что ж, вот и объяснение, почему на «Жопе» было так спокойно. Вряд ли Мгла прибыл сюда только что. Гад явно шел по следу и попутно ликвидировал всю Дурную Кровь, которая попадалась. Эффективность — был у паршивца такой пунктик. А Память не предусмотрел… На почве удачно прошедшего года он стал непозволительно расслаблен.       — Оставайся на месте, Изгой! — Мгла нарушил молчание первым, сделав шаг навстречу заклятому врагу. — И отпусти уманку. Хоть раз сразись честно!       — С чего это я буду выполнять требования дрянной ищейки? — презрительно выплюнул наемник в ответ, лишь сильнее сжимая в когтях перепуганную и, очевидно, совершенно не понимающую, что происходит, самку.       Арбитр недовольно зарокотал и, выдвинув лезвия, выставил их перед собой. Наемник чуть попятился, но мягкотелую из рук не выпустил. Какого черта?..       И вдруг сын Утеса все понял. Понял, почему этот убийца таскает с собой эту женскую особь! Да все было просто, как белый день! Он все просчитал! Мгла как порядочный яутжа не мог себе позволить убить самку — даже случайно, и Одной Левой попросту решил использовать ее в качестве живого щита. Чем ближе она к нему была, тем большей становилась вероятность, что Арбитр ее заденет при попытке обезвредить наемника. Сейчас он вообще держал ее на руках, прикрывая свою грудь. Разумеется, он не собирался ее отпускать. А вместо этого собирался…       В следующий миг произошло сразу несколько событий. Изгой взрыкнул и перехватив уманку правой рукой, наставил на Арбитра лазерную пушку. Мгла, опоздав на долю секунды, метнулся в сторону, одновременно услышав звук выстрела и ощутив, как ему обжигает левый бок, а тело и голова ударяются о холодные плиты. Краем глаза он успел заметить, как самочка с визгом падает вниз, безуспешно хватаясь за доспехи своего не то похитителя, не то покровителя, потом вскакивает на ноги и опрометью кидается в ближайший коридор. И киллер, подавшийся было к упавшему Арбитру, чертыхается, разворачивается и устремляется следом…       Через полтора часа стало ясно, что они уже точно оторвались. Следы можно и в открытом космосе запутать — главное, знать принцип. А Одной Левой в этом деле был еще какой мастак. Впрочем, Арбитр и так не стал бы его сейчас слишком настойчиво преследовать. Убить-то его Память не убил (никогда такого не было и вот опять), но похоже весьма серьезно ранил. Это означало, что на пару недель Мгла вновь окажется выведен из строя. И еще столько же — а может и больше — ему потребуется, чтобы выяснить, на какой курс лег «Демон».       Пока самец был занят пилотированием корабля, Мелочь пряталась за спинкой кресла, всеми силами стараясь не напоминать о своем существовании. Но от волнения она так громко сопела, что ее присутствие становилось совершенно очевидным. Догнав и изловив дурочку, со страху кинувшуюся в противоположную сторону от доков, Одной Левой нарычал на нее сгоряча, вот она теперь и боялась высовываться. Нет, ну а кто так делает? Конечно реакция у нее обнаружилась хорошая, только вот не к месту и не ко времени… И даже мозоли ей не помешали.       Усилив функцию слежения, Память перевел корабль на автопилот и устало откинулся в кресле. Тем самым он намеренно дал понять, что готов обратить на Тшей внимание. Интересно, что она теперь собиралась делать?       — Ты еще будешь ругаться? — появление уманки не заставило себя долго ждать. Самочка потихонечку прокралась в зону видимости, как временно осмелевший, но готовый при первом же шорохе спасаться бегством лесной зверек. Одной Левой пренебрежительно дернул жвалами. Мелочь вздохнула и, стыдливо опустив голову, приблизилась вплотную, встав между его коленей.       — Не буду, — с минуту понаблюдав за ее страданиями, наконец проговорил самец. — Но и ты давай впредь без глупостей.       — Я испугалась, Ворчун, — тихо призналась Тшей. — Я не ожидала, что ты меня уронишь.       Наемник лишь фыркнул. Возразить было нечего. Он и правда ее уронил. Но она сама прекрасно понимала, почему.       Когда из-за поворота нежданно-негаданно выперся Арбитр, Память на миг остолбенел от неожиданности, понимая, что совершенно сейчас не готов отразить атаку. Плазмомет был при нем, но использование столь мощного оружия в узком коридоре на периферии станции относилась к тем вещам, которые делаешь всего лишь раз в жизни — потому что после этого твоя жизнь заканчивается. Тем не менее, Мгла не спешил нападать, и Одной Левой не сразу понял, по какой причине. Сперва он решил, что законник красуется, впечатление производит. Хотя раньше за Мглой таких бабских замашек, вроде не водилось… А затем Память осенило: все дело было в Тшей, сжавшейся у него на руках! Когда они повстречали Арбитра на «Всячине», Память отбросил ее подальше, чтобы не мешалась, но в то время уманка являлась для него всего лишь недобитой дичью, не более. Теперь же самец не мог так поступить, ведь только с ним она могла быть в безопасности… Мгла же, очевидно, расценил все по-своему, решив, что наемник прикрывается беззащитной самкой, и впав от этого в замешательство. Его дальнейшее требование отпустить уманку лишь подтвердило данную теорию.       Тут уже Одной Левой слегка подвис: мысль-то, если не брать во внимание их с Мелочью взаимоотношения, была вполне дельная. Арбитр действительно не стал бы стрелять, пока Тшей оставалась у соперника на руках. Память был уверен, что ей ничто не угрожает, но и держать ее перед собой было как-то неправильно. Раньше самец без колебаний воспользовался бы приемом с захватом заложника, да и сейчас тоже — будь на месте Тшей кто-то иной… Но использовать в качестве отвлекающего маневра единственное любимое существо…       Однако долго размышлять было нельзя, а альтернативы не имелось, так что наемник все-таки использовал этот маневр, попытавшись застрелить проклятую ищейку в упор. Не учел Память лишь одного — чтобы взять оружие и как следует прицелиться, основнуюю нагрузку в виде уманки пришлось принести на правую руку, которая, как назло, опять подвела. Падая, Мелочь попыталась зацепиться за своего самца, вследствие чего он промазал. Заряд прошел по касательной, задев соперника и отшвырнув его в сторону. Память успел бы сделать контрольный выстрел, но мягкотелая все испортила… Она сорвалась с места так неожиданно и стремительно, что самец успел подумать лишь об одном: если он тотчас же не побежит за ней, то просто потеряет ее здесь. Потеряет и возможно больше не найдет… Она же совершенно не знала устройства станции. От этой мысли самца внезапно одолел настолько сильный страх, что он сделал выбор, не задумываясь — неправильный, но очевидный.       — Я не сержусь, — выдержав паузу, яутжа подтянул уманку к себе и зарылся жвалами в ее волосы. Боги, какое же облегчение он испытал, когда настиг ее и заключил в объятия. Потому и не сдержался, отругал…       — Ты его убил? — маленькие ручки рефлекторно ухватились за оказавшиеся в пределах досягаемости отростки гривы.       — Нет, — Память слегка качнул головой. — Потом убью.       Да уж… Слишком это дело откладывалось на потом… Нужно было собраться и закончить. По своей воле Мгла бы ни за что не отстал. Но с другой стороны, не будет Мглы — на его место придут другие. Пока что они не осмеливаются позариться на чужую добычу — все долбанные клановые привычки… Так вот Мглу-то Память знал уже давненько и худо-бедно представлял, что и когда от него можно ожидать. А к другим законникам пришлось бы заново приспосабливаться…       — Мне показалось, он хотел меня забрать, — дрожащий голосок вновь нарушил размышления самца.       — Да… Хотел, — почти без колебаний ответил Память, начиная поглаживать Тшей по спине. — Но я тебя ему не отдам, не бойся.       — Зачем я ему, Ворчун? — она внезапно отстранилась и с недоумением заглянула самцу в глаза. — Ты однажды сказал, что меня с кем-то спутали, помнишь? Прошло уже много времени, так неужели до сих пор никто не обнаружил этой ошибки? И что за ошибка такая, что из-за нее, считай, вся жизнь под откос… — внезапно уманка осеклась и испуганно прикрыла рот ладошкой. — Прости. Я не это имела в виду. Мне с тобой хорошо, Память, правда очень хорошо! Но мы вместе уже полгода, а я до сих пор не знаю правды. Я ведь заслуживаю хотя бы ненадолго посетить Землю… Сообщить о себе сестре и удостовериться, что с ней все в порядке. Мы мало в последнее время общались, но я все равно волнуюсь за нее. Но мы все убегаем, и это никак не закончится…       Память ответил не сразу. Он сжал челюсти и испустил сквозь зубы долгий вздох. Продолжение разговора обещало быть неприятным… Но дальше держать Тшей в неведении теперь уже не представлялось возможным. Самец собрался с духом и негромко произнес:       — Не было никакой ошибки, Мелочь. Я перепутал. Вернее, не знал, как сразу сказать. Мгле нужна именно ты.       — Но почему? — так же тихо проговорила уманка.       — Заказ. За устранение тебя заплатили.       — Мгле? — ахнула Тшей, вновь закрывая руками ротик.       — Мгле, — подтвердил Одной Левой.       — То есть… Он — киллер?       — Это своего рода Охота, — ушел от прямого ответа самец. — В ней лучшая добыча — не та, которую сложно взять, а та, за которую больше дадут.       — Похоже, я поняла… — самочка грустно опустила взор. — У людей тоже многое решают деньги. Ворчун, я ведь в жизни никому ничего дурного не сделала! Но мой отец… Он был богатым человеком, держал большое производство оружия. Когда его не стало… Знаешь, мне кажется, многие захотели бы прибрать его бизнес к рукам. Я не знала всех связей отца. А вокруг меня постоянно ошивались какие-то подозрительные типы… И я только теперь понимаю, что они могли быть совсем не теми, кем хотели казаться…       — Да, так и есть, — впервые за долгое время чувствуя на душе этот забытый неприятный осадок, ответил Память. Ложь… Ты произносишь ее, а в горло будто сыплется какой-то сухой порошок. Ты хочешь прокашляться, но нельзя, ведь так ты себя выдашь.       Они немного помолчали.       — Скажи, Ворчун, откуда ты все это знаешь? — вдруг спросила самочка, и от этих слов матерого наемника тотчас же бросило в жар. Она поймет…       — Ты точно хочешь это знать? — с трудом выдавил Память.       — Да.       — Что ж… Правда в том… — самец запнулся, но все-таки продолжил, к собственному удивлению сказав совсем не то, что собирался. — Мгла — мой давний враг и… конкурент.       — То есть… Ты… Тоже охотник за головами? Тоже убиваешь, и тебе за это платят? — Мелочь часто заморгала и попятилась.       — Да, — обреченно произнес Одной Левой.       — И ты оказался в том месте и в тот час…       — Нет! — вышло поспешно, но рисковать было нельзя. — Это получилось случайно. Я убиваю — это верно, но только тех, кто заслуживает смерть. А Мгле… Мгле я в тот вечер просто хотел сорвать Охоту. Я не знал, что там будешь ты. А когда увидел… Тшей, я растерялся. Впервые в жизни я это говорю. Только тебе. Я растерялся и не знал, что с тобой делать. Понимал только, что оставлять тебя так нельзя. Он вернулся бы и довершил начатое. А не он, так кто-нибудь другой. Я забрал тебя на корабль. А потом подумал: может, зря? Но больше я так не думаю, Тшей. Понимаешь… Ты меня счастливым делаешь. Как-то так…       Судя по тому, как вытянулось личико уманки, самые главные во всем этом кривом признании слова — те самые, что Одной Левой так долго страшился ей повторить — она благополучно пропустила мимо ушей. С минуту Память беспомощно смотрел ей в глаза, понимая, что кажется совершил непоправимое.       — Разлюбишь теперь? — самец сказал это и тут же потрясенно умолк, не узнавая звука собственного голоса. Как будто кто-то неведомый, притаившийся в груди, точно личинка Жесткача, сказал это за него.       Тшей вздрогнула и замерла, часто дыша. Секунда, две, три… Дернулась губа, и складка пролегла между тонкими бровями… Внезапно самочка всхлипнула и быстро прильнула к наемнику, обнимая его за шею.       — Нет, Ворчун, что ты… Конечно не разлюблю…