***
— Мама, я… короче… встречаюсь, — неуверенно произносит Чонгук, запинаясь. Сердце его стучит лихорадочно, а дыхание немного сбитое от увеличивающегося волнения. Всё-таки не каждый день признаёшься матери в том, что являешься геем. У Чона в голове мысли не самого лучшего содержания, как и картинки дальнейшего исхода. Он готов к тому, что после разговора возможно у него больше не будет ни матери, ни дома. Конечно, в голове прокручивается и более радушный вариант развития событий, но в него верилось с трудом. Чонгук давным-давно хотел рассказать своей матери об отношениях с Юнги, а после взаимного признания в чувствах, он решил немедленно сообщить о том, что уже не один. Чон считал, что это неправильно скрывать от самого дорогого для него человека свою ориентацию. Всё-таки мама всегда его поддерживала, была самым лучшим другом, после Хосока, и оставлять её в неведении как-то подло и некрасиво. Да и тем более, правда всегда становится явной, мама всё равно когда-то узнает о Чонгуке и Юнги, ведь Мин является их соседом, а значит вероятность случайно проколоться в скрытии отношений увеличивалась в десятки раз. И поэтому Чонгук решил, что уж лучше он сам расскажет матери, чем будет ждать того момента, как та узнает правду от соседей. — Ого, — женщина ставит натёртую чистую тарелку на стол и берёт с мойки новую, мокрую. — Мой милый Чонгуки, наконец-то, нашёл себе не менее милую девушку. Чонгук нервно сглатывает. Конечно, мама в чём-то права. Юнги и вправду очень милый. — Это не девушка, мама, — Чон пытается сказать эту фразу, как можно более уверенно, но голос всё равно сипнет. В ту же секунду, когда Чонгук произносит последнее слово, тарелка падает из рук женщины, ударяется о пол, разлетаясь на несколько осколков. Слышится громкий звук разбитого стекла. Чонгуку в тот момент кажется, что это разбивается не его тарелка, а душа и надежды на счастливый исход. — Как же так… — шепчет женщина, упираясь спиной в плиту. — Как же так… Чонгук впервые видит такой пустой взгляд у своей матери, который совершенно ничего не выражает, никаких эмоций, словно фраза Чона иссушила женщину полностью. Он подбегает к маме, садится на корточки и начинает быстро собирать осколки, несколько раз случайно укалывая ладонь. — Как же так получилось? — задаёт вопрос женщина и по её интонации слышно, что тот адресован вовсе не Чонгуку, а словно ей самой или же в пустоту. Чон выкидывает осколки в мусорное ведро. Хорошо, что все они оказались довольно крупными. На кухне воцаряется тишина. И Чонгуку хорошо слышно, как сердце его лихорадочно бьётся, не унимаясь. Он нервничает. Ему нужен вразумительный ответ от матери, какой бы тот не был, но не молчание. Молчание давит ещё больше, неизвестность заставляет нервничать. Чонгук ненароком впивается ногтями в свежие царапины. Боль помогает не сойти с ума от игнорирования. — Мама, всё в порядке? — спрашивает Чонгук после минутного молчания. Он уже не выдерживает, ему нужен чёткий ответ, или хотя бы слово от мамы. Чонгук становится напротив женщины, взгляд которой так ничего и не выражает. Он кладёт свои ладони на хрупкие плечи, но получает сильный толчок в грудь, который заставляет его отшагнуть назад. — Я тебя растила! Ни в чём тебе не отказывала! Пахала на трёх работах, чтобы ты отплатил мне такой монетой! — нервно кричит женщина. Плечи её дрожат. И Чонгуку хочется её успокоить, пускай слова и ранят глубоко внутри, но он всё равно не желает, чтобы его мама лишний раз нервничала. — Это заложено природой, твоей вины нет. Мне никогда не нравились девушки, совершенно, — произносит Чонгук. — Если бы твои слова слышал отец… — на глазах женщины появляются слёзы. Чонгук чувствует нескончаемую вину за то, что он такой, что он подвёл свою семью, но ведь он ни в чём не виноват. Он ещё сможет окончить университет, возможно, даже с красным дипломом, и это принесёт его матери счастье. Он ещё сможет добиться успехов жизни, чтобы быть гордостью своей семьи. Ведь сможет? Или же то, что ему нравятся люди, относящиеся к тому же полу, что и он, помешает ему добиться всего, что он хочет в жизни? Нет. Но только, вот поддержки одного из самых дорогих людей, матери, может лишить. У Чонгука из-за этого осознания всё внутри сжимается, и хочется кричать, плакать от этой нескончаемой боли и чувства неполноценности. — Кто он? — на этот раз голос женщины звучит куда более спокойно. — Кто этот парень? Хосок? — Нет… Юнги — наш сосед снизу. — Ясно, — слова звучат безразлично. Больше женщина ничего не произносит. Она молча уходит из кухни, а затем закрывается в своей маленькой комнатке. Через несколько минут Чонгук слышит тихий плач. Он чувствует свою вину, на душе скребутся кошки, но ничего с собой поделать не может. Чон хочет поговорить с мамой всё объяснить, доказать что в том, что он «такой» нет ничего плохого и это вполне нормально любить человека своего же пола. Но сейчас явно не самое лучшее время для данного разговора. Маме нужно прийти в себя, свыкнуться с мыслью, что от Чонгука она никогда не дождётся нормальной, традиционной семьи.***
В этот же день вечером Чонгук приходит к Юнги, потому что атмосфера в собственной квартире нагнетает, а ему нужно поговорить с кем-то, высказаться. Чону казалось, что если он сейчас не выпустит все эмоции наружу, то он просто взорвётся. И, конечно, он не собирается бросать маму одну, уходить от неё, просто сейчас ему необходима поддержка. Не собирается бросать, если женщина сама его не выгонит из дома. — Что-то случилось? — с порога спрашивает Юнги, увидев понурый вид Чонгука. — Я зайду, хён? — неуверенно задаёт вопрос Чон. — У меня серьёзный разговор. Юнги кивает, впускает Чонгука в квартиру, закрывая дверь, и в ту же секунду он чувствует, как младший крепко обнимает его, а затем всхлипывает. — Ну, что случилось, Гуки? — обеспокоенно спрашивает Мин, легко касаясь головы Чона, поглаживая. — Я рассказал маме о нас, — Чонгук всхлипывает, слёзы начинают подступать к глазам. — Так тогда пойдём лучше присядем.***
Юнги ставит чайник. Сейчас Чонгуку не помешало бы попить чего-то тёплого и расслабляющего, а то он совсем не свой. — Тебе сколько ложек сахара в чай? — Три. Юнги хочется съязвить, что не сильно ли много? Попа не слипнется от такого количества сладкого, но понимает, что сейчас не время для юмора. Чонгук выглядит так, словно находится в шаге от нервного срыва: дрожит, всё время всхлипывает, утирая ладонью нос, а глаза красные. Чонгук пытается держаться, по нему видно, он старается не разрыдаться перед своим хёном, младший не хочет быть слабым. Когда чайник закипает, Мин разливает кипяток по чашкам, затем размешивает сахар и пододвигает одну из чашек к Чонгуку. — Пей. У младшего руки немного подрагивают, и он старается, как можно аккуратнее взять чашку. — Что сказала твоя мама? — Она во мне разочарована, — коротко отвечает Чон. — Я и не сомневался, — говорит Юнги. — Не все родители могут так легко принять выбор своих детей. Моя мама бы не смогла, но сейчас её нет… — Хён, я не знаю, что мне делать. Я боюсь потерять её, а также боюсь потерять тебя. — Знаешь, Гуки, родители часто кричат, говорят не самые приятные вещи, вспылив. Возможно, и твоя мама погорячилась. Ей просто нужно дать время свыкнуться, и может быть, она сменит гнев на милость. Конечно, я не говорю, что она примет нас и наши отношения, но будет относиться более приемлемо, — Юнги садится рядом с Чонгуком, берёт аккуратно ладонь его в свою руку и начинает поглаживать, успокаивая. — Я надеюсь на это. Я надеюсь. — В любом случае, ты не должен становиться врагами со своей матерью из-за меня, — произносит Юнги. Чонгук аж чуть ли с места встаёт из-за этих слов. — Хён… что ты имеешь в виду? — Знаешь, моей мамы сейчас нет в живых, и мне её очень не хватает, твоя же жива, и поэтому не стоит усугублять уж слишком сильно с ней отношения. — Я понимаю, хён, и я согласен с тобой, — Чонгук ставит пустую чашку на стол, а затем крепко обнимает Юнги, утыкаясь головой в грудь старшего. — Но ты тоже мне дорог. Очень сильно. — Я не прошу тебя выбирать, — Юнги кладёт свои ладони на спину Чонгука. — Просто советую не ссориться с матерью. Но в любом случае, я поддержу тебя, чтобы ты не решил. Юнги примет любой выбор Чонгука, даже если младший захочет с ним расстаться. Всё-таки иметь хорошие отношения с родителями не мало важно. Если честно, именно этого Юнги сейчас не хватает, но у него уже нет выбора, у Чонгука же он есть.***
Для Чонгука следующая неделя становится самым настоящим кошмаром. И нет, он не ссорится больше с мамой, та просто его игнорирует, молчит и смотрит на него осуждающе. Для Чонгука, привыкшего к постоянной поддержке, такое поведение становится ударом. Хорошо, что у него был Юнги, в квартире которого можно было скрыться от всех напастей. Самого же Мина такая обстановка ситуации напрягает не меньше, потому что он не слепой и видит, как младший мучается. Юнги же уже начинает подумывать о том, что ему стоит поговорить с мамой Чонгука, попытаться ей объяснить, что в их отношениях нет ничего плохого, дать понять, что он не является каким-то плохим человеком и Чон не связался с дурной компанией. Если же разговор не даст результатов, то Юнги не знает, что будет делать, но в одном он уверен точно, пока Чонгук его не оттолкнёт, он будет рядом. Мин не бросит младшего в этой ситуации.***
Чонгук за последнюю неделю чуть ли не каждый день начинает просить своего хёна играть на пианино, потому что музыка помогает ему расслабиться. И Юнги никогда не отказывает, пускай после работы он бывало и уставал. В один из таких дней, когда Юнги играет на пианино, а Чонгук с упоением его слушает, в квартире старшего раздаётся дверной звонок. Мин удивляется, он совсем никого не ждёт сегодня, впрочем как и всегда, но сразу же закрывает крышку музыкального инструмента и идёт открывать дверь, но перед этим перебрасывается с Чонгуком удивлёнными взглядами. На пороге квартиры стоят Джин, Чимин и Тэхён с огромными пакетами. Мину хочется обматерить незваных гостей. Хотя бы соизволили позвонить и предупредить. В любом случае, даже если бы Мин отказал друзьям, они бы всё равно припёрлись, но тогда старший хотя был бы в курсе, что стоит ожидать гостей. — Юнги-я, мы вот решили отметить с тобой Рождество, — произносит Сокджин прямо с порога, совсем не здороваясь. — Но сейчас не Рождество, — смурно отвечает Юнги. — Вы что, долбанулись? Сегодня только четырнадцатое декабря. — Хён, на зимних каникулах нас с Тэхёни не будет в городе, — в разговор встревает Чимин. — Прости, что не предупредили, — виновато говорит Тэхён. Хоть кто-то в этой компании отбитых на голову оказался немного вежливым. Вообще Юнги никогда никого не пускает вот так без приглашения в свой дом, но только вот у друзей его полные пакеты съестного и наверняка спиртного. А есть хотелось очень сильно, да и расслабиться с помощью алкоголя не помешало бы, ведь эта неделя была как никогда трудной в моральном плане. — Ладно проходите, — говорит Мин. — Только с нами ещё будет Чонгук. — О, Чонгуки, я по нему уже соскучился! — воодушевлённо восклицает Джин.***
Когда Чонгук слышит копошение и несколько знакомых голосов в прихожей, он напрягается. Вообще, сейчас он не был готов видеться с друзьями Юнги, не то настроение, не то время, но раз уж старший пустил тех, то нужно будет потерпеть. Всё лучше, нежели испытывать взгляд матери, полный осуждения. — Привет, Чонгукки! — здороваются друзья Юнги, практически одновременно, когда проходят в гостиную. — Привет… — неуверенно произносит Чон. — Чонгук, помоги мне на кухне, пожалуйста, — просит Юнги, держа несколько больших пакетов в руках. — У нас наметился внезапный праздник. Чонгук всегда любил праздники, потому что в такие дни он всегда чувствовал атмосферу радости и счастья, но сегодня он впервые не хочет веселиться.***
— Прости, возможно, мои друзья не вовремя, — извиняется Юнги, когда он с Чонгуком остаются наедине на кухне, раскладывая по тарелкам все принесённые закуски. — Я сам не знал, что они придут. Но теперь у нас незапланированное Рождество. — Всё в порядке, хён, — произносит Чонгук. — Это твоя квартира, ты в праве принимать, кого хочешь. — Хэй, вот не нужно грустить, — Юнги подходит к Чонгук слегка теребит его за щёки, вызывая у Чона только лишь печальную улыбку. — Тебе нужно расслабиться, и да, я даже разрешаю тебе выпить.***
— Чонгукки, а ты теперь новый лучший друг Юнги-хёна? — спрашивает уже подвыпивший Тэхён. — Просто нас хён не зовёт вообще никогда, а ты вот в гостях у него. — Тэхён-а, ну кто задаёт такие вопросы? — перебивает Чимин, слегка ударяя Кима в бок. — Я сосед Юнги, — произносит Чонгук. Он не знает стоит ли уточнять, что он парень Юнги? Будет ли хён не против такой информации, а может быть не стоит? — О значит, и к тебе, Чонгукки, скоро придём, — подхватывает Сокджин. — А ещё мы встречаемся, — внезапно произносит Юнги. — И к Чонгуку лучше не нужно приходить, не советую. Тэхён от такого заявления аж жевать перестаёт, а у Чимина падает кусок помидора в тарелку, только Джин остаётся таким же спокойным, словно он каждый день слышит такие заявления. Юнги берёт ладонь Чонгука в свою, переплетает пальцы, тем самым заставляя Чона смутиться ещё больше. — Я рад за вас, — наконец произносит Джин. — Наконец-то, Юнги-я, ты нашёл кого-то, кто мне нравится. Праздник продолжается. Чонгук опустошает уже которую рюмку соджу. Он не помнит, сколько выпил, но всё равно мало.***
— Хё-он, пошли танцевать, — Чонгук берёт Юнги за руку и тянет его со стола. В гостиной уже в отрыв уходят Чимин и Тэхён, благо что ещё не начали вылизывать друг друга. — Пошли-и. — Чонгукки, всё-таки тебе нужно было меньше пить, — обеспокоенно произносит Юнги, но из-за стола всё-таки встаёт. — Всё в порядке, хён. Теперь я так хорошо себя чувствую, — Чонгук кладёт свои ладони на талию Юнги, начиная кружиться с ним в танце, совсем не подходящим под музыку. Старший же обхватывает Чонгука за плечи. — Мне впервые так прекрасно, — голос Чонгука плывёт. — Это был твой первый и последний раз, когда ты пьёшь в таком количестве. — Ну, хён, какой ты злой, — Чонгук обиженно дует губы. А затем внезапно притягивает Юнги к себе, чуть ли не заставляя того ойкнуть от неожиданности. — Знаешь, хён, мне нравится, когда ты злой. Это так сексуально, — шепчет младший на ухо, руки Чонгук начинают скользит ниже, приближаясь к ягодицам, но Юнги вовремя одергивает ладони младшего, возвращая их на прежнее место. — Ты немного обнаглел, Чонгукки, — голос Юнги спокойный, непоколебимый, и по нему не скажешь, что слова Чона заставили внизу живота скопиться жар. Но Мин не хочет идти на поводу у животных желаний, потому что Чонгук сейчас пьян, и явно потом будет жалеть о всех своих словах. — Возможно, да, — Чонгук прикусывает губу. — Но я тебя люблю… и я тебя кажется хочу. — Блять, ты… блять. Никогда больше пить не будешь. — А может, когда все уйдут мы… ну… займёмся… — Чонгук икает, а затем смеётся. — Нет, мы ничем с тобой не займёмся, — уверенно отвечает Юнги. Вообще, Юнги хочет Чонгука тоже. И это нормально хотеть вступить в близость с человеком, которого и вправду любишь. Но пока что Мину лучше оставить все свои желания в ванной с тихими надрывными стонами и уходящими с потоками воды в канализацию брызгами спермы. Чонгук сейчас не готов к близости, а пьяный бред, всего лишь воспаление подростковых желаний, Юнги же нужно оставаться непоколебимым и не идти на поводу у них. — Какой же ты скучный, хён, — произносит Чонгук, целуя Юнги в шею, засасывая немного кожу. — Но ты мне всё равно нравишься, — Чон проводит носом по коже, и Мин чувствует, как начинает возбуждаться, если он ничего не предпримет, то Чонгук добьётся исполнения своего пьяного бреда в реальность. Юнги не находит ничего лучше, чтобы прекратить похабные действия Чонгука, как со всей силы шлёпнуть младшего по ягодицам. От такого внезапного действия Чон вскрикивает, но из-за громкой музыки из колонок этого не слышно. — Хён, зачем ты так? — Будь хорошим мальчиком, Чонгукки, и этого не повторится. В этот день Юнги узнаёт, что Чону не нравятся шлепки и боль, придётся забыть о некоторых своих фетишах.***
Когда Юнги провожает всех гостей, он возвращается в гостиную и видит, как Чонгук, скукожившись, на диване спит. И этот человек хотел ещё заниматься сексом после столько выпитого? Прежде, чем уж заявлять о чём-то, нужно уметь рассчитывать свои силы и возможности. Юнги достаёт плед из шкафа и укрывает младшего, сам же идёт на кухню, чтобы помыть посуду. Будить Чонгука всё равно смысла нет, ведь прока он не принесёт, разве что побьёт все тарелки.